Текст книги "Евангелие тамплиеров"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Местные власти не позволят. Подумайте сами, месье. Если там ничего нет, то что будет с тайной? Ренн живет за счет легенды о Соньере. Весь Лангедок имеет с нее доход. Последнее, чего хотят местные жители, – это получить доказательства. Их благополучие зависит от этого мифа.

Малоун сунул руку под сиденье и извлек пистолет, который он отобрал у своего преследователя прошлой ночью. Проверил магазин. Осталось три пули.

– Это необходимо? – поинтересовался Кларидон.

– Я себя лучше чувствую, когда у меня есть оружие. – Он открыл дверь и выбрался наружу, пряча пистолет под пиджак.

– Зачем нам идти в папский дворец? – спросила Стефани.

– Там хранится нужная нам информация.

– Может, объясните нам?

Кларидон открыл дверь:

– Пойдемте, и я вам все покажу.

ГЛАВА XXXIII

Франция, Лавлане

19.00

Сенешаль остановил машину в центре деревни. Последние пять часов они с Жоффруа извилистым путем ехали на север. Они специально проехали мимо больших селений вроде Фуа, Киллана и Лиму и предпочли остановиться в маленьком поселке, укрывшемся в уединенной низине, куда туристы редко заглядывали.

Покинув апартаменты магистра, они вышли через потайной ход в районе главной кухни. Выход был хитро замаскирован в кирпичной стене. Жоффруа сказал, что магистр поведал ему, где расположены тайные пути, которыми пользовались много веков назад для побега. Последние сто лет об этих путях знали только магистры.

Выбравшись наружу, они направились в гараж, позаимствовали одну из машин, принадлежавших аббатству, и выехали через главные ворота до того, как с полуденных молитв на рабочие места вернулись братья, ответственные за автопарк. Учитывая, что де Рокфор лежал без сознания в своих покоях, а его сопровождающие ждали, когда кто-нибудь откроет дверь, у них была солидная фора во времени.

– Нам надо поговорить, – заявил сенешаль, и по его тону было ясно, что он больше не потерпит отговорок.

– Я ГОТОВ.

Они выбрались из машины и направились в шумное кафе с уличными столиками, под могучими вязами. На них уже не было сутан, час назад они сделали краткую остановку и купили одежду. Подошел официант принять у них заказ. Вечер был теплым и приятным.

– Ты понимаешь, что мы натворили? – продолжал сенешаль. – Мы ранили двух братьев.

– Магистр сказал мне, что насилие будет неизбежно.

– Я знаю, от чего мы бежим, но куда?

Жоффруа сунул руку в карман и извлек конверт, который ранее показывал де Рокфору.

– Магистр велел мне отдать вам это, когда мы окажемся на свободе.

Сенешаль принял конверт и разорвал его со смешанным чувством жадности и тревоги.

«Сын мой, и я действительно во многом считаю тебя таковым, я знал, что де Рокфор одержит победу на конклаве, но было важно, чтобы ты бросил ему вызов. Братья вспомнят об этом, когда твое время действительно наступит. Сейчас же твоя судьба в другом месте. Брат Жоффруа будет твоим спутником.

Я полагаю, что перед уходом из аббатства ты взял два тома, привлекшие твое внимание в последние годы. Да, я был в курсе твоего интереса. Давным-давно я тоже читал обе эти книги. Похищение собственности ордена – это серьезное нарушение устава, но давай рассматривать это не как кражу, а как одалживание, поскольку я уверен, что ты вернешь их на место. Информация, которая в них содержится, вместе с тем, что ты уже знаешь, крайне важна. К сожалению, только благодаря этому загадку не решить. Есть и другие части головоломки, которые тебе предстоит отыскать. Вопреки твоим предположениям, я не знаю ответа. Но нельзя допустить, чтобы Великое Завещание нашел де Рокфор. Он знает много, включая все, что ты сумел извлечь из наших записей, поэтому не недооценивай его решимость.

Это необыкновенно важно, чтобы ты вышел за пределы нашей монашеской жизни. Тебя ожидает многое. Могу предположить, что твой уход был сопряжен с насилием. Делай все, что необходимо, для завершения твоего поиска. Магистры столетиями оставляли последний завет своим последователям, не исключая и моего предшественника. Из всех, кто был до меня, только ты имеешь достаточно ключей, чтобы разгадать эту загадку. Я бы хотел достичь цели вместе с тобой, но, к сожалению, это невозможно. Де Рокфор никогда не одержит победу. С помощью брата Жоффруа ты преуспеешь. Я желаю тебе удачи. Будь осторожен и позаботься о Жоффруа. Будь с ним терпелив, потому что он делает только то, к чему я обязал его клятвой».

Сенешаль перевел взгляд на Жоффруа и спросил:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

– Для такого юного возраста на тебе лежит очень большая ответственность.

– Я испугался, когда магистр сказал мне, чего он от меня ожидает. Я не хотел этого долга.

– Почему он не сказал все прямо мне?

Жоффруа ответил не сразу.

– Магистр сказал, что вы отступаете перед лицом разногласий и уклоняетесь от противостояния. Вы еще не знаете себя так, как должно.

Сенешаль был уязвлен этим замечанием, но выражение лица Жоффруа – прямота и невинность – придавало еще больше силы его словам. И это была правда. Он никогда не искал схватки и всегда избегал ее.

Но не в этот раз.

Он вступил в прямую конфронтацию с де Рокфором и застрелил бы его, если бы француз не среагировал так быстро. На этот раз он вступит в бой. Он прочистил горло и спросил:

– Что я должен делать теперь?

Жоффруа улыбнулся:

– Для начала мы должны поесть. Я голоден как волк.

Сенешаль ухмыльнулся:

– А потом?

– Это можете сказать только вы.

Сенешаль покачал головой в ответ. На самом деле он уже сделал следующий шаг, когда поехал на север от аббатства. И когда он понял, что есть только одно место, куда он может пойти, успокоительная решимость охватила его.

ГЛАВА XXXIV

Авиньон

17.30

Малоун с любопытством рассматривал папский дворец, вытянувшийся в небо на сотню ярдов. Он, Стефани и Кларидон сидели в уличном кафе на оживленной площади, прилегающей к центральному входу. Со стороны Роны дул северный ветер – мистраль, как местные его называли. Малоун припомнил средневековую поговорку, согласно которой некогда эти улицы наполняла жуткая вонь. Ветреный Авиньон, с омерзительным ветром, без ветра нечем дышать.И как Петрарка называл этот город? Город греха…

Из путеводителя он узнал, что огромная постройка, вздымавшаяся перед ними, одновременно дворец, крепость и церковь, на самом деле состояла из двух зданий – старого дворца, построенного Папой Бенедиктом XII, начавшим строительство в 1334 году, и нового дворца, воздвигнутого Клементом VI, завершившим работы в 1352 году. Оба здания отражали личности своих создателей. Старый дворец воплощал романский консерватизм, умеренность и вкус, новый являл собой готическую пышность. К несчастью, оба здания пострадали от пожара и во времена Французской революции были разграблены, статуи уничтожены, все фрески закрашены побелкой. В 1810 году дворец был превращен в казармы. Городские власти Авиньона приняли на себя управление дворцом в 1906 году, но реставрация была отложена аж до 1960-х годов. Теперь два крыла были превращены в место проведения собраний, а остальное стало местом паломничества для туристов, являя лишь тень былого великолепия.

– Пора войти, – сказал Кларидон. – Последняя экскурсия начинается через десять минут. Нам надо присоединиться к ней.

Малоун поднялся:

– Куда мы собираемся?

Над головой прогремел гром.

– Аббат Бигу, которому Мари д’Отпул де Бланшфор доверила свой великий фамильный секрет, время от времени посещал дворец и восхищался картинами. Это было еще до Революции, здесь было выставлено много картин. Ларс выяснил, что он особенно любил одну картину. Когда Ларс нашел криптограмму, он также обнаружил ее связь с картиной.

– Что за связь? – поинтересовался Малоун.

– В приходской книге церкви в Ренн-ле-Шато, в день, когда он уехал из Франции в Испанию в тысяча семьсот девяносто третьем году, аббат Бигу записал следующее: Lisez les Regies du Caridad.

Малоун перевел про себя: Читающий устав Каридад.

– Соньер наткнулся на эту запись и спрятал ее. К счастью, эта тетрадь не была уничтожена, и Ларс в конце концов нашел ее. По всей видимости, Соньер выяснил, что Бигу часто бывал в Авиньоне. Во времена Соньера, в конце девятнадцатого века, этот дворец был полупустой оболочкой. Но Соньер легко выяснил, что во времена Бигу здесь было полотно «Читающий устав Каридад» кисти Хуана де Вальдес Леаля.

– Я полагаю, эта картина до сих пор находится здесь? – спросил Малоун, глядя через просторный двор на Шапо Гало, центральные ворота дворца.

Кларидон покачал головой:

– Ее уже давно нет. Погибла в огне пятьдесят лет назад.

Гром загрохотал еще сильнее.

– Тогда что мы тут делаем? – поинтересовалась Стефани.

Малоун бросил на стол несколько евро и перевел взгляд на другое уличное кафе через две двери отсюда. В то время как люди спешили прочь в преддверии грозы, под навесом сидела женщина, смакуя кофе. Его взгляд задержался на ней всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы заметить тонкие черты лица и большие глаза. Ее кожа была цвета кофе с молоком. Официант принес ей еду, и Малоун отметил, как грациозны ее движения. Он заметил ее минут десять назад, когда они сели за столик, и все время наблюдал за ней.

Теперь надо провести тест.

Он взял бумажную салфетку со стола и смял ее в шарик.

– В этой неопубликованной рукописи, – рассказывал Кларидон, – которую Ноэль Корбу написал о Соньере и Ренне и которую обнаружил Ларс, Корбу писал об этой картине и знал, что Бигу намекал на нее в приходской книге. Корбу также отметил, что литография полотна до сих пор хранится в архивах дворца. Он видел ее. За неделю до смерти Ларс наконец выяснил, в каком именно архиве. Мы должны были пойти сюда и посмотреть, но Ларс так и не вернулся в Авиньон.

– И он не сказал, где она? – спросил Малоун.

– Нет, месье.

– В дневнике нет упоминания о картине, – заметил Малоун. – Я прочитал его целиком. Ни слова об Авиньоне.

– Если Ларс не сказал вам, где литография, зачем мы идем туда? – опять спросила Стефани. – Вы не знаете, где искать.

– Но ваш сын знал, за день до того, как погиб. Мы с ним собирались пойти во дворец, после того как он вернется с гор. Но, мадам…

– Он тоже не вернулся.

Малоун наблюдал, как Стефани пыталась не выдать своих переживаний. Она умела скрывать чувства, но не от него.

– А почему вы сами не пошли?

– Я подумал, что остаться в живых – более важно. Так что я спрятался в больнице.

– Он погиб под лавиной, – уточнил Малоун. – Он не был убит.

– Вы не знаете наверняка. На самом деле, – произнес Кларидон, – вы ничего не знаете. – Он окинул взглядом площадь. – Нам надо спешить. Они начинают последнюю экскурсию вовремя. Большинство служащих – старые жители города. Многие – волонтеры. Они запирают двери ровно в семь. Во дворце нет системы безопасности или сигнализации. Здесь больше нет ничего по-настоящему ценного, и стены – это лучшая охрана. Мы отстанем от группы и подождем, пока все не разойдутся.

Они пошли к воротам.

На голову Малоуна упали несколько капель дождя. Стоя спиной к женщине, которая должна была все еще сидеть в ста футах от них за столиком, он раскрыл ладонь и позволил мистралю унести бумажный шарик. Потом повернулся и сделал вид, что пытается поймать бумажку, которую ветер нес по булыжникам. Догнав салфетку, он украдкой глянул в сторону кафе.

Женщина уже не сидела за столом.

Она шла следом за ними, во дворец.

Де Рокфор опустил бинокль. Он стоял на скале Rocher des Dorns – самом живописном месте Авиньона. Люди обитали на этой вершине со времен неолита. Во времена пап огромный скалистый выступ служил природной защитой от вечного мистраля. Сегодня на этом холме, прилегавшем к папскому дворцу, располагался великолепный парк с озерами, фонтанами, статуями и гротами. Вид был завораживающий. Он приходил сюда много раз, когда работал в находившейся неподалеку семинарии, еще до того, как вступил в орден.

К западу и югу простирались холмы и долины. Ласковая Рона прокладывала свой извилистый путь под знаменитым мостом Святого Бенезера, некогда пересекавшим реку и соединявшим город Папы с городом короля на противоположном берегу. Когда в 1226 году во время похода против альбигойцев Авиньон принял сторону графа Тулузского против Людовика VIII, французский король разрушил мост. Время от времени мост восстанавливали, де Рокфор вспомнил XIV век, когда кардиналы добирались на мулах до своих сельских дворцов в Вильнев-лез-Авиньон. К XVI веку дожди и наводнения снова разрушили мост, оставив четыре пролета. С тех пор мост так и не достроили.

– Они направляются во дворец, – сказал он брату, стоящему рядом с ним. Посмотрел на часы. Почти шесть часов. – Он закрывается в семь.

Де Рокфор опять поднес бинокль к глазам и посмотрел на площадь, расположенную в пятистах ярдах внизу. Он приехал с севера, из аббатства, и прибыл всего лишь сорок минут назад. Электронный жучок на машине Малоуна до сих пор функционировал и показал, что они путешествовали в Вильнев-лез-Авиньон, затем вернулись в Авиньон. По всей видимости, они ездили навестить Кларидона.

Де Рокфор поднялся по усаженной деревьями дороге, ведущей от папского дворца, и решил ждать здесь, на холме, откуда открывался отличный вид на старый город. Удача улыбнулась ему, когда Стефани Нелл и два ее спутника появились со стороны подземной стоянки, расположенной прямо внизу, и устроились в уличном кафе, где за ними было легко наблюдать.

Он опустил бинокль.

Дул мистраль. Северный ветер крепчал, обдувая набережные, волнуя реку, гоня грозовые облака, из-за которых небо казалось ближе.

– Они наверняка собираются остаться во дворце после закрытия. Ларс Нелл и Кларидон уже однажды делали так. У нас сохранился ключ от дверей?

– Да, у нашего брата в городе.

– Добудьте его.

Де Рокфор давным-давно обеспечил себе способ попасть во дворец через собор после закрытия. Архивы, находящиеся внутри, привлекли интерес Ларса Нелла, поэтому ими заинтересовался и он. Он дважды посылал братьев во дворец ночью, пытаясь понять, что вызвало заинтересованность Нелла. Но объем материала был устрашающим, и выяснить ничего не удалось. Возможно, сегодня де Рокфор узнает больше.

Он опять посмотрел в бинокль. Из руки Малоуна выскользнула бумажка, и он наблюдал, как юрист пытался подобрать ее.

Потом три объекта исчезли из виду.

ГЛАВА XXXV

21.00

Странное чувство охватило Малоуна, когда он брел по этим комнатам. На середине экскурсии они незаметно отстали, и Кларидон привел их на верхний этаж. Они укрылись в башне за закрытой дверью и ждали до полдевятого, когда почти все огни были погашены и сотрудники разошлись. Кларидон, похоже, знал местные порядки и был доволен, обнаружив, что за пять лет ничего не изменилось.

Лабиринт залов, длинных коридоров и пустых комнат был теперь едва освещен кое-где расположенными слабыми лампами. Малоун представил, как это все когда-то выглядело – обстановка, стены, украшенные яркими фресками и гобеленами, повсюду толпы людей, служивших верховному понтифику или принесших ему петиции. Посланники хана, императора Константинополя, Петрарка собственной персоной, святая Катерина из Сиены – женщина, которая убедила последнего авиньонского Папу вернуться в Рим, – все они прошли перед его мысленным взором. Здесь дышала и жила история, теперь от нее почти ничего не осталось.

Снаружи наконец началась гроза, дождь неистово грохотал по крыше, ветер стучался в окна.

– Некогда этот дворец был таким же величественным, как Ватикан, – прошептал Кларидон. – А теперь все ушло. Уничтожено невежеством и жадностью.

Малоун не согласился:

– Кое-кто сказал бы, что невежество и жадность были причиной того, что он был построен.

– А, мистер Малоун, вы учились истории?

– Я много читал.

– Тогда позвольте мне кое-что вам показать.

Кларидон вел их через открытые двери по более посещаемым комнатам, на каждой из которых была надпись. Они остановились в сводчатой прямоугольной комнате, именуемой Пиршественным залом, с обшитым деревом потолком.

– Это был банкетный зал Папы, вмещавший сотни людей, – сказал Кларидон, и его голос отдался эхом. – Клемент Шестой затянул потолок синей тканью, усеянной золотыми звездами, – в виде астрономического свода. Стены когда-то были украшены фресками. Все это было уничтожено огнем в тысяча четыреста тринадцатом году.

– И больше не восстановлено? – спросила Стефани.

– Авиньонские папы к этому времени вернулись в Рим, так что этот дворец утратил свое значение, – ответил Кларидон, направляясь к дальней стене. – Папа ел один, вот здесь, на возвышении, на троне под балдахином из алого бархата, отделанного горностаем. Гости сидели на деревянных скамьях вдоль стен – кардиналы вдоль восточной, остальные вдоль западной. Столы были в форме буквы U, и еда начинала подаваться с центра. Все имело свой порядок…

Малоун отозвался:

– Словно идешь по разрушенному городу, душа которого уничтожена бомбежкой. Мир, замкнутый в себе.

– В этом и был смысл. Французские короли хотели, чтобы их папы находились вдали от всех. Они сами решали, что папам следует думать и делать, поэтому резиденция понтифика не должна была быть воздушной и легкомысленной. Ни один из этих пап не приезжал в Рим, поскольку итальянцы убили бы его на месте. Так что семь человек, бывших здесь папами, создали свою собственную крепость и не задавали вопросов французскому трону. Они были обязаны своим существованием королю и были довольны своим покоем и положением – это время потом стали называть Авиньонским пленом.

Соседняя комната была меньших размеров. Эта палата была местом, где папы и кардиналы собирались на тайный свет.

– Именно здесь являли Золотую Розу, – рассказывал Кларидон. – Большая наглость со стороны авиньонских пап. В четвертое воскресенье Поста Папа награждал кого-нибудь, обычно монарха, зрелищем Золотой Розы, особой папской награды.

– Вы это не одобряете? – спросила Стефани.

– Христос не нуждался в золотых розах. Зачем тогда они папам? Просто еще одно святотатство, каких много было в этом месте. Клемент Шестой купил весь город у королевы Иоанны Неапольской в тысяча триста девятом году. Частью сделки было то, что она получила отпущение грехов за соучастие в убийстве мужа. В течение ста лет преступники, проходимцы, фальшивомонетчики и контрабандисты всех мастей уклонялись здесь от правосудия, покупая индульгенции.

Они миновали еще одну комнату и оказались в помещении, называемом Оленья комната. Кларидон включил приглушенный свет. Малоун замешкался в дверях на секунду, но этого было достаточно, чтобы глянуть сквозь предыдущую комнату в Пиршественный зал. По стене скользнула тень, и он понял, что они не одни. Он знал, кто позади. Высокая, привлекательная, спортивного телосложения женщина – цветная, как выразился Кларидон. Та женщина, которая сидела за столиком, а потом последовала за ними во дворец.

– …здесь соединяются старый и новый дворцы, – продолжал рассказывать Кларидон. – Старый у нас за спиной, новый впереди. Здесь был кабинет Клемента Шестого.

Малоун читал в путеводителе о Клементе, человеке, любившем живопись и поэзию, музыку, редких животных и галантные ухаживания. Часто цитируют его слова: «Мои предшественники не знали, как надо быть Папой». Он превратил старую крепость Бенедикта в роскошный дворец. Великолепный образец земных желаний Клемента сейчас окружал их в виде рисунков на стенах. Поля, чащи, ручьи – все это под голубым небом. Люди с рыболовными сетями около зеленого пруда, выловленная в изобилии рыба. Бретонские спаниели. Молодой дворянин со своим соколом. Ребенок на дереве. Лужайки, птицы, купающиеся воде. Преобладали зеленые и коричневые цвета, но оранжевые одежды, синяя рыба и фрукты на деревьях добавляли ярких цветов в общую картину.

– Клемент приказал нарисовать эти фрески в тысяча триста сорок четвертом году. Их обнаружили под штукатуркой, которой их замазали солдаты, когда в девятнадцатом веке дворец превратили в казармы. Эта комната помогает понять, каковы были авиньонские папы, особенно Клемент Шестой. Некоторые называли его Клемент Великолепный. У него не было призвания к монашеской жизни. Снятие епитимий, отлучение от церкви, отпущение грехов, даже сокращение срока в чистилище и для живых, и для мертвых – все можно было купить. Видите, кое-чего не хватает?

Малоун стал вновь рассматривать фрески. Сцены охоты были чистой воды эскапизмом – люди развлекались, как могли, вид был то с высоты птичьего полета, то с близкого расстояния, но он не заметил ничего особенного.

Потом до него дошло.

– Где же Бог?

– Хороший глаз, месье. – Кларидон раскинул руки. – Нигде в этом доме Клемента Шестого нет религиозных символов. Это говорит само за себя. Это была спальня короля, а не Папы Римского, и именно королями считали себя авиньонские прелаты. Вот какими были люди, уничтожившие тамплиеров. Начиная с тысяча триста седьмого года, с Клемента Шестого, который был соучастником Филиппа Красивого, и заканчивая Григорием Одиннадцатым в тысяча триста семьдесят восьмом году, эти испорченные личности уничтожали орден. Ларс всегда считал, и я с ним согласен, что эта комната отражает истинную сущность этих людей.

– Вы на самом деле думаете, что тамплиеры выжили? – поинтересовалась Стефани.

– Oui. Они здесь. Я видел их. Не знаю, что они на самом деле собой представляют. Но они здесь, с нами.

Малоун не мог понять, было ли это объявлением факта или просто предположением человека, видевшего заговоры там, где их не было. Все, что он знал, – за ними шла женщина, способная всадить пулю в дерево прямо над его головой с расстояния в пятьдесят ярдов, ночью, при ветре, дувшем со скоростью сорока миль в час. Вполне возможно, что это она спасла его шкуру в Копенгагене. И она была настоящая.

– Давайте делать то, за чем пришли, – предложил Малоун.

Кларидон выключил свет:

– Следуйте за мной.

Они шли по старому дворцу, направляясь к северному крылу и месту проведения собраний. Объявление гласило, что это помещение было оборудовано городом недавно, чтобы собрать деньги для дальнейшей реставрации. Бывшие зал конклава, казначейская палата и большой погреб были оснащены рядами кресел, сценой и аудиовизуальными устройствами. Минуя другие коридоры, Малоун, Стефани и Кларидон видели там каменные изображения других авиньонских пап.

Наконец Кларидон остановился перед тяжелой деревянной дверью и подергал ручку. Открыто.

– Хорошо. Они так и не запирают его на ночь.

– Почему? – спросил Малоун.

– Здесь нет ничего ценного, кроме информации, а она мало интересует воров.

Они вошли в непроглядно темное помещение.

– Некогда это была часовня Бенедикта Двенадцатого, Папы, построившего большую часть старого дворца. В девятнадцатом веке эта комната и помещения над ней были превращены в местный архив. Дворцовые записи тоже хранятся здесь.

Свет, падавший из коридора, позволял рассмотреть комнату с высоким потолком, заполненную рядами полок. Еще больше полок располагалось по стенам, одна секция стояла на другой, наверху комнату опоясывал огороженный перилами балкончик. Между полками находились окна в форме арок, по темным стеклам колотил сильный дождь.

– Четыре километра полок, – заявил Кларидон. – Огромная масса информации.

– Но вы знаете, где искать? – спросил Малоун.

– Надеюсь, что да.

Кларидон нырнул вперед между полками к центру комнаты. Малоун и Стефани ждали, пока лампа не отдалилась на пятьдесят футов.

– Сюда! – окликнул их Кларидон.

Малоун закрыл дверь и подумал: как женщина собирается попасть сюда незамеченной? Он направился на свет и нашел Кларидона рядом со столом.

– К счастью для истории, – сказал Кларидон, – все предметы, хранившиеся во дворце, были каталогизированы в начале восемнадцатого века. Потом, в конце девятнадцатого века, были сделаны фотографии и рисунки всего, что пережило Революцию. Ларс и я ознакомились с этим списком.

– И вы не пришли сюда после гибели Марка, потому что боялись, что рыцари-тамплиеры убьют вас? – поинтересовался Малоун.

– Я понимаю, месье, что вы не очень верите в это. Но я вас уверяю, что поступил правильно. Эти записи хранились тут столетиями, поэтому я подумал, что они могут подождать еще немного. Остаться в живых казалось мне более важным делом.

– Тогда почему вы сейчас здесь? – спросила Стефани.

– Прошло много времени, – ответил Кларидон, отходя от стола. – Вокруг нас – дворцовые реестры. Мне понадобится несколько минут, чтобы найти то, что нам надо. А вы пока присаживайтесь и подождите. – Он извлек из кармана фонарик. – Взял в больнице. Я подумал, он нам пригодится.

Малоун подвинул кресло поближе, Стефани сделала то же самое. Кларидон скрылся в темноте. Малоун слышал шорох и видел бегающий свет фонаря.

– Вот чем занимался мой муж, – прошептала она. – Скрывался в заброшенном дворце, искал неизвестно что.

Он уловил резкость в ее голосе.

– Когда наш брак рушился. Когда я работала по двадцать часов в сутки. Вот чем занимался он.

От раската грома все в комнате задрожало.

– Это было важно для него, – сказал Малоун, стараясь тоже говорить шепотом. – И может быть, он охотился за чем-то весьма интересным.

– За чем, Коттон? За сокровищем? Если Соньер обнаружил эти драгоценности в склепе, ладно. Иногда людям везет. Но больше ничего нет. Бигу, Соньер, Ларс, Марк, Кларидон. Все они – мечтатели.

– Мечтатели много раз изменяли мир.

– Это охота за призраками.

Из темноты появился Кларидон и положил на стол заплесневелую папку толщиной в три дюйма. Ее переплет был испещрен пятнами от воды. Внутри находились фотографии и карандашные рисунки.

– В нескольких футах от того места, которое указал Марк. Слава небесам, люди, которые управляют архивом, почти ничего не переставили с тех пор.

– Как Марк нашел это? – спросила Стефани.

– Он искал разгадку по выходным. Он не был так увлечен, как его отец, но часто приезжал в дом в Ренне, и мы с ним занимались поисками. В Тулузском университете он наткнулся на какую-то информацию об авиньонских архивах. Связал воедино то, что знал, и вот мы оказались здесь.

Малоун извлек содержимое папки и разложил по столу.

– Что мы ищем?

– Я не видел картину. Остается только надеяться, что она подписана.

Они начали просматривать изображения.

– Вот! – взволнованно воскликнул Кларидон.

Малоун взглянул на литографию, черно-белое изображение, поврежденное временем, с потрепанными краями. Рукописная надпись вверху гласила: «Дон Мигель де Маньяра, читающий устав Каридад».

На литографии был изображен пожилой мужчина с клочковатой бородой и тонкими усами, сидящий за столом в церковном облачении. На одном из рукавов от локтя до плеча была нашита изукрашенная эмблема. Левая рука касалась книги, стоявшей на подставке, правая была вытянута ладонью вверх, указывая поверх стола, покрытого нарядной скатертью, на маленького человечка в монашеском одеянии, устроившегося на низком стуле, пальцы которого были скрыты одеждой. На его коленях лежала книга. Пол напоминал шахматную доску, и на стуле, на котором сидел маленький монах, была надпись:

ACABOCE A˚

DE 1687

– Очень интересно, – пробормотал Кларидон. – Посмотрите сюда.

Малоун проследил за взглядом Кларидона и изучил верхний левый угол изображения, где в тени за маленьким человечком стояли стол и полка. Наверху лежал человеческий череп.

– Что это значит? – спросил Малоун у Кларидона.

– Caridad переводится как «милосердие», а также может означать «любовь». Черные одежды человека за столом – это форма рыцарей ордена Калатравы, испанского религиозного общества, посвященного Иисусу Христу. Я определил это по эмблеме на рукаве. Acaboce значит «завершение». А° может относиться к альфе и омеге, первой и последней буквам в греческом алфавите – началу и концу. Череп? Понятия не имею.

Малоун припомнил, что Бигу написал в приходской книге Ренна перед побегом из Франции в Испанию. «Читающий устав Каридад».

– Что за устав мы должны прочитать?

Кларидон рассматривал рисунок в слабом свете фонарика.

– Посмотрите на маленького монаха. Видите его туфли? Его ноги стоят на черных квадратах на полу, расположенных по диагонали друг другу.

– Пол напоминает шахматную доску, – заметила Стефани.

– И офицер двигается по диагонали, как указывают ноги.

– Так этот человечек – офицер? – спросила Стефани.

– Нет, – отозвался Малоун, начиная понимать. – Во французских шахматах офицер – это дурак.

– Вы разбираетесь в этой игре? – поинтересовался Кларидон.

– Играл когда-то.

Кларидон прикоснулся пальцем к человечку на стуле.

– Это Мудрый Дурак, который, по всей видимости, знает секрет, относящийся к альфе и омеге.

Малоун догадался:

– Так называли Христа.

– Oui. И когда вы добавите acaboce, вы получите «завершение альфы и омеги». Завершение Христа.

– Но что это значит? – полюбопытствовала Стефани.

– Мадам, могу я взглянуть на книгу Штиблейна?

Она нашла томик и протянула его Кларидону.

– Давайте посмотрим на этот могильный камень. Он и эта картина связаны. Помните, это аббат Бигу оставил оба ключа. – Он положил книгу на стол. – Следует знать историю, чтобы разобраться с этим надгробием. Род д’Отпулов восходит к двенадцатому веку. Мари вышла замуж за Франсуа д’Отпула, последнего из рода, в тысяча семьсот тридцать втором году. Один из его предков оставил завещание в тысяча шестьсот сорок четвертом году, которое было должным образом заверено и хранилось у нотариуса. Когда этот предок умер, завещание исчезло. Затем, более чем через сто лет после его смерти, оно неожиданно нашлось. Когда Франсуа д’Отпул приехал, чтобы забрать его, нотариус сказал ему: «С моей стороны будет очень неразумно расстаться с таким важным документом». Франсуа умер в тысяча семьсот пятьдесят третьем году, и лишь в тысяча семьсот восьмидесятом завещание было отдано его вдове, Мари. Почему? Никто не знает. Может быть, потому что к тому времени она осталась единственной наследницей д’Отпулов. Но она умерла год спустя, и говорят, что она передала это завещание аббату Бигу в качестве части великого фамильного секрета.

– И Соньер нашел его в склепе? Вместе с золотыми монетами и драгоценностями?

Кларидон кивнул:

– Но склеп был запечатан. Поэтому Ларс всегда считал, что истинный ключ содержался в фальшивой могиле Мари на кладбище. Бигу, должно быть, понимал, что доверенный ему секрет слишком важен, чтобы умереть вместе с ним. Он покидал страну и не собирался возвращаться, поэтому оставил загадку, указывающую путь. В машине, когда вы первый раз показали мне рисунок надгробия, я долго ломал голову. – Он вытащил чистый лист бумаги и ручку. – Теперь я понимаю, что надпись на нем содержит массу информации.

Малоун изучил буквы и символы на могильных камнях.

– Камень справа лежал на могиле Мари и не имел надписей, которые обычно бывают на надгробиях. Его левая сторона была исписана латинскими надписями. – Кларидон написал на листке ЕТ IN PAX. – Это переводится «и в мире», но все не так просто. Рах – это именительный падеж слова «мир», а это грамматически неправильно ставить его после предлога in. Колонка справа написана по-гречески и не имеет никакого смысла. Но я долго думал и наконец догадался. Надпись на самом деле написана на латинском, но греческими буквами. Если вы переведете их в латинский алфавит, буквы E, Т, I, N и А совпадут, но P превратится в R, X – в К, и… – И Кларидон написал на бумаге: