Текст книги "Евангелие тамплиеров"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА XX

Ренн-ле-Шато

14.30

Малоун внимательно рассматривал внутренности скромного жилища Эрнста Сковилля. Обстановка являла собой эклектическую смесь английского антиквариата, испанского искусства XX века и не имеющих особой ценности французских картин. Он прикинул, что здесь находится около тысячи книг, большинство – в мягкой обложке или старом переплете, тома тщательно рассортированы по теме и размеру. Старые газеты разложены по годам, в хронологическом порядке. То же самое с журналами. Все имело отношение к Ренну, Соньеру, французской истории, тамплиерам и Иисусу Христу.

– Такое ощущение, что Сковилль был знатоком Библии, – заметил он, указывая на ряды книг, посвященных толкованию священных текстов.

– Он изучал Новый Завет всю жизнь и был источником библейской информации для Ларса.

– Не похоже, что кто-то обыскивал дом.

– Это могли сделать очень аккуратно.

– Верно. Но что здесь могли искать? Что мы ищем?

– Я знаю не больше, чем ты. Я поговорила со Сковиллем, а через две недели после этого он погиб.

– Что он мог знать такого, ради чего его могли убить?

Стефани пожала плечами.

– Мы мило пообщались. Я серьезно полагала, что это он прислал мне дневник. Они с Ларсом тесно работали. Но он ничего не знал об этом дневнике и очень хотел прочитать его. – Она отвлеклась от разглядывания помещения и покачала головой. – Ты только посмотри на это. Он был одержимым. Ларс и я ссорились годами. Я всегда думала, что он тратит свой академический ум зря. Он был хорошим историком. Ему следовало прилично зарабатывать в каком-нибудь университете, публикуя серьезные исследования. Вместо этого он мотался по свету, преследуя тени.

– Он был автором бестселлеров.

– Только первая книга стала бестселлером. Вторым предметом наших постоянных споров служили деньги.

– Ты о многом сожалеешь?

– Ты ведь тоже? Я припоминаю, что ты тяжело перенес развод с Пэм.

– Никому не нравится потерпеть неудачу.

– По крайней мере, твоя жена не покончила с собой.

Она была права.

– По пути сюда ты говорила, что Ларс верил, что Соньер нашел какое-то послание в стеклянном фиале, обнаруженном в колонне. Кто оставил это послание?

– В своем дневнике Ларс написал, что, вероятно, его оставил один из предшественников Соньера, Антуан Бигу, служивший приходским священником в Ренне во второй половине восемнадцатого века, во времена Французской революции. Я упоминала о нем в машине. Это ему Мари д’Отпул де Бланшфор перед смертью поведала свой фамильный секрет.

– Так Ларс думал, что в фиале хранился этот секрет?

– Все не так просто. Мари д’Отпул вышла замуж за последнего маркиза де Бланшфора в тысяча семьсот тридцать втором году. Род Бланшфоров восходил ко временам тамплиеров. Они принимали участие в Крестовых походах и в альбигойских войнах. Один из предков ее мужа даже был магистром тамплиеров в середине двенадцатого века, и эта семья владела Ренном и его окрестностями много веков. Когда в тысяча триста седьмом году начались гонения на тамплиеров, де Бланшфоры приютили много беженцев, спасавшихся от людей Филиппа Четвертого. Говорят, хотя никто не знает, правда это или нет, что с тех пор члены семьи де Бланшфор всегда были тамплиерами.

– Ты говоришь как Хенрик. Ты на самом деле думаешь, что тамплиеры существуют до сих пор?

– Понятия не имею. Но не могу выбросить из головы слова того мужчины из собора. Он цитировал святого Бернара Клервоского, монаха, жившего в двенадцатом веке и послужившего инструментом для восхождения тамплиеров к власти. Я сделала вид, что ничего не поняла. Но Ларс много писал о Бернаре.

Малоун тоже вспомнил, что это имя упоминалось в книге, которую он прочитал в Копенгагене. Бернар из Фонтена был монахом-цистерианцем, основавшим монастырь в Клерво в XII веке. Великий философ, обладавший большим влиянием внутри церкви и ставший советником Папы Иннокентия II. Его дядя был одним из первых девяти тамплиеров, и именно Бернар убедил Иннокентия II даровать тамплиерам их устав.

– Человек в соборе знал Ларса, – сказала Стефани. – Даже упомянул, что говорил с ним о дневнике, но Ларс отказался отдать свои записи. Парень из Круглой башни тоже работал на него – он мне тоже это сказал, – и этот парень прокричал боевой клич тамплиеров, перед тем как прыгнуть.

– Это мог быть просто блеф.

– Я начинаю сомневаться в этом.

Малоун согласился, особенно с учетом того, что он заметил по пути с кладбища. Но пока предпочитал держать свои наблюдения при себе.

– Ларс писал в дневнике о тайне Бланшфоров, предположительно относившейся к тысяча триста седьмому году. Он обнаружил массу упоминаний о предполагаемом секрете этой семьи в документах, относящихся к этому периоду, но не смог найти ничего конкретного. По всей видимости, провел много времени в окрестных монастырях, изучая рукописи. Похоже, ключ к разгадке – могила Мари, изображенная в книге, которую купил Торвальдсен. Мари умерла в тысяча семьсот восемьдесят первом году, но аббат Бигу воздвиг памятник на ее могиле и сделал надпись только в тысяча семьсот девяносто первом году. Помнишь это время? Назревала Французская революция, католические церкви уничтожали. Бигу был антиреспубликанцем, поэтому в тысяча семьсот девяносто третьем году бежал в Испанию, где умер два года спустя, так и не возвратившись в Ренн-ле-Шато.

– И что, по мнению Ларса, Бигу спрятал внутрь фиала?

– По-видимому, не сам секрет Бланшфоров, а скорее способ узнать его. В дневнике Ларс писал, что уверен, что ключом к тайне является могила Мари.

– Вот почему книга так важна!

Стефани кивнула.

– Соньер разрушил много могил на церковном дворе, он выкапывал кости и помещал их в общий склеп, который до сих пор существует позади церкви. Это объясняет, по словам Ларса, почему здесь не сохранилось ни одной могилы старше тысяча восемьсот восемьдесят пятого года. Местные жители подняли шум из-за действий Соньера, поэтому городские советники велели ему прекратить. Он не успел эксгумировать могилу Мари де Бланшфор, но надгробный камень снес. Но Соньер не знал, что существует карандашный рисунок этого камня, сделанный местным мэром Эженом Штиблейном. Ларс проведет об этом рисунке, но не смог найти книгу.

– Откуда Ларс знал, что Соньер снес могильный камень?

– Есть записи, что могила Мари подверглась акту вандализма. Никто не проявил к этому особого внимания, но кто еще это мог быть, если не Соньер?

– И Ларс думал, что все это ведет к сокровищу?

– Он написал в дневнике, что Соньер расшифровал послание, оставленное Антуаном Бигу, и нашел сокровищницу тамплиеров, поделившись секретом только со своей любовницей, а она умерла, не сказав никому ни слова.

– И что ты собираешься делать? Использовать дневник и книгу, чтобы попытаться найти сокровище?

– Я не знаю, что мне следует делать. Но что-то побудило меня приехать сюда, попытаться купить книгу и посмотреть на все это. – Стефани сделала паузу. – Это также дало мне предлог посетить Ренн, остановиться ненадолго в доме Ларса и вспомнить…

Он кивнул:

– А зачем ты связалась с Петером Хансеном? Почему сама не купила книгу?

– Я все еще работаю на правительство Соединенных Штатов. Я подумала, Хансен обеспечит мне анонимность. Само собой, я понятия не имела, во что это выльется.

Малоун обдумал ее слова.

– Значит, Ларс шел по следам Соньера, как Соньер в свое время – по следам Бигу…

– Да.

– И похоже, по этим следам идет кое-кто еще. Мы должны тщательно просмотреть все, что здесь находится, в надежде найти какую-нибудь ниточку.

Что-то около входной двери привлекло его внимание. Когда они распахнули дверь, пачка корреспонденции, разбросанной по полу, отлетела к стене. Видимо, почтальон опускал письма в щель в двери. Малоун подошел ближе и поднял полдюжины конвертов.

Стефани приблизилась к нему и сказала:

– Дай посмотреть.

Он протянул ей темно-серый конверт, надписанный черными чернилами.

– Записка, вложенная в дневник Ларса, была написана на такой же бумаге и похожим почерком. – Она вытащила бумажку из сумки, и они сравнили почерк. – Да, одинаковый.

– Я уверен, Сковилль не будет возражать. – Малоун открыл конверт.

Там были девять листов бумаги. На одном из них было послание, написанное теми же чернилами и тем же почерком, что на записке, адресованной Стефани.

«Она приедет. Будьте великодушны. Вы так долго искали и заслуживаете увидеть. Вместе у вас может получиться. В Авиньоне найдите Кларидона. Он укажет путь. Но prend garde l’Ingénieur».

Он перечитал последнюю строчку еще раз – prend garde l’Ingénieur.

– «Опасайтесь инженера». Что это значит?

– Хороший вопрос.

– В дневнике ничего нет об инженере?

– Ни слова.

– Будьте великодушны. Очевидно, отправитель знал, что у вас со Сковиллем были не очень хорошие отношения.

– Это меня раздражает. Я не думала, что кто-то еще в курсе.

Малоун рассмотрел остальные восемь листов бумаги.

– Это пропавшие страницы из дневника Ларса. – Он посмотрел на марку на конверте. Из Перпиньяна, на побережье Франции. Отослано пять дней назад. – Сковилль так и не получил письмо. Оно пришло слишком поздно.

– Эрнст был убит, Коттон. Теперь в этом нет никакого сомнения.

Он пришел к такому же выводу, но его тревожило кое-что еще. Он подкрался к одному из окон и осторожно посмотрел сквозь занавески.

– Нам надо ехать в Авиньон, – добавила она.

Малоун согласился. Но, всматриваясь в пустую улицу, он кое-что заметил – то, чего и ожидал.

– Но сначала нам надо сделать одну вещь.

ГЛАВА XXI

Аббатство де Фонтен

18.00

Раймон де Рокфор стоял перед собранием. Братья редко носили роскошные официальные одежды. Устав требовал, чтобы обычно они одевались сдержанно и скромно. Но конклав требовал соблюдения формальностей, и каждый член братства должен был быть облачен согласно своему рангу.

Зрелище было впечатляющим. Братья-рыцари щеголяли в белых шерстяных мантиях поверх коротких белых сутан, отороченных алой тесьмой. На ногах были серебристые чулки. Головы покрыты белыми капюшонами. Красный крест, состоявший из четырех равных частей, расширявшихся на концах, украшал грудь каждого. Алые пояса обвивали талии в том месте, где некогда висел меч, теперь только лента отличала рыцарей от ремесленников, крестьян, писцов, священников и других, носивших похожую форму, но других цветов – зеленого, коричневого и черного.

Устав требовал, чтобы после созыва консистории процедуру вел маршал. Это был способ уравновесить влияние сенешаля, поскольку он, как второй человек в ордене после магистра, мог легко подчинить собрание своей воле.

– Братья мои, – воззвал де Рокфор.

Комната наполнилась шумом.

– Наступает время нашего возрождения. Мы должны избрать магистра. Перед тем как мы начнем, давайте попросим Господа нашего направлять нас в ближайшие часы.

В свете бронзовых канделябров де Рокфор наблюдал, как четыреста восемьдесят восемь братьев склонили головы. Зов был послан сразу после восхода солнца, и большинство тех, кто обитал за пределами аббатства, успели прибыть сюда. Они собрались в верхнем зале palais, огромной круглой крепости, построенной в XVI веке, высотой в сто футов, диаметром в семьдесят и стенами толщиной в дюжину футов. Некогда эта крепость служила последней линией защиты аббатства в случае нападения, но теперь превратилась в хорошее место для проведения церемоний. Бойницы закрыли витражами, бледно-желтая штукатурка была покрыта росписью с изображениями святого Мартина, Карла Великого и Девы Марии. Круглое помещение с двумя галереями вверху, огороженными перилами, легко вмещало почти пять сотен человек и обладало великолепной акустикой.

Де Рокфор поднял голову и посмотрел в глаза остальных четырех сановников. Командор, служивший одновременно квартирмейстером и казначеем, был его другом. Де Рокфор потратил годы, налаживая отношения с этим сдержанным человеком, и надеялся, что его усилия вскоре принесут плоды. Кладовщик, следивший за одеждой и бельем братьев, явно готов поддержать дело маршала. Но капеллан, отвечающий за все духовные аспекты жизни братьев, представлял собой проблему. Де Рокфор никогда не мог добиться от венецианца ничего конкретного, лишь общие фразы. И сенешаль, державший в руках beauseant, – священное черно-белое знамя ордена. Он чувствовал себя комфортно в белой тунике и капюшоне, нашивка на левом плече свидетельствовала о его высоком чине. Подобное зрелище вызвало негодование у де Рокфора. Этот человек не имел никакого права носить столь драгоценное одеяние.

– Братья, консистория собрана. Время избрать конклав.

Процедура была обманчиво проста. Одно имя выбиралось из сосуда, в котором были записки с именами всех братьев. Потом этот человек называл имя еще одного брата – на свое усмотрение. Далее еще одно имя вынималось из сосуда, и новоизбранный опять выбирал еще одного члена конклава – и так случайное чередовалось с преднамеренным, пока не набиралось десять человек. Эта система смешивала элемент случайности и личные предпочтения, уменьшая возможность манипулировать конклавом. Маршал и сенешаль включались автоматически, таким образом, число избранных братьев доходило до двенадцати. Чтобы стать магистром, надо получить две трети голосов.

Де Рокфор внимательно следил за ходом выборов. В итоге были выбраны четыре рыцаря, один священник, крестьянин, два ремесленника и рабочий. Многие из них – его последователи. Тем не менее проклятая случайность позволила включить в конклав нескольких, чья преданность ему была под большим сомнением.

Десять братьев выступили вперед и образовали полукруг.

– У нас есть конклав, – объявил де Рокфор. – Консистория закончена. Давайте приступим к выборам.

Каждый брат откинул капюшон, показывая, что можно открывать дебаты. Конклав не был секретным мероприятием. Выдвижение кандидатов, обсуждение и голосование пройдут перед всем братством. Но устав требовал, чтобы зрители хранили полную тишину.

Де Рокфор и сенешаль заняли свои места в конклаве. Де Рокфор больше не был председателем – в конклаве все равны. Один из двенадцати, пожилой рыцарь с густой седой бородой, сказал:

– Следующим магистром должен стать наш маршал, охраняющий орден много лет. Я предлагаю обсудить его кандидатуру.

Еще двое согласились. Выдвинутый тремя братьями, де Рокфор стал кандидатом.

– Я не согласен с тем, что было сделано по отношению к покойному магистру. Он был хорошим человеком, любившим орден. Не следовало бросать ему такое обвинение. Я предлагаю кандидатуру сенешаля, – выступил вперед еще один брат.

Еще двое поддержали его.

Де Рокфор стоял неподвижно. Полки сформированы и выдвинуты на позицию.

Пусть начнется война.

Обсуждение шло уже второй час. Устав не ограничивал конклав во времени, но требовал, чтобы все присутствующие стояли. Поэтому продолжительность процедуры зависела от выносливости участников. Голосование еще не было объявлено. Любой из двенадцати членов конклава имел на это право, но никто не хотел упустить ни одного голоса – это было бы проявлением слабости, поэтому голосование назначалось, только когда две трети участников определялись с выбором.

– Меня не привлекает твой план, – сказал сенешалю священник.

– Я и не знал, что у меня есть план.

– Ты продолжишь путь нашего магистра. Путь прошлого. Так или нет?

– Я останусь верным моей присяге, как и тебе следовало бы, брат.

– Моя присяга ничего не говорит о слабости, – ответил священник. – Она не требует, чтобы я был почтителен по отношению к миру, погрязшему в невежестве.

– Мы берегли наше знание столетиями. Почему ты хочешь перемен?

Еще один член конклава взял слово:

– Я устал от лицемерия. Жадность и невежество чуть не уничтожили нас. Пришло время отплатить за это.

– Ради чего? – спросил сенешаль. – Чего мы добьемся?

– Справедливости! – выкрикнул другой рыцарь, и несколько членов конклава согласились с ним.

Де Рокфор решил, что пришло время выступить.

– «Иисус сказал: Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем». [10]10
  От Фомы святое благовествование, 1.


[Закрыть]

Сенешаль принял вызов:

– «Иисус сказал: Если те, которые ведут вас, говорят вам: Смотрите, царствие в небе! – тогда птицы небесные опередят вас. Если они говорят вам, что оно – в море, тогда рыбы опередят вас. Но царствие внутри вас и вне вас». [11]11
  От Фомы святое благовествование, 2.


[Закрыть]

– Мы никуда не придем, если будем сохранять прежний курс, – сказал де Рокфор.

Некоторые члены конклава согласно кивнули, но их было недостаточно, чтобы объявить голосование.

Сенешаль поколебался мгновение, затем спросил:

– Поведай нам, маршал, каковы будут твои планы, если ты станешь магистром? Можешь сказать нам? Или ты поступишь как Иисус, являя чудеса только достойным и поступая так, чтобы правая рука не ведала, что творит левая? – Он воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы дать понять братству то, что предвидел. – И сказано: «Ибо нет ничего тайного, что не будет явным». [12]12
  От Фомы святое благовествование, 5.


[Закрыть]Так куда ты хочешь нас направить?

Де Рокфор обвел взглядом присутствующих. Это был его час.

– Подумайте о прошлом. О начале. Когда тысячи братьев приняли присягу. Это были храбрые люди, завоевавшие Святую землю. Хроники рассказывают о том, как один гарнизон потерпел поражение и был захвачен сарацинами. После битвы двумстам рыцарям было предложено сохранить жизнь, если они отвернутся от Христа и перейдут в ислам. Но каждый предпочел отдать свою жизнь. Это наше наследие. Крестовые походы были нашими походами.

Он сделал паузу для большего эффекта.

– Пятница тринадцатого октября тысяча триста седьмого года стала днем настолько позорным, настолько бесчестным, что западная цивилизация продолжает называть случившееся несчастьем. Тысячи наших братьев были арестованы не по праву. Еще вчера они были бедными рыцарями Христа и Храма Соломона, воплощением добра, готовыми умереть за свою церковь, Папу и Бога. А на следующий день их объявили еретиками. И каковы были обвинения? Что они плевали на распятие, обменивались непристойными поцелуями, проводили тайные собрания, поклонялись кошкам, практиковали содомию, благоговели перед идолами. – Он опять помолчал. – Ни слова правды, но наших братьев жестоко пытали, и многие не выстояли, сознавшись в том, чего не делали. Сто двадцать были сожжены на кострах.

Де Рокфор сделал еще одну паузу.

– Наше наследие запятнано позором, и в анналах истории нас подозревают в разных злодеяниях. И что ты скажешь миру? – спокойно вопросил сенешаль.

– Правду.

– Почему они должны поверить тебе?

– У них не будет выбора.

– Почему?

– У меня будут доказательства.

– Ты обнаружил наше Великое Завещание?

Сенешаль давил на его единственное слабое место, но де Рокфор не мог позволить себе поддаться.

– Оно в пределах досягаемости.

С галереи донесся шум.

Лицо сенешаля осталось бесстрастным.

– Ты утверждаешь, что обнаружил наши архивы, утраченные семь веков назад. Нашел ли ты наше сокровище, которое избежало рук Филиппа Красивого?

– Оно тоже в пределах досягаемости.

– Смелые слова, маршал.

Де Рокфор посмотрел на братьев:

– Я искал десять лет. Задача очень сложная, но вскоре у меня будет доказательство, которое мир не сможет опровергнуть. Мы докажем, что наши братья не были еретиками. Напротив, каждый из них был святым.

Толпа зааплодировала. Де Рокфор воспользовался энтузиазмом братьев.

– Католическая церковь распустила наш орден, обвинив нас в том, что мы идолопоклонники. Но церковь сама благоговеет перед своими идолами, устраивая пышные церемонии. – Он сделал паузу. Потом громко продолжил: – Я верну плащаницу!

Еще больше аплодисментов. Просто шквал. Его поддерживают. Нарушение устава, но никому не было до этого дела.

– Церковь не имеет права владеть нашейплащаницей! – закричал де Рокфор, перекрывая рукоплескания. – Наш Великий магистр Жак де Моле подвергся пыткам, унижениям и был сожжен заживо. И за что? За то, что был верным слугой своего Бога и Папы Римского. Его наследие – это не ихнаследие. Это нашенаследие. У нас есть средства достигнуть нашей цели. Так и будет, под моим руководством.

Сенешаль передал beauseant человеку, стоявшему рядом с ним, подошел к де Рокфору и подождал, пока стихнет шум.

– Что будет с теми, которые не так уверены в этом, как ты?

– «Иисус [сказал]: Тот, кто ищет, найдет, [и тот, кто стучит], ему откроют». [13]13
  От Фомы святое благовествование, 98.


[Закрыть]

– А с теми, кто не захочет?

– Евангелие ясно гласит. «Горе тому, кем завладели злые демоны».

– Ты опасный человек.

– Нет, сенешаль. Опасность – это ты. Ты пришел к нам поздно и со слабым сердцем. Ты не понимаешь наши нужды. Я же посвятил всю жизнь этому ордену. Никто, кроме тебя, не сомневается во мне. Я всегда придерживался мнения, что лучше сломаться, чем согнуться. – Он отвернулся от оппонента и дал знак конклаву. – Довольно. Я объявляю голосование.

Устав требовал, чтобы с этими словами дебаты закончились.

– Я проголосую первым, – добавил де Рокфор. – За себя. Все, кто согласен, скажите.

Он наблюдал, как остальные десять братьев обдумывали свое решение. Они хранили молчание во время его столкновения с сенешалем, но каждый внимательно слушал. Де Рокфор бросил яростный взгляд на конклав и впился глазами в нескольких, которых он считал целиком преданными.

Начали подниматься руки.

Одна. Три. Четыре. Шесть.

Семь.

У него были необходимые две трети, но он хотел большего, поэтому подождал еще, перед тем как объявить победу.

Все десять членов проголосовали за него.

Зал взорвался криками восторга.

В прежние времена его бы подхватили на руки и понесли в часовню, где в его честь отслужили бы мессу. Потом было бы празднование, один из редких случаев, когда орден позволял себе веселье. Но такого больше нет. Вместо этого люди начали петь его имя, и братья, которые обычно существовали в мире, лишенном эмоций, продемонстрировали одобрение, рукоплеща ему. Аплодисменты превратились в боевой клич – beauseant! – и это слово эхом отдалось в зале.

Будь славен.

Слушая пение, он уставился на сенешаля, все еще стоявшего рядом с ним. Их глаза встретились, и де Рокфор взглядом дал понять, что преемник, избранный покойным магистром, не только проиграл битву, но и жизнь его теперь в смертельной опасности.