Текст книги "Я держу тебя (ЛП)"

Автор книги: Стейси Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Коул обнимает сестру и притягивает её ближе.

– Ш – ш–ш. Тебе нельзя думать об этом прямо сейчас. Мы что – нибудь придумаем.

Коул смотрит на меня в шоке, как будто не помнит, что это я ему позвонил. Его брови сходятся на переносице.

– Тренер, почему вы здесь?

– Он был со мной, когда мне позвонили, – Мэгги шмыгает носом и вытирает его тыльной стороной ладони. – Я не могла вести машину, поэтому он привез меня.

– Я пойду, – я направляюсь к двери, готовый сбежать и оставить их наедине. – Я могу что – нибудь сделать?

Встревоженный взгляд Мэгги останавливает меня.

Ещё одна слеза скатывается по её щеке, и она смахивает её.

– Я должна забрать детей. Ты не мог бы остаться и узнать что – нибудь у доктора? Ты не можешь позволить им что – либо сделать, пока я не вернусь, – её голос срывается, и это похоже на удар в горло.

Коул тяжело сглатывает.

– Да. Я подожду здесь.

Мэгги находит салфетку, пытаясь собраться с силами, прежде чем повернуться ко мне.

– Ты можешь отвезти меня?

– Хорошо.

Оставлять Коула здесь одного не кажется хорошей идеей, но я чувствую, что это срочно.

Мы направляемся к двери, но Коул останавливает меня.

– Тренер, я…меня сегодня не будет на тренировке.

Я кладу руку ему на плечо в неестественном жесте утешения.

– Конечно. Не беспокойся об этом. Я дам знать тренеру Кавано.

– Вообще – то, ты можешь рассказать тренеру К, что происходит? Просто тренер. Он…он лучший друг моего отца, – я слышу борьбу в голосе Коула, и мне жаль, что я не могу сделать больше.

– Безусловно. Я дам ему знать, как только смогу.

Мэгги крепко обнимает брата.

– Не позволяй им ничего предпринимать, пока я не вернусь, – это приказ, а не просьба, и Коул кивает.

Секунду спустя мы быстро и бесшумно возвращаемся к моему грузовику. Я до сих пор понятия не имею, что сказать или даже думать о неожиданных событиях этого дня.

Мы забираемся в кабину, и когда я собираюсь завести машину, Мэгги хватает меня за руку.

– Мы можем просто посидеть здесь минутку? Пожалуйста?

Мягкость её просьбы застает меня врасплох.

– Конечно.

Она опускает голову на руки. Единственный звук, который заполняет пространство внутри моего грузовика, – это её рыдания.

Я кладу руку ей на спину, чтобы дать ей знать, что я здесь, но это кажется неудобным или уместным. Я тихо сижу, давая ей время, и в конце концов она роется в своей сумке в поисках салфетки.

– Я могу что – нибудь сделать? – спрашиваю я, желая, чтобы она сказала что – то конкретное и говорила что – то осязаемое, потому что я понятия не имею, как мне со всем этим помочь.

Она издает самоуничижительный смешок сквозь сопение.

– Ты? – она искоса смотрит на меня. – Скажи мне, как объяснить четверым детям, что пришло время попрощаться с отцом, которого они едва знают, – она сморкается. – Или ты знаешь кого – то, кто ищет семью, потому что в ту минуту, когда брат моего отца узнает, что он ушел, он и его жена придут за ними.

Я потерял дар речи. Я понятия не имел, что у Тима Мэтьюза были маленькие дети.

– Ты заботишься о четырех детях? – я пытаюсь переварить это, но ничего не получается.

Она смотрит на меня, в её глазах наворачиваются слезы.

– Да.

– Как долго? – мой голос немного повышается, и я не могу скрыть своего изумления от этого открытия.

Она поворачивается к окну.

– Два года. Вскоре после того, как у моего отца началось серьезное психическое расстройство, их мама сбежала с его врачом. Очевидно, отец внезапно стал слишком старым, неудачником, и она захотела начать всё сначала…без детей. Она ушла, получила хорошее соглашение о разводе и не оглядывалась назад.

Я молчу, а она продолжает говорить так, словно знает, что это шокирует.

– У детей самая замечательная няня, и какое – то время мой папа делал всё, что мог, но вскоре он не мог с ними справляться. Они были такими маленькими, так что…Я вернулась домой.

– Что случилось с твоим…дядей?

Это не моё дело, и я определенно вторгаюсь в её личную жизнь, но это невероятно. Тот факт, что она заботится о детях…четверых детях. Я не знаю, сколько ей лет, но она не может быть намного старше Коула.

– История стара как мир. Ревность. Вражда. Он моложе и ненавидел моего отца за его талант, славу и всё, чем он стал. Что может быть лучшей местью, чем кража его детей, особенно когда у тебя их нет. Они ничего не могли сделать, пока он был жив, несмотря на их усилия. Я была их временным опекуном, но теперь, если он…

Она не заканчивает, но я знаю.

– По завещанию я буду их законным опекуном, но их задницы из высшего общества подадут на меня в суд. Я просто камень преткновения в их глазах.

– Чёрт. Они могут это сделать?

– Они могут оспорить завещание и его психическую устойчивость, когда оно менялось в последний раз. Они пытались доказать, что я не в состоянии заботиться о них, утверждая, что детям было бы лучше в семье с двумя родителями, но у них не было оснований, пока…

– А если ты будешь замужем, это поможет?

Чёрт. Это…невероятно. Кажется, я не могу перестать задавать вопросы. Я думал, что знаю всё о Тиме Мэтьюзе, оказывается, я многое не знал. То, что я только что видел, то, что рассказывает Мэгги…мои мысли запутались.

Она пожимает плечами, и это выглядит ужасно грустно.

– Это говорит о стабильности и устоявшейся семейной жизни. У них есть деньги и статус, которым я в какой – то степени могу соответствовать, но я – это всего лишь я. Пытаюсь вырастить четверых детей. Коул ушел в этом году. Я знала, что так будет, и ничего не предприняла.

Она делает глубокий вдох и выдыхает.

– Я не могу допустить, чтобы с ними что – нибудь случилось. Я обещала отцу, что буду заботиться о них, – её голос дрожит. – Они будут использовать их и…Как я смогу жить дальше, если с ними что – нибудь случится?

Она шмыгает носом, проводя пальцем под каждым глазом с силой, словно в наказание, прежде чем её губы растягиваются в, как я подозреваю, нехарактерной для неё улыбке поражения.

– Как будто у меня есть время искать прекрасного принца каждым вечером пятницы, – она качает головой. – Прости, теперь я готова. Мне нужно побыстрее привезти их сюда.

Я завожу машину, думая обо всём, что она только что сказала, и о том, как сильно я её осуждал, особенно после того, как узнал, что она дочь Тима. Ноющее чувство в глубине моего мозга заставляет меня слишком крепко сжимать руль и чуть не сломать поворотник. Когда я возвращаюсь в кампус, мне кажется, что что – то пожирает меня изнутри, и мне нужно, чтобы это прекратилось.

Мэгги указывает мне направление, и я останавливаю свой грузовик рядом с её Шевроле Субурбан. Схватив свою сумку, она вылезает из моего грузовика, и я следую за ней, понятия не имея, как с этим справиться, но чувствуя, что должен что – то сказать или сделать.

Она останавливается у двери.

– Спасибо тебе…за всё. Мне жаль, что тебе пришлось быть частью всего этого, – её взгляд опускается на асфальт. – Я надеюсь, ты понимаешь, что это всё очень личное.

– Конечно. С тобой всё будет в порядке?

Она делает глубокий вдох, а затем подходит ко мне. Я понятия не имею, что она делает, поэтому стою совершенно неподвижно, пока она обнимает меня за талию и кладет голову мне на грудь. Никто из нас не произносит ни слова.

Я не из прилипчивых парней, и, честно говоря, не могу вспомнить, когда меня в последний раз обнимали. На самом деле, я не уверен, что меня когда – либо так обнимали. Я отбрасываю свой дискомфорт и неопытность в сторону, цепляясь за надежду, что, может быть, таким образом я как – то помогаю.

Когда она делает ещё один глубокий вдох, я собираюсь отпустить её, но она не отпускает.

– Нет, пока нет.

Тогда ладно. Я позволяю своим рукам задержаться на ней ещё немного.

Она шмыгает носом.

– Я знаю, что мы не знаем друг друга, но спасибо, что помогаешь. Может быть, ты не такой уж и гризли.

– Тебе, вероятно, не стоит делать поспешных выводов в экстремальных обстоятельствах, – говорю я, желая облегчить ей ситуацию, хотя бы на мгновение.

Она смотрит на меня с откровенной ухмылкой, но, боже, в этих голубых глазах столько горя и страха. Этот маленький червячок грызет то, что, как я знаю, является моей совестью.

Она наконец отпускает меня и забирается в свою машину.

– Дай мне знать, если я смогу что – нибудь сделать, и убедись, что Коул знает, что ему не нужно беспокоиться о тренировках.

Она оставляет меня с сияющими глазами, и я всего секунду стою на парковке, прежде чем отправиться на поиски тренера Кавано.

Моё беспокойство продолжает расти, нарастая во время тренировки и вечером, когда я возвращаюсь домой. Мне трудно примирить человека, который был моим героем, футболиста, которым я хотел быть, и человека, который лежит при смерти в постели в окружении своих детей. Любовь, какой я не знал, более чем очевидна. Мои мысли поглощены Мэгги и четырьмя детьми, а также некоторыми словами, о которых я не вспоминал очень долгое время.

Глава 5

МЭГГИ

– Уф. Я хочу принять обжигающе горячую ванну с пеной, упасть в постель и не вылезать из неё целый год, – я опускаю голову на руки. – Кто сменит меня? Я отключаюсь.

Симона постукивает по столешнице тщательно наманикюренными ногтями. Она – моя лучшая подруга, ставшая парикмахером, и выглядит как офигенная супермодель. Она высокая, с натуральной темно – бронзовой кожей, длинными вьющимися черными волосами и непринужденным поведением.

Наша подруга Кармен назначила один вечер в месяц девичником, и вот мы сидим здесь. Поскольку моя возможность выйти куда – нибудь минимальна, мы обычно встречаемся здесь, едим еду навынос, а иногда Симона подстригает нас.

– Мисси, я знаю, что всё это полный отстой. Ты измотана, у тебя разбито сердце, и кажется, что ничего хорошего не будет, но мы должны сосредоточиться. Ты нужна детям, а тебе нужен мужчина.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на неё.

– Это правда лучшее, на что ты способна?

Два дня назад я стояла у могилы, когда моего отца опускали в землю. Коул и мальчики стояли рядом со мной, пока я держала Лив, и мы смотрели. Я быстро вытерла слезы, а мальчики изо всех сил старались, чтобы никто не увидел их слёз. Было тихо, если не считать скрипа рукоятки. Звук, который я не уверена, что когда – нибудь перестану слышать.

Тренер Кавано и его жена Клара стояли рядом, сцепив руки и опустив головы, выплескивая накопившиеся за годы эмоции, наблюдая, как слабеет его тело. ТК и папа вместе играли в колледже и до конца оставались лучшими друзьями. До последних нескольких лет мой отец большую часть своей жизни был на виду у публики, добиваясь всех высот, о которых только может мечтать профессиональный спортсмен, но только наша небольшая группа отправляла его дальше.

Именно так он и хотел. Без фанфар. Никакой шумихи или рекламы, которые бы окружали нас, и мне нужно держать Клиффа и Джоан на расстоянии как можно дольше.

Он хотел, чтобы у детей была спокойная жизнь. Жизнь, которую они могли бы определить по – своему, а не исходя из того, кем он был. Он хотел, чтобы его запомнили таким, каким он был раньше, а не как человека, прикованного к изнурительному диагнозу, лишившему его достоинства и гордости.

Он был известен не только своими физическими способностями, но и стратегическим мышлением и умением видеть за пределами поля боя. В конечном счете, он потерял и свои способности, и свой разум, пока ничего не осталось от человека, которого когда – то знал мир.

Но он был гораздо большим, чем это. Он был моим отцом. Я так ужасно скучаю по нему, что иногда не могу дышать, но это началось много лет назад. Я попрощалась с человеком, который вырастил меня. С человеком, который подбадривал меня всю жизнь, поддерживал, когда я падала, и показывал, как отряхнуться и подняться на ноги, чтобы попробовать снова. Человек, который сейчас сидел бы рядом со мной, положив руку мне на спину, и говорил бы, что пришло время оторвать задницу от скамейки запасных и с головой окунуться в игру.

Поэтому, как бы сильно я ни хотела свернуться в клубок и спрятаться, позволить себе заплакать и рассыпаться на миллион кусочков, я не буду. Я не могу. Четверо детей зависят от меня. Они полагаются на то, что со мной всё будет в порядке, что я буду той, кто обеспечит для них стабильность и безопасность.

– Кармен, пожалуйста, скажи, что у тебя есть что – то для меня.

Кармен – самая белокурая, соблазнительная, милая и мягкосердечная из нас. Она помолвлена с добрейшим крепышом и выходит замуж всего через несколько месяцев.

– Милая, может быть, есть другой способ, или, может быть, нам стоит просто молиться, чтобы твои тетя и дядя прекратили свою вендетту.

Я поворачиваю голову набок ровно настолько, чтобы взглянуть на неё одним глазом. Одна сторона её лица сморщена, как будто она знает, что принимает желаемое за действительное.

– Однако, – добавляет она, крутя бутылку с водой в руках. – Мы могли бы зарегистрировать тебя приложениях для знакомств. Я могла бы написать программу, которая помогла бы выявить реальные возможности.

Смех, который вырывается из меня, подобен глотку свежего воздуха. Он легкий и освобождающий.

– Да ладно, должно же быть что – то ещё, кроме женитьбы, – говорит Симона. – Например, ты не можешь просто доказать, что они никчемные куски дерьма, которые манипулируют и больны на голову? Я имею в виду, что они пытались превратить тебя в какую – то южную дебютантку, а его жена такая же испорченная, как и он сам.

– Хотелось бы мне, чтобы это было так просто. Это должно быть так просто. К сожалению, всё, что они могут предложить, выглядит надежным и более способным, чем могу предложить я. Адвокат сказал, что мой лучший шанс, чтобы они остались со мной – это выйти замуж. Мне нужно продемонстрировать стабильность семьи, – я откидываю голову на спинку стула. – Это только вопрос времени, когда они узнают, что он умер, и нападут.

Есть ещё кое – что, но я не хочу об этом говорить. Я могла бы рассказать о своём собственном опыте общения с ними, но не могу. Это неловко и постыдно, из – за чего содержимое моего желудка начинает подниматься вверх при одной мысли об этом. Это моё слово против их слова в один из самых мрачных периодов моей жизни. Время, о котором у меня нет ни малейшего желания вспоминать. Когда – либо.

Симона подпирает подбородок кулаком, словно пытается разгадать головоломку. Её идеальные брови сузились.

– Но разве ты не указана их опекуном в его завещании?

– Да, но нужно мыслить, как эти подонки. Они будут утверждать, что он не был в здравом уме, когда принимал такое решение. Последний раз его обновляли много лет назад, когда ушла Моника. Они потянут за каждую ниточку, всё, что смогут раскопать, чтобы доказать, что я гожусь быть их опекуном.

– А как же Моника? – Кармен имеет в виду пренебрежительную, ни к чему не привязанную, эгоцентричную, жалкую пародию на мать детей. – Ты что – нибудь слышала о ней?

Истерический смех срывается с моих губ.

– Она время от времени звонит, как будто хочет проведать давно потерянного друга. Она спрашивает о детях и посылает им открытку или подарок на день рождения, но у неё нет к ним привязанности. Она живет своей лучшей жизнью.

– Почему он вообще женился на ней?

Симона задает вопрос, который я задавала себе миллион раз. Каждый раз я сразу же отбрасываю его, потому что, если бы мой отец не женился на Монике, у меня не было бы мальчиков и Лив. Так что не имеет значения, почему он женился на ней. Важно то, что я собираюсь сделать, чтобы защитить их.

Я отодвигаю недопитое пиво.

– Давайте поговорим о чем – нибудь другом. Мне нужно отвлечься от своей жизни.

– Нам нужно куда – нибудь сходить, – предлагает Симона. – Настоящий девичник. Смех и танцы. Может быть, ты познакомишься с мистером “Любовь с первого взгляда”, или мы могли бы пригласить нового тренера, – она приподнимает брови.

Я рассказала девочкам о нашей стычке с Шейном на футбольном поле и о том, что он отвез меня в больницу. Я не стала рассказывать им, как излила душу или о постыдном факте, что обняла его на парковке спортивного комплекса и не отпускала.

Я списываю это на эмоциональный перегруз и кратковременный психический срыв. Они никогда не узнают, как сильно я нуждалась в этих объятиях и как сильно он, вероятно, их ненавидел. Это первое объятие с парнем, с тех пор, как я рассталась со своим бывшим перед возвращением из Нью – Йорка, и это было приятное объятие, даже если Шейн ненавидел каждую секунду, пока я держалась за него. Прошло действительно много времени, с тех пор как я чувствовала себя в безопасности и не одинокой, и, что удивительно, в тот краткий миг именно так я себя и чувствовала в его крепких объятиях.

– Я могу позвонить Джону и попросить его пригласить друзей, – любезно предлагает Кармен, как будто это может помочь в моем отчаянном положении.

– Я не могу. Коул привезет детей обратно в любое время. Ему нужно заниматься, так как он пропустил много занятий на этой неделе. И я не буду приглашать Шейна Картера потусоваться. Он футбольный тренер Коула, и я почти уверена, что он постоянно хмурится.

Симона фыркает.

– Сварливый или нет, но он горяч. Все эти мускулы, сильная челюсть и проницательные глаза.

Кармен вмешивается, игнорируя Симону.

– Разве Шейн не будет на вечеринке тренера Кавано и Клары?

Я ударяюсь затылком о спинку стула. Эти девчонки зациклились на Шейне. Серьёзно.

Я не хочу думать о Шейне. Если бы мне пришлось признать это, я бы согласилась. Он горяч, но не более того. Он помог мне, когда я в этом нуждалась. Я до сих пор понятия не имею, почему он вообще был там в тот день, но, несмотря на это, он один из тренеров Коула.

Он будет на вечеринке? Скорее всего, но мне всё равно. ТК и Клара устраивают вечеринку для команды каждый год перед началом сезона. Время для сплочения команды и всего такого. ТК – серьезный тренер. Игра сугубо деловая, но его игроки принадлежат ему на весь сезон, и он относится к этому так же серьезно.

После похорон они с Кларой спросили, придем ли мы с детьми на вечеринку, чтобы тихо почтить память моего отца, что ему бы понравилось. Те, кого он любил, праздновали игру, которую он любил. Он не хотел похорон или большого собрания, но с этим он был бы не против.

– Я предполагаю, что он там будет, но вечеринка в честь команды и начала сезона. Только ТК, Клара, Коул, дети и я знаем, что мы почтим память моего отца. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы быть хорошим примером и обеспечивать стабильную обстановку, а не бегать за парнями, как какая – нибудь отчаявшаяся женщина.

Я отклеиваю этикетку со своего теплого пива.

– Я просто хочу, чтобы всё это закончилось, – шепчу я, чувствуя тяжесть всего этого. Я не плакала с того дня, как похоронили моего отца, но комок в моём горле увеличивается с каждой минутой и вот – вот взорвется при малейшем дополнительном надавливании.

– Мы знаем, – Кармен гладит меня по плечу. – Может, нам лучше пойти, чтобы ты могла принять горячую ванну, прежде чем дети вернутся домой.

Мы прощаемся, я наполняю ванну и погружаюсь в неё, пытаясь очистить свой разум. Я делала всё возможное, чтобы детям было весело, и, кажется, у них всё в порядке. Они тоже попрощались со своим отцом, но помнят человека, которого видели только на экране.

Это то, что печалит меня больше всего. У меня остались воспоминания о человеке, который показал мне, что значит быть любимой. У детей есть Коул и я, но скоро останусь только я. Моя работа – защищать их и показывать им, что значит быть любимыми, и я до смерти боюсь, что всё испорчу.

Я уехала из Нью – Йорка, когда папа больше не мог заботиться о себе. Я пообещала ему, что буду заботиться о них и проявлять к ним любовь, которую он проявил бы, если бы мог. Делать это в одиночку – самое трудное и ужасающе одинокое дело, которое я когда – либо делала.

Мне двадцать пять, и вместо того, чтобы гулять, встречаться и планировать приключения, я молюсь о том, чтобы не испортить жизнь четверым потрясающим детям.

Слушая, как мои друзья рассказывают о своих отношениях, я мечтаю о партнере. О ком – то, кто мог бы помочь нести бремя, кому можно было бы рассказать о своих страхах, и кто будет держать меня за руку, когда становится по – настоящему тяжело. Я устала и опечалена, и я не хочу делать это в одиночку.

У меня сжимается горло, и я чувствую приближение полного срыва, но я не могу себе этого позволить. Это ничему не поможет. Я должна продолжать делать всё возможное, чтобы показать детям, что я здесь и никуда не денусь. Я хочу, чтобы они знали, что они в безопасности и любимы. Надеюсь, если я смогу это сделать, показать, что они счастливы и процветают, этого будет достаточно.