Текст книги "Уступи соблазну"

Автор книги: Стефани Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 7

На следующий день, войдя в парадный холл Треливер-Парка, Джарвис кивком поздоровался с Милсомом, который вышел ему навстречу.

– А где мисс Гаскойн?..

– В конторе, милорд. Проводить вас?

– Нет необходимости. Я знаю дорогу.

Кивнув, он направился по коридору к конторе имения, на ходу обдумывая детали своего плана. Джарвис не строил иллюзий и не ожидал, что Мэдлин пригласит его по-настоящему соблазнить ее, тем более после того, что случилось в розовом саду. С любой обыкновенной леди их очевидная совместимость привела бы к обоюдному согласию, но Мэдлин ответит скорее усилением своей защиты, чем опустит подъемный мост.

Однако Мэдлин постепенно уступала, и теперь он мог потягаться с ней. Ее любопытство представляло собой реальную силу, достаточно мощную, чтобы преодолеть ее сдержанность; однажды приведенное в действие, оно превратилось в потенциальное оружие, тем более эффективное, что действовало изнутри.

Ее независимость – сама ее необычность – была еще одним козырем в руках Джарвиса. Когда любопытство побуждало Мэдлин изведать что-то новое, ее независимость гарантировала, что вопросы «допустимо ли это?» или «как это должно произойти?» имеют малую власть изменить ее поведение.

Дверь в контору была открыта, и Джарвис остановился на пороге и слегка улыбнулся, увидев Мэдлин: она, склонив голову, сидела за письменным столом, на котором лежали открытые бухгалтерские книги, а солнечный свет, падавший через окна позади нее, освещал корону ее волос, как всегда, не признававших ограничений и образовывавших золотой ажурный узор вокруг ее лица.

Удивленно подняв голову, Мэдлин встала, а Джарвис, повернув за спиной ключ, так что замок громко щелкнул в тишине, улыбнулся и направился к ней.

– А-а… – Глаза Мэдлин расширились от изумления, и она положила перо на стол. – Джарвис… Что случилось?

Она повернулась лицом к нему, и ее глаза сделались еще больше, когда она увидела, что он, обогнув письменный стол, не останавливается. Коленом оттолкнув в сторону ее стул, Джарвис наконец остановился, успешно загнав ее в западню между собой и столом.

– Что?…

Мэдлин отклонилась назад, потом выпрямилась и застыла; инстинкт отодвинуться от него противоречил ее желанию.

Джарвис встретился с ней взглядом, изо всех сил стараясь сохранить спокойное выражение.

– Вы сказали, что если у меня возникнут какие-либо вопросы, вы будете рады ответить на них.

Он позволил своему взгляду сместиться к ее губам и, придвинувшись ближе, потерся о них ртом. Это был не поцелуй, а провоцирующее прикосновение – достаточное, чтобы отвлечь Мэдлин. Но когда Джарвис на дюйм отстранился, она избавилась от его дурмана и нахмурилась.

– Я надеялся… – улыбаясь про себя, промурлыкал он и отодвинулся настолько, чтобы получить возможность заглянуть Мэдлин в глаза, – узнать ответ на вопрос, который не дает мне покоя с тех пор, как мы последний раз расстались.

Ее глаза, горящие огнем, искали его взгляд, ее губы, сочные и спелые, приоткрылись, и Мэдлин облизнула их, прежде чем прошептать:

– Какой?..

Чувствуя, что его руки движутся между их телами, Мэдлин опустила взгляд – у нее перехватило дыхание и закружилась голова, когда она увидела, как его проворные пальцы расстегивают крошечные пуговицы на лифе ее дневного платья.

Они стояли в ее конторе, дневное солнце заливало их своим светом, а он обнажал ее груди и собирался сделать бог знает что еще. Она должна остановить его – она могла остановить его.

Но она не сделала ни малейшего движения.

Не в силах отвести взгляд от его пальцев, от пухлых грудей, которые он так быстро освобождал, Мэдлин с трудом сглотнула.

– Какой у вас вопрос?

– Мне нужно узнать, я просто мучаюсь желанием узнать…

Ее платье распахнулось, обнажив груди, и Джарвис, взяв в ладонь один пышный холм и нежно, дразняще проведя большим пальцем по его верхушке, смотрел, как все это поднимается.

Едва дыша, Мэдлин обратила взгляд к лицу Джарвиса; его черты никогда не выглядели более резко высеченными, более строгими – более жесткими из-за обуздываемой страсти.

– …на что похож их вкус.

Смысл этих слов медленно проникал в мозг Мэдлин, а когда все-таки проник, она, моргнув, собралась посмотреть вниз, но в этот момент Джарвис поднял голову и поцеловал ее.

Не так, как делал это раньше, когда у нее разбегались все мысли и она теряла способность думать, а легким, нежным, успокаивающим поцелуем – просительно, с откровенной мольбой.

И поэтому, даже когда его губы прижались к ее губам, она продолжала ощущать его руку на своей груди и могла полностью оценивать каждую возбуждающую ласку, чувствовать каждое прикосновение, проникающее до мозга костей.

– Вы позволите мне узнать ответ?

Слова Джарвиса, коснувшись ее губ, добрались до ее мозга. Не существовало иного ответа, который она могла дать, – кроме как разрешить ему получить то, что он желал. И когда, нагнув голову, он губами коснулся ее подбородка, Мэдлин закрыла глаза, позволяя этому случиться, и задрожала, ощутив, как его губы двинулись вниз по ее горлу. Джарвис замер, словно чтобы принять его – тот ответ, то разрешение, в котором нуждался, и затем опустил голову.

Крепко зажмурившись, Мэдлин затаила дыхание. Держа ее одной рукой за талию, Джарвис отклонил Мэдлин назад и с жаром прижался губами к верхушке ее груди. Мэдлин вздрогнула и потеряла все контакты с внешним миром, когда Джарвис губами, языком, зубами, горячим влажным ртом пробовал и изучал ее – и узнавал.

Ощущения, которые он вызывал и будоражил в ней, которые пронзали и раздирали ее, были более, намного более сильными, чем, по ее мнению, должны были бы быть. Прильнув губами к ее груди, Джарвис увлекал Мэдлин к новым горизонтам обжигающей, окутывающей страсти, в мир более глубокого, более острого и более мощного желания.

Он стиснул Мэдлин, поднял ее, и она оказалась сидящей на письменном столе, откинувшись назад, среди бухгалтерских книг и счетов; ее колени и бедра были широко раздвинуты, а бедра Джарвиса расположились между ними. Сам он наклонился над Мэдлин, и она, протянув одну руку к его голове, потянула его к себе, пока он занимался ею – неторопливо получал ответ на свой вопрос и топил ее разум в удовольствии.

И это удовольствие поднималось вверх, ширилось, разрасталось, пока Мэдлин не начала извиваться и выгибаться от разгоравшегося жара, пока страсть не охватила ее и это незнакомое желание не стало еще более настойчивым.

Джарвис замер, и Мэдлин почувствовала, как его дыхание, такое же прерывистое, как и у нее, омывает ее припухшую грудь, ее чувствительную кожу. Затем его прикосновение стало более жестким и напористым, он поднял голову и, найдя ее губы, вихрем закружил в жгучем поцелуе – в поцелуе, который она знала, который узнала. Отдавшись своим чувствам, Мэдлин воспользовалась возможностью испытать все ощущения, предлагаемые им, и почувствовала, как ее мир покачнулся.

Джарвис что-то пробормотал сквозь ставший ненасытным поцелуй, потом его рука оставила ее грудь – но, к радости Мэдлин, не ее тело – и заскользила ниже, властно утверждая свои права на ее талию и ребра, таз, живот и бедра. На мгновение мускулы у Джарвиса напряглись, но затем он расслабил их и просунул руку ей между бедрами.

Сквозь тонкий материал ее платья и скользящий шелк сорочки он дотронулся до ее самого чувствительного бугорка. Мэдлин задрожала и еще яростнее впилась в него поцелуем, убеждая и подгоняя его языком – и испытала сладостное головокружение, когда он ответил бешеной атакой, которая заставила ее застыть, почувствовать себя захваченной, доведенной до какой-то неведомой высшей точки.

Потом она осознала, что это его пальцы, искусно, со знанием дела ласкающие ее между бедрами, довели ее до таких ощущений и вызвали у нее чувство, что ее мир – тот, в который ее увлек Джарвис, – готов исчезнуть, взорваться, разбиться вдребезги.

А затем так и случилось.

Джарвис почувствовал момент, когда Мэдлин оказалась на пике наслаждения, такого мощного и захватывающего, что у него самого закружилась голова.

Прервав поцелуй и отстранившись, он наблюдал за ней – наблюдал, как страсть исказила ее черты, достигла максимума, затем утихла, чтобы быть смытой нахлынувшей волной удовлетворения.

Он продолжал упиваться зрелищем, наслаждаясь тем, как смягчались черты ее милого лица, и внутренне торжествуя, что был первым, кто разбудил в ней такие необыкновенные эмоции, – и про себя твердо решил, что всегда будет единственным.

Джарвис не планировал такого оборота дел – этот самый последний шаг в его операции – и не собирался заходить настолько далеко, но ни в коей мере не сожалел, что все так произошло. Любопытство Мэдлин, ее готовность были определяющими факторами, а ему просто пришлось подстроить свой шаг, чтобы идти в ногу.

А это, слава Богу, означало, что он был ближе к успеху – и, следовательно, к собственному удовлетворению, – чем час назад.

Веки Мэдлин затрепетали, поднялись, и она долго просто оцепенело смотрела ему в глаза. Джарвис спрятал самодовольную улыбку, но не мог помешать своему взгляду опуститься и задержаться сначала на ее губах – распухших от их страстных поцелуев, – а потом спуститься еще ниже по кремовой, а сейчас порозовевшей коже к обнаженным грудям, налитым и хранящим предательские отметки его владения ими.

Джарвису стоило усилий не позволить тому, что он чувствовал, глядя на Мэдлин, отразиться на его лице. Вздохнув так, чтобы она услышала, Джарвис отодвинулся назад и, выпрямившись, взял ее за руки и потянул вверх, так что она в конце концов соскользнула со стола и встала на ноги.

– Мы снова встретимся завтра вечером, а теперь будет лучше, если я оставлю вас с вашими делами.

Мэдлин, онемев от изумления, в упор смотрела на него, но Джарвис только улыбнулся и, повернувшись, пошел к двери, чувствуя во взгляде, которым она его провожала, полную растерянность и смятение.

Как только Джарвис закрыл за собой дверь, его улыбка приобрела мрачный оттенок – поездка верхом в состоянии такого возбуждения не соответствовала его представлению об удовольствии. Но, если повезет, благополучное окончание его затеи уже близко.

Они знали, что встретятся в Катерхем-Хаусе; как оказалось, Мэдлин прибыла первой. Одетая в платье из желтовато-зеленого шелка, она с осторожностью вошла в гостиную, ощущая нетерпение и тревогу; разобравшись в своих мыслях, она решила, что хочет продолжения. Прием у леди Катерхем был ежегодным мероприятием без танцев, но все видные местные семейства стремились заполнить гостиную и просторную террасу ее сиятельства, где вели разговоры на разные темы в ожидании предстоящего в конце ужина.

Если обычно Мэдлин с удовольствием посещала такие мероприятия и охотно беседовала с соседями, то в этот вечер она чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы, как обычно, расслабиться, – в этот вечер ее не привлекало обсуждение темы оловянных рудников.

К счастью, в огромном скоплении народа никто, похоже, не замечал такого несвойственного ей поведения.

– Мисс Гаскойн, вот мы и встретились снова.

Мэдлин резко повернулась и увидела перед собой мистера Кортленда, который тотчас же поклонился ей. Она подала ему руку и позволила сжать ее пальцы немного более многозначительно, чем считала допустимым.

– Добрый вечер, сэр. Как я понимаю, компания леди Хардести сегодня украшает своим присутствием Катерхем-Хаус?

Кортленд помедлил, не уверенный, не содержится ли в этом замечании колкость, и с некоторой осторожностью ответил:

– Леди Катерхем была так добра, что пригласила леди Хардести, распространив свое приглашение и на ее гостей.

– Леди Катерхем всегда приглашает всех, кто живет в округе, естественно, включая всех гостей, которые у них остановились. – Это правда. – Однако мое замечание вызвано удивлением, что приглашение было принято. Это, – движением руки Мэдлин обвела собравшихся, – е два ли можно сравнить с лондонскими приемами.

Стало вполне ясно, что она была настроена осуждающе, и Кортленд ненадолго замолчал.

– Мы почувствовали, что начинаем все больше скучать, поэтому…

Он пожал плечами.

Значит, они явились посмотреть, чем можно было бы развлечься среди местных. Мэдлин про себя фыркнула, вспомнив леди Хардести и ее взгляд на саму Мэдлин как одну из представительниц этих местных.

Ей в голову пришла поистине дьявольская мысль, и Мэдлин улыбнулась мистеру Кортленду, приведя его в недоумение.

– Не могли бы мы присоединиться к ее милости? У меня еще не было возможности поговорить с ней.

Кортленд, хотя и с некоторой опаской, предложил Мэдлин руку и, когда она ее приняла, повел сквозь толчею туда, где в углу комнаты собралась компания леди Хардести.

Мэдлин про себя признала, что леди Хардести эффектная женщина: на ней было сшитое по последней моде платье из голубого атласа, ее блестящие темные волосы, завитые в локоны, были искусно собраны в прическу. Она была примерно одного возраста с Мэдлин, а возможно, на год или два старше, но когда Мэдлин присоединилась к их кружку и леди Хардести улыбнулась вежливой милой улыбкой, Мэдлин обратила внимание на ее лицо. Несмотря на кремы и снадобья, несомненно, применяемые, чтобы поддержать эластичность кожи, несмотря на великолепные сапфиры, украшавшие шею женщины, резкие складки у нее на лице говорили о том, что жизнь жестоко обошлась с ней.

Леди с искренней теплотой поздоровалась с Мэдлин и снова представила ей остальных членов своего кружка, которые все были ее гостями и лондонцами, но Роберта Хардести среди них не было.

– Должна признаться, мисс Гаскойн, – с грустью в глазах глядя на Мэдлин, заговорила леди Хардести после того, как окончились представления, – я благодарна вам за то, что вы, так сказать, сломали лед. – Она слегка усмехнулась. – Я уже начала думать, что мне придется прожить здесь годы, прежде чем местные станут дружелюбнее относиться ко мне.

Внезапно рядом с Мэдлин оказался Джарвис и приветствовал остальных с холодной, высокомерной вежливостью, так непохожей на его обычную непринужденность.

– Я очень рада, милорд, что вы присоединились к нам, – обратилась к нему леди Хардести с приятной улыбкой, еще более сияющей, чем та, какой она встретила Мэдлин. – Как я говорила мисс Гаскойн, мне не терпится гораздо ближе познакомиться с теми, кто живет в этих краях.

– Что ж, это естественно.

Джарвис прочитал откровенное приглашение в глазах леди Хардести и не ощутил ничего, кроме раздражения.

– Дорогая, – обратился он к Мэдлин, – Сибил хочет поговорить с вами, если вы не против уделить ей время.

Мэдлин бросила на него удивленный взгляд, но то, что она увидела в его глазах, очевидно, прояснило его скрытые чувства.

– Да, конечно. Вы позволите? – обратилась она к леди Хардести, разрешив Джарвису просунуть ее руку – которую он так и не выпускал – под свой локоть, и грациозно склонила голову.

Леди Хардести удалось улыбнуться и кивнуть в ответ – довольно снисходительно.

Бросив общий взгляд всем остальным – элементарное проявление вежливости, – Джарвис увел Мэдлин.

– Полагаю, Сибил и понятия не имеет, что ей нужно поговорить со мной? – поинтересовалась Мэдлин, вместе с ним пересекая по диагонали зал.

– Абсолютно никакого. – Он окинул взглядом море голов. – Я просто не видел причины тратить мое или ваше время в этой компании.

– Куда вы меня ведете?

Полностью соглашаясь с ним, Мэдлин улыбалась, глядя вперед.

– А куда бы вы хотели пойти?

Замедлив шаги, Джарвис посмотрел на нее.

– Где можно остаться одним, – коротко ответила она, поймав его взгляд.

Он некоторое время смотрел ей в глаза, ища подтверждения ее словам, а потом взглянул вперед.

– Великолепная идея.

Напряженная нотка, прозвучавшая в его низком голосе, вызвала дрожь предвкушения, пробежавшую по всему телу Мэдлин.

– Думаю, на террасу.

– Там слишком много народа.

– Не в том месте, которое я имею в виду.

Убежденная, что Джарвис скоро поймет свою ошибку, Мэдлин, вздохнув про себя, молча согласилась и позволила ему повести ее к открытым дверям, ведущим на просторную террасу.

Их путь прерывался множеством знакомых, которые окликали их, чтобы обменяться приветствиями и последними новостями. Мэдлин и Джарвису потребовалось полчаса, чтобы добраться до каменных плит террасы, и еще пятнадцать минут, чтобы пробиться через толпу гостей, собравшихся сразу за дверями и желавших насладиться ночным благоуханием.

В конце концов Джарвис вывел Мэдлин наружу и, снова положив ее руку себе на локоть, зашагал прочь от гостиной по террасе, которая тянулась вдоль одной стороны дома. Хотя Мэдлин и посетила немало мероприятий леди Катерхем, она никогда не уходила далеко от двери и тем более не обходила всю террасу.

Когда, быстро оглянувшись назад, Джарвис неожиданно повернул за угол, она в изумлении остановилась. Казалось, что в конце террасы находится тупик, но в действительности она загибалась за угол и образовывала площадку у еще одной ведущей вниз лестницы.

Теперь они стояли на площадке, невидимые остальным, собравшимся у дверей гостиной, и также скрытые от тех, кто решил спуститься на лужайку.

– Прекрасно, – улыбнулась Мэдлин и, повернувшись к Джарвису, шагнула в его объятия.

Его руки уже ждали, готовые принять ее, как и его губы, ожидавшие встречи с ее губами. Мэдлин прижалась к Джарвису, и ее мгновенно охватило теперь знакомое состояние предвкушения, полное нарастающего возбуждения, подавляемого голода, кипящей, едва сдерживаемой страсти. Мэдлин отдалась ему – этому жару, этому моменту и тому, что произойдет потом, тому, чего она хотела.

Желание, словно жгучий ветер, поднялось и окутало ее. Оно налетело на нее, подхватило, закружило и бросило в море неосознанной потребности. Мэдлин погрузила пальцы в волосы Джарвиса, вцепилась в него и вернула ему поцелуй – со всем огнем, горение которого она внезапно открыла в себе.

Джарвис зашатался под таким бешеным натиском, оказавшись смытым в море жара, в море пламени, жадно лизавшего ему тело – вслед за прикосновением ее рук.

Молча выругавшись, он хотел схватить их, прекратить мучения до того, как они начались; но это означало бы отпустить Мэдлин, разжать объятия, убрать руки с изгибов ее тела, отказаться от алчного, лихорадочного исследования, которое вдруг, неожиданно, превратилось во взаимное, – а этого Джарвис не мог сделать.

Он не мог не откликнуться на ее пылкое приглашение, на откровенное заманивание посредством губ, языка и соблазнительного тела. Мэдлин пошевелилась, вжалась в него, и самообладание Джарвиса – то, что от него еще оставалось, – дрогнуло.

Он ожидал, что ему придется уговаривать ее, использовать свою тактику убеждения, что Мэдлин будет все еще настороженной, во всяком случае, нерешительной, что ему придется обхаживать ее… А вместо этого Джарвису оставалось только, пошатываясь, идти у нее на поводу.

Он не предполагал, что Мэдлин так легко уступит, сдастся… Но когда ее язык дерзко напал на его язык, когда Джарвис ощутил, как ее руки скользят у него по груди под сюртуком, он понял, что все совсем не так. Мэдлин не сдалась – она передумала. Она не собиралась принимать его тактику, а следовала своей собственной – она решила, что хочет его.

Что-то сродни хору ангелов триумфально зазвучало у Джарвиса в голове, но у него не было времени упиваться победой – этот момент еще не настал…

С каких это пор им начало управлять желание?

Находиться в подчинении у желания, быть подвластным ему – это слабость. Слабость, которой Джарвис никогда не поддавался. Его всегда отличала холодная рассудочность, а особенно в любовных делах. Еще никогда за всю его многоопытную жизнь желание удовлетворить сексуальные потребности – укротить этого внутреннего зверя, – связавшее его с Мэдлин, не воздействовало на него с такой болезненной силой; никогда Джарвис не сталкивался с необходимостью побороть стремление просто выпустить из рук поводья и овладеть женщиной – взять ее и утолить свой голод.

Осознание того, как он близок к этому, в какой опасности он находится, теряя самообладание, потрясло Джарвиса до глубины души.

Открыв глаза, Мэдлин смотрела в упор на него, и Джарвис позволил ее рукам опуститься, но как только они оказались внизу, он не смог устоять и сплел пальцы своей руки с ее пальцами, как бы сохраняя и дальше обладание ею.

Даже в тусклом свете он разглядел ее недовольное лицо с подчеркнутым изломом идеальных дуг бровей.

– Ну? – с неповторимой повелительностью произнесла Мэдлин, облизнув губы.

Не прячась от ее взгляда, ощущая жар, который еще продолжал тлеть за этим словом, и чувствуя, как сильно он влечет его, Джарвис заставил себя в ответ поднять брови.

– Что – ну?

Если бы он не призвал на помощь холодное здравомыслие, Мэдлин уже принадлежала бы ему.

– Разве вы не собираетесь…

Еще сильнее нахмурившись, она бессильно провела свободной рукой между ними.

– Я же сказал – не здесь и не сейчас.

Попятившись, Джарвис еще увеличил расстояние между ними; его брови оставались поднятыми, но в остальном выражение сохранялось бесстрастным.

– Где? – Она дерзко задрала подбородок. – И когда?

Ее тон был столь же холодным и четким, как и его.

– Завтра в два часа дня. – Он не улыбнулся, и Мэдлин не почувствовала в его тоне ни малейшего намека на злорадное торжество. – Я буду ждать там, где дорожка вдоль утесов сходится с тропинкой, идущей вниз к замку Коув.

– Прекрасно, – после секундного размышления кивнула Мэдлин.

Уже подходя к группе гостей у дверей в гостиную, Джарвис тихим, низким голосом, полным греховного обещания, пробормотал:

– Я буду ждать.

Стараясь справиться с чувственной дрожью, которую вызвал не только его тон, но и слова, Мэдлин примирилась с поражением и крепко сжала губы.