Текст книги "Уступи соблазну"
Автор книги: Стефани Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Стефани Лоуренс
Уступи соблазну
Глава 1
Начало июля 1816 года
Замок Краухерст, Корнуолл
– Зачем они сломали мельницу? – Джарвис Трегарт, шестой граф Краухерст, говорил раздраженным тоном, расхаживая перед камином в гостиной своего замка. – И следует ли мне полагать, что за всем остальным тоже стоят они? Поломанные заборы, поврежденные лодки, перемешанное зерно, необъяснимый звон церковных колоколов посреди ночи?
Повернувшись, он впился в Сибил, свою мачеху, острым, вопрошающим взглядом строгих карих глаз.
Сибил, которая сидела на диване в накинутой на плечи шелковой шали, совершенно невозмутимо встретила этот взгляд, словно не понимала его значения.
– Это они, не правда ли?
Джарвис посмотрел на нее еще пристальнее. Он вспомнил о бессмысленных поездках в Лондон, неизменно оканчивавшихся тем, что через несколько дней его вызывали обратно, чтобы разбираться с какими-нибудь необъяснимыми неприятными происшествиями.
– Господи, они соображают, что делают?
Он втянул в себя воздух и подавил переполнявшее его бешенство. «Они», о которых говорили он, были дочерьми Сибил, сводными сестрами Джарвиса.
Белинда, Аннабелл и Джейн, как и сам Джарвис, походили на отца, и поэтому Сибил, кроткая, мягкая Сибил, светловолосая и нежная, была совершенно не в состоянии управлять ими – и даже понимать их; девочки были более шустрыми, чем она, а еще более общительными, более энергичными и смелыми. В характере самого Джарвиса, напротив, было много общего с ними тремя. Они всегда были близки; как их обожаемый старший и единственный брат, он привык к тому, что они с ним заодно. Или по крайней мере действуют, следуя определенной логике Трегартов, которую он мог понять.
Но вместо этого за последние шесть месяцев они, очевидно, превратились из милых, пусть и озорных девочек-сорванцов, которых он искренне любил, в скрытных, зловредных гарпий и вели себя так, словно хотели довести его до безумия.
К его изумлению, Сибил заговорила, глядя вниз и теребя бахрому шали.
– На самом деле… – протянула она и подняла взгляд на него, – я думаю, это то же самое, что случилось с девочками Хардести.
– С девочками Хардести? – Джарвис остановился и наморщил лоб, стараясь припомнить их. – Хардести из Хелстон-Грейнджа?
Сибил кивнула.
– Роберт Хардести – теперь он, когда умер его отец, лорд Хардести – в сентябре прошлого года поехал в Лондон и вернулся домой с женой.
– Роберту, должно быть… сколько? Двадцать пять?
– По-моему, двадцать шесть.
– Пожалуй, рановато для женитьбы, однако если, как я предполагаю, ему нужно устроить сестер, жена целесообразное дополнение к хозяйству. – Будущее его собственных сестер являлось одной из многих причин того, что он сам чувствовал необходимость жениться. Джарвис попытался вспомнить девочек Хардести, но ему это не удалось. – Его сестрам примерно столько же, сколько Белинде, верно?
– Они на год и на два старше – одной восемнадцать, другой семнадцать. Все думали, что Мелисса и Кэтрин будут представлены в этот прошедший сезон, но с женитьбой Роберта… Ну, мы все ожидали, что новая леди Хардести – молодая вдова и, как говорят, лондонская красавица – естественно, возьмет девочек под свое крыло.
По тону Сибил было ясно, что питаемые всеми надежды не оправдались.
– И что произошло?
– Роберт привез леди домой как раз перед Рождеством. – Губы Сибил сжались в розовый бутон, выражая крайнее неодобрение. – В январе, когда дороги еще были завалены снегом, Роберт отвез Мелиссу и Кэтрин навестить их тетю в Йорке. По-видимому, его новой жене нужно было время, чтобы освоиться с новой жизнью, не отвлекаясь заботами о девочках. Однако сейчас уже июль, а девочки все еще в Йорке. Тем временем леди Хардести провела сезон в Лондоне, а неделю назад вернулась в Грейндж с компанией лондонских друзей в придачу. Как я понимаю, она сказала Роберту, что было бы неразумно, если бы девочки вернулись домой, когда под их крышей столько лондонских джентльменов.
Стоя перед камином и глядя на Сибил, Джарвис сказал:
– Но я не Роберт Хардести.
– Но, дорогой, они действительно отождествляют тебя с ним.
– Нет. – Джарвис почувствовал, как у него застыло лицо. – Не могут же они всерьез полагать, что…
Не договорив, он оборвал себя, глядя на дверь, которая отворилась, впуская его сестер. Джарвис послал за ними, как только вошел в парадный холл, потому что перед тем встретил во дворе перед домом Грегсона, местного управляющего имением, который сообщил ему, что как раз после полуночи видел, как три девочки потихоньку пробирались от мельницы. А позже обнаружилось, что мельница больше не работает – и, несмотря на все старания мельника, она все еще не работала.
После череды странных случайностей, обрушившихся на имение в последние шесть месяцев, Джарвис и Грегсон установили тайное наблюдение. Но в самую последнюю очередь они могли ожидать, что преступниками, которых они хотели поймать, окажутся три школьницы, которые в этот момент входили в комнату.
Небольшую процессию возглавляла Белинда, самая старшая. В шестнадцать лет она уже была выше Сибил, и, по всей вероятности, в будущем ее длинные стройные ноги, блестящие светло-каштановые волосы и дерзкие карие глаза не оставят равнодушным ни одного мужчину.
Вздернув подбородок, она остановилась за креслом лицом к Джарвису и встретила его пристальный взгляд со стойкостью, присущей семейству Трегартов.
Аннабелл, более светлокожая, почти блондинка, с голубыми глазами, встала рядом с Белиндой. Между ними было меньше года разницы в возрасте и меньше дюйма в росте; если Белинда начала зачесывать волосы наверх, то Аннабелл с удовольствием позволяла своим длинным светлым локонам волнами струиться по плечам, образуя романтичную вуаль.
Взглянув в глаза Аннабелл, Джарвис увидел там туже твердую непоколебимость, которую вселила в нее Белинда.
С возрастающей подозрительностью он опустил взгляд на третью, самую младшую из сестер. Джейн едва исполнилось десять, и она всегда была предана ему. Ее каштановые волосы, аккуратно заплетенные в косы и уложенные по обе стороны ее нежного личика, были темнее, чем у сестер, почти такого же цвета, как у него, но глаза у нее были как у Сибил – голубые.
Взглянув в эти невинные глаза, Джарвис был слегка ошеломлен, неожиданно натолкнувшись на твердую, безграничную решимость, еще более подчеркнутую положением ее маленького подбородка.
Сохраняя бесстрастное выражение, он снова посмотрел на девочек и внезапно осознал, что ступил на зыбкую почву и ему следует двигаться с осторожностью.
Куда направиться?
Молчание затянулось, но если Сибил беспокойно ерзала, то ее дочери, сделанные из более крепкого материала, не сводя с Джарвиса глаз, просто ждали, чтобы он заговорил.
– Я только что узнал от Грегсона, что прошлой ночью вас троих видели уходящими с мельницы, очевидно, после того, как вы вывели ее из строя. Мельница до сих пор не работает, и Джону Миллеру угрожает потеря тех волос, которые у него еще остались. Признаюсь, я с трудом верю, что вы втроем могли поступить так бездумно и нарочно причинить Миллеру и всем тем, кто зависит от мельницы, столько лишних неприятностей без какого-либо разумного основания. Поэтому я полагаю, что у вас есть веская причина для того, что вы сделали, – надеюсь, вы поделитесь ею со мной, чтобы я мог объяснить ваши действия остальным соседям.
– У нас есть веская причина в отношении мельницы и всего остального.
Подбородок Белинды поднялся еще чуточку выше, и она пристально посмотрела ему в глаза, убежденная, что он, конечно, догадался обо всем «остальном».
– Однако, – продолжала она, – тебе, возможно, не захочется делать эту причину достоянием гласности. Мы вынуждены были искать способы вернуть тебя из Лондона и, по возможности, оставить здесь, хотя до сих пор это последнее нам не удавалось.
– Мы думали, что сможем заставить тебя остаться, устроив мистификацию с колокольным звоном, – сказала Аннабелл, – но ты просто убрал веревки, и поэтому нам пришлось придумывать что-то другое.
– Но что бы мы еще ни делали, мы не могли удержать тебя дома. – Джейн строго посмотрела на него, как будто он был в этом виноват. – Ты просто приезжал домой, приводил все в порядок и потом снова уезжал – обратно в Лондон.
Несомненно, это была его вина.
– Почему вы хотите, чтобы я оставался дома?
Джарвис почувствовал себя немного сбитым с толку. Белинда переступила с ноги на ногу и крепко сжала губы; он догадался, что она ищет не просто слова, а способ все объяснить.
– Мы подозревали – ну, все в округе это знают, – что ты ездил туда, чтобы найти жену. Мы не хотели, чтобы ты это делал, но не могли же мы прямо так сказать, верно? Ты бы нас не послушался, это очевидно. Вот поэтому нам нужно было найти другой способ удержать тебя.
– Вы не хотите, чтобы я нашел себе жену?
Джарвис с удивлением уставился на Белинду.
– Мы не хотим, чтобы ты искал жену в Лондоне.
Сестра завершила заявление решительным кивком, который одна за другой повторили обе другие девочки.
Очевидно, все было так, как и предполагала Сибил. Сжав губы, Джарвис старался сохранить терпение, которое шесть месяцев поломок – не говоря уж обо всех бессмысленных поездках туда-сюда – свели почти на нет.
– Сибил только что рассказала мне о положении у Хардести.
Ему удалось произнести это ровным тоном, не таким резким, чтобы он мог ранить. Джарвис все же очень любил сестер, несмотря на то что иногда они превращались в сумасбродок.
– Не можете же вы всерьез думать, что я женюсь на леди, которой впоследствии позволю отослать вас прочь?
Нет, они могли. Они именно так и думали.
– Я старше и разумнее, чем Роберт Хардести, у меня гораздо больше опыта, чем у него. Только из-за того, что он женился не подумав, нельзя считать, что я поступлю точно так же.
– Джентльмены, – заявила Белинда, – всегда думают, что знают, что делают, когда речь идет о женщинах, но они никогда этого не знают. Они думают, что всем управляют, но они слепы. А леди, обладающие титулом, знают, что джентльменов, попавшихся на крючок, можно водить за нос, если леди этого хочет. Поэтому, если привлекательная лондонская леди поймает тебя на крючок и решит, как леди Хардести, что возиться с такими, как мы, девочками ее не устраивает, куда это нас приведет?
– В Норт-Райдинг, жить с двоюродной бабушкой Агатой, – отозвалась Аннабелл.
Прежде чем Джарвис нашелся что сказать в ответ, Белинда продолжила:
– И нечего в подобных случаях ссылаться на свой возраст в подтверждение собственной мудрости.
– Это совсем не то, как если бы ты провел эти годы в Лондоне, присматриваясь и учась, как выбирать жену, – произнесла Аннабелл.
– Это не поле битвы, где у тебя есть опыт, – заявила Джейн самым серьезным тоном. – На этой арене ты беззащитный.
Она, очевидно, привела довод, который они обстоятельно обсуждали; только перспектива была пугающей.
– Погодите, – у Джарвиса голова пошла кругом, – вы тревожитесь, что, подобно Роберту Хардести, я паду жертвой какой-нибудь светской лондонской леди, которая вас невзлюбит и уговорит меня отправить вас жить с бабушкой Агатой?
Все три девочки кивнули.
– Чтобы помешать этому, вы постарались, чтобы в столице у меня не было времени для того, чтобы познакомиться с какой-нибудь такой леди?
Они все опять кивнули.
– Но вы же знаете, что мне нужна жена. Вы понимаете, что я должен жениться? Хотя бы для того, чтобы сохранить титул и унаследованную собственность, ибо я последний мужчина в роду Трегартов.
– Это бесспорно, – согласилась Белинда, – помимо всего прочего…
– Кроме этого, – вмешалась Аннабелл, – если ты правильно выберешь графиню, нам будет гораздо проще достойно выйти в свет. Теперь мы титулованные леди, и бедная мама будет очень расстроена, если ей придется самостоятельно организовывать наши первые сезоны.
– И конечно, – заговорила маленькая Джейн более высоким голосом, чем ее сестры, – очевидно, что ты должен обзавестись наследником, иначе, когда ты умрешь, собственность вороти… – она запнулась и нахмурилась.
– Возвратится, – подсказал Джарвис.
С серьезным видом она поблагодарила его легким кивком и продолжила:
– …возвратится к этому отвратительно толстому, безнравственному негодяю принцу-регенту. – Она посмотрела Джарвису в лицо. – Но этого никто не хочет.
Некоторое время Джарвис смотрел на нее, а потом перевел взгляд на двух других сестер. Было очевидно, что у него нет необходимости объяснять им детали своей жизни – ни общественной, ни семейной.
– Если вы все это знаете, то должны понимать, что я должен поехать в Лондон…
Он замолчал, не закончив фразу, увидев, как все три сестры неистово завертели головами. Но не только это движение, а и выражение их внимательных глаз, крепко сжатые губы и выставленные вперед подбородки заставили его прикусить язык.
– Нет, – провозгласила Белинда. – Никаких лондонских леди. Теперь, когда тебе известна наша позиция, ты должен понять, что мы не допустим, чтобы ты просто смылся и сам искал жену в Лондоне.
– Если ты это сделаешь, попадешь в ловушку, – предсказала Аннабелл.
– Какая-нибудь лондонская гарпия запустит в тебя когти, а нас не будет рядом, чтобы ее прогнать. – Это последнее предсказание исходило от Джейн.
Джарвис смотрел на них, чувствуя себя так, словно очутился в мире, которого совсем не знает. Ему казалось, что все это происходит во сне.
– Но… – у Джарвиса, по-видимому, не было иного выбора, кроме как спросить об очевидном, – если я не могу поехать в Лондон и найти там невесту, где, по-вашему, я найду подходящую леди, которая станет моей графиней?
Он получил в ответ три выразительных взгляда, ясно говоривших, что он напрасно прикидывается тупым.
– Тебе, несомненно, нужно посмотреть в округе, – сказала Белинда.
– По соседству и в ближайших городах, – уточнила Аннабелл.
– Таким образом, ты сможешь привезти ее домой и показать ей имение и нас, – добавила Джейн. – До того как женишься на ней.
Внезапно Джарвис все понял.
– Вы хотите проверить мой выбор?
Все три девочки – и Сибил тоже – посмотрели на него с удивлением.
– Ну да, конечно! – воскликнула Белинда.
– Нет, – с каменным выражением объявил Джарвис.
На этом разговор следовало закончить. Он должен был, не произнеся больше ни слова, уйти из комнаты.
Они могли заткнуть за пояс и профессора философии.
Особым талантом, который развился у Джарвиса за более чем десятилетнюю службу в качестве секретного агента, работавшего в годы войны на чужой территории, нелегально проникавшего в порты Франции и благополучно ускользавшего оттуда, была его способность убеждать. В большей мере это было умение исказить аргументы, представить факты и систему связей между ними таким образом, что они казались правдоподобными или реально существующими там, где никаких связей и тем более самих фактов не было.
Но на его сестер его умение убеждать не могло подействовать.
– Довольно! – Он запустил руку в волосы, чтобы подавить жгучее желание вцепиться в ближайшие локоны. – Так как здесь поблизости нет леди, которая могла бы подойти мне, я, невзирая ни на что, должен поехать в Лондон, чтобы сделать свой выбор.
– Нет, – сказала Белинда.
– Без нас – нет, – воинственно поддержала ее Аннабелл.
– Если ты поедешь в Лондон один, то заставишь нас сделать что-нибудь ужасное, чтобы тебе пришлось возвращаться обратно, – предупредила Джейн.
Джарвис посмотрел в три пары глаз, до краев наполненных решимостью, равной его собственной. Девочки не собирались уступать.
– Отлично! – с негодованием выпалил Джарвис. – Раз вы убеждены, что подходящая леди существует где-то поблизости, – заговорил он холодным, ровным голосом, не терпящим возражения, – и что такая местная леди не будет представлять для вас угрозы, я заключу с вами сделку. В течение следующих трех месяцев – пока не начнется малый сезон – я не вернусь в Лондон. И клянусь вам всеми святыми, я женюсь на первой же леди, которую встречу, если она подойдет мне по возрасту, происхождению, совместимости и красоте. В свою очередь, вы примете эту леди без каких-либо условий. – Твердым, как кремень, взглядом Джарвис посмотрел им в глаза. – И, начиная с этого момента, вы никоим образом не станете вмешиваться в мои решения и в мою жизнь.
Он помолчал и добавил:
– Таковы условия сделки. Принимаете их?
Они некоторое время молча изучали брата.
– Что, если в течение следующих трех месяцев ты не встретишь подходящую леди? – в конце концов спросила Белинда.
– Значит, когда начнется малый сезон, я вернусь в Лондон и буду вынужден искать невесту там. – Джарвис холодно улыбнулся. – Если вы так уверены, что подходящая леди сидит и ждет по соседству, тогда вы должны быть готовы либо позволить судьбе следовать своей дорогой, либо устроить так, чтобы эта леди появилась на моем пути.
Девочки безмолвно посоветовались, обменявшись взглядами, и снова заговорила Белинда:
– Если ты дашь честное слово, что будешь искать всерьез и что потом будешь активно ухаживать за этой подходящей леди, тогда… – Она в нерешительности замялась и, в последний раз взглянув на сестер, кивнула: – Да, мы заключаем с тобой сделку.
– Хорошо. В таком случае позвольте мне уйти.
Еще раз взглянув в лица сестер, Джарвис повернулся и пошел к двери. Ему было необходимо уйти – выпустить на волю накопившееся раздражение. Рывком распахнув дверь, он выскочил в коридор – и едва не столкнулся с Ситуэллом, своим дворецким.
Ситуэлл профессиональным движением быстро отступил назад, чтобы избежать столкновения, и Джарвис вздохнул с облегчением, а потом, закрыв дверь, вопросительно поднял бровь.
– Прибыла леди Гаскойн и хочет видеть вас, милорд.
– Где она?
– В парадном холле, милорд. Она сообщила, что дело не займет много времени, и она не хочет беспокоить леди Сибил.
– Я иду к ней, – кивнул Джарвис, благодаря небеса за небольшую передышку, и пошел по коридору, предоставив Ситуэллу следовать за ним.
Договоренность с сестрами не беспокоила Джарвиса; он совершенно точно знал, что нигде поблизости просто не существует подходящей леди.
А это означало, что для него поиск жены откладывается до того времени, когда высшее общество вернется в столицу в конце сентября.
Итак, его сделка с сестрами не стоила ему ровным счетом ничего. Вызывало досаду лишь то, что он вообще был вынужден пойти на такую сделку.
Завернув за угол, он увидел впереди высокую фигуру, ожидавшую у круглого стола в центре большого парадного холла, и внутренне поморщился – несомненно, Мэдлин пришла узнать о мельнице.
Дочь предыдущего виконта Гаскойна, единственный ребенок от его первого брака, была старшей сводной сестрой теперешнего виконта Гарольда, которого все знали как Гарри, еще несовершеннолетнего – ему было всего пятнадцать лет. Семья Гаскойнов владела имением Треливер-Парк, расположенным над Блэк-Хедом, восточным мысом того же залива, на котором стоял и замок Джарвиса, смотрящий на бухту с запада. Гаскойны жили в Парке почти столько же, сколько Трегарты в замке Краухерст; оба семейства были главными землевладельцами в этих местах.
Так как Мэдлин, согласно завещанию покойного отца, была главным попечителем своих трех братьев, включая Гарри, именно она де-факто исполняла роль виконта Гаскойна. Она управляла имением и принимала все необходимые решения. Так как отец посвятил ее во все детали ведения хозяйства, она вела все дела со времени его болезни и кончины восемь лет назад, и соседи давно привыкли относиться к ней как к человеку, выступающему от имени своего брата.
К тому же благодаря образцовому выполнению своей трудной обязанности по воспитанию братьев она приобрела уважение всех живущих на полуострове и даже за его пределами.
Джарвис направился к ней, и Мэдлин, услышав его шаги, обернулась, и легкая улыбка осветила ее лицо. Проведя много лет за границей, Джарвис знал девушку не слишком хорошо, но так как он родился в Трегарт-Мэноре и много месяцев своего детства провел в замке у дяди и кузенов, он знал о существовании Мэдлин большую часть ее жизни. Со времени его неожиданного обретения графства три года назад и еще больше с тех пор, как он год назад вышел в отставку и взял бразды правления имением в свои руки, он часто имел дело с Мэдлин; правда, будучи оба людьми занятыми, они чаще всего просто обменивались письмами.
Мэдлин была достаточно высокой – всего на несколько дюймов ниже самого Джарвиса. Обычно, объезжая имение, она надевала темную одежду, и в этот день на ней было практичное темно-коричневое платье. Широкополая шляпа, болтавшаяся на одной руке, предназначалась для того, чтобы защищать от солнца нежную кожу, но в большей степени для того, чтобы удерживать непокорные густые волосы. Как бы тщательно ни собирала она их в пучок на макушке, пряди выбивались и превращались в сияющие медные нити, обрамляя ее лицо и делая ее похожей на русскую мадонну. Волосы, однако, были единственным элементом ее внешности, не подвластным контролю; все остальное было строго деловым.
Когда Джарвис подошел, она протянула ему одетую в перчатку руку, которую он пожал.
– Мэдлин.
– Джарвис, – кивнула она в ответ, забирая руку, и у нее на лице появилось виноватое выражение. – Прежде чем вы что-либо скажете, знайте: я здесь затем, чтобы попросить прощения.
– Я думал, вы приехали по поводу мельницы.
Он удивленно свел брови.
– Нет, – улыбнулась она, – хотя я слышала о вашей беде. Очень странно, что к этому причастны ваши сестры. Вы узнали, почему они это сделали? Или, как в случае с моими братьями, это просто была «хорошая идея на тот момент»?
– Что-то вроде этого. – Джарвис грустно улыбнулся. – Но за что вы извиняетесь?
– В свете произошедшего с мельницей вы поймете. К сожалению, последней великолепной идеей моих озорных братьев было отвести вашего быка в молочное стадо. Прошу вас, не спрашивайте зачем… Их логика недоступна моему пониманию. Я уже отвела их извиниться перед вашими скотниками и проследила, чтобы они забрали быка и привели обратное стойло. Это приключение, по-видимому, не причинило ему вреда, хотя, боюсь, молочные продукты моих коров могут немного пострадать из-за возбуждения. – Она помолчала, потупив серо-зеленые глаза. – Думаю, мне следовало ожидать чего-то такого. Конечно, летом они дома, но я надеялась, что они переросли такие школьные выходки.
Мэдлин медленно направилась к входной двери, и Джарвис, приподняв брови, пошел в ногу рядом с ней.
– Гарри пятнадцать, не так ли? Он довольно скоро прекратит свои озорные проделки, но когда это произойдет, вы, возможно, пожалеете об этом. В этом сезоне небольшое ухудшение вашей молочной продукции даже не будет замечено, и если это самое плохое из того, что он и двое других устроят в этом году, нужно будет сказать спасибо за то, что нам с вами повезло.
– Когда, вы ожидаете, починят мельницу?
Мэдлин взглянула на Джарвиса, когда они остановились под навесом парадного крыльца.
Они еще несколько минут поговорили о мельнице, о будущем урожае, о местных оловянных рудниках, в которых были заинтересованы обе семьи, о последних местных деловых новостях. Как все соседские джентльмены, Джарвис научился уважать и ценить более широкую информированность Мэдлин, чем была доступна им всем.
В округе не было ни одного коммерсанта, шахтера, рабочего или фермера, который не беседовал бы охотно с мисс Гаскойн о своей работе – как и их жены. У Мэдлин было глубокое понимание абсолютно всего, что происходило на полуострове Лизард и в окружающих регионах, и вряд ли кто-либо из мужчин мог соперничать в этом с ней.
– Мне действительно нужно идти. – Мэдлин взглянула вверх на солнце и встретилась взглядом с Джарвисом. – Благодарю вас, что с пониманием отнеслись к происшествию с быком.
– Если это поможет, то скажите своим братьям, что меня их шутка не обрадовала. Я вскоре собираюсь на мельницу.
Мэдлин подала ему руку, Джарвис пожал ее и пошел вместе с Мэдлин вниз по ступенькам во двор, где дожидалась готовая пуститься вскачь лошадь – мощный, норовистый гнедой мерин, которым не многие женщины смогли бы управлять.
Водрузив на голову шляпу, Мэдлин взялась за переднюю луку седла, а Джарвис держал под уздцы лошадь и, не моргая, наблюдал, как девушка вставила сапог в стремя и взлетела на широкую спину лошади.
Она всегда ездила верхом по-мужски и поэтому носила под юбкой брюки. Учитывая, сколько миль она проезжала за день, проверяя владения брата, даже самые склонные к осуждению пожилые дамы считали эту одежду вполне допустимой.
Взяв в руки поводья, улыбнувшись и коротко отсалютовав, Мэдлин подала гнедого назад, развернула его и быстрой рысью поскакала из окруженного стеной двора.
Джарвис смотрел ей вслед, едва ли отдавая себе отчет, что во всех делах в округе она участвовала наравне с местными мужчинами-землевладельцами, что к ней никогда не относились как к женщине, но, правда, никто не обращался с ней и как с мужчиной – не хлопал по спине и не предлагал бренди. Она занимала особое положение.
Потому что во многих отношениях Мэдлин и была особенной.
Думая о своих сестрах, Джарвис решил, что не помешало бы, если бы они позаимствовали немного уникальности Мэдлин. Повернувшись к дому, он поднялся по парадной лестнице и неожиданно обнаружил, что от недавнего раздражения не осталось и следа.
Он вдруг ощутил себя спокойным, снова контролирующим свои поступки, уверенным и способным разобраться со всем, что могло встретиться у него на пути.
Его разговор с Мэдлин – разумной, здравомыслящей и практичной – снова вернул ему почву под ногами. Ну почему бы его сестрам не быть больше похожими на нее?
Или это основано на врожденных качествах характера?
Джарвис, все еще размышляя над этим вопросом, подошел к гостиной и вошел в комнату.
Белинда, Аннабелл и Джейн отвернулись от окна, выходившего во двор, через которое они, очевидно, наблюдали за ним и Мэдлин, и посмотрели на него с одинаковым выражением ожидания и надежды.
– Что?
Джарвис пристально оглядел их, и они все как одна смутились.
– Мы подумали, что ты, быть может, пригласишь ее в дом, – ответила Белинда.
– Мэдлин? Зачем?
Взгляды, брошенные на него, говорили, что всех интересует, где он оставил свои мозги.
– Мэдлин – разве она не подходящая леди? – спросила Белинда.
Джарвис в недоумении смотрел на них и не мог придумать никакого достойного ответа, потому что, как он подозревал, слово «Проклятие!» не произведет на них должного впечатления.
– Я должен заняться мельницей. – Он принял неприступный вид, словно надел непроницаемую маску. – Мы поговорим позже.
Не сказав больше ни слова, Джарвис повернулся и вышел.
В этот вечер Джарвис, войдя в свой кабинет-библиотеку, направился прямо к буфету, где стояли графины с напитками. Он налил себе бренди и почувствовал, как последние события дня завертелись у него в голове.
Придя на мельницу, он нашел там расстроенного мельника, готового начать утомительную процедуру разборки перемалывающего механизма, чтобы узнать, почему «проклятая штуковина не желает сдвинуться с места». Попросив его подождать, Джарвис вышел наружу и прошел туда, где в узкой протоке неподвижно стояло огромное водяное колесо. Его сестры ничего не знали об осях и шестеренках; и не было никаких признаков того, что они вообще заходили внутрь мельницы. То, что они сделали, чтобы испортить механизм, могло быть просто и хитроумно – что-то такое, что три школьницы, две из которых достаточно рослые и сильные физически, могли осуществить.
Поток бурлил и журчал, покрывая нижнюю треть колеса. С подозрением вглядевшись в струящуюся воду, Джарвис позвал на помощь мельника и его сыновей; вместе им удалось повернуть колесо – настолько, что стали видны промежутки там, где должны были располагаться три плоские лопасти, и якорь, похищенный, без сомнения, из сарая для лодок, застопоривший колесо, так что напор воды не мог сдвинуть его с места. При трех отсутствующих лопастях вода свободно текла сквозь пролом, не обеспечивая силы, необходимой для поворота большого колеса.
Увидев проломы и якорь, Джон Миллер выругался.
Они отыскали спрятанные в кустах лопасти, которые для облегчения их замены просто вставлялись в прорези на внутренней поверхности колеса, а убрать якорь и вернуть лопасти на место было делом нескольких минут – и жернов снова пришел в движение.
Ликвидировав последнее злодеяние сестер, Джарвис вернулся домой и до обеда закрылся в библиотеке.
За обеденным столом он почти не принимал участия в разговоре, лишь обменялся несколькими общими словами о местных делах и соседях. Однако никто не упомянул о Мэдлин Гаскойн.
Когда сестры вместе с Сибил поднялись и направились в гостиную, Джарвис проводил их взглядом, а потом, взяв свой бокал, прошел к мягкому креслу, опустился на кожаную подушку и вздохнул.
Сделав глоток, он откинул голову на спинку и закрыл глаза.
В конце прошлого года он подал в отставку, и у него была смутная надежда, что теперь, когда установился мир, он спокойно может жить и действовать как граф Краухерст, и его следующим шагом должна быть женитьба.
Когда группа его близких друзей – еще шестерых, кто так же, как и он, последние годы работали в тылу врага под началом секретного руководителя, которого они знали как Далзила – решила собраться и организовать закрытый клуб, чтобы защититься от напора хищных великосветских мамаш, Джарвис решил, что это великолепная идея. Клуб «Бастион» и в самом деле доказал свою полезность, облегчив поиски подходящих жен – во всяком случае, для большинства других его участников.
К этому моменту из семи первоначальных членов клуба неженатыми оставались только двое: Кристиан Аллардайс, маркиз Дирн, и сам Джарвис.
У Кристиана, как понял Джарвис, был секрет, который его удерживал. Какая-то причина, по которой, несмотря на то что из всех них он провел больше всего времени в бальных залах и чувствовал себя в этой обстановке комфортнее остальных, он оказался неспособным почувствовать к какой-нибудь леди интерес, даже мимолетный.
В жизни Кристина было нечто, что служило оправданием того, почему он оставался неженатым.
У Джарвиса же не было оправдания. Он хотел жениться, найдя достойную леди, и сделать ее своей графиней. Он намеревался найти невесту еще в феврале, но прошло уже около шести месяцев, а он не добился абсолютно ничего.
Сообщение о поломке мельницы дошло до него, как только он прибыл в Пейнтон-Холл в Девоне, чтобы присутствовать на бракосочетании Деверелла, одного из членов их маленькой компании, и Фиби. В результате, вместо того чтобы провести последнюю неделю в Лондоне в надежде, что среди нескольких великосветских семейств, задержавшихся в столице, он, возможно, найдет свою будущую жену, Джарвис был вынужден поспешить обратно домой.
