Текст книги "Уступи соблазну"
Автор книги: Стефани Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 15
Подняв наконец голову с плеча Джарвиса, Мэдлин взглянула ему в лицо и постаралась понять, что означало это последнее мгновение и что они нашли в нем.
Притяжение между ними – поддерживаемое с ее стороны тем, что она определяла словом «любовь», – становилось все сильнее, но… Чувствовал ли Джарвис то же самое?
Если да… то что именно он чувствовал?
– Ты можешь стоять?
Его голос звучал невнятно.
Осознав, что ногами все еще обхватывает его, Мэдлин распрямила их, попробовала встать и, обнаружив, что вполне устойчива, убрала руки с его плеч.
– Пойдем обратно в лодочный сарай.
Джарвис взял ее за руку.
Мэдлин согласилась, чтобы он провел ее через волны. В лодочном сарае она сможет увидеть его глаза и, возможно, представить себе, что происходит и из-за чего что-то, по-видимому, изменилось и сместилось в отношениях между ними. Она считала, что все понимает правильно, но Джарвис, очевидно, хотел сказать ей, что она неправильно воспринимает что-то важное.
– Просто вытри руки, полотенца в сарае.
Джарвис протянул Мэдлин носовой платок, когда они добрались до своей одежды. Мэдлин вытерла руки, и, собрав вещи, они пошли вверх по берегу навстречу прохладному бризу, который обдувал их влажные лица, а потом поднялись по лестнице к двери сарая для лодок и прошли наверх в убежище Джарвиса.
Обтерев полотенцем остатки морской воды и соли, Мэдлин повернулась к Джарвису и увидела, что он сидит на краю тахты и наблюдает за ней.
– Иди сюда, – позвал он, глядя ей в лицо, и протянул руку. Мэдлин на миг задумалась, а потом подошла: им нужно поговорить, она должна узнать… что же такое он хотел ей сказать?
Джарвис взял ее за руку, а другой рукой отобрал полотенце, которое она слегка придерживала, и бросил его к своему. Затем он привлек Мэдлин к себе и, потянув вниз на тахту, расположил ее у себя на бедрах, потерся носом о ее висок и запечатлел нежный поцелуй.
Закрыв глаза, Мэдлин несколько минут наслаждалась его близостью, а потом все-таки спросила:
– На какое время ты собираешься остаться в имении?
Это был самый жизненно важный вопрос, который она уже не могла не задать. Джарвис ответил не сразу, но в конце концов спокойным тоном произнес:
– Навсегда.
Мэдлин достаточно хорошо знала Джарвиса, чтобы различать интонации его голоса. Он имел в виду буквальное значение слова «навсегда». От изумления раскрыв глаза, Мэдлин хотела повернуться, чтобы увидеть его лицо, но Джарвис, крепче обняв ее, не позволил ей этого сделать.
– Я должен кое о чем поговорить с тобой. – Он вздохнул, секунду помолчал, а потом снова заговорил: – Мне было бы удобнее, если бы ты осталась сидеть так и просто слушала, ничего не говорила и не делала – пока я не скажу тебе всего.
Мэдлин молча и неподвижно осталась у него в объятиях, удивившись и… внезапно встревожившись.
– Я уже знаю, кого хочу взять в жены, – сделав глубокий вдох, объявил Джарвис.
У Мэдлин сжалось сердце, его пронзила острая боль, и она вздрогнула, не в силах сидеть неподвижно.
– Просто выслушай меня.
Джарвис крепче сжал руки. В его голосе были настойчивая просьба и напряженность, которые удивили Мэдлин и заставили слушать, несмотря на то что ей этого совсем не хотелось.
– Я не знал, кто она, когда вернулся, чтобы починить мельницу. Но мои сестры и Сибил тоже заставили меня посмотреть на нее – посмотреть по-настоящему. И когда я это сделал, то увидел… – Он сделал паузу, а затем продолжил, стараясь, чтобы Мэдлин поняла и его слова, настойчивые и серьезные, достигли ее ушей. – У меня уже были свои критерии, – качества, которые я хотел видеть в своей невесте. Возраст, происхождение и положение в обществе, характер, наша взаимная совместимость и красота – таков мой список. Леди, о которой идет речь, без сомнения, удовлетворяла всем этим критериям, за исключением того, что я недостаточно хорошо знал ее и поэтому не мог сказать, будем ли мы совместимы. – Он снова глубоко вздохнул. – Итак, я решил это выяснить.
Джарвис замолчал, и Мэдлин внезапно похолодела, почувствовала внутреннюю дрожь и лишилась способности думать.
– Помнишь, я объяснил тебе, для чего был наш первый поцелуй? – мягко спросил он. – Но прежде чем мы дошли до этого, ты уже заранее сообщила мне, причем вполне определенно, что никогда не поверишь, просто отказываешься верить, что я захочу взять тебя в жены.
– Меня?
Дрожь проявилась по-настоящему, но Мэдлин не обратила на нее внимания, а только нахмурилась. Джарвис шевельнулся, и она, воспользовавшись моментом, повернулась и смотрела ему в лицо, пока он, быстро взяв со спинки тахты шелковую шаль, накидывал ее ей на плечи.
– Ты хочешь жениться на мне?
Мэдлин поправила шаль, вцепилась в нее и в полном недоумении уставилась на Джарвиса.
– Я всегда хотел на тебе жениться, – тихо ответил он, глядя ей в глаза. – Если помнишь, – после короткой паузы продолжил Джарвис, – я сказал тебе, что хочу, чтобы ты согревала мою постель. – Он указал в сторону замка. – Мою постель – ту, которая в графских покоях, ту, которой достойна только моя графиня. Вот где я хотел тебя видеть – вот что я хотел сказать.
– Ты хотел жениться на мне практически с самого начала?
Она все еще не могла этого осознать.
– После того первого поцелуя – да.
– Но… Тогда зачем все это? – Откинув назад волосы, Мэдлин в недоумении жестом обвела комнату. – Игра, в которую мы играем? Мое соблазнение?
Он скривил в усмешке губы и поморщился.
– Ты объяснила мне, почему не веришь… нет, почему ты уверена, что я никогда всерьез не собирался жениться на тебе и никогда этого не сделаю. Ты перечислила все свои доводы – помнишь? Последний довод был самым нелепым: потому, что мы слишком похожи.
Глядя на него, Мэдлин медленно прищуривалась по мере того, как связывала события с его словами… и внезапно поняла, почему он был так острожен, так напряжен.
– Ты опровергал все мои доводы один за другим.
– Подрывал их. – Он плотно сжал губы. – Ты не оставила мне почти никакого выбора. Я приехал из Лондона, возмущенный до предела… а потом встретил тебя и понял, что ты именно та, кто мне нужен, та, которую я ездил искать в Лондоне. Ты все время была здесь, у меня под носом, и мне нужно было всего-навсего просто открыть глаза. И когда я это сделал… я не намерен был получить от тебя отказ и смиренно удалиться.
– Ты даже не знаешь истинного значения слова «смиренно», – фыркнула Мэдлин.
– Верно. – Натянутая улыбка, которую он ей бросил, была скорее предупреждением, чем согласием. – Итак, я решил доказать тебе, что ты действительно мне нужна, и скорее всего я преуспел в этом. К этому времени ты должна была уже все понять. Все наши соседи, все местное общество видят в нашем браке великолепный союз.
– О Боже! – От изумления у Мэдлин открылся рот и округлились глаза. – Кто еще знает? – Она в упор смотрела на Джарвиса. – Понятно, что твои сестры и Сибил. Но кто еще?
– Конечно, не все из соседей, ведь я не стал кричать об этом с колокольни.
– Слава Богу! Так кто же?
– Думаю, Мюриэль догадывается. И знают твои братья.
– Мои братья?!
Он кивнул.
– Гарри говорил со мной – очень корректно. Они заметили мое увлечение тобой, хотя ты его и не замечала.
– Боже правый!
Мэдлин не нашлась что еще сказать и в немом изумлении смотрела на Джарвиса. Некоторое время она просто сидела там, на тахте, нагая, втиснув бедра и ноги у него между коленями, стягивая рукой накинутую на плечи шаль, и, глядя на Джарвиса, тоже совершенно обнаженного, отчаянно старалась собраться с мыслями, чтобы переварить все, что он сказал, и решить, что делать.
– Что теперь? – спросила наконец Мэдлин и посмотрела ему прямо в глаза.
– Теперь? – Он стиснул зубы. – Теперь будем продолжать, пока ты не убедишься, что мы можем поладить в повседневной жизни, затем ты согласишься выйти за меня замуж, и мы устроим свадьбу, а потом ты будешь согревать мою постель. – Взяв ее за свободную руку, он заставил Мэдлин встать, и шаль соскользнула у нее с плеч на тахту. – И если мы собираемся до рассвета попасть домой, нам следует одеться.
Встав и почувствовав, что у нее кружится голова, Мэдлин взглянула в окна на слегка посветлевшее небо – Джарвис был, как всегда, прав.
– Подожди. – Мэдлин крепко схватила Джарвиса за локоть. – Ты слишком быстро мчишься вперед. – Отпустив его, она подошла к стулу и стала одеваться. – Только из-за того, что мы любовники, я не собираюсь послушно сказать «да» и выйти за тебя замуж.
– Ты даже не знаешь истинного значения слова «послушно».
Он вскинул голову.
– Как я говорила, мы слишком похожи, – поморщилась Мэдлин. – А это не предвещает спокойствия в доме.
– Однако это предвещает то, что мы в большинстве случаев будем понимать друг друга.
– Как я заметила, ты еще не сказал, что, так как мы были близки, я должна выйти за тебя замуж, чтобы сохранить свою репутацию.
Она бросила ему убийственный взгляд.
– Конечно, так. И пожалуйста, отметь это. – Ответив ей не менее язвительным взглядом, Джарвис принялся надевать рубашку. – Если бы я думал, что такой план имеет хотя бы какую-то надежду на успешное осуществление, я бы придерживался его всеми силами. – Он сердито посмотрел на Мэдлин. – Но, как я понимаю, ты только еще сильнее уперлась бы, если бы я применил такую тактику, поэтому я ее даже не рассматривал как возможную.
– И правильно, потому что из этого ничего не вышло бы.
– Я знаю это. Как видишь, мы можем достичь взаимопонимания.
Хмыкнув, Мэдлин натянула и расправила юбку платья.
– Ты должен помочь мне с этой шнуровкой.
Надев жакет, Джарвис подошел и начал быстро зашнуровывать то, что перед этим расшнуровал. Мэдлин чувствовала, как он завязывает узел, а потом Джарвис замер и повернул ее лицом к себе.
Положив руки ей на плечи, он смотрел ей в лицо, позволив Мэдлин на миг заглянуть ему в глаза – и увидеть ясно и без обмана то, что чувствовал.
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой – и мне не нравится ждать. Но я понимаю, что ты еще не готова согласиться. Все, что нужно сделать, чтобы ты согласилась, я сделаю, я дам тебе это. Я хочу, чтобы ты была моей.
Несколько секунд Мэдлин не отводила взгляда, а потом просто сказала:
– Мне нужно подумать.
Джарвис кивнул и отпустил ее.
Проснувшись на следующее утро очень поздно, Мэдлин почувствовала, что у нее в голове полнейшая путаница; она не могла ни о чем думать, не могла ни на чем сосредоточиться – до тех пор, пока не разберется со всем этим: с собой, с Джарвисом, с тем, как ей следует вести себя с ним…
К браку между подобными им людьми нельзя относиться как к чему-то несерьезному, такой союз нельзя заключать бездумно.
Сославшись на головную боль, Мэдлин оставила Гарри одного с бухгалтерскими книгами и отправилась на прогулку в розарий – чтобы походить и подумать.
Она считала, что влюбляться в Джарвиса рискованно и опасно, но тем не менее вступила с ним в любовную связь, а затем, когда любовь незаметно подкралась к ней и так легко расцвела, с радостью, не задумавшись поддалась ей. Она собиралась быть благоразумной и не терять бдительности, но любовь к Джарвису каким-то образом прочно поселилась в ее сердце.
Итак, она любила Джарвиса и точно знала это. Но любил ли он ее?
Пока они были не более чем любовниками, это действительно не имело значения, но теперь, когда Джарвис просил ее выйти за него замуж, это было важно. Любовная связь длится не бесконечно, брак – это навсегда. Если она согласится выйти за Джарвиса замуж, а он ее не любит… Что тогда?
Сможет ли она пережить, если через несколько лет Джарвис отвернется от нее, встретив и полюбив другую женщину?
Мэдлин честно призналась себе, что не сможет. Опустив голову, сцепив руки за спиной, она, ничего не видя, расхаживала по мощеной дорожке между цветущими кустами, окутанная ароматом роз.
Как ей узнать, любит ли ее Джарвис, могли полюбить, полюбит ли? Мэдлин была достаточно хорошо знакома с мужским племенем, чтобы понимать, что слова мужчин еще не' являются доказательством их любви.
Но где искать такие доказательства? Это был первый вопрос, который встал перед Мэдлин, – первый, на который она должна ответить.
Она расхаживала, размышляла, боролась со своими чувствами и пыталась представить себе Джарвиса. Проведя почти бесполезно около часа, Мэдлин направилась обратно в дом, и хотя дорога к цели так и не была найдена, сама цель по крайней мере стала ясна.
Чтобы избежать брака, который, возможно, разобьет ей сердце, ей нужно было найти какой-то способ узнать, присутствует ли в отношении Джарвиса Трегарта к ней такое чувство, как любовь.
Ее беспокоило также и то, что ей даже не нужно было спрашивать себя, хотела ли она выйти за Джарвиса замуж.
Ответ был уже выгравирован у нее на сердце.
Незадолго до полудня Джарвис заехал в Трегарт-Мэнор – особняк, в котором он родился и который находился недалеко от Фалмута. Он провел приятных полчаса, болтая с кузеном, который теперь жил там со своей женой, удостоверился, что уже не чувствует никакой особой привязанности к этому месту – оно больше не было для него «домом», и отправился дальше к цели своего назначения – в сам Фалмут.
Остановившись на вершине последнего высившегося над городом холма, он окинул взглядом крыши, раскинувшиеся в гавани, и, дернув поводья Крестоносца, направился вниз под ритмичный стук копыт большого серого, неотступно сопровождавший его мысли.
А мысли эти кружились вокруг одной женщины – упрямой валькирий, пришедшей в ярость, когда до нее дошло, что он находится в одном шаге от того, чтобы, применив силу, схватить ее, отнести в свою постель и держать там, пока она не согласится немедленно обвенчаться с ним.
Обнаружив, что Мэдлин так и не поняла, что она та самая леди, которая лучше всего подходит ему в жены, и что она все еще считает себя его мимолетной прихотью, провинциальной леди, которую он соблазнил и на лето сделал своей любовницей, Джарвис был крайне раздражен.
В последние недели он старался наглядно продемонстрировать ей свои намерения, зная, что действия говорят намного громче, чем слова.
Но в ее случае даже действий было недостаточно; Мэдлин по-своему расценивала его действия – приспосабливая их к своей убежденности, что она совсем не та леди; которая может стать его графиней.
Из-за ее упрямого отказа понимать это Джарвис отбросил в сторону осторожность и выложил Мэдлин голую правду – чтобы иметь возможность открыто развивать свою кампанию по завоеванию ее руки.
Джарвис не знал, полюбила ли его Мэдлин, но подозревал, что она все же уже близка к этому, и эта мысль была единственным светлым моментом, моментом благостного облегчения среди других, менее радостных откровений этой ночи.
Его мысли непроизвольно устремились вперед, к свадьбе – Джарвис решил, что она состоится в церкви в Руан-Майноре. Это место казалось ему вполне подходящим, так как члены обоих их семейств были прихожанами этой церкви.
Крестоносец, дернув головой, оторвал его от мечтаний, и Джарвис почувствовал, как на него нахлынули разочарование и досада.
– Все по порядку, – проворчал он себе под нос. – Сначала нужно получить ее согласие.
Пытаться понять женщин вообще – это трудная задача, а пытаться понять Мэдлин…
Здесь Джарвису следовало руководствоваться только лишь инстинктом, а он подсказывал, что/необходимо дать ей хотя бы немного времени – достаточно, чтобы увидеть и понять его преданность, понять, что с самого начала он был настроен решительно и непреклонно, что не собирается терять интерес к ней и изменять своим намерениям, а тем более отступать. Убедить в этом человека с таким, как у Мэдлин, характером, с такими особыми взглядами значило наполовину выиграть битву.
Но как?
Он наполняет цветами сарай для хранения лодок, устраивает так, чтобы каждую ночь у Мэдлин на подушке лежала роза, узнает, что ей больше всего хочется иметь – какие новые романы, ноты какой музыки, что еще? – и раздобывает это для нее, делает все, что обычно должен делать джентльмен, чтобы убедить леди в своей любви. Такое видение пронеслось у него в голове, но Джарвис понимал, что в случае с Мэдлин ни один из подобных поступков не принесет ему успеха.
Они, возможно, даже заставят ее усомниться в нем и в мотивах его поведения.
Выражаясь военной терминологией, с которой Джарвис был знаком гораздо лучше, ему необходимо более напористо продвигаться к своей цели, а не просто следовать по пятам за кавалерией, ему нужен какой-то более эффективный и ясный способ подтвердить свои намерения.
Когда под копытами Крестоносца зазвенели булыжники города, Джарвис выпрямился в седле и, отбросив в сторону мысленный поиск еще каких-то приемлемых радикальных действий, сосредоточился на своей непосредственной задаче.
Он хорошо знал город, и многие здесь хорошо знали его. Проехав мимо здания муниципалитета, он спустился по Маркет-стрит и направился на Кастом-Куэй, наметив первой целью своего визита контору начальника порта.
Начало дня застало Мэдлин в беседке, где она, сидя на краю скамейки, разглядывала маргаритку, которую держала в руке. Она испытывала искушение погадать «любит – не любит», это был такой же способ получить ответ, как, очевидно, и любой другой из тех, что приходили ей в голову. Вопреки всем ее стараниям отвлечься от этих мыслей Мэдлин мало чего удалось достигнуть за этот день.
Вздохнув, она откинулась на спинку скамьи и позволила себе вернуться к вопросу, который занимал сейчас главное место в ее мыслях.
Преимущества брака с Джарвисом было легко перечислить: стать графиней и женой богатого человека; быть хозяйкой его замка; обрести статус замужней женщины; занять достойное положение в местном обществе; сблизиться с семьей Джарвиса – с его сестрами и Сибил, – все это не могло не привлекать Мэдлин, находило в ней живой отклик.
Если же говорить о ее братьях, то Джарвис был единственным мужчиной, которому Мэдлин доверяла – интуитивно доверяла с самого начала – направлять и вести их так, как не могла она сама; он мог понять их и, если понадобится, вместе с ней встать на их защиту.
Но Мэдлин могла видеть и отрицательные стороны. Их труднее было выразить словами, но тем не менее они были вполне реальными. Одной из них было то, что и он и она были очень похожи – оба привыкли отдавать распоряжения и требовать их исполнения.
А если для каждого из них другой становился центром их мира… Что тогда? Они оба почти всю свою взрослую жизнь прожили в одиночестве, и в их относительно зрелом возрасте найти способ поступиться каким-то аспектом своей индивидуальности – приспособиться к другому, такому же независимому человеку – было совсем не легкой задачей.
Это был тот пункт, на котором оба они могли споткнуться.
Мэдлин слишком хорошо себя знала, поэтому могла представить, что если когда-нибудь она превратится в женщину, способную свернуть с дорожки, которую искренне считает правильной, невзирая на возможные для себя опасности, то она может положить начало серьезному разногласию между собой и Джарвисом, потому что знала, как отнесется к этому Джарвис – так же, как отнеслась бы она, если бы они поменялись местами.
Он был воителем, предназначенным охранять и защищать, – но и она была по натуре такой же.
Сила и преданность текли у него в крови, так же как и у нее. Именно это побудило Джарвиса рисковать своей жизнью во Франции на протяжении более десяти лет, и именно это побудило Мэдлин – ради того чтобы растить и оберегать своих братьев – пожертвовать той жизнью, к которой стремятся большинство юных леди.
Джарвис был тем, кем был, и она была той, кем была, и ни один из них не мог изменить основных присущих им личностных качеств. И отсюда возникал жизненно важный вопрос: могут ли они найти какой-то способ притереться друг к другу, жить вместе без того, чтобы постоянно кто-то задевал чувства и оскорблял самолюбие другого?
Тяжко и протяжно вздохнув, Мэдлин посмотрела на дом, мирно греющийся на солнце. Вместо того чтобы найти ответы, она все больше вопросов задавала самой себе, и, что самое неприятное, вопросы были такими, на которые почти невозможно было найти бесспорные ответы.
Встав со скамьи и так и не придя к окончательному выводу, Мэдлин пошла обратно к дому.
Солнце уже давно прошло зенит, когда Джарвис вывел Крестоносца с хелфордского парома, сел на спину серого и легким галопом направил его из деревни на юг по дороге к Коуврэку и лежащему дальше Треливер-Парку.
Он покинул Фалмут час назад, довольно успешно выполнив то, для чего приезжал. Выйдя из конторы начальника порта, он поговорил с несколькими офицерами таможенных судов, покачивающихся в гавани, а затем поехал дальше к замку Пенденнис, чтобы связаться со своими морскими агентами.
Никто из должностных лиц не знал ничего, кроме слухов, о каком-то корабле, пропавшем в прошлом месяце; не было никаких официальных записей, никаких жалоб – ничего.
Оставив замок Пенденнис и вернувшись обратно в город, Джарвис отправился в портовые таверны, чтобы послушать неофициальные версии. Но и там он не узнал ничего нового. Значит, если брошь, которую нашли братья Мэдлин, появилась после недавнего кораблекрушения, тогда это разбившееся судно должно было принадлежать каким-то контрабандистам, скорее всего не местным.
Джарвис же был склонен думать, что брошь, вероятно, осталась после какого-то давнего кораблекрушения.
Его убежденность подтвердилась после случайной встречи с Чарлзом Сент-Остеллом, графом Лостуитьелом, и последовавшего за этим разговора с ним и его женой Пенни. Джарвис столкнулся с Чарлзом в одной из не слишком респектабельных таверн. Его прежний товарищ по оружию занимался во многом тем же, что и сам Джарвис, он на протяжении многих лет служил агентом, поддерживавшим контакты с местными моряками.
Чарлз пришел в восторг при виде Джарвиса, и Джарвис почувствовал, как у него самого поднялось настроение, когда они обменялись рукопожатием и похлопали друг друга по спинам. Они сели и выпили по пинте, а потом Чарлз заставил его пойти с ним в лучшую гостиницу Фалмута, чтобы познакомить его с Пенни и двумя своими псами. Волкодавы тщательно обследовали Джарвиса, а потом, сказав по-собачьи «гм» и отступив, улеглись возле камина, позволив гостю приблизиться к жене их хозяина.
На Джарвиса они произвели впечатление, иЧэн всерьез задумался, не приобрести ли для Мэдлин подобную пару стражей. Несмотря на объяснение Чарлза, что он приобрел собак, чтобы обеспечить Пенни компанию, было ясно – во всяком случае, для Джарвиса и, как он подозревал, для Пенни тоже, – что Чарлз чувствовал себя намного спокойнее, зная, что собаки охраняют его жену. Хотя в намерения Джарвиса не входило оставлять жену одну на длительное время, однако иметь двух таких громадных и преданных животных, чтобы оберегать ее, пока он верхом объезжает поместье… Джарвис вполне оценил замысел Чарлза.
Проскакав через Коуврэк, Джарвис повернул к Треливер-Парку. Тайна броши не давала ему покоя, но когда он рассказал всю историю Чарлзу и Пенни, у которых, как и у него, был большой опыт общения с местными группами контрабандистов, они пришли к тому же заключению, что и он: брошь скорее всего осталась после какой-то давней катастрофы.
Конечно, как отметила Пенни, и ее слова прозвучали созвучно его собственным мыслям, трудно представить себе, зачем контрабандистам переправлять подобный груз.
И все же этот непреодолимый зуд у него в затылке не прекращался. Джарвис решил взять с собой Гарри, Эдмонда и Бена, чтобы они показали ему, где сделали свою находку, просто на случай если точное место натолкнет на что-либо еще – на какое-то другое открытие.
Ворота Треливер-Парка были всегда широко открытыми Джарвис, въехав в них, рысью поскакал по дорожке, а когда остановился в переднем дворе, солнце уже опускалось на западе над полуостровом.
Спешившись, Джарвис ждал, и вскоре торопливые шаги возвестили о груме, который выбежал из-за угла конюшни, чтобы взять у него лошадь.
– Простите, милорд. – Юноша быстро склонил голову и схватил поводья. – Но в доме настоящий переполох, и мы не знаем, что делать.
– О-о?
Предчувствие коснулось затылка Джарвиса и холодом скользнуло у него по спине.
В том, что парадная дверь оставалась открытой, не было ничего необычного. В большинстве загородных домов, особенно в тех, где есть молодежь, и особенно летом, двери оставляют открытыми настежь. Но что было необычным – это отсутствие Милсома.
Джарвис остановился посреди холла, и до него долетели голоса – в том числе голос Мэдлин, – но Джарвис был слишком далеко и не мог разобрать слов, поэтому он пошел по коридору на звук голосов.
Внутри кабинета у самой двери стоял Милсом, и его лицо выражало смесь потрясения, тревоги и беспомощности. Мэдлин сидела на переднем краю своего письменного стола, наклонившись к братьям – Гарри и Эдмонду, – которые, выпрямившись, сидели на стульях лицом к ней.
Один взгляд на ее лицо – на неприкрытый страх в нем – заставил Джарвиса быстро войти в комнату.
– Что случилось?
Мэдлин подняла голову, и на миг он заметил промелькнувшее у нее на лице облегчение, но затем ее лицо снова помрачнело.
– Бен… – она беспомощным жестом просто вытащила из себя подходящее слово, – пропал.
Дрожь в голосе Мэдлин потрясла Джарвиса.
– Мы не знаем, что случилось. – Гарри быстро повернулся и встретился взглядом с Джарвисом, который подошел к Мэдлин и, взяв ее руку, не выпускал. – Бен исчез, и мы не знаем, где он.
Глаза Гарри были полны страдания.
– Вдохни поглубже и начни все с самого начала.
Годы службы пригодились Джарвису, и он стиснул плечо Гарри. У Эдмонда тоже был убитый вид, а глаза широко раскрыты. Сделав глубокий вдох, Гарри задержал воздух, а затем заговорил:
– Утром мы поехали в Хелстон. Мы думали, что следует проверить, ходят ли еще какие-нибудь слухи относительно оловянных рудников. Мы отправились в «Свинью и свисток» – это самое лучшее место для того, чтобы узнать что-то такое. И мы знали, что встретим там кого-нибудь из других ребят, кто сможет нам что-нибудь рассказать.
– Это мерзкое, но полезное место, – кивнул Джарвис.
«Свинья и свисток» была одной из таверн в старых хелстонских доках.
– Именно так. – Гарри с облегчением посмотрел на Джарвиса. – Но потому, что оно такое отвратительное, мы, конечно, не хотели брать Бена внутрь с собой – к тому же старый Генри, хозяин гостиницы, не любит видеть там «мальцов».
– Вполне понятно. – Наклонившись вперед, Мэдлин заглянула в глаза сначала Гарри, потом Эдмонду. – Я нисколько не виню ни одного из вас за то, что оставили Бена снаружи.
– Итак, вы оставили Бена… где именно? – спросил Джарвис.
– Он сидел на скамейке у входа в таверну, когда мы пошли внутрь, – ответил Эдмонд. – Он весело болтал ногами и рассматривал лодки на реке. Он не хотел заходить внутрь – ему не нравился табачный дым и запахи. Больше мы его не видели. – У Эдмонда задрожал голос.
– Когда мы вышли, – сглотнув, Гарри кивнул, – его нигде не было.
– Как долго вы пробыли в таверне? – задал вопрос Джарвис.
– Самое большее – минут сорок. Мы вышли с Томом Пейкелом и Джонни Григгзом, а Бен исчез.
– Мы искали – все вчетвером, – сказал Эдмонд. – И другие помогали, когда поняли, что мы встревожены.
– Пока мы искали, к нам еще присоединялись люди, – продолжал рассказ Гарри. – Мы прочесали все доки, но нигде не нашли никаких следов Бена. И тогда Эйбел – Джонни позвал его – сказал, что мы должны поехать домой, а остальные будут продолжать искать. – Гарри глянул на Мэдлин. – Эйбел сказал, что мы должны найти тебя и все рассказать.
– Они прибыли всего за несколько минут до тебя.
Мысленно поблагодарив Эйбела, Мэдлин посмотрела на Джарвиса. Она хотела встать со стола, но Джарвис, не выпускавший ее руки, остановил ее и, бросив ей быстрый взгляд, повернулся к мальчикам.
– Во время всех этих поисков кто-нибудь говорил, что видел, как уводили Бена, или видел кого-то, кто подходил к нему, разговаривал с ним, – что-нибудь в этом роде?
Гарри взглянул на Эдмонда, а потом снова на Джарвиса.
– Старик Эдди был единственным, кто сказал, что видел Бена, но… – Гарри поморщился. – Вы же знаете старика Эдди. Нельзя верить тому, что он говорит после полудня, а к тому времени, когда мы говорили с ним, он уже был хорош.
– Не важно, в каком он был состоянии, – отозвался Джарвис. – Расскажи мне, что он говорил.
– Он сказал, что к скамейке подошел красавчик и говорил с Беном, что они не просто сказали «привет», а разговаривали друг с другом. Эдди сказал, разговор был веселым и беззаботным. А потом Бен встал и пошел с этим мужчиной.
– Красавчик? – Джарвис нахмурился. – Эдди произнес это слово?
– Я думаю, – кивнул Гарри, – он имел в виду модно разодетого джентльмена.
Джарвис ничего не сказал, но Мэдлин, взглянув на него, успела заметить, как заиграли желваки на его скулах. Ей показалось, что он собирается что-то объяснить, но потом Джарвис просто едва заметно качнул головой и снова обратился к Гарри и Эдмонду:
– Больше никто ничего не видел, совсем ничего?
Гарри покачал головой, а Эдмонд сообщил:
– Миссис Хеггарти сказала, что видела мужчину и мальчика, которые шли вверх по улице – мимо Койниджхолл-стрит, – но она не могла сказать, был ли это Бен или нет. Она слепа, как летучая мышь, так что это мог быть кто угодно. О мужчине она не могла вообще ничего сказать.
Мэдлин решила, что выслушала достаточно, и, взглянув на Милсома, ожидавшего у двери, уже открыла рот, чтобы попросить оседлать Артура, но услышала голос Джарвиса.
– Прежде чем вернуться в Хелстон, нужно кое-что сделать – принять кое-какие меры, чтобы легче, быстрее и наверняка найти Бена.
– Какие меры?
Мэдлин увидела в глазах Джарвиса серьезное выражение.
Джарвис вздохнул и мысленно быстро пробежал список дел, сложившийся у него в голове. Он не хотел говорить Мэдлин, а тем более Гарри и Эдмонду, кого называют красавчиками. Старик Эдди был лондонским лакеем до того, как стал слишком увлекаться бутылкой; для Эдди, как и для Джарвиса, и для любого, кто знаком с лондонским жаргоном, слово «красавчик» означает жулик или мошенник, постоянно живущий в Лондоне, который зарабатывает себе на жизнь тем, что похищает людей – и обычно отдает их в лапы более могущественного и опасного преступника.
И старик Эдди, есди он сказал «красавчик», имел в виду именно это. Но что этот «красавчик» делал в Хелстоне, а тем более зачем он подошел к Бену… Вопреки всем доводам интуиция громко кричала Джарвису, что исчезновение Бена имеет какое-то отношение к другому необъяснимому событию – к нахождению броши.
– Нам нужно организовать поисковую группу, – Джарвис пристально смотрел на Мэдлин, – достаточно большую, чтобы прочесать весь город практически за один заход. Ты должна собрать мужчин в имении – всех, кто может сидеть в седле, и еще послать в замок записку от моего имени Ситуэллу с просьбой сделать то же самое у меня в имении и прислать моих людей в Хелстон, чтобы они ждали нас там. – Он ненадолго задумался. – Это должно обеспечить нам достаточные силы.
