Текст книги "Искусство Раздевания"

Автор книги: Стефани Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцать четвертая

Наконец-то с помощью Эммы мне удалось упаковать вещи Ли. Эмма решила оставить себе несколько свитеров, красивую длиннополую шубу и немного нарядных платьев. Я была рада, что она смирилась с ситуацией и начала плавно из нее выходить.

Теперь настал черед письменного стола. Эмма делала в гостиной уроки. В духовке доходило до готовности шоколадное печенье. Я уселась на крутящийся стул Ли с мыслью, что теперь разбираться мне будет проще, ведь одежда вызывала более яркие воспоминания о ней.

С верхним ящиком дела обстояли просто: в нем хранились ручки, листы бумаги, старые ключи от неизвестных замков, пакетики с сахаром, никому не нужные рецепты… Я выбросила весь мусор и рассортировала оставшееся по кучкам. Рядом со столом стояла дубовая тумба с двумя выдвигающимися ящиками. Верхний из них был заполнен документами, и я, не зная как с ними поступить, оставила бумаги на месте.

Нижний ящик оказался заперт. Наверное, тоже документы. Ну и ладно.

Остался ее рабочий стол. Стопка книг: «Незнакомцы на поезде», биография Зельды Фицджеральд, «Моби Дик», старые выпуски «Нью-Йоркера», каталог товаров. Довольно внушительная кипа корреспонденции. Мне казалось неуместным копаться в ней, ведь там были и личные письма, поздравительные открытки от ее погибшего отца, весточки от друзей. Я все собрала в аккуратную стопочку, ничего не выбрасывая.

Затем занялась одним из трех боковых ящичков. Работы было непочатый край, и я уже подумывала, не попросить ли отца заняться разбором бумаг. Налоговые декларации, счета по карточке «Виза». В нижнем ящичке я обнаружила перекидной блокнот в желто-оранжевой обложке. Раскрыла его и поняла, что это дневник. Первая запись была сделана примерно полгода назад. Последняя – всего за несколько дней до ее смерти.

– Джинджер!

Эмма звала меня из кухни. Но я все равно на всякий случай закрыла блокнот.

– Что?

– Печенье, по-моему, готово.

– Выключишь?

– Ладно.

Я снова раскрыла дневник и прочла последнюю запись.

«Я не верю, что возможно разделение между душой и телом. Эти две материи очень тесно связаны между собой. Что случается с одним, влияет и на другое. Как бы мне хотелось прожить всю свою жизнь с пониманием этого факта».

Я перечитала последние строчки еще раз. И еще раз. Словно это могло хоть ненадолго продлить ее жизнь. Было как-то не по себе от того, что дневник заканчивался именно таким образом. Интересно, знала ли она, что запись окажется финальной? Когда я в который раз осознала, что ее уже не вернуть, у меня перехватило дыхание. Как же это несправедливо.

Эмма снова позвала меня из гостиной.

– Ты идешь? Я уже вынула печенье из духовки.

– Сейчас приду!

Я убрала блокнот обратно в ящичек. Если есть один дневник, то почему бы не быть и второму? Или же она начала вести его, осознав, что времени осталось не так уж много?

Мой взгляд наткнулся на деревянную тумбу. Закрытый ящик! Может, к нему подходит один из ключей?

Всего ключей было три. Самый маленький из них, на вид мог подойти к замку.

Но это же было нарушением тайны личности. Если она заперла свои дневники, значит, не хотела, чтобы их видели посторонние. Мне следовало уважать ее решение.

Маленький ключик вошел в замок, и ларчик открылся.

Ящик был заполнен перекидными блокнотами. Тридцать или даже сорок штук. Все они были братьями-близнецами найденного мною блокнота и отличались только цветом обложки. Я пролистала один из них, синий, он лежал на самом верху. Точно, еще один дневник. И сиреневый, и зеленый тоже. Все это дневники. Вряд ли отец бы обрадовался, узнав, что я нашла их. Тогда зачем он просил меня разобраться в ее вещах? Может, не подозревал, что она хранила здесь свои дневники. Да, скорее всего так и есть.

Я выудила блокнот с самого дна. На обложке стояла цифра – 1985. Ух ты! Я отложила его, и взяла один из тех, что повыше. Январь 2003. Вот это подарок! Эмма с радостью прочитает их со временем. Я открыла первую страницу.

«Я ненавижу своего мужа».

Это еще ни о чем не говорит. Я продолжила читать дальше.

«Никогда бы не подумала, что способна испытывать это чувство по отношению к нему, но это так. Я бы даже могла его убить».

Я бросила быстрый взгляд в сторону двери. Сердце бешенно колотилось в груди. Искушение было слишком сильным.

«Он сделал меня несчастной. Но его это, кажется, вообще не волнует. Я думала, он любит меня. Но когда сказала ему, что знаю о той, другой женщине, он даже не выказал своего сожаления. И это, черт возьми, так на пего похоже! Она молода, у нее красивая фигура. Никогда не думала, что он падет так низко. Я считала, он не такой, как другие. Ха! Видимо, все они одинаковые. Вот почему они… Нет. Не стоит делать обобщений. Речь идет только о нем. Моем собственном муже. Я ненавижу его. Я ненавижу его!»

Я быстро пробегала глазами по строчкам, сгорая от любопытства, что же он такого натворил. Понятно, что завел любовницу, но как ее звали? И сколько это продолжалось? Где? Как?

Ответы не спешили появиться на страницах дневника. Здесь требовался более тщательный поиск. Наверное, чтобы разобраться в ситуации, нужно обратиться к более ранним записям.

Я убрала блокнот в ящик, закрыла его и положила ключ в задний карман. После чего вышла к Эмме в гостиную.

– Ну, как продвигается? – поинтересовалась она, не отрываясь от учебника истории.

– Нормально.

– Хочешь печенье?

– Да.

Меня всю колотило. А что, если дневники ка-ким-то образом попадут к Эмме? Пусть ящик и заперт, но где гарантия, что не существует другого ключа? Этот ключ я могла оставить себе, но что, если отец спросит о нем? Мне хотелось сохранить содержание дневников в тайне. Вряд ли Ли желала, чтобы он прочитал их. Я направилась к холодильнику, собираясь налить себе немного молока.

– С тобой все в порядке? – спросила Эмма.

– Да! – Я откусила кусочек печенья.

– Хорошо получились, правда?

– Да, очень вкусно.

Перед уходом я нашла в кладовой большую хозяйственную сумку и сложила в нее все дневники, прикрыв их сверху шарфами Ли. Я поставила сумку в коридор рядом с лифтом, чтобы Эмма не видела, как я ее забираю. Я просто подстраховалась на случай, если ей захочется выяснить, что же это там такое в закрытом ящике. Позже придумаю, куда их деть, когда выберу достаточно безопасное место.

Придя домой, я выложила их у себя на кровати в хронологическом порядке. И стала искать ответы на возникший у меня вопрос. Вот тогда-то я и узнала, что эта женщина была не единственной. Он изменял ей и с другими. Похоже, ему нравились интрижки с молоденькими девушками.

Поначалу Ли утешалась тем, что это не было чем-то серьезным, связанным с истинными чувствами. Ей казалось, что следует лишь разоблачить его, как он сразу раскается и станет умолять о прощении. Но все вышло по-другому.

«Я просто убита. Для него, похоже, самая большая проблема заключается в том, что мне стало все известно. Я думала, он пообещает, что прекратит вести себя подобным образом, но он сказал, что не собирается этого делать. Ему, похоже, даже не стыдно. А теперь мне кажется, будто со мной что-то не так, раз он уходит от меня и ищет счастья на стороне с молоденькими девицами. Мне так плохо. Так обидно! Смогу ли я простить его? Да и нужно ли ему мое прощение?»

Я закрыла дневник, откинулась на подушку и уставилась в потолок. Мысль о том, что ему не было дела до ее прощения, просто выводила меня из себя. Это он обманывал ее, да к тому же вынудил чувствовать себя ущербной.

В памяти вдруг всплыл разговор, который как-то состоялся у нас с Ли. Как я теперь поняла, произошел он вскоре после того, как она раскрыла его обман. Мы прогуливались по Цент-рал-парку. Я жаловалась на Коко, которая тогда издала на свои средства книгу «Как танцевать стриптиз» и занималась исключительно ее продажей и привлечением людей на свои занятия.

– Как бы мне хотелось, – сказала я тогда, – чтобы у меня была обычная мама. – Я ожидала, что Ли поддержит меня и раскритикует Коко в пух и прах.

– Знаешь, – ответила Ли. – Коко очень сильная женщина. По-своему сильная. Она ведь никогда не зависела ни от одного мужчины. Коко умеет за себя постоять. Иногда мне хочется быть в этом на нее похожей.

Тогда эта фраза только раздосадовала меня. И только сейчас я поняла, о чем говорила Ли.

Глава двадцать пятая

Жан-Поль не торопился начинать свою речь, ждал, когда все мы соберемся вокруг большого стола для разделки мяса.

– Через две недели будет банкет. Мы должны подготовиться. В числе приглашенных – инвесторы, а также потенциальные инвесторы. Каждый из вас получит по блюду. Пожалуйста, не говорите мне, что хорошо готовите салаты или супы, или овощи, или утку, или что-то там еще: задание определяю я. Хотя, если в следующем году вы собираетесь заниматься кондитерскими изделиями, скажите мне, и я поручу вам приготовление десерта.

Тара подняла руку.

– Скажите, а насколько важен этот банкет для мастер-класса?

– Все, что вы делаете, – прикрикнул он, – определяет, попадете вы в мастер-класс или нет.

В душе я порадовалась тому, как он ее осадил.

– Естественно! – продолжал Жан-Поль. – Этот банкет очень важен для мистера Никерброкера.

Мистер Никерброкер был президентом школы. Я видела его лишь дважды: когда поступала в школу и когда отдавала секретарше чек о плате за обучение. Оба раза он сидел за массивным столом красного дерева. Ему было восемьдесят лет, и на наш этаж он не спускался ни разу, но ходили слухи, что он обедал в школьном ресторане в компании своей подружки, тридцатипятилетней крашеной блондинки.

– Итак! – продолжал Жан-Поль. – Пожалуйста, те, кто хочет заниматься кондитерскими изделиями, поднимите руку.

Вот и настал этот момент. Предстать перед Жан-Полем в качестве повара-кулинара. Руки подняли Ральф и несколько человек, получающих второе образование. Их примеру последовала и я. И Тара. Вот черт.

– В конце дня, – сказал он, – я вывешу список. Там будет указано, какое блюдо вам готовить. Пожалуйста, не приходите ко мне с жалобами – я все равно не передумаю. Теперь разделимся на две группы. Половина из вас будет делать томатное конкассе. А другая половина – сливочные пирожные.

Конечно же, я хотела делать пирожные. Томатное конкассе я уже тысячу раз делала в «Шанталь». Но нет. Меня направили в первую группу. Единственная отрада – Тома тоже туда направили. Таре предстояло заниматься пирожными. Я заметила, как она что-то прошептала Тому на ухо. Как плохо-то. Ральф, которому также предстояло делать пирожные, подмигнул мне, когда я поставила свою доску рядом с доской Тома.

– Ну, как дела на работе? – Я старалась говорить безразлично, будто и правда примирилась с фактом, что мы останемся просто друзьями. Конечно, мы были друзьями. Да кто бы мог подумать, что наши отношения выйдут за рамки дружеских? Так что, пожалуйста, не думай, что наплевал мне в душу, ладно?

– Неплохо.

Когда я закончила точить свой нож, он попросил у меня металлический брусок.

– Конечно. Нет ничего хуже, чем резать помидоры тупым лезвием.

О том, что я соблазню его в присутствии Тары можно было и не мечтать. К тому же я была без красного платья. И без шпилек, которые бы так хорошо к нему подошли. Лучше пока оставить эти попытки, а то он снова начнет сравнивать меня с парнем.

Помидоры забросили в кипящую воду, потом достали, и все мы начали очищать их от кожуры. Я выбрала себе крупный экземпляр, сделала крестообразный надрез и стала снимать кожицу.

– Ну, а как мистер Гласс? Хорошо к тебе относится?

– Должен сказать… – Том огляделся по сторонам, чтобы убедится, нет ли поблизости Тары. – Джонатан Гласс – очень строгий человек. Не упустит возможности дать понять, что любого из н, с очень просто в случае чего заменить.

– Все настолько плохо? – Это не стало для меня больном откровением, просто хотелось, чтобы Том еще немножко покритиковал его.

– Да. Я, конечно, понимаю, что должен быть благодарен за работу. Я многому учусь. Но это дается мне нелегко.

– Особенно весь день проторчав здесь.

– Вчера я насчитал на своих руках тринадцать ожогов.

– Да ладно! – Я разрезала свой очищенный помидор пополам.

– Погляди-ка! – Он засучил рукав рубашки, и я увидела россыпь красных пятен.

– Ого.

– Вчера я обжег ладонь. Не мог толком ничего держать в руках. И все равно он не разрешил мне уйти пораньше.

– Вот болван.

Возможно, Том заметил, что слишком увлекся критикой, и начал оправдывать своего работодателя.

– Ну, конечно, его можно понять. Я был ему нужен. А обжегся по собственной вине. В общем, ничего, справился.

– Но, тем не менее… – Я раздавила помидор на своей разделочной доске и принялась отделять зерна, затем измельчила его и бросила в общую кастрюлю.

– Мужик – настоящий гений, – не сдавался Том. – Иногда мне кажется, что глупо платить столько денег за то, чем я здесь занимаюсь. – Он кивнул в сторону быстро заполняющейся кастрюли.

– Да, – согласилась я. – Это точно. – И, не удержавшись, добавила самым невинным тоном: – По крайней мере, для тебя здесь скрашивает обстановку Тара.

Он немного помолчал, выбирая следующий помидор.

– Ага. – И сделал надрез. – Тара идеализирует своего отца. Не думаю, что когда-либо мне удастся выйти на его уровень.

– Ты имеешь в виду, в профессиональном смысле или по отношению к ней?

Он замешкался. Разрезал помидор пополам.

– И то, и другое.

– А вот я не сомневаюсь, что однажды ты превзойдешь Джонатана Гласса.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что видела, на что ты способен. Я знаю, что ты достаточно честолюбив. И обладаешь всеми необходимыми качествами.

Возможно, я слегка лукавила. Но я и вправду думала, что его ожидают успехи на кулинарном поприще. Он был толковым, привлекательным белым мужчиной, полным амбиций. Почему бы и нет?

– Спасибо, – поблагодарил он, вытирая ладонь о полотенце, и пожал мою руку. – Эти слова многое для меня значат. Особенно из твоих уст.

– Не за что, – сказала я, глядя на его руку. Он до меня дотронулся! У меня еще есть шансы.

В конце дня мы все столпились в холле, ожидая, когда Жан-Поль вывесит лист с заданиями для банкета. Из лифта появился Кингсли.

– Джинджер! Как раз тебя я и ищу.

– Добрый день.

– Как ты?

– Неплохо.

– А твоя сестра?

Ральф удивленно поднял брови: «Какая еще сестра?»

– Я тут подумал… – Кингсли понизил голос и оглянулся, чтобы никто не мог его услышать. – Я бы хотел пригласить вас с Коко на ужин…

– Я… – Я не знала, что и сказать. Он приглашал меня просто потому, что хотел видеть Коко? Или же приглашал ее только для того, чтобы я не думала, будто это свидание. А хотела ли я поужинать наедине с Робертом Кингсли?

– Найджел Ситвелл сейчас в городе, – продолжал он. – И я подумал, что было бы неплохо с ним пообщаться. Обменяться рецептами…

– Найджел Ситвелл? – спросил Ральф. – Тот самый Найджел Ситвелл?

Он был знаменитостью в кулинарном мире. Этого толстого семидесятилетнего британца считали самым знающим из всех всезнаек.

– Ты тоже можешь прийти, Ральф, – пригласил Кингсли. И снова обратился ко мне: – Я думаю, Найджелу понравится Коко. А я разрабатываю новое меню, так что мне могут понадобиться подопытные кролики…

– Конечно, – согласилась я.

Ральф усиленно закивал:

– Мы обязательно придем.

– Отлично. Позднее я сообщу вам конкретную дату и время. Найджел еще не до конца составил свое расписание. И, прошу вас, особо не распространяйтесь. Не хотелось бы, чтобы все остальные чувствовали себя неловко из-за того, что я пригласил именно вас.

Кингсли направился в кухню. Я повернулась к Ральфу:

– Думаешь, он сохнет по Коко?

– Твоей сестрице?

– Она иногда любит так представляться. Просто подыграй, хорошо?

– Как ты позволяешь ей так с собой обращаться?

– Я здесь ни при чем. Просто ее не устраивает биологический возраст.

– Милая, ты слишком легко сдаешь свои позиции. На этом ужине ты должна ее затмить.

– Ни за что. Знаешь, иногда я за нее волнуюсь. Она так долго эксплуатировала свою внешность. Что произойдет, когда эксплуатировать станет нечего? Если ей от этого легче жить…

– А о себе ты подумала?

– Я справлюсь. Я ведь вообще могу не приглашать ее. Просто скажу, что она занята и все.

– Но ты ведь ее пригласишь.

– Я с Кингсли. Готова поспорить, что этого Найджела будет проще чем-нибудь занять, если на ужин придет Коко.

Из кухни появился Жан-Поль и вывесил список заданий. Как по мановению волшебной палочки, все присутствующие устремились к нему. Никому не хотелось исполнять «роль второго плана» и готовить фруктовый салат.

Присцилле досталась закуска из бекона и козьего сыра. Тому выпал ростбиф. Ральф получил яблочные тарталетки. Наконец-то я нашла свою фамилию. Мое задание – пирожные-лебеди.

Поначалу я расстроилась. Я ненавидела этот осточертевший пережиток уже не помню, какой эпохи. Конечно, люди их обожали, и приходили в полный восторг. Неужели кулинария должна была столько развиваться, чтобы в результате предлагать людям фигурки водоплавающих птиц, напичканные заварным кремом?

И тут я услышала, как жалуется Тара:

– Бисквиты? Он хочет, чтобы я приготовила бисквиты. Да кому они нужны?

Правильно, никому. А лебеди станут достойной демонстрацией моих способностей.

Мы ехали с Ральфом в лифте, и я даже готова была признать, что мое настроение немного улучшилось. Когда мы вышли на улицу, и нас никто не мог случайно услышать, я спросила у него:

– Думаешь, он специально поручил мне лебедей, в надежде, что я сяду в лужу перед всеми?

– Джинджер, дорогая. Я, конечно, могу поверить, что ему нравится наблюдать за твоими неудачами. Но только не на глазах у инвесторов. Это уже какие-то мазохистские наклонности.

– Ну… – Мы остановились на красный свет. – Думаешь, он действительно в меня верит?

– Сложно утверждать, но, похоже, это так.

Зажегся зеленый свет, и мы перешли улицу.

Глава двадцать шестая

Я сидела на кухне и ела арахисовое масло прямо из банки, запивая его горячим шоколадом, когда услышала, что Коко вернулась.

– Ну, сегодня я сходила за маммограммой. Это была вторая, если ты помнишь, первая была не очень хорошая.

Я испугалась, что у нее что-то обнаружили:

– Ну и?..

Она достала из холодильника немного сыра и упаковку утиного паштета:

– Все в порядке, слава богу.

Я сделала порядочный глоток. Какао было изготовлено из порошка, но я развела двойную порцию, и получилось вполне сносно.

– Мам, тебе не приходило в голову убрать силикон? Ну, в самом деле. Тебе же это сейчас не нужно.

– А ты видела фотографии женщин, у которых его вытащили?

Она откусила кусочек сыра.

– Их грудь выглядит, как вымя.

– Вымя?

– Выдоенное вымя. Меня уже просто тошнит от этой диеты.

– Хочешь немного вина?

Вино было маленькой поблажкой, которую она себе позволяла во время диеты.

– Ужасно!

Я вытащила начатую бутылку каберне из холодильника. Заодно прихватила банку виноградного желе. Я обожаю есть арахисовое масло и виноградное желе без хлеба. Пока что мне удавалось воздержаться от желе, потому что после него еще больше хотелось арахисового масла, из-за чего снова хотелось желе, и так по кругу.

– Я понимаю, Джинджер, ты переживаешь за меня, но, кажется, слишком беспокоишься.

– Может, ты и права, – налила я вина.

– Ну, мы с Джеком строим планы. Думаем сначала поехать в Вегас и там пожениться. Если ты, конечно, не против. В том смысле, что тебя не будет на бракосочетании. Когда мы вернемся, устроим вечеринку и здесь.

– Меня все устраивает. А ты рада? – постаралась я убрать из вопроса нотки сомнения.

– Честно говоря, чувствую себя немного по-дурацки.

– Это серьезный шаг. – Я сделала еще один глоток и запустила ложку в банку с фиолетовой смесью кукурузного масла, пектина и мизерных кусочков того, что когда-то было виноградом.

– Ага, – прихлебнула она из бокала.

Я заела желе арахисовой вкуснятиной.

– Ты, наверное, серьезно в него влюбилась.

– Ты, наверное, с трудом в это веришь. Но нам, правда, хорошо вместе.

– Ну и финансовая сторона согревает…

– Он не заставляет меня подписывать добрачный контракт, если ты об этом.

– Здорово! – еще немного желе.

– Да, это самое романтичное, что у меня было, – рассмеялась она.

Я отложила ложку.

– А у меня тоже есть хорошая новость. – И рассказала ей про банкет и лебедей.

– Вот видишь, я же говорила, что он тебя еще оценит.

А потом я сообщила ей про Роберта Кингсли.

– Он пригласил нас к себе на обед. Только представь, кто там будет. Найджел Ситвелл!

– Тот, что написал эту известную книгу?

– «Искусство американской кухни». Ему лет сто, он ужасно сварливый, ужасно богатый и настоящий гей.

– Потрясающе! Знаешь что, поехали в «Сефору». Надо, чтобы тебе сделали нормальный мейк-ап. По высшему разряду, полный парад. Бровки подкрасить, тон подобрать…

– Зачем?

– А затем, что Роберт Кингсли к тебе неровно дышит.

– Мам, он мой учитель. Это он на тебя заглядывается.

– Увы, я уже обручена. Да ладно, он привлекательный, успешный… почему бы тебе не воспользоваться ситуацией? Давай запишемся к Кристоферу. Пусть он как следует займется твоими волосами – чуть осветлит, масочку увлажняющую сделает. – Она приподняла несколько прядей. – Что-то они стали слишком сухие. И потом, тебе нужны новые лифчики. Твои сисечки обвисли.

– Мам…

– Что?

– Не надо меня готовить на аукцион, как рабыню.

– Да тебе просто нужно пользоваться своими прелестями. Может ты наконец перестанешь бороться со своей природой?

Я глотнула какао. Звучало привлекательно. Но если я пойду по этому пути, то скачусь в болото, где мужики вроде моего папаши барахтаются в изменах.

А вдруг получится? Это, правда, так страшно? Справлюсь ли я с таким привлекательным, успешным мужчиной, как Роберт Кингсли, который на меня запал?

– Ты ошибаешься. Роберт Кингсли совсем другого поля ягода.

Коко взглянула на меня.

– В чем дело? Он что, напоминает тебе отца?

– Нет! – С чего она это взяла. Просто смешно. Кингсли не имел с ним ничего общего.

– Да он просто классный. Но Роберт интересуется мной исключительно в профессиональном смысле.

Коко от души расхохоталась:

– Ну, ты смешная. Ладно, я пойду в душ.

Я чуть не брякнула о дневнике Ли. Но, скорее всего, она сказала бы что-то такое, что меня наверняка бы расстроило. Кингсли похож на папашку? Вот уж нет. Полная ложка арахисового масла заняла мой рот полезным делом.