Текст книги "Искусство Раздевания"

Автор книги: Стефани Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Стефани Леманн
Искусство раздевания

Благодарности

Писать о стриптизе – значит проводить целое исследование о всех его тонкостях, что, разумеется, одной мне было не под силу. Поэтому я благодарна своим подругам, которые вместе со мной наслаждались, жаловались, хихикали, анализировали и просто посещали занятия по стрип-танцам: Венди Уолкер, Андреа Шелл, Шеннон Мюллен, ее подружке, которая при падении ударила спину о барную стойку, и Фа ни Сил-вермен. Я также благодарна мужу за то, что он в это время оставался дома.

Следующие люди имели сомнительное удовольствие читать мои первые наброски: Жюли Карпентер, Анна Гален, Ли Пайк, Элизабет Одли и Миннетт. Спасибо за ценные замечания.

Ценный вклад в мое познание искусства раздевания и сексуальной индустрии внесли: Анни Сприкл, Скай Лондон, Элизабет Ивз, Лили Бурана, Мэт Сай-камор, Хейди Мэттсон, Тим Кифи, Лиа Стауффер, Шейла Кэли, Джил Нэгл, Шай Стефан, Мэри Лиза Джонсон и Кэтрин Франк. Их вдохновенные и содержательные книги, спектакли и импровизации, беседы и мастер-классы очень помогли мне в воплощении художественного замысла.

Хочу также поблагодарить кулинарных экспертов, поделившихся своим опытом в искусстве приготовления пищи и ресторанном бизнесе: Эндрю Мак-Лохан, Джеремиа Тауэр, Энтони Бурден, Мишель Рухлман, Хелен Стадли и Карн Хаберт Эллисон. Спасибо также Лизе Хейзен за то, что она npedocmaewia мне эти книги. Благодарю Саймона Фейла за последнее прочтение.

Хочу выразить глубочайшую признательность Элейн Костер, научившей меня основам издательского бизнеса, Райэн Монтгомери за ее воодушевление и поддержку, Элизабет Кэндалль за то, что заставила меня «вновь задуматься», и особенно, за беседу о «сексуальных объектах».

Хочу также поблагодарить мою дочь Мадлен и моего сына Дэвида за то, что терпят меня, когда наваливается много работы. Вы постоянно отвлекаете меня на просмотр Остин Пауэрс no DVD, магазины, дантиста и еду, а моя работа горит синим пламенем с острым чувством срочности. Что еще можно желать мамочке?

И наконец, я хочу выразить признательность Стефании Кип Ростен – моему литературному менеджеру, Каре Чезаре – моему издателю, за работу над этим проектом. Спасибо за то, что с самого начала указали мне верный путь. С вами было здорово работать.

Глава первая

Неважно, что ты носишь – важно, как ты это снимаешь…

– Значит, все вы думаете, что я шлюха!

Тридцать студентов всех возрастов, форм и размеров пришли на занятие для начинающих стриптизеров к моей мамуле.

– И все вы тоже хотите стать шлюхами!

Бывшая стриптизерша Коко Винтерз, моя мамочка, вполне осознавала всю силу своей иронии. Ее всегда считали распутной, а теперь это вошло в моду. Женщины табуном валили на ее занятия, желая поучиться у профессионала.

В мои обязанности входило включать диск Мадонны, когда она демонстрировала свое искусство, и продавать пушистые воланчики, розовые фаллоимитаторы, колье из искусственного жемчуга, вибраторы и ее книжку «Как раздеваться перед своим любовником» с автографом.

Мне это не нравилось.

Но ее помощница Санни была в отпуске в Греции, и когда Коко попросила меня заменить ее в июле, я не смогла отказать. Но отпуск Санни, похоже, затянулся, и приближался уже сентябрь. И вот я наблюдаю за всем происходящим и чувствую себя очень глупо. Хорошая девочка, помогающая мамочке продавать вибраторы.

Особенно обидным было то, что в этот день мне пришлось к ней переехать. Да, пришлось снова вернуться, чтобы жить вместе. Нанять грузовик с водителем по имени Стэн и перенестись со всем своим барахлом со Сто пятнадцатой на Сорок восьмую улицу. Бамс! А вот и я. В двадцать пять лет снова в своей детской спальне.

– Значит, снова будете жить со своей мамой? – спросил водитель грузовика. Мы ехали по Бродвею, попав в желтую волну светофоров. – Надеюсь, вы поладите.

– Да, все нормально.

У нас с Коко, конечно, были проблемы, но не настолько серьезные, чтобы я не смогла этого выносить. По крайней мере, не придется платить за квартиру.

– Я жил на этой улице, прежде чем переехать к своей матери, – заметил Стэн. – Но ее это очень беспокоило.

– Мою маму ничего не беспокоит. – Мимо проплывали знакомые магазинчики. – В этом-то и проблема.

Мы остановились у светофора на большом перекрестке перед Линкольн-центром. В этот момент крышка письменного стола съехала с кучи моего хлама, нагруженного позади, и стукнула меня по спине. Не сильно, но малоприятно. Я повернулась и затолкала ее обратно.

– Вы уверены, что там все нормально упаковано?

– Все под контролем. Порядок.

У меня не было причин сомневаться, ибо его «порядок» означал небритую физиономию, давно немытые волосы и красноватые припухшие глаза. И не нужно было иметь диплом психоаналитика, чтобы понять – нажми он на тормоза чуть сильнее и нам обоим снесет головы. Я могла бы выйти из машины, устроить скандал, задев его профессиональную гордость, и добраться другим транспортом со всеми своими пожитками. Но, в конце концов, именно он согласился везти мое барахло, так что я решила промолчать.

То, что рухнула крышка стола, было еще не самым страшным. Наибольшую ценность среди моих вещей представляли кулинарные ножи. Любимым был восьмидюймовый японский из легкой стали. С ним я управлялась значительно легче, чем с ножами «Хенкель» или «Вустхоф» с лазерной заточкой. Он был словно естественное продолжение моей руки шеф-повара. И что самое невероятное, у него была полая ручка из нержавейки.

Нержавейка радовала меня больше, чем кого-то могли порадовать бриллианты. Ее приятный серебристый блеск создавал ощущение безопасности. Мне нравилось, что после каждой протирки он снова выглядел, как новенький.

Я пошарила сзади рукой, проверяя, в порядке ли мои ножи. Вот они, на месте, завернуты в синюю ткань наподобие многослойного торта. Вот бы схватить их и выскочить из машины! Но жизнь в цивилизованном обществе поставила меня в жесткие рамки: я вынуждена была сидеть тут и молиться, чтобы мое путешествие за шестьдесят семь кварталов завершилось без увечий.

– Могу я спросить, почему вы переезжаете? – заговорил Стэн. – Мне нравится слушать людей, узнавать, меняется ли их жизнь к лучшему или к худшему. Словно перебегаешь с горки на горку. – Он усмехнулся. – Я прав?

Хотя о его существовании я узнала из объявления, прикрепленного к телефонной будке, во мне еще не угасла потребность самозащиты.

– В нашу квартиру переезжает парень моей соседки. Документы оформлены на ее имя, так что я вынуждена переехать. И я собираюсь учиться в кулинарной школе, которая всего в нескольких кварталах от дома моей мамы. Поэтому целесообразно вернуться к ней. Получу диплом, устроюсь на работу и снова перееду. Так что все это временно.

И все же меня немного обескураживало возвращение в дом, где я выросла. И хотя все там было знакомо и привычно, Коко порой сводила меня с ума.

– Круто! Но ведь эти кулинарные школы, должно быть, дорогие?

– Да уж…

Впервые заглянув в эту школу, я едва могла поверить, насколько это дорого. Хотя программа была подходящая и далеко не самая дорогостоящая – всего каких-то десять тысяч долларов за семестр. Стипендия покрывала часть этих расходов, но тем не менее. У Коко никогда не водилось свободных денег, а просить отца о помощи я не хотела. Поэтому неизвестно еще, как все получится. Родители развелись почти сразу после моего рождения. Коко была слишком гордой, чтобы принимать какие-то алименты от отца, так что если не считать платы за колледж, отец никогда нас не поддерживал. Скрепя сердце, я все же у него попросила деньги на учебу. Он не отказал мне, хотя и не одобрял моего решения получить некий «диплом», который всего лишь дал бы мне возможность устроиться на обычную среднеоплачиваемую работу с низким социальным статусом.

– Я тоже о чем-то таком подумывал, – проговорил Стэн.

Казалось, все, за исключением моего отца, хотели пойти в кулинарную школу, когда слышали, что я собираюсь это сделать. Даже Коко. У меня до сих пор звучат в голове ее слова: «Это несправедливо. Я тоже хотела бы там учиться!» Когда я сообщила ей, что собираюсь специализироваться на выпечке, ее зависть еще больше усилилась. Она неустанно повторяла, что десерты – это «секс на тарелочке». Я же думала, что секс – это «десерт в постели».

Когда до моего нового жилища осталось десять кварталов, я позвонила своему парню Айе-ну по мобильнику. Мы договорились, что он будет ждать меня возле дома.

– Я не забыл, – сказал он.

– А где ты?

– Уже еду. Застрял в пробке.

– Через сколько будешь?

– Примерно через полчаса.

– Ты нужен мне сейчас!

– Начинайте без меня. Я помогу, как только доберусь.

Я отключила мобильник и постаралась на него не злиться. Никто не захотел помочь мне переехать, поэтому я и вынуждена платить какому-то незнакомцу. Хотя все немного не так. Наши отношения давно были обречены, просто никто не желал разрывать их первым.

Я позвонила маме, чтобы узнать, дома ли она, но услышала автоответчик и не оставила ей сообщения.

– Мой парень задерживается, – призналась я Стэну. – Придется начинать без него.

– Одному из нас надо будет остаться в фургоне, иначе меня отбуксирует эвакуатор.

– Мы можем по очереди таскать вещи наверх.

Он был раздосадован. Естественно! Разве двадцать долларов в час достаточная плата за такую работу? Он припарковался рядом с моим подъездом. Коко досталась квартира на четвертом этаже в наследство от моей бабушки, которая купила это жилье в начале семидесятых, когда еще существовали кооперативы. И хотя это было обычное здание на шумной улице в центре города, расположено оно было очень удобно.

Парковаться здесь было нельзя. Если бы нас увидел полицейский, мы вынуждены были бы уплатить штраф.

– Давайте по-быстрому, – буркнул Стэн.

Наш подъезд находился в торце здания. Сразу за углом высился Центр Рокфеллера. Дальше по Восьмому авеню располагалось множество небольших уютных кафе, где даже в будни можно было неплохо посидеть. В этом квартале был даже театр, а также гараж, маникюрный салон, аптека, букинистическая лавка, ломбард, шиномонтаж и небольшой спортивный магазинчик. И конечно, огромное количество разной еды: китайский и индийский рестораны, ирландский бар, небольшая бакалея. На первом этаже нашего дома работала небольшая кофейня с горячими булочками. Движение на улице было очень оживленным, так что полицейские не скучали.

Мы открыли заднюю дверцу фургона, выгрузили мелкие вещи и, пробираясь через бесконечный поток пешеходов, перетаскали их к моему подъезду. Я осталась в фургоне, мучаясь чувством вины, пока Стэн заносил все наверх. Потом подошла очередь стола. Он был слишком тяжелый даже без внутренних ящичков, так что мы потащили его вместе. Потом мы побежали вниз, посмотреть, на месте ли фургон. Слава богу, он был на месте и даже без штрафного талончика. Мы это сделали!

Я поблагодарила Стэна, заплатив ему три двадцатидолларовые банкноты и десятку чаевых. Он уехал, пожелав мне удачи. Именно в этот момент на улице появился Айен в своих мешковатых штанах цвета хаки и темно-синей футболке. Высокий, загорелый, немного неопрятный из-за небритого лица и грязных коротко стриженных светлых волос. Но все же при взгляде на него я еще чувствовала прилив внутренней теплоты.

– Вот я и здесь! Чем могу помочь?

– Ты, как всегда, вовремя!

Он отговорился тем, что задержался в студии «Тауэр Рекордз» на Четвертой Восточной улице.

– Я слушал кое-какие записи и потерял счет времени. Извини!

Мы поднялись в квартиру с двумя спальнями и огромным холлом по всей ее протяженности. Кухня выходила окнами на улицу. Гигантская голубая вывеска «Горячая выпечка» находилась прямо напротив двух наших окон. В квартире была еще гостиная, моя комната, ванная и комната Коко. Все это далеко не в блестящем состоянии, учитывая еще и беспорядок. Дом, милый дом!

Моя комната совсем не изменилась с тех пор, как я переехала отсюда, поступив в колледж. Коллекция «Твити Бердз» выстроилась на полке, плакат Аланиса Мориссета, и мой истертый голубой коврик на полу. Единственное, что мне всегда нравилось, когда я здесь росла, так это бурлившая за окном жизнь, в то время как в моей комнате царили уют, спокойствие и защищенность маленького мира.

Я закрыла дверь и начала распаковывать веши. Айен растянулся на моей детской постели, и мы оба помалкивали о том, что я переехала в квартиру матери, вместо того чтобы переехать к своему парню, у которого была собственная однокомнатная квартира на улице Вашингтона. Я предполагала такую возможность, но он отклонил мое предложение. Он был музыкантом, работал в своей квартире, ему самому нужно было много места… Его инструменту. Его компьютеру. Он был помешан на идее создать музыкальную программу на компьютере, где он сам мог «играть» на всех инструментах. Но я бы и не заняла много места. Я вообще-то совсем нетребовательна. Да и проводила бы большую часть времени в кулинарной школе. Эта идея жить вместе казалась мне чертовски привлекательной. Мы могли бы представить себя молодоженами. Поиграть в совместную жизнь, в общий дом. Проводить вместе время каждый вечер после работы. Разве это не здорово?

Очевидно, нет.

И все-таки он чем-то привлекал меня. Возможно, у нас еще была надежда. Может, когда-нибудь он станет ценить меня больше. Я улеглась рядом с ним на узком матрасе. Мне хотелось прижаться щекой к его груди, охватить его ноги своими. Но я сдержалась. Все-таки он должен был прикоснуться ко мне первым.

– Жаль, что у мамы занятия сегодня вечером.

– Я могу пойти?

– Нет.

Как-то раз я позволила ему прийти. И потом пожалела об этом.

– А что такого?

– Просто мне неприятно смотреть, как ты глазеешь на мою раздевающуюся мамашу.

– Ты не находишь забавным то, как… сильно отличаешься от Коко?

Он намекал на мою скромность. Когда мы только начали встречаться, я снимала одежду и ложилась в постель только в темноте. Теперь, конечно, все было иначе. Я даже могла пройти через комнату обнаженной. Но на самом деле только притворялась, что для меня естественно расхаживать перед ним во всей своей красе.

– Ты хотел бы, чтобы я занималась стриптизом?

– Было бы забавно.

– Забудь об этом.

– Почему?

– Если бы я хоть немного походила на свою мать, мы все были бы счастливы.

– Никто от тебя этого и не хочет.

– Ты хочешь.

Он усмехнулся.

– Я даже не могу себе представить, что ты похожа на свою мать.

Входная дверь открылась и захлопнулась. Она!

– Привет! – прокричала Коко и направилась прямо к моей комнате.

Я села.

«Стучи! Постучись и спроси, можно ли войти».

Коко открыла дверь, не медля ни секунды. Я как раз вставала с постели.

– Упс! Извините. Но вы же не занимались тут сексом, не так ли?

Я сжала зубы и села за стол. Знала бы она, как редко теперь это случалось, была бы горько разочарована.

– Привет, мамочка.

Мамочка… Сорок три года. Высокая и привлекательная. Длинные темно-рыжие волосы с ярким мелированием. Бледная молочная кожа чуть тронутая веснушками. Сочные губы, огромные зеленые глаза. Моя внешность была намного проще, словно я ее бледная копия. И мне было не очень-то приятно наблюдать, как Айен разглядывает ее узкий топ, обтягивающий силиконовую грудь.

– Привет, Коко, как поживаете?

– Отлично. Ну, а у вас как дела? Нормально переехали?

Она подняла ногу и стянула за ремешок яркорозовую сандалию.

– Да. – Я придвинула стол вплотную к стене.

– Джинджер немного не в настроении. Я должен был помочь, но опоздал, – сказал Айен.

Коко сняла вторую сандалию.

– Значит, она сердится на тебя, а не на меня.

– Она не сердится, – проговорила я, задвигая в стол пустой ящик.

– Отлично. Тогда иди сюда!

Она призывно распахнула объятия. Я подошла к ней.

– Добро пожаловать домой! – Она крепко обняла меня и поцеловала: – Мва!

– Спасибо, мамочка.

Мне было приятно это слышать. Я ведь понимала, что стесняю ее. А кому же это понравится?

– Если вы меня извините, я вас оставлю. Надо подготовиться к занятию.

Она подхватила обе сандалии за ремешки. Айен наблюдал, как ее крепкие босые ноги шлепают из комнаты.

Я закрыла за ней дверь и пошла в кладовку. Она оказалась меньше, чем я ее помнила. К счастью, у меня никогда не было много одежды, поэтому сохранились кое-какие игры. «Жизнь». «Риск». «Сожаление». «Беда».

Айен вздохнул:

– Представляю, как это должно быть нелегко.

– Что? – я понимала, что он скажет. Но мне хотелось услышать это от него.

– Соревноваться со своей мамой.

– Потому что она сексуальная? – Я расстегнула свой чемодан. – А я – нет?

Он сел. Поставил ноги на пол и вздохнул:

– Послушай, может, я пойду.

Я сжала губы. Вытащила стопку футболок из чемодана. Мне нужно было быстро справиться с собой. Конечно, он не предпочитал мне мою мать. Конечно, он любил меня такой, какая я есть, даже если не хотел со мной жить.

– Не буду мешать тебе разбирать свои вещи.

Я положила футболки в шкаф. Уж больно я придирчива. Ведь эта квартира действительно будет значительно ближе к моей школе, и мне не придется таскаться к нему через весь город. Он встал.

– Я пойду.

«А что, собственно, в этом такого? Почему бы и правда, не показать ему стриптиз? Куда же ты пойдешь? Садись обратно на кровать, мой сладкий. И я покажу тебе, что там у меня есть…»

– Увидимся, – проговорила я.

– Пока.

Он ушел, так и не прикоснувшись ко мне. Я закрыла за ним дверь.

По крайней мере, он не увидел Коко, выплывшую из своей комнаты «в полной готовности к занятию». На ней были короткие узкие красные шорты на молнии спереди и топ «под леопарда» с глубоким декольте. Накрашенная, она выглядела лет на десять моложе.

– Разобрала вещи?

– Да.

– Ну и отлично.

Мы стояли рядом перед зеркалом у двери. Я перечесывала хвост, а она поправляла длинные густые волосы.

– Такое чувство, словно я и не уходила отсюда.

Она нахмурилась, глядя в зеркало:

– Если бы у меня не прибавилось морщин…

– Шутишь? Ты прекрасно выглядишь.

– Но теперь на это приходится тратить куда больше усилий. Готова?

Я хотела накрасить губы, но потом передумала. Я, конечно, не выглядела так роскошно, как она, но, по крайней мере, молодость была моим козырем.

– Идем.

Она скользнула в красные стильные туфли. Я надела белые кроссовки. Мы взялись с двух сторон за ручки тележки с секс-игрушками и аксессуарами для стриптиза и вытолкали ее за дверь.

Глава вторая

– Итак, леди, в первую очередь вам необходимо избавиться от лобковых волос!

Она расхаживала по комнате вдоль зеркальной стены. Ученицы сидели в три плотных ряда, скрестив ноги по-турецки, готовые в любую секунду вскочить и сделать все, что она скажет. Они смотрели на нее как завороженные.

– Избавьтесь от них! Мужчинам не нравятся заросли! Кому охота потеряться в ваших джунглях? Сколько пройдет времени, пока он доберется до вашего клитора?

Женщины рассмеялись. Я вернулась к своему «рабочему столу». Вибраторы были расставлены в ряд соответственно размеру, словно готовое к бою подразделение солдат, внимающих своему командиру. Лично мне больше всех нравился вибратор «Привет, Китти». За сорок долларов. На батарейке. Мягкая стимуляция. Довольно симпатичный. Весь розовый, а сверху на маленьком пластмассовом медвежонке сидит кошечка.

Возможно, я слишком к нему привязалась. Но когда мы с Айеном занимались сексом, моей главной заботой всегда было его удовлетворение. О себе я думала в последнюю очередь. Даже во время оргазма мне не нравилось выставлять напоказ свои чувства.

Коко любила, когда восхищались ее телом. Она была стройная, но округлая в нужных местах. С тонкой талией. Комплекция без особых данных, как и у меня, но в двадцать пять она поставила имплантанты. Сейчас она восхитительна. Я бы тоже так могла. Мы ведь похожи – обе высокие, стройные, и надеюсь, я хотя бы частично унаследовала ее милую внешность. Но держать себя в форме стоило таких сил! Косметика, аксессуары, диеты, изнурительные занятия в тренажерном зале… Коко ходила туда каждый день. У нее были отличные ягодицы. И целлюлит меньше, чем у меня! А я ненавидела тренажерный зал – этот вечный запах пота вперемешку с дезодорантом, от которого меня просто тошнило.

Тем временем Коко рассказывала о бразильском средстве для эпиляции. Оказывается, чем больше страданий вы испытаете, готовя себя к встрече с мужчиной, тем лучше. Я не брила лобковые волосы. И ненавидела брить подмышки. На следующий день всегда был ужасный зуд от этих мелких красных прыщиков. И кому это надо? В колледже я целый год не брила ноги. Это было здорово. Мой парень считал, что это сексуально. В общем-то мне не требовалось его позволения, хотя, когда мы расстались, я снова начала брить ноги. На самом деле волосяной покров свидетельствует, что мы тоже животные, верно? Но разве животные не сексуальны?

– И очень важно… – продолжала мама, прохаживаясь на высоченных шпильках. – Важны каблуки. – Коко любила шпильки. – Вы сразу поймете, что я стриптизерша, потому что я отлично танцую и на таких каблуках.

Ну и что же? По мне, так никакой мужчина не стоит того, чтобы испытывать из-за него дискомфорт в повседневной жизни. Моя любимая обувь кроссовки «Найк» с оранжевой полоской и пурпурными шнурками.

Я просто не могу понять, почему мужчинам так нужно, чтобы женщины испытывали дискомфорт? А иначе почему бы им не сказать: «Дорогая, надень-ка лучше эти мокасины, в них тебе будет намного удобнее»?

– Если вы считаете, что вам будет неловко, – ораторствовала моя мама, – сделайте это как можно проще. Да, собственно, вам и не придется чрезмерно трудиться. Выберите музыку, которая возбуждает вас, а не его. Ведь именно вам принадлежит главная роль. Это спектакль. Настоящее действо. И очень важно постоянно сохранять с ним зрительный контакт. Чтобы он чувствовал, что тоже участвует в этом. Потому что внимание у мужчин коротко, и он захочет трахнуть вас задолго до того, как вы закончите танцевать.

Некоторые женщины смущенно захихикали. Коко нарочно так выражалась, словно это была часть ее реальной жизни.

– И время от времени облизывайте губы. Но не стоит с этим перебарщивать. – Она подергала своим языком, словно яшерица в эпилептическом припадке. – Делайте это так, словно говорите «уау». Словно его пенис находится у вас во рту и это вас заводит. Поверьте, он от этого еще больше возбудится.

Парочка симпатичных двойняшек в первом ряду восторженно переглянулись. У них были почти одинаковые фигуры, оливковая кожа и длинные черные волосы до плеч. Я подумала, что они готовятся показывать лесбийские штучки какому-нибудь богатенькому мужику.

– Главное, – вещала Коко, проводя руками по своему телу, – не бояться себя трогать. Используйте руки, чтобы привлечь его внимание к вашей груди, бедрам, самым интимным местам… А сделав несколько движений, что-нибудь с себя снимите. Еще несколько движений, и опять что-то снимите…

Даже если бы мне удалось заиметь такое тело, как у нее, я все равно никогда не смогла бы служить сексуальном объектом. Потому что у меня нет ее фации танцовщицы. Просто ей это было дано. А мне – нет. Я никогда не смогу двигаться, как она, – грациозно и женственно. Мне даже не надо пробовать, чтобы понять – эти движения не для меня. И втайне я ей завидовала. Потому что сама никогда бы так не смогла.

Более того, я чувствовала себя крайне глупо, когда кто-то смотрел на мое тело. Обнажаться? Забудьте. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, так это исчезнуть. Смешно, если учесть, что я была дочерью стриптизерши. А еще смешнее то, что у меня были феминистические взгляды на многие вещи. Я читала у Наоми Вульф, что общество обязывает женщину быть ухоженной, причесанной и накрашенной, но я не собиралась следовать этим глупостям. Независимо от количества прочитанных мною злобных феминистических книг, я все равно чувствовала, что причина была во мне. И это просто сводило меня с ума.

Учась в колледже, я считала, что проблемы с застенчивостью уйдут сами собой, едва я получу диплом. Я порой завидовала своей матери, и это меня беспокоило. Но что я могла сделать? Только держаться от нее подальше.

Я искала учебные заведения вдали от Нью-Йорка. Мне хотелось уехать в Санта-Круз, Мичиганский университет, Рид или штат Оригон. Но там пришлось бы платить за учебу. А Коко едва сводила концы с концами. Отца я не хотела просить о помощи. Поэтому когда Санни в Бингемтоне предложила полную стипендию, я приняла ее. Это было не так далеко, как мне бы хотелось, но все-таки достаточно далеко.

– Я люблю использовать воланчик, – говорила моя мамочка, доставая большой красный волан с перьями. – Он поднимает настроение. Развлеките себя и своего партнера. Закройте воланчиком свой лобок. Или подвесьте его сзади. Подбрасывайте и ловите. Делайте с ним все, что только можете придумать.

И женщины думали: «Да, я смогу это сделать. Куплю-ка я воланчик!» Мы закупали воланчики оптом всего за пятьдесят центов и выручали по семь долларов с каждого.

В колледже у меня были неплохие отношения с парнем, которому нравились мои волосатые ноги. Мы встречались пару лет, и именно с ним я испытала свой первый неискусственный оргазм. Раздеваться при нем мне тоже было некомфортно, но он обычно сам раздевал меня, когда мы были уже в постели, аккуратно снимая вещь за вещью, так что мы оба возбуждались все больше и больше.

Но мы повзрослели, устали друг от друга и просто расстались. Через год после возвращения обратно в город, я встретила Айена. Тогда он еще встречался с девушкой из университета, моей подругой, но вскоре порвал с ней и начал встречаться со мной. С тех пор мы с ней не разговаривали. Иногда я жалею, что не дала ему от ворот поворот.

Коко предложила женщинам встать и повторить за ней несложные движения. Я наблюдала, как одна из женщин в пурпурной футболке и серых бриджах покачивала бедрами, и видела, как при этом колышется ее грудь. Ее тело было дряблым и обвисшим, вены на ногах набухли, а волосы выглядели так, словно их подстригли блендером. Какой ей, к черту, стриптиз? Она не сможет даже подобрать свое расплывшееся тело. Я представила мужа этой дамы, взирающего на ее стриптиз и терпеливо ожидающего, когда наконец он сможет уйти, чтобы посмотреть Ховарда Стерна.

– Двигайте бедрами, леди! Вас словно сонные мухи покусали!

А с другой стороны, я восхищалась этой дряблой женщиной. Она хотела показать мужчинам, что сексуальна, вне зависимости от своего возраста и несовершенства. И плевать, что ее муж видит по телевизору милых двадцатилетних девушек в бикини. Дай бог ей силы! И мне есть чему у нее поучиться. Верно?

Да, она выглядела смешной!

Но ее это забавляло! Их всех туг это забавляло!

Я же была никчемной ученицей. Столько раз присутствовала на занятиях и ничего для себя не усвоила.

Коко, конечно, сказала бы, что мне надо похудеть. Иногда она называла меня туго набитой задницей. Я это ненавидела. Да и кому понравится, когда тебя называет так собственная мать? Но была ли я такой на самом деле?

Я смотрела на часы. Мне хотелось домой. Поскорее лечь в постель и хорошенько выспаться.

– И еще мне очень нравятся бусинки, – продолжала Коко, доставая длинную нитку розовых бус: двадцать пять центов оптом, пять долларов – у нас. – Как будто у вас собственная лавка на Хеллоуин. И еще искусственные пенисы. Очень важно иметь различные аксессуары. – Два доллара оптом – четырнадцать для них. Она покрутила фаллоимитатором, поводила по своим плечам, принимая эффектные позы из «Плейбоя». – Тут есть, с чем поработать, – пропела она, проводя фаллоимитатором между ног, и передала его женщине в первом ряду. Все были в поросячьем восторге. Неудивительно, что Коко нравились собственные занятия.

Интересно, сколько женшин на самом деле показывали стриптиз своим партнерам?

– И начинайте в чем-то сексуальном, ладно? Не надо приступать к стриптизу в джинсах. И ни в коем случае не смейтесь и не хихикайте, когда раздеваетесь. Тогда он точно забудет, что перед ним – вы!

Забудет, что это вы! Но почему? Может, оттого, что вы недостаточно хороши?

– Если вы засмеетесь, то выйдете из роли и разрушите иллюзию стриптиза, – заключила она.

Поведав собравшимся все, что считала нужным, Коко закончила занятие небольшим шоу. Женщинам действительно было интересно. Вполне вероятно, что большинство из них никогда не бывали в стрип-клубах и впервые получили возможность посмотреть на то, что так возбуждало мужчин.

Я поставила диск Мадонны «Открой свое сердце». По этой песне был снят ее клип в пип-шоу. Раньше она мне нравилась, пока не надоела оттого, что я слушала ее слишком часто. Коко танцевала очень проникновенно и серьезно.

Упс! Уже расстегнула рубашку. Та соскользнула с ее бедер и упала на пол. За ней последовала юбка, обнажая роскошные бедра. Коко развела ноги. Присела. Покачала бедрами. Присела еще ниже. Легла на живот. Выгнулась, покачала ногами в воздухе. Вот она уже стоит на коленях. Ползет. Облизывает губы. Качает головой. В комнате мертвая тишина. Села, широко разведя ноги. Обхватила гигантские груди под черным бюстгальтером.

Ее грудь казалась мне огромной. Хотя она поставила имплантанты лет двадцать назад, они были как новенькие. Ее лицо оставалось серьезным. Полным силы и страсти. Она делала свое дело. Ее взгляд испугал меня. «Я знаю, ты меня хочешь», – говорил он. И мужчины действительно ее хотели. «А ты осмелишься?» Для меня этот взгляд ничего не значил. Так же, как и ее занятия.

Женщины в задних рядах перешептывались:

– А сколько ей лет?

Мне хотелось ответить, что моей мамочке сорок три. И я гордилась ею. С ее макияжем ей легко можно было дать чуть за тридцать.

Она закончила, сделав последний выпад. Все смотрели на нее, как завороженные. Но только не я. Я вообще чувствовала себя не в своей тарелке. Выключила музыку. Переоделась.

– На этом, леди, на сегодня все. Если хотите углубиться в детали, приходите ко мне на следующее занятие, через неделю в то же самое время. Возьмите флайерсы [1]1
  Рекламный листок, дающий при предъявлении право на уменьшение платы за вход.


[Закрыть]…

Все зааплодировали. И она сказала свою коронную фразу:

– Вы должны сами дать им то, что они хотят. Иначе они пойдут искать это где-то еще. Пойдут к таким, как я. Потому что не смогут получить от вас того, чего хотят. А если уж у них есть деньги, то почему бы не потратить их по назначению? И вы хотите, чтобы они тратили свои деньги на вас? Или на нас? Конечно же, на вас! Так что воспринимайте это с юмором и получайте от этого удовольствие!

Она говорила так, словно собиралась решить проблемы их взаимоотношений с другими людьми. Как будто когда-то с кем-то имела подобные отношения и разбиралась в этом. Даже мой отец ушел от нее. Тогда они заканчивали школу. Ее единственный брак. Продлившийся так недолго после моего рождения. Они практически и не жили вместе. Всего несколько месяцев, и мне от этих их отношений осталась только фамилия отца – Ливайн. Коко была непостоянным человеком. Для нее брак являлся лишь финансовым соглашением, не более. А если она могла сама себя обеспечить, то зачем беспокоиться?