Текст книги "Тени прошлого - тени будущего (СИ)"

Автор книги: Стас Северский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

“Защитники” первыми переступили эту зеркальную черту – растворились в тишине, в тусклом

ореоле их щитовых полей… Это разделяющий нас барьер – за ним вражеские штурмовики… и

наши люди.

– Первый взвод – пошел!

Этот сектор объекта они еще не взяли – не зачистили… Кровь убитых еще шипит на

раскаленных плитах, кипит и пузырится блеклой водой над черным осадком… Струйки мутных

испарений еще цепляют за голенища сапог, на остывших опорах росой выпадает багровый

конденсат… При тусклом освещении бледной кожей отсвечивают лишь лица мертвецов… Под

потолком завис туман – фильтры маски подключены, и я не могу разобрать, гарь это или пар…

Никого живого… Сердце оборвалось – мы опоздали, опоздали на несколько секунд…

120

Почти ничего не вижу – в белом свете люди подобны машинам. Ошейник скидывает

координаты ментальной активности, огневые позиции помечены на схемах расположений. Карты

четкие, графики точные – местность просканирована и просмотрена… Есть наводки с воздуха…

Обозначены и огневые точки, и векторы передвижений, и блоки прикрытий… Но мне нужно и

обычное зрение – не то ошибка на схеме станет и моей ошибкой… Повторяю единственное – не

терять контроль.

Как не силюсь, сообразить ничего не могу. Я перестал понимать, куда мы идем, только

стараюсь Лесовского из поля зрения не выпускать. Ведет Айнер – скармливает нашим мозгам

бесчисленные данные. Стимуляторы берут нас в руки – мы сконцентрированы до предела.

Координаты ментальной активности – цель… Навожусь… спускаю луч. Я стал машиной, и вокруг

падают такие же машины… Тихо – никто не кричит…

С такой скоростью могу действовать только на автомате, полностью отключившись от анализа

действий. Я не вижу ничего, что происходит за пределами боевых рубежей, но здесь мне видны и

пути лучей. Мы стараемся бить коротко и прямо – так луч и по цели с силой бьет, и отражение

сильно гасит. Непрерывным потоком управлять сложнее. Если по одной точке бить – луч

отражение частично погасит. Будет столкновение – пущенный поток перекроет отраженный. А

разбитые потоки нам не слишком страшны. Но перемещенный непрерывный поток – это уже

серьезно… Луч будет отражен почти с мощностью спущенного заряда. Тут одной ошибки при

расчете преломлений хватит… и уничтожен будет не один враг…

Айнер, как и “защитники”, спускает короткие точные разряды с двух рук или режет крестом. А

Унхай обращает луч, будто и не бьющий по цели, куда-то за пределы наших установок. Хоть этот

проблеск не менее смертоносный, чем мои грубые рубящие рассеки, он вызывает замирание

сердца. Сорг сечет по диагонали непрерывным потоком. Под таким ударом ничто не устоит, но это

редкая сложная техника. Офицеры ее не часто применяют, чтобы не тратить лишнюю энергию… А

мы – просто не можем. Нужна по-настоящему железная рука и разогнанный до предела разум. Сорг

не похож на такого человека – тощий он, дохлый какой-то, – кажется, вот-вот свалится. Вся его

сила только на самоотверженности – даже самоотречении – и держится… Сейчас он с нами в

связке – его к нам на точку поставили. Жду подвоха – стараюсь следить за ним, чтобы успеть

перебить луч, если он ошибется или просто вырубится.

Что-то переключилось… мы вдруг выбились из ритмичного шага, сорвались с места. Здесь

люди… Айнер рванул вперед… Сорг, пригнувшись, ринулся за ним во мрак. Бегу следом,

ориентируюсь только по схеме. Огонь!..

Сияние оборвалось полной темнотой. Сигнала нет – ни от врага, ни от командира… Кто-то упал

мне на руки – подхватил его рефлекторно, но не удержал… Его прожженный доспех залил мои

руки кипящими пузырями. Перчатки жгут и каменеют… Руки стянуты железной коркой –

лихорадочно сдираю ее вместе со спаянными с ней кусками перчаток, вместе с кожей, пока боль

еще не начала стучать в висках… Я ничего не вижу, ничего не понимаю… Пробираюсь к стене –

она должна быть где-то здесь. Дотрагиваюсь до вертикальной плоскости – она стекает под

руками… Это что-то жидкое и холодное – сплавы так не текут, значит – кровь… Я не понимаю, где

я… кто и что вокруг меня… На схемах посты, но меня там нет – нигде нет… Не знаю, где я.

– Чисто! Три минуты стоим! “Защитники” берут раненных! Прижженные раны не трогать!

Железные руки взяли мои запястья, но тут же бросили. Призрачный “защитник” отходит куда-

то за пределы видимости… Но он должен мне помочь!.. Кожа на ладонях слезает полосами!.. Я так

даже на спуск не нажму!.. Протягиваю руки пустоте… Под ногами что-то хлюпает – что-то, в чем

вязнут сапоги. Опускаюсь на колено – нет опоры… Плиты хрустнули, как тонкий лед, и просели.

Это не плиты… Излучатель не стукнул об пол – под упором что-то зыбкое… Оно тянет вниз –

отчаянно, настойчиво – и я поддаюсь… Что-то впилось в мои обожженные руки, разодрало связки,

рассекло сухожилия… И что-то внутри, где-то за грудной клеткой, теперь немо воет от боли…

– Герф!

– Черт… Влад, ты здесь!..

Лесовский взял меня за плечи… Я вцепился в него, будто он единственный человек, который

остался со мной во всем этом проваливающемся мире… Оттуда, снизу, вместе со мной поднялись

121

чьи-то руки… обхватили голенища сапог, но тут же соскользнули, разжались, упали к другим…

Зажглись прожекторы… и все поплыло… Влад, просто, выдернул меня из этого мрака… Мы стоим

посреди…

Люди, машины – корпуса и трупы… Куски и клочья, обломки и осколки… И на всех, на всем

знаки AVRG… Эти знаки въелись в память четким оттиском… А кроме них, никаких других теперь

нет… Больше ничего нет.

Айнер ищет ментальный сигнал… Кто-то еще жив… но не похоже, что кто-то доживет до…

Если смерть захватит тело и блокирует разум, борьба уже не поможет. А мы не выведем

умирающее сознание за это оцепление – у нас нет времени. Бойцы из полка Илда знают об этом –

они не хватают уходящее дыхание за горло, как рабочие с завода (их хрипы еще режут слух на

куски)… Унхай со скрытыми затемнителем глазами обрывает их страх… и D40 не останавливают

на них холодных глаз… Стикк обследует поврежденную технику – нашу и вражескую. Андроиды,

словно статуи, стоят вдоль стен – их слабое свечение погасло. Они стерли системы – это их смерть.

Стикк сцепил за спиной руки, вглядываясь в коды подразделений… Их “защитники” похожи на

наших – они почти неотличимы…

Наши бои идут на большом расстоянии. Мы переходим по схемам, бьем по точкам – и больше

мы ничего не видим. Штурм режет их технику лучами, исходящими из наших рук, зачистки –

стирают потоками расщепителей… Да, именно так: штурм – какая-то неподвластная нам сила,

объединяющая нас не только с командирами, но и с объектами, и – с ними. Мы редко их видим –

нас редко останавливает что-то, что дает увидеть. Знаем, что они – враги, и привыкли не думать, не

вспоминать о том, что это – мы.

– Смотришь на них?.. А это не они сделали, Герф… Их ведет наша цель.

– Да знаю я. Сколько повторять можно?

– Столько, чтобы не забыть.

– Тоже верно. Такими операциями память легко отшибает – налетели, сшиблись встречные

потоки – и конец делу. Что тут помнить, кто это дело начал?..

Влад поддел сапогом распавшийся корпус андроида. На глухо ударившейся об пол “руке” еще

высвечен номер…

– В их руках те же силы, что и в наших, Герф. Это наши силы, которые были так велики, что мы

не удержали их. Что-то должно было их разъединить…

– Ядерный распад – раскол системы. Энергия распада – война…

– Так ты тоже об этом думаешь?..

– Хотел спросить, думаю ли я вообще?.. Думаю.

Разрушения… С осознанием, с ознобом меня покидает уверенность не только в моих, но и в

силах нашей системы – исход войны предопределен… Тогда с чего я так уверен, что победа за

нами?.. Да с того, что другой победы и быть не может… Кроме нашей победы, тут нет никакой

другой… И поражение тут есть только наше… Лесовский сказал, что у них наши цели – так оно и

есть. Они воюют за нас… с нами… против нас… Они без нас просто не существуют… А мы без

них… Мы существуем и без них – они только часть нас, но не мы. И черт с ними. Мы будем воевать

до конца. Тени пораженческих мыслей закрались в голову по следам этой разрухи. Но теперь я

обнаружил их потайные ходы и могу расставить блокпосты, закрыть их пути.

– Черт… Влад, это бред…

– Такое нашей энергии задали направление…

– От стимуляторов крышу рвет.

От них, от гонимой ими кипящей крови, боль ожогов начинает вгрызаться в сознание, когда мы

стоим… Тяжело ждать, собирать силы на рывок по кромешной темени, когда в твоих обожженных

руках столько жизней, пусть не бесценных – имеющих высокую цену… “Защитник” что-то вколол

мне прямо через открытый напульсник… Правильно, сейчас на уныние нет ни секунды.

– Пошли!

Идем по следам штурма, нагоняя его… Приближаемся к закрытым секторам… Мы

перешагиваем через изуродованные трупы – просто горы трупов… Люди, части машин – все

запаяны в единую массу расплавленным металлом… Сержанты еще добивают умирающих –

122

слепят смертоносными лучами чьи-то еще блестящие за наползающей пеленой раскаленного

морока газа… Мар подымается откуда-то снизу, встает над половыми плитами все выше – вступаем

в него, не оглядываясь… Разбиваем прожекторами клубы тьмы по углам – и дым, и пар за масками

бойцов не различимы… Под сапогами хруст битой заводской аппаратуры и рвущиеся пузыри

докипающей крови рабочих… На нас еще поднято оружие прибитых осколками к стенам, уже

слепых, бойцов полковника Илда… Теперь наш черед вступать в бой. Но это только кажется более

сложным этапом операции – пустые прямые улицы забирают больше жизней, чем эти

загроможденные объекты…

Есть ментальный сигнал. Здесь люди, машины – вражеские штурмовики – наших нет. Айнер

перестроил схемы. Штурм перебил шаг на бег – это настоящий шторм, теперь нами движут его

приказы. Напор энергии раздирает грудную клетку, натиск синего пламени крушит стены…

Осколки разметаны взрывной волной – шквальным ветром… Воздух разрезан разрядами молний –

рассечен и расколот пересеченьями лучей, разрублен клинками и засвечен “мертвым инеем”

расщепителей.

Погибших скрыли всполохи хрупкого белого потока – и мы не видим их… Нет боли. Нет

страха. Нет жалости. Нет мыслей. Нет ничего. Один долг.

Промерзшие стены пускают трещины под огнем… Огонь шипит под инеем… Иней выкипает

под ним паром… Пар оседает колючими кристаллами под этим морозом… И так объект за

объектом… Бежать вперед – не помня про ожоги, про дыхание… про светлые тени освобожденных

людей, отходящих к нашим постам и ждущих под охраной машин. Их отведут темные дестроеры,

когда объекты будут взяты нами. А сейчас я не вижу этих людей. Но от них исходит сигнал – их

фоны излучают благодарность… Сигнал доходит с огромной скоростью и гонит волю вперед, как

удар бичом. Он дает силу, отбирает боль и усталость. Оставляет один долг, одну гордость.

К нам присоединились держащие оборону офицеры и бойцы Илда с их техникой. Мы

продвинулись. Но впереди другой объект, на котором еще идут бои, – другой штурмовой отряд

чужих сил… и потери сил наших. Пред нами чужие “защитники” – слепят глаза чужим светом,

опадающим “мертвым инеем” от расщепителей, поднимающим мерцание “не падшего духа”

погибших солдат.

Огневые точки прожигают сознание! Перед глазами пролетают схемы, координаты – мне надо

идти по ним… Но потоки моей энергии ринулись в бой так стремительно, так целеустремленно,

что забыли обо мне – о моем разуме… Приказы минуют мой разум… по голове долбит только

сердце… Стою неподвижно – я направил на врага эту высшую мощь с высшей волей и полной

сосредоточенностью, но не могу двинуть рукой… Андроид застыл на секунду под принятым

ударом этой незримой силы – и спустил луч. Белое сияние шипит и плавит… Что-то ударило по

сознанию болью – это не оно, нет. Холодные руки бьют о стену, срывают мою маску… холодные

глаза сжимают мой взгляд в кулак… Перед глазами только сапоги Айнера, и в них отражаюсь я… и

пол… Поверх отражений на меня трупом падает Сорг, но Унхай отбрасывает его, и он, шатаясь,

встает на ноги… Унхай резко выламывает мне руки, подымая из отражений, отрывая от этих

уходящих сапог… Координаты цели… Пытаюсь вдохнуть холодный воздух… “мертвый иней”

скрипит на сжатых зубах – это прах наших павших воинов… Смотрю на машины – это

“защитники”, наши… нет, не наши. Не могу сопоставить их расположение с координатами

ментальной активности врага. Еще удар – от него воем разошлись острые шрамы, но сознание бьет

лишь тупой болью. Мой разум зажат в замерзших руках ротного командира… Координаты,

наводки, лучи… И тишина… У меня под ногами капитан S7 четвертого полка шестой армии

Хантэрхайма – полка Илда… Он распростерт на груди чужой технической боевой единицы первого

порядка… Это точно не наш “защитник”, вернее наш, но… Смотрю в пустые глаза машины и

ничего не вижу – только неживой свет… Опускаю обожженные веки на пересохшие глаза – перед

ними тот же неживой свет…

Рука друга легла на плечо… Жив Лесовский… Мы лежим на трупах, но мы еще живы… и мы

еще вместе… Где-то далеко Айнер “метает ножи” по взводным командирам – “ледяные ножи”, он

зол… А мы просто лежим на трупах, такие же дохлые, как они…

123

– Сбой! Борг их этой отравой накачал! Он им мозги на хрен сожжет так! Приказ взводным

командирам – не колоть больше! Ничего не колоть!

От нападок Айнера у Стикка лицо перекосило, он теперь и челюсти разжать не сможет…

– Бойцы под контролем, лейтенант. Сбой устранен.

– Устранен!? У них не мозги сейчас – расплавленный свинец! Его мороз студит! Работай Стикк!

До нужной скорости нам так разум не разогнать – не выйдет! Сознание взвода в твоих руках! Бери!

– Так точно, командир.

Стикк передал мое сознание из судорожно сжатых пальцев в ледяные руки машины – D40

устремил на меня взгляд, сцепляющий волю таким вечным холодом, что я перестал замечать

подмерзшие ожоги, и мысли стали послушны… Сияние моей высшей силы исходит теперь ровным

фоном – его больше не прорывают острия лучей. Изошедшей энергии не вернуть, но собранные

нервами остатки этой мощи еще аккумулируют заряд, и он с готовностью бродит по облезшим

ладоням. Мне осталось лишь ждать приказа – “сжать руку на спуске”.

Мое сознание больше не выгорает под стимулятором – начинаю что-то соображать…

Ориентироваться я точно перестал из-за этой дряни. Мой мозг просто отключился от систем… И,

кажется, это не только со мной случилось. Почти что смерть… Почти то же самое, что и смерть на

моем последнем испытании, – еще сегодня…

Порядок наводят, как могут, быстро. Только из-за сбоя мы потеряли много людей и техники…

Не понял, кто так жестко применил запрещенные приемы ментальных передач, чтобы нас

подключить – Айнер или “защитники”… Скорей, Айнер. Я помню его глаза… и его сапоги… И

D40, что бы о них ни думали, не могут применять запрещенные приемы… А Айнер, похоже, делает

это часто… Нужно сосредоточится…

Лейтенант крайне спокоен и предельно собран, но вид у него страшно усталый… А у нас

впереди еще долгий бой. И он должен следить за всем – за нашим расположением, за их

перемещениями… Наша связь не так совершенна, как у машин, – поэтому у нас больше

автономности от Центра. Наши офицеры не могут с такой скоростью отдавать и принимать

ментальные приказы. Норвальду поступают данные разведки с воздуха и земли, он скидывает

схему Айнеру, а тот, исходя из возможностей, расставляет нас через взводных и сержантов, как

через передатчиков, уже на месте. Система удобна, но трудно представить, сколько всего обязаны

умещать в головах наши офицеры… Мы-то особо не думаем – занимаем оптимальные позиции и

стреляем по наводкам. Начинаю понимать, насколько мы выигрываем из-за того, что наш прямой

командир – S9. Особенно важно это здесь – на севере.

Широкая вырезанная дверь выпала из проема. Как только я на нее ступил, открылась огневая

точка… Цель, спуск – удар в ключицу… Мне не больно – еще не больно… Это тонкий луч – он

прижег рану… и ожог вроде дальше не ползет… Я еще не успел толком осмотреть рану, как в

голове вместо мыслей снова заметались пометки координат… Меня снова забирает ускорение…

Здесь люди… Этот сектор уже разблокирован врагом, но его еще держат…

– Сектор наш! Они отходят!

Я рад… Как никогда рад… К тому ж и Стикк объявился – подключился к нашим контактам! Он

еще жив! А я уж думал… Просто я его потерял… Теперь как-то спокойней стало… Правда, вид у

него… Но с этим ясно – Айнер его в оборот взял. Айнер не тот офицер, который чьи-то

способности, пусть и сомнительные, будет в бездеятельности гноить. Стикк под его бдительным

надзором все потайные ходы этой чертовой бездны обойдет… А главное – если не по доброй воле,

то по принуждению это сделает… Стикк его командиром признал, хоть и не очень-то безропотно.

Они оба друг другу покоя не дадут… и нам с ними обоими скуки не видать…

Этот перекрытый по отсекам склад – огромное помещение, идеальное для обороны. Из-под

синего зарева к нам бегут люди – ослепленные, бледные и замерзшие… Они при оружии, но не

способны применить его с должной эффективностью – они рабочие. Поэтому нас снова

пришпоривают их фоновые сигналы – это уверенное, окончательное утверждение жизни после

безнадежной готовности к смерти. Они не бойцы, они не знают, что бою еще не конец… но их вера

в нас поднимает дух над этим временем, над этим чертовым днем.

124

Хоть мы и готовы упасть на месте от усталости – чувствуем подъем новых сил. Дело не только

в едва уловимой благодарности этих людей – “защитники” отпустили наши мысли, и стимуляторы

опять берут свое… Правда, уже не так агрессивно – им уже почти нечего брать.

Объекты, по которым мы прорывались по-черному, уже взяты. По ним уже прошли бойцы

третьей роты… Сейчас, можно считать, небо над базой наше – они отходят… Осталось несколько

рывков – еще один сектор базы… А там подземке конец – там мы встретимся с шестой ротой,

перешедшей с минус четвертого на минус третий уровень. Те объекты мы с ними вместе отбивать

будем.

– Берем сектор!

Приказы отдают четкие, но они обходят нас стороной, каким-то эхом – “техническое

подразделение к бою”, “берем угловые отрезки”… “Защитники” вышли в широкий тоннель,

разделяющий секторы, – засветили поджидающую нас тьму… Пошли “разрушители” – напролом и

со всей мощи… Теперь они отправят на слом отходящие отряды вражеской техники – прямиком на

свалку…

Идем в тоннель… У нас под сапогами только звонкая пыль отражателей, закрывающих

разбитые врата сектора… Четвертый взвод уже зашел на объект… Йохан с “защитниками” уже

заходит… И второй взвод уже на входе… К ним бегут люди… Их белая форма обглодана черной

копотью и их белоснежные халаты развеваются за ними прожженными лохмотьями… Эти

призраки прошли черт знает что и черт знает как оттуда вышли. Они прорвались через мороз, через

огонь этой бездны, вырвались из этой тьмы… Они, считай, проломили стены неприступной

крепости – неминуемой гибели… Пропускаем их, с уважением расступаясь, но простаивать нам

никак… Западную часть периметра базы мы так и не взяли – лейтенант просто подорвал участок

тоннеля, который мы теперь обошли. А там еще есть их посты. Периметр мы берем – снова…

Дестроеры поставили щиты… Стикк с первым отделением и тяжелыми андроидами подходит к

углу секторных заграждений, к перекрестку тоннелей… Расчистить западный коридор предстоит

ему. Мы заходим на объект – Айнер ведет… Люди, машины, вспышки света в кромешном мраке,

яркие прожекторы, бьющие по глазам, резко срывающие тени с изуродованной, оплавленной

техники… Дорогу боем прокладываем – Центр отводит их штурмовые отряды на север, но нам еще

не так просто продирать бреши среди их четко выстроенных схем…

Еле на ногах держусь… Влад тоже при каждой возможности подпорки ищет… Даже Нор

спотыкаться начал – делает рывок и чуть не падает… И Унхай оказался не таким неутомимым…

Только Сорг не живее и не мертвее, чем был… А Айнер еще как-то успевает пополнять запасы

сахара с дезактивированных складов – собирает трофеи. Опустевшие энергоблоки на его портупее

занимают блоки сахарные. Практичный человек. Я в такой ситуации о еде думать не могу. И про то,

что было на последний ужин, уже забыл, хоть есть хочу ужасно…

Резко стало тише… Стоим… Ждем чего-то. Сползаю по стене и падаю на пол рядом с Хорном и

Нором… Влад присоединился к нам – снял шлем, оперся об излучатель, упертый костылем в

треснутую панель. Можно перевести дух… Стараюсь поправить загнанное дыхание… Только

сейчас появилось время, чтобы осознать масштабы разрушений… Мы пролетели сквозь всю эту

разруху, почти ее не коснувшись. Так бывает, когда бежишь очень быстро, – с землей тебя

связывает только доля секунды очередного толчка. Прикрываю глаза, разъеденные… даже и не

знаю, что и когда их успело разъесть. Отдыхаем… Где-то на окраине мыслей бродит запах гари, он

смешан с мясной подливой, как обугленный мрак – с чернотой на дне чашки крепкого кофе… Но

перед глазами уже мечутся полы распахнутой шинели Айнера…

– Что валяетесь тут, у подножья стены, как отрубленные конечности?! А ну встали, оба!

С трудом, но решительно, стоим перед ним, как положено, не опуская глаз…

– Лесовский! Откуда эту штуку взял?!

Я только сейчас заметил… Эта чертова трубка, обвитая драконом, студит Лесовскому

обожженные руки – она зараза всегда холодна, как снег…

– С захваченного объекта, лейтенант.

– Это не из Небесного города трофей?!

– Так точно, лейтенант. Забрал ее, когда мы покидали Небесный город.

125

– Забрал?! Подобные штуки так просто на дороге не бросают!

– Так точно. Нашел ее в звездном зале.

– Подобные штуки мне отпуск под звездами здорово попортили, Лесовский. Они должны были

быть заперты!

– Никак нет. Запоров не было.

– Думал, они уже до последней найдены… и дезактивированные тоже. Командиры проверили?

– Да, лейтенант.

– Не трогай эту штуку больше! Положи и не трогай. Чтобы после операции она у меня была!

Исполняй, боец!

Влад засунул трубку за голенище сапога – губы поджал… Хотел бы я посмотреть, как ее у него

отнимать будут…

– Влад, но эту штуку еще не проверял никто…

– А должен был?.. “Спутник” Ульвэра ее не забрал – значит, ничего опасного нет…

– Слушай, Влад, отдай ее Айнеру – так лучше будет.

– Ни за что. Герф, это просто музыкальный инструмент.

– Нет, не просто. “Спутник” Ульвэра из этой трубки музыку выжал.

– Значит, он сделал так, что больше от нее вреда не будет, если даже мог быть…

– У тебя на ее ношение разрешения ни от него, ни от командира нет… И вообще, ты по большей

части ее вполне сознательно скрываешь.

– Не прятал я ее ни от кого. Стикку она не нравилась, но забыл же он про нее. И Айнер забудет.

– Ты заметил, что в Штраубе никто про эту трубку ничего не спрашивал? И никто ничего не

говорил, если спрашивали мы? А Айнер не спросил – что это, ему надо было знать – откуда ты эту

трубку взял.

– Слушай, Герф, забудь об этом.

И действительно, забыл об этой штуке, как только Унхай привел врача в белоснежной

униформе… Где он такого здесь раздобыл?..

– Герф, пошли. Ты ранен и будешь подвергнут обработке.

Звучит угрожающе… Я еще не настолько бесчувственен, чтобы не видеть разницы между

притупленной усталостью болью от прижженных ран и острым клином боли от техники,

стягивающей эти раны в шрамы. А применение регенераторов, перестраивающих поврежденные

ткани, еще хлеще будет… Это – почти как удар током по оголенным нервам – только хуже…

– Со мной все в порядке, сержант.

– Посмотри на руку… Пошли. Это приказ.

Черт… Он прав – ключица вроде не задета, но ожог огромный… И защиту прожгло… Пробегал

с такой концентрацией внимания, что даже не чувствовал боль – только сейчас ожог о себе знать

дает. Так рука вроде подвижна, но никуда не денешься – это ненадолго. Доктор заряжает

регенератор – сейчас подключит, настроит… Черт…

Только когда рану обкололи, и в плечо засветил не регенератор тканей – обычный аппарат

стяжки, стало спокойней. Дурею от боли и скрежета собственных зубов, но все равно благодарен

доктору за то, что он проверил показатели на облучение… Я и забыл, что получил дозу, и

регенератор ко мне неприменим. Он копирует ДНК – восстанавливает поврежденные участки и

замещает пораженные ткани только по этому коду… Если ему под луч попадут коды, дефектные от

высокой дозы радиации, на место просто разрушенных он поставит их – этих чудовищ. Эту штуку

вроде можно перенастроить и на поиск правильных кодов, и на починку дефектных… Но этого

никто не делает. Есть риск ошибок – пустой траты энергии… А тут такие затраты энергии…

Медики идут на это только при крайней надобности. С тяжелыми травмами у нас воюют в

стационарах. Там аппаратура хранит системную информацию о верных кодах всех нас…

Доведя меня до границ болевого шока, доктор вколол мне из жалости что-то

сильнодействующее и в большой дозировке… Не всегда их жалость нам на руку… Теперь вообще

ничего не чувствую, вернее – почти ничего: осталось одно онемение. Холодный корпус XF больше

не холодит руки, но силу подчинить еще как-то выходит – хоть и похоже, что на спуск мою руку

кладет и сжимает один мой разум… Мне-то хорошо – опасно это только… Крепче лишь глубокий

126

химический наркоз – лапы искусственной комы… или промороженный сон. Нет, есть еще какие-то

блокаторы – их применить способны только высшие офицеры… Эти препараты будто могут

разделить разум и тело с полным его оцепенением… или сделать что-то подобное – зависимо от

степени тяжести… При этом рефлекторные функции угнетены, и управление телом осуществимо

лишь нетронутым рассудком… Сложно представить, как это – когда мозг не принимает сигналы от

той же руки… Когда он только посылает, передает приказы без подтверждений… и не получает

ответы… Стараюсь не смотреть, что со мной делают, и не давать мозгам идти на поводу у этого

неживого покоя. Но оказалось, что делают что-то уже не со мной… Добрый доктор напоследок

починил и мою рассеченную защиту… Пора собирать из шрамов волю к победе…

На схемах видно, как враг переставляет посты по периметру – по северной его части. Тишина

напомнила о звенящих на холоде нервах. Вдруг все замерло – даже Айнер встал, как стоял… Стикк

с отделением подошел – он расчистил западный коридор и оставил там часть техники… Теперь он

остановился рядом с ротным командиром, смотря куда-то в пустоту в том же направлении…

– Переходим на вторую фазу?

– Да, Стикк. Сейчас начнем…

Прижмем их… Первая фаза – штурм, вторая – зачистка с полной ликвидацией, третья –

контрольная зачистка. В голове уже новые схемы – воздух наш. Они отрезаны. Но они будут

продолжать уничтожать нас – врагов системы – до последнего, и, возможно, с применением

мощного оружия. Их задачи рассчитаны так, что такое усиление ограничено – запрещено. Но и

поправок к этому запрету много. Они сотрут системы, только если в расчетах не останется никакой

допустимой возможности продолжать операцию по ликвидации сопротивления. Вторая фаза не

легче первой. А третья – обыск, зачистка передатчиков, сетей связи… До нее еще дотянуть надо…

Айнер отключил шлем, открыл худое бледное лицо, искривленное чем-то, подобным злорадной

усмешке… Его мокрые волосы на глазах смерзлись иглами. Отопление так и не работает, и мы

продрогли… Дыхание людей больше не клубится паром в холодном воздухе… Я замерзаю от

усталости… Лейтенант обернулся к нам, стоит посреди тоннеля и улыбается…

– Центр перешел в наступление – прорван воздух Анлагена! Штольт готовит армии к штурму

города! Есть хорошие новости – значит есть и лучшие! Мы в Анлаген больше не попремся! Теперь

эту ношу тянет Чжан Лун! Пора и пятой армии на северное сияние с замерзших руин посмотреть!

Вторая фаза! Последний рывок – и отдыхаем!

То, что мы больше не попремся в Анлаген, для меня не может стать по-настоящему хорошей

новостью – я там не был. Но то, что этот город будет взят хоть на какое-то время, – это наше

спасение. Анлаген станет на их пути, прикроет Хантэрхайм и снимет с него удар – Анлаген примет

бесконечные налеты “медведей”. Плохо то, что нам поддержки ждать теперь не от кого… Ко мне

подошел “защитник” – с приказом Борга и молчанием Айнера… Укола я не почувствовал, только

волна энергии вновь растеклась по венам, но сердце уже колотит с аритмией… Сколько времени

прошло здесь, под землей?.. Уже рассвет?.. Нет… Мы быстро сработали – бледное солнце еще не

взошло… Но рассвет уже скоро… Надо продержаться до рассвета, правда, здесь его не будет

видно…

Нет, что-то здесь не правильно… Мы вышли из обороны… Это из последних сил… Не ко

времени… Это – рывок на Ивартэн… Рывок за счет Хантэрхайма… Снегов откроет воздух

Хантэрхайма?! Значит, если “медведи” пробьют путь скоростному полету сквозь бушующее над

Анлагеном небо, нас накроет жестокий шторм… Ивартэн стоит того… стоит…

Но теперь не до этого. Мысли запутались и начинают вязать узлы… Пришлось опереться о

стену – от этой дозы особенно плохо. Я уже перестал замечать, что мне колют – стимуляторы,

нейтрализаторы, обезболивающие… А Айнеру “спутник” точно колет не одни ускорители… Он

вколол командиру дозу болевого блокатора шестой степени – это опасное, запрещенное, средство,

почти полностью отключающее каждое ощущение… Обезболивающие разлиты и по моим венам,

текут и в моей крови, остужают и мои накаленные нервы… Это помогает быть ближе к машинам –

реагировать быстрее, не чувствовать боль… Но те блокаторы – они действуют сильней, и с ними

сложней справиться…

127

Я не знаю, что происходит, что Борг задумал, но понятно – наш последний рывок не простым

будет. Открыли врата сектора, ведущие к северному коридору… Дестроеры поставили тяжелые

блоки… Полыхнул свет… Выходим в тоннель, занимаем периметр…

Враг еще держит объекты базы – северные части. Его отходные пути отрезаны, северный

отрезок по периметру наш, но участки тоннелей, разделяющих секторы, еще у него. Их взять будет

трудно. Истребители призваны на штурм Анлагена. И вообще воздушную технику с границ

укреплений территорий Хантэрхайма забрали – нас здесь бросили, как только мы людей отбили и

захватили базу. Будто вторую фазу провести – раз плюнуть, и разведка с воздуха уже не нужна…

Они еще могут нанести нам ущерб, и не стирают системы… Перестрелка затянулась… Не от

того, что у нас позиции не выгодные… Просто они методично сдают объекты и через

пересекающие их тоннели переходят к периметру… Долбят те участки, которые выпало держать

нам – долбят, как скингеры лед.

Разбить их отряды – перебить их технику поодиночке, мы не можем. Они теснят нас. Без

воздушной разведки мы с ними оказались в равных условиях – теперь слепые зоны есть и у нас, и у

них. Мы больше не способны проследить ментальный сигнал и не “видим” всех их перемещений…

Третий взвод обеспечил нам прикрытие за пределами зоны их восприятия… Но второй – затянуло в

это болото следом за нами. Мы вязнем в этой трясине с каждой вспышкой обманных болотных