Текст книги "Тени прошлого - тени будущего (СИ)"

Автор книги: Стас Северский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

закону Страж не имел права оказывать воздействие тяжелым давлением, вот только не знаю,

удалось бы ему до Айнера достучаться, не нарушив этот закон…

А вообще Стражу запрещено жестко внедряться в наш мир и сильно влиять на наше время и

пространство. Но Страж – такое чудовище, что я уверен, смог бы просто уничтожить весь наш мир

при нужде. Я рад, что люди его до такой нужды не довели, – получилось, что он просто дождался,

когда они сами себя уничтожили… ему почти ничего делать не пришлось. Теперь для его мира

угрозы нет, и он – ушел от нас обратно… вместе с Айнером. Но для нас угроза еще есть! А Айнера,

который мог бы с ней справиться, с нами нет! И Стража нет! Хоть он – жуткий каменный великан,

он лучше, чем ничего! Надо его вызвать… А вызвать его можно, сделав страшную для него угрозу!

Точно! Только это и для нас будет страшной угрозой… еще хуже, чем сейчас. Нет, не получится…

Но когда мы ни для кого не опасны, нам никто не поможет – ведь мы никому не нужны… кроме

Айнера… надеюсь. А где Айнер?! Он всегда там, где все рушится! Значит, он должен быть здесь! А

вдруг он там, где все рушится еще сильнее и скорее, чем у нас?! Надо у нас все скорее обрушить –

тогда он придет и все поправит! Точно! Нет, не подходит… Без его командования крысы не смогут

этого сделать – даже силами всех крысиных армий… Нет, все это не годится… А синий лес стал

красным! Крысы считают, что он горит под невидимым огнем! Елки теряют иголки! И снег покрыт

ими, как красной кровью! А мы почти ничего не знаем про снег и кровь – это Айнер знает… Хвост

нервно дергается… И ухо, и глаз – я весь дергаюсь… А нет, еще не весь – вернее, это не только я,

меня еще и крысы дергают, вцепившись острыми когтями мне в шерсть. Мои мысли снова меня

9

отвлекли от чужих, а крысы уже сердятся… Надо начать историю, как они хотели, а то учредят

собрание и прогонят меня отсюда. Нет, я их не боюсь, просто уж очень здесь крыс-наладчиков

много.

Тьма ушла, но оставила тень, которая накрыла созданий полусвета (то есть нас). Она скрыла

путь в светлое будущее. Бессмертные полусвета (это наши бледные или официально – люди из

первого поколения) сдерживают, но не могут рассеять тень тьмы. И мы взываем к созданию света

(человеку), победившему тьму и покинувшему этот мир! К Герою Великой Победы Бессмертному

Лейтенанту Штурмового Отряда с рангом S9, принесшему Великую Жертву…

– Крысы, о чем мы взываем?.. А вспомнил…

Мы взываем о помощи! Точно, о помощи! Нет, я не испуган! Просто… Я

высокоинтеллектуальное существо и страх мне неведом. Жалко, что фанфары молчат – такая речь

историческая получилась… И жалко, нет никого, кто объяснил бы мне, что это такое – фанфары. А

да, еще… Мы ждем, когда Великий Крыс-Передатчик, обретший бессмертие в других мирах,

возвестит… возвестит… о возвращении Бессмертного Героя… героя… Айнера, короче. Но если

нам суждено уйти в небытие, мы уйдем, почтив память Героев Великой Победы. Нет! Нет, никуда

мы не уйдем! Мы почтим память героев и все такое, но не уйдем ни за что!..

– Все, Крысы, я закончил.

Крысы снова принялись за дело… А невеста сердито царапнула меня…

– Кот, о чем ты там взывал? Что это за патетика?

Иногда моя невеста ведет себя, прямо, как мой отец, – высокомерно, заносчиво и занудливо,

будто она самая умная… Но вообще она права, как мой отец, – она действительно умная… Она же

моя невеста, а я такой умный, что у меня не может быть глупой невесты. И я сын своего отца –

значит, у меня, такого умного, отец глупым быть тоже не может. Мы все правы, считая себя очень

умными, потому что все очень умные и гордимся этим. Просто, с того времени, когда мы с

невестой познакомились в экранированном бункере 071-24, прошло уже три месяца – это очень

много, поэтому мы часто деремся, выясняя силой, кто умнее. Но мы, конечно, грыземся, шутя… С

невестой мы никогда не сразимся так, как с тем рыжим котом, который хотел ее у меня отбить в

бункере 071-24. Я думал, что мы друг друга раздерем в клочья… Но Айнер нас тогда растащил…

Вернее – расшвырял… тяжелыми сапогами под ребра… Но я не злопамятный… не очень

злопамятный… и не очень сержусь.

– Это не патетика – это для истории. Для Великих Потомков Великих Предков… Крысы

просили…

Крысы обвиняют меня в неконтролируемом словомыслии, но это из-за того, что я очень

волнуюсь – я же ответственное лицо перед “лицом истории”… Ни им, ни моей невесте этого не

понять…

– Ну и что, Кот, получилось?

– Не знаю. Думаю, да. Представляешь, крысы не выставили ни год, ни время… одни нули…

Можно подумать – у нас время вообще не идет!

– Они специально. Пока для нас время не идет. Не по себе как-то от этого…

– Здесь под столом нас никто не найдет.

– Мне действительно не по себе…

– Крысы нам ничего не сделают – мы же теперь в команде, мы историки. И часть из них уйдет,

когда все наладят, – останутся только передатчики.

– Да… Но для нас Штрауб – запретная зона, и нам сюда ходить нельзя. Не должны мы были

приходить…

– Что за сомнения в такой момент? Пока бледные заняты доступом к материалам ученых, они

нас не прогонят, и мы сможем что-то узнать.

– Кот, лучше было бы им помочь. Сейчас не время для изучения истории.

– Самое время – крысы должны успеть оставить имена героев перед смертью. И как бледным

помогать, если они и близко нас не подпускают?..

– Крысы ведь им помогают.

– Крысы коды доступа высшего состава AVRG знают.

10

– Не только – бледные крысам больше доверяют… Это все из-за твоего Айнера. Он им сказал,

чтобы следили за тем, куда мы лезем.

– Он – наш Айнер. Он несерьезно обвинял нас в несерьезности – просто у него характер

скверный, он же бракованный.

Обвел взглядом нашу с крысами подпольную деятельность… Я, например, в изучении истории

ничего ужасного не вижу. Да и крысы тоже знают, куда можно лезть, а куда нет. Так что если нас

все-таки заловят… Думаю, раз все это крысы придумали, бледные ограничатся очередным

предупреждением. А сейчас они очень заняты – им нужно узнать, что именно и почему меняется.

Это началось после последних лучевых ударов тяжелых истребителей по Штраубу. Теперь бледные

должны успеть установить причину и остановить это… Когда они узнают, в чем дело, – смогут

провести нейтрализацию чего-то одного и активацию чего-то другого… и коррекцию всего

остального. Тогда все вернется на свои места, пойдет своим чередом. И тогда никому больше не

придется трогать вещи людей. И нас, конечно, отсюда прогонят, потому что мы как раз трогаем

вещи людей… Поэтому нам надо быть прытче и обогнать всех на хвост… Но так будет, если у

бледных все получится… А вот если у них ничего не выйдет… Даже кончик хвоста нервно

подергивается от таких мыслей!.. Уверен, что они смогут… Но не все так просто… Центральный

мозг AVRG уничтожен “белым медведем”, который был поднят другим Центральным мозгом

AVRG, – врагом. А его, в свою очередь, уничтожил “белый медведь”, которого Айнер поднял в

последний полет. Все это очень запутанно, а значит только, что связь нарушена и добыть

информацию очень трудно. Я думаю, что не надо было этого делать – не обязательно было

уничтожать Центральный компьютер, ведь Айнер завершил задачу – войну. Этот мозг вызывал

опасения, но он вроде перестал быть врагом… И он хранил всю важную информацию о мире

людей, как и его резервные копии… Но теперь поздно – Айнер его разнес в пыль. Остались только

мозги попроще. “Разрушители” не успели при штурме и зачистке Штрауба сжечь все компьютеры

третьего порядка – единичные еще где-то стоят… Теперь бледные их ищут… И они нашли один

ценный лабораторный мозг – это почти наше спасенье. Буду думать, что так оно и есть, – что в его

памяти данные, что надо. Тогда лес из красного станет синим, как был, и перестанут сохнуть мхи,

которыми зарастут выжженные лесные подпалины и похожие на лучи просеки. Но пока там только

почерневшие голые стволы и обугленные иголки под ними…

Невеста вылезла из укрытия и вертится возле лаза…

– Куда это ты?

– Кот, меня одолевают сомнения… Все светится… Мне это не нравится. Знаешь, бледные,

наверное, правы, что не позволяют нам трогать вещи людей. У них все опасное…

– Это архив службы внутренней безопасности. Ничего опасного здесь нет и быть не может.

Все, что было для людей важно, – уничтожили, а для людей важно только то, что опасно.

– Да?..

Здесь действительно страшновато – все такое холодное, острое, светящееся… идеально гладкое

и ровное – людям это каким-то образом сосредотачиваться помогало. Наверное, они должны были

работать, забывая, что они – живые. Здесь и мы об этом забываем… Зимой в подземной части

города, в этом помещении, где нет ничего, кроме стола, стоящего на нем блока компьютера и

виртуальных мониторов, которых нет на самом деле, – мы всей шкурой и подшерстком ощущаем

жуткость. Но не признаюсь же я невесте, что с трудом контролирую шерсть, чтобы она дыбом не

встала… Мы – коты – существа осторожные по природе. Хоть любопытство часто перевешивает

нашу опасливость – она напоминает о себе почти все время…

– Здесь наверняка остались записи врачей… Ты же хотела…

– Ради этого я и согласилась. Бледные очень терпеливые, не то, что твой Айнер. Их сколько ни

спрашивай – не ответят, лишь бы отвязаться. Мы должны узнать все о лекарствах людей – как их

делали, где брали…

Не буду ей говорить, что люди собирались из таких мелких частичек, из которых собирались

другие мелкие частички. И поврежденные части люди заменяли таким же образом. Да и вообще,

они были устойчивы почти ко всем болезням… Как моя невеста ни мечтает найти леченье от всего,

11

что мучает нас – люди здесь не помощники. Не можем же мы их восстановительной техникой

пользоваться. Хотя… Если бы знать, на что она похожа…

– А без всего этого никак записи послушать нельзя?

Невеста махнула хвостом в сторону компьютера… Крысам пришлось попотеть, чтобы его

загрузить.

– Без того мозга, с одним этим, я могу слушать только мысли мертвого командира взвода… Но

он мертвый…

– Все люди мертвы…

– Да… Но мы уже знаем, что он – Герой Великой Победы, оставивший Айнеру открытый путь к

Великой Победе. Мы с Айнером и крысами его уже торжественно погребли в Шаттенберге… И нам

его страшные мысли теперь можно не слушать – крысы его имя в список уже внесли. А ошейник

его они забрали – просто для памяти – вместе с ошейниками всех, кто в разведку с Айнером

пошел… Но остальные – сломаны. А нам нужно найти других героев.

– Надо послушать память этого командира и уходить отсюда… Он должен был знать других

героев.

– Его память теперь моя, я таскаю его ошейник, и его мысли мы можем слушать не только

здесь. Это мы сделаем после…

– После того, как нас отловят?

– Да.

– Я бы не стала включать эту штуку…

– Люди ничего такого без этих штук сделать не могли, и мы не сможем – нам ведь нужно

сделать то, что люди могли делать только с этими штуками.

– Это слишком запутанно…

– Не волнуйся, мозг архива не кусается – всего-то аналитик третьего порядка, отвечающий за

внутреннюю безопасность сектора подземного города.

– Ты уверен?..

– Абсолютно. У меня есть такой же – персональный. Айнер подарил мне мозг штаба Ивартэна.

– Мы не знаем, насколько это…

– Крысы здесь все знают – они даже генералов Совета подслушивали, так что…

– Я так поняла, что здесь память преступников? Может лучше поискать записи порядочных

людей?

– Выбор невелик. И крысы считают, что только нарушители человеческого порядка могут быть

настоящими героями.

– Ты уверен, что мы выберемся отсюда?

– Я во всем уверен. Пометил ходы к отступлению – специально для тебя.

Невеста прыгнула на стол – к крысам, которые так и снуют возле компьютера. Без нас они с

этим не разберутся. Мудреное это занятие, но, кажется, есть прогресс. Крысы говорят, что тут все

приспособлено для работы с материалами, что этот мозг очень умный.

Запись№2 00 00 000 00:00

Я проверил мою первую запись! Она есть!

– Получилось! Только время не идет – до сих пор одни нули. Ничего, Айнер вернется, чтобы

время выставить…

– Да, Кот, только за этим и вернется – из другого мира!

– Не опускай мне дух! Все будет хорошо! Вот смотри… Крысы почти все сделали! И

компьютер подключен, и остальная аппаратура!

– Теперь нужно найти записи врачей. Поторопи крыс – скоро время сна…

– Как можно думать о сне?.. Не говори больше об этом, а то можно подумать, что у нас

действительно время совсем не идет – спим, едим, валяемся – никаких важных дел.

12

– Это важные дела. Ты слишком много времени провел с человеком – у тебя происходит

смещение ценностей. Скоро для тебя важным делом станет угроза уничтожения всего мира,

которую ты сам и спровоцируешь.

– Ничего подобного. У людей важные дела – разрушить и починить весь мир, а у нас – изучить

историю разрушений и починок всего мира, пока он еще не совсем разрушен.

– У людей и история опасная. Послушаем записи врачей и уйдем.

– Уйдем? И будем дальше есть крыс, и валяться, и спать – и больше ничего?! Нет. Мне этого

мало. И знаешь, мы едим крыс, а они… Все они, как один мозг. Каждая крыса, как нейрон этого

мозга, который передает информацию. Представляешь, мы нейроноядные существа… Уничтожаем

частички большого разума. Я перестану быть хищником.

– То, что у них коллективное сознание, не значит…

– Они уникальны!

– Они просто крысы!

– Я буду считать, что ты этого не говорила…

– Я не могу… Уйдем… Это опасно…

– Чем опасно?! Мы же не будем активировать истребители.

– Тебя уже посещают такие мысли?!

Хватит ссориться, а то крысы решат, что мы совсем тупые. В их глазах Айнер сильно подорвал

наш авторитет. Подраться мы всегда успеем, а вот… Даже шерсть дыбом встает! Крысы настроили

параметры… Забыл, какие именно, но теперь меня (мой ментальный фон) зарегистрировали.

Теперь у меня есть не только этот ошейник – хранилище моей памяти… и памяти мертвого

командира взвода, с которым я ошейник делю… Теперь у меня есть и регистрация – я внесен в базу

данных компьютера третьего порядка и имею к этой базе доступ. Этот компьютер, как и ошейник,

теперь настроены на меня, и я могу давать им мысли и брать мысли у них – только я один могу. А

без регистрации с использованием паролей и кодов доступа высших офицеров – ничего бы не

получилось… У людей все так сложно… Но крысы здесь со всем поработали… Умные они –

читать умеют. Но и они намучились с моей регистрацией – здесь все только на людей рассчитано…

Но коты все же пригодны, а крысы – никак.

Как все интересно! Крысы ведь не могут направленными передачами общаться – их мысли ни

ошейник, ни компьютер без мороки с несчетными настройками и программами не воспринимает, а

вот мои… Теперь я все записывать буду – все свои мысли, а их так много… Главное – я должен

записать то, что услышу. Сейчас крысы инструкции изучают – думают, как бы все это сделать.

Долго уже думают. Мне гордиться, конечно, нечем – меня только, как передатчика взяли: я должен

все прослушивать, записывать и им информацию передавать. Они бы и сами смогли, наверное, но

решили, что так проще, – я рад, что они так решили.

Вот они засуетились… В памяти шарят – ищут все записи, связанные с нашим Айнером. Но

что-то пока… Здесь только конфискованная память – записи людей в факторе риска (не знаю точно,

что это значит). Есть в памяти и имя нашего Айнера… Его записей нет, но имя есть… И не зря его

в такой раздел поместили… Уверен, что человек, не помещенный в раздел фактора риска, никогда

бы не совершил такого подвига.

– Кот, а вдруг бледные нас найдут?..

– Все нормально. Иди сюда! Я тебе дублированную линию сделаю…

– Наш лаз – это дверь… Ее точно заклинило? У нас от них уже десять предупреждений…

– Их число не ограничено.

– Кот, моя двоюродная тетка здесь сгинула недавно – это они ее…

– Наверное, она просто в воронку залезла и облучилась. Почти весь центр Штрауба – заражен.

Приятно – она за меня волнуется… Но нас уже не раз ловили – бледные за всем здесь

присматривают, а за нами – особенно. Крысам они доверяют, а нам… Раз уж мы с крысами, ничего

с нами не сделают. А что она про тетку сказала?.. А вдруг?.. Шерсть дыбится на позвоночнике…

Из-за этого я уже чуть не лишился уважения Айнера… Он даже пытался меня утопить – не со зла,

конечно. Просто он считает, что от страха смерти избавляет только смерть. У людей, может, и так –

они умеют возвращать жизнь даже мертвым, но у нас по-другому. Что у котов девять жизней –

13

предрассудок. У нас все не как у людей. И стараньями Айнера, я не стал меньше бояться ни смерти,

ни воды – только стал больше бояться самого Айнера… Он прав только в том, что от страха смерти

котов избавляет только сама смерть. Да и то я в этом не уверен, но проверять не собираюсь.

Все готово? Крыса села рядом со мной и смотрит… Ну а дальше что? Теперь я должен запись

запросить… А как?

– Прием! Прием! Слушаю вас! Отвечайте!

Ничего… Но меня отметили, компьютер настроил передачу на мой фон… Я, получается, имею

доступ к записям… Все должно работать. А что тогда не так? Может, память пострадала?

– Крысы… Я читать не умею…

Когда их много, я с ними в ментальный контакт вступить не могу, – их общая связь для моей

головы невыносима, в их ментальном фоне слишком много помех. Мы с ними общаемся в

основном… Крыса стучит по столу лапой… Но я еще не выучил этот язык стуков достаточно

хорошо…

– Оставьте передатчика – я не понимаю.

Крысы разбредаются, выходят из радиуса восприятия передатчика, оставляя его одного…

Далеко им убегать приходится… Но теперь через мысли передатчика не проходят сигналы связи

всех других крыс.

– Загрузи память Героя Великой Победы, Почетного Штурмовика Подземного Штурмового

Отряда, Славного Разведчика, Спутника и Соратника Героя…

– Крыса, ты про Герфа?

– Да.

Не любят они, когда я их перебиваю, – это еще заслужить надо… Герф – боец Айнера. Мы его с

почетом погребли в Шаттенберге… вместе с остальными. А его сломанный ошейник здесь… Но

починить его крысы не могут – его память только в этом компьютере осталась… Если честно, мне в

его память попасть как-то… Нет, не страшно. Я отважный хищник.

– Загрузи первую запись отчета бойца N2-8090.

Получилось? Да!

Запись№3 00 00 000 00:00

01. 04. 205 год Новой Техно-Эры 02:30

Лесовский еще раз просветил тоннель – лишь расколотый блок-отражатель остановил белый

свет в километре отсюда: там темной горой свалены обломки корпусов “разрушителей”. Он снял

шлем и, опершись на излучатель, неловко опустился на седло сбитой “стрелы”, вспоровшей при

падении коридор черной прямой.

– Чисто, Герф.

Не смог даже кивнуть ему в ответ – шею от перенапряжения свело. Доложил взводному

командиру, что сектор проверен, и руки сразу начали дрожать. Боль еще звенит в ушах – будто мои

предплечья до сих пор располосованы теми остриями… Но от осколочных ранений и следа не

осталось – это только память о той боли. И еще о другой… Чертовы штуковины эти регенераторы

тканей – как не обезболивай (допустимыми средствами), каждый раз мучают хуже ран. Еще десять

минут назад я этой боли не замечал, но сейчас, когда зачистка завершена…

Я остановился посреди лужи моей крови – она уже подсохла и загустела, но все еще липнет.

Как только я дезактивировал шлем, запахло палеными волосами и обгоревшей кожей, но этот

тошнотворный запах почти не ощутим за раскаленным маревом расплавленных перекрытий. Я

ухватил сержанта за руки и попытался поднять – его словно держит что-то… Заливший его сплав

застыл – спаял с панелями пола и осколками шлема оплавленные волосы и погасшие погоны…

– Влад, давай помогай! Сплав застыл!

– Резак активируй.

Черт… Я просто упал на колени рядом с сержантом – от моих усилий его плечо хрустнуло,

затрещали связки – так я ему сустав сверну. И правда, резаком придется пройтись… Тонкий луч

14

задрожал у меня в руках. Лесовский подошел ко мне, повесил излучатель на плечо и

сосредоточенно уставился в пол, опустив обожженные руки – он никак поверить не может, что наш

несокрушимый сержант мертв.

– Влад, так и будешь стоять, пока его андроиды не заберут?!

– Он ни кому-то, а нам с тобой жизнь отдал…

– Теперь мы обязаны доказать, что его смерть была ненапрасной. Помоги мне его вытащить!

– Смерть всегда так же напрасна, как и полезна…

– Черт! Влад! Просто помоги мне его вытащить!

Фонарь Лесовского снова пробил светом бесконечный коридор… Я кивнул ему в сторону

оцепившего пустой дверной проем дракона. Затащили сержанта в зал и положили на квадратный

стол, зависший в воздухе посреди пустого помещения тяжелой плитой. Лесовский уселся рядом с

сержантом, а я как-то неприкаянно остановился перед ними… Андроиды еще на периметре,

командиры – на командном пункте… медработники заняты теми, кто на грани смерти… Штурм

закончен, но посты не выставляют… и нас не отзывают… Тишина мертвая…

– Они скоро истребители вышлют… К рассвету воздух точно прорвут…

– Могут и раньше, Влад… Тут мы оборону долго не продержим…

Тишина стала еще мертвее. Лесовский вперил в лицо сержанта синие глаза… Здесь никого нет,

но мы говорим каким-то сдавленным шепотом, будто обращаясь к мертвецу… Влад разбил белым

лучом мрак, осветив бескрайний простор зала. Но остановил он этот обрывок света не на едва

обозначенном дохлым прожектором выходе, а на замершем где-то в недосягаемой вышине

вечернем небе. Звезды бледно мерцают в сером сумраке, гладкий диск полной луны подкрался к

противоположной стене и затаился в каком-то пыльном ореоле…

– Герф, это реальное небо – точная проекция пространства над Небесным городом…

– Только что-то с отображением здесь не то…

– Ночь тут тускнеет серостью, звезды блеклые, и луну почти не видно… А стуженые ночи

Небесного темны… И они просто сияют этим зеркальным лунным светом – холодным,

безразличным…

– Это точно поломки…

– Точно. И разбитый потолок, и небо, которое он отображает, – все изувечено… И луну мы

тоже…

– Нет, с луной порядок.

– Мы стерли кратеры… Сровняли лунные шрамы до того, что теперь… С тех пор…

– С тех пор мы получили мощный прожектор.

– Мы получили отражатель… Но похож он на зеркало, в котором нет отражений – один свет…

чужой и далекий.

– Влад, держи эти мысли подальше от моей головы…

Этот отшлифованный обломок отходит от нашей планеты – отступает дальше, к пустой

черноте… Его отступление трудно заметить – вернее, увидеть. Но по картам – проследить просто.

Я эти карты смотрел. Решил, что похоже будто мы – те, в чьей власти его уничтожить, – внушаем

ему страх… и ему – планетному осколку, припорошенному звездной пылью… Рассудил, что это

почти повод для гордости… Только теперь стало ясно, что и этому осколку, порой, под силу

пробрать наши нервы какой-то скрытой жутью. Вдруг дошло, что он вовсе не отступает перед

нашей мощью – он просто покидает нас, оставляя непроглядному мраку… И его мертвенное

свечение тревожит нас именно этим неколебимым покоем – ничем иным.

Думал, что мы затравили его сворой голодной техники, как зверя, и погнали прямиком к нашей

цели. А теперь дошло, что гоним мы его никак не к нашей цели… И вообще – мы его не гоним…

Он ведь не идет ни к охотнику, ни от него, как зверь, который не замечает гончих и следует

обычным путем. Мы требовали от него большей световой отдачи – он стал ярче, но только, отойдя

от нас. В итоге нам от него добиться почти ничего не получилось. А скоро он и совсем нас к черту

пошлет – уйдет и потускнеет пуще прежнего…

Мы будто нарушили его график работы – просто сжали время, вышибли разом его

распределенную по этому времени силу. Выбили мощную вспышку и ускорили тем угасание…

15

Усилили и неизбежно ускорили… Это, как штурм, – чем сильнее ты ударишь, тем скорее станет

ясно, победишь ты… или нет. Мы часто так поступаем – считаем, что нечего результату отсрочку

давать, каким бы он ни был. Только трудно после этих усилий вместо ожидаемой награды

принудительное наказание получать… Ведь ждем мы всегда одну награду, хоть и про риски знаем.

Теперь мы, конечно, расчеты и учеты ошибок точнее ведем. Но старые недочеты исправить

сложно. Прежде мы на безудержный риск шли без разбора ситуации и с отмашкой от последствий

– и делали это чаще, чем было необходимо… Чуть что – пошли на риск… А сейчас у нас и пути

другого не осталось, кроме как идти по этому риску, как по дороге, проложенной среди

непроходимых чащоб, – маршем и до конца…

Нам трудно думать, что мы не надо всем властны – особенно после времен полной уверенности

во всевластии. Мы привыкли считать, что наши командиры только отчасти подчинены той силе,

тому закону, которым полностью послушно все остальное, – что разум S12 возглавляет этот

порядок и управляет им. А управляют наши командиры лишь нами, направляя нас по выбранным

ими координатам одной общей системы порядка… И исходы всех наших марш-бросков зависят от

того, как точно они эти координаты рассчитают. Порой мы по их расчетам прямо к цели подходили,

но бывало и… От их ошибок мы и в гиблые пустыни заходили, и еще похуже… Но вроде

выбирались еще отовсюду… пусть и с потерями.

Солнце с луной – это еще потери не худшие… И вообще – почти еще не потери. Отдалились

мы, конечно, от солнца, но все ж не сильно. А было время, мы могли… Мы в расход чуть не всю

солнечную систему пустить собирались… Теперь холод и мрак не дают нам про это забыть…

Особенно про то, что к этому, по большей части, причастны мы… Гравитационные поля системы

перестроили мы…

А черт с ними – с гравитацией, с темной энергией… Теперь мы эти силы бездумно и без особой

нужды точно не тронем… И не только потому, что у нас к ним просто доступ перекрыт… Враг нас

даже к термосфере слишком близко не подпускает… По орбите Земли курсируют его базы и

тяжелые истребители… Нет, мы и без них эти силы бездумно не тронем – не совершим и не

допустим таких ошибок, как холод и мрак… чтоб не допустить таких ошибок, как “белые медведи”

и “хранители” Ивартэна… Но сейчас мне нужно больше думать о силах моих… К рассвету солнце

опять пробьет истонченный воздух… Будет палить так, что мы еще вспомним ночную стужу… С

рассветом мы опять вступим в бой… Но мы еще сможем вернуться в Штрауб… А наш командир…

он останется здесь – под этим сломанным небом…

Ничего, сейчас они нам головы сносят, но скоро будем сносить – мы им. Вышибем этим

железкам кристаллы, как они нам вышибали мозги. Медведь-лученосец еще склонит голову под

рукой человека, прошедшего холод и мрак. Похоже, я впадаю в дрему – эти лозунги обычно мне в

голову со сном идут, как образ того офицера, которого проецируют в Штраубе… Он и сейчас стоит

перед глазами – этот офицер приходит из тьмы со штормовым ветром, бьющим в лицо и гонящим

ледяную пыль… Он поднимает штурмовой излучатель XF501, протягивает руку вперед и бросает к

нашим ногам “убитый” вражеский разум – погасшие кристаллы… И за его спиной разгорается

утренний свет… По нему сразу видно, что он – победитель, которым повержен враг и которому

покорились могучие силы. Только в глазах этого мощного мудрого человека сохранен навечно след

военного времени. Лесовский почему-то считает, что он не похож на того, кто вышел из замерзшей

темени, – что слишком уж он хорош собой… еще и чистый, будто не с поля боя. Но он –

победитель. Не с чего ему быть обугленным, покалеченным, голодным и замерзшим. С победой и

нам ничто не помешает стать такими, как он… Как раз поэтому этот офицер встает перед глазами

каждый раз, когда я, продрогший, валюсь с ног и готов проглотить скингера целиком и живьем. А я

уже готов проглотить скингера живьем – со всеми его лохмами – вот и думаю про того гордого и

уверенного офицера, на которого равняюсь. Но нужно согнать этот полусон, отогнать боль и

усталость…

– Герф, думаю, здесь будет видно приближение “медведей”…

– Если мы увидим “медведей”, это точно будет последнее, что мы увидим, – нечего и смотреть.

– Лучше последним увидеть их полет, чем темный обрушенный их лучами тоннель.

16

Я с ним не то, что не согласен, но сейчас мне об этом… Натянутые нервы мне скоро порвут и

без “медведей”, рвущихся на нас с обломков этих звездных небес. Отходить с “оккупированных

территорий” будет трудно…

Я оперся на стол, изо всех сил прижав к его холодному покрытию открытые ладони. Стол

проверку на прочность выдержал… Холод прошел по моим рукам, и боль сразу утихла… Но не от

этой заморозки… Что-то иное притупило боль… Адреналин – он опять зажал мое сердце тисками

готовности… Что-то здесь не то… и этот дракон у дверей, и… Есть что-то еще – что-то

ненормальное, невидимое… Я проверил показатели полей на браслете – и отдернул руки…

– Влад, отойди…

– С чего вдруг?

– Этот стол… От него излучение какое-то исходит мощное.

– Ну не в воздухе же он висит.

– Нет, другое излучение. Положи руку и держи – оно станет сильнее. Сними перчатки…

Лесовский с большим трудом закрыл почти не тронутые медспутником ожоги, но теперь со

сжатыми зубами все же стянул перчатку… и положил руку на стол…

– Точно – есть что-то…

– Только мы не знаем – что именно…

Влад вскочил, как ошпаренный… Города “золотых драконов” опасны и без врага. Хуже всего,

что никогда не знаешь, что в их городах опасно. Мы отошли к стене, притушив фонари…

Застывший на лице сержанта металл отливает посмертной маской… Его рука упала в пустоту –

в эти невидимые лучи…

– Что, Герф, проверим?..

– Нет.

– Проверим. Излучение, как от замков… только сильней.

– Думаешь, это короб?

– Если нет, то и запирать нечего.

– Сканер определяет плиту как монолит.

– Это сжатое пространство…

– Нет, его бы мы сразу заметили – поле было бы очень мощным…

– Оно перекрыто другим полем… От этой плиты излучение идет сильней, чем должно бы

было…

– Технологии полусмертных… Их уже с древности глухой не применяет никто – и не без

причины.

– Эти технологии не древней, чем Небесный город – выходит, не древней, чем бессмертные

“драконы”. Эти технологии просто – стары.

– И опасны.

– Не опасней других.

– Влад… Материю прессуют под нуль – до первичной энергии. И чтобы вернуть ей прежнее

состояние, нужно устроить чуть не вселенский взрыв.

– С ограниченной мощностью.

– Чтобы этот процесс был под контролем, программы нужны точные до крайности.

– Это учтено – как то, что обратно нужно получить, что и положили хранить изначально.

– А если учесть, что положили это “драконы”… и положили неизвестно что…

– Что бы они здесь ни хранили, безопасное размыкание хранилища учтено их техникой

безопасности.

– Мы с тобой – их враги.

– Теперь больше не враги. И врагами их мы стали после установки последних подобных

хранилищ.

– “Драконы” нарушили закон ограниченных технологий…

– Когда мы им войну объявили. И нарушили они его касательно одних нейросистем – не то, что

мы. И, кстати, мы первые этот закон попрали…

– Верно. Но не убедил.

17

– Эту плиту точно поставили еще до войны.