Текст книги "Запуск разрешаю! (Сборник)"

Автор книги: Станислав Новицкий

Соавторы: Дмитрий Трубин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Как-то папа ловил рыбу в этом месте.

– Ага, все же ловил.

– Но потом отпускал.

– А вот это зря.

Мы вышли из леса. На раскидистом дереве, стоявшем на опушке, был устроен широкий настил.

– А это что?

– Место для охоты. Папа отсюда стрелял оленей.

– Олени тоже ваши, домашние?

– Что вы. Они дикие. Но иногда заходят в наш лес.

– Если б на мою дачу, – по ходу замечает Виктор, – забрели олени, ни один бы не унес копыта…

– А у нас их полно. Для них на зиму мы припасаем много кормов.

Вышли на поляну, усеянную грибами.

– Их можно есть? – спросил Виктор.

– Не знаю. Грибов для еды полно в супермаркете.

– Это ж сколько добра пропадает, – тихо возмущался Виктор. – Сара, у вас столько прекрасной земли. И она так плохо используется.

– Почему?

– Пустует. У вас, к примеру, есть огород?

– Что?

– Место, где можно выращивать растения для еды.

– Есть такое, – подумав, говорит Сара. – Сейчас покажу.

Обогнув бассейн, гараж и спортивную площадку, мы вышли к дому с северной части. Там Сара показала огород. Размером в пять квадратных метров.

– Здесь мы выращиваем растения, которые можно использовать для еды, – гордо сказала Сара. – Один куст картошки, один томатов, одна фасоль, один стебель кукурузы, вот свекла, это бобы, вот кочан капусты и огурец…

Заметив удивленное лицо Виктора, Сара объяснила:

– Можно я сразу отвечу на ваш вопрос, Виктор? Конечно, всего этого мало для еды. Но вполне достаточно для того, чтобы знать, как что растет и это… Родит плоды.

– Плодоносит.

Вошли в дом. Осмотрели комнаты. Мы с Виктором подавленно молчали. Конечно, мы и раньше много раз видели подобную роскошь, в кинофильмах…

Сара показала кабинет. Библиотеку с огромным количеством дорогих старинных фолиантов. Свою розовую комнату. Бильярдную. В зале для музицирования стоял концертный рояль. Рядом, на подставках, электрогитара и саксофон.

В углу сияла профессиональная ударная установка с несколькими барабанами и многочисленными тарелками.

– На ней играет мама, – похвасталась Сара.

Спустились вниз. Прошли через зимнюю оранжерею и гостиную. Сара сказала, что торопится. Ей надо ехать на занятия по танцам. Она берет частные уроки.

Сказала на прощание:

– Виктор, хотите, я вам покажу еще одно место, где есть растения, овощи, фрукты и остальное пригодное для еды?

– Конечно, – оживился Виктор.

Сара торжественно открыла дверь в столовую. Посреди комнаты – большой обеденный стол. Барбара, Лена и Беверли как раз заканчивали сервировку.

Через некоторое время мы дружно махали Саре из окна. На танцы ее увозил сверкающий черный лимузин.

Что показывают гостям после того, как они хорошенько выпили и закусили?

У нас иногда семейные альбомы. В Америке – то же самое.

– Это мой дед. – Беверли листает старый альбом. – После революции он бежал из России. У него были свои пароходы на Волге. Потом он женился в Америке и тоже занимался судоходством. Когда-то учил меня русскому языку. Правда, безуспешно. У Сары получается гораздо лучше.

– Она говорит великолепно, – подтверждаем мы.

– Мои мать и отец. Вот я в первом классе. А это на тренировке нашей школьной сборной по баскетболу. Это в университете. Ой, это лучше не смотреть. – На фотографии полуобнаженная Беверли в компании таких же раздетых девиц. Рядом длинноволосые парни.

– Это Вудсток. Хиппи. Может, слышали? Это тоже Вудсток. На концерте «Роллинг стоунз». Это мы обкурились травкой. Это тоже нельзя.

– Слушай, Беверли наш человек, – тихо говорит мне Виктор. – Она мне нравится все больше. – Виктор подмигивает Беверли. На особо пикантных фото требует задержаться дольше. – А это кто? Ты, Барбара? Никогда бы не подумал.

– Беверли, немедленно закрой, – кричит Барбара.

– Представляете, – говорит Майкл, – сколько мне надо было трудиться, чтобы сделать из нее приличного человека.

Барбара смеется и понарошку стучит Майклу по голове.

– После Вудстока я начала учиться на гитаре. А Беверли – на ударных, – говорит Барбара.

На фото – выступление студенческой группы. На сцене одни девчонки.

– Это наш джаз-бенд.

– Может, тряхнем стариной? – предложила Беверли.

– Ни за что. Я все забыла.

Разлили еще бутылочку. Поднялись на второй этаж. Барбара взяла электрогитару. Беверли села за ударники. Майкл опробовал саксофон. Оказывается, ничто не забыто…

Стемнело. В гостиной Майкл, запуская магнитофон, объявил:

– Stevie Wonder «I just called to say I love you»! – Он пригласил Барбару на медленный танец. Я танцую с Леной. Виктор кружит Беверли. Движется он, надо признать, неплохо. Только вот правая рука Шлейкина все время соскальзывает с талии вниз. Беверли ее деликатно поднимает. Мы движемся рядом. Иногда Лена по просьбе Виктора переводит.

– Лена, спроси, где муж Беверли. Я желаю познакомиться с человеком, которому выпало счастье иметь такую обаятельную, привлекательную, восхитительную супругу.

Смутившись, Беверли благодарит за комплимент. Коротко отвечает.

– У нее нет мужа, – переводит Лена.

– Вот как?

– Они расстались.

Виктор тут же обнял Беверли крепче.

– А чем он занимался? Чтобы иметь такой дом, нужны большие деньги.

– Он ничем не занимался, – сказала Беверли. – Все это – старые русские деньги. Old money, – повторила она. – Муж удил рыбу, охотился, катался на лошадях. Месяцами никуда не выезжал и нигде не работал.

– Лен, переведи. – Виктор прижал Беверли еще крепче. – Я тоже люблю рыбачить, охотиться и кататься на лошадях.

– За это я его и выгнала, – сказала Беверли.

Весь вечер Шлейкин не отходил от хозяйки дома. Приобняв Беверли, он ей что-то шептал. Иногда достаточно громко. Чтобы слышала Лена.

– Между прочим, я полицейский. Капитан. На хорошем счету у руководства…

– Он капитан полиции, – сухо и бесцветно между глотками кофе, переводила Лена. – Говорит, что перспективный.

Виктор игриво тронул пальчиками плечо Беверли:

– Четыре звездочки плюс, четыре небольших шага, и я – генерал.

Беверли отвела пальчики Виктора в сторону.

– Четыре звездочки минус, – улыбаясь, сказала она, – и вы вообще не офицер.

– Что?

– Тебя давно пора разжаловать, – сказала Лена.

– Попрошу точнее с переводом, – требовал Виктор. Он не собирался так просто отступать:

– Мы сможем встретиться завтра?

– Нет, ни завтра, ни послезавтра, – Беверли произнесла это с некоторым сожалением. Кажется, Виктор ей чуточку нравился. – Я всю неделю работаю.

– Где?

– Так. В Вашингтоне, – неопределенно ответила Беверли.

– Надеюсь, – игриво сказал Виктор, – в этот город ходит общественный транспорт?

Расставались поздно вечером, когда вернулась Сара. Беверли выглядела счастливой и чуть-чуть взволнованной:

– Я признательна всем за чудесный вечер. Давно так не веселилась. Работа, работа. Сегодня, благодаря вам, я опять почувствовала себя молодой и… немножко русской.

– Мы еще увидимся? – настаивал Виктор.

Беверли пожала плечами:

– Боюсь, что это невозможно.

– Черкните адресок.

– Думаю, не стоит.

– А ведь я настойчивый, – с этими словами Виктор начал медленно отцеплять бэйдж – маленький цветной пластик на кофточке Беверли, висевшей в прихожей.

Кажется, Беверли не возражала.

Позже она и Сара стояли на ярко освещенном крыльце и долго махали нам вслед.

На обратном пути Барбара быстро уснула.

Мы с Леной тоже дремали. Не мог успокоиться перевозбужденный Виктор.

– Майкл, как думаешь, мы можем завтра съездить к Беверли?

Майкл не понимал. Виктор растолкал Лену.

– Ну что тебе?

– Извини, это срочно. Узнай, смогу ли я завтра встретиться с Беверли у нее на работе.

– О господи, – простонала Лена.

– Если Майклу трудно, я сам доберусь. Пусть только объяснит.

Лена перевела.

– На работу? – удивился Майкл. – Вряд ли.

– Почему?

Майкл промолчал.

– Лен, смотри, что у меня.

Виктор достал из внутреннего кармана цветной бэйдж. На синем фоне белая лента, вокруг – желтые звезды, весы с красно-белыми полосками. Крупным шрифтом – название организации и полное имя Беверли.

– Переведи.

– Department of justice. Federal bureau of investigation, – читает Лена и дрогнувшим голосом расшифровывает: – Федеральное бюро расследований. ФБР!

– Ничего себе, – говорю, – Майкл, видал?

– Видал, – спокойно отвечает Майкл. – Я не хотел говорить… Беверли – руководитель отдела. Давно уже генерал.

– Ё-мое, – выдохнул Виктор и откинулся на спинку: – Майкл!

– Что?

– Что-что. Предупреждать надо.

На следующий день отправились в полицейский участок. Коллеги Шлейкина встретили нас тепло и приветливо. С интересом разглядывали и хвалили форму Виктора. Фотографировались. Бесплатно. Шлейкин пытался узнать главное:

– А есть у вас такие случаи… Я слышал, что это бывает в некоторых государствах… Ну, что полицейский взял деньги. Например, у нарушителя правил дорожного движения.

– Зачем? – спросил лейтенант Боб Тейлор.

– Ну, как сказать… Чтобы потом его отпустить.

Лица у полицейских удивленно вытянулись.

– Понятно. А может полиция закрыть глаза на маленькие нарушения, если ее за это, как бы сказать, чуть-чуть отблагодарят…

– Какие нарушения?

– Ну, к примеру, мелкий бизнес. Торговля без лицензии.

– За это отблагодарят? Нет, – американцы снова удивились, – это совершенно невозможно.

Лена рассердилась: «Такие вопросы больше переводить не буду».

– Что, русский коллега, имеете в виду? – переспросил Боб.

– Виктор, – говорю, – если ты насчет фото и матрешек, то бесполезно. Не договориться.

Виктор и сам понял бесперспективность разговора. Сказал Лене:

– Переведи, я так и думал. Полицейские всех стран одинаковы. Мы твердо стоим на страже законов и общественного порядка. Как сказал ваш Маугли, мы все одной крови.

Про Маугли Лена опустила.

Затем мы осмотрели служебные помещения. Боб показал офисную технику. Начал излагать детали оперативной работы. Виктор заскучал, поинтересовался, где туалет. Догнал нас, красный и взволнованный.

– Может быть, – спросили американцы, – хотите посмотреть нашу тюрьму? Здесь рядом. Съездим ненадолго.

– Годика на два-три? – почему-то спросил Виктор.

Коллеги заулыбались.

– Ну что, глянем на каторжную жизнь заключенных в мрачных застенках и казематах?

Мы с Леной не возражали.

В конце встречи принесли сувениры. Красочные нашивки и штук тридцать ручек с эмблемой полиции.

– Мы взяли несколько шевронов. Виктор вытянул из коробки три ручки и разделил между нами.

– Берите еще.

– Хватит, – сказал Виктор.

– Давай возьмем, – говорю.

– Скромнее ведите себя. Неудобно, – шипит Виктор.

Мы прощаемся и выходим на улицу. Ждем Боба. Через пять минут он обещал отвезти нас в тюрьму. Подставляем лица под яркое солнце.

– Ты чего от ручек отказался? – спрашивает Лена. – Нормальные сувениры.

– Достаточно, – отчего-то разозлился Виктор. – Неудобно брать столько.

– Нет, серьезно. На тебя это не похоже.

– Хватит, – Виктор откинул полу милицейского кителя, сунул руку в карман и вытащил из него горсть ручек.

– Виктор, ты с ума сошел! Ты их спер?

– Ну почему спер? Так зацепил на ресепшене мимоходом, возвращаясь из сортира. Чисто автоматически.

– О господи! – Лене становится плохо.

– Откуда я знал, что они так расщедрятся? – оправдывается Виктор.

Прибыли в местную тюрьму. В сопровождении дежурного офицера прошлись по этажам. В целом понравилось. Чисто, просторно. Зашли в женское отделение. В камере около десяти коек. Заняты не все. Форма Виктора и здесь произвела впечатление.

– С кем это вы, лейтенант? – интересовались молоденькие узницы.

– Это русский полицейский.

– На чем вы его застукали?

– Сколько ему дали?

– Он не для отсидки.

– Для чего же?

– Крепить мир и дружбу. По обмену опытом. Вы разве не слышали? По утвержденной программе мы с русскими меняемся заключенными. Их арестанты приедут к нам. А вас отправят в Сибирь.

Заключенные отшатнулись:

– Не имеете права.

– Не всех конечно. Только добровольцев. Есть желающие по обмену в Сибирь?

Дураков не было.

– Имеется другое предложение, лейтенант. Оставьте русского офицера у нас.

– Хотя бы на ночь.

– Для чего он вам?

– Меняться опытом!

– Будем крепить мир и дружбу!

И смех, как в нашей тюряге. Лена перевела.

– В общем, я не против, – сказал Виктор дежурному офицеру.

– Что он сказал?

– Он согласен.

Обе женские камеры ликовали. Молодые негритянки просили остаться именно у них. Посыпались другие варианты.

Общий смысл: русский офицер не пожалеет.

Мы осмотрели еще несколько многоместных камер. В них – приличные койки, душ, комфортные санузлы. Рядом с общим холлом комната с двумя стиральными машинами и помещение для сушки белья. В холле на стене повешены телефонные аппараты.

– Заключенные могут позвонить домой, поговорить с родными, – объясняет Боб.

– А в другой город?

– Пожалуйста.

– Бесплатно?

– Оплачивает та сторона. Соединяют, если они готовы тратить деньги. Кстати, – добавил лейтенант, – количество разрешенных минут связи зависит от поведения арестантов. Здесь все направлено на то, чтобы клиенты встали на путь исправления.

«Клиенты» мирно гуляли по общему пространству. Пили кофе, читали свежие газеты. Короче, чувствовали себя как дома. Чуть вдали у окна на возвышенности безучастно сидел полусонный дежурный. Перед ним лежал телефон. Валялась пара открытых книг. Светился экран монитора, письменные приборы были аккуратно разложены, как у обычного конторского служащего. Полицейская форма явно выбивалась из общего офисного стиля.

– Почему он без оружия? – обратил внимание Виктор.

– Клиенты могут отнять, – просто объяснил офицер.

– Серьезно?

– Да, было много случаев.

Мы с Виктором удивленно переглянулись.

– Так безопасней для персонала, – добавил полицейский. – Это раньше дежурили с револьверами. Возникали проблемы. Теперь обходимся простой сигнальной кнопкой. В общем, внутри помещений несем службу без оружия.

– Это зря, – неодобрительно сказал русский коллега.

– Почему?

– Чуть что – можно стрельнуть или рукояткой по голове. Переведи, Лена.

– Предусмотрены ли у вас санкции за нарушение режима? – смягчила вопрос Лена.

– Да, но это решает суд. Я не могу самостоятельно определять меру вины и назначать кару.

– А насчет физического воздействия? – Виктор показал, как это следует делать.

Офицер удивился и повел нас к какой-то двери. Открыл. Мы оказались в просторной и светлой библиотеке. На металлических стеллажах тысячи книг. За столами – десятки заключенных. При появлении начальства они даже не почесались.

– Здесь, – указал офицер на стеллажи, – юридическая литература. Многие клиенты знают ее в совершенстве. Может быть, гораздо лучше, чем я. Если администрация сделает что-нибудь противозаконное, они затаскают нас по судам.

Негр, сидевший поблизости, улыбнулся и что-то негромко произнес.

– Что он сказал, Лена?

– Он сказал: «Это точно».

Мы обратили внимание на то, что заключенные одеты в разную форму. Вернее, в форму разных цветов. Красная, синяя и зеленая.

– Цвет зависит от сроков наказания и поведения заключенных, – объяснил офицер. – Для людей в красной форме более жесткий режим.

Для заключенных в синей есть ряд послаблений. У них более свободный график. Они могут больше времени гулять, читать в библиотеке, заниматься спортом. Им разрешается подрабатывать в тюрьме.

Арестантов в зеленой форме часто отпускают на выходные домой. Их также иногда нанимают соседние предприятия. За работу платят. Часть денег направляется на содержание заведения.

– Нормально, – сказал Виктор. – Замочит кого-нибудь в выходные, а потом неделю здесь отдыхает.

Лена перевела вопрос мягче.

– К нам никогда не поступают убийцы и закоренелые преступники, – объяснил офицер. – Они не могут находиться в тюрьме вместе с осужденными за мелкие нарушения. Максимальные сроки у наших клиентов два-три года.

Экскурсия по мрачным застенкам и казематам продолжалась. Вокруг нас десятки «каторжан» беспечно развлекались на открытых баскетбольных площадках. Было видно, что за время отсидки многие довели мастерство до совершенства. Они легко попадали в кольцо из трехочковой зоны. Поразил нас крытый спортивный зал. В нем тоже веселились заключенные.

– Ого, – присвистнул Виктор, – у нас на воле нет ни одного такого.

Вместе с арестантами отобедали чем бог послал. В широкий поднос с углублениями налили суп, насыпали мелко резанных овощей, добавили второе. Огромный бифштекс сползал на край подноса. Чувствую, одной рукой не удержать.

– А компот? – потребовал Виктор.

Нам дали по стакану колы.

– Я бы охотно здесь посидел, – выпуская кольца дыма, сказал Шлейкин после обеда. Мы развалились в мягких креслах в кабинете заместителя начальника тюрьмы. – Отдохнул бы, расслабился. Серж, ты видел, сколько здесь насыпают жратвы? Опять же, спорт, кино, развлечения. Лен, спроси, а пивбара здесь нет?

– Нет, – отвечают.

– Хрен с ним. Отказался бы от выпивки на пару лет. Хотя, думаю, здесь достать можно.

– Не всем выпадает такое счастье, – говорю, – его надо как-то заслужить.

– Да, – соглашается Виктор, – жизнь несправедлива. Везет далеко не каждому…

– О чем они говорят? – спросил замначальника тюрьмы.

– Да так, мечтают о красивой жизни, – перевела Лена.

– Я тоже надеюсь уехать из этой дыры. Во Флориду, – затянувшись сигарой, произнес офицер. Как в старом американском кино, он вытянулся и скрестил ноги на широком письменном столе. Под каблуками виднелись документы с печатями, штампами и указаниями руководства.

Ночью на полицейской машине отправились на дежурство. Лена сидела в кабине пикапа рядом с лейтенантом Бобом Тейлором. Мы с Виктором – за решеткой сзади, в отсеке для преступников. Долго колесили по городу. Как назло, ничего не происходило. Заехали на огонек. В открытом помещении ни души. Медицинское оборудование сложено в идеальном порядке. В шкафах, расставленных вдоль стен, полки с лекарствами.

– Что здесь?

– Пункт скорой помощи.

– Почему никого нет?

– Машина уехала на вызов.

– Почему не заперто?

– А зачем?

Посидели в медпункте. Рация молчала. По-прежнему никаких происшествий.

– У вас есть, – интересуется Виктор, – хоть какие-нибудь криминально опасные зоны, где с высокой вероятностью могут случаться преступления?

Боб подумал:

– Садитесь в машину. Кажется, я знаю такое место.

Подъехали к какому-то складу. Зашли со двора. Боб осветил фонариком кирпичную стену. Вдоль нее на высоту более метра уложены штабелем небольшие сверкающие бочонки. Литров по десять-пятнадцать.

– Здесь в прошлом году, – сказал Боб, – украли бочку с пивом.

– В прошлом году? Серьезно? – Виктор подмигнул мне и сокрушенно качнул головой: – Ай-яй-яй.

– Да, был такой случай, – всерьез подтвердил Боб. – Но сейчас, видите, никого нет.

– Не везет, – посетовал Шлейкин.

Поехали дальше. Виктор долго молчал.

– Cepera, как думаешь, сколько времени у нас где-нибудь в Нярдоме без собак, охраны и колючей проволоки лежали бы эти бочонки с пивом? – наконец спросил он. Сам же ответил: – Бьюсь об заклад, не более часа.

– Что Нярдома, – говорю, – они бы и на Красной площади, у Кремлевской стены не запылились.

Наконец послышался тревожный сигнал рации. Боб вышел на громкую связь.

– Дежурный передает, – перевела Лена, – в каком-то доме семейный скандал с дракой. Вызывают полицию.

Подъехали к дому по указанному адресу. Тихо, спокойно. В окнах горит свет.

Виктор попросил Боба:

– Можно, я первый? А еще лучше – давай я один зайду в дом.

– Зачем?

– Посмотрим, что будет.

– Я не могу рисковать.

– Какой здесь риск? – убеждал Виктор. – Обыкновенный семейный конфликт. Увидим, как отреагируют на русского милиционера. Вместе посмеемся.

Боб долго не соглашался. Потом уступил.

– Если что – я рядом.

– О’кей.

Виктор нажал кнопку звонка.

– Кто там?

– Полиция, – сказал Боб и отступил в тень.

Дверь открылась. Свет упал на стоящую у крыльца полицейскую машину. Виктора впустили. Он закрыл за собой дверь. Возвращения ждали недолго.

Не прошло и минуты, как дверь с грохотом распахнулась. Из нее вылетел Шлейкин. Потом его милицейская фуражка. С крыльца Виктор скатился на землю. Вскочил, начал отряхиваться. Боб посветил фонариком. С губы русского полицейского сочилась кровь.

Боб кинулся к машине. Схватил винчестер (он стоял в кабине, пристегнутый к специальной подставке) и бросился обратно к дому.

– Не надо! – закричал Виктор. – Всё в порядке. – Испуганная Лена переводила синхронно. – У меня нет претензий!

– У меня есть, – ответил Боб, – и начал стучать прикладом в дверь.

Открыл внушительных габаритов разъяренный негр. За ним показалась темнокожая жена. Она схватила мужа за руки. Боб решительно вошел в дом.

На полупрозрачные оконные занавески упали три изломанных человеческих тени. Активно жестикулируя, негр что-то начал объяснять. Возможно, он был нетрезв, но говорил складно и убедительно. Жена кивала головой и поддакивала.

– У тебя, Виктор, есть какие-то претензии? – распахнув дверь, еще раз спросил Боб.

– Я же сказал. Никаких.

Вернулись в машину. Мы с Виктором сели на свои места, за решеткой. Шлейкин кривил опухший рот, пальцем трогал рассеченную губу. Возвращались молча. Боб искоса поглядывал в нашу сторону и качал головой. Потом оттаял и даже улыбнулся.

Подъехали к нашему дому.

– Что произошло?! – в один голос закричали Барбара и Майкл. Лицо у Виктора сильно распухло. Левый глаз заплыл, правый раскраснелся.

– Ничего особенного, – скромно ответил Виктор. – Такая у меня работа.

– Да, – подтвердил Боб. – Мы вместе сегодня дежурили.

Наконец, вижу, Майкл поверил, что Шлейкин не зря носит форму.

– Виктор, – горячо сказал он, – извини. Только сейчас я убедился – ты настоящий полицейский.

Весь вечер Майкл ходил за Виктором с аптечкой. Вместе с Барбарой они промыли Шлейкину глаз. Осторожно прижгли антисептиком раны.

Перед сном Майкл еще раз осмотрел лицо Виктора при свете настольной лампы. Произнес важно и серьезно:

– Виктор, я уважаю тебя и твою работу.

– Что случилось? – спрашиваю, когда мы остались одни в комнате.

– Ничего. Негр дикий попался.

– А все-таки.

Виктор долго молчит. Потом начинает рассказывать.

– Вхожу я, значит, в дом. Вижу такую картину. Негр лежит на кровати. Пьяный. Жена, симпатичная такая, увидев меня, бросается к мужу и тащит его с матраца. Мол, смотри, ирод, за тобой приехали. Он не поворачивается. Типа спит. Главное, она не замечает, что я в нашей форме. Орет, жалуется, что муж ее бил.

– Ты как понял?

– Насмотрелся я. У нас – все то же самое. Подбегает ко мне. Приподнимает свитер. Показывает, куда бил, какие у нее синяки. Я синяков никаких не вижу. Делаю знак – подними выше. Она задирает свитер. Представляешь? А там нет бюстгальтера. И такие груди! Чернее я никогда не видел. Cepera, это божественно. Маленькие такие, ладненькие негритянские сиськи. Думаю, надо рассмотреть повнимательней. Увлекся, короче. В это время сзади подскакивает муж. – Виктор снова осторожно потрогал губу. – Я его понимаю. Проснулся, наверное, смотрит, что за дьявол? Какой-то клоун в непонятной форме разглядывает его обнаженную жену. Ну, он вскочил и пару раз двинул. Главное, я не успел сгруппироваться.

– Правильно сделал.

– Я без претензий. Ты же слышал, я так и крикнул Бобу.

Ночью Виктор долго не мог уснуть. Делал примочки на глаз. Ворочался на кровати. В конце концов признался:

– Я, конечно, сделал одну ошибку. Не надо было руками трогать…

Сегодня мы приехали в Аннаполис. Гай Теннот встретил нас у здания Капитолия в парадной форме бригадного генерала ВМС.

– Везет нам на генералов, – скривился Виктор, вспомнив Беверли.

Первым делом Гай завел нас внутрь Белого дома. Характерный купол центрального городского здания, стоявшего на вершине холма, мы увидели еще на въезде в город. Теперь любовались изнутри.

– Между прочим, Аннаполис некоторое время был столицей США. – Гай с удовольствием выполнял обязанности гида. – Именно тут заседал конгресс. В этих креслах сидели депутаты. А на балконах второго этажа могли находиться простые граждане. И журналисты, – добавил он, повернувшись ко мне. – В общем, все желающие.

– Все желающие?

– Да.

– Вы шутите, Гай. Даже в наш горисполком без пропуска не войдешь, – говорит Виктор.

– В мэрию пропуск? – удивился Гай, выслушав перевод. – Вы шутите, Виктор.

Затем Гай повез нас мимо бухты, набитой океанскими яхтами и катерами, в Военно-морскую академию, USNА.

– Приготовьте секретные фотоаппараты. Сейчас я покажу вам мою работу.

– Не беспокойтесь, сэр. Они у нас включены постоянно.

– Гай, – спросил Виктор, – откуда такое количество дорогих яхт?

– Этих?

– Ну да.

– Их после семи вечера не будет.

– Вот как? Почему?

– У рабочих закончится смена. Они придут сюда, заведут моторы, натянут паруса и отправятся по домам.

Виктор долго не мог сообразить:

– Это яхты ваших рабочих?

Гай тихонько посмеивался.

У Академии (USNA) большая ухоженная территория. На площадках и газонах навечно приземлились истребители ВМС США, снятые с вооружения. Учебные корпуса разбросаны на сотни метров. В них новое оборудование и тренажеры. Тут же спортивный центр с хоккейной коробкой. На льду азартно бьются факультетские команды в полной профессиональной экипировке. Гай приглашает еще в одно помещение.

Огромный холл напоминает вход в Эрмитаж. Стены увешаны знаменами. Светлый коридор с высокими лепными потолками.

– Это административный корпус?

– Нет, – улыбнулся Гай. – Это общежитие.

Не верим.

– Гай, ты опять нас разыгрываешь?

Заходим в одну из комнат. Абсолютная чистота. Разумный комфорт. Уровень приличного отеля. Компьютер на столе. В то время такие у нас стояли только в институтских лабораториях. В шкафу для одежды – стеклянная дверь. На ней специальное крепление для обуви. Белые парадные и черные туфли курсантов безукоризненно сверкают.

– Это не общежитие, – сказал на выходе Шлейкин.

– А что?

– Пропаганда.

– Вот как? – рассмеялся Гай. – Пропаганда впереди. Сейчас мы поедем ко мне на дачу. Там будем есть крабов. И запивать пивом. Вы пробовали когда-нибудь наших крабов?

– Ваших? Тоже нет.

– О, вот это – настоящая пропаганда.

Небольшой дом Теннотов притулился на самом берегу Чесапикского залива. Рядом садик и небольшая площадка для барбекю. Мы уселись за длинным столом.

На него Гай ставит огромное блюдо с красными, еще горячими, крабами. Их приготовили Барбара и Пат.

– Это пробная партия! – кричат они нам. – Начинайте.

– Сам поймал, – хвастается Гай.

– Где?

– Вон там, – Гай махнул в сторону берега. – У меня несколько ловушек. Раньше крабы были покрупней. Сейчас уже не то.

– Придется брать количеством, – говорит Виктор.

– Уверяю, с этим проблем не будет. Показываю, как надо. Возьмите инструмент.

Мы взяли каждый по деревянному молотку. Они напоминали киянки. Только размером поменьше.

– В правую руку молоток. А в левую – краба! – командует Гай. – И бьем по нему что есть силы.

Гай разбил клешню и достал бело-розовое мясо.

– Это всё? – спросил Виктор.

– Конечно же нет, – отвечает Гай. – После этого надо взять добрую кружку пива и чокнуться с дорогими гостями. Ваше здоровье! Добро пожаловать в Америку…

Потом Гай принес еще одно блюдо. И еще…

– Гай, можно покататься на лодке? – спросили мы, когда добрая часть угощения была съедена и выпита.

– Не проблема, – сказал Гай. – Лодка на причале. Берите весла.

Спустились к бухте со множеством деревянных узеньких причалов. Я сел за весла небольшого челна. Виктор и Лена устроились на корме. Гай оттолкнул нас, упершись в кнехт.

– Только не заплывайте далеко! – прокричал с берега. – И не забудьте: все причалы частные. Вам нужно будет вернуться к этому месту!

– Хорошо-о-о!

Впереди огромное пространство. Голубое небо. Теплое вечернее солнце. Белые коттеджи, деревья, палисадники – все удаляется. Почти исчезает. Наконец, я опускаю весла. Мы дрейфуем в сторону океана.

– Вы даже не представляете, как меня сейчас тянет на службу. – Виктор снял рубашку, ослабил ошейник, лег поудобней. Закурил сигару Сказал дурацким голосом: – Серж, как тебе понравились крабы?

– Не очень. – Я лежу на носу лодки. Изображаю аллегорию каприза. – В этот раз они были чуть жестковаты.

– Давай назавтра закажем омаров.

– Омары? Опять?

– А говяжьи мосла? А гнилой капусты? А котлет из путассу? Не хотите попробовать?! – не выдерживает Лена.

– Нет. А вот от жареной картошечки с маслятами я бы не отказался.

– С солеными груздями.

– И маринованными огурчиками…

– Слабосоленая семга очень вкусна. Особенно наша, печорская.

– А морошка в собственном соку?

– Можно толченую брусничку…

– Или клюквенный морс…Такой ядреный. Из холодильничка…

Виктор поднялся. Теплый бриз щекотал лицо и шею. Он осмотрелся. Вокруг безбрежные дали Атлантического океана. Редкие яхты на краю горизонта… Зыбкая солнечная дорожка… От избытка чувств он вскинул руки и запел:

 
Издалека долго Течет река Волга,
Течет река Волга —
Конца и края нет.
 

Мы с Леной подхватываем:

 
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга,
А мне уж тридцать лет…
 

Вернулись поздно. Разумеется, забыли место швартовки. Привязали лодку наугад. Сняли весла и зашагали подлинному узкому помосту. На берегу появилась дама в спортивном костюме. Она выбежала из своего дома. Сразу, без долгих вступлений, начала громко кричать. Точь-в-точь, как моя соседка по дому.

Мы шли не останавливаясь.

– Чего она орет? – у берега спросил Виктор.

– Не пойму, – сказала Лена. – Кажется, это ее причал.

Мы увидели знакомую табличку «Private».

– Может, переставим лодку? – предложила Лена.

– Перебьется, – сказал Виктор, – вздорная баба. Подумаешь. Ну постоит лодка часик. От нее не убудет.

Мы направились к коттеджу Гая. Он уже бежал к нам. На ходу застегивал китель. Натягивал пониже фуражку.

– Ничего страшного, – улыбнувшись, сказал Гай. – Отдыхайте.

Он прошел мимо дамы, стараясь не поворачиваться к ней спиной. Прижал обе ладони к сердцу. Извинился. Она, буркнув что-то в ответ, вернулась в дом. Гай добежал до конца причала. Отвязал лодку и потянул ее к берегу.

– Хочет по суше отбуксировать к своему месту, – сказал Виктор. Мы наблюдали за Теннотом, опершись на весла.

Опять выскочила соседка. В этот раз она стала кричать еще громче. Гай снова извинился. Он остановился на середине причала, не зная, что делать. Весел в лодке не было. Соседка не унималась. Она успокоилась лишь тогда, когда бригадный генерал прыгнул в воду.

Гай молча тащил лодку к своему причалу. Его китель мгновенно намок и потемнел. Иногда вода накрывала плечи. На поверхности оставалось мрачное лицо и форменная генеральская фуражка.

Утром вместе с газетами пришла дурная весть. Прибежала взволнованная Лена. Ворвалась к нам в комнату. Бросила на стол местную газету.

– Видали! Какой ужас!

На первой странице – я, Виктор и Лена на сцене школы. Еще наши портреты. Ну о-очень крупно.

– А, по-моему, неплохо, – сказал Виктор.

– Ты почитай, что здесь!

Оказывается, какая-то журналистка напечатала статью «Правда об СССР». С подзаголовком, набранным внушительным кеглем – «Русские сбрасывают стариков с деревьев!». Большой репортаж о нашей встрече с американскими школьниками.