Текст книги "Запуск разрешаю! (Сборник)"
Автор книги: Станислав Новицкий
Соавторы: Дмитрий Трубин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
В МИКе появился начальник космодрома со свитой.
– Подполковника Ваничкина ко мне! – заорал с порога.
– Вот и началось, – выдохнул Ваничкин и побежал навстречу командиру. На ходу он то снимал, то снова набрасывал на плечи белый халат.
От моментальной гибели его спасло присутствие в цехе многочисленных иностранных свидетелей.
– Что это за бардак?
– Где, товарищ полковник?
– Вот это все, вот это. – Начальник обвел глазами окружающее пространство.
– Идет подготовка ракеты-носителя «Циклон»…
– Не прикидывайся идиотом. Кто разрешил вот это?
– Так мы вроде обсуждали с вами, товарищ полковник…
– Кто разрешил? – заорал полковник.
Даже привыкшие ко всему иностранные специалисты прижались к стенам.
– Я выполнял приказ.
– Чей?
Ваничкин поднял глаза кверху:
– Из штаба?
Ваничкин поднял глаза выше.
– Армии?
– Я не хотел бы сейчас называть фамилию…
– Кто дал приказ?
– Замкомандующего Военно-космическими силами.
– Врешь!
– Его приказ, – твердо сказал Ваничкин. – Вы знаете, мы с ним вместе учились. И он напрямую. Приказал…
– Соедините меня с Москвой, – скомандовал адъютанту полковник. – Срочно. Скажите, ЧП. Уйди, – махнул он Ва– ничкину: – Уйди, чтоб я тебя не видел. Все закрасить. Привести в надлежащий вид, – приказал он начальнику штаба. – Сейчас, сейчас разберемся.
Полковник сел у телефона. Раскачиваясь, стал ждать связи. Начальник штаба подбежал к художникам:
– Я давал краску, где она?
– Подполковник Ваничкин приказал увезти.
– Как увезти? Куда?
– Не знаем.
– Ваничкин?!
Ваничкин не слышал. Он мчался по широкому и длинному коридору МИКа. Мелькали плакаты, стенды, графики, боевые листки. Запыхавшись, вбежал в помещение связистов. Успел. Капитан набирал прямой телефон заместителя командующего ВКС. Дежурный майор поднялся навстречу.
– Ваничкин, что случилось?
– Мужики, ставлю ящик коньяка. Дайте минуту, – Ваничкин не мог отдышаться, – минуту поговорить. Тут такое творится, – успел выпалить Ваничкин. – Слышали? ЧП. Потом объясню.
– Москва на проводе, – сказал капитан. – Товарищ подполковник, не положено…
Ваничкин подбежал к коммутатору. Выхватил у капитана трубку.
– Товарищ генерал, говорит подполковник Ваничкин. Космодром «Песецк». Мы вместе учились в Можайке. Только вы на старшем. Помните меня, Виктор Ваничкин.
– Я вас слушаю, подполковник, – недовольно сказала трубка.
– Разрешите доложить.
– Что там у вас?
– Вы, конечно, знаете, что семьдесят процентов запусков наших искусственных спутников выполняется с Песец– кого космодрома. На ракетах-носителях «Союз», «Восток», «Циклон»…
Запыхавшись, Ваничкин говорил отрывисто, с шумным и глубоким придыханием.
– Догадываюсь. Что дальше?
– А кто еще, разрешите спросить, об этом знает, кроме военных и специалистов? Всем известны космодромы «Байконур», мыс Канаверал…
– Дальше?
– Обидно, товарищ генерал, но наш космодром практически не известен. А ведь мыс шестьдесят девятого года запустили полторы тысячи ИСЗ. Не только военного, но и промышленного, народнохозяйственного назначения. И все это делают Военно-космические силы.
– Короче, подполковник.
– Ваничкин.
– Короче, Ваничкин. У вас полминуты.
– Для пропаганды Военно-космических сил, популяризации, так сказать, боевой профессии я нарисовал эмблему наших войск. Распорядился нанести крупно ВКС на обтекателе изделия.
– Зачем?
– Здесь кинохроника, Центральное телевидение, пусть всем покажут. Полно иностранных специалистов. Пусть знают.
– Хорошая идея, – одобрил генерал. – Надеюсь, технология соблюдена?
– Так точно, товарищ генерал, двадцать лет на службе.
– Ну. В чем проблема?
– Полковник Овечкин приказал все стереть, то есть все закрасить. Прессу выгоняет. Ну наболело. Не могу я стереть ВКС. Рука, товарищ генерал, не поднимается.
– И это правильно!
– Не хочу нарушать субординацию.
– И это правильно.
– Пусть командир сам доложит…
– Давай его сюда.
– Переключай, – скомандовал Ваничкин капитану и побежал обратно к начальнику космодрома. Успел к самому началу разговора.
– Овечкин слушает.
Генерал начал издалека и вкрадчиво:
– Вам известно, полковник, что семьдесят процентов всех отечественных космических аппаратов запускает наш военный космодром «Песецк»?
– Так точно, товарищ генерал.
– А вы знаете, полковник, что с космодрома «Песецк» уже выполнено полторы тысячи запусков?
– Так точно, товарищ генерал. Знаю.
– А страна не знает! Стране говорят, запущен космический спутник Земли. И все. Из утюгов слышно «Байконур», «Байконур». А где «Песецк»? Где наш космодром? Пресса сообщает, мол, «на орбиту выведен искусственный спутник Земли». А ракеты сами не летают. Их запускают наши доблестные Военно-космические силы!
– Товарищ генерал…
– Да, полковник, не летают!
– Товарищ генерал, разрешите…
– И это должны знать все! Правильно ваш Ваничкин написал – ВКС!
– Так нарисовал черт-те что…
– Я ему разрешил. Вам не нравится эмблема ВКС?
– Да тут эмблема ни при чем, товарищ генерал…
– Оставьте все как есть. Телевидение пусть снимет. Подполковнику объявите благодарность. Отныне на каждой ракете обозначайте – ВКС. Требую и впредь поддерживать ценные инициативы личного состава.
– Разрешите, товарищ генерал…
– Время не стоит на месте, товарищ полковник. И мы сами должны меняться. Кончайте с этой показушной секретностью. Давно пора быть доступными.
– Товарищ…
– Более открытыми… В разумных пределах, конечно.
Связь прервалась. С лица начальника космодрома не сходили красные пятна. Шинель на груди подергивалась от ударов сердца. Тяжело дыша, он еле выдавил:
– Ну, Ваничкин, я тебя уморщу.
Командир развернулся и со всей свитой медленно покинул МИК. Иностранные специалисты молча переглядывались.
Бледный Ваничкин подошел к ракете, взял кисточку дрожащими пальцами и кивнул Глебычу:
– Камеру включи.
– Готово, – сказал Глебыч и поднял на плечо «Бетакам».
Ваничкин осторожно опустил кисть в ведро с краской, вымученно улыбнулся в объектив и написал на корпусе ракеты: «Запуск разрешаю!» Подумав, расписался чуть ниже – «Ваничкин».
– Кассету перепишешь, – обернувшись, сказал он мне и добавил: – Внукам буду показывать. Пусть гордятся, засранцы, дедом.
На следующий день наш репортаж о запуске «Интеркосмоса» был показан по местному и Центральному телевидению. Материал отметили на летучке. Всем понравилась операторская работа. Глебыч постарался. Представьте: зимний лес, ночь. Заснеженная ель, слегка подсвеченная фонарем. Далеко на заднем плане – наша ярко разрисованная ракета. Она, вся в огнях прожекторов, словно игрушечная, висит на кончике пушистой ели. Вдруг, прямо в кадре, «Циклон» вспыхивает, искрится, сияет и плавно уходит ввысь. Слышится грохот мощных двигателей. Луч от ушедшей в облака ракеты медленно гаснет. Камера делает отъезд, и под мерцающим светом звезд, на опушке леса остается дивной красоты заснеженная ель и белый, пушистый, нетронутый снег. Луна, бледная и задумчивая, неподвижна.
Сюжет несколько раз повторяли. Говорят, таких красивых стартов раньше не видели.
После запуска ракеты военной кинохронике доставили опечатанную пленку. Сгоряча руководитель группы покрыл матом армию, Космические силы, службу безопасности и швырнул пленку в снег. Ваничкин сказал водителю, чтоб подобрал коробки и отвез на дачу.
– Разрежу на куски и привяжу к кустам.
– Зачем?
– Воробьев пугать. Достали. Всю клубнику в прошлом году поклевали, сволочи.
Через полгода Ваничкина уволили из ВКС. Позже он баллотировался на пост мэра города Борисова. С кем-то судился. Просил поддержки у телевидения. Его фамилия мелькала в хрониках Верховного суда. Потом исчезла. Возможно, он своего добился.
И в нашем городе с тех пор многое изменилось. Давно сгинули фондовые биржи. Лопнул «Нордбанк». Испарился «Имлаб». Космодром наглухо закрыли для посторонних. Кругом другая жизнь. И вдруг…
Через много лет после запуска «нашей ракеты» бывшему финансисту Васе Черному домой позвонил ненец. Он увидел номер телефона и рекламу «Нордбанка» на лодке. Лодка плыла по реке Печоре. Она была сделана из обшивки ракеты, найденной в тундре. Там часто падают отработанные ступени. Местные умельцы делают из них ограды, сани, лодки. Все какая-то польза от освоения космоса. Ненец приехал в наш город. Несколько дней по телефону просил кредит у Васи Черного. Короче, реклама сработала. Злой Вася позвонил мне. Я посмотрел старую кассету. Пленка с записью необычного старта до сих пор хранится в архиве нашей телекомпании.
Все остальное пришлось вспомнить…
Жизнь налаживается
Капитан ГАИ Виктор Шлейкин дежурил. Через опущенное стекло только что остановленного «москвича», он взял предъявленные документы. Но не стал читать. Отточенным движением резко наклонил голову, сделал вдох. В салоне пахло. Не конкретно вином, коньяком или пивом, а едва уловимой смесью алкоголя с флюидами волнения и страха. Их выделяют слабые, не уверенные в себе человеческие организмы при виде сотрудника в милицейской форме. Почуяв этот специфический запах, инспектор пригласил водителя в служебную машину.
– Может, обойдемся без протокола? – со слабой надеждой осведомился водитель.
«Молодой, – отметил про себя капитан Шлейкин. – Интеллигентный. На вид вроде татарин. Работа будет несложной». Мурат Акимович – значилось в документах. Сокращенно М. А.
– Может быть, не надо бумажек? – еще раз спросил М. А. Он знал, что так начинали разговор с инспекторами опытные водители. Потом они отходили в сторону. Иногда садились в машину ГАИ. О чем-то толковали с работниками инспекции. Иногда у них получалось двигаться дальше. Сам видел. Не знал точно как. Какими словами договаривались. Но видел. Получалось…
– Не обойдемся, – твердо сказал капитан, изучая документы. Он держался подчеркнуто официально и вежливо. Вежливость была холодной. Для М. А. абсолютно бесперспективной.
– Я вижу – вы начинающий водитель. Недавно получили права? – не то спросил, не то констатировал Шлейкин.
– Месяц назад, – с готовностью подтвердил М. А., вылезая из машины.
– И такое серьезное нарушение.
– Виноват. Выпили по глотку коньяка. После тяжелой операции.
– Где работаете?
– В больнице. Я врач.
– Ну и как сегодня живут доктора? Наверное, не очень?
– В каком смысле?
– В смысле зарплаты.
– Не очень. Но платят регулярно.
– Без задержек?
– Без. Правда, я работаю всего лишь три месяца. После института. Вот сегодня пятнадцатое. Выдали аванс. День в день. – М. А. старался быть простым, искренним и откровенным. Помнил по лекциям – это всегда располагает пациентов к доверительным отношениям. Вот и сейчас надо было наладить контакт.
– Это хорошо, что без задержек, – рассуждал инспектор, – А у нас случаются. Значит, аванс выдали, поэтому и выпили?
– Нет, я же говорю, после операции.
– Точно после?
– Разумеется. Я ведь хирург.
М. А. смотрел на инспектора открыто и доброжелательно. На минутку Шлейкин ощутил себя пациентом в кабинете доктора. Ему даже пришла в голову шальная мысль отпустить нарушителя. Но он быстренько взял себя в руки.
– Пьянство за рулем – не шутки. – Почему-то большинство инспекторов обожает фразы из наглядной агитации. Может быть, они придают им особый импульс внутренней уверенности. Настраивают на работу. – Если не согласны, проведем экспертизу…
– Экспертизы не надо. Я ведь не спорю.
– Тогда пройдемте.
В служебном автомобиле было казенно и неуютно. Как в отделении милиции. Из украшений – фуражка, перемотанный изолентой радар, бланки протоколов.
– Товарищ капитан, я первый раз. Мне до гаража триста метров. Хотите, я оставлю машину. Дойду пешком.
– Это – само собой.
– Может, ограничимся устным замечанием? А я больше не буду.
– Не ограничимся. Лишение прав будет для вас суровым, но справедливым наказанием, – сказал Шлейкин, вынимая из нагрудного кармана ручку.
Обрывки служебных переговоров с треском вырывались из рации. Где-то случилась авария. Семнадцатый вызывал тридцатого. Тот долго не отвечал. Инспектор выключил рацию.
Каждый занялся своим делом. Шлейкин тщательно разглаживал чистый бланк протокола. М. А. незаметно пересчитывал деньги в боковом кармане. Не знал, с чего начать. «Как давать? В автошколе этому не учат. А зря. Жизнь была бы проще. Надо бы ввести специальный раздел – дача взятки, – думал М. А. – О Аллах, чего только не придет в голову».
В конце концов он решил действовать.
– У вас, наверное, была трудная смена?
– Да, – согласился Шлейкин, не отрываясь от бумаги, – шестнадцатый протокол задень… И, главное, знают, что нельзя… Все равно нарушают. Думают, что пронесет. Нет, не пронесет… Водке не место на дороге!
– Вы знаете, я тоже так думаю.
– Осознаете?
– Разумеется. У меня к вам предложение. Давайте закончим нашу встречу на приятной ноте. – Смущаясь, М. А. положил между собой и инспектором крупную банкноту. Ее яркий цвет внес явный диссонанс в аскетическое убранство салона. «Легла как-то по-дурацки, – отметил про себя М. А., – не к добру это».
– Взятка? – Инспектор с укоризной посмотрел в глаза водителю. Брезгливо авторучкой отодвинул деньги. – Не перестаю удивляться. Шестнадцать протоколов за день и столько же попыток дать взятку. В какой стране живем… – Шлейкин покачал головой. – Стыдно, товарищ доктор!
Дождь застучал по крыше автомобиля, ударил в лобовое стекло, с шумом пробежался по капоту. После напряженной паузы М. А. медленно потянулся за купюрой, но инспектор шариковой ручкой с надписью «50 лет ГАИ» прижал ее к сиденью. Сурово произнес:
– Вам не повезло, гражданин. Сегодня мы проводим операцию «чистые руки».
– И… что?
– А то, что вас ждут крупные неприятности…
– Понял, – сказал М. А. и снова взял паузу. Надо было что– то делать. Что? Забрать деньги? Все отрицать? М. А. поразмыслил и осторожно доложил еще две купюры.
Ударила молния. Гроза набирала силу.
– Усугубляем? – инспектор неодобрительно покачал головой. – А между тем, операцию проводит коллектив.
– И… что?
– Боюсь, вам трудно будет отвертеться…
М. А. обмер в замешательстве.
– Большой коллектив?
– Из двух сотрудников, – сказал инспектор. Он показал на коллегу, деликатно стоявшего под навесом придорожного киоска.
М. А. нерешительно полез в карман и удвоил сумму.
Виновато сказал:
– Больше нет. Этого хватит?
– Хватит.
М. А. расслабился и облегченно выдохнул…
– Этого вполне достаточно, – ледяным тоном добавил инспектор, – чтобы сесть на пару лет за решетку. Дача взятки должностному лицу. Статья УК РФ.
М. А. снова напрягся. Теперь его можно брать голыми руками.
Но благородный инспектор не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, как бы принимая на себя все грехи человеческие. Нехотя сунул деньги в служебную папку.
– Вы даже не догадываетесь, какому ежедневному риску подвергаете…
– Понимаю. Меня можно привлечь…
– Какому ежедневному риску вы подвергаете сотрудников инспекции. Думаете, взял гаишник деньги, сунул в карман и забыл. А для нас это серьезная психическая травма! Мы ведь тоже люди!
– Виноват.
– Виноват… Кто здоровье вернет?
Шлейкин задумался. Может быть, об утраченном на службе здоровье.
– Пить за рулем будем? – возвращая документы, спросил он мягко, по-отечески.
– Нет! – выпалил М. А.
– Претензии есть? – рука инспектора с водительскими правами зависла в воздухе.
– Боже упаси.
– Свободны.
Капитан Шлейкин снова включил рацию.
Через минуту счастливый М. А. сидел за рулем своего автомобиля и думал: «Хорошо, что легко отделался. Какие все-таки приятные и обходительные люди встречаются в Госавтоинспекции».
Жизнь явно налаживалась.
Всё для работы
Утром вызывает главный редактор студии телевидения Фрайман.
– Что ты опять натворил?
– Когда и где? – уточняю. – За мной числится масса хороших поступков.
– Говорят, ты разбил витрину магазина?
– Ложь.
– Директор гастронома звонила на студию. Ругалась с дежурным. Он передал мне. Честно говоря, – сознался Фрайман, – я не все понял. В общем, утверждают, ты выдавил стекло в торговом зале. Похитил колбасу, сыр. Вот ключевые слова.
– Я?
Главное, не дать Фрайману завестись. А то будет накручивать. Не остановишь. Уж лучше наступать самому:
– Да это у меня украли шесть палок импортной колбасы! И шесть кусков иностранного сыра!
– Опять врешь…
Фрайман устало опустился в кресло. Открыл лежавшие на столе микрофонные папки. Полистал сценарий. Отбросил его в сторону. Взялся за гонорарные ведомости, но не мог сосредоточиться:
– Причем обманываешь нагло, бестолково. Я бы даже сказал, вызывающе глупо. Ты опускаешься ниже минимально приличного уровня. Теряешь квалификацию. Я начинаю беспокоиться за интеллект подчиненных.
– В смысле?
– Твое вранье очевидно! Его уже не надо проверять. – Главный редактор не мог усидеть на месте. Поднялся. Быстро заходил по кабинету, роняя пепел от непогашенной сигареты. – Сам подумай, Сережа, откуда у тебя импортная колбаса, сыр? Скажи еще, что похитили черную икру, ананасы, бананы, копченые оленьи языки…
Мощная фигура Фраймана вопросительно застыла: «Попался?»
И, верно, если б я так соврал, крыть было бы нечем.
Все магазины нашего города давно и безнадежно пусты. В мясных секциях гастрономов иногда выбрасывают обрезанные кости. Их тут же с боем расхватывают. В рыбных отделах – только банки с морской капустой. В «Овощах и фруктах» советские граждане роются в ящиках с гнилой картошкой, морковкой, свеклой. Отбирают что получше и несут взвешивать. Из авосек капает слизь с запахом нечищеных погребов и развитого социализма.
Весь дефицит отпускается по специальным бумажкам с печатью – талонам.
Чтобы отоварить месячные талоны на масло, колбасу, чай, сахар, водку, приходится часами стоять в длинных очередях. А еще надо поймать момент рождения этой самой очереди. Это непросто. Попробуйте спрогнозировать движение циклонов, активность вулканов, шторм, землетрясение. И все это без длительных наблюдений, расчетов и специального оборудования. Так и с очередями. В уравнении слишком много неизвестных. К тому же надо как-то вклиниться в первую сотню людей с талонами. Иначе цветные бумажки не отоварить. Октябрьские считаются просроченными в ноябре. Ноябрьские не принимаются в декабре. И так далее – по календарю.
– Так откуда у тебя импортные продукты? – возвращает меня в действительность Фрайман.
Главный торопится. Ждет быстрых объяснений.
Давно заметил. Иногда зададут простейший вопрос. Ты отвечаешь в двух словах. Коротко и неполно. А в памяти – целая картина, сжатая, как архивный файл. А если разархивировать? Ответить расширенно и подробно. Как требовали в школе. Примерно так.
Огромную яркую упаковку с колбасой и сыром я привез из Соединенных Штатов Америки…
1
В сороковую годовщину испытания первой советской атомной бомбы случилось чудо: большой группе туристов США разрешили пеший ход по советской тундре. Их даже отправили теплоходом в пограничную зону, на Соловки. Допустили к местному населению. Американцам все жутко понравилось: белые ночи, туманные рассветы, чуть оранжевые стены былинного монастыря. Их покорила северная архитектура: шатровые церкви, часовни, деревянные избы. Удивили огромные просторы нетронутой земли…
Перед отъездом американской делегации во Дворце культуры был устроен торжественный вечер и банкет. Как это часто бывает, неофициальная часть сильно затянулась. Кажется, никто не помнил, что ранним утром запланирован вылет делегации в Москву.
Зал невнятно гудел. Иностранцы с трудом говорили. Наши переводчики туго соображали. В два часа ночи ко мне прибилась пара американских газетчиков. Один из них кое-как понимал по-русски. Стали напрашиваться в гости. Им захотелось посмотреть, как живут советские журналисты. «На черта, – думаю, – мне это надо. Жены нет. Уехала с дочкой в отпуск. Дома грязь. Холодильник пуст. На нем пыль и куча неотоваренных талонов. Из выпивки – полбутылки спирта для компрессов. Достал по случаю в Нарьян-Маре».
– Серж, мы идти к тебе? – американцы стоят, покачиваясь. Чтобы не свалиться, держатся друг за друга. Нейлоновые куртки, клетчатые рубашки, джинсы. На ногах желтые парусиновые ботинки с толстыми широкими подошвами. Кажется, именно они удерживают хозяев от падения.
– Пойдем, – говорю. (А ведь только что намеревался отказать. Есть у меня такая слабость – отсутствие воли.) – Вэлкам!
– Серж, что такой на посошок?
– Выпить перед уходом.
– Давай «на посошок»?
– Можно.
Водку на столы, ясное дело, не подавали. Наши распихали бы ее вмиг по карманам, сумкам и портфелям. Откупоренные бутылки стояли на широком прилавке в углу зала. Каждый подходил и наливал сам. За порядком следил дежуривший рядом офицер… извиняюсь, официант. Подошли и мы. Выпили, не отходя от источника. Американцы начали горячо благодарить официанта. Полезли целоваться. Очень удачно. Я незаметно сунул початую бутылку в карман куртки. Сделал это быстро и элегантно. Давно убедился, небольшая доза спиртного прибавляет организму ловкости и сноровки. Особенно если «надо раздобыть еще». У-ф-ф, кажется, не опозорил прогрессивную советскую журналистику. Обошлось без конфликта.
Стали продвигаться к выходу.
– У тебя большой дом, Серж?
– Огромный, – говорю.
– Два этажа?
– Больше.
– О-о! Серж, ты есть богат?
– Да, – соглашаюсь, – в моем доме пять этажей. Пойдем, увидите.
Выходим втроем на крыльцо. Свежо и пустынно. Вокруг сизый туман. Или белые ночи на излете? Мокрая растяжка едва держится над парадным входом. «Привет американским участникам похода на Русский Север!» От дождя буквы потекли и размазались. Поеживаясь, спускаемся по лестнице дворца. За нами из холла высыпала еще группа иностранцев. «Ну, – думаю, – наконец-то успокаиваются. Идут отдыхать в гостиницу». Гляжу, они сворачивают за нами. Ускоряемся. Слышу, как из распахнутых дверей Дворца культуры накатывает очередная шумная волна. Я прибавляю ходу. Мои спутники с трудом поспевают. Быстрым шагом идем метров триста. Толпа за нами. Выходим на улицу Комсомольскую. Оглядываюсь. Мать честная – вся дорога запружена людьми. Как на демонстрации. Куда они? Идут, кричат что-то на своем, поют. Сзади пристроилась машина ГАИ с включенными маячками. Слышно, как хрипло и неразборчиво орут с ее крыши мощные громкоговорители. Поворачиваем к моему дому. Гаишная «шестерка» с включенной сиреной и мигалками объезжает колонну демонстрантов и тормозит рядом. Из кабины выскакивает нетрезвый офицер в парадной форме. Дает команду водителю-сержанту заглушить мотор. Качнувшись, гаишник жезлом поправил милицейскую фуражку:
– Капитан Шлейкин.
– Очень приятно, – отвечаю. Мои спутники учтиво поклонились.
– Слушай, ты русский человек?
– Допустим.
– Глухой?
– Нет, – говорю. – С этим все в порядке. Слышал, как вы полгорода динамиками разбудили.
– Это я тебе, между прочим, кричал. Куда ты всех тащишь?
– Я?
– Ну да, – капитан взглянул на часы, – в два ночи!!! А между тем, по графику, – он достал из-под кителя листок с каким-то расписанием. Развернул. Прицелившись, ткнул в нужное место. – Здесь ясно сказано. Двадцать четыре ноль– ноль – движение в гостиницу. С часу до восьми – сон. Ты видишь, сон?
– Вижу.
– Почему не спишь?
– Вам какое дело?
– На по-са-шок, – с трудом объяснил американец.
Гаишник жестом попросил не вмешиваться.
– Куда ведешь?
– Двух коллег к себе.
– Тут семьдесят человек демонстрантов, – капитан указал жезлом на застывшую колонну. – Не меньше.
– Так скажи, пусть разворачиваются и идут в гостиницу.
– Я по-английски – ноль, – признался капитан.
– Аналогично, – отвечаю.
Нетвердое рукопожатие.
– Виктор, – представился капитан.
– Сергей.
Толпа ждала окончания переговоров.
– Переводчики есть? – спрашиваем.
Среди немногих русских, затесавшихся в ряды иностранцев, таковых не оказалось.
– Наверное, уснули в ДК! – крикнул кто-то.
– Слабые ребята оказались, из педагогов, – объяснил Виктор. – Ладно, сгоняю за ними. Сейчас пускай все эти, – он указал на пеструю толпу, – идут к тебе. А то разбредутся по городу. Хрен соберешь.
– Не-е, не пойдет, – говорю.
– Почему?
– Сам представь, что мне с ними делать? И водки в обрез, – показываю бутылку во внутреннем кармане. – Тут на троих не хватит.
– На по-са-шок, – с готовностью вмешался американец.
Капитан снова жестом попросил не вмешиваться.
– С этим не проблема, – сказал он. – Их выпивкой и закусью каждый день снабжают. – Гаишник подошел к машине и открыл багажник. – Я ведь за американами уже неделю езжу. От самых Дальнегор обслуживаем. – Виктор постучал жезлом по картонным коробкам:
– Водка. Стаканы. Бутерброды. Для дорогих гостей всего навалом.
Увидев открытый багажник, американцы привычно оживились.
– Пока бродили по Русскому Северу, – объяснил Виктор, – я всем желающим через каждые пять километров наливал. Точно по спидометру. Во-первых, идти веселей. Во-вторых, на окружающую действительность, как говорится, меньше нездорового внимания…
– Тогда чего ждем? – говорю. – Пошли.
Из милицейской «шестерки» достали коробки. Сгрузили перед моим подъездом. На вид получалось внушительно.
– Запас неслабый, – говорю, – до утра можно продержаться.
– Это что, – сказал Виктор, – первые дни на автозаке возили…
Поразмыслив, капитан решил остаться: «Мало ли чего». Он дал указание сержанту вернуться в ДК и доставить переводчиков. Посигналив длинными гудками, сержант уехал. Американцы весело отдавали честь машине ГАИ. Затем вслед за нами направились к подъезду. Мы с Виктором занесли коробки в мою квартиру.
– Айн момент! – закричал Виктор, выскочив на лестничную площадку. Он выставил перед иностранной делегацией полосатый жезл. Щедро улыбнулся: – Минуту на подготовку. Пли-из.
Американцы деликатно застыли в подъезде. С интересом разглядывали парадный и единственный вход в жилище. Оторванные гнутые металлические перила. Разбитые в патронах лампочки. Обшарпанные стены с математическими формулами, написанными от руки. «X» часто умножался на «У» и еще на какую-то неизвестную.
Тем временем из кухни в прихожую мы с Виктором вынесли небольшой столик. На него поставили бутылки с водкой и горки одноразовой посуды. Рядом пристроили коробки с закуской. Через несколько минут в своей двухкомнатной квартире я впервые принимал заморских гостей. Капитан Шлейкин у распахнутой входной двери наливал в пластиковые стаканчики водку. Я доставал бутерброды и подавал американцам. Они боязливо входили в узкую прихожую. С удивлением рассматривали низкие потолки и нехитрую мебель. Представлялись:
– Ричард Олсон.
– Фредерик Батлер.
– Анжела Розенберг.
– Стив Лансе…
Я начал было считать гостей. На третьем десятке бросил это занятие. Американцев на лестничной площадке не убывало. Кажется, они быстро освоились. В подъезде стоял веселый гомон. Зазвучали ковбойские песни. В квартире танцевали. Кто-то бренчал на моей гитаре. Потекла обычная жизнь со всеми ее неприятными мелочами. Вот соседка привычно принялась стучать по батареям. Затем, чтобы одернуть хулиганов, выскочила на площадку. Поток иностранцев чуть не хлынул в ее квартиру. Она с ужасом захлопнула дверь. Это был самый жуткий сон в ее жизни: дом захватили оккупанты. Осмелев и услышав русские голоса, она снова высунулась:
– Предупреждаю! Я вызову милицию!
– Sorry, we don’t understand…
– Во нахлестались. Только не надо прикидываться!
К двери подошел капитан Шлейкин. Его фуражка с кокардой повернута набок. Синий галстук небрежно лежит на погоне. Виктор нажал кнопку звонка. Дал три коротких. Потом шесть длинных. Соседка не открывала. Она разглядывала милиционера в дверной глазок. В одной руке он держал стакан. В другой сжимал полосатый жезл. Нетерпеливыми ударами проверял дверь на звучание:
– Милицию вызывали?!
– Нет, – наконец отозвалась соседка.
– Как не вызывали? Я слышал.
– Вы ошиблись.
– Ой ли, гражданка. – Виктор продолжал стучать в дверь. Наконец ему это надоело.
– Ноу проблем, – сказал он, будто извиняясь перед американцами. Повернувшись к двери, крикнул: «За ложный вызов, между прочим, можем привлечь к ответственности! Административной…»
Капитан плеснул себе из бутылки. Высоко поднял в руке стаканчик:
– За тех, кто охраняет покой граждан. За советскую милицию!
Американцы не понимали.
– Рашен полисмен! Ура!
– Ура!
Движение восстановилось. Кое-как я протиснулся в комнату. Еще раз порадовался за жену и дочь: хорошо, что уехали в отпуск. Незнакомые люди прямо в обуви лежали на кровати. Сидели на полу. На спинках кресел. Чьи-то ноги в красных ботинках свисали со шкафа. В ванной, на кухне и в детской комнате распивали. В туалет стояла очередь. Толпа из коридора все прибывала. В дверях возник затор. Остро чувствовалась нехватка кислорода. Пришлось распахнуть окно. Люди начали вылезать на улицу через подоконник. Я приободрился. Как оказалось, преждевременно. Гости спрыгивали, делали несколько шагов по клумбам и вновь занимали очередь в подъезде. Возник порочный, неразрывный круг. Образовалось что-то вроде орбиты с плотным движением тел. Как-то само по себе движение начало ускоряться. Серьезную выпивку превратили в игру.
– Я что заметил, – крикнул мне Шлейкин, – любят американы находить во всем развлечения. Прямо как дети.
«Дети» заходили в квартиру, брали из рук Виктора стаканчики и продвигались к окну. На ходу выпивали, закусывали. Пустую тару не выбрасывали. Не сбавляя темпа, ловко взбирались на подоконник, спрыгивали на землю и снова занимали очередь в подъезде. В узком тамбуре, изображая бег на месте, они весело двигались в квартиру. Многие успели сделать по нескольку витков.
От жеребячьего топота дом начал просыпаться. Окна приоткрылись. Из них высовывались заспанные лица соотечественников. Доброжелательные американцы им приветственно махали.
– Хай! Хэлло!
Наши не отвечали. А сказать хотелось многое… Возможно, их сдерживало врожденное уважение к иностранцам. Может быть, сбивала с толку форма капитана Шлейкина. Виктор стоял в палисаднике и регулировал движение. Иногда он поднимал жезл и свистел – «замри». Американцы охотно останавливались. В паузе Виктор принимал свою долю выпивки. Гости ждали нужного сигнала. Закусив, он свистел и давал отмашку – «отомри». Движение продолжалось.
Наконец скрипнули тормоза. Вернулся сержант с американцем, говорившим по-русски. Тот долго и с удивлением наблюдал за хороводом соотечественников. Помахал Виктору. Потом подошел ко мне. Представился:
– Пол Дрекстон, посольство США.
Он был почти трезв. Крепко пожал мне руку. Сказал, что это есть замечательная идея «подзывать столько люди в гости». Он восхищен русским гостеприимством. И собирается пригласить делегацию русских в Америку. Это будет настоящая народная дипломатия. Разумеется, столько людей они принять не смогут, извинившись, сказал Пол, но человек десять постараются. Места мне и этому симпатичному регулировщику, офицеру полиции, – он показал на Виктора, – «если вы не возражать, конечно», будут гарантированы.
