Текст книги "Запуск разрешаю! (Сборник)"

Запуск разрешаю!

Как-то позвонил Вася Черный, бывший финансист, из разорившихся. Мы были мало знакомы. Не встречались лет пять. И вдруг звонок. С чего бы? Начал с претензий.

– Зря указал мой домашний телефон на ракете. Говорил же тебе…

Вася, Василий Никитич, давно не работал в банке, но по привычке обращался ко всем на ты. Голос его, как всегда, был глухой и недовольный. Голос для банкира – рабочий инструмент. Злой и раздражительный, к примеру, для безнадежных дебиторов, вредных клиентов и назойливых просителей.

«Банка нет, а голос остался», – успел подумать я.

– Предупреждал же – будут звонить, требовать денег, – продолжал недовольно Вася. – Третий день какой-то чукча донимает. Замучил всех домашних.

– Чукча? В каком смысле?

– В прямом. То ли с Нарьян-Мара, то ли с Койды. В командировку приехал. Каждый час звонит из гостиницы: «Банка? – спрашивает. – Кредит дай, однако. Деньги очень-на нужны. Новая лодка покупать нада».

– Так вроде уже нет банка, – говорю.

– Давно закрылись. А реклама только сейчас сработала.

– Ничего не понимаю. Какая реклама?

– Он номер моего телефона увидел в тундре. На какой-то лодке. А лодка сделана из обшивки ракеты.

– Неужели…

– Ну да, той самой. Вот и звонит.

Мир устроен разумно и правильно. Что бы ты ни делал, чем бы ни занимался, поступки выстраиваются в длинную, непрерывную цепь событий. Связанные тайными нитями, они непрестанно перекликаются, вытекают одно из другого. Жизнь – не дискретные, хаотичные, разрозненные движения (хотя иногда кажутся таковыми), а сплошная, непрерывная линия. Все сделанное когда-то имеет свое продолжение.

Конец двадцатого века. Время рождения массового предпринимательства. На каждом углу броские вывески: кооперативы, банки, фонды, торговые дома. Ваучерами торгуют на улицах и рынках. Везде. В мясных, овощных и даже рыбных отделах. Головы вчерашних советских людей посещают безумные коммерческие идеи. Цель одна – заработать быстро, много и без напряжения. За активными штатскими в бизнес потянулись энергичные военные. Звонит как-то ракетчик Ваничкин, тот самый, с которым я познакомился на космодроме «Песецк», и говорит…

Впрочем, здесь надо сделать небольшое отступление и рассказать о первом знакомстве с Космическими войсками.

Как-то прибыли мы с оператором и звукорежиссером в расположение воинской части для съемок материала о запуске очередного спутника.

– Кто из вас старший? – недовольно спросил начальник космодрома Овечкин. Плотный, рыжеватый, с легкой преждевременной одышкой. Он подошел к нашей съемочной группе внезапно. Застукал на съемках общих планов стартовой площадки. Глебыч, наш оператор, кивнул на меня:

– Вот, редактор.

– Отставить самодеятельность! – приказал Овечкин. – Без разрешения не снимать. Без сопровождающих не передвигаться. Задача такая, – объяснил полковник (в то время космодромом могли командовать полковники)… – Повторяю задачу, – громче сказал полковник, заметив, что я отвлекся, – никаких подходов к ракете. Никаких крупных планов. Никаких интервью. Снимать будете под нашим присмотром. И с наблюдательного пункта.

– Товарищ полковник, – сразу запротестовал я, – оттуда не получится. Это же во-он где. Больше километра.

– Все снимают, и ничего. Вы чем лучше?

Вопрос был правильный. Действительно, телекомпания наша областная маленькая. Не Центральное телевидение. Допустили на режимный объект по звонку председателя облисполкома. Было много жалоб на космодром от местного населения. Мол, наносит ущерб экологии. Отравляет грибы и ягоды. Вот и командировали нашу группу подготовить сюжет, успокоить общественность. Чем мы лучше?

– Товарищ полковник, вы же знаете, Виктор Сергеевич требовал снять все подробно. – Я нарочно упомянул председателя облисполкома по имени-отчеству, чтобы подчеркнуть дружественные отношения с руководством области. Это не произвело должного эффекта.

– Знаю, – перебил начальник космодрома. – Поэтому вы здесь. Будете препираться – выгоним. Повторяю, все съемки – с наблюдательного пункта. Майор Ваничкин, – обратился полковник к кому-то.

Из свиты, сопровождавшей начальника космодрома, вынырнул офицер среднего роста, коренастый, с мощным торсом. Лицо скуластое, глаза большие и веселые.

– Я! – бодро щелкнул каблуками майор.

– Возьмите на себя телевизионщиков.

– Есть!

– И чтоб близко к ракете не подходили. Глаз с них не спускайте. Задача ясна?

– Так точно, товарищ полковник.

– Выполняйте.

– Есть! – майор повернулся к нам, коротко скомандовал: «За мной!»

Мы собрали вещички и не спеша поплелись за Ваничкиным. Надо же, впервые на космодроме, и такое невезение – «снимайте, как все…» Черт дернул попасться на глаза командиру.

Как только свернули за угол какого-то барака, майор внезапно предложил:

– Хотите снять ракету поближе?

– Как сказать, – начал я, опасаясь подвоха.

– Да или нет?

– Естественно! – разом выдохнула вся телевизионная группа.

– Тогда быстро за мной. – Майор взглянул на часы. – Товарищи корреспонденты, обращаю внимание – часы «Ракета». Могу достать всем по сходной цене.

– Сейчас или все же отложим до вечера?

– Замечание принимается. До старта – один час сорок семь минут. Должны успеть. Движемся быстро, скрытно, короткими перебежками, – скомандовал майор. – Не дай бог, охрана заметит.

– Извиняюсь, а они могут стрельнуть? – поинтересовался звукорежиссер. Он недавно пришел на студию из музыкального училища. Ко всему относился всерьез и с опаской.

– Вообще? – переспросил Ваничкин.

– Почему «вообще»? По нам.

– Могут, – легко согласился майор, – на то и поставлены. Но я же сказал – скрытно. За мной!

Согнувшись, майор побежал в лес. Мы за ним. Что удивило – действительно в направлении стартовой площадки.

Мне и раньше армейские порядки казались странными. Вспомнился майор, в принципе – неплохой человек. С ним я встречался в камере предварительного заключения. За десять кубов леса (для своей дачи) он подарил на месяц директору леспромхоза целый взвод бойцов. На суде доказывал, что это солдаты его батальона, и искренне не понимал, за что страдает.

В зоне я брал интервью у бывшего командира полка. Он застрелил свою жену после возвращения из командировки. Полковник приехал внезапно и, как часто бывает в жизни, не вовремя. Хотел сделать сюрприз. Открыл дверь своим ключом… В прихожей стояли армейские сапоги. «Не мои», – удивленно констатировал полковник. Вошел в спальню. На стуле валялись брюки и китель с майорскими погонами. В постели с женой странным образом оказался его замполит. Он быстро вскочил, начал одеваться. Полковник машинально засек время. Замполит надел кальсоны, рубашку, китель. Натянул сапоги. Щелкнул каблуками и спросил:

– Разрешите идти?

– Идите, – сказал командир полка, – автоматически отметив, что майор уложился в тридцать секунд.

Майор отдал честь и вышел.

Оделась жена. Попыталась наладить контакт.

– Ваня, – сказала она, – ты не думай. Я не такая. Ну ты понимаешь…

Полковник не реагировал.

– Я не со всеми, Вань. – Только с офицерами нашего полка. Отличниками боевой и политической… (сказалось длительное пребывание в гарнизонах и тесное общение с замполитом).

Полковник молчал.

– Если бы из другой части, – продолжала жена, – я бы ни за что. Только свои… лучшие.

А вот этого говорить не стоило. Не надо было уточнять, что поощряла своих. Иногда это работает против. Полковник отстранил супругу. Зашел в кабинет. Открыл сейф, достал оружие. Вернулся и выстрелил в жену шесть раз. Столько, как он прикинул, в полку было хороших, надежных офицеров…

– Армия – это сумасшедший дом особого назначения, – любил повторять знакомый десантник. Но тут же делал извинительную сноску: – В нашем ненормальном государстве.

Мы бежали за майором узкими лесными тропами. Обогнули стартовую площадку с юга. Преодолев заграждения из «колючки», снова очутились в районе пуска. Где-то рядом завыла сирена. Зеленые фигурки военнослужащих прыснули в разные стороны и незаметно исчезли в укрытиях. И только наша группа каким-то сложным, ломаным маршрутом продвигалась к назначенной цели. Наконец, ракета оказалась почти рядом. Отчетливо было видно, как клубы пара поднимались от ее основания. Быть может, такой эффект давал жидкий азот, входивший в компоненты топлива. Картина потрясающая. Исполинской величины ракета, огромная стартовая площадка – и ни единого человека, кроме четверых придурков со съемочным оборудованием. Вдруг что-то зашипело.

– Стой! – закричал Ваничкин. – Давай сюда!

Он полез по лестнице на крышу небольшой кочегарки. За ним оператор с камерой, я со штативом и звукорежиссер с магнитофоном. Забравшись наверх, майор опустился на колени и помог втащить наше «железо». Площадка оказалась маленькой, но для съемок достаточно удобной – плоская, ровная, высокая. Окутанная белыми клубами ракета виднелась как на ладони.

– Вот это удача! – закричал я.

– А-а? – переспросил Ваничкин. Шипение ракеты заглушало наши возбужденные голоса.

– Удача, говорю.

– Это ВКС!

– Что?

– Военно-космические силы!

Быстро установили штатив, закрепили камеру.

– Как панорама? – закричал майор оператору в ухо. Глебыч показал большой палец.

– С Ваничкиным не пропадете! В титрах укажете: консультант – майор Ваничкин, – крикнул он мне.

– Заметано! – громко сказал я, но голоса не услышал.

Включилось зажигание. Языки пламени вырвались из-под двигателей. В уши ударила ревущая волна. Грохот рвал перепонки. Мачты неспешно, будто нехотя, отклеились от дрожащего корпуса. Ракета поднялась на несколько метров и, слегка покачиваясь, зависла в воздухе. Огромная, она заслонила собой и тайгу, и солнце. Мгновения, когда она решала: лететь или рвануть на старте и разнести все к едрене– фене, показались вечностью. «При таких габаритах, – успел подумать я, – могла бы быть и решительней». Потом все случилось, как в учебном фильме о ядерной атаке. Мощная, будто взрывная, волна ударила в лицо. Сильно толкнула в грудь. Легко приподняла и снесла нас с крыши. Полетел майор без фуражки, я без дипломата, оператор в обнимку с камерой и штативом. Последним свалился звукорежиссер. Он даже не успел раскрыть магнитофон. Лежали, как при бомбежке, укрыв головы руками. Поток раскаленного воздуха обжигал спины.

– Ни хрена себе, – очнулся первым Глебыч, когда гул удаляющейся ракеты стих за облаками. Он рукавом вытер кровь под рассеченной бровью и осмотрел камеру. Линза «Бетакама» дала трещину. – Хана, – сказал Глебыч. – Отснимались.

Он поочередно показал трещину мне, звукорежиссеру и майору.

– А вы как думали, – сказал Ваничкин, отряхиваясь, – Космические войска – это… Это такая мощь…

– Послушайте, ладно мы, штатские. Вы-то должны соображать, – дрожащими губами прошептал бледный звукорежиссер. – Чуть заживо не сгорели.

– Честно сказать, я на запусках бывал редко, – признался майор, разглаживая фуражку, – все больше на сборке.

Наблюдал пару стартов из бункера. Но там все по-другому. А тут… Какая мощь! – возбужденный майор хлопнул меня по плечу. – Мощь?!

– Можете доложить командиру, – говорю, – что мы ничего не сняли. Он будет доволен.

– Это само собой, – как ни в чем не бывало согласился майор, – доложим, без лишних подробностей. Мол, приказ выполнен. Ничего лишнего не снято.

Так мы познакомились с Ваничкиным.

Через два года он разыскал меня в областном центре. Увидел по телевизору. Я был ведущим передачи. Ваничкин позвонил в редакцию общественно-политических программ. Встретились. Первым делом спросил, не заметил ли я чего новенького. Я поздравил. На его погонах вместо одной майорской красовались две звезды подполковника. За это и выпили через несколько минут «под танком». Так неофициально именовали кафе, расположенное рядом с английским танком. Он был отбит у белогвардейцев в Гражданскую войну и поставлен в центре города как памятник-трофей. Такие монстры встречались на кадрах военной кинохроники времен Первой мировой. Огромный танк с большими гусеницами в форме параллелограмма и непропорционально маленькой пушкой. Еще из танка высовывались стволы пулеметов. Они торчали из небольших углублений в толстой броне.

– Знаешь, как называются эти выемки? – как-то спросил режиссер Марлен Хуциев, когда я показывал ему достопримечательности города. Он долго ходил вокруг танка с какой-то брошюрой и с удивлением осматривал чудо английской техники.

– Понятия не имею.

– Спонсоры. Так здесь написано. – Хуциев улыбнулся. – Если будут просить в долг, можешь отвечать – денег нет, но имеется неподалеку пара английских спонсоров.

– Денег нет, но есть потрясающая идея, – задолго до этого сказал мне подполковник Ваничкин в кафе «под танком».

– Мы обсудили ее с нашими, – Ваничкин неопределенно показал куда-то вверх. – Короче, решили перестраиваться. Ведь армия должна как-то участвовать в процессе? Соответствовать духу времени. Согласен?

– Согласен. Только говори конкретней.

– Есть идея заняться рекламным бизнесом.

– Как это ново!

– Наружной рекламой.

– Ясно.

– Подумай где? – Ваничкин стал ждать. Но хватило его ненадолго. – На ракете! – выпалил он и застыл с радостным лицом конферансье в ожидании аплодисментов. – Ну как? Идея хорошая?

– Хорошая, – согласился я.

– Оригинальная?

– Да. Но, скажу прямо, идиотская.

Ваничкин слегка обиделся.

– Нормальная, – продолжаю, – бредовая идея. Ничего страшного. Бывает.

Ваничкин не переставал дуться. Пришлось объяснять:

– Кто же увидит рекламу в космосе? Об этом вы подумали? Есть такое понятие – эффективность рекламы. Например, количество просмотров за единицу времени. Допустим, за сутки. Формулы есть специальные. Теперь посчитай количество просмотров рекламы в космосе хотя бы за год.

– Вот ты умный человек, – наконец сказал Ваничкин, – а рассуждаешь как редактор. Наша реклама – не для зрителей. Не для потребителей.

– Для кого же?

– Для новых русских. Для малиновых пиджаков. Для «пальцев веером». Для этих сумасшедших. Тебе, например, приятно было бы увидеть название собственной фирмы на ракете? Скажем, крупно, красными буквами АО «СЕРЕГА» на ослепительно-белом корпусе «Циклона».

– Мне было бы приятней, – говорю, – в принципе иметь свое дело. А то долблю, как дятел, буквы на машинке. Одно и то же, одно и то же…

– Сейчас не об этом. Поверь мне, идея классная. Будет клев.

Ваничкин с воодушевлением поднялся и стал расхаживать вокруг столика. Видимо, в армии все ответственные монологи он научился произносить стоя:

– Реклама на ТВ, в газетах, на уличных щитах, плакатах… – это банально, традиционно, примитивно. А вот на ракете… Мы делаем уникальное, эксклюзивное, единственное в своем роде предложение, от которого трудно отказаться.

– Ты думаешь?

– Чую, – сказал Ваничкин.

– Хорошо, допустим. Что ты от меня хочешь?

– Ты человек публичный, лицом торгуешь с экрана…

– Не пошли.

– Ладно. У тебя должны быть связи. Позвони знакомым малиновым пиджакам. Найди человек пять-шесть. Договорись. На первый запуск – условия льготные. И, прошу, не тяни. Старт через две недели.

– Нереально, – говорю. – Где набрать столько идиотов? А еще потребуется время согласовать условия, цены. Подписать контракты…

– Стартуем через пятнадцать дней, – заупрямился Ваничкин. – Это принципиально. У нас план запусков расписан на год. К тому же, – Ваничкин понизил голос и наклонился, – через неделю начальник космодрома уходит в отпуск. – Ваничкин оглянулся по сторонам. – Ты меня понял?

– Нет.

– Командира не будет.

– Понял. И что?

– То самое. Следующий шанс подвернется не скоро.

– Ясно, – говорю. – Хотите протащить «джинсу»?

– Что это?

– Сделать левую рекламу? Заработать деньги.

– Не совсем, – возразил Ваничкин. – В общих чертах руководство в курсе. То есть офицеры предложили как-то ажитироваться, искать дополнительное финансирование, что-то делать. Как говорится, запустили ежа под череп. Командир обещал подумать, но ты же знаешь начальство. Видал этих перестраховщиков. Они будут думать, пока все не крахнется и народ не рванет из части. Короче, пока командир загорает, мы всю систему отработаем. Вернется, а мы доложим. Потом он отрапортует вышестоящему руководству. Мол, армия не топчется на месте. Военно-космические силы – впереди перестройки. – Замявшись, Ваничкин добавил: – Ну и, конечно, деньги.

– Ах, все-таки деньги!

– Они еще никому не мешали…

– Ладно, – говорю, – попробуем. В космических авантюрах я еще не участвовал. Даже интересно. Клиентов будем искать вместе. Форму не снимай. Человеку с ружьем у нас пока доверяют. Съемку, монтаж и прокат видеороликов беру на себя. Вы, военные, занимаетесь оформлением пропусков на космодром, согласованием живописи на ракете…

– На изделии, – поправил Ваничкин. – В договорах надо писать «изделие». Так у нас принято. Для конспирации.

– Ладно, за вами нанесение рекламы на изделие и собственно запуск.

– Как, запуск тоже мы? – переспросил Ваничкин.

К удивлению, найти потенциальных рекламодателей действительно оказалось несложно. К вечеру следующего дня мы практически договорились с биржами. В сравнительно небольшом городе их было две. Фондовая и товарная. Чем они занимались, доподлинно неизвестно. Но в двух конкурирующих фирмах кормилось по сотне толковых ребят. Они держались гордо и независимо. Одевались как брокеры в старом американском кино: белый верх, темный низ, узкие черные галстуки, лоснящиеся штиблеты. Торговали виртуальным металлом, зерном, сахарным песком, бананами, телефонными трафиками и еще черт знает чем. Бодро двигались по офисам-залам, приветствуя знакомых небрежными «хай». Произносили какие-то непонятные слова: фьючерсы, опционы, оферты. И, главное, много лет успешно держались на плаву.

Потом все же исчезли вместе с «хопрами», «тибетами» и «МММ».

Подписывая контракт на рекламу, директор товарной биржи предложил Ваничкину толкнуть за бугор пару ракет по сходной цене.

– Кому они, на хрен, нужны, – честно признался Ваничкин.

– А по частям? На цветные металлы?

Ваничкин обещал подумать.

Еще через день на рекламу согласилась инновационная лаборатория «Имлаб». Ее директор утверждал, что коллектив разработал уникальную компьютерную программу – так называемую «изобретающую машину». Она позволяла обдумать, рассчитать и спроектировать любое устройство для самых фантастических целей. После подписания контракта «О размещении логотипа „Имлаб“ на изделии…» директор подарил мне обновленный вариант программы на семнадцати гибких дисках.

– Признаться, я не очень высокого мнения об интеллектуальных способностях журналистов… – сказал он, прощаясь.

– Спасибо на добром слове…

– Но даже вы с помощью нашей программы в состоянии изобрести что угодно.

– Серьезно?

– Абсолютно. Это несложно. Надо только четко отвечать на вопросы, которые задает программа. В итоге она выдаст искомый результат. Попробуйте.

Вечером я испытал изобретающую машину в действии. После инсталляции на первый вопрос компьютера «что будем изобретать?» – я ответил без колебаний – ракету. Машина ненадолго задумалась и уточнила: значит ли, что я хочу изобрести летательный аппарат?

– Естественно, – ответил я, – что же еще.

– Он должен быть легче воздуха?

– Нет, – терпеливо отвечал я.

– Сколько крыльев должно быть у аппарата? – интересовалась машина.

– Откуда мне знать? Кто из нас изобретатель?

– Моноплан или биплан? – настойчиво спрашивала программа. Я напомнил, что собирался проектировать ракету. Компьютер требовал ввести необходимые параметры: скорость, грузоподъемность, дальность полета и т. п. Причем с каждым следующим вопросом предлагал мне кучу формул, решив которые я мог продвигаться дальше. После нескольких часов напряженного труда, максимальной концентрации внимания и интеллекта машина выдала рисунок, отдаленно напоминающий первый самолет братьев Райт. То есть даже не самолет, а расплывчатые контуры летательного аппарата. В общем, предстояла еще серьезная работа. Требовалось специальное образование, коллектив единомышленников и годы изнурительной работы…

Я сложил диски в упаковку. Они до сих пор хранятся у меня на антресолях. Думаю, с годами они действительно приобретут какую-то ценность. Для изучения истории компьютерных технологий, например. Надеюсь, где-нибудь сохранится и тот бытовой пудовый компьютер, куда их можно вставить.

Впрочем, мы отвлеклись. За два дня поисков нашлось три рекламодателя: «Имлаб» и две биржи. Осталось найти столько же. На одно рекламное место согласилась наша телекомпания. Без оплаты. Бартером. За съемки и монтаж рекламных роликов.

Вакантными оставались два места. Одно я предложил своему знакомому Абрамчику. Он долгое время работал следователем уголовного розыска. Был героем моих программ, снимавшихся к Дню милиции. Как-то на праздничный живой эфир он пришел с коллегой-кинологом. Тот взял своего приятеля – служебного пса. По сценарию, они вместе должны выйти на след «преступника», затаившегося в одном из кабинетов телестудии. Потом найти «наркотик», спрятанный под столом в павильоне. Собака никак не хотела работать в прямом эфире. Она отвлекалась на яркий свет и молоденьких ассистенток. Выручил Абрамчик. Он незаметно намазал ботинки «преступника» толстым слоем топленого сала. (Дефицитный продукт предусмотрительно принес в студию.) Собака тут же взяла след «злоумышленника». Потом нашла и мигом проглотила «наркотик» – толстый шмат сала, вместе с салфеткой, в которую тот был замотан. Передача удалась. Ее даже отметили на летучке. Только жирные следы на ступеньках, в коридорах и павильоне техничка убирала до поздней ночи. Кричала, что таким паршивцам не место в советской милиции.

– Ты о ком, Дуся? – лениво спрашивал дежурный охранник.

– Ну не о собаке же, – резонно отвечала тетя Дуся.

Как в воду глядела. С началом перестройки капитан Абрамчик оставил угрозыск. Занялся продажей ягод и водки. Дело пошло. Свои, милицейские, не трогали. Бандиты по привычке боялись. Абрамчик вырос до уровня регионального оптового склада. Избавившись от формы, продолжал носить пистолет. Побрил голову, надел кожан и цепь с крестом. Короче, стал неприлично похож на своих бывших подследственных. Как-то обратился ко мне.

– Понимаешь, – сказал мрачно, – купил партию водяры, а она не идет.

– Может, плохо рекламировал?

– Нет, – отвечает, – угрохал кучу бабок. На каждом столбе реклама, а не продается. Продукт хороший, чистый, не фуфло. Качество экстра-класса. Да ты, наверное, видел рекламу.

– Это какую же?

– Водка «Черная смерть» – пейте на здоровье.

Да, видел я эту рекламу на уличных щитах. Мухинские ребята – рабочий и колхозница – в вытянутых руках держат огромную бутылку водки. Внизу текст: «Пейте на здоровье». Во всем звучал какой-то диссонанс. Неясна целевая аудитория. Череп и кости на этикетке вкупе с представителями советской молодежи сталинской эпохи явно не сочетались.

Я предложил заказать клипы с новым слоганом:

ВОДКА «ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ» – ПОЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ ПОКОЙНИКОМ!

Абрамчику идея понравилась. Талантливый режиссер Лу– гаров поработал над видеорядом и звуковым оформлением.

Готовые ролики дали залпом по радио и телевидению. Реклама сработала. Как ни странно, «Черная смерть» хорошо расходилась. Вероятно, в то трудное время название и слоган были созвучны мироощущению граждан. Несколько сотен ящиков «Черной смерти» ушли в считаные дни. Осталось продать всего каких-нибудь пару вагонов. Но случилось непредвиденное. Конкуренты наводнили город дешевым скандинавским спиртом «Рояль». Абрамчика потеснили. Он по привычке – к нам. Какое-то время пришлось раздавать «Черную смерть» в виде призов к шоу лесорубов и на конкурсах швей-мотористок. Водка стала популярной в трудовых коллективах. Во всех винных магазинах Абрамчика усилили рекламный призыв. Теперь в его розничной сети рядом с традиционными «ВИНО. ВОДКА» ниже шла расшифровка: «ШИРОКИЙ ВЫБОР СРЕДСТВ ДЛЯ ЗАПОЯ». Дело пошло веселей.

Позвонил Абрамчику. Рассказал о возможностях усилить позиции в ионосфере. Встретились. Выпили, поговорили. Ваничкин подробно доложил о грандиозном проекте космического масштаба. После «стременной» бывший опер умолял разместить рекламу его «Черной смерти» на нашем «изделии». Как отказать хорошему человеку?

Итак, к концу третьего дня пять договоров было готово. Две биржи, телекомпания, научно-производственное предприятие и сеть винно-водочных магазинов. Как говорится, широкий срез мелкой экономики. Крупные предприятия малого бизнеса. Недоставало чего-нибудь солидного, финансового.

В то время в городе орудовало несколько государственных и пара частных банков. Их возглавляли отъявленные бизнесмены. Обращаться в государственные не имело смысла. Сбербанк всегда надменно, но вежливо отказывал просителям. Всем. Промстройбанк уверенно двигался к банкротству. Пришлось зайти в первый частный – «Нордбанк». Чтобы как-то познакомиться с новым учреждением, мы с Ваничкиным решили действовать под видом обычных посетителей.

В бывшей пельменной, ныне главном офисе банка, как и при советской власти, было сумрачно и душно. Унылый фирменный стиль. Дешевые пластиковые столы. Металлические стулья.

– Где можно ознакомиться с услугами банка? – спросил я угрюмого охранника. Тот молча указал пальцем куда-то в угол. Из-под манжеты показался фрагмент темно-синей наколки.

– Топай…те сюда, – приветливо отозвался человек из полумрака. Он сидел в темном углу за стеклом с надписью «опэрационист». В сравнении с охранником казался веселым и простодушным. – На темень не обращайте внимание.

– А что случилось? – спросил Ваничкин.

– Совки, опять вырубили электричество. Говорят, веерное отключение. От жизнь, хуже зоны. Там такое не канает. Прикинь…те, ежели в зоне вырубить свет…

– Никола, заткнись. Не напрягай господ, – сказал кто-то за перегородкой.

– Что желаете? – мгновенно отреагировал Никола.

– Желаем стать клиентами вашего банка, – сказал Ваничкин.

– Не проблема.

– Но без электричества не работают компьютеры, – предположил я.

– Запишем вручную. Оформим. Деньги примем. Можете не сомневаться.

– Вероятно, у вас имеется какой-нибудь буклет?

– Что вы говорите?

– Ну, такая бумага с перечнем… списком услуг.

– Не, – просто сказал «опэрационист», – прейскуранта нету. Вы же видишь… видите (вежливое обращение давалось сотруднику не без усилий), как быстро все меняется. Инфляция. Никакие прейскуранты не угонятся. Прикинь…те, вчера доллар стоил шесть рублей двадцать копеек. Сегодня знаешь… знаете сколько?

– Нет.

– Вот и я без понятия. Говори…те, что нужно?

– Сколько вы даете процентов по депозиту? – выпалил Ваничкин заранее заготовленную фразу.

– Для частных лиц?

– Да.

– В какой валюте? Рубли, доллары?

– Допустим, рубли, – сказал я.

– Сто процентов годовых, – не моргнув глазом пообещал операционист. Заметив мои сомнения, тут же добавил: – Не меньше.

– А чем гарантируете возврат?

Служащий банка осмотрел голые стены, подержанную технику и нехитрую мебель.

– Зуб даю, – ногтем большого пальца он резко дернул желтую фиксу.

«Это наш банк», – решили мы с Ваничкиным и поднялись к начальству. Там и познакомились с управляющим Васей Черным.

Он принял нас в своем огромном кабинете. Из-за стола не встал. Небрежным движением руки предложил сесть напротив. Нас разделял огромных размеров стол из красного пластикового дерева. На стенах висели картины северных мастеров. Голые девки с лукошками бродили в темных, дремучих лесах. Глядели с полотен вызывающе и откровенно, мешая посетителям сосредоточиться. Василий Никитич Черный слыл меценатом. Поддерживал городской театр. Покупал работы только местных художников. Требовал от них, «чтоб все в натуре было посконно и домотканно». Со временем стены его кабинета заполонили рисованные избы, полати, лапти, туеса, снегоступы, ушкуйники, рыбацкие сети. За спиной банкира висело центральное полотно. На коче среди льдов в море Белом, море студеном сидел ладный купец с лицом хозяина кабинета. Дул сиверко. В небе переливались сполохи. Челн, заваленный семгой, пенькой и грибами, неустрашимо преодолевал опасную стихию. Из кадушки, опрокинутой набежавшей крутой волной, сыпались в море то ли рыжики, то ли золотые монеты (аллегория достатка и богатства). Удивленно смотрели на ладью моржи и тюлени. Чайки, не скрывая восторга, застыли налету. Даже северный олень перестал выковыривать копытом ягель и смотрел влажными глазами-маслинами в море, тревожась о судьбе брошенного в пучину волн челна. Лишь купец Черный, человек крутого нрава и широкой души, не думал беспокоиться. Он восседал в лодке гордо, смело и невозмутимо.

Договориться с таким человечищем оказалось несложно. Надо было соблюсти всего лишь пару особых условий.

– Сбербанка на ракете не будет?

– Нет, разумеется.

– А этих придурков из Промстроя?

– Разве они готовы к новациям? – заметил Ваничкин – Здесь в принципе другие мозги нужны. Альтернативные.

– Вот именно, – сказал банкир. – Заметано. Мы сделаем этих вонючих профессионалов.

– Можно готовить договор?

– На хрена?

– То есть?

– Выдам налом. Вы же понимаете, что космос не для дела.

– Для чего же?

– Да так. – Банкир задумался, – для души, мля.

Он позвонил в кассу. Распорядился принести нужную сумму.

Вошел человек с небольшим серым мешком. Положил на стол. Цветной логотип банка был нанесен на сукно.

– Можно взять непосредственно с упаковкой? – спросил я. – Логотип потребуется, чтобы срисовать.

– Картинка, что ли, нужна?

– Она самая.

– Валяйте.

Я взял мешок. Он до сих пор у меня. Оставил на память. Пустой, к сожалению.

– Нам бы еще телефон банка.

– Зачем?

– Так задумано. Под каждым логотипом – телефонный номер для связи.

– Это лишнее. Будут звонить. Напрягать.

– Кто будет звонить? – не удержался Ваничкин. – Он же в космос полетит. Разве что Всевышний увидит.

– Стоп! А это прикольно, – сказал банкир. – Вот что. Укажите на ракете мой домашний номер. Черный вывел на листочке шестизначный номер и протянул мне. – Пусть там, – он поднял палец, – знают. Может, даже позвонят.

Мы с Ваничкиным переглянулись: шутит банкир? Нет?

– Но условие – чтоб по этому номеру никаких просьб о кредитах, – потребовал Черный.

Мы пообещали. (Не выполнили. С небес не звонили. Но нашелся все-таки какой-то ненец. Попросил денег. Но это будет позже. Через семь лет после запуска.)

– А вы не боитесь, что мы деньги возьмем и… – Ваничкин изобразил ладонью шуструю рыбку.

Вася Черный так посмотрел на Ваничкина, что тот осекся. Только на лестнице сказал:

– Как бы нам не пролететь с рекламой. Опасаюсь я. Вдруг не получится.

На первом этаже опять сверкнул золотой фиксой знакомый «опэрационист». Увидев нас с мешком денег, присвистнул.

– Мужики, удачи! Останутся бабки, несите обратно.

– На депозит?

– На него.

– Ладно, – нетвердо пообещал Ваничкин.

– У нас всё как в банке!

– Видим! (Боже, сколько лишних дверей в финансовых учреждениях!)