Текст книги "Дольчино"

Автор книги: Станислав Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Гостеприимный хозяин

Отсутствие кондотьера в лагере не замедлило сказаться на поведении новарцев и их союзников. Капитаны отдельных отрядов после жарких дебатов, кому возглавить общее командование, так и не решив этой сложной проблемы, стали действовать каждый на свой страх и риск. Не желая отставать друг от друга, солдаты разбрелись по деревням, вознаграждая себя за длительный пост.

Презрев осторожность, крестоносцы предались пьянству, без разбору грабя местных жителей. Поборники святой веры не гнушались любой поживой и тащили всё, что имело хоть малейшую ценность. Попойки нередко кончались насилиями и драками.

Особенно отличались «железные пилигримы» – так звали странствующих рыцарей, съехавшихся по призыву папы воевать с отступниками. После их визитов даже самые рьяные приверженцы церкви вооружались чем могли и бежали к Дольчино умолять о помощи. Со всей долины к братьям стекались сотни ограбленных и недовольных.

В тот день, когда Лангоски покинул лагерь, в большом селении, лежащем в нескольких милях к востоку от Романьяно, шли ожесточённые споры. Собравшиеся у дома старосты крестьяне обсуждали, как быть: последовать ли за ушедшими в Гаттинару и помочь им разбить крестоносцев или не ввязываться в войну и ждать, чем всё кончится.

– Чего ради лезть на рожон, восстанавливать против себя епископа, – горячо убеждал односельчан староста селения Клавдио Бруно.

– Голытьбе нечего терять: в их домах, кроме крыс да вшей, испокон веков ничего не водилось. А доброму земледельцу ни к чему оставлять хозяйство. Сеньоры всё равно возьмут верх. Зачем совать шею в петлю?

– Но, если братьев одолеют, – возражали другие, – вернутся сборщики податей. С нас снова начнут драть три шкуры.

– Таким, как Клавдио, хорошо, – шумели в задних рядах. – У них есть чем откупиться, а нам опять господские плети нюхать.

Неожиданно разговоры умолкли. У околицы раздались встревоженные голоса. Со стороны лагеря новарцев приближался отряд рыцарей. Недобрая весть мгновенно облетела селение. Спорщики заспешили к своим домам, с беспокойством ожидая незваных гостей.

Клавдио Бруно, только что яростно поносивший апостолов, первый бросился прятать добро. Его красавица жена, двое сыновей и дочь уже метались по комнатам, торопливо запихивая в окованный сундук одеяла, праздничные наряды, дорогую посуду и деревянные резные ларцы, хранившие приданое девушки.

В углу чулана, под лестницей, ведущей на чердак, был вырыт в земле тайник. Туда при необходимости спускали ценное имущество.

– Подождите! Не захлопывайте крышку! Мы забыли уложить ковёр и зеркало! – кидалась из чулана в комнаты жена Клавдио.

– А моя тафта, ленты, бусы, – лепетала дочь.

– Быстрей, черти варёные! Возитесь, как черепахи! – покрикивал на домочадцев глава семейства.

– Опускайте же сундук! Забрасывайте землёй! Лестницу! Лестницу ставьте!

Плотные, коренастые братья-близнецы Ламберто и Гвидо, обливаясь потом, работали лопатами.

– Едут! Едут! – донеслось с улицы.

За окном послышался стук копыт, лязг оружия.

Испуганно шепча молитвы, хозяева повалились перед грубым деревянным распятием, упрашивая богородицу отвести беду. Через несколько минут дверь содрогнулась от сильных ударов.

– Открывайте, проклятые иуды! Так-то вы встречаете христовых воинов!

– Сейчас, сейчас, не ломайте дверь! – поспешно бросился отворять Клавдио Бруно.

Низко кланяясь, он впустил рыцарей в горницу.

– Добро пожаловать, дорогие гости. Рад бы встретить хлебом и вином, да в доме пусто. Все забрали гаттинарские воры!

Пятеро воинов, закованных с головы до ног в латы, ввалились в комнату, внося с собой терпкий запах солдатского пота. Капитан отряда сеньор Бруцати дель Романьяно снял шлем, перекрестился и, окинув оценивающим взглядом обстановку дома, грозно повернулся к хозяину:

– Ты напрасно прикидываешься бедняком, старый пёс. Думаешь, я не вижу – ещё недавно на той стене висел добрый ковёр и кровати были застланы не этими тряпками. Но о делах побеседуем позже, а сейчас, коль уж ты назвал нас дорогими, постараемся тебе доказать, что мы не из дешёвых.

Довольный собственным остроумием, Бруцати громко захохотал и, хлопнув Клавдио по плечу, строго добавил:

– Ну-ка, отправь во двор своих щенков. Пусть помогут оруженосцам напоить коней. А вы, красавицы, позаботьтесь о нас, – обратился он к жене и дочери хозяина. – Да смотрите, чтоб вино и закуски были отменные, не то придётся поучить вас, как принимать благородных гостей.

Спутники капитана, сбросив тяжёлые шлемы и боевые перчатки, расселись по лавкам, приглядываясь к хлопотавшим у очага женщинам. На каждом из них поверх стальных лат был короткий бархатный плащ с гербом.

Особенно выделялся белобрысый верзила лет двадцати пяти, с красным угреватым лицом. На груди у него висел изящный золотой амулет. В рукоять кинжала и броню нагрудника были вделаны крупные жемчужины. Надменные жесты и лёгкое пренебрежение, с каким он разговаривал с приятелями, свидетельствовали о принадлежности к высшей знати. Все величали его мессере Ансельмо.

Между тем мать с дочерью добросовестно трудились, готовя над огнём камина свежую баранину, пережаривая в кипящем масле лук, чеснок и другие специи. Аппетитный запах разносился по дому, заставляя нобилей глотать слюну.

На столе появились сыр, солёные маслины, аккуратно нарезанные сдобные хлебцы. Клавдио Бруно вырыл закопанные в саду плотно закупоренные глиняные кувшины с вином и расставил бронзовые кубки, купленные им на торгах во время последней поездки в Новару.

Наконец мясо было подано. Изголодавшиеся гости набросились на еду. Прислуживавшая у стола дочь хозяина, Джезуина, не успевала подносить новые порции жаркого. Несколько насытившись, рыцари стали есть медленнее, смакуя каждый кусок и запивая его большими глотками вина.

Хозяин угодливо подливал в кубки, с ужасом замечая, как быстро исчезают в просторных глотках пришельцев многолетняя верначча и дорогая снедь. Впрочем, лицо его продолжало сохранять любезную улыбку. В глубине души Клавдио был даже доволен: никогда ещё не случалось ему прислуживать таким знатным сеньорам. Кроме того, он надеялся, что радушный приём, оказанный важным начальникам, избавит его от грубых наскоков солдатни и позволит в будущем заявить о своём участии в войне с еретиками.

Покончив с мясным блюдом, рыцари принялись за сыр, фрукты и сладкие пироги. Постепенно лица пирующих размякли и раскраснелись, движения пальцев, вымазанных в соусе и жире, стали вялыми. В то же время глаза их всё больше оживлялись, языки развязывались.

– Покарай меня бог, если кто-нибудь из нас жалеет об уходе Лангоски, – ударив себя кулаком в грудь, заявил мессере Ансельмо. – Этот трус и ханжа только и делал, что бегал от тряпичников да морил нас голодом в лагере.

– Говорят, в молодые годы граф был храбрым кондотьером, – с готовностью подхватил Фердинандо Гелья. – Теперь же стал хуже слепой овцы. Недаром его грабят соседи.

– Вы только вспомните, как он в первый же день заставил нас отступить! – воскликнул рыцарь с багровым шрамом на лбу.

– Не ты ли первым бросился удирать, когда в тылу показался их отряд? – заметил его сосед в малиновом плаще с гербом в виде трёх серебристых рыб.

– Я повернул коня после того, как этот баран протрубил отход, – горячась, возразил меченый воин.

Рубец его шрама ещё больше вздулся и покраснел.

– Ну, ну, – примирительно буркнул капитан. – Все мы тогда поспешили. Поговаривают, здесь не обошлось без нечистого. Но клянусь святым Марком, я зарублю всякого, кто вздумает ещё показать еретикам спину! – Бруцати грозно повёл бровью и обрушил на стол здоровенный кулак. – Эти сволочи сожгли мой замок и заставили выкупить собственную семью!

Несколько минут в комнате царила тишина. Уставившись на заваленный объедками стол, гости молча сидели, погружённые в свои думы. Клавдио Бруно поспешил наполнить кубки.

– Э, стоит ли ломать голову над грядущим? – тряхнул головой рыцарь в малиновом плаще. – От судьбы ещё никто не ушёл! Лучше выпьем за сегодняшний день. Всё хорошее и плохое в руках божьих.

Кубки снова пошли в ход. Весёлая болтовня возобновилась. Внезапно блуждающий взгляд Ансельмо остановился на хозяйской дочери.

– А молодка недурна, точно спелая слива, – подтолкнул он локтем сидевшего рядом дружка. – Ей-богу, Фердинандо, она мне приглянулась.

– Что ж, коль яблочко созрело, пора бы и упасть, – многозначительно улыбнулся сосед романьянского сеньора. – Только я отдал бы предпочтение той, что постарше.

– Фердинандо прав! – подкручивая чёрный ус, присоединился к их беседе капитан. – Молодое вино лишь новичку по вкусу.

Все трое принялись хохотать, в упор разглядывая возившихся у огня женщин.

Христовы воины

– А ну, подойди сюда, – повернулся вдруг Ансельмо к хозяину дома.

Тот поспешно приблизился.

– Отчего вино в этой бутыли с таким привкусом? Не подсыпано ли туда какого зелья?

– Помилуйте, отродясь не занимался подобными делами! – крестясь, воскликнул Клавдио. – Чтоб мне не сойти с места, вино из лучшего винограда, к свадьбе дочки готовил.

– Кто поверит твоим клятвам, разбойник! – грубо оборвал его рыцарь. – На словах каждый из вас невинней ягнёнка. Но я-то знаю, что все вы бунтари и укрыватели еретиков. – Он снял с полки три большие кружки и налил их до краёв крепким, сладковатым на вкус вином. – Ну-ка, пей, поросячья морда. Да заставь своих баб выпить. И пошевеливайся, не то живо обрублю твои ослиные уши.

Кривой турецкий кинжал с шумом вонзился в дубовый стол перед носом побледневшего хозяина. Трясущимися руками Клавдио взял одну из кружек и стал торопливо пить, расплёскивая на рубаху ярко-бордовую жидкость.

– А вы что, голубицы, ждёте приглашения? – повысил голос Бруцати, незаметно подмигивая приятелям.

Мать и дочь нерешительно подошли к столу. Ансельмо и Фердинандо Гелья с готовностью протянули им полные кружки.

– Разве я смогу столько выпить? – кидая на мужа тревожный взгляд, робко произнесла жена хозяина. – А наша Джезуина совсем дитя. Мы опьянеем.

– Пейте, пейте, – ухмыляясь, промычал рыцарь со шрамом. – Вино для того и создано, чтобы от него пьянели.

– К тому же этот напиток не столь уж плох. Если он не отравлен, вам нечего опасаться, – изрёк любивший пофилософствовать обладатель серебристых рыб. – Каждый должен испить из рога, уготованного судьбой. Кто знает, где худо, где добро. Спешите брать что есть. Ибо сказано в евангелии: всё равно рано или поздно костлявая даст отхлебнуть из её вонючего горшка.

– Э, приятель, о горшке ты что-то перехватил, – толкнул капитан разошедшегося богослова. – Вряд ли в писании есть такие слова. Но пути господни действительно неисповедимы.

– Смотрите, как быстро разделался со своей долей хозяин, – подступая к женщинам, воскликнул Фердинандо.

Понукаемые со всех сторон, те приняли вино и начали медленно пить под восторженные крики пьяной компании.

Мать Джезуины первая выпила вино.

– Браво! Молодчина! Точно воду, и глазом не моргнула! – хором поздравляли её рыцари.

Вниманием пирующих завладела жена хозяина. Амелиа-Роза недаром считалась в деревне одной из первых красавиц. Высокая, статная крестьянка с гибкой талией и правильными чертами лица, она всё ещё приковывала к себе взгляды. На праздниках и гулянках не было более ловкой и неутомимой плясуньи. Несмотря на тридцать семь лет и троих детей, никто не мог соперничать с ней в искусстве водить хороводы и петь весёлые канцоны.

Клавдио Бруно гордился супругой. Хотя он был намного старше и с виду непривлекателен, ему ни разу не довелось усомниться в её добродетели. Правда, родители выдали Амелию за богатого соседа по расчёту, тем не менее она была довольна судьбой и не только боялась, но и по-своему любила мужа. Как у большинства крестьянских женщин, её время целиком поглощалось заботами о детях и хозяйством. И пока в доме водился хлеб, ей ни разу не пришло в голову, что жизнь могла сложиться иначе.

Теперь, увидев угрозу семейному благополучию, она вдруг почувствовала себя беспомощной. Нависшая над ними опасность парализовала волю.

Между тем гости принялись наперебой подбадривать хозяйскую дочку:

– Смелей, смелей, крошка, не следует отставать от матушки. Пей до дна, докажи, что и ты добрая христианка.

В глазах мессере Ансельмо, неотрывно следивших за каждым движением девушки, разгорался алчный огонёк. Шутки и весёлые возгласы друзей подзадоривали молодого нобиля.

– Нет, а у нашего мессере недурной вкус, – шепнул собутыльникам крестоносец с отметиной на лбу. – Со временем цыплёнок, пожалуй, обгонит курочку.

– Что и говорить, мордашка у неё премилая. Только не верится мне, чтобы столь славный птенчик был в родстве с этим старым вороном. – Рыцарь в малиновом плаще кивнул на хозяина. – Готов поклясться святой Цецилией, здесь не обошлось без кукушки.

Джезуина растерянно потупилась и едва не выронила наполовину опустевшую кружку. Её раскрасневшиеся от вина щёки стали совсем пунцовыми. В этот момент она была очень мила. Правильные, как у матери, черты лица, тёмные глаза, густая светло-каштановая коса. Длинное закрытое платье и яркий передник с цветными полосками красиво облегали юную фигурку.

Тем временем, заметив, что хозяин, несмотря на выпитое вино, всё чаще бросает беспокойные взгляды на жену и дочь, Бруцати позвал Винченцо. В дверях тотчас появился рябой исполин, служивший теперь при рыцаре в должности старшего оруженосца.

– Ну, что лошади? – обратился капитан к бывшему кастеляну. – Не забыли ли перед водопоем остудить моего жеребца?

– Кони напоены, сеньор, – угрюмо отвечал Винченцо. – Мы нашли для них даже овёс. Теперь не мешало бы и нам отвести душу. – Оруженосец жадно сглотнул слюну и хлопнул себя рукой по панцирю. – Да не грех бы и горло промочить во славу Христову.

– Ты слышал? – поворачиваясь к хозяину, сказал Бруцати. – Мои солдаты до сих пор не кормлены. Ступай позаботься о них. Здесь мы и без тебя управимся.

Последние слова вызвали на лицах гостей улыбку. Опустив голову, Клавдио Бруно нерешительно поплёлся к двери.

Добросовестно выполнив приказ капитана и щедро снабдив остановившихся во дворе оруженосцев вином и закусками, староста хотел снова вернуться в дом. Дверь оказалась запертой. Хмель мигом выскочил у него из головы.

Предчувствуя недоброе, Клавдио несколько раз сильно дёрнул за ручку. Но изготовленный его собственными руками дубовый запор не сдвинулся с места. Беспомощно озираясь, хозяин заметался перед дверью. Доносившиеся из комнат возня и взрывы хохота привели его в состояние, близкое к помешательству.

– Что же вы сидите, безбожники! – разъярённо махая руками, подскочил он к пировавшим во дворе солдатам. – Не видите, что творят с добрыми христианами?!

– О чём раскудахтался, старый хрыч? – со смехом встретили его оруженосцы.

Клавдио Бруно, спотыкаясь, побежал на гумно, где его сыновья кормили овсом рыцарских коней.

– Скорей! Ко мне! – прерывающимся голосом позвал он братьев-близнецов Ламберто и Гвидо. – Там… заперли вашу сестру… мать!

Все трое бросились к дому. Но у порога, преграждая им путь, встал Винченцо.

– Куда? – угрожающе положил он руку на эфес тяжёлой шиммитары[25]25
  Шиммита́ра – широкий турецкий меч.


[Закрыть].

– Спасите! На помощь! – долетел из-за двери приглушённый стон Амелии-Розы.

Её муж и сыновья, оттолкнув старшего оруженосца, кинулись ломать дверь.

– Ах так, собачье отродье! – Гориллообразный верзила выхватил шиммитару и плашмя ударил ею по голове хозяина.

Клавдио Бруно замертво упал у порога. Подбежавшие солдаты схватили за руки Ламберто и Гвидо. Винченцо пихнул ногой распростёртое тело и зло прикрикнул:

– Заберите эту падаль да уносите отсюда ноги, пока живы!

Близнецы стояли не шевелясь, будто поражённые громом. Их удивительно схожие, ещё безусые лица словно окаменели.

– Делайте, что вам говорят! Винченцо повторять не любит, – подтолкнул одного из них солдат.

Из дома донёсся пронзительный крик Джезуины. Подняв окровавленного отца и не глядя друг на друга, братья молча понесли его со двора.

– Вот как надо разговаривать с деревенскими свиньями, – скаля жёлтые зубы, усмехнулся Винченцо. – Чем сильней хватишь такого по башке, тем ниже в другой раз поклонится.

– А наши господа, ей-богу, не промахи, – наполняя фляжку вином, пьяно сказал один из оруженосцев. – Знают, куда удочку закинуть.

– Это всё капитан, – подмигнул другой. – Старый воробей с первого взгляда видит, где поживиться можно. С таким воевать не в тягость. Сам ус намочит и нас не морочит.

– Девчонка-то совсем молоденькая! Я бы тоже от такой не отказался, – прищёлкнул языком краснощёкий паж Ансельмо.

– Молчал бы лучше, сопляк, – негромко буркнул коренастый стрелок в старом, потёртом камзоле. – У самого, поди, дома мать и сёстры остались.

– Прыщ длинноносый, совсем совесть растерял, – поддержал стрелка сидевший напротив седовласый воин. – В бою его что-то не видно.

– Не передать ли ваши слова Ансельмо? – задиристо ответил паж, играя богатой перевязью кинжала.

– Попробуй скажи, – пробормотал стрелок. – Мой арбалет и ночью бьёт без промаха.

– Ты что, Бернардо, опять за своё? – вмешался прислушавшийся к спору Винченцо. – Смотри, добром не кончишь. Иль дьявол попутал – заодно с еретиками на костре погреться захотелось?

Старший оруженосец смерил стрелка зловещим взглядом и хотел что-то добавить, но слова внезапно застряли у него в горле: длинная стрела впилась ему в шею, чуть выше кольчужного прикрытия. Выронив из рук рог с вином, гигант с хриплым стоном опрокинулся навзничь. Сидевшие вокруг вскочили на ноги, осеняя себя крёстным знамением.

– Это он! Клянусь небом! – испуганно воскликнул не расстававшийся с кувшином оруженосец. – Сколько раз говорил Винченцо не поминать за жратвой нечистого.

– Свят, свят! – отплёвываясь, прошептал побледневший паж.

Со стороны гумна раздался удаляющийся топот. Схватив оружие, солдаты гурьбой устремились туда. У коновязи было пусто. Сбившиеся в кучу лошади быстро неслись к апостольскому стану, подгоняемые двумя всадниками. У одного из них поперёк седла мешком свешивался человек, в котором все узнали хозяина.

– Стреляй, стреляй – это проклятые близнецы! – раздались растерянные возгласы.

Несколько стрел со свистом полетело вдогонку. Но то ли расстояние было слишком велико, то ли руки, направлявшие арбалеты, недостаточно тверды – стрелы не достигли цели. Обескураженные оруженосцы, подняв тревогу, заметались по соседним дворам. Однако находившиеся там воины успели уже побывать в винных погребах и не обращали внимания на их крики.

Лишь через несколько минут выскочивший на шум капитан сумел организовать погоню. Изрыгая брань на головы нерадивых слуг, Бруцати сам помчался преследовать братьев.

Во дворе вокруг смертельно раненного Винченцо столпились рыцари, оруженосцы, стрелки. Отрядный брадобрей, исполнявший заодно обязанности лекаря, склонился над умирающим.

Могучее тело старшего оруженосца слабо вздрагивало. С каждым вздохом изо рта шла кровь, слышался прерывистый хрип. Почти в центре шеи, пониже кадыка, торчала грубо обструганная самодельная стрела.

Осмотрев рану, брадобрей покачал головой.

– Что? Выживет?… Почему не вынимаешь стрелу? – послышалось из толпы.

– Если вынуть, сразу душа отойдёт. Сонная жила перебита, – пробормотал лекарь. – Зовите-ка поскорей отца Теобальдо.

Он безнадёжно махнул рукой. Двое солдат побежали искать участвовавшего в походе доминиканца.

Вскоре появился монах.

Отец Теобальдо мало походил на духовную особу. Под длинной чёрной сутаной угадывалась прочная кольчужная рубаха. На широком кожаном поясе рядом с чётками и требником висел в ножнах широкий кинжал. Белый, сомнительной чистоты ворот прикрывал красную, в складках шею и металлические наплечники. На ногах вместо обычных сандалий бы, ли надеты настоящие рыцарские сапоги со шпорами.

Подойдя к умирающему оруженосцу, доминиканец молитвенно сложил на груди руки и, воздев к небу глаза, торжественно возгласил:

– Pater noster, всемогущий и всеслышащий, благослови in saecula saeculorum[26]26
  Отец наш… во веки веков… (лат.)


[Закрыть] непокаянную душу раба твоего Винченцо, храброго воина-мученика, павшего за веру от руки сатанинских слуг.

Мешая простонародную речь с латынью, монах скороговоркой принялся читать отходную. Из груди умирающего вырвался слабый стон. По телу пробежала лёгкая судорога. Затрепетавший в последний раз оперённый конец стрелы неподвижно застыл в воздухе.

– Кажется, отлетела! – послышались облегчённые вздохи.

Все обнажили головы. Теобальдо поднял висевший на груди крест и осенил им усопшего.

– Да будет земля тебе пухом, in nomine Patris et Fillii et Spiritus Sancti, Amen![27]27
  Во имя отца, сына и духа святого, аминь! (лат.)


[Закрыть] – заключил он сиплым голосом.

– Аминь! – хором повторили стоявшие вокруг.

Исполнив свой долг, святой отец распорядился предать земле останки вновь преставленного. Солдаты согнали десяток крестьян и, приказав им поднять тело старшего оруженосца, отправились к расположенному за околицей кладбищу. Впрочем, по дороге большинство из них отстало, спеша помянуть убиенного раба божия чем-нибудь покрепче молитвы.

В опустевшем дворе остались лишь стрелок Бернардо и его седовласый приятель. Наполнив свои кружки вином, они молча переглянулись.

– Вот и поклонились ему деревенские свиньи, – с усмешкой кивнул стрелок в сторону кладбища.

– Собаке – собачья смерть, – отозвался другой.