Текст книги "Дольчино"

Автор книги: Станислав Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Расправа

– Бруцати здорово повезло, – не скрывая зависти, громко сказал Фердинандо Гелья, один из ближайших соседей романьянского сеньора. – Превосходный кабан. Давненько мне не доводилось встречать таких!

– Неужели верховья Агоньи обеднели зверьём? – заметил ехавший рядом Винченцо. – Прежде ваши места славились охотой.

– Э, то было прежде, – вздохнул Фердинандо. – С тех пор как признали свободными этих собак крестьян, не стало жизни и зверю.

– Многие сами предпочли отдать свои земли испольщикам, – возразил кастелян. – Разве с крепостными виноградники приносили те доходы, что сейчас? Я не говорю уж о мягких пахотах и огородах.

– У кого есть пахота и сады, тому жаловаться не приходится, – согласился Фердинандо. – Но каково тем, чьи угодья состоят из лесных дебрей? Мы вынуждены заключать долгосрочные аренды и расплачиваться за раскорчёвку половиной наделов. А пока медзадри[20]20
  Медза́дри – испольщики (арендаторы), отдававшие владельцу земли половину урожая.


[Закрыть] валят деревья да корчуют пни, знаешь, чем они кормятся? Дичью и зверьём, наворованными в нашем же лесу.

– И ты терпишь! – услышав последние слова, воскликнул Бруцати дель Романьяно. – На твоём месте я бы не задумываясь повесил первых же молодцов, пойманных с поличным.

– И я не раз собирался поступить так, мессере, – смущённо произнёс вассал, – да мой дом не чета вашему замку. Что стоит этим канальям сжечь его, как сожгли недавно усадьбу Зеноне?

– Ты напрасно их боишься, – презрительно усмехнулся рыцарь. – Эти голодные псы послушны, пока чувствуют над собой плеть. Не выпускай её из рук – они никогда не осмелятся напасть на тебя.

– Народ здесь труслив, – уверенно заявил кастелян. – Они спешат укрыться в свои норы, едва заметят блеск наших лат.

– Плохо ты знаешь горцев, – покачал головой Фердинандо. – Если довести их до крайности, они становятся храбрее вепря. В такую минуту лишь крепостные стены могут спасти от них.

– Гелья прав! – мрачно подтвердил один из ленников[21]21
  Ле́нник – наследственный владелец земельного надела.


[Закрыть].– Когда я в последний раз был в Гоццано, сеньор д’Опалья вздумал расправиться со своими медзадри. Так этот сброд три дня осаждал замок. Не подоспей Риккардо Тиццони и другие рыцари, несдобровать бы осаждённым.

– Всё это бабьи страхи! – решительно произнёс Бруцати. – А сеньор д’Опалья просто старая размазня. Он не способен уже отличить ослиный рёв от звуков боевой трубы. Стоит ли удивляться, что столь «доблестный» вояка испугался шайки бездельников.

Охотники выехали из леса. Отдохнувшие кони бодро шли за гончими. Чуть заметная тропа постепенно поднималась по склону невысокой седловины. Тянувшаяся к горам холмистая гряда рассекала надвое зелёную чащу. Достигнув перевала, всадники увидели далеко впереди Сезию и маленькие домишки Прато. Внезапно снизу, где начинался кустарник, донеслись призывные звуки рога.

– Там что-то неладно, – насторожённо поднял голову Винченцо. – Сальери протрубил три раза!

– Скорей к нему, узнаем, в чём дело! – Бруцати дель Романьяно пустил коня вскачь.

Кастелян, латники и вассалы гурьбой устремились за сеньором. Через две-три минуты на лужайке среди редких деревьев все увидели Сальери, хлопотавшего возле раненой косули. Из шеи животного торчали две большие, грубо обструганные стрелы.

– Чьи стрелы? – гневно спросил рыцарь. – Кто посмел охотиться в моём лесу?

– Это кто-то из Прато, и не один, – осматривая стрелы, сказал доезжачий. – Задержись мы ещё немного, воры успели бы спрятать добычу.

– Per bacco![22]22
  Чёрт возьми! (итал.)


[Закрыть] – выругался Винченцо. – Они не могли уйти далеко – из ран сочится кровь.

– Я найду мерзавцев! Обыскать рощу! – приказал Бруцати.

Охотники спустили гончих и рассыпались по лесу. Однако собаки, не привыкшие к травле людей, покружив вокруг, вернулись ни с чем.

– Мы напрасно теряем время, – заметил кастелян. – Негодяи наверняка укрылись в деревне.

– Тем хуже для них. – Сеньор повернул коня к Прато.

Скоро лежащее внизу селение наполнилось бранью солдат, плачем женщин, испуганными воплями детей. Действуя тупыми концами пик, латники бесцеремонно сгоняли всех к околице, куда привезли убитую косулю. Толпа с глухим ропотом жалась к изгороди. Угрюмо опустив головы, крестьяне со страхом посматривали на расположившуюся у ног рыцаря свору борзых. Среди односельчан стояли Джино, кузнец Стефано и его подмастерья.

– Что это дьяволы затевают? – тревожно спросил кузнец, нащупывая под полом стальной тесак. – Уж не пронюхали ли, какие косы куём мы в мастерской?

– Нет, – прошептал молотобоец Уго. – Говорят, кто-то подстрелил в господском лесу косулю.

– Ловкие охотники, – подмигнул Джино. – Сумели управиться без гончих.

– Верно, ребята из Каваллирио, – негромко произнёс низкорослый бородач в овчине. – Я недавно встречал их у зелёной пущи.

– Э… туда похаживают не только из Каваллирио, – возразил широкоплечий детина в разбитых цокколях на босу ногу. – Каждому охота поживиться мясом.

Внезапно разговоры стихли. Толпившиеся у околицы повернулись к сеньору. Бруцати дель Романьяно шагнул вперёд и поднял над головой две окровавленные стрелы.

– Кому принадлежат эти стрелы? Мне известно, что браконьеры укрылись здесь. Если не укажете их, будете расплачиваться всей деревней.

Жители Прато взволнованно загудели:

– Как, платить за непойманного вора?

– Не по закону!

– Там могли охотиться чужие!

Выждав, пока общий гомон стих, рыцарь насмешливо обернулся к стоявшим позади вассалам.

– Послушайте этих драных законников, они ещё возмущаются! Косулю убили у них под носом, и никто ничего не ведает! – Он решительно отбросил стрелы в сторону и подозвал кастеляна: – Угони из деревни скотину. Не выдадут воров – пусть пеняют на себя.

По знаку Винченцо латники принялись исполнять волю сеньора. Со всех дворов угоняли коз, овец, коров. Подавленные неожиданно свалившейся бедой, крестьяне молча смотрели, как уводят скот. Когда стадо приблизилось к околице, из толпы выбежал тощий лохматый человек в старой, залатанной рубахе.

Он оттолкнул ближайшего солдата и с громкими воплями кинулся на дорогу:

– Овцы! Мои овцы! Без них не пережить зиму!

Несколько латников схватили его и оттащили в сторону.

– Подлый бунтарь, ты осмеливаешься противиться моим приказам! – Бруцати дель Романьяно, грозно нахмурив брови, подошёл к отчаянно вырывавшемуся крестьянину. – Кто этот дерзкий пёс?

– Это Исидоро, за которого платил Дольчино, – с нескрываемым злорадством сказал кастелян.

– Так вот откуда его спесь! Клянусь мессой, он тоже еретик! Ну-ка, стащите с него порты, посмотрим, поможет ли ему сатана против моего хлыста.

Солдаты повалили Исидоро на землю. Но он вывернулся и, вскочив на ноги, бросился под гору, к берегу Сезии.

– Ах так! – яростно топнул ногой сеньор. – Сатанинское отродье хочет к своим за реку! Пускайте гончих! Живей! Ату, ату его!

Растерявшиеся было псари спустили борзых. Собаки с лаем понеслись за бегущим. Винченцо и трое вассалов вскочив на коней, поскакали следом. На глазах у всей деревни псы настигли Исидоро. Некоторое время было видно, как он отбивается от разъярённой своры. Но его усилия только распаляли гончих. Подскакавшие к месту схватки кастелян и другие охотники криками ещё больше растравили собак. Одна из борзых, вцепившись беглецу в горло, опрокинула его навзничь.

Затаив дыхание толпа следила за кровавой расправой. Дети в страхе зажмурили глаза, прячась за спины матерей. Внезапно раздался громкий вопль.

– Убийцы! Они затравили его! – Жена Исидоро, прижав к груди малыша, кинулась вниз к мужу.

Крестьяне, хранившие до тех пор молчание, разразились проклятиями. В воздухе засверкали ножи. Хватая с земли камни, выламывая из изгороди колья, все бросились под гору, где собаки рвали на части человека.

Возмездие

Поздно вечером в Гаттинару к Дольчино прибежал Уго, молотобоец Стефано.

– Беда! Романьянский сеньор затравил псами Исидоро! Латники угнали из деревни скот. Многих избили.

Дольчино и находившиеся в доме братья переглянулись.

– Мужики обозлились как черти, – тяжело дыша, продолжал Уго. – Они хотят идти жечь Романьяно и собирают по сёлам народ. Просят у вас помощи.

– Романьяно – хорошо укреплённый замок, – смущённо заметил один из гаттинарцев.

Подавленный известием, Дольчино молча сидел, опустив голову. У губ залегли глубокие складки. Он вспомнил распростёртого на земле Исидоро, его бледную, худую жену и пятерых детей. Теперь дети стали сиротами. Так неожиданно обернулась для них его бескорыстная помощь. Что же это? Или судьба глумится над ним?

Дольчино с силой ударил рукой по столу, поднял глаза на Уго:

– Возвращайся назад! Скажи – мы придём!

Он снял со стены меч и вышел на улицу.

Скоро со стороны маленькой церкви раздались частые удары колокола. Уснувшее селение ожило. Улицы наполнились топотом бегущих. Через несколько минут вооружённые гаттинарцы собрались на площади. В руках у многих пылали зажжённые факелы. Вождь апостолов поднялся на паперть.

– Братья! – обратился он к воинам. – Крестьяне на том берегу просят помощи. Сегодня хозяин Романьяно затравил собаками безвинного человека. Солдаты забрали в Прато скотину, жестоко расправились с людьми, многих избили. До каких пор мы позволим бесчинствовать насильникам?

Грозный гул прошёл по толпе.

– Они грабят и убивают, надеясь на неприступные стены, – громко продолжал Дольчино. – Но если господь не захочет, и стены не спасут от возмездия!

– Смерть сеньорам! Веди нас! – прокатилось над площадью.

Сотни секир, мечей и топоров взметнулись к небу.

Всю ночь лодки перевозили людей через реку. Жители соседних деревень приносили лестницы, шесты и верёвки с крючьями на концах. По приказу Дольчино братья спешно рубили для таранов высокие дубы. Женщины и подростки связывали ветви для завалки рвов. Под утро многолюдное крестьянское войско окружило замок.

– Нам бы только на стены взобраться, – таща на плече составленную лестницу, говорил односельчанам кузнец Стефано. – Там мы с ними расправимся.

– Гляди, сколь народу привалило! – кивал Джино, укладывая для броска длинную верёвку с железным зацепом. – Вся округа поднялась.

– Главное – сразу ворваться в крепость, – заметил старый Чезаре, сосед Исидоро. – Подбирайтесь с восточной стороны: в том месте нет рва и кладка ниже.

– Тише болтайте – спугнёте караульных, – предостерегающе цыкнул коренастый бородач в вывороченной наружу овчине.

– А ты, брат, скинь шубу, не то латники намарают в штаны, приняв тебя за горного духа, – пошутил молодой мужик с вилами в руках.

– Лучше, Игнацио, сбрось цокколи, – отозвался тот. – Босым ловчее карабкаться на стену.

Неподалёку раздался крик совы. Разговоры замерли. Услышав сигнал, все молча устремились к стенам. В ход пошли лестницы, шесты, зацепные крючья. Штурм начался. Лучники, подойдя ближе, стали осыпать стрелами окна и бойницы замка. Поддерживаемые десятками рук, брёвна-тараны тяжело обрушились на окованные железом ворота и боковые дверцы крепости.

Часовые в башнях, запоздало подняв тревогу, принялись обстреливать нападающих. Несколько братьев и крестьян упали, поражённые стрелами. Но многие были уже на стенах и кинулись навстречу латникам, спешившим из глубины двора на помощь караульным.

Первые удары таранов разбудили Бруцати дель Романьяно, спавшего с молодой супругой в просторной опочивальне. Удивлённо приподняв голову, он с минуту прислушивался, затем решительно откинул шёлковый полог. Жена испуганно схватила его за руку:

– Верно, гроза. Мне страшно, не уходи!

– Спи! Такие грозы нам не опасны, – спокойно ответил рыцарь.

Он быстро прошёл узким коридором в оружейную. Паж и двое оруженосцев были уже на ногах. Поспешно надевая латы, они тревожно посматривали в окна, выходившие во двор замка. Оттуда всё сильней доносился шум битвы.

– Кто напал? Где Винченцо? Подать панцирь!

Строгий, уверенный, как всегда, голос сеньора вернул слугам самообладание. Паж тотчас кинулся искать кастеляна. Оруженосцы принялись помогать хозяину облачаться в рыцарские доспехи.

Из соседних комнат в оружейную спешили домочадцы и гостившие в крепости вассалы. Все торопливо натягивали стальные кольчуги, пристёгивали шлемы, разбирали щиты и копья. На женской половине суетились перепуганные служанки.

В дверях показался Винченцо. Собравшиеся в зале выжидающе обернулись.

– Как на стенах? Все ли на местах? – заканчивая шнуровку пластинчатых набедренников, обратился к нему Бруцати дель Романьяно.

– Тридцать копейщиков посланы в помощь башенным стрелкам. Остальные в резерве у казармы.

– Установил силы противника? Чьи солдаты участвуют в приступе?

– Пока неизвестно, мессере. В темноте невозможно различить. К тому же не слышно боевых кличей. Нападающие немы как рыбы.

– Странно, – заметил рыцарь. – Неужели гибеллины Тиццони?

– Не думаю, – покачал головой Винченцо. – Старик знает, что мы увеличили гарнизон.

– Может быть, из-за Альп наведались швейцарцы? – высказал догадку Фердинандо Гелья.

– Те лишь грабят деревни, а не штурмуют крепости.

– Кто бы там ни был – за дело! – опуская забрало, воскликнул Бруцати. – Я слышу, они уже здесь, под окнами. Трубите «Всем в бой». Соединимся с нашими у казармы и вместе погоним собак.

С мечом в руках рыцарь бросился вперёд. Остальные поспешили за ним. По замку разнеслись громкие звуки труб. Во дворе разгорелось сражение. Защитники, видя, что имеют дело с собственными медзадри, воспряли духом.

– Вперёд! Бей мятежников! – призывал Бруцати дель Романьяно.

Его тяжёлый меч безжалостно разил врагов. Бок о бок с патроном дрался хромой Винченцо. Он не совсем ещё оправился от недавней встречи с апостолами, но испытанная рука бывалого рубаки привычно делала своё дело. Увлекая за собой других, они пробились к казарме, где находились солдаты резерва.

Бой перешёл на стены. Пользуясь превосходством в оружии, вассалы и латники шаг за шагом теснили нападавших. Им удалось освободить почти весь замок. Снаружи по-прежнему раздавались удары таранов.

– Спешите, бездельники! – торопил Бруцати своих. – Надо сбросить рваную рать со стен, пока не проломили ворота.

С другой стороны крепости донеслись торжествующие крики. Атакующим удалось разбить одну из калиток. В неё устремились тяжело вооружённые воины апостолов. Соотношение сил сразу изменилось. Число защитников быстро таяло.

Видя, что восстановить положение не удастся, Бруцати дель Романьяно приказал отступать к конюшне. Вместе с Винченцо и несколькими домочадцами рыцарь вывел лошадей через железные боковые ворота и, прокладывая пути мечом, ускакал, бросив на произвол судьбы жену и дочь.

Через несколько минут замок пал. Оставшиеся в живых солдаты сложили оружие, сдаваясь на милость победителей. Дольчино распорядился подобрать раненых и увести пленных. Из крепости выгнали скот, вынесли припасы и ценное имущество. После этого у всех деревянных построек были навалены кучи хвороста, сухой травы и соломы. Их подожгли сразу с нескольких концов.

Высоко взметнулось красное пламя. Крик радости вырвался у крестьян. Размахивая шапками, они обнимали друг друга.

– Горит проклятая берлога, горит! – восторженно шептал седой старик.

По его морщинистому лицу катились слёзы.

– Слава богу! – слышалось отовсюду. – Наконец-то господь услышал наши молитвы!

На востоке показалось солнце и озарило долину яркими лучами. Огонь всё сильней бушевал в стенах крепости. Густой чёрный дым окутал её снизу доверху. Внезапно с той стороны, где стояли Дольчино и Маргарита, кто-то громко запел. Сотни бойцов дружно подхватили. Заглушая грохот падающих башен, далеко над холмами зазвучала победная песнь.

… Вечером, после захода солнца, хоронили убитых. Пятьдесят человек пали в бою у замка. На крутом берегу Сезии под старым дубом была вырыта широкая яма. Трупы положили плечом к плечу в общую могилу.

Молча стояли вокруг повстанцы, прощаясь с друзьями. Дорогой ценой заплатили они за победу.

Обнажив голову, Дольчино неподвижно глядел вниз, вспоминая картину недавней схватки. Лишь теперь он по-настоящему осознал, через какие испытания суждено пройти. В это утро ему впервые пришлось убивать людей. Он видел их перекошенные лица, слышал предсмертные крики.

– Господи, – прошептал Дольчино, – не ради себя я поднял меч. Насилием держится неправда, и лишь силой можно одолеть её.

Над телом одного из бойцов склонился Лонгино Каттанео. По его усам и бороде скатывались слёзы. Не замечая их, он держал в своих больших руках голову мёртвого и неотрывно смотрел ему в лицо. Над обезображенной старым шрамом щекой убитого зияла страшная рана. Удар вражеского копья пришёлся по виску. Не имевший шлема воин был сражён наповал, не успев пустить в ход топор.

– Эх, Джованни, Джованни… – скорбно шептал старейшина. – Не пришлось тебе дожить до нашей победы. Сколько лет ты ждал её и не дождался… Помнишь, в Парме накануне побега мы молили мадонну. Нас было пятеро, а пробились двое. И вот смерть взяла и тебя…

Позади Лонгино, опираясь на арбалет, стоял сутулый, рано поседевший старейшина Федерико ди Новара. Его глаза были сухи, губы сжаты, только лёгкое подрагивание век выдавало сдерживаемое волнение. Поверх рубахи плечо у него было перетянуто широкой тряпкой. Не мигая, он медленно переводил взгляд с одного лица на другое, будто желая навсегда запомнить тех, кто был здесь.

Опустившись на колени у края могилы, тихо рыдали женщины.

Перед тем как засыпать могилу, каждый бросил туда горсть земли. Потом осторожно стали зарывать её. Последними были закопаны лежавшие в центре молодой ткач из Верчелли и старый крестьянин из Прато, сосед Исидоро.

Народ ещё долго не расходился. Лёгкий ветер доносил с лугов запах альпийских трав.

– Где-то сейчас их души, – посмотрев вверх, сказал Паоло. – Может быть, они уже вознеслись к небесному порогу.

– А на земле всё как прежде, – вздохнула Маргарита. – Только братья, что лежат здесь, уже не встанут.

– Вспомни слова завета, – возразил Ремо. – «Не считай убитых за правое дело, не называй их мёртвыми, ибо они живут…»

– Теперь не придётся встречать солдат голой грудью, – заметил Антонио. – Бой принёс победу и оружие.

– Иметь бы его раньше, мы не потеряли бы стольких! – горестно воскликнул кузнец Стефано.

– И каких людей – Джованни, Пьетро, Игнацио!

– Не будем, друзья, предаваться скорби, – глухо произнёс Дольчино. – Наши братья честно сражались и отдали жизнь за святую правду. Можно ли иметь судьбу прекрасней? Осушите же слёзы! Разве то, за что они бились, умерло вместе с ними? Разве погибло дело, за которое они пролили кровь?

Голос Дольчино стал громче. Толпившиеся вокруг бойцы жадно слушали вождя.

– Не будем же омрачать память о них печалью. Возблагодарим лучше господа за то, что он послал нам таких товарищей, что дал радость дружбы с ними. Живые или мёртвые, они будут всегда в нашем строю, ибо души, соединённые общим стремлением к истине и добру, не может разлучить даже смерть…

Послы

Апостольская община крепла с каждым днём. Отовсюду в Гаттинару стекался народ.

В декабре 1303 года Дольчино написал новое большое послание к верующим в Христа. Он яростно громил церковь, предсказывал скорую гибель папы, кардиналов и всех его приспешников.

Странствующие братья проповедники распространяли послание по Италии и другим христианским странам. Вместе с толпами пилигримов, замешавшись среди паломников-богомольцев, ходили они по сёлам и городам, читали воззвание Дольчино, вербовали людей. Слава о вольной коммуне разносилась всё дальше.

Однажды поздним февральским утром у ворот Гаттинары появились два всадника в длиннополых мантиях. Они медленно ехали на муллах, внимательно рассматривая заново возведённые стены.

– Разрази его гром! – нахмурил брови каноник верчельского кафедрального собора Адерико Арборио. – Сколь понастроил, сатана. Будто сидит здесь не пару месяцев, а целый год.

– Тут ещё не всё. На горе у них настоящая крепость, – отозвался приор соседнего бенедиктинского монастыря Фаустино Панса.

– Скоро этому придёт конец. – Каноник подобрал поводья. – Если Дольчино не примет предложения епископа, у святейшего хватит солдат, чтобы уничтожить их осиные гнёзда.

– Дай-то бог! – осенил себя крестом приор. – И так чернь точно взбесилась в округе. Всех смутил еретик своими проповедями.

Последние слова он произнёс вполголоса. Из двух сторожевых башен навстречу уже спешили часовые в шлемах и железных кольчугах поверх драных хламид.

– Гляди, никак, священники! Вот так гости! Давно не видать было этого воронья! – Пёстро одетые стражи с арбалетами в руках и топорами за поясом обступили приехавших.

Вперёд протиснулся широкогрудый бородач.

– С чем пожаловали? – бесцеремонно оглядывая незнакомцев, спросил он.

– Везём письмо епископа. Вели пропустить к Дольчино, – каноник достал из рукава запечатанный воском свиток.

Старший поста недоверчиво повертел пергамент в руках и, почесав бороду, сунул за пазуху.

– Хорошо, я сам сведу вас. – Он приказал открыть ворота и пошёл впереди.

Все расступились, с неприязнью посмотрев вслед непрошеным гостям.

– Ишь, волки, так и рыщут глазами, – проворчал один из дозорных. – Не иначе, лазутчики.

– Кружат стервятники – жди беды, – отозвался другой.

Между тем Адерико Арборио и Фаустино Панса ехали за провожатым, с изумлением разглядывая оживлённые улицы Гаттинары. Навстречу то и дело попадались повозки с брёвнами, камнями и нарубленными прутьями. Со стороны реки ещё рыли рвы и укрепляли стены, но часть людей уже занималась строительством внутри селения.

Повсюду виднелись плотники и каменотёсы, возводившие стены новых жилищ. Женщины и дети месили глину, сплетали прутья. Многие были так увлечены работой, что не сразу заметили священников, следующих за вооружённым стражем. Но недаром говорят, в деревне даже маленькая новость летит на больших крыльях. Не успели гости добраться до площади, вся Гаттинара знала об их приезде.

Дольчино принял послов в центре села, у часовни. Окружённый толпой крестьян, в старом, измазанном глиной камзоле, простых цокколях и широкополой шляпе, вождь апостолов ничем не выделялся среди собратьев. И всё же каноник и приор тотчас почувствовали, что это он.

Прочитав полученное из рук часового письмо, Дольчино повернулся к священникам:

– Верчельский епископ от имени папы обещает нам отпущение грехов и предлагает мне почётное звание кондотьера. Я должен лишь уговорить своих последователей вернуться в лоно «святой» матери-церкви и согласиться служить в войсках республики, в противном случае нас ждёт меч и костёр. Правильно ли я понял послание епископа?

Адерико Арборио и Фаустино Панса утвердительно склонили головы.

Дольчино поднял над головой свиток и с усмешкой воскликнул:

– Не слишком-то изменились нравы со времён Искариота![23]23
  Искарио́т Иу́да – апостол, который, согласно евангельской легенде, предал Христа.


[Закрыть] Нас собрались купить за тридцать сребреников. Верно, старый торгаш епископ спутал нас с продажными францисканцами.

По площади прокатился смех.

– Но кто захочет уподобиться гнусному Иуде? Кто из страха и корысти предаст братьев и, забыв божье дело, пойдёт служить сеньорам? – Вождь апостоликов обвёл взглядом толпу и громко продолжал: – Нас хотят вернуть матери-церкви. Но разве можно считать матерью лживую блудницу? Можно ли называть этим именем алчную гиену, пьющую кровь собственных детей?

Гневные голоса заглушили последние слова:

– Долой папских ублюдков!.. Убирайтесь из Гаттинары!

Толпа придвинулась к священникам. Дольчино разорвал свиток и бросил его к ногам послов:

– Вот наш ответ! Пусть в Риме знают! Мы сумеем отвадить шакалов!

Усилившийся гул заставил каноника и приора поспешно вскочить на мулов. Брань, свист, улюлюканье провожали их до самых ворот. Лишь отъехав на почтительное расстояние, посланцы верчельского епископа осмелились обернуться в сторону мятежной Гаттинары.

В тот же день вечером в гаттинарской часовне, служившей складом оружия и местом совещаний, собрались апостольские старейшины. Горевшие по углам толстые свечи озаряли груды лат, стрел и щитов, сложенных вдоль стен.

– Священники неспроста приезжали, – обратился к собратьям Дольчино. – Все прибывшие за последние дни из Верчелли подтверждают, что там полно солдат. Из соседних городов каждый день подходят отряды. На улицах можно встретить немецких рыцарей и швейцарских наёмников. В ближайшее время надо ждать «гостей».

– У нас всё готово. Стены укреплены. Оружия хватит, – отозвался Лонгино Каттанео. – Теперь хорошо бы уточнить силы врагов.

– И каким путём они двинутся, – добавил Федерико ди Новара.

Дольчино и старейшины задумались.

– Я проберусь в Верчелли! – нарушив наступившую тишину, произнёс стоявший в углу Паоло. – Меня никто там не знает.

– За тобой охотится инквизиция, – возразила Маргарита.

– Слишком большую радость доставишь ты попам, если им удастся схватить сына Сегарелли, – неодобрительно покачал головой кузнец Альберто Карентино.

– Разве без риска бывает успех? – горячо воскликнул юноша. – Не вы ли учили не бояться опасностей?

– Паоло прав, – тихо сказал Дольчино. – Мы не должны его удерживать. Но он поедет не один. Первый старейшина и Джуффреди составят ему компанию.

Вождь апостолов подошёл к Лонгино Каттанео и положил руку ему на плечо:

– Ты подал хорошую мысль, и никто лучше тебя её не осуществит. Кстати, когда будешь в городе, передай моё письмо Ринальдо ди Бергамо. Этого учёного медика давно травит инквизиция. Он мог бы быть с нами.

Через час три всадника мчались к Верчелли. Навстречу дул тёплый весенний ветер. В небе, точно далёкие огни, дрожали звёзды. Вокруг было тихо. Лишь топот лошадей да треск сухих веток под копытами нарушали покой ночи.

– Хорошо бы добраться раньше священников, – сказал Паоло, догоняя скакавшего впереди Джуффреди.

– Сменим в Греджио коней – обгоним! – откликнулся тот.

– Не наткнёмся ли на них по дороге?

– Я веду кратчайшим путём. Лесом попы ехать не рискнут.

С обеих сторон тропы подступала непроглядная чаща. Постепенно путь стал ровнее, между стволами деревьев появился просвет. Дорога вывела к реке и пошла вдоль берега. Под утро впереди показалось селение.

– Это Греджио! – Джуффреди остановил коня на пригорке. – Надо найти здешнего бочара Джованни Фиески. Его дом стоит отдельно, у самой воды.

– Наверно, там. – Паоло показал на видневшуюся среди кустов камышовую крышу.

Всадники спустились с холма и подъехали к дому. Две большие мохнатые собаки с лаем выскочили навстречу. На порог вышел старик с суковатой палкой в руке.

– Мы ищем Фиески, – обратился к нему Лонгино Каттанео. – Говорят, у него хорошие бочки.

– Вы не ошиблись, – оглядывая незнакомцев, ответил старик. – Мои изделия славятся по всей округе.

– Тогда уйми псов. Надо посмотреть товар.

Бочар отогнал собак и впустил гостей в дом, служивший одновременно мастерской и жилищем.

– В горах крепчает ветер, – негромко произнёс Лонгино, входя в заставленную бочками комнату.

– Близится буря, – отозвался условной фразой хозяин.

Убедившись, что перед ними тот, кого они искали, братья сразу перешли к делу.

– Нельзя ли достать свежих коней? Мы должны срочно попасть в Верчелли.

– Сменить коней нетрудно, но как вы проберётесь в город? Повсюду стоят заставы.

– Мы поедем лесом до новарской дороги, – сказал Джуффреди. – Там можно присоединиться к одному из союзных отрядов или пристать к пилигримам.

– Слишком опасно, – покачал головой старый мастер. – Епископские ищейки обнюхивают каждого.

– Необходимо проскочить любым способом, – тихо сказал Лонгино Каттанео. – Нас послал Дольчино.

– В таком случае, я дам вам совет. Дворецкий верчельского подесты заказал мне дюжину бочонков. Отвезите их от моего имени во дворец.

– Неплохо придумано! – согласился Лонгино. – Но на чём мы повезём бочки?

– Подождите здесь.

Фиески вышел из дома и направился к селению.

Вскоре с той стороны послышалось тарахтение колёс. Две лёгкие крестьянские повозки, запряжённые рослыми лошадьми, подкатили к дому. На одной из них сидел старик, вторую вёл подросток, оказавшийся его подмастерьем.

– На этих рысаках к полудню вы будете в городе, – улыбнулся бочар, похлопав лошадей по гладкому крупу. – Выпросил у старосты под залог ваших коней.

Отобрав лучшие из бочек, мастер помог укрепить их на повозках. Когда всё было готово, он вынес из дома кувшин вина и большой круглый хлеб.

– Возьмите на дорогу. Да не забудьте поклониться дворецкому от старого Джованни.

Простившись с хозяином, Лонгино Каттанео, Паоло и Джуффреди продолжали путь.