Текст книги "Дольчино"

Автор книги: Станислав Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Древний Верчелли

На другой день, едва рассвело, маленький отряд выбрался из лесу и просёлочными дорогами направился к лежащему за холмами городу. Всадники, подкреплённые сном, продолжали путь. Отдохнувшие кони шли бодрой рысью. По сторонам всё чаще виднелись селения. Вот мелькнула из-за деревьев церквушка с красной черепичной крышей. У заросшего осокой пруда теснились хижины крестьян. Дольчино с интересом смотрел вокруг. Он узнал лежавшую впереди дорогу.

– Помнишь, ты обещал рассказать поподробней о Верчелли. Правда ли, что он древнее Рима? – поправляя поводья, спросила Маргарита.

– Когда-то я неплохо знал его прошлое, – ответил Дольчино. – Мой учитель, латинист Марцелиус, утверждал, что Верчелли существует больше двух тысячелетий. Но после войн и пожаров от старого города ничего не осталось. Лишь на окраинах уцелели кой-какие постройки.

– Что ж заставило тебя покинуть Верчелли?

– Это длинная история… Я воспитывался у друга отца, каноника Августа. Он был отличным наставником. Кроме богословских трактатов, в доме каноника были книги римских и древнегреческих авторов. Я пристрастился к чтению. Август любил меня, как сына, и занимался со мной философией. – Дольчино улыбнулся. – До сих пор помню его поучения: «Не ленись, друг мой, трудись, не бойся усталости. Лишь разум даёт человеку силы подняться над превратностями судьбы и позволяет постичь, что жизнь измеряется не временем, а делами». Я старательно следовал советам своего учителя и через два года выдержал экзамен в семинарию. Но ректор Райнерий, будущий верчельский епископ, узнал, что я сын священника, отлучённого от церкви. Меня собирались исключить. Чтобы не доставлять хлопот своему покровителю, я ушёл из города.

– А потом? – взволнованно спросила Маргарита.

– Потом несколько лет бродил по стране. Был поводырём у слепцов, служил в придорожных трактирах… Один дворянин, готовившийся к рыцарскому турниру, взял меня как-то в помощники для тренировок. Ежедневно мы облачались в доспехи и дрались тупыми мечами. Первое время меня часто отливали водой после его ударов. Постепенно я наловчился и начал побеждать его. Тогда меня выгнали… А год был голодный. Я сильно бедствовал. Раз, зимой, больного, меня подобрал на дороге странствующий проповедник из апостолов. Он донёс меня до ближайшей деревни, ухаживал за мной, делился последним куском. Когда я выздоровел, мы стали ходить вместе. Брат Павильо познакомил меня с учением Сегарелли. Многое, о чём я раньше смутно догадывался, стало ясным. Я помогал ему как мог. И сам стал выступать с проповедями. В одном из городов нас схватила инквизиция. Мне чудом удалось вырваться…

Рассказчик умолк. Дорога круто повернула в сторону. На фоне далёких гор показались верчельские стены из серого песчаника. Навстречу стали попадаться повозки и пешеходы. У городских ворот солдаты собирали деньги с проезжающих. Они то и дело вступали в перебранку с крестьянами, везущими на рынок свои товары. Не останавливая коня, Дольчино бросил к ногам стражников серебряную монету.

Достигнув восточной части города, путники остановились у двухэтажного здания остерии[12]12
  Осте́рия – гостиница, трактир.


[Закрыть], расположенного между большими патрицианскими палаццо. Это был старый дом с узкими, точно бойницы, окнами. Над низкой дубовой дверью висела широкая доска с изображением оленьей туши. Хозяин почтительно принял гостя.

Дольчино занял весь первый этаж, приказал немедленно дать лошадям корму и распорядился не принимать без его ведома других постояльцев. Властный тон и несколько золотых заставили хозяина беспрекословно повиноваться.

Обосновавшись в остерии и заказав обед, Дольчино послал братьев разыскивать нужных ему людей. Сам он вместе с Маргаритой отправился в квартал кожевников, расположенный на окраине города.

Миновав сравнительно чистые и спокойные улицы, где жили цеховые старшины и торговцы-скупщики, они очутились в грязных, шумных переулках ремесленников и наёмных рабочих. Деревянные лачуги, невзрачные постройки из нетёсаного песчаника лепились здесь одна к одной.

Вскоре Дольчино и Маргарита нашли старый, покосившийся дом с железным флюгером на крыше. Над дверью, прямо на стене, был нарисован охрой большой башмак – знак принадлежности хозяина к цеху башмачников. Пройдя полутёмные сени, они попали в низкую квадратную комнату с земляным полом.

Стол, лавка да деревянная кровать за дощатой перегородкой составляли всю обстановку. В круглых чанах у стены мокли заготовки. Тут же, в углу, стоял заваленный обрезками верстак и лежали инструменты мастера. Пахло варом и сырой кожей. В центре комнаты на чурбане сидел, смоля дратву, сутулый человек лет пятидесяти. У окна работала за прялкой женщина. Мальчик-подросток и две девочки поменьше старательно сучили нити.

При появлении нежданных гостей все повернулись к двери.

– Новые заказчики? – с поклоном осведомился хозяин.

– Когда ветер крепчает, не время заказывать сапоги, – негромко сказал Дольчино.

– Неужто ты? – вглядываясь в незнакомца, воскликнул башмачник. – Вот славная встреча! Значит, сбываются слова Сегарелли. Близок желанный час!

Мастер обрадованно шагнул навстречу вошедшим и поочерёдно заключил их в объятия. Жена и дети башмачника с изумлением смотрели на богато одетых незнакомцев.

– Ну-ка, Марио, прикрой окна! А вы, попрыгуньи, марш на улицу, да не забудьте подать знак, если покажется кто чужой.

Хозяин отвёл гостей в дальний угол и усадил на лавку.

– Прошло десять лет, Сильвано, с тех пор как ты сменил посох проповедника на молоток ремесленника, а повадки твои не изменились, – засмеялся Дольчино.

– Я переменил профессию, но не убеждения, – вздохнул мастер. – Уцелеть же с нашими убеждениями может лишь тот, кто не забывает об осторожности.

– Ты прав, – согласился Дольчино, – однако поговорим о деле. Как верчельские братья?

– Первое время после казни Сегарелли многие растерялись, думали даже распустить общину. Потом пришло твоё послание, люди воспрянули духом. За эти месяцы в орден вступили сотни подёнщиков и подмастерий.

– А что творится в округе?

– Крестьяне разорены и бегут из деревень. Все ненавидят сеньоров и духовенство. Сейчас самое время начать.

– Я слышал, епископу удалось выслать из города Тиццони[13]13
  Тиццо́ни – бывший правитель Верчелли, вождь гибеллинской партии, которая выступала за императора, против усиления светской власти римского папы.


[Закрыть] и других гибеллинов?

– На этот раз гвельфы одержали верх, но борьба продолжается. У сторонников императора здесь много сообщников. Неизвестно, долго ли Авогадри[14]14
  Авога́дри – члены дома, к которому принадлежал верчельский епископ. Возглавляли в городе гвельфскую партию, поддерживавшую папу в борьбе за власть.


[Закрыть] продержатся у власти.

– Пока волки грызутся, охотникам легче бить их, – задумчиво произнёс Дольчино…

Через час Дольчино и Маргарита покинули дом башмачника и направились к находившейся неподалёку церкви святой Аньезы. Это было высокое каменное здание с колокольней и многочисленными пристройками. У небольшого, утопающего в зелени флигеля они остановились. На стук вышла сгорбленная старушка.

– Можно ли повидать каноника Августа? – обратился к ней Дольчино.

Старая женщина с удивлением посмотрела на сеньора и его спутницу.

– Их преподобие болен. Если вам нужен священник, ступайте к отцу Захарию. – Она показала рукой в сторону церкви и хотела закрыть дверь.

– Подожди, Адели, – удержал дверь Дольчино. – Неужели ты не хочешь впустить своего питомца?

– Дольчи? – ахнула старуха, в глазах её засветилась радость. – Вернулся? – Она прижалась седой головой к его груди. – Как хорошо, что ты здесь. Старик так хотел проститься с тобой. За последние дни он совсем ослаб… Не знаю, как и доложить о твоём приходе…

– Не спеши, Адели, я сам доложу о себе.

Дольчино уверенно вошёл в дом, оставив женщин на пороге.

В комнате священника почти ничего не изменилось. Те же аккуратно обмазанные белой глиной стены, тот же старый, рассохшийся, окованный медью сундук, полки с книгами у окна да большое деревянное распятие в неглубокой нише. Дольчино показалось, что он лишь вчера покинул этот дом.

Он подошёл к постели больного. Старик спал, откинувшись на подушки. Внезапное волнение охватило Дольчино. С грустью смотрел он на глубокие морщины и седую бороду своего первого учителя. Неожиданно Август открыл глаза. Его белёсые брови поднялись. Он шевельнул тонкими пальцами, будто желая убедиться, не сон ли это, и улыбнулся:

– Наконец-то ты пришёл! Сколько лет я ждал этого часа! – Он протянул к Дольчино руки.

Тот молча припал к ним лицом.

– Дай, дай насмотреться на тебя, – шептал старый каноник. – Ты сейчас так похож на своего отца! В последнее время все говорят о тебе. Я знаю, ты с теми, кто хочет сделать мир справедливым и привести людей к счастью. Помоги вам господь. – Старец перекрестился. – Вас проклял папа и преследует инквизиция, но поверь, не будь я столь стар и слаб, я отрёкся бы от сана и пошёл с вами.

– Спасибо, падре, – взволнованно сказал Дольчино. – Я не сомневался, что ты поймёшь нас.

– Ты избрал верную дорогу. Лишь теперь я понял это. Когда-то с твоим отцом мы мечтали о том же. Но мы думали, что истина в книжной мудрости. Ты же нашёл её в самой жизни, в борьбе против несправедливости. Будь же твёрд и помни: при исполнении великого нельзя быть ни мягким, ни слабым. Главное – не страшись ничего, даже смерти.

– Есть вещи сильнее страха смерти, – заметил Дольчино. – Это любовь к свободе.

– Мой путь уже близится к концу, – продолжал священник, – скоро мне придётся предстать пред богом. Но прежде чем сойти в могилу, я хотел бы благословить тебя, Дольчи.

– Постой, отец, здесь моя подруга. Ты должен благо словить нас обоих!

– Зови её, сын мой. Видит бог, я сделаю это с радостью.

Дольчино вышел из комнаты и вернулся с Маргаритой. Они опустились перед стариком на колени, и он торжественно благословил их.

– А теперь, отец, мы должны покинуть твой дом. Не знаю, сможем ли мы ещё навестить тебя.

– Прощай, мой мальчик… До конца дней своих я буду молиться за вас. – Каноник помолчал и тихо добавил: – Да будет судьба твоя так же прекрасна, как лицо твоей возлюбленной.

Он поцеловал каждого из них в лоб и проводил взглядом до двери.

В остерии их уже поджидали братья. Хозяин с растущим беспокойством наблюдал, как к богатому постояльцу проходят плохо одетые каменщики, плотники и бородатые крестьяне. Но вскоре его сомнения рассеялись. Один из людей «сеньора» объяснил, что хозяин набирает рабочих для строительства своего палаццо.

Между тем в комнатах мнимого сеньора собрались старейшины и проповедники гонимого апостольского ордена. На сход по призыву вождя явились посланцы тайных общин из многих стран. Иным из них пришлось много дней добираться до Верчелли. Столпившись вокруг стола, все жадно слушали Дольчино.

– Настало время действовать, – негромко говорил он. – Тридцать лет наше братство разносит по земле слово божие, сеет правду, учит людей добру и справедливости. А зло и насилие по-прежнему царят в мире. Народ устал от проповедей. Пора выполнить завет Сегарелли: надо создать вольную коммуну и выступить открыто против тех, кто угнетает ближних.

Гул одобрения пронёсся в ответ.

– Долина Сезии[15]15
  Се́зия – альпийская река, впадает в По.


[Закрыть] удобное место, – продолжал Дольчино. – Я вырос здесь и хорошо знаю эти края. В случае успеха, восстание может перекинуться отсюда на соседние графства. При неудаче отступим в Альпы, там легко обороняться. Новому папе пока не до нас: Риму угрожает сицилийский король[16]16
  Король Сицилии Фридрих боролся с римским папой и собирался совершить поход на Рим.


[Закрыть].

– Из одних братьев коммуну не создашь, – заметил апостольский старейшина Федерико ди Новара. – Удастся ли убедить других отказаться от имущества?

– Большинству отказываться не от чего. Когда захватим землю дворян, на общинных сходах решим, как быть с хозяйством. Сейчас важно не упустить момент. Крестьяне повсюду недовольны. Их объявили свободными, а землю не дали. Ремесленники разоряются. Сеньоры заняты междоусобными войнами. Прежде чем они соберутся, мы успеем создать собственную армию.

– С чего начнём? – спросил старейшина.

– Сегодня ночью часть людей уйдёт со мной в верховье Сезии. Там в горах мы разобьём лагерь и будем собирать силы. Остальные должны вернуться в свои общины и готовить братьев к восстанию.

– Среди верчельских шерстяников и в других цехах много наших, – задумчиво произнёс один из проповедников. – Не лучше ли сразу захватить город?

– Дворец епископа и крепость полны солдат, – покачал головой Дольчино. – Мы не можем рисковать. Расправа с безоружными лишь укрепит власть сеньоров. Надо начать борьбу там, где врагам не поможет оружие…

В родном селе

В ту же ночь Дольчино с небольшим отрядом покинул город.

Двое суток он вёл людей по лесным дорогам. На третий день утром впереди показалась широкая полоса реки. Недалеко от большого селения Гаттинара братья отыскали паром и переправились на другой берег Сезии.

Пройдя с полмили вверх по реке, они вышли к старому монастырю францисканцев. Его массивные каменные стены виднелись сквозь чащу, нависая над тропой. Непролазный терновник и отвесные скалы окружали обитель с трёх сторон.

Оставив отряд на опушке леса, Дольчино и Паоло подъехали к монастырским воротам. В узком оконце показалось заспанное лицо монаха-привратника.

– Мы привезли настоятелю письмо епископа. – Паоло показал францисканцу пергаментный свиток.

Привратник подозрительно оглядел незнакомцев.

– Сегодня день Еваристо, могли бы явиться и попозже. Отец Мартиний всё равно не выйдет до заутрени.

– Это важная бумага, – возразил юноша. – Надо передать её немедленно.

Монах лениво покачал головой, но с места не тронулся.

– Пошевеливайся, чёртов адвокат! – сердито произнёс молчавший до тех пор Дольчино. – Non fac attendere legatum papae[17]17
  Не заставляй ждать папского легата (лат.).


[Закрыть].

Магические слова латыни оказали воздействие.

За стеной загромыхали тяжёлые запоры. Дольчино и Паоло поспешили в открывшуюся калитку.

– Чёртов сын, ты вздумал глумиться над добрыми христианами! – напустился Паоло на несговорчивого монаха. – Или полагаешь, достаточно напялить рясу, чтобы уберечься от греха? – Он схватил привратника за шиворот и дал ему сильного пинка.

Тем временем Дольчино широко распахнул ворота. На монастырский двор вошли остальные.

– Принимай новых послушников, святая обитель! – размахивая топором, воскликнул долговязый Антонио.

Все рассмеялись.

– Как быть с этими каплунами? – спросил Паоло, кивая на показавшихся в глубине двора перепуганных монахов.

– Заприте в часовне, – приказал Дольчино. – На досуге мы побеседуем с ними на библейские темы.

Братья стали располагаться в монастырских покоях.

Поставив у ворот часовых и велев остальным отсыпаться, Дольчино надел крестьянское платье и отправился в соседнюю деревню.

Солнце взошло над пригорком и озарило зелёные сосны. Утомлённый ночными переходами конь Дольчино медленно плёлся по тропинке, осторожно ступая на крутых спусках. Всадник не торопил коня.

Больше двадцати лет не видел Дольчино родных мест. Но как хорошо знакома эта тропка. Будто вчера он бегал по ней со своими маленькими друзьями. Где они теперь? Помнят ли его? По лицу путника пробежала грустная Улыбка…

У подножия холма показалась деревня. Десятка три ветхих домишек с крышами из камыша и соломы вытянулись дугой вдоль единственной улицы. За ними зеленели сады и огороды. Ровные ряды порыжелых виноградных лоз уходили вверх по каменистому склону.

Неподалёку, на опушке леса, пас овец босой мальчик. Дольчино свернул с тропы и подъехал к нему.

Пастушонок исподлобья посмотрел на незнакомого человека.

– Тебя как зовут?

Будто не замечая нелюдимого взгляда, Дольчино слез с коня, срезал ножом с ближайшего куста толстый прут и принялся ловко мастерить дудку. Глаза мальчика загорелись.

– Ну, так как твоё имя? – пробуя своё изделие, снова спросил Дольчино.

– Энрико, сын Стефано, – ответил тот.

– Это не твой ли дед стучит в кузне под горой?

– Нашего деда уморили в романьянском подвале, – нахмурился Энрико. – Там работает мой отец.

– За что же бросили в подвал старого Томазо?

– Он отказался чинить даром господские повозки.

С минуту оба молчали.

– А скажи, кто живёт в доме у колодца, что на краю деревни?

Мальчик удивлённо взглянул на незнакомца:

– Тот дом сожгли… Наш курато[18]18
  Кура́то – приходский священник.


[Закрыть] говорит, в нём родился сын дьявола… – Энрико понизил голос. – Только никто этому не верит. Я слышал, там жил прежний священник.

– Куда же девался тот священник?

– Похоронен у зелёной балки. Сказывают, его отравили монахи.

– Не покажешь ли ты мне то место, малыш? – протягивая ему дудку, попросил Дольчино.

Мальчик с готовностью поднялся на ноги. Они молча зашагали рядом и вскоре вышли к заросшей кустами широкой балке.

– Вот могила! – Энрико подошёл к большому куску гранита. – Раньше тут стоял крест, но его приказал убрать. Тогда кто-то притащил сюда этот камень.

– А кто положил цветы? – Дольчино поднял с камня венок полевых ромашек.

Маленький проводник пожал плечами.

– Здесь часто кладут цветы. У того священника было много друзей.

Незнакомец долго стоял над камнем, не произнося ни слова. Наконец он обернулся:

– Спасибо, Энрико. Теперь покажи, как лучше пройти к вашей кузнице.

– Иди всё прямо, – мальчик махнул рукой, – у сломанного тополя сверни налево.

Дольчино пошёл по тропинке. Вскоре он заметил разбитый молнией тополь и дальше в стороне каменный сарай с низкими закопчёнными окнами. У входа валялись ржавые косы, покалеченные лемеха плугов, сломанные заступы. Из открытых дверей тянуло дымом и гарью.

Подойдя ближе, Дольчино увидел бородатого кузнеца в прожжённом кожаном фартуке и двух обнажённых до пояса подручных. Юноша лет шестнадцати раздувал мехи, второй, постарше, бил по наковальне тяжёлой кувалдой. Мастер держал длинными щипцами раскалённый прут, подставляя его под удары.

Как только прут начинал терять ярко-пунцовый цвет, кузнец совал его в горнило и тут же вытаскивал другой. Движения его были точно рассчитаны. Молотобоец ни на минуту не переставал бить со всего плеча. С каждым ударом от раскалённого железа, озаряя кузню, разлетались снопы искр. Готовое изделие летело в чан с водой, откуда, шипя, вырывался столб пара. Иногда в воду опускалась лишь часть прута, а затем отбрасывалась в сторону, на песок.

Дольчино молча следил за работой. Да, Стефано стал мастером своего дела. Недаром с раннего детства учился он этому ремеслу. Но вот молотобоец отложил в сторону кувалду. Его товарищ опустил рычаги. Лишь теперь кузнец заметил стоящего у входа незнакомца.

– С чем пожаловал, добрый человек? – спросил он, поворачиваясь к двери.

– Хочу сделать заказ. Не знаю только, сможете ли вы исполнить его в своей кузне.

– Мы изготовляем здесь всё, от мелких гвоздей до больших плугов, – произнёс мастер.

– Но мой товар нельзя показывать посторонним.

Стефано вопросительно поднял бровь. Они вышли из кузни и сели в тени под грушей.

– Мне нужны наконечники для стрел, копий, боевые мечи и секиры, – негромко сказал Дольчино.

Кузнец пристально посмотрел на заказчика.

– Твоё лицо мне знакомо, – смущённо пробормотал он. – Где-то я уже встречал тебя. Но где?

– Спроси лучше – когда, – улыбнулся Дольчино. – Мы не виделись больше двадцати лет.

– Святая мадонна! – воскликнул Стефано. – Дольчи вернулся!

Друзья кинулись друг другу в объятия.

– Дьявол нас подери, мы отметим твоё возвращение! Эй, ребята! – позвал кузнец. – Гасите горн. Закрывайте мастерскую. Уго, беги за Джино, а ты, Донато, предупреди хозяйку… Эх, жаль, нет Лоренцо. Вся компания была бы в сборе.

– Куда девался Лоренцо? – спросил Дольчино.

– Бежал в Новару. Здесь господа совсем замучили. Раньше гоняли на барщину, теперь требуют денег. А где их взять, деньги! От города мы далеко, не каждый решится по нашим дорогам ездить на рынок. Вот и лютуют сеньоры, угоняют последнюю скотину. Или в подвале сгноят, как нашего Томазо, – рассказывал кузнец.

– Что же делает Лоренцо в Новаре? – полюбопытствовал Дольчино.

– Работает ткачом… Но и в городе не сладко. Недавно вернулся Панкрацио, сын Чезаре. Кроме нужды, ничего он там не видел.

Желанный гость

Беседуя, друзья подошли к дому Стефано. Из-за плетёной ограды сада доносился аромат яблок и молодого вина. У дверей их встретила статная молодая женщина.

– Что, не узнаешь Марину? – спросил кузнец, кладя руку на плечо жены. – Помнишь Милано Сола, дружившего с твоим отцом? Его дочь.

Женщина застенчиво поклонилась гостю.

– А это её брат Джуффреди, – продолжал Стефано, указывая на стоявшего тут же худощавого юношу. – Он приехал за косами из Кампертоньо.

Дольчино и Джуффреди пожали друг другу руки. Все прошли в дом кузнеца. На столе уже стояла миска бобов и стопка сухих лепёшек.

– Старая верначча слаще мёда и крепче куммели, – сказал Стефано, доставая из-под пола толстую глиняную бутыль.

– А вот и Джино!

В комнату вошёл невысокий крестьянин в рваных портах и длинной домотканой рубахе. Он был бос и держал в руках широкополую шляпу. Несмотря на густую чёрную бороду, Дольчино тотчас узнал тонкий нос и лукавые, чуть раскосые глаза товарища.

– Слава всевышнему, ты снова в наших краях, Дольчи! – радостно воскликнул вошедший. – Да отсохнут лживые языки, нарекшие тебя еретиком!

Они крепко обнялись.

– Выпьем за встречу, – предложил Стефано, раздавая всем наполненные вином кружки.

– И за удачу. – Джино первым опустошил свою посудину.

Собравшиеся последовали его примеру.

– Присаживайтесь к столу, – пригласила хозяйка дома. – Не обессудьте за скромное угощение.

– После доброго вина и зелёные бобы кажутся спелыми маслинами, – возразил Джино.

Односельчане принялись за еду. Дольчино осмотрел убогое жилище кузнеца. Вместо кровати в углу стояли грубо сколоченные нары, прикрытые камышовыми циновками и старой овчиной. С потолка свешивались пучки лука, чеснока, укропа. У задней стены комнаты в земляном полу была вырыта неглубокая яма, служившая погребом. Из неё виднелась рассохшаяся бочка.

– Ты и впрямь нуждаешься в оружии? – Стефано испытующе взглянул на гостя.

– Да, – Дольчино разломил лежащую перед ним ячменную лепёшку, – и чем скорее приметесь за дело, тем лучше.

Джино оторвался от миски и с любопытством посмотрел на друзей. Неожиданно с улицы послышался шум. Все повернулись к маленьким оконцам.

– Опять пожаловал Винченцо с солдатами! – взволнованно воскликнул подручный кузнеца Донато. – Верно, будут сечь Исидоро и заберут его последних овец.

– А у него пятеро детей, мал мала меньше. – Марина растерянно посмотрела на мужчин.

– Хромой дьявол, – процедил сквозь зубы Стефано; толстая деревянная ложка хрустнула под его пальцами.

– Кто это? – спросил Дольчино.

– Новый кастелян из Романьяно, – ответил молотобоец Уго. – Сам-то сеньор теперь не рыщет по деревням. С тех пор как убил Григорио Биначчи и опозорил его дочь, старый ворюга боится вендетты.

– Сыновья Григорио скрываются здесь, в лесу, – пояснил Джино.

– Слава господу, мы-то расплатились в этом году, – со страхом произнесла Марина. – Хоть остались ни с чем.

– Молчи, глупая женщина, – сердито сказал кузнец. – У дьявола семь пятниц на неделе.

С другого конца деревни донеслись вопли избиваемого. Дольчино поднялся из-за стола.

– Мы продолжим разговор, когда я вернусь. – Он направился к двери.

Все молча посмотрели ему вслед.

Выйдя на опустевшую улицу, Дольчино увидел в конце её группу вооружённых латников. Один из них, высокий детина с массивной шеей и грубым, изрытым оспой лицом, бил толстой плетью привязанного к столбу полуобнажённого человека. При каждом ударе несчастный издавал протяжные стоны. Дольчино подошёл ближе. Солдаты, посмеиваясь, обменивались весёлыми замечаниями.

– Ишь ты, то орал, как осёл, а теперь покрякивает, точно селезень.

– Скоро кастелян добьёт его до змеиного шипения. Такая музыка ему больше по душе.

Из домика напротив выбежала худая растрёпанная женщина. Прижимая к себе ребёнка, она кинулась к человеку с плёткой.

– Сжальтесь, синьор Винченцо! – бросилась она перед ним на колени. – Разрешите подождать хоть немного. В следующий раз мы обязательно заплатим.

– Поди прочь, грязная тварь, – оттолкнул её ногой кастелян, – все вы говорите, что заплатите в следующий раз. Но я научу вас платить вовремя.

Он снова поднял плеть для удара.

– Сколько должен этот человек? – спросил Дольчино, подходя к Винченцо и удерживая плеть.

Все с удивлением посмотрели на незнакомца.

– Как ты смеешь соваться не в своё дело? – побагровел от ярости управитель замка.

– Я хочу за него заплатить, – спокойно возразил Дольчино.

– Вот как! – переменил тон Винченцо. – Посмотрим, что задолжал сеньору этот лентяй.

Он взял толстую книгу счётов и, открыв её, принялся подсчитывать. Латники с улыбкой посматривали на своего начальника. Наконец Винченцо захлопнул книгу и громко объявил:

– Итого недоимка за прошлые и этот год семь золотых флоринов пять сольдо.

Все ахнули. Даже если бы Исидоро продал овец, дом и всё, что в нём было, ему не удалось бы собрать требуемую сумму. Дольчино взглянул на помертвевшее лицо женщины с ребёнком.

– Хорошо, я дам деньги, – сказал он, развязывая пояс, – но не напутал ли ты в подсчётах, Винченцо?

– Проваливай, пока цел, – жадно выхватил золотые монеты кастелян. – Моли бога, что мне некогда учить тебя счёту, не то познакомился бы с моей арифметикой.

Прихрамывая, Винченцо подошёл к коню.

– С этой дырой рассчитались, – кивнул он латникам. – Теперь – в Коваллирио!

Солдаты поскакали в соседнюю деревню. Как только они скрылись за поворотом, маленькое селение пришло в движение. Мужчины и женщины, дети и старики – все поспешили к распростёртому на земле Исидоро. Он лежал тут же, у столба, и чуть слышно стонал. Спина у него вздулась и посинела. Жена и дети молча стояли над ним. По щекам их катились слёзы. Наконец женщина подняла голову и бросилась к ногам избавителя.

– Спасибо, спасибо, – целуя его сандалии, всхлипывала она. – Если бы не вы, злодей засёк бы его до смерти. Не знаю, чем сможем отплатить, но мы всегда будем молиться за вас.

– Успокойся, сестра. Я сделал что мог, – сказал Дольчино, поднимая женщину.

К ним подошёл пожилой крестьянин, сосед Исидоро.

– Кто бы ты ни был, добрый человек, ты поступил как достойный христианин. Отныне для каждого из нас ты будешь желанным гостем.

Дольчино обвёл взглядом толпившихся вокруг крестьян. Заметив Джино и Стефано, он кивнул им. Все трое вернулись в дом кузнеца продолжать прерванный разговор. Через полчаса Дольчино покинул деревню, условившись с друзьями встретиться после наступления сумерек в монастыре францисканцев.