Текст книги "Дольчино"

Автор книги: Станислав Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Кольцо сжимается

Первые лучи солнца скользнули по вершине Цебелло, осветив склоны гор и заваленный убитыми крепостной двор. Ринальдо ди Бергамо, кончив перевязывать раненых, устало опустился на камень. На тропинке среди росших внизу кустов показался всадник. Заставляя всхрапывающего коня переступать через трупы, он быстро поднимался в гору. Ринальдо узнал Паоло. Все поспешили навстречу.

– Где наши? Собрали людей? – посыпались со всех сторон вопросы.

– Гнали верчельцев до Моссо. Хотели ворваться в лагерь, да к ним успели подойти бьельские ополченцы. Дольчино велел вернуться, пока нет конницы.

– А что стало с рыцарями?

– Говорят, Колоббьяно повёл их в обход к перевалу. Теперь, верно, скачут назад.

– Предупреди гуртовщиков – пусть заводят в крепость скот, – поддерживая забинтованную руку, сказал Антонио.

– В балке остались мешки с зерном, – заметил Милано Сола. – Надо бы вынести.

Доктор взглянул на небо:

– Солнце припекает. Сначала освободим от мертвецов двор.

– Сейчас приведут пленных. Пусть сами и перетаскивают, – предложил Паоло.

– Но ведь условились не брать солдат. Чем кормить лишние рты? – нахмурился Милано.

– Мы прихватили только дворян. Человек семнадцать. Обещали большой выкуп.

– Здесь не меняльная лавка. О жизни им следовало думать раньше. Разве епископ согласится вести переговоры?

– Дольчино хочет попробовать ещё раз. Среди захваченных богатые нобили.

– Какое значение имеет знатность? Для нас они просто наёмники.

– Их и решили обменять на быков… Однако я должен найти Лонгино. – Паоло направился к главному бастиону.

Братья принялись собирать разбросанные кругом стрелы и дротики, сносить к обрыву трупы. Со всех сторон возвращались на вершину бойцы, участвовавшие в преследовании крестоносцев. Ведя скот, поднимались по тропинкам женщины и дети, прятавшиеся с вечера в лесу у соседней горы.

… Разгром верчельского отряда и гибель консула вызвали среди католиков замешательство. Уцелевшая часть союзного войска стала поспешно укреплять лагерь в Моссо. О дальнейшем наступлении не могло быть и речи. С тех пор как епископ отказался вести переговоры об обмене пленных и с горы были спущены головы семнадцати нобилей, никто уже не отваживался приближаться к крепости повстанцев.

Не надеясь на свои силы, Райнерий послал папе и соседним государям письма, настойчиво убеждая их оказать священной армии помощь. 26 августа 1306 года по его настоянию Климент V издал новую буллу, торжественно обещая полное отпущение грехов каждому, кто примет участие в крестовом походе или пошлёт людей и средства для войны с еретиками.

В лагерь крестоносцев отовсюду подходили подкрепления. Прибыли отряды из Франции, Швейцарии, Ломбардии. Савойский герцог прислал лучников и копейщиков. В Генуе были наняты ещё пятьсот арбалетчиков. По просьбе епископа, Климент V направил к союзникам каноника собора Парижской богоматери, легата Имбрии и земли Сабина кардинала Наполеоне ди Сант Андриано. Его приезд должен был подчеркнуть святость экспедиции против патаренов.

У подножия Цебелло в присутствии папского легата состоялось совещание капитанов католического войска. Было решено построить вокруг горы ряд сильных крепостей. Так как штурм логова еретиков мог стоить слишком много крови, решили осаждать отступников до тех пор, пока они не будут перебиты или не подохнут с голоду.

Численное превосходство и обильный приток материальных средств позволили крестоносцам приступить к сооружению мощных осадных укреплений. Поскольку война грозила затянуться, на дорогах, по которым к мятежникам могли подвозить продовольствие, были сделаны хорошо защищённые форты с крытыми, утеплёнными казематами для солдат.

На ближайшей к вершине Цебелло возвышенности, с восточной стороны горы, возвели большую крепость. За глубоким рвом и крутой земляной насыпью с палисадом из толстых брёвен разместился гарнизон в тысячу двести отборных воинов. С немалыми трудностями туда удалось поднять две огромные баллисты, способные метать камни в лагерь противника. Около ста человек обслуживали машины, обстреливая днём и ночью позиции повстанцев.

Почти точно такую же крепость воздвигли против горы Ставелло, над дорогой, ведущей к местечку Селла ди Ставелло. Оба гарнизона имели возможность поддерживать связь и в случае необходимости оказывать друг другу помощь. Лишь две тропы, позволявшие в летнее время спускаться с Цебелло в долину, оставались ещё без надёжного прикрытия. Но они были столь обрывисты и труднопроходимы, что решили пока ограничиться посылкой туда сменных отрядов и патрулей для наблюдения.

Укрепления союзников были так велики и внушительны, что многие приезжали из дальних стран и городов, чтобы только увидеть их.

Не сидели сложа руки и повстанцы. Последняя победа над верчельцами подбодрила братьев. Понимая, что рассчитывать вторично на промах крестоносцев не приходится, они с удвоенной энергией возводили новые бастионы, расширяли оборонительную линию, строили прочные перекрытия над домами и переходами. С обстрелом вражеских баллист постепенно свыклись. Изучив места, куда не долетали камни, осаждённые начали ходить вдоль стен и вскоре перестали обращать внимание на обстрел.

Дольчино зорко следил за каждым шагом противника. Зная по опыту, какую угрозу таит в себе осада, он прежде всего заботился о доставке и сохранении провианта. Благодаря своевременному сооружению тайного хода к колодцу в крепости не было недостатка в воде. Расход продуктов строго контролировался. Апостолики стремились использовать всякую возможность, чтобы пополнять свои запасы.

По подземной галерее на западном скате горы почти каждую ночь спускались в долину группы разведчиков. Они поддерживали связь с крестьянами из соседних деревень, перехватывали обозы союзников, нередко приносили ценные трофеи.

Оставшийся в Триверо Федерико ди Новара регулярно сообщал о передвижении войск.

Избегая рискованных схваток с крупными отрядами, воины патаренов нападали на мелкие заставы, вырезали патрули, убивали зазевавшихся часовых. Иногда им удавалось проникать в расположение католиков, поджигать их склады, разрушать отдельные форты и казармы. Но через день-два разрушенные сооружения восстанавливались и количество солдат на том участке удваивалось. Тиски папской армии всё плотнее сжимались вокруг Цебелло.

Перед высоким палаццо триверского подесты, куда с наступлением осени перебрался из Моссо епископский двор, остановилась большая гербовая карета. Кардинал Наполеоне ди Сант Андриано в сопровождении двух рыцарей и монаха-доминиканца неторопливо поднялся по мраморным ступенькам. Епископ и собравшиеся в гостиной капитаны почтительно приветствовали высокого гостя.

– Наконец-то, монсеньор, снова имеем счастье вас видеть. – Райнерий торжественно обнял папского легата.

– И не только меня, – обернулся Наполеоне. – Граф ди Мазино привёл своих храбрых воинов. – Он кивнул на одного из рыцарей.

– Превосходно! Я знаю, у графа с еретиками старые счёты. – Епископ протянул ди Мазино руку. – Сейчас самое время свести их.

– Ваше преосвященство правы, – с достоинством отозвался граф. – Сильные духом побеждают или гибнут. Слабые боятся смерти и потому никогда не побеждают.

– Отлично сказано. Истинный христианин всегда должен доводить начатое до конца.

– Когда этот истинный христианин спасал шкуру под Кампертоньо, он рассуждал иначе, – прошептал Симоне Колоббьяно стоявшему рядом Пьетро ди Кваренья.

– Чтобы заслужить отпущение грехов, и заяц готов рычать по-волчьи, – усмехнулся верчельский консул.

– А вот сеньор Серра да Казале, – продолжал кардинал, указывая на второго рыцаря. – Маркиз Монферратский доверил ему вести сюда доблестных алессандрийцев.

– Очень кстати! – обрадованно воскликнул епископ. – Мы как раз собираемся полностью окружить отступников. Возведём ещё крепость у Селла ди Каулера, и ересиарх лишится последней возможности спуститься с горы.

– С этим следует поспешить. Если Дольчино покинет Цебелло, ваши труды потеряют смысл.

– Близятся холода. Сейчас ему некуда идти. Разве вернётся на Лысую Стену.

– Как бы то ни было, лучше их не упускать. Не то придётся всё строить заново.

– Я того же мнения, – согласился Райнерий. – Но, прежде чем продолжать разговор, мой долг – позаботиться о вашем здоровье, монсеньор. После дальней дороги в нашем возрасте настоятельно рекомендуют отдых.

Епископ бережно подхватил кардинала под руку и повёл в свои апартаменты.

Контрудар

В глубине ущелья по берегам неширокого ручья ещё стелился утренний туман. Ровное журчание потока, катившего по дну мелкие камни, лишь изредка нарушал всплеск рыб. Неслышно ступая, из зарослей орешника выбежала серна. С минуту она неподвижно стояла, прислушиваясь и нюхая воздух, потом неторопливо подошла к воде. За ней потянулись другие.

Внезапно над ручьём раздался глухой свист стрел. Три козы, упав, забились на песке. Остальные мгновенно скрылись в кустах. На противоположном берегу из камыша показались охотники.

– А ты прямо в ухо! – осматривая животных, воскликнул Паоло. – Я бы не решился выбрать такую цель.

– Чаще стреляй, и у тебя получится, – засмеялась Анжела. – Главное, жми плавно на крючок.

– В стрельбе с ней лучше не тягаться, – не скрывая зависти, заметил Энрико.

– Ты тоже бьёшь отлично, – потрепал мальчика за вихор Паоло. – Поищи-ка шест покрепче, пока я свяжу им ноги. Пора возвращаться. Милано уже, верно, ждёт.

– В прошлый раз мы с дедом убили большую лань. А дотащить не могли. Пришлось половину бросить. – Энрико положил арбалет и, вынув нож, стал срезать молодую берёзку.

Через несколько минут козы были подняты на длинный шест, и стрелки с тяжёлой ношей тронулись в путь. Они долго шли вверх по ущелью, пока чуть заметная тропинка, проложенная в чаще леса, не вывела их на большую поляну. Десятки шалашей и навесов, видневшихся под старыми елями, окружали её со всех сторон. В центре у костра сидели и лежали воины, одетые в шкуры.

– Явились! И не с пустыми руками! – радостно поднялся навстречу Милано Сола. – Сегодня вы первые.

– У водопоя подстрелили, – отозвался Энрико, устало опускаясь на землю.

– Молодцы! Будет чем накормить наших. Они вот-вот должны спуститься с горы.

– Что у крестоносцев? Не сняли лагерь? – вытирая лоб, спросил Паоло.

– Какое там! Отряды всё подходят. Видно, и с этого конца будут строить укрепления.

– Если поставят здесь крепость, мы не сможем пользоваться даже тайным ходом.

– В том-то и дело, – согласился старик. – Я уже говорил с Лонгино Каттанео.

– А он?

– Велел не спускать с них глаз, но не трогать. Отправился сам к Дольчино Надо что-то решать.

– Лучше погибнуть в схватке, чем сидеть в осаде, – тихо сказала Анжела. – Второй раз такого не вынести.

– После тяжёлой зимы на Лысой Стене все так думают. – Милано мельком взглянул на дочь и принялся свежевать коз.

В маленькой башне западного бастиона, прикрывавшего подступы к вершине Цебелло, Дольчино, Маргарита и Лонгино Каттанео наблюдали за строительством нового лагеря крестоносцев. Тысячи солдат валили лес, обрубали ветви, стаскивали огромные стволы к местам, где уже начали копать рвы и возводить палисады. Широкие, ровные просеки тянулись от строящейся крепости, охватывая подножие горы. По недавно проложенной дороге беспрерывным потоком текли обозы.

Лонгино Каттанео оторвал взгляд от бойницы.

– К вечеру замкнут кольцо. Спешит епископ. Боится, как бы мы не ушли.

– Балкой можно ещё спуститься незамеченными, – отозвался Дольчино. – У ручья для атаки отличные позиции.

– Хочешь рискнуть?

– Завтра будет поздно.

– Но там почти вся армия.

– Тем лучше. Они так уверены в своих силах, что оставили лишь небольшие заслоны.

– Если уж нанести удар, то со склона Каулера. Оттуда не ждут, и отступать им придётся к обрыву…

Закончив разговор, оба собеседника повернулись к Маргарите.

– Решили атаковать с двух сторон. Из балки и со склона горы Каулера.

– Будем гнать солдат к обрыву у Риччо. – Лонгино показал вниз, где виднелся ручей. – Как замысел?

– План хорош, – согласилась Маргарита. – Только в случае неудачи нас отрежут от крепости.

– Если рассчитывать на неудачу, не стоит браться, – улыбнулся Дольчино. – Ступай позаботься, чтобы больные и раненые подменили стрелков на стенах. Все, кто может драться, пусть готовятся. А ты, Лонгино, бери наших в лесу и обходи по склону. Когда ударим отсюда, не зевай!

По песчаной дорожке сада, разбитого за высокой стеной палаццо триверского подесты, неторопливо прогуливались кардинал Наполеоне ди Сант Андриано и епископ Райнерий. Поглядывая на широкую веранду, где уже начали накрывать к обеду, они молча наблюдали за сновавшими там слугами и размышляли каждый о своём.

Папский легат был недоволен. Он вспоминал родной Париж, блестящее общество, размеренную жизнь при дворе могущественного монарха, где столько лет занимал видное и достойное положение. Вместо всего этого – беспокойное полулагерное существование среди грубой солдатни и невежественных капитанов, надоевшая переписка с соседними государями, нескончаемые хлопоты и разъезды по плохим дорогам.

А тут ещё неустойчивая осенняя погода с ветрами и сыростью. Хорошо ещё, епископ прихватил из Верчелли опытных поваров и не поленился как следует отделать этот каменный мешок, именуемый почему-то палаццо. Не то пришлось бы довольствоваться бог знает чем и ютиться в доме какого-нибудь торгаша. Кардинал невольно поморщился, представив всевозможные неудобства, подстерегавшие его на каждом шагу в такой глуши.

Нет, тяготы военных походов не для него. И раньше он не испытывал к ним влечения, а тем более сейчас, на склоне лет. Даже ради славы не стал бы он рисковать здоровьем и благополучием. В отличие от многих, Наполеоне презирал пустое тщеславие. Только настойчивые просьбы папы и французского короля побудили его отправиться в лагерь крестоносцев, и теперь он раскаивался, что не отказался от миссии.

Епископ Райнерий, напротив, был в самом радужном настроении. Наконец-то ему не надо было тревожиться о бегстве еретиков!

К вечеру со стороны Каулера должны возвести крепкие палисады, и тогда начнётся настоящая осада. «Кто ждёт завтрашний день без волнений, счастливо и радостно владеет сегодняшним», – с улыбкой вспомнил он евангельскую притчу.

Сомневаться же в завтрашнем дне не приходилось. Всего час назад от миланского архиепископа прискакал гонец с известием о посланных подкреплениях. Накануне прибыли обозы из Павии, Кремоны и графства Асти. Ожидались отряды от республики Лукка, из Мантуи и Салюццо. Даже из далёкого Прованса шли к ним люди и стекались деньги.

Папская булла делала своё дело. Ничто не могло спасти патаренов. Через неделю-две, в крайнем случае через месяц на вершине Цебелло иссякнут последние припасы. Отступникам придётся есть солому. К счастью, гора здесь не так крута, не то что проклятая Лысая Стена, куда невозможно было добраться. Как только осаждённые достаточно ослабнут, он велит начать общий штурм и ещё до наступления холодов возьмёт их лагерь.

А потом?! Потом триумфальное возвращение в Верчелли, победный перезвон колоколов, поздравительные послания от папы, всеобщее признание его заслуг, награды и почести, щедро воздаваемые ему благодарной святой церковью до конца жизни и даже после…

Внезапно на улице за каменной стеной сада послышался отдалённый гул. Он быстро нарастал. Вскоре стал явственно различим топот мчавшихся коней и громкие крики людей. Суетившиеся на веранде слуги столпились у стола. Кардинал и епископ тревожно переглянулись.

Через минуту под аркой ворот показался Пьетро ди Кваренья в сопровождении нескольких капитанов. Лицо верчельского консула было бледно, на перначе[45]45
  Перна́ч – оружие, состоящее из короткого древка с металлическим наконечником в виде щитков (перьев). Служил символом власти.


[Закрыть] и доспехах виднелись следы крови.

– Дольчино!.. – Не глядя на прелатов, консул прошёл к накрытому столу и налил из графина в кубок. – Напал с тыла у ручья.

– Вы не дали ему уйти? – с беспокойством спросил епископ. – Там стояла почти вся армия.

– Стояла?! – Кондотьер залпом выпил вино и отшвырнул пустой кубок. – Теперь лежит!

Райнерий тяжело опустился на стул.

С колокольни донёсся набат. В дверях появился доминиканский монах, исполнявший обязанности начальника дворцовой стражи.

– Ваше преосвященство, оставаться здесь опасно!

Епископ и кардинал молча закрестились. Пьетро ди Кваренья повернулся к стоявшим сзади капитанам:

– Выводите людей к западным воротам. Будем отступать к Моссо.

Неожиданный контрудар достиг цели. Лагерь под Каулера был разгромлен. В жестоком бою пала большая часть папского войска. Повстанцы захватили многочисленные трофеи и сотни пленных. Уцелевшие крестоносцы покинули Триверо и ближайшие селения.

Лишь с одной стороны Цебелло остались две крепости с сильными гарнизонами. Но они не могли уже продолжать осаду. С помощью окрестных жителей Дольчино выгодно обменивал пленников. Из Бьелла, Верчелли и других городов, несмотря на запрет епископа, приезжали богатые родственники и выкупали своих.

На вершинах соседних гор вокруг позиций противника братья построили шесть редутов. Это позволило перехватывать вражеские обозы. Запасы воды и провианта в крепостях католиков быстро таяли. Осаждающие сами попали в осаду и вскоре испытали на себе все тяготы блокады.

Вынужденные часто спускаться к реке и рыскать по деревням, чтобы не умереть от голода, солдаты то и дело попадали в засады. На каждом шагу их поджидала смерть. Почти ежедневно происходили ожесточённые стычки. Крестьяне прятали добро и нередко брались за оружие, нападая вместе с патаренами на грабителей.

С наступлением холодов положение в обоих гарнизонах резко ухудшилось. Начались массовые болезни и дезертирство. Непривычные к невзгодам наёмники пали духом. Грозные твердыни союзников превратились вскоре в настоящие кладбища. К декабрю из трёх тысяч воинов остались в живых семьсот. Бросив ночью укрепления, они отступили по снегу к Бьелла, где епископ спешно собирал новую армию.

Опустошённая земля

Кутаясь в широкий меховой плащ, Пьетро ди Кваренья молча ехал рядом с тяжёлым дормезом[46]46
  Дорме́з – карета, приспособленная для сна в пути.


[Закрыть] епископа. Установленную на санные полозья огромную карету везли восемь лошадей. Впереди и сзади, растянувшись по дороге на несколько миль, ползли обозы, двигались пешие и конные латники. Отпустив поводья, консул мерно покачивался в седле, поглядывая на белевшие кругом горы.

Уже семь месяцев не виделся он с женой и детьми, не был в Верчелли. С того дня, как гонец привёз известие о гибели брата, пришлось бросить все дела и самому отправиться в этот проклятый поход. Хорошо ещё, удалось спастись под Каулера. Не многим из тех, кто был с ним тогда, выпало такое счастье.

При мысли о возможной смерти рыцарь нахмурился. Нет, отправляться раньше срока на тот свет не входило в его расчёты. Кто знает, что будет в загробном царстве. Здесь же, на земле, жилось неплохо. Особенно теперь, когда он стал единственным хозяином отцовского наследства и присоединил к своим владениям усадьбу Джакомо.

Скорей бы покончить с еретиками, сбросить опостылевшие доспехи. Сейчас самое время вернуться домой. Деньги, слава богу, есть. Можно было бы завести в имении прядильню или, по примеру сеньора Ферлицы, пустить накопленные флорины в рост.

Такое дело куда выгоднее консульства. Ни опасных походов, ни риска. Где бы кто ни побеждал, кого бы ни убивали, всё на пользу. Это, пожалуй, даже лучше, чем быть епископом. По крайней мере, можно иметь законное потомство и не надо всю жизнь изображать святошу.

Пьетро с усмешкой взглянул на закрытые слюдой оконца кареты. К нему подъехал Томазо Авогадро. Маленькая бородка, брови и подкрученные вверх усы капитано дель пополо покрылись инеем, лицо побурело от ветра.

– Чёрт бы побрал гаццаров! Тащиться в такой мороз! Пока доберёмся, кости закоченеют! – Томазо с ожесточением принялся растирать щёки.

– Скоро согреешься! К вечеру сожжём Триверо и соседние деревни. За ночь надо полностью очистить местность. – Консул махнул рукавицей в направлении города.

– А жителей куда?

– Их дело. Пусть убираются на все четыре стороны. Достойные люди давно уехали, осталась лишь чернь.

– Не подождать ли до завтра? В темноте многие убегут к Дольчино.

– Тем лучше. Припасов на Цебелло в обрез. Голод подействует вернее мечей.

– Но если патарены покинут крепость?

– Зимой им деваться некуда. Судьба Триверо – урок другим городам. Вряд ли кто ещё осмелится впустить к себе еретиков. К тому же через несколько дней мы оцепим их логово.

Впереди послышались возбуждённые голоса солдат. Пьетро привстал на стременах.

– Кажется, миланцы уже вошли в пригород, – он показал на густой дым, поднимавшийся за холмами.

– Как бы их не атаковали с горы. Может быть, выставим заслоны? – озабоченно спросил капитано дель пополо.

– Там Колоббьяно, его учить не надо, – отозвался консул. – Да отступники и не полезут по снегу. Дольчино не так глуп. Лучше пошли кого-нибудь к Риккардо Тиццони. Пусть ведёт своих гибеллинов в Коджола. Нужно спалить это разбойничье гнездо засветло.

Томазо Авогадро понимающе кивнул и подозвал ехавшего сзади рыцаря. Через минуту тот поскакал по дороге, обгоняя медленно тащившийся обоз. Вскоре от войска отделился большой отряд. Свернув у развилки в сторону, он двинулся к видневшимся вдали деревням.

… Не замечая сильного ветра, Дольчино неотрывно смотрел на горевший внизу город. Очертания Триверо, охваченного огненным кольцом, отчётливо выделялись в ночи. Пламя пожарищ, поглотив окрестные селения, расползалось по всей долине.

С трудом пробираясь по снегу, отовсюду стекались к Цебелло лишённые крова жители. Они шли группами, семьями, в одиночку. Мужчины несли на плечах уцелевшие пожитки, женщины вели плачущих детей. Толпившиеся перед воротами крепости братья встречали беженцев и разводили по домам.

К Дольчино подошли Паоло и Милано Сола. Паоло растерянно указал рукой на заполненный двор:

– Уже негде размещать, а народ всё прибывает.

– Посылайте по другим бастионам. Пусть и там потеснятся. – Дольчино кивнул в сторону соседних гор.

– Как мы их прокормим? За неделю уйдут все запасы.

– Сами останемся ни с чем. Опять придётся жрать падаль, – пробурчал Милано.

– Что же, бросить в беде тех, кто вчера помогал нам?

– Речь не о том, – опустил голову Паоло. – Может быть, попробуем отогнать крестоносцев?

– Наступать по снегу – только людей загубим. Епископ ждёт этого. – Дольчино вынул из-за пояса скомканный листок. – Вот письмо от Федерико. В городе сейчас тысячи солдат. Кроме миланцев и генуэзских стрелков, пришли савойские отряды и гибеллины Тиццони. Обозы папской армии стоят за Моссо в Бьольо. Туда и к утру не добраться.

– Неужели они хотят оцепить всю местность?

– Для чего же, по-твоему, жгут дома и угоняют жителей?

– Значит, ничего не остаётся, как сидеть сложа руки? – с горечью воскликнул юноша.

– Мужество иногда в том и состоит, чтобы удержаться от действий, – тихо сказал Дольчино. – Займитесь пока устройством тех, кто ищет здесь помощи.

Гибель Триверо и соседних деревень поставила братьев в трудное положение. Громадный приток беженцев быстро сократил заготовленные на Цебелло припасы. Суровая зима довершила несчастье. Снежные заносы сделали непроходимыми многие дороги и тропы. Пять новых крепостей, возведённых крестоносцами, прочно заперли оставшиеся выходы из долины. Доставать продовольствие стало почти невозможно.

В невысоком бревенчатом срубе перед растопленной печью Милано Сола и Энрико не спеша резали берёзовые прутья. Маргарита и Анжела толкли их в ступках и кидали в кипящий котёл вместе с желудями, каштанами и зелёной хвоей. Вокруг столпились бежавшие на Цебелло триверцы и жители сгоревших сёл.

– Туда бы горсть муки, – помешивая варево, сказала Анжела.

– По виду напоминает поленту. Неужели можно есть? – заглянув в котёл, спросила одна из женщин.

– Полента не полента, а сдохнуть не даст, – вздохнул Милано Сола. – На Лысой Стене лишь тем и спасались.

– Вы пробуйте, уже готово. – Маргарита зачерпнула ложкой и, осторожно дуя, поднесла ко рту.

Остальные последовали её примеру.

– Берите понемногу, к этой пище надо привыкнуть. Лучше есть, пока горячая, тогда не так горько.

– Может, к вечеру чего-нибудь принесут, – заметила Анжела.

– Раз Дольчино повёл, пустыми не вернутся, – отозвался Энрико. – Только до завтра их не жди. Прошлый раз три дня пропадали.

– В такую пургу много не добудешь. Вчера епископ сжёг ещё две деревни. Скоро до самого Бьелла не останется селений.

– Если солдаты не уйдут, будем пробиваться весной в Швейцарию, – сказала Маргарита. – Как снег стает.

В дверях появился Ринальдо ди Бергамо. За ним шёл Антонио, неся завёрнутого в овчину сына. Собравшиеся у печи потеснились, пропуская их к огню.

– Что-нибудь с Катрин? – тревожно спросила Анжела.

– На нашем редуте умерло ещё семеро.

– У них чума, – присев на полено, устало сказал Ринальдо.

Люди невольно отодвинулись в сторону.

– А ты как же? Вернёшься? – испуганно обернулся Энрико к Антонио.

– Надо!

– Предупреди своих, чтобы не ходили по редутам и к себе не пускайте, – хмуро произнёс доктор. – Если по лагерю пойдёт зараза, все погибнем.

– За ребёнка не волнуйся, позаботимся, – беря мальчика на руки, сказала Маргарита. – Когда появится еда, пошлём вам в первую очередь.

– Хорошо бы и дров. – Антонио ещё раз посмотрел на сына и пошёл к выходу…

Светлое пятно, обрамлённое оранжевыми кругами, двигалось всё медленнее. Наконец оно дрогнуло и остановилось. Анжела различила горевшую под потолком лучину. Тупая боль в висках и подступившая тошнота мешали ещё некоторое время прийти в себя. Но вот ближайшие предметы прояснились, послышались голоса людей.

– Слава мадонне, очнулась! – Ринальдо ди Бергамо осторожно приподнял ей голову и дал понюхать из маленькой склянки.

Резкий запах муравьиного спирта окончательно вернул сознание.

– Что со мной? – Анжела попыталась привстать.

– Лежи, лежи! К счастью, не то, чего мы боялись. – Медик закрыл склянку и повернулся к стоявшей рядом Маргарите – Просто от истощения. Пойду скажу, чтоб приготовили бульон покрепче.

Он вышел в соседнюю комнату. Маргарита присела на край постели.

– Ничего не помню, – слабо улыбнулась Анжела. – Давно я здесь?

– Часа три. С тех пор, как принесли из леса.

– Столько провалялась!

– Слишком много работаешь. Надо беречь силы.

– Может, я заразилась?

– Если бы чума, Ринальдо не стал бы скрывать. – Маргарита взяла её за руку. – Не тревожься, пройдёт. Недавно со мной было так же.

– Как наши? Уже в лагере?

– Только что приходил Паоло. Принесли немного хлеба и скот пригнали. Теперь как-нибудь до тепла дотянем.

– Думаешь, тогда пробьёмся?

– Бог даст, сумеем и на этот раз.

– В последнее время у меня не выходят из головы слова швейцарца Иоганна, – тихо проговорила Анжела. – В день смерти Ремо он сказал: «Я с вами, потому что вы против церкви и сеньоров, но я не верю больше ни в бога, ни в дьявола, хватит с меня этой гнусной лжи, от неё одни страдания». Неужели, Марго, и впрямь некому помочь нам?

– Не знаю, есть ли на небе господь, – помолчав, произнесла Маргарита, – но раз есть на земле такие люди, как Иоганн и Ремо, будет на ней когда-нибудь и справедливость.

– Только мы вряд ли доживём. Вчера у Антонио схоронили ещё пятерых. Через неделю на Ставелло никого не останется.

– Не думай об этом, Анжела. Рано или поздно все там будем. Дороги у нас разные, да ведут к одному.

– Никто не знает, куда они ведут, – возвращаясь, усмехнулся Ринальдо. – Потому-то смерть и пугает нашего брата.

– Человеку праведному бояться нечего, – возразила Маргарита. – На то нам и дан разум, чтобы не поддаваться страху.

– Блажен, кто не ведает сомнений. Ну, а если смерть не переход в иной мир, а конец, полное исчезновение?

– Тем более нет оснований для страха. Не боимся же мы того, что было до начала, когда нас ещё не было.

– Расставание с жизнью для всех мучительно, – покачал головой доктор. – За свой век я насмотрелся на умирающих.

– Кто мужественно переносит страдания, не дрогнет и в последнюю минуту, – убеждённо сказала Маргарита. – Разве мысль о том, что дух твой не побеждён, не заглушит даже самую сильную боль?

– И всё же каждый стремится отдалить роковой миг. Сколько бы судьба ни дарила дней, нам всё кажется мало.

– Это бывает лишь с теми, кто не понял смысла жизни. Многие не находят достойной цели и тратят силы и ум на дела никчёмные. Когда же подходят к пределу, начинают постигать, что принимали жалкую лампаду за солнце, и мучаются, сожалея о бесполезно растраченном времени.

– В чём же, по-твоему, смысл жизни?

– Для людей – в любви к разуму. – Маргарита встала и задумчиво поправила догорающую лучину. – Мы не должны строить свою жизнь вслепую. Только повинуясь разуму, человек может стать самим собой и возвысить дух свой над плотью.