Текст книги "Под стягом Святослава (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Спаси тебя Перун, великий князь! Оченно ты нам с Кудимом потрафил!

– Так бери же злато боевое для побратима своего.

– Не-ет, княже.

– Што-о?! Эй, отроки!

– Погодь, князь. Не гневись. Не в обиду я. Только гривна эта Кудиму мала будет. Ему втрое поширше супротив моей надо.

– Ха-ха-ха-ха! – откинулся на спинку кресла князь. – Эт-то как поширше? Какую ж, например?

– Да с полхомута конского. Никак не меньше.

Святослав смеялся так громко и так долго, что Тимка подумал со страхом: «Как бы не захлебнулся, князь-та!»

Отсмеявшись, властитель Руси сказал:

– Ты езжай в Переяслав-град. А я пришлю гривну Кудиму пошире этой, чтоб впору богатырю была. Не забудь слов моих для воеводы Слуда. Иди…

Тудор с сыном заканчивали уже пятый круг пахоты, а сосед все еще не откликался на его предложение – покалякать. Наконец Кудим остановил волов и через пашню пошел на зов.

Они и двумя словами не перемолвились, как зоркий глазами Тудор показал рукой в степь:

– Глянь, комонники скачут! Не быть бы беде?

– Так путь их от Киев-града. Наши комонники, – лениво отозвался великан.

– Все могет быть, – пробормотал шорник, отвязывая от плуга рогатину.

– Пожалуй. Эй, Шумила! – крикнул Кудим своему погонычу. – Подай-кось копьецо мое!

Шумила, мужик не малосилок, Кудимово «копьецо» притащил волоком: свою рогатину он держал на плече.

Вскоре на Тудоровом поле выстроилось десятка два пахарей с копьями, мечами, дубинами и луками наготове. Погонычи привели сюда же волов, чтобы загородиться от нежданной беды. Для обороны поставили в ряд перевернутые плуги и сохи острыми ножами-ралами в сторону противника. Пахари с тревогой наблюдали за приближающимся отрядом.

– Похоже, наши! – медленно проговорил Тудор. – Вона шеломы островерхие и щиты червленые.

– Точно, русичи скачут! – загалдели мужики.

Разбрасывая копытами горячих коней вспаханный чернозем, к оратаям подскакала полусотня вооруженных всадников. Впереди лихо сидел на поджаром карабаире витязь небольшого роста, по виду – старшина отряда.

– Здравы будете, люд честной! – приветствовал он пахарей.

Землепашцы земно поклонились в ответ.

– Аль не признал меня, Кудим? – Витязь белозубо улыбнулся.

– Мудрено признать. Уж не Летко ли Волчий Хвост?

– Он самый.

– Да-a, ако жаро-птица стал. Сказывай, зачем пожаловал, сокол ясный? Слыхано, ты теперича при Святослав-князе в воеводах ходишь? Высоко залетел!

– Слух верен. А пожаловал я по двум делам. Одно – к Харук-хану поспешаю мира делить.

– Дело доброе – замириться с тем свирепым князем козарским. Сосед наш, чать. Сколь крови-руды русской пролил хан тот, кто сосчитает? Замиришь Харука с Русью, поклонимся тебе до земли.

– Замирю! – твердо пообещал Летко.

– Ну, а што еще, Летко Волчий Хвост, князь наш тебе наказывал? Поведай, коли можно. А то мы тут в глуши живем, мало што слышим и ведаем.

– Отчего ж нельзя? – улыбнулся воевода. – Не утаю и второго дела, кое мне поручено великим князем.

Витязь обернулся к отряду:

– С коней, братие!

Сам воевода тоже спрыгнул наземь.

– Ставр, подай дар княжий!

Оруженосец подошел к начальнику и протянул ему раскрытую ковровую суму. Летко запустил туда руку, вынул плетеный золотой обруч.

– Братие! Оружие к почету!

Спешенные богатыри вырвали из ножен блестящие клинки мечей.

– Витязь Кудим Пужала! – обратился воевода к богатырю-смерду. – Великий князь Киевский жалует тебя за великий подвиг ратный при защите земли Святорусской золотой похвалой!

И тысяцкий надел на могучую шею ошарашенного переяславского героя золотую гривну. Кудим слова не мог вымолвить от великого потрясения: такого он не испытывал даже в яростных битвах, когда тяжелые удары мечей попадали по его шлему.

– Братие и дружина! Воздадим воинский почет славному оборонителю земли Русской! – воскликнул Летко и первым взметнул над головой обнаженный меч.

– Слава! Слава! Слава! – грянули богатыри.

И смерды-пахари вторили воинам, потрясая рогатинами, дубинами и тугими луками.

Кудим низко поклонился тысяцкому и его воинам, потом односельчанам:

– Благодарствую за честь, братие! Передай, Летко, мой низкий поклон великому князю за почитание ратника!.. Хоть и скуден достаток мой, однако ж я приглашаю всех на трапезу к очагу моему! – Именинник повел рукой в сторону селища.

– Прости, Кудим! Простите и вы, братие! – отозвался Летко. – Дело великое торопит нас. Мир земной дорого стоит, и времени для него терять нам не можно! На обратном пути заедем. Готовьте все для пира званого, для стола братчинного!.. А сейчас, – он обернулся к воинам, – на конь! Вперед!..

Всадники растворились в степной дали. Смерды окружили Кудима, поздравляли, ликовали, как будто всех их осыпал золотом бранным великий князь-витязь земли Святорусской Святослав сын Игоревич.

И было отчего ликовать: помнит их родина, защитников своих безымянных!

СЛОВО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КИЕВСКОГО

онцы из Итиль-кела и Киева примчались одновременно. После недолгого размышления Харук-хан решил первым принять вестника от кагана-беки Асмида. Делал он это скрепя сердце: само имя «Асмид» вызывало в старом хане дрожь ненависти и сдержанной ярости.

– Выскочка! – шептал сквозь зубы Харук. – Хитрец и трус! Он уже загубил Хазарию, и разве я могу уважать его за это? Если бы только я один…

Верный слуга Умаш, скрестив руки на груди и склонив голову, пригласил каганова посланника в юрту. Два стражника откинули полы кочевого жилища, и перед глазами Харук-хана возник ал-арсий в полном боевом снаряжении. Со света воин не мог сразу разглядеть хозяина, но смотрел именно на то место, где тот должен был сидеть и где властитель этой земли сидел на самом деле.

– Говори! – раздалось из полумрака.

Ал-арсий не склонил головы, поприветствовал хозяина небрежно, и ярость колыхнулась в груди Харука.

– Говори! – прошипел хан, готовый дать знак стражникам, чтоб те зарубили дерзкого.

Белый богатур понял вдруг, что перед ним сила не меньшая, чем сам каган-беки Асмид. Понял и вздрогнул. Но ал-арсий действовал не по собственному желанию, поэтому стоял прямо и гордо. И голос он старался сделать внушающим трепет:

– По воле кагана-беки Асмида Могучего…

– Говори короче! – раздраженно прервал его Харук-хан.

– …Через твои земли едет посол великого царя Шад– Хазара Наран-Итиля!

При упоминании царского титула каждый должен был встать на колени и склониться в сторону столицы Хазарского каганата, где стоял дворец светоносного. Харук-эль-тебер не сделал этого. Посланец опешил.

– Дальше! – раздался невозмутимый старческий голос.

– Ты не боишься, о недостойный, что великий пришлет тебе черный шнурок? – невольно вырвалось у гонца. – Или ты позабыл, что это такое?

Харук-хан не забыл: черный шнурок от великого царя означал приказ собственноручно повеситься.

Глаза ал-арсия привыкли к полумраку юрты, и он отчетливо видел лицо эльтебера: хан был грозно спокоен.

– Ты много лишнего болтаешь. Говори главное! – В голосе степного властелина прозвучали зловещие нотки.

– Посла зовут Джурус-хан. Он едет в Куяву, слово кагана-беки могучего коназу Святослябу везет.

– Какое слово?

– Об этом, если на то будет воля Джурус-хана, он сам тебе скажет. Ты должен встретить посланца кага…

– Иди! Ты свободен, – проскрипел Харук-эльтебер.

Белый богатур глянул на него пристально, побледнел и, прощаясь, поклонился уже по собственной воле.

Когда доспехи гонца прозвенели за полами шатра, хан приказал Умашу вполголоса:

– Возьми воинов, догони этого дурака и где-нибудь подальше в степи избей его бичом. Избей так, чтобы он помнил об этом всю жизнь.

– Слушаю и повинуюсь, мой эльтебер!.. Я знаю этого ал-арсия. Зимой на базаре в Итиль-келе он похвалялся срубить голову самому кагану Святослябу. – Глаза Умаша смеялись.

– Храбрый, значит, – мрачно усмехнулся хан. – Ладно, позови Зарир-богатура, а сам спеши исполнить мою волю. И спаси тебя аллах, если этот невежда и хвастун уйдет от возмездия!

Умаш еще раз склонился чуть не до земли и, пятясь, исчез за полами юрты…

Вскоре перед эльтебером стоял на коленях Зарир, ездивший в Киев к Святославу. Харук долго сверлил его глазами, потом сказал ровно и спокойно:

– Ты плохо исполнил мою волю и задержал мои слова к кагану Святослябу. И видимо, вместо коня ты оседлал черепаху, когда вез ответ кагана Урусии ко мне.

Зарир-богатур почувствовал, как ледяной пот проступил на его согбенной спине. Но, сохранив достоинство, он твердым голосом поведал все, что произошло с ним за последнее время.

По мере того как гонец излагал хану предложение грозного соседа – совместно идти на Каму, в Булгарию, жесткие складки на лице степного властителя разглаживались, а губы невольно расплывались в улыбке.

– Ашин Летко хочет тайно встретиться с тобой, чтобы обо всем договориться. Он ждет тебя в урусской сторожевой крепости у брода, где безымянная речка течет, – закончил Зарир свой рассказ.

– Ты все сделал, как надо, – милостиво изрек эльтебер. – Отныне тебя будут звать «Зарир-Молния». Ты заслужил это славное имя!

Богатур рванулся вперед, осторожно приподнял ногу своего властелина и долго целовал носок шагреневого сапога.

– Разрешаем встать! – приказал Харук-хан.

Зарир вскочил.

– Я знаю, ты устал, – произнес властитель задумчиво, но глаза его при этом остро смотрели в лицо своего слуги.

– О нет, мой эльтебер! – поспешно ответил сообразительный богатур.

– Это хорошо! Ибо дело, которое надлежит выполнить тебе, я никому другому поручить не могу.

Зарир приложил ладонь к сердцу в знак того, что он готов исполнить любой приказ своего повелителя.

– Ты сейчас поскачешь назад к Ашин Летке и скажешь ему: я приеду в его юрту, как только приму и провожу посла от царя Солнца к Святослябу. Скажешь беку, что посла зовут Джурус-хан. По-русски это значит Война-хан. Ашин Летко встречал его в Итиль-келе. Но он не знает, что этот посол никогда не носит на языке своем слово мира. Пусть Летко передаст это кагану Святослябу.

– Слушаю и повинуюсь, мой эльтебер!

– Скажешь ему также, что посланник великого будет у меня завтра. В Куяву с ним едут еще два посла. Один – от Буртасии, другой – от кара-булгар. И они тоже обнажат мечи перед Святослябом. Поскольку Джурус– хан – человек войны, он не любит отдыхать и, как огненная стрела ал-арсия, всегда летит вперед. Значит, через два дня он будет на границе с Урусией. Будет лучше, если Джурус не увидит Ашин Летку в крепости у брода. Пусть Хан-Война думает, что хитрый урус-посол, который отвратил лицо эмира Бухары от царя Солнца, сидит в Куяве и никуда оттуда не уезжал. Так надо!

– Все будет, как ты велишь, мой эльтебер!..

Летко Волчий Хвост внял совету Харук-хана: он увел свой отряд из крепости, строго наказав заставе не говорить хазарам, что он рядом.

Гонец от воеводы-тысяцкого, меняя коней, сломя голову мчался в Киев с посланием Харук-хана великому князю Святославу.

Сразу же, как только посольство с Джурус-ханом во главе миновало безымянную русскую крепость у брода, Летко Волчий Хвост вернулся туда со своим отрядом. На следующий день в версте от заставы Летко и Харук-хан встретились. Они быстро договорились о совместном походе на землю булгарского алихана Талиба, уточнили время, детали набега и разъехались, довольные друг другом.

– Князь-Война, говоришь? – переспросил Святослав. – Ну-ну, поглядим. Русь не запугаешь. Иди!

Отпустив гонца, великий князь Киевский надолго задумался. Иногда он вставал со скамьи, мерял гридницу тяжелыми шагами. И в это время мало кто осмелился бы потревожить его. Во дворе толпились соратники князя-витязя, советники в мире и войне: князья, бояре, воеводы, старцы градские.

– Что Святослав-князь? – спрашивали они Добрыню. – Грозен, сказывают? Когда же он позовет нас на думу?

– Ждите! – следовал краткий ответ.

Приехал воевода Асмуд. Бояре бросились ему навстречу, поддержать стремя. Тот отстранил всех мановением руки, тяжело спрыгнул с седла, бросил поводья отрокам и, ни на кого не глядя, пошел к дверям гридницы.

– Тебе чего? – сверкнул глазами Святослав. – Я тебя покамест не звал.

– Один думу думаешь? – сурово-укоризненно спросил своего воспитанника поседевший в боях военачальник. – Не дело так-то! Зови всех, промыслим сообща.

– Учишь, старик? – прищурился великий князь. – Так я давно уж не дите малое.

– Нет! Не учу. Просто совет – к делу! Русь велика, одной головой за всех не промыслишь!

– Добро! Прикажи, пусть войдут все!..

Как два года назад, грозой повеяло над Русью. Дума была тяжкой. Но… не решились на этот раз хазары напасть в открытую на земли грозного соседа: не забыли урока доброго. По-другому решили враги сокрушить Русь Светлую: в чистом поле разбить полки ее. Надеялись, как всегда, числом задавить. Мужи нарочитые понимали это и совет дали, как надлежит принять послов хазарских…

Джурус-хан не заставил себя долго ждать: на третий день в сопровождении двух беков – посланцев Булгарии и Буртасии, – а также четырнадцати богатуров со знаками тарханов Хазарии, каждый из которых должен был представлять десять тысяч всадников, Хан-Война в полном боевом снаряжении, внушительный и суровый, явился в гридницу великокняжеского дворца.

Каковы же были его растерянность и ярость, когда великий князь Киевский встретил послов, сидя верхом на коне! На конях же подбоченясь сидели позади него десять ближних бояр и воевод. И это еще не все: вдоль обеих стен огромной залы на возвышении стояли рослые богатыри. И ничто уже не могло спасти гордую честь высокородного хазарина и сопровождавших его беков – булгарского и буртасского. Куда бы ни бросили взгляд вестники войны, им приходилось невольно поднимать лица вверх, как карликам перед великанами. Джурус-хан понял вдруг, что Святослав знает, с какими словами послали его сюда каганы Великой Хазарии. Но Хан-Война заметил и другое: все русские богатыри держали мечи в ножнах. Значит, Русь не хочет войны, а боевым снаряжением своим просто предупреждает Хазарию.

Однако надо было исполнять данное поручение, и Джурус-хан, гордо подбоченясь, объявил громко:

– Я пришел сказать слова великого царя Шад-Хазара, светоносного и ослепляющего! А также изложить волю властителей Булгарии и Буртасии! Мы объявляем: если ты, коназ Святосляб, отдашь нам земли наших предков с городом Чурнагив, тогда Хазария обещает вечный мир и дружбу Урусии! Если коназ Святосляб не согласится на это, тогда пламя войны затопит его землю!

– Да будет так! – воскликнул посол Талиб-алихана.

– Да будет так! – вторил ему посланник Бурзи-бохадур-хана.

По гриднице разлилась зловещая тишина.

Но вот Святослав поднял правую руку в железной перстатой рукавице и заговорил, не глядя на послов:

– С коих это пор Чернигов-град козарским стал? Земля та искони русская… А что есть земля?! – Голос великого князя Киевского зазвенел: – Земля – есть основание отечества! – Властитель Руси устремил горящий взор на послов врага и спросил внушительно и грозно: – Кто ж, поведайте мне, добровольно отдает свою землю?!

Он вырвал из ножен меч и бросил его к ногам кочевых владык: кованый клинок зазвенел по каменным плитам гридницы.

– Вот мой ответ Итиль-хану и прочим! Вы мира делить не хотите с Русью?! Вам кровь и пожары надобны?! Будут пожары! Теперь узнайте последнюю волю мою: раз мира не хотите – на вы иду!

ПАТРИКИЙ МИХАИЛ ТРЕБУЕТ

реческий посол надменно требовал встречи с самим «царем Скифии». Ему невозмутимо и коротко отвечал воевода Асмуд:

– Не можно.

– Но почему? Я требую! У меня послание от самого императора Романии!

– Не можно.

– Я должен вручить дар базилевса[74]74
  Базилевс – один из почетных титулов византийского императора.


[Закрыть] вашему властелину: боевые доспехи и меч. – Голос грека стал вкрадчивым: – Император знает, как любит оружие царь Скифии.

– Император ошибается, – еще больше построжел Асмуд. – Великий князь Руси любит охоту на красного зверя и еще коней резвых!

– Пусть так, – ухмыльнулся Михаил.

Патрикий ждал ответной улыбки, но лицо старого воеводы оставалось суровым и замкнутым.

– Но я не могу ждать! – воскликнул патрикий и сразу сбавил тон: – Я смиренно прошу… – Он сделал паузу и повторил: – Прошу… царя Сфендослава принять меня для тайной беседы. Я хочу передать ему слово императора Романии.

– Это можно. Великий князь Руси примет тебя завтра утром, – просто объявил невозмутимый русс.

– Я благодарю тебя, – поклонился патрикий. – Скажи, могу я прийти на прием к Сфендославу с царевичем Василием?

– Я спрошу о том великого князя…

Святослав в это время провожал от Вышгорода ладейную дружину Летки. Острогрудые, легкие суда, обвешанные по бортам алыми щитами, выходили на стрежень полноводной реки. Ветер дул навстречу течению, и Днепр расцветился многочисленными парусами. Летко Волчий Хвост стоял на берегу рядом со Святославом и слушал последние наставления.

– Доглядчики донесли мне, – говорил князь, – что булгарский царь Талиб решился вести лодейные дружины свои на Ростов и далее – на Новгород. Гонца я туда послал, и гостей незваных там встретят. А ты делай дело свое… Талиб-алихан – дурной воевода, – отрывисто рассмеялся Святослав. – Он без защиты землю свою оставил. Ишь как на козар понадеялся. Ну за то ему биту быть!

– Сделаю все, как велишь, князь! Будь покоен: зажжем булгарину огонь на хвосте его. Будет знать, как шарпать Русскую землю!

– Верю, что сделаешь! – прищурился весело Святослав. – Но лучше будет, ежели ты от устья Оки повернешь в угон за Талибом. А комонники Харуковы пускай на стольный град Булгар идут: им за тобой не поспеть по топям да хлябям.

– Дак вои мои взбунтуются, ежели им с похода добычи не будет. Разбойники Харуковы все соберут с земли Булгарской, покамест мы за Талибом-царем гоняемся.

– Не так мыслишь, воевода! – хлопнул его по плечу Святослав. – Комонникам Харука крепость булгарскую нипочем не взять: там тройной вал и стены высокие. Для сего дела ратного руссы да варяги надобны, а они – в твоих лодиях. К тому времени, как ты догонишь струги булгар– ские, Талиба крепко побьют у Нерев-озера[75]75
  Нерев-озеро (древнерусск.) – озеро Неро.


[Закрыть] богатыри ростовские да новгородские. Тому и отступать будет некуда. Вот когда возьмешь ты за горло царя булгарского, за жизнь свою он ничего не пожалеет…

– Понял, князь! – повеселел Летко Волчий Хвост.

– То-то! А то – «без добычи»! Только в бой с Талибом не вступай ранее того, как он будет потрепан ростовцами да новгородцами, иначе он сомнет тебя: ратников у него намного более твоего. Ну да на месте промыслишь, что и как, голова у тебя светлая… И вот еще что: поболее пропускайте в степи козарские сбегов[76]76
  Сбеги (древнерусск.) – беженцы.


[Закрыть]…

– Это-то еще зачем?!

– Надо, чтоб сбеги булгарские тревогу взбурлили в Буртасии и Козарии. Да почаще имя мое там поминайте. Тогда хакан-бек подумает, что я сам с дружинами своими жгу землю данника его. А Киев-град будто бы без защиты остался…

– Мудро! – восхитился Летко. – Все сотворю по слову твоему, князь. Пускай уходят сбеги хакан-бека козар– ского ублажать!

– Ну, в путь, ума палата! – Князь обнял своего любимца. – Жду гонцов. Чаще посылай их!

– Радеть будем за Русь, княже! Прощай! – Летко ступил в ладью. – Скоро услышишь о славных делах дружины моей!..

На следующий день Святослав принял в малой гриднице княж-терема посла царьградского. Царевич Василий был тут же и с любопытством рассматривал «царя Скифии», именем которого няньки пугали его в покоях Большого императорского дворца. Василия не удивило, что правитель варваров чисто говорит по-гречески. Святослав тоже не зря согласился на присутствие здесь царского отпрыска. Князь приласкал мальчика, одарил богатым русским доспехом и оружием. Василий от полноты чувств даже прослезился, благодарил. И совсем не страшным показался ему царь варваров: наоборот, весел и доступен, не то что отчим Никифор. Великий князь хотел, чтобы царевич был тем беспристрастным свидетелем его разговора с Михаилом, который с детской непосредственностью точно расскажет обо всем императору. Первым сына, конечно же, расспросит всемогущая мать – Феофано. Поэтому Святослав, прежде чем говорить о делах с патрикием, помимо прочих подарков, подал Василию перстень, полностью выточенный из крупного рубина, а в оправу из золотых кружев был вставлен чудный сапфир.

– Матушке своей отвезешь дар мой малый, – сказал князь царевичу.

При виде «малого дара» глаза патрикия возгорелись алчно, рот распахнулся, а грудь не смогла сразу выдохнуть: много драгоценностей видел на своем веку Михаил, но такого!..

Василий надел диво-перстень на палец левой руки.

– Чуть великоват, – ответил отрок. – Но матери моей как раз будет. Спасибо, царь Севера. Ты мне понравился. Теперь я мечом заткну горло всякому, кто осмелится хулить тебя в моем присутствии.

Вскоре в гридницу пришли воеводы Асмуд и Свенельд. Больше здесь никого не было. Василий умолк и насторожился: начинались речи государственные и ему говорить при этом было строго запрещено…

Великий князь Киевский расспросил грека о трудностях в дальнем пути из Царьграда, снисходительно согласился принять императорский дар.

Но на требование Никифора Фоки, в случае победы руссов над хазарами, отдать Византии крепость у Сурожского моря ответил резко:

– Любая война крови стоит! Не мы Итиль-хана на битву позвали. Он отверг мир с Русью. Сеча будет без пощады! – Глаза князя метнули молнии, и царевич Василий сразу понял, почему царя варваров так боятся греки.

Мальчик испуганно глядел на Святослава. Тот нечаянно поймал взгляд царского отпрыска, смягчился лицом и закончил тихо, но не менее твердо:

– Так как же мне отдать добытое мечом и кровью? Просто за так? За лестное слово царя твоего, а, Михаил? Чего молчишь?

Патрикий не ответил, отвернулся. Василий признал доводы русса справедливыми, но говорить ему здесь было не положено, и он молчал.

– Передай Никифору, пускай не грозится. – Святослав постучал по столу сжатыми пальцами. – Ежели пойдет на нас войной – встретим достойно! И проводить сумеем! Тогда уж пускай не прогневается: земли ромейские в Таврии за себя возьму и от Херсонеса камня на камне не оставлю!

– Ты не встречался в бою с нашими воинами, царь Сфендослав! – гордо отозвался патрикий. – Еще не родился такой враг, которого бы они не сломили! Помни об этом, властелин Скифии!

– И козары тем же похваляются, – заметил Святослав. – Однако вот уж который год колотим их и в хвост и в гриву!.. Угроз не страшусь. Сам напугать способен! Передай Никифору: за две тысячи верст скрозь горы и моря перст его грозящий разглядеть не могу!

– Базилевс Никифор Фока быстро ходит! – воскликнул патрикий.

– Неужто?! – удивился князь. – А по мне, завяз твой базилевс в болоте арабском. Вылезти бы ему с Кипр-острова того с честию. А туда ж, грозит! – недоуменно-весело оглянулся он на Свенельда.

Тот мрачно скривил жесткие губы.

– Решим так! – Святослав твердо глянул в лицо грека. – Пошто делить несобранный хлеб! Сыграем пляску смертную с козарами, а там и промыслим, как быть. Что еще?

– Император просит у тебя, царь Сфендослав, три тысячи панцирных воинов в помощь. Пошли корабли свои к острову Кипру. Базилевс заплатит золотом!

– Ха-ха-ха-ха! – откинулся на спинку резного кресла Святослав. – Ну и ну! Удивил! Вот греки, а? То грозятся, то подмоги просят!

– Что скажешь, царь Сфендослав? – не смутился Михаил. – Ты обещал оказать помощь, как только базилевс попросит ее. Может быть, ты забыл?

– Я все помню! – перестал смеяться князь. – Но я вам ратников даю, а вы их – в кандалы! Как Еруслана – так?

– Он же сбежал!

– Но не по твоей воле и не по царской!.. Воев сейчас не дам! Мне они самому надобны. Обходитесь покамест своими – несокрушимыми. А то мои все от сохи да от лаптей, куда им с вашими равняться! – Князь зло прищурился. – И с платой частенько обманываете: прошлым летом за павших ратников русских злата родичам их не прислали. Да и живым задолжали. Аль вы, хитрые греки, решили, что на Руси одни недоумки живут?

Посол хотел возразить, но гневный взор великого князя Киевского остановил его.

– Все! Разговаривать более не о чем. Погостите в Киев-граде. Я еще позову вас.

– Но я хочу завтра же плыть назад. Базилевс приказал мне не задерживаться.

– Здесь я приказываю! – жестко отрубил Святослав.