Текст книги "Под стягом Святослава (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Станислав Пономарев
ПОД СТЯГОМ СВЯТОСЛАВА
Историческая повесть

Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который подчинил бы себе нашу силу!

Вождь славян Асарит

ТАЙНЫЙ СОВЕТ

ймитесь, братие! – повысил голос Святослав. – Приспело время думу думать со князем козарским Фарузом. Мудрый глас советников моих желаю слышать… Все ли здесь?

– Все, окромя торков, – отозвался в наступившей тишине молодой воевода Добрыня.

– Сказывай, Фаруз-Капад. – Великий князь Киевский сел во главе стола.

Хазарский хан встал, поклонился всем.

– На золотой трон каган-беки[1]1
  Каган-беки – главнокомандующий вооруженными силами Хазарского каганата, фактический правитель кочевой империи.


[Закрыть] Великой Хазарии уселся Асмид-эльтебер[2]2
  Эльтебер (хазар.) – представитель родовой аристократии.


[Закрыть]…

– Убийца Урака?! – удивился Свенельд, варяг на русской службе, полководец, один из ближайших советников великого князя Киевской Руси.

– Да! – Фаруз-Капад криво усмехнулся. – Но… власть Асмид-кагана непрочна. Хоть он и оправдался перед лицом великого царя Шад-Хазара, богатуры не верят вероломному. У него нет такой славы полководца, какая витала над каганом-беки Ураком…

– И коей озарен ты, славный Фаруз-Капад-хан! – громко заметил Святослав.

Хазарин на миг смутился, благодарно глянул на властелина Руси и продолжил:

– Асмид набирает новое войско вместо погибшего в Урусии два года назад. Сейчас у кагана-беки уже около шести тысяч ал-арсиев[3]3
  Ал-арсии – постоянное наемное войско в Хазарии из двенадцати тысяч тяжеловооруженных всадников.


[Закрыть]. К весне у него вдвое больше будет. Купцы дали ему золото на оружие и коней. Но не все хотят помогать бездарному правителю. Язычники Хазарии – а их на земле великого царя больше, чем людей других вер, – злы на Асмида, потому что он ведет себя как завоеватель в собственной стране. Пастухи и пахари обнищали, гибнут с голода и бегут в другие земли…

– Это верно, – подал голос воевода города Киева Ядрей. – Нынешней зимой множество семей козарских пришли селиться на Русь. Только в моей отчине два ста юрт осели, а…

Святослав строго глянул на воеводу. Тот поперхнулся на полуслове, покраснел и замолчал. Князь просил Фаруз-Капад-хана продолжать.

– Эльтеберам тоже сейчас не сладко на Хазарской земле: Асмиду много коней для войска надо, а платить за них нечем. Каган-беки все в долг берет, ха! Многие ханы-язычники, христиане и даже мусульмане со всеми своими родами откочевали ко мне – в Аланию[4]4
  Алания – древнее государство на Северном Кавказе; входило в состав Хазарского каганата. Аланы – предки осетин.


[Закрыть]. А это значит, я сегодня могу посадить на коней более тридцати тысяч богатуров. Две луны тому у меня был посол от эмира Бухары Мансура-ибн…

Святослав нахмурил брови и прижал палец к губам. Хазарский хан сразу замолчал.

– Любо! – воскликнул проницательный, но как бы ничего не заметивший Добрыня. – Любо! Я мыслю, княже, пора настала подмогнуть хороброму хану Фарузу стол хакан-бека занять!

– Верно! – поддержал его стремительный тысяцкий легкоконной дружины Скопа.

– Так сие! Время к тому приспело! – откликнулись ближние советники великого князя – Свенельд, Ядрей и воевода города Переяслава Слуд.

Широкоплечий и грузный Претич, уперев могучий кулак в щеку, смотрел в окно холодными голубыми глазами и молчал, словно все, что происходило здесь, его не касалось. Молчал, хмурясь, и Святослав.

– Нет! – Фаруз-Капад поднял руку. – Каган-беки Асмид одним взмахом сабли может даже сейчас поднять на войну несчетное число воинов. За ним пойдут буртасы, саксины, баяндеры…[5]5
  Буртасы, саксины, баяндеры – сильные кочевые племена Восточной Европы, данники Хазарского каганата.


[Закрыть]

– Ну и что? – усмехнулся Свенельд. – Разметаем по степи, ако полову. Урак поболее воев на Русь привел, да…

– Ты прав, коназ Свенельд, – засмеялся хан. – Ты прав еще и потому, что Асмид-кагана не поддержат аланы – мои подданные. Но посоветуй, как мне быть? Если я вместе с вами пойду на Итиль-кел[6]6
  Итиль-кел, Итиль – столица Хазарского каганата, стоявшая некогда в низовьях реки Волги (Итиля).


[Закрыть] и мы разгромим войско Асмида, Хазария не примет меня и даже сторонники отвернутся. Все скажут: «Фаруз-Капад врага привел в наши степи, – значит, он сам враг хазар!»

– Да-а, – в смущении потер переносицу Свенельд. – Тут мыслить да мыслить надобно.

– А мы по-иному сотворим, – вмешался Святослав. – Святич! – позвал он сотского охранных дружинников. – Покличь-ка торчинов сюда.

Саженного роста богатырь исчез за дощатой дверью.

Фаруз-Капад-хан сел. Русские военачальники молчали, погруженные каждый в свои мысли. Хазарин смотрел на них влажными агатовыми глазами; матово-белое сухое лицо его, обрамленное черной ухоженной бородкой, побледнело и казалось неживым…

Великие дела творились нынче в этом неказистом теремке, утонувшем в непролазных снегах посредине глухого буреломного бора. Все здесь присутствующие добирались до княжеского охотничьего стана по два-три человека, чтобы не привлекать посторонних взоров. Крепкая стража перекрыла каждую тропинку сюда, кудесники Перуновы отводили вражий глаз наговорами. Не зря сторожились руссы: в тридцати верстах отсюда, в Киеве, сидело посольство императора Священной Римской империи[7]7
  Священная Римская империя – земли Италии, Бургундии, Нидерландов, Чехии и Швейцарии, завоеванные германским королем Оттоном I в середине X века.


[Закрыть] Оттона. Епископ Ингвальд ждал Святослава, чтобы дары богатые поднести и войска в подмогу просить для войны с мадьярами, а заодно и разведать о намерениях беспокойного царя Русии. Шныряли по Киеву лазутчики иных земель. Все с тревогой ждали, в какую сторону устремит свой меч грозный властитель Севера…

– Князь Хабар и Пчак-батырь! – возвестил от двери раскатистый бас Святича.

Военачальники вздрогнули, внезапно очнувшись от глубоких дум своих, обернулись. На свет ступили два человека в коротких войлочных кафтанах. Быстрые глаза кочевников зыркнули по лицам в горнице. Торки сняли лисьи малахаи и склонили бритые спереди и с тремя косицами на затылке круглые головы. Святослав жестом пригласил новых гостей к столу.

Степняки жадными руками потянулись к пузатым кувшинам с медовухой.

– Повремените! – остановил их Свенельд грозой своего сурового голоса.

– Вы гости Руси, великие богатыри торческой земли! – построжел и князь. – Всем, что имею, одарю щедро… А ныне слово мое – не для хмельных голов! Дело войны и мира! Испытание огнем и кровию грядет на нас! Русь не желает их. Но, высекая искры кресалом козарской сабли, хакан-бек Асмид хочет спалить огнем земли соседей своих! Слушайте и внимайте, братие и сторонники Руси Светлой!

– О-о! Велик каган Святосляб! Уши батыров открыты для слов мудрейшего! – воскликнули торки и сложили руки на животах.

– Добро! – Князь поднял ладонь. – Речь моя такова… Я нынче ж пошлю гонца в Итиль-град мира делить с козарами…

– Каган-беки Асмид на мир с тобой не пойдет! – твердо заявил Святославу Фаруз-Капад-хан. – Он похваляется раздавить Урусию!

– Но посла он примет?

– Посла пустит. И купцов твоих пустит в Итиль-кел и в другие города Хазарии. Без урусских товаров скудеет торговля, пустеет казна великого царя, ибо в немирное время нет хода через Урусию западным купцам. Каган-беки Асмид и многие ханы злы на тебя, каган Святосляб. Они хотят отмщения за позор двухлетней давности.

– Та-ак. Значит, на мир со мной хакан-бек не пойдет? – словно бы сам себя спросил Святослав. – Значит, неймется ему и князьям степным посчитаться за срам, кой я учинил им под стенами Киева и у стен Чернигов-града? А коль на мир Козария не пойдет, я устремлю дружины свои в битву!.. Тебя, князь Фаруз, Асмид-хакан тож под стяг свой призовет. Так ты не противься, иди…

– Но ведь тогда я должен вступить в битву с тобой, каган урусов?! Иначе меня назовут…

– Не торопись, Фаруз. Не спеши. И здесь решать не торопись и… к битве не поспешай. Ежели ты на день-два припозднишься, я войско хаканово разгромлю… А ты на Итиль-град пойдешь как бы для защиты стольна града козарского…

– Ты мудр, как змея, каган Святосляб! Я все понял…

– То-то. А чтоб Асмид на меня все войско свое не двинул, торки ворвутся в козарские пределы и осадят Итиль-град.

– Велик каган Урусии! – воскликнули степняки, узкие глаза их на скуластых безбородых лицах превратились в щелки, а рты ощерились в хищном оскале. – Мы отомстим собаке Асмиду за прошлогодний набег! А ты, Фаруз-Капад-батыр, не беспокойся: мы сразу уйдем, как только увидим твой бунчук.

Эльтебер хазарский глянул на них отнюдь не дружески, потом повернулся к Святославу:

– Хорошо! Пусть будет так! Но не нападут ли на мои владения херсониты, пока я буду добывать трон кагана– беки? Румы[8]8
  Румы – так хазары, тюрки и арабы называли византийцев.


[Закрыть] давно зарятся на наш благодатный край.

– Греков не страшись, – успокоил его великий князь Киевский. – Херсонес-град сам будет отбиваться от пече… Кто там?! – вдруг резко обернулся он и указал рукой на колыхнувшуюся занавеску за просторной печью; лицо Святослава мгновенно стало каменно-неподвижным, только желваки гуляли в скулах.

Святич ринулся от двери в угол, смахнул ткань, ахнул удивленно и выволок за воротник под зловещие взоры военачальников хилого человечка в черном одеянии.

– Черноризец! – отшатнулся Свенельд.

– Гре-ек! – распахнул рот Добрыня.

– Лазутчик! – вырвал из ножен меч стремительный и скорый на решения Скопа.

– Служитель креста! – грохнул кулаком по столу Святослав. – Доглядчик ромейский… Взять! Расползлись аки тараканы по Руси Светлой. Волю почуяли послаблением матушки моей, княгини Ольги[9]9
  Ольга (? – 969) – мать Святослава Игоревича В 957 году приняла христианство.


[Закрыть]. Лезут во все щели глаза и уши Царьграда!

– Пощади, царь Сфендослав! – взвыл бродячий монах. – Жи-и-ить хочу! Никто слова от меня не услышит! Клянусь именем Христа-Спасителя! Пощади-и-и!

– Жи-ить?! – зловеще спросил Святослав. – Ты пришел жизни многих тысяч людей воровать, и наши заодно, а о своей никчемной жизни печешься. Слишком много проведал ты тайного. Слишком! – Князь сверкнул голубым огнем взора на вбежавших дружинников. – Сведите-ка его, друзи, на потраву зверю лесному! Пускай волкам поведает тайны наши!.. – И пошутил мрачно: – Волк хоть и лют зверь, да наш, русский. И инородному бирюку[10]10
  Бирюк (древнерусск.) – волк-одиночка.


[Закрыть] ни в жисть ничего не скажет. Исполните волю мою без промедления!

Богатыри грубо схватили обмершего от ужаса монаха. Святич могучим пинком помог соглядатаю вылет дверь. И вдруг снова прорвался вопль, но уже издалека.

– О-о-а-а! Великий император россов! – звенело, удаляясь. – О-о-о! Царь Севера! Поща-а-а-а…

ГОНЦЫ В ДИКОМ ПОЛЕ

ороз обжигал. Казалось, затуманенный искристый ^воздух можно было взять горстью– настолько он был густ. Даже сквозь овчинный полушубок кольчуга холодила спину и грудь: не спасал от озноба и толстый войлочный плащ. Летко поежился. Огляделся. Рядом с его иноходцем вразномет скакали кони. Все они от инея на боках казались одинаково мышастого цвета. В седлах, кто подавшись вперед, кто откинувшись, сидели два десятка вооруженных всадников. Рядом с Леткой, сгорбившись, ехал Харук-хан.

Русс заглянул в лицо старого хазарина: оно было замкнутым и угрюмым, козлиная борода заиндевела, баранья шапка глубоко надвинута на глаза, просторный ватный архалук[11]11
  Архалук (тюрк.) – кафтан, плащ.


[Закрыть] топорщился на спине хана. Статный, высокий жеребец под ним скакал вразмах, но Харук сидел на нем как влитой.

«Не больно ты рад, старый ворон, что домой едешь», – подумал Летко Волчий Хвост и усмехнулся, вспомнив, как умолял степной властитель Святослава дать ему, Харуку, хотя бы две сотни воинов для охраны. Но великий князь Киевский не дал, сказал в ответ:

– Копи свою силу, князь Харук. Тронуть тебя никто не осмелится, ибо нет войны промеж Русью и Козарией. А посол мой к Итиль-хану, – Святослав показал на Летку, – не только за слово мое в ответе, но и за жизнь твою…

– Посла они не тронут, – согласился Харук-хан. – Но я эльтебер хазарский, земли которого захватил Алмаз-хан. Допустит ли он меня в мой дом? Скорее голову срубит…

– Нет! – рассмеялся Святослав. – Алмаз-хан в дружбе со мной. Слово мое ему будет сказано. А ежели и ты тоже добрым соседом Руси станешь, Алмаз-хан не тронет тебя и землю твою с табунами и городищами вернет, как мной то наказано. А я ему другой земли не пожалею…

– Аллах предрекает судьбу, – прошептал Харук– хан. – Я жив и опять на свободе. Богатство мое уменьшилось, но время накопит его. Я долго живу. Многие, кто родился в один год со мной, давно умерли. Погиб каган– беки Урак, давний мой соперник… Да-а, аллах все видит. Что-то ждет меня теперь на земле моего рода?..

Утром отряд выехал из города Переяслава. Харук-хан вспомнил, как штурмовал стены этой крепости два года назад. Вспомнил, как горел Переяслав, изо дня в день осыпаемый огненосными стрелами хазар. Но город выдержал тогда почти месячный натиск. А к сегодняшнему дню руссы отстроили заново свою твердыню.

«Дерево быстро горит, – думал Харук, – но и город из него легче и быстрее построить. Намного быстрее, чем из камня!»

Накануне вечером гонцов и хана хазарского принимал в своем тереме воевода Переяслава Слуд, седой и суровый воин. Когда круговая чаша – братина в третий раз обошла богатырей, Слуд стал вспоминать дела двухлетней давности. Обычно неулыбчивый военачальник смеялся, как бы нарочно зля высокородного хазарина, разбитого здесь, под стенами крепости, наголову вместе со всей его разбойной ордой.

– Помнишь, князь Харук, как мы все войско козарское в ловушку заманили неподалеку от Чернигов-града и разнесли его в пух и прах? Ты тогда в полон угодил, а хакан-бек Урак бежал едва с сотней воев своих и беков.

Властитель степной насупился и проскрипел:

– Каган-беки Урак проявил тогда неосторожность. Аллах покарал его за это. В эту ловушку мог попасть только дурак…

– Дак ведь и ты тоже в нее попался, – простодушно заметил рыжий богатырь, сидевший по левую руку от воеводы.

– Я исполнял волю непобедимого, – пробормотал Харук. – Если бы каган-беки Урак послушался меня и повернул ал-арсиев на твое войско, коназ Селюд, то хазары не испытали бы позора поражения.

– А помните, братие, – засмеялся воевода, – как Кудим Пужала козар ловил, чтоб со старостой Ядреевым за свиней рассчитаться?

Кочевого властителя передернуло гневом от этих слов, и, окажись у него в руке кинжал, он не задумываясь бросился бы на обидчика.

«Менять хазарских богатуров на мерзких животных… Придет время, и я припомню вам эти слова, ур-русы! Дорого припомню!» – скрежетнул зубами старый хан.

Руссы, словно не замечая порыва души вражеского военачальника, расхохотались во все горло.

– А все ж наловил он тогда, как и похвалялся, почти что два десятка козар, – гулко хохотал тысяцкий конной дружины Жизнемир. – Кудим Пужала да чтоб не спой– мал?! Шали-ишь, кума огородная! Хо-хо-хо-ха-ха!

– А как он князя Хаврата достал! – напомнил Слуд.

– Довелось поработать секирой, покамест до него добрался, – застенчиво сказал рыжий исполин. – Почитай, скрозь всю орду прорубался. Норовил Хаврат секиру мою мечом отбить. Да куда с его-та силенкой куриной. Дак он пополам развалился, князь-та.

Витязи смеялись. А Тимка Грач, односельчанин Кудима и его оруженосец, пожалел запоздало:

– В полон надобно было брать князя козарского. Я ж про то кричал тебе.

– А кой от него прок? Што он делать могет? Жрать, спать да гулять. За него тиун[12]12
  Тиун (древнерусск.) – сборщик налогов, управитель княжеским или боярским хозяйством; староста на селе.


[Закрыть] и петуха бы не дал…

Тут грохнул такой хохот, какого гридница[13]13
  Гридница (древнерусск.) – помещение для воинских собраний и пиров. Гридь, гридьба – воины старшей княжеской дружины.


[Закрыть] воеводы переяславского не слыхивала от первой своей трапезы.

Один Харук-хан не смеялся, ибо каждое слово руссов, как раскаленное железо, жгло его гордое сердце. К чему урусы затеяли этот разговор, он не мог сразу понять: не для того же, чтобы только позлить хазарского военачальника? Скорее, они добродушно предостерегали степного властителя от последующих походов в их земли…

Повалил снег. Стало немного теплее. Отряд давно перешел границу Русской земли и скакал сейчас по Дикому Полю – владению хазар.

Из-за высокого кургана вдруг показались встречные всадники. Летко натянул поводья, иноходец встал. Встали и другие кони. По знаку русского сотника от отряда отделилась тройка наездников и во весь опор полетела навстречу неведомым комонникам[14]14
  Комонники (древнерусск.) – всадники, конники.


[Закрыть], чтобы предостеречь их от нападения на посла великого князя Киевского. Встречные тоже остановились. Харук-хан еще больше насупился: сейчас решится его судьба!..

Тройка руссов подлетела к степнякам, исчезла среди них. Через малое время там замахали белой тряпкой.

– Вперед! – Летко Волчий Хвост ожег иноходца плетью.

Навстречу бежали кочевники. В пяти шагах от них руссы осадили скакунов. Предводитель степняков, в белой длиннополой шубе, чернобородый, с быстрыми раскосыми глазами, сорвал с головы лисий малахай и низко склонил бритую голову:

– Посланцу грозного кагана Святосляба привет и милостивое приглашение шлет Алмаз-хан, правитель этой земли!

Но вдруг стремительный взгляд хазарина споткнулся об Харука, и кочевник мигом скатился с седла. То же поспешили сделать его соотрядники. Пока они лежали, уперев носы в снег, предводитель их, стоя на коленях, протянул руки к хану и закричал пронзительно и плаксиво:

– О-о-о великий и славный эльтебер Харук, мы все в воле твоей! Алмаз-хан сказал: «А если у русы отпустят брата моего Харук-эльтебера, то положите к его ногам наследственный меч рода Харук, чтобы сиятельный мог приехать в свой аил[15]15
  Аил – зимнее стойбище кочевников.


[Закрыть] полноправным владыкой своих земель. Я в воле его. Я ухожу с пастбищ его к урусам!» – Степняк распахнул полы необъятной шубы, достал из-за пазухи кривой меч в дорогих ножнах на широком боевом поясе и положил его к ногам Харукова коня.

Хан осклабился впервые с тех пор, как покинул Киев. Глаза старого степного властителя быстро зыркали по распростертым на снегу воинам.

«Боятся! – злорадно подумал он. – Помнят беки и табунщики мою тяжелую руку!»

– Подай! – прохрипел Харук, протянув руку к почетному оружию.

Кочевник вскочил и с поклоном подал клинок. Хан церемонно опоясал себя наследственным мечом. Потом выехал вперед, лихо развернул коня, приложил руку к сердцу и сказал торжественно и надменно, как подобает хозяину:

– Посол кагана Урусии отныне гость моего края. Я, Харук-эльтебер-хан, приглашаю Ашин[16]16
  Ашин (хазар.) – волк.


[Закрыть] Летку вместе со всеми его воинами к своему дастархану[17]17
  Дастархан (тюрк.) – скатерть для трапезы.


[Закрыть]. Готов служить кагану Святослябу и проводить его посла дальше, к воротам Итиль-кела, где незыблемым стоит дворец великого царя Шад-Хазара!

Летко поклонился в ответ и тронул поводья. Объединенный отряд руссов и хазар крупной рысью помчался в глубь Дикого Поля.

Харук-хан опять свободен и могущ. Но пока рядом с ним были руссы, ему казалось, что он едет под их охраной, как два года назад по дороге в позорный плен.

«Порубить бы вас всех, проклятые кяфиры[18]18
  Кяфир (араб. и мусульм.) – презрительная кличка иноверца.


[Закрыть],– мрачно размышлял про себя старый хан. – Теперь вы не в Пуреслябе за столом коназа Селюда, а в воле моей. И даже аллах не спасет вас, если я только двину бровями…»

Но Харук понимал всю безрассудность такого поступка: слишком уж тяжек гнев кагана Святосляба и только глупец мог попытаться ощутить его на себе.

Хан выругался вполголоса, шумно втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы.

Летко Волчий Хвост кольнул ему в лицо льдинками голубых глаз и осклабился, словно мысли прочитал…

К вечеру в степи разыгралась вьюга. Смешанный русско-хазарский отряд пересел на запасных коней. Лошади бежали, не сбавляя хода. Всадники плотнее закутались в кафтаны и шубы. В сумерках, перекликаясь с ветром, выли волки.

Летко прокричал хану:

– Не заплутаем в степи, князь Харук?

– Мы, хазары, – дети степей! Скоро нашему взору откроется крепость Чугир. Вон, – хазарин указал нагайкой, – уже видны ее стены!

Русич глянул вперед, но за пеленой летучего снега ничего не увидел.

«Козары ако волки в нощи. Куда нам с ними в степи тягаться!» – подумал Летко с завистью.

Вскоре из беснующейся снеговой мешанины стали возникать группами и по одному всадники.

– Хар-р-рук! Хар-р-рук! Ур-р-рагх! – вопили они.

Через мгновение все вокруг было черно от скачущих коней и орущих наездников. Казалось, это они вызвали вьюгу в степи.

Но вот встречающие схлынули назад, и руссы во главе с Харук-ханом и Леткой впереди прогрохотали по узкому подъемному мосту. Летко глянул вверх: над ним нависла темная башня из неотесанных каменных глыб. Верх ее утопал в непроницаемой снеговой мгле, и казалось, башня проткнула небеса насквозь.

Въехали на обширный двор, где горели костры под большими котлами. Здесь было тихо и холод не ощущался.

– Возьмите коней урусских богатуров, расседлайте и накормите, – скрипел голос Харук-хана. – Курджумы[19]19
  Курджум (тюрк.) – кожаный мешок.


[Закрыть] посла снесите в подвал под башней… И спаси вас аллах, если пропадет хоть одна нитка! Умаш, проводи гостей урусов в большую юрту!

Летко и его гриди спрыгнули с седел. Приседали, размахивали руками. Били себя по бокам, чтобы разогнать кровь по занемевшим членам.

– Мина! – позвал сотский. – Поставь дозорных к дарам княжецким да к коням нашим. Мало ли что…

– Да все будет, как ихний князь велел, – ответил беспечно-веселый голос.

– Делай, что сказано!

– Сполню. Только…

Летко не стал слушать, повернулся и зашагал за огромного роста хазарином, который, приглашая гостей следовать за собой, согнулся чуть ли не до земли: из вежливости он не желал быть выше ростом русского посла, сухощавая стать которого едва достигала полутора метров высоты.

В большом войлочном шатре было светло от костра, пылавшего в центре, и благодатный жар разливался вокруг. Слуги подбежали к воинам, помогли снять задубевшие шубы.

– О-о, богатуры кагана Святосляба всегда желанные гости в этой юрте, – почтительно говорил Умаш. – Но… – он запнулся, – з-зачем утруждать свое тело железом кольчуг и тяжестью мечей? – Черные глаза хазарина выжидающе и чуть испуганно уставились на гостей.

– Пожалуй… – усмехнулся Летко Волчий Хвост, отстегивая боевой пояс с мечом.

Другие богатыри словно ничего не слышали: они сосредоточенно вычесывали сильными пальцами сосульки из усов и бород, вытирали мокрые лица широкими рукавами расшитых рубах. Взблескивала мерцающая сталь их кольчуг, позванивали рукояти тяжелых мечей о брони. Все витязи, спутники Летки, были, в отличие от своего предводителя, плотными и рослыми, русобородыми и голубоглазыми. Только один, с иссиня-черными волнистыми волосами и быстрым взглядом угольных глаз, не походил на русса. По горбатому носу и сухим чертам сурового лица в нем скорее угадывался алан, печенег или булгарин. Умаш заметил, что «коназ» Летко обращался с черноглазым воином более снисходительно, чем с другими. Одеждой и оружием «черный богатур» почти ничем не отличался от товарищей. Только вместо прямого меча на его боевом поясе висела кривая сабля в дорогих ножнах.

Умаш повел рукой, приглашая гостей к очагу. Говорил он по-русски чисто, почти без акцента: сказывалось постоянное общение с оседлыми северными соседями.

Богатыри расположились вокруг костра на мягких ковровых подушках, только небольшое возвышение оставалось незанятым.

«Место для хана», – сообразили гости.

Над очагом висел на цепях большой бронзовый котел. Около него стоял толстый хазарин с засученными рукавами просторной рубахи, босой, в коротких шароварах и с бритой головой. Он помешивал в казане длинным широким ножом. Ноздри руссов шевельнулись, вдохнув мясного пара.

Хозяева не торопились подавать ужин, и гости пока тянули прозябшие ладони к жару пламени.

– Што-то вои козарские суетятся, – шепнул вошедший гридень на ухо Летке. – Как бы не замыслили чего…

– Ныне уповаем на закон гостеприимства да на Перуна-заступника, – так же тихо ответил сотский. – Конечно, так мы им не дадимся. Да и посла они остерегутся тронуть. Но…

– И князя ихнего нету с нами. Оно бы покойнее, ежели…

За полами шатра громыхнули железно мечи по щитам. Богатыри разом обернулись на шум: снаружи один за другим ступали воины. Они цепочкой прошли вдоль войлочной стены, встали во всеоружии, грозные и невозмутимые. Было их десятка два: все рослые, сильные. За спинами хазарских богатуров висели тяжелые луки, в руках – короткие копья остриями вверх; круглые железные щиты закинуты за плечи. Лица воинов бородаты, свирепы, надменны.

Гости, казалось, никак не отреагировали на появление подозрительного караула. Они также невозмутимо тянули к огню руки и переглядывались с усмешкой. Но это только казалось: призыв – и они ринутся в битву, защищая честь русского воина, и жизнь каждого из них дорого обойдется врагу. В этом никто не сомневался: ни руссы, ни хазары.

«Похваляется хан Харук силой своей», – насмешливо глянул на хазарских воинов Летко.

Стояла тишина. Только слышно было, как потрескивал хворост в очаге да позванивал нож в волосатой руке кашевара.

– Мир и благополучие послу грозного кагана Святосляба и богатурам его, – раздался хрипловатый голос от порога. Там, величественный, в халате из царьградской парчи, стоял Харук-хан.

Гости встали, поклонились все разом.

Харук прошел к огню, ступил на возвышение. Слуги кинулись к нему. Хан остановил их движением руки и, кряхтя, опустился на ковровые подушки.

– Отведайте от моего дастархана, храбрые урус-богатуры, – проскрипел степной властитель, приглашая гостей садиться…

Спать руссов оставили тут же. Харук-хан со своим караулом ушел. Мина сменил и накормил дозорных.

– Козары ведут себя смирно, – доложил он Летке. – Коням корму вдосталь дали…

В ночи раздался вдруг душераздирающий вопль.

– Что сие?! – встрепенулся Летко.

– А-а, – отмахнулся Мина. – Тать[20]20
  Тать (древнерусск.) – разбойник, вор.


[Закрыть] норовил мешок уволочь, а мож, то ихнему хану привиделось. Только татя того на кол сажают.

– Велес[21]21
  Велес – бог, покровитель скотоводов, купцов и воров в мифологии древних руссов; то же, что и древнегреческий мифологический бог Гермес.


[Закрыть] ему судия, – зевнул Летко равнодушно. – Спи! Завтра с рассветом в путь.

Вопль смолк. Слышно было, как перекликались дозорные в крепости да выли волки в степи: выли нудно и тоскливо, будто бы отпевали покойника.

– Степь, – прошептал, засыпая, Мина. – Тоска. И как они тут живут?..

Харук не спал. Ломило суставы, ибо путь, проделанный днем, был труден и долог. А он за два года вынужденного сидения в Киеве отвык от столь длительных конных переходов. Да и прожитые годы давали о себе знать.

В юрте эльтебера шелестел огонь – загадочный дух древнего бога хазар Тенгри-хана[22]22
  Тенгри-хан – бог неба и небесного огня у язычников: хазар, торков и печенегов.


[Закрыть]. Хищное пламя приковывало взор, будоражило мысли.

«Что делать? Кому предложить меч свой? Кагану-беки Асмиду?! – От одного этого имени старого хана бросало в злобную дрожь. – Сопливый мальчишка, толстый обжора и трус возомнил себя настоящим каганом-беки Великой Хазарии! Заяц в логове льва! Т-фу!.. Нет! Пока этот дурак сидит на золотом троне, я буду с ненавистью смотреть в сторону Итиль-кела…»

У входа в юрту раздалось почтительное покашливание. Харук поморщился, бросил:

– Войди!

Вошел Умаш, стал на колени. В вытянутых руках он держал мешочек с горячим песком и вопросительно смотрел на вновь обретенного господина. Старик кивнул. Прислужник подполз, приложил грелку к пояснице хана. Тот зажмурился от удовольствия.

Мысли Харука снова вернулись к прежнему. Умаш отполз, но остался в юрте, почтительно приложив ладони к груди.

– Чего тебе? – спросил хан, удивленный тем, что слуга до сих пор не исчез за порогом.

– О-о великий…

– Короче!

– Я узнал черного уруса.

– Кто же он?

– Араз.

– Какой Араз?

– Табунщиком был у тебя. Потом к урусам перешел. Это когда мы Куяву[23]23
  Куява – так кочевники называли город Киев.


[Закрыть] осаждали.

– Подожди… Я вспомнил. Пастух из рода великих царей Хазарии?

– Да, это он.

– Ну и что?

– Наверное, не зря Святосляб послал его в Итиль– кел?

Харук презрительно скривил губы:

– Ты думаешь, что Святосляб хочет посеять смуту в Хазарии? Но ведь Аразу не видать трона великого царя Солнца. Это отсевок древнего царского рода, к тому же огнепоклонник[24]24
  Огнепоклонник – человек, поклоняющийся огню; язычник.


[Закрыть]. А на трон великого имеет право только наследник иудейской веры: так заведено с незапамятных времен. Да и Иосиф[25]25
  Иосиф – великий каган (верховный правитель) Хазарии в середине X века.


[Закрыть] еще не стар.

– Я не смею советовать могучему, – склонил голову Умаш. – Я только сказал, о чем знаю.

– Хорошо. Иди.

Умаш исчез за порогом. Мысли Харука пошли в новом направлении:

«А что? Святосляб хитер. Если он вздумает в этом году обрушить на Хазарию своих железных воинов, Асмид-каган может не устоять… Тогда великого царя Иосифа объявят причиной беды, святыней, потерявшей божественную силу, которая больше не способна защитить хазар от несчастий. Его сразу удавят!.. А тут Араз. Ну и что из того, язычник он или кто другой, – народ за него будет, ибо большинство хазар огнепоклонники. Как только этот пастух с помощью урусов покажет свою силу, все эльтеберы склонят перед ним головы. А Фаруз-Капад станет каганом-беки?! О-о-о! – удивился старый хан своей прозорливости. – Не так уж бессилен этот табунщик!»

– Схватить Араза и срубить голову? – подумал Харук-хан вслух. – Это я могу. Но тогда восторжествует мой враг Асмид. Нет! Нет! А потом Араза защитит Ашин Летко и его воины… И их всех убить? Но тогда надо будет сражаться со Святослябом…

От этой мысли на спине Харука выступил холодный пот. Он поспешно зазвенел кинжалом по железному щиту. Приказал вбежавшему дозорному:

– Позови Умаша!

Тот появился тотчас, словно за дверью стоял.

– Приготовь все для дороги. Завтра с сотней богатуров поедешь в Итиль-кел. В пути будешь охранять урусского посла, внимательно слушать, о чем будут говорить урус-богатуры, сам Ашин Летко и особенно этот табунщик… Как его?.. Да, Араз. Нужные мне слова пересылай с гонцами сразу.

– Слушаю и повинуюсь, мой эльтебер!

– В Итиль-келе найдешь купца Исаака…

– Иудея?!

– Да. Передашь ему этот кошель. – Хан бросил кожаный мешочек Умашу. – Здесь пятьсот динаров[26]26
  Динар – арабская золотая монета, имевшая широкое хождение в Хазарском каганате.


[Закрыть]. Отдашь ему также свиток, на котором я напишу нужные слова. Он знает, что с ним делать. В Итиль-келе тоже все слушай. Следи, что будет делать Ашин Летко и этот… Араз. С кем они будут встречаться, тоже замечай. Самые спешные вести шли с гонцами…