Текст книги "Под стягом Святослава (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

ТАЙНЫЙ СОЮЗНИК ХАЗАР

жестокой битве на острове убитыми руссы потеряли немногих, а вот раненным был чуть ли не каждый.

– Лихо выступил хан Магаюр! – изумлялся воевода Ядрей. – С чего бы это? Ранее за ним такой прыти не замечалось. Тут что-то не так!

– Да-а, – соглашался с ним тысяцкий Рубач, человек высокого роста, жилистый и сухой. – Не единожды сходился я с ним на бранном поле. Обычное дело: помельтешит перед очами, стрелки помечет, погрозится мечом и был таков с воями своими!

– Ты не приметил, что за люди на левой башне стояли?

– Нет, а што?

– Магаюр – воевода крепости сей. Беков у него много, а воев в битву сам повел. В то же время на башне какие– то люди стояли. Не из приезжих ли кто? Как мыслишь?

– Я не видел. Как прижали козары, так кровавый пот с лица потек. По сторонам глядеть было некогда.

– Да-a. Вот и я говорю, что-то нынче Магаюр храбер был не в меру. Значит, кто-то послал его на битву с нами. Простого хана он не послушался бы. Какой-то большой князь козарский в тверди нынче есть.

– Мож, и так, а нам-то што за недолга? – изумился Рубач. – Нам Святослав велел никого из тверди не выпускать. То мы и делаем.

– В ратном деле мало приказ сполнить. Надобно не только князю, а и воеводе головой промышлять. Прикажи-ка, брат, завал из построек здешних перед вратами крепости поставить да рвом отгородиться. По всему видать, не последний раз козары на вылазку ходили. Воев у Магаюра много, а мы без лодий остались, и отступать нам теперь некуда.

– Што ты, воевода? Ратники и так устали. Какую битву свершили, помыслить и то страшно! Многие от ран изнемогают. Надо бы подмоги у князя испросить. А ты…

– «Подмоги»? – рассмеялся Ядрей, и от этого смеха у бесстрашного Рубача похолодела спина.

Никто и никогда не видел Ядрея сердитым. Всегда воевода-купец был благодушен и улыбчив. Голосом гневно не играл, угроз не изрыгал, а руку поднимал только на врагов Руси.

В пылу жестоких битв Ядрей был так же хладнокровен и улыбчив, как при заключении торговых сделок с греками, болгарами или теми же хазарами.

Немало людей, и не только на Руси, разорил предприимчивый купец. Как бы в насмешку над всеми страданиями его издольщиков стал Ядрей воеводой города Киева. Раздобрел телом. А улыбка еще шире расплылась на его круглом румяном лице. Но почему-то никто не улыбался ему в ответ: видимо, потому, что с улыбкой благодушного купца часто приходила беда. Ядрей-купец был беспощаден при взымании долгов, Ядрей-воевода оставался таким же беспощадным и к своим воинам. Но при всем том он никогда не прятался за спины других, и в самых кровавых сечах богатыри видели его в наиболее опасных местах. Никто и никогда не видел воеводу испуганным. Приказы его всегда были осмысленны и четки, а исполнения их он требовал неукоснительно, но всегда ровным и спокойным голосом. Ратники не любили его самого, но стремились попасть в его дружину, ибо не было случая, чтобы Ядрей проиграл хоть один бой. И павших у него всегда было меньше, чем у других воевод.

В Ядрее противоречиво уживались непомерная скупость и гостеприимство, жестокость и доброта, трусость и неодолимое мужество. Как-то он признался Святославу, что в одной из битв едва не упал в обморок от страха, когда печенег только чудом не снес ему голову. А ведь за тот бой князь наградил Ядрея золотой гривной. Рассказывая об этом случае, Ядрей улыбался, и Святослав не поверил ему. Но воевода не врал…

Поэтому Рубач поперхнулся словами, когда Ядрей спросил:

– Подмоги, речишь, кликать у князя?.. Ты глянь, чего там творится. Впору нам подмогу ему посылать, да не на чем: лодии-то уплыли. А не то половину ратников спослал бы на подмогу своим… Ты, мила дура, вот что, – он похлопал оробевшего Рубача по плечу, – иди и скоро сполняй волю мою. И не умничай у меня.

Тысяцкий тотчас побежал исполнять приказ, отданный так благодушно и строго. А Ядрей продолжал рассуждать про себя о необычном поведении Магаюр-хана…

Между тем каган-беки Асмид, удрученный неудачей с захватом русских ладей, созвал военный совет.

– И все-таки урусов и печенегов на острове надо уничтожить, – говорил он отрывисто и сердито. – Святосляб не может ничем помочь Ядре-беки, пока тумены Джурус-тархана досаждают ему своими ударами.

– А может быть, о великий, Джурус-тархан разгромит Святосляба? Ведь богатуров у него намного больше, – первым подал голос Амурат-хан.

Каган-беки только засопел в ответ. Все молчали. Амурат-хан вжал голову в плечи…

– Не дело говоришь, – глянул на него властитель. – Главное – мне надо выбраться с острова и самому возглавить силу и мощь хазарских богатуров. Вот о чем думайте!

– О могучий, разреши дерзкому подать совет? – склонил голову тучный и высокий человек в расписном халате.

– Ты кто? Я тебя не знаю.

– Имя мое – Селюк. Я торгую в этих местах.

– Разрешаем говорить, – проворчал Асмид.

Селюк еще раз склонил голову:

– О великий и могучий каган, у меня есть с собой пять тысяч динаров. Я готов отдать их для твоего спасения…

– К чему мне твои динары сейчас?! – рассвирепел каган. – Мне мечи нужны, мне богатуры нужны, мне победить надо! Зачем мне золото, на которое ничего нельзя купить?! Совет твой глуп! Больше не разрешаем тебе открывать рот!

Но Селюк не отступил и опять почтительно поднял палец, когда каган вновь спросил совета у ханов. Асмид уставился прямо в белесые глаза ослушника: купец пальца не опустил.

– Говори! Только короче.

– Золото – лучший посредник в переговорах. А Яд– ре-беки еще и торговец, – скороговоркой выпалил Селюк и замолчал.

Глаза кагана оживились:

– Верно! Продолжай.

– Ни один купец не устоит, когда ему светит бакшиш. Война тоже торг! Только в ней разговоры мечом ведут. А ведь золото ярче стали. Я готов говорить с Ядре-беки о том, чтобы за золото он выпустил меня из Саркела и переправил на тот берег…

– На тот берег мне надо! – перебил его каган. – Мне, а не тебе!

– О могучий, ты не дослушал. Разреши сказать все?

– Говори!

– Я слугу с собой возьму…

– Ага! – сообразил наконец Асмид. – Я переоденусь слугой и сяду за весла. Ты, Селюк, будешь в богатой одежде, чтобы урусы не заподозрили во мне значительное лицо. Ты знаком с Ядре-беки?

– Да, о мудрейший. Я хорошо знаком с ним.

– Ха! Мне надо изменить внешность. Я не видал Ядре-беки, но он мог видеть меня. Ха-ха, Селюк, тебе должно быть лестно, что сам каган-беки Великой Хазарии будет гребцом на твоей лодке, а? – Асмид окончательно развеселился. – Только пусть сам Ядре-беки в заложники пойдет!

– О могучий! – опешил купец. – Ядре не согласится стать заложником ради меня. Он слишком велик у трона кагана Урусии!

– Я сам слишком велик! – заметил Асмид.

– Да-a, но урусы не должны знать, кто ты, о вели…

– Ты прав! – Каган задумался.

Ханы молчали, опустив глаза.

– Может быть, за двух беков Ядре согласится стать аманатом?[88]88
  Аманат (тюрк.) – заложник.


[Закрыть] —спросил властитель Селюка.

– Об этом надо спросить самого Ядре, о могучий.

– Так иди и спроси!..

Воевода Ядрей отверг план рва, который намеревался проложить тысяцкий Рубач напротив ворот Саркела.

– Копайте углом! – приказал Ядрей. – Тогда при налете козары более всего будут собираться в углу перед рвом, и тут нам легче посечь их стрелами. Покамест они на вал взберутся, мы их в воде потопим… Навались, друзи! Время не ждет!

Ратники, в отличие от своего тысяцкого, не думали об отдыхе. Они работали как одержимые. Даже непривычные к такому труду печенеги взяли в руки заступы. Были здесь оставшиеся с руссами болгары, крымские готы, тюрки и даже несколько греческих купцов из Херсонеса. Гул битвы за рекой подхлестывал всех. Люди понимали: в ближайшее время помощи ждать неоткуда. Хазары с башен и стен мрачно наблюдали за деятельностью врага. Некоторые богатуры пытались достать работавших стрелами, но цель из-за дальности была недосягаемой для легких всаднических луков.

Вдруг на воротной башне замелькало белое полотнище. Рубач указал на него Ядрею:

– Знамено кажут. Поведать што-то хотят, а, воевода?

Ратники прекратили работу и тоже стали глядеть на башню, переговариваясь и гадая вслух, что же это такое.

– К делу, братие и дружина! – воззвал Ядрей. – Ворог хитер и к обману способен. Навались!

Руссы вновь отдались работе, изредка посматривая на крепость. Печенеги схватились за мечи и луки, не обращая внимания на призывы своих сотников.

Между тем Ядрей и Рубач разглядели около полотнища человека огромного роста. Он поднял над головой стрелу, помахал ею и, наложив на лук, выстрелил. Стрела упала неподалеку от рва. Один из ратников поднял ее, оглядел и отнес воеводе.

– Тряпицей обмотана, – сообщил он.

Любопытный ратник остался было стоять рядом, но Ядрей, ласково улыбнувшись, сказал ему:

– Ты иди, сынок. Не твово ума тут дело.

Ратник уныло поплелся на свое место.

– Н-да… – Ядрей размотал со стрелы матерчатую ленту, испещренную письменами, быстро пробежал глазами текст, глянул на башню: полотнище продолжало колыхаться на ветру.

– Ну што там? – спросил нетерпеливо Рубач.

– Для разговору кличут меня.

– Тебя? A-а, приперло! – рассмеялся тысяцкий. – Не ходи. Ну их. Куда они теперь денутся?

– Ворога слушать надобно, – назидательно сказал Ядрей. – Иной раз разговорами множество жизней человеческих спасти можно! К тому ж знакомец меня кличет, Селюк. В делах купецких он завсегда был добрым товарищем. Торг с ним вести можно.

– Не ходи! Война – не торг! Заманят, убьют и войско наше здесь без головы оставят. Давай лучше я схожу.

– Эко ж ты опаский какой, – дребезжаще рассмеялся Ядрей. – И война – торг! Да еще какой. Только в ней замест гирь жизни людские на весы бросают! Прими-ка меч и кинжал, идти надобно. Русь труса не празднует! А ты изготовь молодцов-удальцов на случай чего.

– Сделаю, раз ты этак. Иди! Перун тебе в подмогу! Эй, братие, бросай работу! Изготовьте железо бранное для битвы. Глядеть будем, штоб козары воеводу нашего не обидели!

Ядрей безоружный шел в сторону ворот Саркела. Хазары толпами стояли на башнях и стенах. Навстречу ему шагал тучный высокий человек в пестром голубого шелка халате…

В то время, когда за рекой в яростном порыве в третий раз столкнулись орды Джурус-тархана с пешими полками Святослава, воевода Ядрей и хазарский купец Селюк мирно встретились в ста шагах от крепостных ворот Саркела.

Встретились и поклонились друг другу, каждый на свой лад. Разговор их продолжался недолго…

– Ну што? – поспешил Рубач навстречу воеводе, когда тот возвращался.

Ядрей посмотрел на него насмешливо, распорядился, чтобы ратники продолжали углублять ров и насыпать вал, а затем вкратце изложил суть дела.

– Не ходи! – решительно заявил тысяцкий. – На кой ляд тебе тот козарин, штоб из-за него жизни решаться. Давай я пойду за половину того злата!

– Не-ет. Тут что-то не то. Не Селюка хотят они из тверди вызволить. Ой, не его! – Ядрей помолчал задумчиво. – Так сотворим! – решил он. – Я пойду к козарам, а как только Селюк с челядином[89]89
  Челядин (древнерусск.) – слуга: подневольный человек.


[Закрыть] к тебе придет, так ты челядина того повяжи…

– Ка-ак! – воскликнул тысяцкий. – Тебя ж козары тогда враз зарубят!

– Слушай и молчи. Не зарубят, ежели ты все тайно свершишь… Слугу Селюка повяжешь тайно, а самого купца с нашим гребцом отправишь на ту сторону, к козарам. Я то злато хочу по правде получить, раз его купец за себя сулит: чтоб совесть мою Велес-бог успокоил. А как только от Селюка знамено будет, меня из крепости выпустят, ведь при тебе еще один заложник останется – сам Магаюр-хан.

– Ну-ну?! Тогда другое дело. А што мне с тем челядином делать?

– Спроси его, кто он. А ежели не скажет, то, как только стемнеет, отправь его в стан князя Святослава. Там дознаются, кого Селюк спасти из крепости хотел.

– Добро! Так и сотворю.

– С Селюком отправь кого нето посноровистей. Тут где-то я Колюту переяславского видел. Покличь его ко мне для разговору.

– И все ж на козар надега слабая. Обманут.

– Там поглядим, – усмехнулся Ядрей. – Чать, и мы не без ума да к обману не хуже козар способны…

Рубач исполнил повеление воеводы в точности. Даже сам сообразил разместить заложника – Магаюр-хана – и пленника в разных местах. Если бека содержали хоть и под стражей, но почетно, то со спутником Селюка не церемонились: связали руки и ноги, бросили на глинобитный пол ветхой мазанки. А раз так, то и сторож дремал себе у входа, не беспокоясь, что кочевник может убежать. Как и думал Ядрей, слуга Селюка ничего не сказал тысяцкому, да и не умел Рубач допрашивать: ему бы головы рубить в жестоком бою.

Каган-беки Асмид чувствовал себя безнадежно обманутым и обреченным на унизительный плен, если не на нечто худшее. Но он, как все люди, к тому же склонные к приключениям, еще надеялся на лучшее. Он горячо молил аллаха о спасении. Иногда натура самовластного кагана возмущалась против унижающего обращения, и он готов был открыться, ибо подобного положения не испытывал никогда в жизни. Но что-то удерживало его от признания. Темнело…

Вдруг в гуле боевого стана Асмиду послышался посторонний шорох снаружи: глухой удар, продолжительный стон, холодный звук стали. В дверном проеме мелькнула тень человека.

«Убийца!» – похолодел пленник, готовый закричать, но ужас заткнул ему глотку тягучей слюной.

– Ти-ш-ше, я друг! – раздался шепот на ломаном хазарском языке.

Асмид еще не пришел в себя от леденящего страха, как почувствовал, что путы на его руках ослабли.

– Тиш-ше! – еще раз прошептал неизвестный. – Я сейчас. – И снова тень мелькнула в проеме двери.

– О аллах! – простонал каган.

Через мгновение неизвестный вернулся и, тяжело дыша, свалил на пол какой-то тюк: во мраке он только угадывался.

– Готов, с-собака!

– Ты кто? – прохрипел Асмид.

– Тише. Я друг. Подожди, вот беда… Тебе надо надеть шлем и плащ этого росса. Можешь встать и идти?

– Могу! – Каган вскочил на ноги.

– Тише! На, надевай.

Асмид напялил на голову железный островерхий шлем с кольчужным оплечьем, надел длинный до пят плащ из грубой холстины.

– Меч возьми.

– Нацепить некуда. Пояс отняли, – прошептал с досадой каган.

– Вот меч росса вместе с поясом. Возьми. Скорее, нам надо спешить.

Асмид быстро опоясался оружием.

– Пошли! – приказал незнакомец. – Среди воинов в стане держись свободно, не оглядывайся. Если заподозрят, тогда…

Они выскользнули из мазанки. Стояла светлая ночь. Заря только что угасла. От реки тянуло вечерним паром. Было тепло, и первый ночной ветерок принес со стороны Дикого Поля запах прогорклой полыни.

– Не торопись, – иногда одним дыханием предупреждал Асмида неизвестный.

Так вышли они к валу неподалеку от северной угловой башни. Тут злоумышленники затаились, угадав дозорного в ночи.

За рекой, там, где по кострам угадывался русский боевой стан, внезапно полыхнуло пламя – по реке растекся многоголосый вой и мгновенно грохот битвы заглушил все.

Дозорный подался в ту сторону. Все руссы на острове и хазары в крепости поспешили узнать, в чем дело. Даже каган засмотрелся.

– Вперед! – дернул его за рукав спутник. – Вперед, или будет поздно!

Две стремительные тени скользнули к стене. Часовой ничего не заметил. Громада башни как-то сразу нависла над беглецами.

– Что же дальше? – выдохнул каган. – Нам не преодолеть этой стены. И голос своим подать нельзя, урусы сразу услышат и зарежут нас.

– Я знаю потайной ход в крепость. Иди за мной.

– Куда?

– За мной. – Спутник шагнул в реку.

Каган последовал за ним. Когда воды оказалось по грудь, неизвестный прошептал:

– Здесь поднырнуть надо. Не бойся, держись за мою руку и не дыши. Тут всего три шага под водой. Сбрось с себя шлем и плащ. Пошли.

Незнакомец крепко схватил Асмида за руку. Хазарин, повинуясь приказу, нырнул. Рывок – и они оказались в кромешной тьме. Воды тут было по горло.

– Где мы?

– Внутри крепостной стены. Тут лестница, она приведет нас в башню. Осторожнее!

Асмид и впрямь нащупал ногой скользкие ступени. Беглецы шаг за шагом выбрались из воды.

– Подожди. Здесь должен быть факел.

Незнакомец пошуршал, ладонью по стене.

– Ага! Есть…

Асмид зажмурился от ярко полыхнувшего снопа искр. Через мгновение незнакомец ловко добыл огонь с помощью огнива, и вскоре пламя факела вырвало из темноты профиль строгого горбоносого лица.

– Кто ты?

– Я друг хазар. Я узнал тебя, хаган Асмид! Привет тебе от базилевса Никифора Фоки! Он приказал мне помогать хагану против россов. Меня зовут Лорикат.

– Я осыплю тебя золотом с ног до головы! – воскликнул Асмид. – И помощь великого царя Румии Никифора я оплачу десятикратно! Веди меня дальше, хитрый рум!

ПЕРЕД РЕШАЮЩЕЙ БИТВОЙ

вечеру, отразив все наскоки печенегов, Санджар-тархан отошел с остатками тумена «Неустрашимых» и и буртасами к главным силам. Уныние и растерянность царили здесь.

– Где могучий? – спросил Санджар Джурус-тархана.

– Там!

– Где там?

– В Саркеле.

– Что-о?! Зачем он туда пошел? Или каган Святосляб уже разбит? Тогда почему я не слышу возгласов радости и не ощущаю запаха праздничного плова?

– Каган Святосляб стоит как несокрушимая скала. За этот день мы потеряли чуть ли не половину воинов. А каган-беки Асмид потому в Саркеле, что не успел покинуть его вовремя и оказался в ловушке.

Санджар выпучил глаза от удивления:

– А кто же взял под свой бунчук все хазарское войско?

– Это пришлось сделать мне. – Джурус болезненно поморщился.

– Так! И ты, значит, целый день отступал. И урусов ты не раздавил. А ведь их перед тобой вдвое меньше числом и они не за стенами крепости, а в открытом поле!

– Ты теперь здесь! Ты старший! Земли эти твои. Ты и дави урусов, которых вдвое меньше числом и которые, как ты говоришь, в поле! Я могу вести в бой один тумен, все войско водить не умею, – обиделся Джурус. – А что было делать, когда некому стало направлять могучую хазарскую силу? Я сделал все что мог!

После этого Джурус подробно рассказал тархану о событиях догоравшего кровавым огнем дня.

– Ты славный бек! – похвалил его Санджар. – Прости меня, я погорячился… Что сейчас делают урусы?

– Вал насыпают.

– Это хорошо. Поедем посмотрим.

Эльтеберы погнали коней к вершине древнего скифского кургана. Отсюда в свете угасающей зари были видны и руссы, и река, и крепость Саркел.

Санджар долго разглядывал окрестности. Быстрый ум полководца подсказал ему, что надо предпринять для победы над врагом.

– Там, вправо по берегу, что темнеет? Во-он, полоса широкая!

– Это заросли сухого камыша.

– Та-ак! Это хорошо… Созови беков на совет! Где твоя юрта? Поехали.

Колюта в точности выполнил поручение тысяцкого Рубача: Селюк был высажен на берег к хазарам. Два дозорных богатура остановили челн в тридцати шагах от прибрежных кустов и, грозя нацеленными стрелами, долго пререкались с купцом. Наконец решили, что Селюк высадится один на открытом месте, а челнок с Колютой отплывет и будет ждать. Так и сделали. Разговор дозорных хазар с Селюком происходил на глазах русса. Он видел, как в жадных ладонях воинов исчезли несколько монет. После этого купец отошел под охраной одного богатура к кустам, а другой остался на берегу и поманил гребца к себе. Тот подплыл. Дозорный, весело осклабясь, сунул в руку Колюте нож со сломанным лезвием.

– Это знак! – сказал кочевник по-русски. – Селюк говорит, ты знаешь, кому его передать. – Хазарин махнул рукой. – Прощай, урус-богатур!

Колюта мрачно усмехнулся, кивнул. Степняк снова весело обнажил зубы:

– Скажи, кто тебе на лице такую рану сделал? Может быть, я? Ха-ха-ха!

– Тот, кто сделал, кости воронам подарил! – хмуро ответил русс, когда челн уже отплыл от берега.

– Эй, урус! – опять окликнул его хазарин. – Меня зовут Баратан-богатур. Я хотел бы встретиться с тобой в бою. Моя сабля сделает тебе такую рану, что твоя голова долго будет искать твое тело! Ха-ха-ха-ха!.. Скажи свое имя, если ты не трус!

– Колюта-сотский! Мож, слыхал?

– Какой Колюк? Не тот ли, который у города Пуресляба пленил Казаран-эльтебера?

– Он самый!

Баратан-богатур схватил лук, намереваясь сбить невозмутимого переяславца меткой стрелой в воду.

– Не сметь! – остановил его жесткий голос Селюка. – Убери лук! Иначе глупость твоя будет стоить жизни такого чело…

Купец поперхнулся на последнем слове, поняв, что в гневе чуть не раскрыл имя кагана-беки Великой Хазарии.

– А ты плыви скорей! – крикнул Селюк руссу. – Зачем испытывать судьбу? Хазарская сталь остра. Не стремись лишний раз испытать ее на себе. Плыви скорее, и пусть Тенгри-хан укажет тебе кратчайший путь к цели! А ты, – он обернулся к богатуру, – побереги свою глупую башку и встань там, куда поставил тебя твой начальник!

Баратан, ворча, опустил лук. Челнок с руссом ходко поплыл вверх по реке, прижимаясь к правому берегу…

Вскоре Колюта был в боевом стане руссов, где быстро отыскал Святослава. Князь-витязь сидел на берегу в окружении воевод и тысяцких.

– Козары нынче ако осы. Я полагал, что мы в один день сыграем с хаканом смертную пляску. Ан нет! Видно, не единым днем дело ратное решится! – услыхал Колюта характерный басок князя. – И все ж главное мы нынче свершили: смогли высадиться, отринуть напор всей козарской орды, побили многих, а теперь вал земляной с крепостцами ставим. Этот заслон комонникам никак не одолеть. А значит, и победить нас хакан-бек не сможет. Значит, ему биту быть!

– Комонники завал не возьмут, то верно, – сказал старый Асмуд. – А ежели козары пеши на приступ пойдут? Тогда как? Воев у хакан-бека не исчислить!

– Козарина только копьем аль мечом с коня ссадить можно, – усмехнулся высокий витязь с перевязанной толовой, и только по голосу сотский узнал Добрыню. – Только мечом, – повторил витязь. – Сам степняк и нужду с седла норовит справить. Мыслю, до утра сполоха ждать нечего!..

– Слово к великому князю! – решился наконец подать голос Колюта.

– Подойди! – приказал Святослав.

Сотский подошел. Его узнали.

– Ну как там у вас, пред стенами Белой Вежи? – сразу же спросил князь.

– Два раза рубились. Особливо зло схватились недавно. Сеча настолько горяча была, што едва половина воев наших на ногах осталась. Иные полегли, другие раны свои тешат…

Колюта подробно рассказал о битве на острове. Святослава восхитил подвиг Ядрея, когда тот решился отринуть единственный путь к спасению – в ладьях. И тут же князь расхохотался, узнав, что тот за выкуп согласился стать заложником у хазар.

– Дур-рак! – презрительно бросил Свенельд.

– Не скажи-и, – продолжал смеяться Святослав. – Что-то удумал хитроумный Ядрей-воевода. Зазря он голову свою под топор не понесет.

– Пошто зазря! – криво усмехнулся варяг. – За злато звонкое ворогу продался.

– Пустое речешь! – гневно вмешался Добрыня. – На что Ядрею то злато, коль голова его под мечом вражьим. Да и хватит ли динаров в казне того хакана, чтоб Ядрея купить?!

– Ну довольно! – прервал ненужный спор князь и снова обратился к Колюте: —Ты сказываешь, челядина того Селюкова повязали, как Ядрей велел. Пошто ко мне его не привез? Потолковали б с ним и спросили, кто да что.

– Рубач сказывал, как стемнеет, так его и привезут. По заметкам моим, не себя Селюк из полона выкупал. Больно уж он бранился, когда слугу его повязали. Тот купец мне по пути тьму динаров обещал, ежели я того челядина к козарам привезу.

– Так-так! – Веселость мигом слетела с лица Святослава. – А добро ль стерегут козарина того?

– Куда он денется? – невозмутимо отозвался Колюта. – Повязали по рукам и ногам и стражу приставили. Так што, ждет милок, покамест его сюда привезут.

– Нет! Ждать – не дело! – возразил Святослав. – Добрыня, слетай-ка на челноке к стенам Белой Вежи да привези ко мне челядина того. Тут что-то не так! Не станет хитрый Ядрей жизнью играться из-за пустяка. Старый лис почуял добрую курятинку, раз приказал схватить простого слугу, а хозяина его отпустить.

Добрыня поднялся, собираясь выполнить приказ. В это время к военачальникам подошел ратник из личной охраны великокняжеской и доложил густым басом:

– Переметчика козарского споймали. Хан Ганибек, сказывает он про себя.

– Кто-о?! – не поверил Святослав.

Собравшийся было идти к челну Добрыня остановился как Вкопанный. Свенельд поднял удивленный взор на гридя. Тысяцкие разинули рты от изумления: тарханы Хазарии без боя не сдавались!

– Как ты сказал? – Святослав был готов принять слова охранника как шутку.

– Дак князь Ганибек! – твердо повторил дружинник. – Аль не расслышали?

– Ну ты, умник! Не больно-то… – осадил его Свенельд.

– Веди его сюда! – приказал Святослав. – Ты, Добрыня, останься покамест. Послушаем, что нам сей муж козарский скажет.

Вскоре гридень привел перебежчика. Хан был в простой одежде табунщика, но руссы сразу узнали его.

Хазарин приложил скрещенные ладони к груди, низко поклонился и сказал почтительно:

– Я принес тебе свою покорность, каган Святосляб. Не гневайся на меня и прими как друга.

Мимолетная улыбка тронула суровые губы великого князя Киевского, он ответил:

– Честь тебе, Ганибек! Буду ли другом тебе, поглядим. Садись. Сказывай, какая нужда привела тебя в мой стан?

Хазарин еще раз поклонился, но остался стоять.

– Говори. – Князь глядел на него строго.

– Каган Святосляб, ты знаешь, что я никогда не хотел служить этому ублюдку Асмид-хану. Я поклялся отомстить ему за смерть моего покровителя и родственника, славного воителя кагана-беки Урака.

– Да, хакан-бек Урак был великим воином. Мы, руссы, чтим его, хотя он и был ярым врагом Руси, – сказал князь.

– Час мой настал! – Ганибек хищно ощерился. – Бездарный бек Асмид в ловушке, и ему из нее не ускользнуть.

– Как тебя понимать? – спросил Свенельд. – Ежели он с войском, так волен бежать, куда захочет. Степь широка, человеку легко в ней потеряться.

– Асмид не в степи. Он в Саркеле! – злорадно пояснил хазарин.

– Что-о-о?! – разом воскликнули руссы.

– А вы разве не знали об этом? – в свою очередь удивился Ганибек.

– Теперь понятно, пошто Ядрей в ловушку полез, – вслух подумал Святослав. – Добрыня! – вдруг крикнул он. – А ведь тот челядин, что с купцом из Белой Вежи вышел, сам хакан-бек и есть!

Воевода, не ответив князю, ринулся к челноку.

– Постой! – окликнул его Святослав. – Останься там замест Ядрея. Я тебе еще тысячу ратников следом пошлю. И смотри мне, чтоб ни одного козарина из тверди не выпустил! Челядина того под крепкой стражей мигом сюда шли. Все! Поспешай!

Челнок с Добрыней и Колютой на веслах отчалил и полетел к острову. Ганибек тщетно пытался сообразить, что же тут происходит.

– Добрую весть принес ты нам, хан! – воскликнул Святослав. – Проси, чего хочешь?!

– Голову Асмид-хана дашь?

– Ежели полоню хакан-бека, то отдам тебе его на правеж! Только скажи, Ганибек, кто ж полки козарские на меня гонял?

– Джурус-тархан.

– Да ну?! Что-то он нынче храбер был не в меру. Я ведь его хорошо знаю. A-а, ясно! Норовил хакан-бека спасти.

– Ты правильно угадал, каган Святосляб! – осклабился хазарин.

– Однако в последний раз удар коэарский по дружине моей был ох как тяжел. И как только Журус до того додумался?

– Я подсказал, – простодушно признался Ганибек. – Я и вел богатуров в передовом тумене.

Русские военачальники посмотрели на хазарского полководца далеко не ласково.

Ганибек поежился в предчувствии беды, но быстро успокоился.

«Каган Святосляб меня не обидит, – подумал хан. – Вот если бы дозор урусский узнал, кто я, тогда простые воины зарубили бы меня на месте. А сам коназ-пардус и его беки рады мне, хотя я сегодня чуть не снес голову тому же Саванельду. Поистине хан с ханом всегда договорятся!»

– Скажи, Ганибек, не слыхал, что собирается делать Журус-тархан? – спросил Святослав.

– Кто его знает? Он теперь только бек над одним туменом. Все хазарское войско взял под свой бунчук Санджар-эльтебер.

– Понятно… Ну добро, иди отдохни, Ганибек-хан. Отведай хлеба-соли русской. Я потом приду к тебе, – встал Святослав…

Когда Ганибек в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы выжидающе смотрели на него.

– Что мыслишь сотворить, княже? – прервал тягостное молчание старый Асмуд.

Великий князь очнулся от дум, заговорил:

– Санджар – воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу… Я мыслю, нынче ж надобно ждать от него дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо – внезапный удар! Воев теперь у него вчетверо против нашего. А печенеги, как я мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной сече!

– Верно! – поддержал его Свенельд. – Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой нето высотки на русские дружины!

– Вот и я мыслю – как? Где мы слабы? – Святослав внимательно огляделся. – Так-ак. Вот оно! Как же я не доглядел? Свенельд, поставь у камышей воев с факелами. Да чтоб скрытно! И всех комонников тут держи.

– Сделаю, княже.

– Как только козары пойдут на приступ, поджигай камыш. Санджар, скорее всего, именно тут замыслил от реки нас отрезать и порубить. Асмуд! Пускай ратники поболее острых кольев вобьют перед валом. Остромир! Пошли лодию к печенегам сказать, чтоб подмогнули нам в случае чего.

– Сполню, княже!

– Асмуд, всю рать русскую держи наготове. А я с пятью тысячами гридней на лодиях туда пойду. – Святослав указал вверх по реке. – Как только камыш прогорит и Санджар бросит своих комонников вдоль берега, я ухвачу его за хвост!