Текст книги "Под стягом Святослава (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Внутри на золотом троне, похожем на боевую колесницу древних ассирийцев, весь в самоцветах и золотой парче восседал военный предводитель Хазарского царства каган-беки-эльтебер-хан. Из-за вороха халатов, подушек и перьев человек на троне почти не угадывался. Руссы разглядели только большой зеленый тюрбан и под ним полное лицо с живыми глазами-щелками.

По обеим сторонам трона, облокотясь каждый на кривой меч в ножнах, стояли тарханы. Их было четырнадцать – по количеству туменов, которые мог двинуть каган-беки на врага… Но тут хазарский властитель перестарался: руссы отлично знали, что сто сорок тысяч воинов Асмид-кагану никогда не собрать. Однако лица тумен-тарханов были свирепы и непроницаемы. Они хотели внушить страх русскому послу. И все-таки их всех поразила одна особенность: трон могучего высок, высок настолько, чтобы стоящий перед ним человек всегда смотрел на кагана-беки только снизу вверх. А вот сегодня этого не получилось: воевода Рудомир был настолько рослым, что лицо его оказалось на одном уровне с лицом властителя. Суеверные кочевые полководцы увидели в этом особый знак и еще больше насупились.

– Говори, посол Урусии, с какой вестью пришел ты на землю Великой Хазарии?! – раздался усиленный металлическим рупором голос с трона-колесницы.

Рудомир гордо выпрямился, поставил перед собой меч и скрестил могучие ладони на его рукояти. Каган-беки Асмид и тумен-тарханы с тревогой ждали, обнажит или оставит в ножнах свое оружие посол грозного Святосляба. Ждали, страшась, но лица их оставались все такими же каменно-непроницаемыми.

По ратной одежде русского воеводы хазары видели, что тот готов объявить войну: стоит ему только меч обнажить перед ними – тогда и слов не надо!

Рудомир оставил боевой символ грозы и пожаров в ножнах, но загромыхал таким басом, что у всех в шатре заложило уши:

– Великий князь Киевский Святослав Грозный послал меня сказать тебе, хакан-бек Козарии, слово свое! Слушай и внимай: «Ежели ты мира с нами хочешь, то пришли посла в Киев и примирись. А ежели мир отвергнешь, то сам во пределы твои приду!»

Рудомир грозно повел очами по лицам хазарских военачальников, повернулся на каблуках и вышел из шатра. Руссы, звеня оружием и доспехами, гордо ступая, ушли следом.

Тумен-тарханы стояли как громом пораженные. Все молчали. Каган-беки Асмид побледнел.

ГРОМ НАД ШАТРАМИ БОГАТЫХ

ак ни желали ханы сохранить в тайне послание великого князя Киевского, грозные слова Святослава просочились в народ. Тяжелая рука возмездия нависла над Степью. В полководческий дар Асмид-кагана никто не верил. На базарах вопили в открытую:

– Кто защитит нас, если каган Святосляб двинет своих железных богатуров в земли Хазарии?! Вокруг враги! Толстый обжора и лентяй Асмид растерял всех друзей и один хочет сражаться со всем светом! Братья, надо заставить ханов просить мира у кагана Урусии!

– Мира! – загудела толпа. – Пошли к царю Солнца Шад-Хазару! Пусть он отвратит беду!

Громада пестро одетых людей ринулась к мосту, чтобы попасть на остров, где стоял царский дворец. Но путь народу преградили ал-арсии. Запели стрелы – многие из толпы упали. Однако народ не отступил. В руках подневольного люда сверкнули ножи, топоры, копья, мечи. Оружия оказалось мало, но напор взбешенных бедняков был страшен. У входа на мост случилась кровавая сеча. Многих ал-арсиев сбросили на рыхлый весенний лед, и черная вода поглотила их.

Но мост был узок, и плохо вооруженным мятежникам не удалось сломить сопротивление обученных бою богатуров. Потеряв несколько десятков убитыми и ранеными, восставшие отошли к главной базарной площади Ханбалыка. Кагановы воины выстроились перед мостом, готовые отразить новый штурм…

Ночь прошла в тревожном ожидании: противоборствующие стороны ждали рассвета.

У мятежников сразу нашелся вождь – бывший табунщик, а теперь искусный воин, прошедший выучку на Руси, Араз-беки. Всего за одну ночь он из разрозненной толпы сумел организовать несколько крупных отрядов, назначил им начальников из числа своих единомышленников, которых он исподволь собирал в течение четырех месяцев. Сообщники бывшего пастуха «из рода великих царей Хазарии» тщательно готовили народное выступление. И все– таки оно вспыхнуло стихийно. Бедняки были настроены решительно, но не ведали дороги, по которой хотел вести их Араз. Его путь – трон великого царя Хазарии… А народа? Мечта о счастливой и сытой жизни…

Араз сразу же проявил выдающиеся качества военачальника. Он действовал решительно и скоро.

– Разберите амбары купцов и возьмите все оружие! – был первый его приказ.

– Окружите валом выход с моста! – второе распоряжение Араза-беки.

– Скачите в степь и пригоните табун боевых коней! – в третий раз прозвучал уверенный голос предводителя восставших…

К утру, когда ал-арсии решились наконец атаковать, они обнаружили, что отрезаны от Ханбалыка высоким завалом. Наверху стояли вооруженные люди и, потрясая мечами, хохотали:

– Идите сюда, сыны змеи и скорпиона, мы выпустим вашу черную кровь!

Вперед выехал на высоком пегом коне сам каган-беки Асмид. Он мрачно оглядел препятствие.

– Если вы к полудню не расползетесь по своим вонючим норам, я в пепел превращу все вокруг и всех вас прикажу повесить! – пообещал военный защитник богатых.

– Не грози! Нас двадцать тысяч, – засмеялся нарядный воин с кривой саблей на поясе. – Послушай наше условие: ты вернешь посла урусов и всенародно объявишь ему нашу волю к миру. Мы не хотим биться со Святослябом: хватит с нас крови тысяч наших братьев, павших на земле Урусии два года назад…

– Замолчи, презренный! – воскликнул каган. – Я узнал тебя, сын грязного пастуха Беклемиша! Ты Араз-табунщик, беглый воин из тумена Харук-хана! Ты продался урусам и…

– Не следует тебе, сын вонючей свиньи, говорить подобным образом с богатуром из рода великих царей Хазарии, – прервал его Араз. – Вы, стая безродных шакалов, захватили власть не по чину и грозите мне, потомку великих?! Но мой меч сегодня тяжелее твоего, и Тенгри-хан скажет…

Араз не успел закончить, как небо вдруг разразилось грохотом. Хазары испуганно глянули вверх: с северо-запада, от великой реки Юзуг, спешили черные тучи, изрыгавшие молнии. Язычники простерли ладони к небу в благоговейном трепете, ибо оно подтвердило слова их предводителя. Мусульмане ал-арсии и тургуды-иудеи в ужасе попятились. Каган-беки Асмид внешне спокойно повернул коня и отъехал к своим.

С неба хлынул густой дождь; страшные стрелы Тенгри-хана чертили мрак, высвечивая готовый тронуться лед на реке и враз осевшие снежные холмы. Дело невиданное – гроза в такое время! Шаманы мутили народ:

– Светлый знак для нас, хазары! Надо идти туда. – Они показывали на западный берег. – Надо разрушить храмы недостойных и повернуть народ лицом к древним богам. Если мы сделаем это, Хазария опять будет повелевать народами, как сто лет назад. Где наша сила и былая слава?! Ее отняли у нас жадные и завистливые ханы, пришедшие невесть откуда. Великие цари предали нас и стали иудеями. Мы посадим во дворце Солнца своего властелина, который будет добрым отцом хазар и всех уравняет в правах. Мы все знаем его. Вот он, наш Араз-ата-беки[55]55
  Ата (тюрк.) – отец.


[Закрыть]. Он законный наследник великих. Веди нас, ата-беки! Мы в воле твоей!

Сподвижники Араза вторили жрецам:

– Вперед, хазары! Мечом добудем себе счастливую жизнь! Прогоним вероломных ханов с нашей земли!

– Вперед! – взревели восставшие и снова устремились в яростную атаку…

Бой с перерывами продолжался целый день. К вечеру восставшие стали одолевать. Видя, что мост не удержать, ал-арсии подожгли его и отошли на остров, под стены дворца великого царя Иосифа.

Утром Араз-беки узнал, что к ханам спешит подмога.

– Тумен «Неустрашимых» Джурус-тархана в одном конном переходе от Итиль-кела, – доложили разведчики.

– Реку им сейчас не перейти: лед вот-вот тронется, – спокойно ответил мятежный полководец.

Но через три дня новая тревожная весть прилетела в лагерь восставших:

– На нас идут буртасы Бурзи-бохадур-хана! Им не надо переходить реку, они на этой стороне. Бурзи – верный пес Асмида! Воины его свирепы и беспощадны. Что делать?

В шатре Хаджи-Хасана, который опустел сразу, как только возмутился народ, срочно собрался совет предводителей восстания. Первым говорил Араз:

– Братья, мы не успели подготовиться, а народ уже поднял меч. К ханам отовсюду спешит подмога. Если мы не отступим в степь, нас окружат и перебьют всех до единого. У Асмид-кагана только там, – он указал рукой в сторону западного берега, – три тумена. Это настоящие воины, они хорошо вооружены и обучены бою. Скоро сюда примчатся буртасы, еще два тумена. Нам не устоять, и реки братской крови зальют улицы Ханбалыка…

– Но в степи мы беззащитны! – возразил его помощник Дамур.

Араз сощурил глаза:

– В степи мы не беззащитны. Я еще вчера послал гонцов к торкам-огузам…

– Они наши враги! – раздалось сразу несколько голосов.

– Они такие же бедняки, у них нет ханов. Чего им с нами делить? Они враги хазарских эльтеберов, но не наши. У меня тайный договор с ними. Огузы примут нас как своих братьев.

Дамур поморщился, но промолчал, понимая, что это, пожалуй, единственный выход из грозного положения.

– Собираться надо тотчас, иначе буртасы отрежут нам дорогу к спасению!

– Я согласен, – отозвался Дамур.

– Другого пути у нас нет, – согласились с ним остальные военачальники.

– Друзья, – обвел всех внимательным взглядом Араз, – объявите всем, что сегодня ночью мы покинем город, ибо он может стать курджумом для наших голов. Скажите всем, что мы еще вернемся и тогда горе ханам!

К вечеру восставшие с семьями и скарбом покинули Итиль-кел. Шли быстро, благо бежавшие купцы оставили на своих подворьях много верблюдов и вьючных лошадей. Сейчас они оказались как нельзя кстати…

Дозорные вовремя заметили опасность. Мятежная орда во всеоружии встретила буртасов, ведомых самим Бурзи-бохадур-ханом. Битва была долгой и беспощадной. В рядах восставших бешено сражались даже женщины. К буртасам спешила помощь, и победные клики все громче раздавались в их рядах…

Но первыми поспели на поле боя торки-огузы. Буртасы побежали. Многие сторонники кагана-беки Асмида были изрублены, сотни попали в плен. Сам Бурзи-бохадур-хан – властитель Буртасии – едва избежал аркана: быстрый нисийский жеребец сумел унести его от беды.

Победители не стали преследовать разбитого врага. Они похоронили убитых товарищей, подобрали раненых и поворотили коней к берегам полноводной реки Гейх[56]56
  Гейх (хазар.) – река Урал.


[Закрыть]. Торки радушно приняли в свою семью покинувших родину хазар. Тяжко было на душе беглецов, иные плакали…

Но горшей судьбины, чем у оставшихся в городе, нельзя было пожелать никому. Эльтеберы жестоко отомстили невинным: кровь народная долго еще багрянела на сером весеннем снегу огромного города-базара.

А жрецы языческие не унимались.

– Горе нам, хазары! – вещали они на площадях. – Небесные стрелы Тенгри-хана летят от Урусии! Грозный каган Святосляб ведет в степи Хазарии своих железных богатуров! Повернитесь лицом к древним богам, хазары! Пусть великий царь Иосиф дарует нам мир с урусами!

Стражники хватали смутьянов, подвергали страшным пыткам. Жрецы, изнывая от нестерпимой боли, кривили окровавленные губы и без содрогания подставляли головы под широкий меч палача. Видя их твердость в вере, народ изумлялся, цепенел от страха, слушая страшные предсказания, косился на безжалостных чужеземных воинов кагана-беки Асмида и смиренно молил древних хазарских богов о даровании спокойствия и самой жизни.

Как всегда во времена смуты, в Итиль-келе и его окрестностях развелось множество разбойников. По ночам, а то и средь бела дня то тут, то там раздавались отчаянные крики и мольба о помощи. Но никто не спешил спасти несчастных, ибо все жители-бедняки были безоружны по воле ханов, напуганных народной грозой.

Кендар-каган Азиз распорядился покончить с разбоем. Ал-арсии рьяно взялись за дело. Они хватали ночных прохожих и, не выясняя вину их, безжалостно рубили головы и правым и виноватым…

ПРЕДВИДЕНИЕ

ода постепенно прибывала. Ночью с грохотом лопнул лед на Днепре. Утром люди увидели, как неисчислимое речное воинство, сталкиваясь, налезая друг на друга, спешило вниз по течению, к морю – на простор!

Русский отряд во главе с Рудомиром вынужден был ждать на левом берегу реки, как раз напротив Киева. Боярин и сотский Летко Волчий Хвост остановились в бревенчатой избе паромщика, которая одновременно служила и гостиницей для проезжающих. Хозяин провел гостей в просторную горницу. Стоя перед грозным начальником, мужик рассказывал:

– Кабы денька три тому, то пеши, мож, и перешли бы Непру-реку. Как раз позавчерась тут козарин какой-тось перебрался в Киев-град.

– Пеший, что ли? – спросил Рудомир. – Дак козары пеши не ходят.

– Пошто пеши? – удивился мужик непонятливости боярина. – Верхи. Толечко как раз посередке они и провались. Козарин, ловкий малый, выбрался куда потверже, а конь-тось утоп. Жалко, хороших кровей скакун был. Птица – не скакун!

– А кто козарин-то, дознавался?

– А как же. Остромир – старшой сторожи здешней – спрашивал. А мне-тось ничего не сказал. Да яз и не…

– Что ж ты голову морочишь, навоз медвежий?! – возмутился боярин. – Найди мне немедля Остромира!

– Где ж его сыскать? – развел руками паромщик, и глупое лицо его стало как у стряпухи, нечаянно уронившей на пол сырое яйцо. – Он, чать, по утицам пошел в плавни. Небось приварок притащит в казан Остромир-та?

– Вон отсюда, олух! – рыкнул боярин так, что задрожали стены.

Летко Волчий Хвост расхохотался во все горло.

– Кто тут шумит? – раздался вдруг знакомый властный голос.

Рудомир и Летко вскочили. При этом боярин грохнулся головой о дощатый потолок. На пороге стоял Святослав.

– Ну и велик же ты, Рудомир. Это какие ж тебе хоромы надобны, ежели эти, гостевые, низки? Садитесь!

Святослав прошел в горницу, уселся за стол, снял шапку, пригладил длинный чуб, глянул в упор на боярина:

– Ну говори, как ответствовал хакан-бек Асмид на послание мое?

– А никак не ответствовал, – хмурясь и почесывая ушибленную голову, проговорил Рудомир. – Да я и слушать не стал. А только видно было, что испужался он. И воеводы его тоже вздрогнули.

– Тебя всякий испужается, – рассмеялся князь. – А как козары на улицах?

– Чуть было не разорвали, – ответил боярин. – Но по заметкам моим то вои ханские были, а не табунщики или там смерды ихние…

– Ну ладно, – остановил его князь движением руки. – Потом об этом подробнее потолкуем. И воевода Асмуд послушает. Он здесь скоро будет.

Рудомир замолк. Святослав обернулся к Летке:

– Скажи, ума палата, надежно ли слово царя бухарского Мансура? Не подведет исмаильтянин?

Летко Волчий Хвост долго рассказывал о делах в Итиль-келе, о грызне ханов между собой, о возмущении простых людей нещадными поборами. Сказал, что простые хазары не хотят воевать с Русью…

– И не только смерды, а и белые вои ропщут. Однажды приходил ко мне страж царский меч торговать. Я угостил его изрядно медовухой, меч за бесценок отдал. Дак он поведал мне, что старшая жена великого царя козарского Пуладнисо днем и ночью пилит ему шею, чтоб он замирился с тобой.

– Ну и?..

– Дак царь козарский только на словах – великий правитель. А так… – Летко махнул рукой. – Три властителя настоящих в Козарии: хакан-бек, чаушиар и кендар– хакан. А раз все войско у хакан-бека, то он и вертит всеми. И нет злее ворога для нас, чем этот самый хакан-бек. И иных ханов много, кои волками на Русь глядят. Князь Санджар, например, или Джурус…

– Журус-хан, тьфу… – Святослав презрительно поморщился. – Так, зло одно. А вот Санджар истинно ратного ума князь. Помню, два лета тому сумел он отбиться от наших. Многих русичей посек и ушел. Орду свою увел, почти и не потерял ни одного воя. Санджар – вот кому бы в Козарии хакан-беком быть! То б большой бедой для Руси обернулось! Великой бедой… Вот бы кого лицом к нам поворотить.

– Нет! – отрицательно покачал головой Летко. – Этого не поворотишь. Значит, не поворотить и многих иных ханов козарских! Я могу сказать, каков ответ тебе от хакан-бека будет.

– Каков же? – прищурился Святослав.

– Готовься к битве! Жди орды козарские на Русь! Быть скоро грозе ратной!

– Что ж, встретим… Только злоба – плохой помощник в драке… Готовься к битве, речешь? Давно готов! С козарами нам так или этак, а схватиться настанет время: мешаем мы друг дружке. Да не хотелось бы ратовать с ними нынче. – Святослав вздохнул тяжело. – Однако ж делать нечего, коль нам снова войной грозят.

Дверь распахнулась. В горницу ступил высокий седовласый человек в охотничьей одежде и кожаных сапогах, заляпанных тиной и грязью. Поздоровался. На поясе его висело около десятка утиных тушек.

– A-а, с полем тебя, дядька Асмуд, – весело встретил его князь.

Летко и Рудомир встали, поклонились знатному воину.

Святослав продолжал:

– А я так ни одной утицы и не видел. Прикажи, воевода, изжарить дичинку. Есть хочу, ако бирюк. А вы? – Он посмотрел на Летку и Рудомира.

– И мы тож не откажемся от утятинки! – радостно прогудел боярин…

Без малого неделю ледоход не пускал Святослава и его сподвижников на другой берег Днепра, в Киев. Народу здесь, у перевоза, скопилось изрядно. Съели весь хлеб у Остромира и паромщика, а теперь питались только вареной или жареной дичью.

Князь сам ходил по плавням с луком. Охота была удачной, и Святослав вваливался в избу возбужденный и по-мальчишески хвастался добычей.

По вечерам властитель Руси, обычно в присутствии своего ближнего советника, воеводы Асмуда, дотошно расспрашивал Летку о хазарах – ханах, купцах, табунщиках, – с которыми тому приходилось иметь дело, будучи в Итиль-келе.

– Все одно, князь, чтоб свалить хакан-бека, надобно добрую ратную силу иметь, – говорил Летко. – Хоть и раздор промеж ханами в Козарии, но воев там много. Правда, ранее лета они на битву не пойдут. Кони у них отощали. А без коня степняк – не воин. Эта зима снежна была, корму скоту не хватало. Так что козары поначалу от южных пастбищ с ранней травой будут постепенно отходить к северу вслед за кормом. Солнышко жаркое на пути том разгорячит кровь воев степных, и будут они веселы и люты, ако змеи на горячем песке.

– Сила надобна… – Святослав задумался, невидяще глядя на огонь в печи. – Сила? Сила у нас есть. Дружину я ополчил немалую. Смерды закончат сев и тож будут к бою способны… Скажи, – князь остро глянул в глаза Летке, – как бы ты ратное дело свершил с козарами? Воеводы мои зовут к вятичам, на Оку, вести дружины, чтоб отнять данников тех у Козарии и пополнить наше войско. И оттуда, дескать, по Итиль-реке потом двинуться в лодиях в глубь Козарской земли. А как ты мыслишь, а?

– Я малый человек, сотский всего-то. Мне ли давать советы великому князю Руси? – смутился Летко.

– А все же?

– Ну ежели на то твоя воля… Не обессудь, но мыслится мне, поход через землю вятичей нынче не ко времени. Плыть туда надобно, но не теперь.

– Не понял…

– А что тут понимать? В той стороне тебя сразу с великой силой ратной встретят все племена, кои стоят под рукой хакановой: и булгары камские, и буртасы, и берендеи, и саксины, и сами козары…

– Разгромлю! Мои дружины сильны, как никогда прежде. – Князь стукнул кулаком по столу. – Мокрого места не оставлю от степного воинства. С воды мы им не дадимся. А как миг приспеет, высадимся на берег и раздавим по одному! Да и торки помогут. Уговор у меня с ними.

– Торки далеко, за Итиль-рекой. – Голос Летки отвердел. – А ежели в то время, когда ты будешь с булгарами да буртасами возиться, хакан-бек козарский двинет свои тумены на Киев-град? Да еще печенегов с собой потащит. Тогда как?

– Вон дядька Асмуд только что из степей приморских прискакал. Ушли три колена печенежских в набег на Романию. Остался один Радман со своей ордой. А он наш сторонник!

– Ну и что? Много ли они там добычи найдут? Ромеи их отринут с уроном великим, и к лету печенеги будут искать новую сакму[57]57
  Сакма (тюрк.) – путь в степи.


[Закрыть] для набега…

– Вряд ли отринут, – вмешался Асмуд. – Ноне почти все полки свои царь Никифор Фока увел на арабов. Так што путь степнякам преградить некому. Быть им у ворот Царьграда! Молоденек ты еще нас уму-разуму учить.

Летко смутился и не решился продолжать.

– Ну зачем ты так-то, дядька Асмуд? – попрекнул воеводу князь, потом обернулся к сотскому: – Продолжай. Аль воевода мой, в битвах поседелый, не так мыслит? Сказывай, не стесняйся.

– Верно мыслит воевода Асмуд, – все еще смущаясь, сказал Летко Волчий Хвост. – Я чту великого воя земли Русской. Ежели он дозволит… – Сотский робко глянул в лицо прославленного военачальника. Он боялся этого старика больше, чем великого князя Руси, потому что все-таки Святослав был ему ровесником, а руссы очень почитали людей старшего возраста, будь они даже простые смерды.

Святослав в этот раз не вмешался, не желая обидеть своего воспитателя.

Асмуд понял это, потеплел лицом, сказал:

– Говори все. Более перебивать не буду.

– Благодарствую, – склонил голову Летко и продолжил свою мысль: – Не ведаю, может, и дойдут до стен Царьграда печенеги. И ежели бы взяли они стольный град ромейский, то было б на благо Руси Светлой. И честь тебе великая, воевода, коль сумел ты совратить коварных степных соседей на земли царя Никифора… Но больно уж вои греческие добро делу ратному обучены. Царь одел их в крепкую броню. Комонники греческие, суть катафракты, один супротив пяти степняков станет и победит. Видал я их прошлым летом. И воевод умелых много в Романии. А ежели они все ж отринут печенегов?

– Ну и что ж? – Глаза Святослава смеялись.

– Тогда они злые вернутся в пределы свои. А летом хакан-бек козарский потащит их за собой Русь полонять.

– Дело говорит, – глянул на князя воевода Асмуд. – И что ж ты нам посоветуешь, гридень Волчий Хвост?

Опять Летко на мгновение смешался… Но подумал. «Будь что будет!» – и решил высказаться до конца:

– А вот что… Надобно всю силу русскую ратную двинуть на Белую Вежу[58]58
  Белая Вежа – русское название хазарской крепости Саркел, стоявшей некогда в среднем течении Дона.


[Закрыть] и взять ее на копье! Потом по Дону-реке спуститься в лодиях до Сурожского моря[59]59
  Сурожское море (древнерусск.) – Азовское море.


[Закрыть] и полонить все крепости на его берегах.

– Ого! А печенеги?

– Печенеги тогда с нами пойдут, им деваться некуда, мы для них страшнее козар. Ударь ты, князь, по тем твердыням козарским, и сразу все царство хаканово пошатнется, ибо ты отрежешь ему путь к базарам богатой Романии. Ханы и купцы козарские никогда не смирятся с убытком и двинут на выручку городов тех все свои силы ратные Вот и бей их всех сразу И печенеги при сем с тобой будут!

– Да ты воевода хоть куда! – изумился Святослав. – А ведь и мы с Асмудом так же промыслили. Или почти что так. Да только Претич, Ядрей, Добрыня и боляре киевские меня отговаривают, особенно Свенельд старается.

– Зря отговаривают. Опаска есть, конечно, но страшиться тут ни к чему.

– Ну, а далее как бы ты дело повел? – спросил Асмуд.

– А вот как! – Летко задорно вскинул голову. – Ежели дело с умом вершить, то хакан-бек может все войско свое потерять в битве на Дону или у Сурожского моря. Вот тогда будущим летом и надобно пойти с дружинами по тому пути, на который нынче толкают вас воеводы и боляре киевские..

– Мудро мыслишь, Летко Волчий Хвост Быть тебе когда нето большим воеводой. А сейчас, – князь сразу стал серьезным, – все, что ты сказал тут, и мы с Асмудом почти так измыслили. Но. почти! А посему я дам тебе дружину в тысячу воев…

– Как мне?! – опешил Летко. – Я же сотский всего!

– Отныне ты – воевода-тысяцкий! Как в Киев придем, пожалую по чести при всех болярах. Пожалую за добрые дела, кои свершил ты для Руси в Итиль-граде; за то, что мыслишь остро.

– Дело решил, княже, – одобрил воевода Асмуд.

– Теперь слушай, – продолжал Святослав. – С дружиной пойдешь к вятичам. Они примут тебя и подмогнут ратниками. С ними, опять же в лодиях, поплывешь к булгарам и встанешь на виду их стольна града. Скажешь Талиб-алихану[60]60
  Талиб – хан Волжско-Камской Булгарии в середине X века, алихан (араб и тюрк.) – возвышенный богом хан.


[Закрыть]: ежели грозы на земле своей не хочет, то пусть на мир с Русью идет и гонцов с тем шлет ко мне.

– А ежели он отвергнет слово твое?

– Тогда пожги, что сможешь, на земле Булгарской: в большую битву не встревай – разобьют – и возвращайся к вятичам. Жди меня там. Следующим летом я сам со всем войском туда приду…

Дверь распахнулась – на пороге стоял Остромир.

– Чего тебе?! – резко спросил Святослав.

– Гонец от козарского князя Харука челом бьет.

– Пускай подождет, не велика птица! – гневно приказал воевода Асмуд. – Ишь какой прыткий…

– Не хочет ждать. Волосы на себе рвет. Сказывает, уж девять ден как прискакал, а великого князя сыскать не может. В Киев-граде был, ждал. Теперь сюда перебрался.

– Как в Киев-граде? Что, путь через Непру-реку чист?

– Не совсем. Лед еще на реке. Да гонца того за два дирхема[61]61
  Дирхем – арабская серебряная монета, имевшая широкое хождение на Руси и в Хазарском каганате


[Закрыть] рыбарь Лабун примчал на челноке. Сказывает тот рыбарь, разов шесть чуть не потопли.

– Ай да козарин! Ай да молодец! – Князь хлопнул себя ладонью по коленке. – А ведь степняки и теплой речки страшатся. А этот? Сотней золотых одарю! Веди его сюда! Зови, раз уж он такой лихой богатырь!..