Текст книги "Под стягом Святослава (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

ГОНЕЦ С БЕРЕГОВ ОКИ

ороткий сон освежил князя. Он вскочил с жесткой лежанки, вышел во двор. Святич уже ждал его с бадейкой воды. Святослав подставил ладони, шумно пыхтя, умылся.

– На спину полей!

Богатырь окатил холодной водой согнувшуюся плотную фигуру князя. В молодом сильном теле играли твердые мускулы, нерастраченная сила богатырская искала выхода: хотелось пройти на руках, кувыркнуться через спину, прыгнуть с берега в реку. Но… он был не простым ратником, и желания свои приходилось смирять.

Святич подал полотенце. Князь, обтирая лицо и шею, спросил весело:

– Ну как, творят мою мысль воеводы?

– Делают. Кипит работа. Свенельд вон пороки на лодии ставит: на четыре струга – один порок. Рудомир с воями камни для них возят из-за реки. В верховьях воевода Ядрей собирает все, что гореть может…

– Добро! Пошли в челн, поплывем к Ядрею!

– А трапеза?! – возмутился Святич.

– В челне позавтракаем чем нето, – весело откликнулся Святослав. – И вообще много есть вредно. Вон от обильства у тебя уж и пузцо расти стало. Ха-ха-ха!

– Тож скажешь, «пузцо» – обиделся гридень, запихивая в суму каравай житного хлеба и кус копченой медвежатины.

Князь стукнул его ладонью по плечу:

– Ну-ну, не держи обиды. Пошли!

– Погоди, хоть жбан с квасом прихвачу.

– Некогда! Водой обойдешься!..

Святич недовольно ворчал себе под нос, шагая вслед за князем. Они уже подошли к реке, когда их окликнул Добрыня:

– Вот, княже, гонца Летко Волчий Хвост прислал.

– Где?! – живо обернулся Святослав.

– Я тут, великий князь, – выступил вперед ловкий подтянутый отрок лет восемнадцати.

– A-а, Останец. Ты? С чем пожаловал? Говори!

– Речь не на ходу, великий князь. Разговор долгий.

– Ну да? Тогда садись в челн, там все и скажешь. А у тебя как дела, Добрыня?

– Пугаю хакана. Вон ребята мои лестницы вяжут на глазах у козар. Вишь, как суетятся степняки на стенах?

– Пугай, пугай. Как к делу придется, так позову тебя. Покамест тут управляйся!..

В челне Останец то ли от смущения, то ли по неопытности ляпнул совсем не то на вопрос князя:

– А што Летко? Плохо! Разбиты вои твои, великий князь. Почти все лодии потоплены. Едва треть ратников вернулась на Русь.

– Все рассказывай! – нахмурился Святослав. – По порядку.

Останец с опаской глянул ему в лицо. Но князь, вопреки ожиданию, не казался разгневанным: посуровел только чуть.

– Подступились мы, значитца, к стольну граду Булгару.

– Как к Булгару? Что ты мелешь? – вскинул брови Святослав. – Я наказывал в угон за ворогом идти!

– Да у Летки невесту украли, вот он и…

– Какую невесту? Альбиду, что ль?

– Ее… Как с козарами князя Харука пировали под Муромом, так ее ночью и умыкнул удалец какой-то. Ну Летко и повел дружину под Булгар-град. Ему обещали, што там, в стольном граде, на базаре рабском и отыщется зазноба его. Туда, мол, след ведет…

– Ну я покажу ему зазнобу! – рассердился Святослав. – Сказывай, что далее было.

– Дак, значитца, подступили мы к стольну граду булгарскому и взяли его на копье… Только Альбиды там не оказалось…

– Взяли на копье?! Ай да Летко! Ай да молодец!.. А ты-и – «разби-или»! – передразнил князь.

– Так разбили ж все одно, – обиделся Останец.

– Это смотря когда. Говори, что потом-то было? Да яснее мысль излагай. А то мямлишь тут.

– Сам сказывать не дает, а бранится, – покраснел отрок. – Ну слушай… Взяли мы Булгар-град, а в граде том много злата-серебра нашли. Летко захватил всю родню Талибову: мать, шестерых сыновей, четырех дочерей и два десятка жен и наложниц…

– Ай да ловко! Что с ними?

– В Дедославе у вятичей сидят, воли твоей дожидаются.

– Ну вот! А ты речешь: «Разби-или!» А как же разбили-то?

– Да просто. Первым делом, мы с козарами Харук– хана добычу поделили. Летко Волчий Хвост сразу всю родню Талиба-царя на Русь отправил. А сам сноровил было по Каме-реке городки булгарские пошарпать… Тут-то и возвернулся с походу Талиб-алихан – знать, отринули его от северских земель. Воев у него видимо-невидимо, все в лодиях. Козары к себе в степь ушли, да и што с них проку на воде-то. Увидели мы ворога несчетно и стали на Русь пробиваться. Вот тут-то и задал нам Талиб-царь жару…

– Дураки! – выругался князь. – Надо было, как Булгар-град взяли, сразу на Русь уходить! Аль добычи мало показалось? За гривной погонишься, так и золотник не убережешь! Чать, весь товар в той битве потопили, вояки?

– Казна цела! – уверил Останец. – И полон цел. Только вот в битве на воде многие ратники потопли или в полон попали. Но более половины прорвались. Алихан в угон за нами двинул. Он, видать, мыслил, што родня его с нами…

– Да, тут Летко мудро сотворил. Пожалуй, простить надобно дурость его. Далее сказывай.

– А далее, под Муром-градом, мы опять сразились с Талибом. Но множество булгар перемогли нас и защитников Мурома. Алихан твердь сию взял и огнем спалил.

– Ишь ты свирепый какой!

– …Мы же во все лопатки далее удирать стали. Когда к Дедославу подошли, тут уж и князь Харук с козарами подоспел на подмогу. Да и от Мощина два ста однодеревок с воями-сторонниками приплыли. Снова бой был. Но тут им не Булгария: знамо дело – Русь! Хоть победы в тот день не было никому, ни нам, ни Талибу-царю, однако наутро алихан биться не стал, а послал своих воевод к Летке родню свою торговать…

– Ну и как, сторговал?

– Так-таки и сторгуешь чего у хитрого Летки. Он сказал Талибу-царю: на то воля не его, а твоя – великого князя Руси!

– Верно сказал! – рассмеялся Святослав. – А что Талиб?

– А што ему оставалось? Постоял-постоял да и ушел. По всему видать, испужался, как бы с верховьев Итиль– реки ратники новгородские да ростовские не нагрянули… Замест себя он трех воевод оставил послами – семью свою выручать. А сам скоро в пределы свои утек… Мне б надобно слово твое поскорее Летке донесть. Он наказывал, чтоб я не прохлаждался.

– Подождет. Поедешь со словом моим, как только болячку сию сковырнем. – Князь показал на крепость, мимо которой они как раз проплывали.

– Да-а, болячка! – покачал головой Останец. – Из камня вся. Стены ее огнем не спалишь, как спалили мы клети на валах Булгар-града. Эт-то те…

– Спалим! – сказал князь. – Еще как спалим-то! Огонь, он, брат, и камень сокрушить может!

– Да ну-у?! – разинул рот Останец.

– Вот те и «ну-у»! – передразнил Святослав. – А что ж, ноугородцы так и не потревожили владений Талибовых?

– Дошел слух, успел алихан отразить ратников северских. Были ноугородцы с ростовцами, да што толку-то? Ежели бы пораньше, когда мы с Камы-реки на Русь пробивались, а то…

– Эх ты, голова два уха, – ткнул Святослав пальцем в бок отроку. – Главное свершили вы: не пустили ворога на Русь, не дали пошарпать булгарину земель северских, как он того хотел. А теперь тот Талиб-царь у меня вот где! – Князь сжал пальцы в кулак. – Ладно, завтра с Добрыней поспешишь назад. Все, что надобно, воевода передаст Летке… А тебя за весть добрую жалую пятью гривнами серебра и двором в Киев-граде!

Останец хлопал удивленными глазами и только рот разевал. Наконец отрок пришел в себя, вымолвил:

– А я мыслил, ты плетьми меня наградишь, а то и чем похуже за весть черную о погибели на земле Булгарской ратников нашенских.

– Витязям земли Святорусской слава! Они за правое дело жизни свои положили и тем принесли Руси мир с булгарами. Это главное! Ты мне добрую весть о том принес. А по делу и награда… А потом, молод ты еще. Знал хитрый Летко Волчий Хвост, кого послать. Я тебя и за другую весть пожалел бы, за самую черную. – Великий князь Киевский замолчал, опустив голову в глубоком раздумье.

Останец больше не решался говорить что-либо. Святич греб молча и за все время пути не проронил ни слова… Наконец Святослав очнулся от дум, поднял голову, глаза его грустно смотрели на реку:

– А по воям, павшим в Булгарской земле, мы тризну тут сотворим. Огненную тризну! А плясать на ней заставим самого хакан-бека козарского!

Челн только что миновал крепость, князь показал на нее рукой:

– Гляди, брат Останец, как мы стены сии каменные и башни огнем жечь будем!

Отрок обернулся, глаза его широко распахнулись.

– Да-а, – протянул он изумленно. – И впрямь! Лепо-та-а! Огонь-от по воде плывет, а?..

Сотни челнов, нагруженных смолой, дегтем и дровами, пылая, катились по стремнине к Саркелу.

ЗАГОВОР ПРОТИВ РУСИ

то они делают? – ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил каган-беки Асмид.

– Поджигают ладьи, о могучий! – доложил из свиты ханов начальник Кагановой стражи Ровдух-богатур.

– Без тебя вижу! Но к чему? – Асмид не выспался и был зол, как сто шайтанов.

Беки молчали. Они вообще последние дни не подавали голоса. То ли надеялись на своего кагана или только вид делали, что надеются.

Между тем подожженные руссами челны и плоты приближались к подножию восточной башни, где стояли хазарские военачальники. Ханы подошли к краю площадки и через бойницы посмотрели вниз: горящее дерево течением прибивало к камням. Весь восточный угол Саркела заволокло густым черным дымом. Огонь взметнулся высоко. На башне стало трудно дышать.

– Они что, дураки? – кашляя, спросил каган. – Они что, хотят поджечь камень? Ха-ха-ха-кха-кха!

– Поистине у Святосляба помутился разум! – поддержал могучего Амурат-хан.

Все остальные беки стали поддакивать, косясь на кагана: задыхаться в смрадном дыму никому не хотелось, и они ждали, когда наконец надоест это и могучему. Но тот, вопреки здравому смыслу, продолжал стоять здесь, хотя разглядеть что-либо на реке из-за черно-сизой удушливой мглы было решительно невозможно.

Ханов корежило, они задыхались. Вдруг все ощутили палящий жар и перед глазами хазар взметнулся в небо гигантский язык тусклого пламени.

Каган-беки отшатнулся, закашлялся и поспешил вниз. Башня наполнилась дымом, дышать в ней было почти невозможно, богатуры уже давно покинули ее. Невольно Асмид ускорил шаги: он почти бежал. Эльтеберы хрипло дышали ему в затылок.

– Пошли туда! – показал Асмид на южный донжон…

С высоты двадцати метров беки, прикрыв ладонями глаза от лучей встречного солнца, жадно следили за рекой.

Асмид обернулся, мрачно глянул на своих сподвижников, помолчал, играя скулами, потом спросил:

– Что может сделать огонь с камнем? Кто скажет? Только воздержитесь говорить, что каган Святосляб дурак!

– Позволь мне, о могучий! – выступил вперед храбрый и прямодушный Ровдух-богатур.

Каган-беки с сомнением посмотрел на него, однако кивнул утвердительно.

– Если бы камни стен и башен были сухими, огонь ничего бы не сделал с ними. Но, – Ровдух показал на стену, – за много лет вода проникла внутрь. Как только огонь разогреет воду внутри кладки, пар станет рвать камень и стена рухнет.

– Та-ак! – не поверил ему каган. – А вы что скажете? – холодно спросил он ханов.

Амурат выступил вперед. Асмид поморщился и пальцем указал ему на прежнее место. И тогда ханы наперебой стали восхвалять мудрость Ровдух-богатура.

– Повелеваем! – Каган-беки в упор смотрел на Амурат-хана. – Повелеваем насыпать вал позади стены!

Тот хотел было возразить что-то, но промолчал, поклонился и поспешил вниз исполнять повеление…

За необычным огненным штурмом крепости с интересом наблюдали патрикий Михаил и царевич Василий.

– Скажи, – вопрошал царский отпрыск, – неужели князь россов намеревается таким способом сокрушить камень? Ведь это не дерево!

– Сфендослав – смышленый варвар! Если он задумал именно так брать твердыню, простоявшую сто тридцать лет, то он ее возьмет. Можешь не сомневаться.

– Если это случится, я перед всеми поклянусь, что Сфендослав – самый искусный полководец в наше время! – воскликнул пылкий отрок.

– А потому и самый опасный враг Романии, – мрачно добавил Михаил.

– Но ведь он не воюет с нами!

– Пока не воюет. Но как только он сокрушит царство хагана, силы россов утроятся, а самомнение царя варваров вознесется под небеса. В какую сторону повернет свой меч такой воитель? У него только два пути: в Болгарию или Романию! Нам нежелателен ни тот, ни другой его шаг.

– Но Болгария и наш враг тоже! Пусть варвары дерутся друг с другом. Когда они в кровавой борьбе ослабнут оба, мы захватим земли и того и другого!

– Значит: «Разделяй и властвуй!» Ты хорошо усвоил завет македонского царя Филиппа![95]95
  Филипп (359–336 гг. до н. э.) – царь Македонии, отец Александра Македонского.


[Закрыть] Хвалю! Однако посмотри, – патрикий кивнул в сторону реки, – с лодки только что сошел и, кажется, к нам идет человек. Вон тот, высокий, видишь?

– Который? Тот, что горбится?

– Да! Этот человек мне знаком. Это купец из Синопа. Его зовут Лорикат.

– Так пригласи его к нам! – нетерпеливо воскликнул царевич.

– Тише! Нельзя. Если он посчитает необходимым, то сам подойдет к нам.

– Что значит, пожелает? – покраснел от обиды Василий. – Кто он такой, чтобы желать? Ты сам сказал, Лорикат – простой купец.

– Прошу тебя, не выражай свое возмущение так громко. Мы все-таки не в Константинополе. Сотни глаз следят за нами. А Лорикат, – он понизил голос до шепота, – не просто купец, а…

После побега греческого воина из свиты византийского посла Святослав ограничил свободу Михаилу и его окружению. Охрана из десятка гридей всюду сопровождала их.

– Ты взял нас под стражу, царь Скифии?! – возмутился было патрикий.

– Ты что, посол? – рассмеялся князь. – Разве я посмел бы и промыслить о том? У нас, на Руси, положено: доброму гостю – добрый почет! Гриди сии почет тебе перед народом кажут, болярин ромейский. Гордись!

Патрикий прекрасно понял, что это за «почет», однако спорить не стал, смирился. Да и опасно было спорить: Святослав мог обвинить его в пособничестве хазарам, и если не казнить тут же, то высказать свое возмущение императору. А Никифор Фока тоже долго раздумывать не любит, когда дело касается его интересов. В открытую ссориться с руссами, особенно сейчас, когда войска заняты борьбой с арабами, властитель Византии не станет…

Здесь, в боевом стане руссов, говорить вслух о сокровенном греки остерегались. Сановник царя Никифора быстро сообразил: стражники, приставленные к ним, отлично знают греческий язык.

Опытным умом полководца Михаил оценивал боевую деятельность Святослава. Скоротечный разгром основной хазарской орды изумил его. Патрикий полагал, что бой с превосходящими силами кочевников сложится иначе. Теперь греки наблюдали за огненной атакой несокрушимых ранее стен грозной твердыни.

– Необычный штурм этот завершится блестящей победой россов, – говорил сановник царевичу. – Видишь, хазары из-за огня и дыма вынуждены оставить без защиты весь восточный угол города. А вон и катапульты подплывают. Мудро. Раз… три… пять метательных машин в четверти стадия[96]96
  Стадий (греч.) – мера длины; около 200 метров.


[Закрыть] от башни. А хазары бессильны осыпать их стрелами. Учись, царевич!

Вскоре катапульты приступили к делу. Первый же снаряд перелетел через верх стены и, видимо, не пропал даром: в густо населенной крепости раздался многоголосый вой… И с этого момента машины не переставали работать. Через каждые четверть часа в стену сквозь огонь и дым летели тяжелые камни. Время от времени руссы меняли прицел и вместо отдельных глыб загружали чаши грудами камней помельче. Тогда убийственный град сыпался на город.

К полудню ловкие гребцы привели еще три катапульты. Эти только для того и предназначались, чтобы беспокоить защитников Саркела. День и ночь без перерыва все восемь метательных машин сокрушали башни и стены хазарской твердыни, засыпали крепость камнями и горшками с горючей смесью из нефти, смолы и селитры. В городе вспыхнул пожар.

– Сфендослав ведет осаду по всем правилам военного искусства, – вынужден был признать Михаил.

– Смотри, а это что за баллисты? – показал на реку царевич. – Я таких никогда не видел.

– Я тоже. Посмотрим.

Новые машины состояли из длинных труб и круглых воротов с держаками для рук. Они были значительно меньше катапульт: для каждой хватало по две ладьи. Вскоре греки убедились в исключительной новизне осадных сооружений руссов. Снаряды из труб летели в цель точнее; новые машины стреляли в два раза быстрее.

– Ого! Это огнеметы? – изумился патрикий. – Я слыхал о них, но еще ни разу не видел. Их придумал и построил простой плотник. Надо бы сделать чертежи. Но как?

– Попроси Сфендослава.

– Да? Так он тебе и дозволил! Вот посмотришь, хитрый варвар еще будет из них обстреливать наши города. Если, конечно, он сумеет поставить на колени империю хагана.

– А кто ему помешает? – внезапно раздался позади них равнодушный, с хрипотцой голос.

Греки быстро обернулись: перед ними стоял сутулый худой человек с вислым горбатым носом и сросшимися черными бровями. Влажные жгучие глаза человека в упор смотрели на патрикия: царевича он как будто и не заметил.

– Садись, Лорикат! – радушно пригласил сановник, указав на край ковра.

– Дозволит ли царевич? – почти равнодушно перевел взор на Василия купец-лазутчик.

Царский сын по-детски насупился: решительно никто не хотел принимать его всерьез.

– Садись! – буркнул он обиженно.

Лорикат понимающе скривил губы, сел. Патрикий огляделся: стражей поблизости не было.

– Что сообщишь нам? – вполголоса спросил он лазутчика.

– Главное. Хазария проиграла войну! Сфендослав – хозяин Степи!

– Хаган-бек еще не сказал своего последнего слова! – возразил патрикий. – Он соберет новое войско и…

– Больше он не соберет никого! – грубо перебил сановника Лорикат. – Хаган-бек в крепости, и дни его сочтены.

– Как в крепости? А кто же водил конницу на полки россов?

– Кто водил, не знаю. Но хагана я сам видел в Саркеле.

– Ты был там?! Расскажи! – сразу преобразился царевич.

– Повинуюсь, о порфирородный, – склонил лысую голову Лорикат. – Россы захватили хагана…

– Как?! – не поверили оба слушателя.

– Точно не знаю. Только я увидел его переодетым в простого воина. Россы связали его и бросили в дом. Раньше я видел хаган-бека и узнал его. Мне показалось, россы не поняли, кто у них в руках. Это помогло мне освободить его. Когда стемнело, я убрал сторожа и провел пленника в крепость. Вот и все.

– Я скажу Никифору Фоке о тебе. Он щедро вознаградит тебя за подвиг! – безудержно, по-мальчишески крикнул Василий.

– Тише! – испугался лазутчик. – Тише. Иначе Сфендослав успеет наградить меня первым. Он человек скорый, и я боюсь, что наградой мне будет добрый удар меча. Тише, царевич! Здесь не говорят громко.

Патрикий укоризненно посмотрел на Василия и осуждающе покачал головой. Мальчик покраснел, насупился.

– Я больше не буду, – пробурчал он. – Продолжай, храбрый Лорикат.

– Что можешь сказать нам о главном полководце Хазарского царства? – спросил патрикий.

– Это не Урак, – пренебрежительно поморщился лазутчик. – В минуту у него сто решений, и все противоречивые. Самовлюбленный индюк! Он уже принес свою молитву, и сатана ждет его в аду с раскаленными вилами наготове. Разве может такой полководец противостоять грозному и мудрому Сфендославу? Асмид-хаган растерял всех своих союзников, перессорился со многими степными ханами, а именно они – опора хазарского могущества!.. Пока его конники рубились здесь с железными полками россов, столицу Хазарии Итильполь занял хан Фаруз – сторонник Сфендослава.

– Откуда весть? – живо спросил патрикий, и кровь схлынула с его лица.

Лорикат внимательно посмотрел на царедворца:

– Зря тревожишься. Я говорил Никифору Фоке, что Хазарии не устоять, если в этом году Сфендослав обрушит на нее свои полки. А царствующий, ты знаешь это, считается с моим мнением… Откуда весть, спрашиваешь? Мои люди донесли. Фаруз популярен среди хазар, его уважают и боятся степные ханы, и у него сегодня под рукой более тридцати тысяч конных воинов. Он потому только не объявил себя хаган-беком, поскольку еще жив Асмид. Фаруз ждет. Он знает, что этому толстому дураку жить осталось совсем немного. В лучшем случае Асмид попадет в плен. А это все равно что умереть: власть он потеряет.

– Может быть, Сфендославу не удастся так скоро овладеть Саркелом? – усомнился патрикий. – Это орешек крепкий, и за сто с лишним лет его никому не удалось разгрызть!

– Сфендослав разгрызет! – уверенно заявил Лорикат. – Он не зря затеял эту огненную карусель. Стены со стороны реки пропитались влагой. Тут огонь и камни катапульт быстро сделают свое дело. Скоро восточная стена рухнет. Это так же верно, как после ночи наступает день!

– Так! Все верно, – подумав, согласился Михаил. – Что нового еще?

– В Итильполе объявился некто Араз из древнего царского рода. Раньше он был простым пастухом. У хазар такое в порядке вещей: сегодня пастух, завтра царь! – хохотнул Лорикат. – Два года назад Араза пригрел Сфендослав…

– Я что-то слышал об этом, – в раздумье проговорил патрикий.

– Так вот, многие жители Итильполя и даже ханы держат сторону Араза. Если погибнет хаган-бек Асмид и Сфендослав захватит Таматарху, то великого царя Иосифа, по местному обычаю, могут объявить виновником всех бед – святыней, потерявшей чудодейственную силу, – и казнить всенародно. – Лорикат с усмешкой посмотрел на слушателей. – Да-да, не удивляйтесь. В Хазарии такое случалось.

– И что же? – спросил Михаил.

– Тогда великим царем по праву наследования объявят Араза. Особенно если претендента поддержит своей военной мощью хан Фаруз. А он это сделает обязательно. Тогда вся верхушка в Итильполе будет на стороне Сфендослава, ибо все они его ставленники.

– Все ясно! Пока жив хаган-бек Асмид, все планы царя Сфендослава ничего не стоят. Пока жив хаган-бек Асмид, война Хазарией не проиграна. Тогда победа россов под Саркелом – просто эпизод в большой войне! – Патрикий замолчал надолго, обдумывая необычную ситуацию.

Лорикат смотрел на него строго, и не было обычной усмешки в его черных глазах. Царевич тоже молчал, переводя взгляд с лица Михаила на купца и обратно… Наконец сановник заговорил:

– Если ты спасешь хаган-бека Асмида, я добьюсь для тебя звания патрикия.

– Мне хватит должности стратига фемы[97]97
  Стратиг фемы – военный предводитель области в Византии.


[Закрыть] в Таврии, – равнодушно отвернулся Лорикат.

– Я тебе эту должность обещаю твердо!

– А я обещаю получить для тебя у Никифора Фоки золотую похвалу! – загоревшись взором, объявил царевич Василий.

– Ну что ж… попробую.