Текст книги "Поймать вора"

Автор книги: Спенсер Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Вот это классно.

11

Мы встретились с Попо в шапито – только я, Берни и клоун. Эти двое уселись на скамью, а я устроился в проходе. Скамьи были старыми, облупленными, брезент светился маленькими дырочками и не такими уж маленькими прорехами. Высоко пол куполом бесстрашная семья Филипофф, первая семья на летающей трапеции, шлифовала трюки. Я тоже кое-что умею: возьмите, например, мои прыжки, когда гоняюсь за фрисби – но мне далеко до того, что вытворяли эти бесстрашные Филипофф. Я засмотрелся на их работу и едва следил за разговором Берни с Попо.

– Хочу прояснить вопрос с анкусом, – так, кажется, сказал мой напарник. – Вы заявили, что Делит обходился без него, но мы слышали, что все без исключения дрессировщики пользуются этим приспособлением.

Попо сгорбился, опершись руками о колени, и понурил голову. Его худые руки цветом напоминали кость.

– Кто вам такое сказал?

– Некий источник.

– Источник? Я ваш клиент, и вы не находите ничего лучше, чтобы отвечать мне подобным образом?

– Надя Уорт.

– Я же вам говорил, что ей нельзя верить.

– Вы не совсем так это сформулировали.

– Не понимаю, куда вы клоните…

Но тут я потерял нить их беседы, потому что в этот момент один из бесстрашной семьи Филипофф, коротышка с длинными волосами и огромными руками – ба, только не это! – выпустил Фил из рук, и она понеслась по воздуху в страшном затяжном падении. Но ее перехватил другой коротышка, тоже с длинными волосами и болтающимися из стороны в сторону огромными руками. Он ухватил ее за запястье, и оба полетели в обратном направлении. Но что это? Коротышка каким-то образом перевернулся вверх ногами, и Фил уже висела под ним на резиновой штуковине, которую они оба сжимали в зубах. Не успел я поразмыслить, какой на вкус может быть эта резиновая штука, как Фил снова понеслась по воздуху и оказалась в объятиях первого коротышки. А следующее, что я увидел, – они все стояли на платформе, и Фил говорила коротышке с резинкой:

– Я тебя выкину из номера, если ты не станешь чистить зубы.

– Что вы нам толкуете? – продолжал Берни. – Почерк совпадает, эксперты нашли два принадлежащих Делиту отпечатка пальцев, а вы утверждаете, что он письма не писал?

– Это не похоже на Ури.

– В каком смысле? – настаивал Берни. – Так он пользовался крюком или нет?

– Нет.

– Он известен как гуманный дрессировщик. Нельзя ли предположить, что он сделал следующий шаг в направлении гуманного отношения к животным?

Попо не ответил, поднял голову и посмотрел под купол. Фил снова крутилась в воздухе. Она сложила руки на груди, «конский хвост» на голове летел параллельно земле, мышцы на ногах бугрились. Один из коротышек хотел ее поймать и промахнулся. Женщина надолго застыла в воздухе, словно была птицей, а затем стала падать.

– Чет, спокойно!

Она долго-долго летела вниз, и приземлилась на сетку, которая отбросила ее вверх наподобие батута. Я как-то совершил ошибку, забравшись на батут. Никогда больше этого не повторю – предпочитаю иметь под ногами твердую почву. Фил еще несколько раз подпрыгнула и крикнула проштрафившемуся коротышке:

– Опять с бодуна, придурок?

– Это кто? – спросил Берни.

– Ее брат Олли.

– Как видно, тот еще пьяница?

– Не мне судить, – отрезал Попо.

– У вашего цирка проблемы, – заметил мой напарник.

Клоун повернулся к нему.

– Вы собираетесь искать Ури? Это все, о чем я вас прошу.

Берни достал письмо.

– «Вы нас никогда не найдете, и, полагаю, у вас нет оснований нас искать». Похоже, он не хочет, чтобы его нашли.

Попо отвернулся, но я успел заметить на его глазах слезы.

– Ммм… – промычал Берни и, расправив письмо, снова бросил на него взгляд. – Может, в нем таятся какие-то секреты?

– Секреты?

– Какое-нибудь скрытое послание, – подсказал мой напарник.

– Вроде невидимых чернил?

– Эксперты наверняка проверяли, но я им все-таки напомню. Я о другом: например, какие-то слова, смысл которых понятен только тем, кто хорошо знает человека.

– Как я?

– Да.

– Ничего такого здесь нет, – покачал головой клоун.

Берни протянул ему лист бумаги.

– Взгляните повнимательнее.

Глаза Попо скользили по строчкам.

– Ничего в вашем смысле.

– Тогда в каком смысле?

– Все это письмо – одно скрытое послание. Ничего подобного Ури бы не сделал. – Берни открыл было рот, собираясь возразить, но клоун ему не дал и продолжил: – Понимаю, что вы думаете: я стареющий отверженный любовник, который не может найти в себе сил взглянуть в лицо правде.

Что это значило? Не могу объяснить. Но по тому, как Берни стрельнул в сторону глазами – молниеносно, едва заметно: этот его взгляд мне запомнился еще с тех пор, когда они спорили с Ледой, – я понял, что Попо знает, о чем думает мой напарник.

– Отнюдь, – вслух произнес Берни. – Ничего подобного я не думал. Но раз уж вы затронули вопросы отношений, давайте рассмотрим кое-какие их аспекты – формальность, не более того.

– Не понимаю.

– Не интересовался ли Ури кем-нибудь другим?

Попо долго молчал и, казалось, следил, как семья бесстрашных циркачей Филипофф спускается с платформы по длинной лестнице на грязную арену.

– Разве такое можно знать?

– Очень часто можно, и если вам известна фамилия, назовите ее.

Клоун поднялся, он весь дрожал.

– Нет никакой фамилии.

– Но ведь вы кого-то подозреваете?

– Не подозреваю, и, думаю, вы тоже не подозреваете.

– Почему?

– Потому что вы, хотя, как оказалось, человек малоприятный, но вовсе не глупый. И наверняка уже задали себе вопрос: если Ури сбежал с другим любовником, зачем ему понадобилось создавать себе трудности и брать с собой еще и слониху?

Приехали: Берни неприятный человек. Но за этим сюрпризом последовал другой: Попо достал чековую книжку.

– Полторы тысячи пока довольно? – Это означало: что бы там ни было, мы продолжаем расследование. События стали разворачиваться очень быстро.

– Более чем достаточно, – ответил мой напарник.

Ох, Берни, Берни.

* * *

Мы с Берни покинули шапито, миновали билетную кассу и немного прогулялись по ярмарочной площади. Шли в какое-то конкретное место? Я не знал, но никогда не упускал случая пройтись. Вскоре мы оказались у аттракциона, где бейсбольные мячи кидали в молочные бутылки. Мы однажды играли в таком же – я, Берни и Сьюзи. Лицо хозяина было сплошь в татуировках – не люблю я татуированных людей, – и он предложил нам убираться к чертовой матери и больше никогда не показываться. К тому времени Берни успел выиграть очень много плюшевых зверушек, хотя я не взял бы ни одного – зачем они нужны? На сей раз напарник не проявил к аттракциону интереса, хотя женщина с мячами за барьером предложила:

– Попытайте удачу, мистер.

Но мы прошли мимо и остановились только в маленьком открытом баре, располагавшемся в конце ряда балаганов. Единственным посетителем оказался коротышка из семьи воздушных акробатов, сидевший за угловым столиком с кружкой пива.

– Бывают ситуации, когда, хочешь не хочешь, приходится бросать кости, – пробормотал Берни.

О нет, только не кости! Помню, после одного ночного загула, которым завершился благотворительный вечер полицейского спортивного общества, нам пришлось заложить господину Сингху – нашей палочке-выручалочке в трудных финансовых обстоятельствах – часы дедушки Берни – самое дорогое, что у нас есть.

Но к счастью, в кости поблизости никто не играл. Мы обошли перила и остановились перед коротышкой. Берни посмотрел на него сверху вниз и улыбнулся, а он умеет улыбаться, как никто другой.

– Олли Филипофф?

Коротышка поднял глаза.

– Извини, приятель, я не на работе.

– Не на работе?

– Автографов не даю.

Напарник выдвинул стул и сел.

– Я об этом и не мечтал.

Я устроился рядом, и с моего места под столом мне было видно, что у Олли на ногах шлепанцы. От его ступней исходил интересный запах: кожи, пота и грязи между пальцами. Он начинал мне нравиться.

– А? Я что-то не понимаю… – начал Филипофф.

Подошла официантка.

– То же, что моему другу, – заказал Берни. – И раз уж вы здесь, принесите ему еще. А Чету миску с водой.

– Какой миляга, – похвалила меня официантка. Что мне нравится в моей работе, часто встречаешь замечательных двуногих. – Нам заказывали жаркое на ребрышках, – продолжала она, – но клиент почти не притронулся. Можно ему дать? – Вот какие бывают обалденные люди. Ребрышек я еще не пробовал. Большие ребра – да. Но даже если эти совсем маленькие ребрышки и не такие длинные, как те, к которым я привык, жаловаться не стану.

Берни снова улыбнулся Олли.

– Видел вашу репетицию. Потрясающе!

– Ммм…

– Вы одна семья?

– Да.

– Здорово.

– Это чем же?

– Большая дружная семья.

Олли фыркнул.

Когда люди это делают, я всегда настороже. Они фыркают не для того, чтобы очистить нос, потому что из носа ничего не вылетает. Зато это часто свидетельствует о том, что мы наткнулись на что-то важное.

– Ваша роль показалась мне очень трудной, – продолжал Берни.

– Принимающего? Чертовски трудная. Надо все делать… ну, знаете…

– Мягко, спокойно.

– Вот именно.

Вернулась официантка с двумя кружками пива и картонной тарелкой, на которой лежали ребрышки, и они вовсе не показались мне такими уж маленькими. Она поставила тарелку на пол и потрепала меня по спине. Но мне уже стало не до нее. Я коротко махнул хвостом – туда-сюда – и наклонился пробовать жаркое. Что вам сказать? Попробуйте сами – оцените.

Берни поднял кружку.

– Вот еще что, мисс. Принесите-ка нам пару глотков виски, чтобы отметить.

– Что отметить? – удивился Олли.

– Высокое искусство выступления на трапеции.

– Высокое искусство моей задницы. – Филипофф осушил первую кружку и приступил ко второй. – Вы хоть знаете, сколько я этим занимаюсь?

– Нет.

– Сколько себя помню. Много лет не ловил, а летал.

Официантка принесла две рюмки виски. Олли одним махом опрокинул свою. Берни, не пригубив, поставил на стол.

– И что вам больше нравится: летать или ловить?

– Нет вопросов. Тот, кто летает, – звезда этого проклятущего номера.

– Я бы так не сказал. Ведь тот, кто ловит, должен быть сильным и проявлять сноровку.

– Верно. – Олли провел ладонью по своему предплечью. Я заметил это, на секунду оторвавшись от ребрышек, сквозь прозрачную крышку стола. – Но кто это оценит?

– Не повезло, – поддакнул мой напарник. – И кто же принял решение перевести вас из летунов в ловцы?

– Грэмпс, кто же еще? У нас все решает этот старый подонок.

– Может, он решил, раз Фил такая миниатюрная…

– Да она сильна, как бык. Просто любимица Грэмпса, вот и все. А я был практически олимпийским гимнастом. – Ноги Олли задрожали под столом. Мне не раз приходилось наблюдать такое, в основном у преступников. Неужели Филипофф тоже преступник? Я взглянул на его брюки. Наши расследования, как правило, завершаются тем, что я хватаю бандюгана за штанину. Оценив расстояние, я пришел к выводу, что штанина Олли в доступной близости.

– Не знал, – заметил мой напарник и пододвинул свою рюмку поближе к Олли.

– Я пробовался на роль в кинокомпании «Юниверсал пикчерс».

– Меня это не удивляет.

Рука Олли потянулась к рюмке.

– И с тех пор жду оттуда ответа.

– Это может занять много времени.

– То же самое я говорил Грэмпсу, а он твердит, что спустя пять лет у меня нет ни малейшего шанса. Вот какая у меня здесь поддержка. Да прибавьте к тому, что Фил постоянно муштрует.

– Прессуют со всех сторон, – покачал головой Берни.

– Не говорите. – Олли проглотил вторую рюмку виски. Пока он пил, напарник подал незаметный знак официантке. – Не знаю, как у вас, а у меня, когда я попадаю в стрессовую ситуацию, начисто пропадает сон.

Олли поднял рюмку и, обнаружив, что она пуста, перешел на пиво.

– Ни черта не могу заснуть. Маюсь бессонницей каждую ночь.

– Без исключения?

– Что?

– Все ночи подряд?

– Я же сказал, каждую.

– Совершенно верно, сэр. – Если Берни называл кого-то сэром, это всегда было знаком, что мы побеждаем. – Извините, просто я немного удивился.

– Чему?

– В ту ночь, когда исчез Ури со слонихой, никто ничего не видел и не слышал. А вы могли и видеть и слышать.

Олли откинулся на спинку стула.

– Следовательно, у вас имеются веские причины держать рот на замке, – продолжил Берни.

– Вы полицейский? – спросил Филипофф.

– Нет.

– А вид у вас как у полицейского.

– Бывший военный.

– Вот как? Я сам одно время подумывал вступить в спецназ ВМС.

– Вы бы там проявили себя.

Олли еще глотнул пива.

– Беда в том, что я не в ладах с водой.

– В спецназе с этим бы справились.

Циркач посмотрел на моего напарника. К этому времени я уже управился с ребрышками, покончил с вылизыванием тарелки и уютно улегся в тени.

– Знаете, что вы за тип? – спросил Олли.

– Скажите, – заинтересовался Берни.

– Вы тип, у которого стакан наполовину полный, а не наполовину пустой. Раньше мне приходилось иметь дело только с теми, у кого стакан наполовину пуст.

Принесли виски.

– Будем. – Берни поднял рюмку.

Они выпили, и циркач вытер губы тыльной стороной ладони.

– Да, я насмотрелся в ту ночь всякой муры. Но я не дурак и молчу в тряпочку.

– Никто вас за это не осудит, – кивнул напарник. – Так что вы видели?

– Ну, например, как из задних ворот выезжал старый восемнадцатиколесный трейлер, – ответил циркач. – Я как раз возвращался из заведения, куда иногда заглядываю после выступлений.

– Из «Дядюшки Рио»? – спросил Берни.

– Как вы догадались?

– Оно тут поблизости. Так что вы можете сказать об этом восемнадцатиколесном грузовике? Или у вас двоилось в глазах?

Олли немного помолчал, а затем коротко, визгливо рассмеялся.

– Уж тогда четверилось. Четыре красные розы на четыре получается шестнадцать.

– Не уловил вашей мысли, – признался Берни.

– Это было на борту трейлера, – ответил циркач. – Четыре красные розы.

12

Мы ехали домой. Лицо Берни, как всегда, когда он думает, приобрело тихое, спокойное выражение. Я, в свою очередь, тоже думал – о жареных ребрышках. Прошло немного времени, и он сказал:

– Вся Вселенная не что иное, как одни огромные часы. Но для кого они идут? Вот что я хотел бы выяснить.

Ну и что, что ребрышки короче длинных ребер, – все равно они обалденные на вкус.

Перед нашим домом стояла машина. Дверца открылась, и из нее вылез человек: я узнал его по зачесанным на лысину волосам – Марвин Уинклман.

– Какого черта он здесь делает? – заинтересовался Берни.

Уинклман направился к нам. Он был из тех людей, которые при ходьбе выворачивают колени внутрь, а ступни наружу. Походите-ка на двух ногах – не то еще будет.

– Привет, Марвин, – произнес Берни.

Я махнул хвостом. Ничего не имел против Марвина – его чеки мы обналичивали без проблем. Не знаю точно, что значит «обналичивать чеки», но если это не получается, возникают всякие трудности. Возьмите, к примеру, случай Демарко, когда в итоге нам заплатили подарочным сертификатом в парикмахерскую, который был нам вовсе не нужен, поскольку я обслуживаюсь у Джейни в заведении «Услуги по уходу за домашними животными», чей прекрасный девиз гласит: «Джейни заберет вашего питомца и вернет обратно в лучшем виде», а Берни предпочитает парикмахерскую Хораса и Барбера на Рио-Секо-стрит, где, как он утверждает, можно подстричься за скромную цену – семь или восемь долларов, сейчас не помню. Такие низкие расценки как-то связаны с задней комнатой, где сидит букмекер и где Берни в один несчастливый день поставил весь наш задаток на лошадь по имени Скутер.

– Вы не отвечаете на звонки? – спросил Уинклман.

– Нас не было дома.

– Я набирал ваш мобильный.

– Мы находились вне зоны сети. В чем дело?

– Я передумал. Хочу, чтобы вы за ним последили.

– За кем? – заинтересовался Берни.

– За тем козлом, который трахает мою жену, за кем же еще?

– Я считал, что вы разводитесь.

– Так и есть.

– Тогда какой смысл в слежке?

– Бобби Джо не скажет мне его имя.

– Разве не все равно, как его зовут?

– Не все равно.

– Почему?

– Почему? – Уинклман взмахнул рукой. Люди, когда возбуждены, частенько так делают. – Потому что не желаю сносить ложь. Вот почему!

Берни положил ладонь на его костлявое плечо.

– На нашей работе нам приходится видеть много разводов, – сказал он. А я бы добавил: слишком много. – Разумнее всех поступают те, кто сразу выбрасывает все из головы.

Уинклман отстранился.

– Почему я должен выглядеть дураком?

О нет, только не это! Точно такой вопрос задал бандит Сид Сигел, перед тем как вытащить из кармана пистолет сорок четвертого калибра. Теперь он носит оранжевую робу в Северной государственной тюрьме. Я придвинулся поближе к Уинклману и поджал ноги для прыжка. В тот раз Сигел успел выпустить пару пуль, и теперь я не собирался этого допускать. Уинклман еще помахал руками, но они не приближались к карманам. И если он и имел при себе пистолет сорок четвертого калибра, то так и не обнажил оружие.

– Вы не дурак, – объявил Берни.

– А кто тогда дурак?

– Разве обязательно кто-то должен быть дураком?

– Непременно, если речь идет о том, что трахают вашу жену.

На лице Берни промелькнуло странное выражение, словно ему сделалось неловко. Вот так так! Кажется, мне почти удалось свести концы с концами. Или нет?

– Может быть, – кивнул он. – Тогда тем важнее побыстрее обо всем забыть.

– Я все забуду, когда сочту нужным, – отрезал Уинклман. – А пока накопайте мне на этого сукина сына компромат.

– А если такового не окажется?

– Хорошо, не обязательно компромат. Разузнайте просто факты.

– Например?

– Например, что он женат.

– Зачем вам?

– Догадайтесь, – буркнул Уинклман, и в тот же миг на лице Берни появилось другое выражение, которое возникает у него всякий раз, когда он пробует анчоусы, которые, как и я, не любит. – Что, если он женат и его жена не подозревает о его связи? – продолжил Уинклман. – Как не подозревал я. Что, если у него есть дети? Я вижу свой долг в том, чтобы их просветить.

– Он не женат, – бросил Берни.

– Нет? Что вы еще о нем знаете?

– Не много.

– Как его фамилия?

– Мы этого не узнавали.

– Не узнавали?

– Разве фотографий не достаточно? – спросил мой напарник. – Вы ведь как будто считали, что их вполне довольно.

– Я передумал.

– Почему?

– Разве я не объяснил? Не хочу быть дураком.

Я снова придвинулся к клиенту и стал внимательно следить за его руками.

– Что делает ваша собака?

– Чет? Ждет.

– У него такие огромные зубы.

– Ко мне, старина!

Я подошел к Берни и сел рядом.

– Как же вам стало известно, что он не женат, если вы даже не знаете его фамилии? – спросил Уинклман.

– В нашем деле поток информации непредсказуем.

Я понятия не имел, что хотел сказать напарник, но для Уинклмана его слова как будто имели смысл.

– Может, у него есть подружка? Или невеста?

– Не могу сказать, – ответил Берни.

– Я вас нанимаю это выяснить. Сколько вы хотите в качестве задатка? Штуку? Две?

– Мы сейчас очень заняты.

– Отлично. Тогда обращусь к кому-нибудь еще. Я слышал, братья Мирабелли пользуются хорошей репутацией.

Братья Мирабелли из Саншайн-Сити? Кто сказал, что они хоть на что-нибудь годятся? Вспомнить хотя бы тот случай, когда они вдвоем застряли в дымовой трубе и нам, мне и Берни, пришлось их спасать.

Про Берни можно сказать одно: его трудно разозлить. Но если он злится, злость бушует внутри. И когда это происходит, у него на скуле вздувается маленький желвак. Вот и теперь вздулся и тут же исчез.

– Хорошо, мы возьмемся за дело.

Уинклман полез за чековой книжкой. В такие моменты Берни часто предлагает: «Заплатите потом», но на этот раз поступил совершенно иначе.

– Две с половиной тысячи.

Клиент покосился на него и взялся за перо.

– Понравился цирк?

– Пропали дрессировщик и слониха.

– Слышал. До прошлого года я владел миноритарным пакетом акций.

– Чего?

– Цирка Драммонда. Он выкупил мою долю. Заплатил наличными. Это меня удивило.

– В каком смысле?

– Откуда у него столько бабок? Цирку в последние годы постоянно устраивали денежные кровопускания.

– Почему?

– По многим причинам. Драммонд – большой транжира, был женат четыре или пять раз, платит алименты по полной. Но основная причина – конкуренция.

– Со стороны других цирков?

– Нет, других видов развлечений – главным образом тех, что связаны с сидением перед экраном. Люди не мыслят жизни без телевизора или монитора компьютера. – Уинклман повернулся и пошел к машине. Но уехал не сразу. Помолчал и спросил: – Когда я услышу от вас новости?

– Когда у нас будет что вам сказать. – Уинклман тронулся. Напарник смотрел ему в след, пока машина не скрылась из виду. – Господи, – проговорил он, – и что нам теперь делать?

Я-то сразу придумал, что нам делать. У нас перед домом три дерева. Мое любимое – самое большое и тенистое, идеальное, чтобы под ним вздремнуть. А с другой стороны ствола есть мягкий участок земли, очень подходящий, чтобы закапывать там вещи. Я побежал прямо туда и отрыл свой резиновый мяч для игры в лакросс[6]6
  Канадская национальная игра.


[Закрыть]. Такие мячи попадаются не часто, но они идеально подпрыгивают и жевать их приятно.

Я бросил резиновый мячик к ногам Берни. Сначала он как будто не заметил – его глаза были затуманены. Я подобрал мяч и снова уронил к его ногам. Его глаза прояснились.

– Хочешь немного поиграть в «бросай и лови»?

Именно.

Берни отступил на шаг и запустил мяч в сторону Мескит-роуд. Не помню, говорил я или нет, в армии он играл питчером в бейсбольной команде. И даже после ранения в руку его бросок остался на уровне. Мяч понесся прочь, затем ударился о землю и подскочил, как умеют мячи для игры в лакросс. Он еще скакал, когда я, сделав стремительный выпад, перехватил его в воздухе и круто повернулся так, что когти прочертили тротуар. Устремился обратно, легко отталкиваясь и почти не касаясь земли. И бросил мяч к ногам напарника.

– Быстро, – похвалил тот.

Мы повторили. Затем еще. Потом опять и опять.

– Чет, у меня рука сейчас отвалится.

Ох, не хотел бы я это увидеть. Мы пошли в дом и попили воды: я из миски, Берни из крана. Он поднял голову.

– Одно не вызывает сомнений: – Уинклман и Леда – люди совершенно противоположных взглядов.

Потом мы сидели в кабинете. Я еще не описывал вам кабинет? Это маленькая комната по соседству со спальней Чарли, расположенная в той части дома, которая выходит окнами на забор старика Гейдриха. В углу стоит корзина с детскими кубиками – комната предназначалась для младшей сестренки или братика Чарли, которые так и не появились на свет. Иногда с кубиками играю я. Остальная часть кабинета в основном занята книгами напарника: они стоят на полках, лежат повсюду, сложенные в стопки, разбросаны по полу. Добавьте к этому письменный стол, два стула для клиентов, спрятанный за фотографией Ниагарского водопада стенной сейф и приятный мягкий коврик с изображением цирковых слонов. Этот рисунок сейчас и приковывал мое внимание. Обычно я лежал на коврике, но теперь почему-то расхотелось – видимо, это было связано с тем, что в нашу жизнь вошла настоящая цирковая слониха. И я улегся под столом.

Берни позвякивал ключами, и они издавали успокаивающий звук. Я привалился к его ногам и впитывал их приятный запах.

– Теперь нам необходимо найти транспортную компанию, у которой есть трейлеры с изображением красных роз на бортах, – сказал напарник.

Мои глаза закрылись. Так всегда бывает после игры в «бросай и лови».

Я почувствовал толчок в бок – мягкий, хорошо знакомый толчок. Открыл глаза – Берни стоял и смотрел на меня сверху вниз.

– Извини, что вырываю тебя из страны сновидений, старина. – Да, я спал, ну и что с того? И теперь пытался вспомнить, что мне снилось. – Нам пора приниматься за дело.

И вот мы уже в «порше» – Берни за рулем, я рядом на переднем сиденье. Большое оранжевое солнце стояло низко, и мы ехали прямо на него. Берни достал из-за солнечного щитка темные очки и надел.

– Чет, ты это каждый раз делаешь.

Что делаю? Лаю? Разве я лаял?

– Господи, это всего-навсего темные очки.

Конечно, что же еще? Но мне не нравилось, когда напарник их надевал, и я ничего не мог с собой поделать. Я немного переместился назад и, повернув голову, стал смотреть из окна, которое постоянно оставалось открытым, поскольку не работал стеклоподъемник. Верх тоже не поднимался, но в этом не было ничего страшного: муссоны налетели и отступили, словно их и не бывало – в это время года Берни всегда тревожится за водоносный слой, – и сейчас шансов попасть под дождь никаких, хотя лично я ничего не имею против того, чтобы намокнуть. Что такое «водоносный слой», для меня большая загадка – никогда его не видел. Знаю только, что он остался один. А раньше, во времена индейцев, маленькие речки не пересыхали круглый год. Но что с того, что теперь они пересыхают? Мы проехали поле для гольфа, и было видно, как повсюду работают разбрызгиватели, создавая красивые радуги в капельках воды. Потом еще одно поле для гольфа, и еще. Воды у нас – хоть залейся.

Мы выехали на шоссе, затем миновали неприятную часть города, где стояли дома с забитыми окнами и повсюду сидели какие-то люди. Одни из них были вполне ничего, а другие провожали нас тяжелыми взглядами. Мы, я и Берни, переловили много типов с такими глазами. Потом я вспомнил Джокко. Из самых худших, нет никаких сомнений. И напал на нас.

– Ты чего рычишь? – спросил Берни. – Что-нибудь заметил? – Он оглянулся. – Я ничего не вижу. – Он потрепал меня по холке. В это время мы пересекали железнодорожные пути, и я устроился поудобнее.

По другую сторону железной дороги стояли одни склады, тянулись цепи ограждений, возвышались погрузочные платформы. Мы свернули в пыльную улочку, миновали склад пиломатериалов и остановились перед низким кирпичным зданием со сложенными у входа поддонами. Над дверью красовалась вывеска «Транспортное предприятие "Cuatro Rosas"»[7]7
  Четыре розы (исп.).


[Закрыть].

– Знаешь, что это значит? – повернулся ко мне Берни. Я понятия не имел. – Четыре розы. – Четыре розы? Что-то очень знакомое.

Мы вошли внутрь. Мне пришлось побывать во многих конторах, но такую пустую видеть еще не приходилось. На стуле, положив ноги на стол, сидел круглолицый парень с закрученными на кончиках черными усами и читал газету. На нем были ковбойские сапоги из блестящей змеиной кожи – они-то и приковали мое внимание – и ковбойская шляпа. Парень поднял на Берни глаза, затем посмотрел на меня и опять перевел взгляд на напарника.

– Транспортное предприятие «Куатро росас»?

– Так было написано над дверью, когда я в последний раз проверял.

– Нам требуется информация по поводу одного из ваших грузовиков.

– Какого?

– Того, что в ночь на субботу выехал с ярмарочной площади.

– Просто любопытствуете?

– Нет. – Берни сделал шаг вперед и подал парню свою визитную карточку.

– «Детективное агентство Литтла», – прочитал тот. – Прикольно.

– Я Берни Литтл. А это Чет.

– Угу.

– А вы…

– Текс Роса.

– Владелец?

– Угадали. И вот вам мой сказ: в этом месяце ни один из моих водителей и близко не подъезжал к ярмарочной площади.

– В таком случае вас, похоже, ввели в заблуждение или один из ваших водителей сбился с дороги, потому что люди видели, как восемнадцатиколесный трейлер с четырьмя розами на борту выезжал из задних ворот ярмарочной площади.

– Не гони, приятель. Мы используем всего полдюжины восемнадцатиколесных трейлеров. Два в Арканзасе, три в Калифорнии и один в Соноре – это получается шесть.

– Но где они были в субботу?

– Я уже сказал: в Арканзасе, Калифорнии и в Соноре.

– А не может быть, чтобы один из ваших водителей сделал незапланированный крюк?

– С тех пор как появились приборы системы глобальной навигации и определения местоположения, такие штуки стали невозможны. Я каждую долбаную минуту каждого долбаного дня знаю, где находится каждый из моих трейлеров. – Текс Роса поднял палец – жирный большой палец – и помахал им перед Берни, чего, как я знаю, напарник очень не любит. – И мои долбаные водители знают, что я знаю. Будьте спокойны, у меня все надежно, как в банке.