Текст книги "Поймать вора"

Автор книги: Спенсер Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

5

Длинный белый автомобиль остановился по другую сторону ворот. Сидящий за рулем смуглый самоуверенный тип с торчащей изо рта сигарой устрашающе загудел, хотя привратник Даррен П. Куигли уже спешил на свой пост. Звук ревущего автомобильного клаксона буквально бьет мне по ушам. Я сильно тряхнул головой и почувствовал себя лучше. К этому времени Даррен успел открыть ворота.

– Доброе утро, полковник, – поприветствовал он хозяина цирка.

Вперед выступил Рик.

– Полковник Драммонд?

Тот вытащил изо рта сигару.

– Точно так, сэр.

– Владелец бродячего цирка семьи Драммонд?

– Совместно с двумя-тремя банками. Чем могу служить?

– Я Рик Торрес из отдела розыска пропавших, – ответил сержант. – Мне поручено вести расследование.

Полковник Драммонд заглушил мотор, снова сунул сигару в рот и, обволакивая ее словами, попросил:

– Введите меня в курс дела. – Или что-то в этом роде: людей не просто понять, даже когда им не мешает сигара.

– На данный момент все очень загадочно, – начал Рик. – Пропали ваш дрессировщик Ури Делит и слониха. А этот человек со мной частный сыщик.

Полковник перевел взгляд на Берни.

– Привет. Только что-то не припоминаю, чтобы я вас нанимал.

Мой напарник улыбнулся – наверное, ему понравился хозяин цирка.

– Не нанимали. Но у меня есть билеты на сегодняшнее представление.

– Они действительны на завтрашнее. Приходите. А вот купон на двадцать долларов в любую из наших гастрономических точек. Настоятельно рекомендую «Девил догс» – завоевали призы в шести штатах.

«Девил догс»! Ух ты! Это что-то новенькое!

– Дело в том, – начал Рик, хотя, на мой взгляд, немного запоздало, потому что теперь мне было трудно избавиться от мысли о еде, – что Берни работает с Четом. А Чет, как я считаю, лучший следопыт во всей Долине. Он привел нас сюда, и это дало нам повод предположить, что слониха и дрессировщик покинули территорию через ворота, скорее всего на трейлере.

Полковник покосился на меня.

– Симпатичная дворняжка.

Пусть он и гудел в свой клаксон, но положительно мне нравился. К тому же носил особенный галстук шнурком, из тех, что так приятно жевать, хотя в тот момент это даже не пришло мне в голову.

– Проблема в том, – сержант повернулся к Даррену, – что охранник не подтверждает нашу версию.

Полковник поднял голову.

– Что это значит?

– Ничего не видел и ничего не слышал, – ответил тот.

– Ты ведь Куигли?

Даррен кивнул.

– Власти утверждают, что этот пес – прекрасный следопыт, и у меня нет оснований сомневаться в их словах. – Кончик сигары Драммонда разгорелся ярко-красным. – Можешь что-нибудь добавить, Куигли?

Даррен покачал головой.

– Следовательно, одно из двух: либо ты спал, либо покинул свой пост.

Даррен сильнее затряс головой.

– Я что-нибудь упустил? – спросил полковник.

Охранник перестал трясти головой и понурился. В нашем мире эта поза означает то же самое: ты побежден.

Полковник Драммонд вынул изо рта сигару и, постучав о дверь, сбил с кончика большую колбаску пепла. Пепел лежал на земле, не теряя формы, но свечение быстро меркло. Я подошел и понюхал вьющийся дым. Люблю сигарный запах.

– Отправляйся в контору, Куигли, – продолжил полковник. – Скажи, чтобы тебя рассчитали и плюс к этому выдали недельную зарплату.

– Вы меня увольняете? – спросил Даррен.

– Дело принципа. Странствующий цирк семьи Драммонд всегда сотрудничал с правоохранительными органами.

Даррен попятился, взял из сторожки коробку с завтраком – запах недвусмысленно говорил, что в ней лежали сандвичи с арахисовой пастой, – и, сгорбившись, направился к шапито.

– Терпеть не могу поступать таким образом в нынешних экономических условиях, но есть черта, которую нельзя переступать.

Рик кивнул.

– У вас есть какие-нибудь мысли по поводу того, что здесь случилось? Может, в прошлом уже происходило нечто подобное?

– Чтобы дрессировщик слинял со звездой представления? – переспросил хозяин цирка. – Конечно, нет. Посмел бы Делит выкинуть такую штуку, я бы его вышвырнул под зад коленом.

Брови Берни поползли на лоб. Я ведь, кажется, упоминал, насколько они выразительны.

– Вы считаете, что он украл Пинат?

– А другого ничего не придумаешь, – отрезал полковник.

Берни и Рик переглянулись.

– Например, похищение, – предположил Рик. – Киднеппинг.

Драммонд рассмеялся. У него были пухлые щеки, и они от смеха тряслись. Мне в людях это нравится.

– Почему вы исключаете такую возможность? – спросил Берни.

– Какой смысл?

– Получение выкупа, – сказал сержант.

– Сколько, по-вашему, стоит слон? – спросил хозяин цирка.

– Понятия не имею, – ответил Берни.

– Не больше десяти штук. Это азиатский. Африканские ценятся, конечно, дороже, но только самки. Самцы слишком агрессивны – с ними опасно работать. Дорого содержание: уход и кормление, – надо как минимум три тысячи в месяц. Поэтому, даже если будет выплачен выкуп, ваш похититель может запросто пролететь с деньгами. Нет, господа, Делит украл слониху, это точно.

– Зачем ему это понадобилось? – удивился Рик.

– Спросите у него, – ответил полковник. – А теперь извините: у меня дела. И люди, которые на меня работают. – Он потянулся к ключу в замке зажигания, но Берни положил на дверцу обе ладони и машина, хотя и была большой, под тяжестью немного осела. Не забывайте, Берни очень силен.

– Не исключено, что в опасности две жизни, – сказал он. – Нам необходимо знать, почему вы так уверены.

Драммонд опустил глаза на руки моего напарника. У Берни красивые кисти, но полковник, кажется, не оценил их по достоинству.

– Берни прав, – поддержал приятеля Рик. – Откуда у вас такая уверенность?

Полковник глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не знаю почему, но я от этого всегда настораживаюсь.

– Уверяю вас, опасность не угрожает ни человеку, ни животному, – проговорил он. – Ури Делит просто перешел на другую сторону.

– На другую сторону? – не понял Рик.

– На сторону фанатичных защитников прав животных, – объяснил Драммонд. – Какая может быть иная другая сторона? Все, чего мы хотим, – веками проверенным способом развлекать детей и их родителей, но они не успокоятся, пока не лишат нас бизнеса.

– Я полагал, что Делит – гуманный дрессировщик? – Берни немного отступил от машины.

– Тем больше оснований у фанатиков раскинуть на него сети. Точно так же как секты охотятся на простаков. Эти люди умны. Поверьте моему слову: мы больше никогда не увидим Пинат.

Берни хотел еще что-то сказать, но в этот момент с места, сверкая проблесковыми маячками, сорвался патрульный автомобиль капрала Вальдес. Из репродукторов раздался голос сидящего рядом с водителем Чарли:

– Сообщение для папы – готов ехать домой.

Вскоре мы покинули ярмарочную площадь: Чарли расположился на переднем сиденье, я – на узком заднем, но принял это как должное.

– Мы с Минди разглядывали фотографии в полицейских делах.

– Увидел кого-нибудь из знакомых?

Чарли рассмеялся. Смех – это самый приятный звук, который умеют производить люди. А детский – вообще здорово. Но вот Чарли осекся и его лицо посерьезнело. Серьезное выражение на детском лице – это всегда интересно.

– Папа, плохих людей так много. Почему?

Берни покосился на сына.

– На этот вопрос никто не знает ответа, но могу сказать, что думаю я.

– Давай.

– Все дело в совести. – Ну вот, сразу меня запутал. – Это когда понимаешь, что хорошо, а что плохо. – Ах он об этом! – Все рождаются, зная, что правильно, а что нет. Но чем больше человек дает себе слабины, тем заметнее улетучивается это чувство. Вспомни оплетку на трубке, которая соединяет газовый баллон с грилем.

– Папа!

– Что?

– Я хочу есть.

И я тоже – приступ голода настиг меня в тот самый момент, когда Берни упомянул о гриле.

– Перехватим что-нибудь по дороге домой.

Например? Я ждал, что мой напарник конкретизирует, но он промолчал. И вообще было непохоже, что мы едем домой: пропустили выезд на автостраду и продолжили движение вдоль забора ярмарочной площади. И вскоре приблизились к сторожке с противоположной стороны.

Никаких следов ни полковника Драммонда, ни его длинного автомобиля. Сторожка оказалась пустой, ворота были закрыты. Берни остановил машину.

– Папа, чем мы занимаемся?

– Просто хочу кое-что проверить. Можешь не вылезать из машины.

– Что именно?

– Трудно сказать. – Берни открыл дверцу. – Смутные ощущения.

Я уже выскочил и принюхивался ко всему вокруг. Уловил запах Пинат, хотя он и стал слабее – ничего не поделаешь, время бежит, – и пошел по следу на дороге в ту сторону, откуда мы приехали.

– Эй, старина, сбавь темп!

Я сделал усилие, и мне как будто удалось бежать немного медленнее. Вскоре мы оказались у знака «Стоп». На мгновение я потерял след, сделал, принюхиваясь, несколько кругов и снова нашел, но не на дороге вокруг ярмарочной площади, а на съезде на автостраду по другую сторону. Шум шоссе доносился словно рев урагана.

– Съезд на полосу в южном направлении, – сказал Берни. – Отличная работа, Чет. Пошли назад.

Я повернулся и двинулся к напарнику. Он долго и очень приятно трепал меня по загривку, и, ощущая прикосновение его руки, я понимал, что он меня любит. Мы замечательная команда, я и Берни.

К машине мы вернулись бок о бок. Чарли стоял на водительском сиденье, крутил руль и изображал гудение мотора – р-р-р… Мне так понравилось за ним наблюдать, что я чуть не проглядел лежавший в грязи у дороге странный, напоминавший палку предмет. Метнулся в сторону, подобрал: это оказалась тяжелая деревянная дубинка с острым металлическим наконечником. И не только с наконечником – еще и с острым металлическим крюком, заканчивавшимся двумя острыми металлическими штуковинами. С такой вещицей надо обращаться очень осторожно.

Я подошел к Берни и опустил деревяшку к его ногам. Он протянул к ней руку, но не стал дотрагиваться, а вернулся к «порше», надел хирургические перчатки и только после этого взял в руки непонятный предмет.

– Что это? – спросил из машины Чарли.

– Понятия не имею, – ответил мой напарник. – Похоже на какое-то оружие. – Его лицо просветлело. Так случается всегда, когда ему в голову приходит удачная мысль. – Я когда-нибудь упоминал о Генерале Борегарде?

– Это друг Чета? Да, папа?

* * *

Если быть точным, один из лучших моих друзей. Генерал Борегард[2]2
  Командовал войсками конфедератов во время первого большого сражения Гражданской войны, 21 июля 1861 г.


[Закрыть] живет в Хила-Сити с нашим экспертом по оружию Отисом Девейном. Хила-Сити расположен где-то в Долине. Важно другое – за домом открываются дикие просторы холмов. Диким просторам повредить нельзя, и там частенько раздаются выстрелы – это испытывают оружие, что всегда очень потешно. Но самое главное в этом месте Генерал Борегард – конкретный парень, самая большая немецкая овчарка из всех, что я видел. И он не дурак подраться.

«Порше» еще не успел затормозить, как Генерал Борегард был тут как тут, демонстрируя белый оскал огромных зубов. Я выпрыгнул из машины. Он налетел на меня, сбил с ног. Я перевернулся, наскочил на него, сбил с ног. Он перевернулся, налетел на меня, сбил с ног. Я перевернулся…

– Что, черт возьми, происходит? – Из двери дома к нам спешил Отис. У него были волосы до плеч и борода по грудь. – Должен был сообразить, что это ты! – Кого он имел в виду: меня или Берни? У меня не было времени раздумывать, потому что в этот момент Генерал решил меня куснуть. Я ответил тем же. После чего ему зачем-то понадобилось обежать дом. Я кинулся за ним. Мы кружили ноздря в ноздрю, прижав к голове уши. Разве может быть что-нибудь увлекательнее? В воздух отчего-то поднимались клубы пыли. Мы снова и снова проносились сквозь них. Мне случалось попадать в пыльную бурю, и уж поверьте, это не идет ни в какое сравнение…

Бах! Сначала я решил, что прогремел выстрел: я же говорил, что ничего удивительного, если рядом с домом Отиса стреляют, но затем звук повторился, и я увидел, что Отис хлопает в ладоши. Ни у кого это не получается так громко, как у него. Мы с Генералом замерли у крыльца и стояли бок о бок, пытаясь отдышаться. Берни, Чарли и Отис сидели за столом и угощались холодненьким: мужчины – пивом, а Чарли – пахнущим лимонадом напитком. Я бы и сам не отказался от холодного питья, лучше всего воды, которую предпочитаю всему остальному.

Берни положил на стол похожую на палку штуковину, а держал он ее, обернув краем рубашки.

– Не представляешь, что это такое? Чет нашел.

– Где?

– В канаве за ярмарочной площадью.

– А цирк, случайно, в городе не гастролирует? – спросил Отис. Или что-то в этом роде. У него такая большая борода, что закрывает рот. А я понимаю лучше, когда вижу, как шевелятся губы.

– Да, – кивнул Берни. – Почему ты предположил?

На Отисе не было рубашки, грудь обильно поросла волосом. Волосы на груди и борода соприкасались, образуя нечто вроде большой волосяной путаницы. Но дело не в этом. Дело в том, что у него не было края рубашки, чтобы взяться за неизвестный предмет, и он воспользовался принесенным ветром обрывком бумаги.

– А слоны в этом цирке есть?

– Слушай, Отис, плюнь, не томи – выкладывай, – попросил Берни.

Ага, плюнь! Люди иногда это делают, хотя почему-то только мужчины, а женщины – нет. И при этом, не сочтите за обиду, выглядят совсем не здорово. Я уже приготовился, что сейчас вылетит плевок, но вместо этого Отис взял палку и повернулся к моему напарнику.

– Это анкус, Берни. Его еще называют слоновьим крюком, слоновьим погонялом или бычьим крюком.

Чарли поставил на стол стакан с лимонадом.

– А слонам не больно?

– Боюсь, что больно, – ответил Отис Девейн.

6

Мы завернули в «Бургер-Хейвен» и наскоро перекусили. А когда оказались дома, я отправился на кухню, лег под стол и вытянул ноги. Внезапно лапы охватила дрожь – это всегда начинается и кончается без моего участия, но мне нравится. Когда дрожь прошла – сама собой, – я закрыл глаза. Сомнений не было: накатило настроение соснуть – так случается всегда после визитов к Генералу Борегарду.

Когда я проснулся, был вечер, а может, ночь. В темном доме царила тишина. В каньоне пронзительно кричали койоты. Я потрусил к задней двери, в голове зрела мысль выйти во дворик, проверить ворота и, не исключено, даже перепрыгнуть, что я потихоньку от Берни уже проделывал не раз. Но задняя дверь оказалась заперта.

Я вернулся в коридор и задержался у двери Чарли. Он спал беспокойно, вертелся в постели, что-то даже бормотал, только я не разобрал слов. Я застыл и не двигался, пока он не успокоился и дыхание не стало едва слышным и равномерным. Крики койотов стихли, но мои уши почему-то по-прежнему стояли торчком и я настороженно прислушивался. У вас бывало ощущение, будто что-то происходит? У меня оно возникло, но ничего не происходило и не случалось. Я вошел в спальню Берни и остановился у кровати. Он спокойно спал, лунный свет падал на его лицо, и оно от этого казалось каменным. От этого каменного вида мне стало тревожно, а я и без того чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому вскочил на кровать и улегся рядом с напарником.

– Спи, старина, уже поздно, – медленно проговорил он сонным, неразборчивым голосом.

Я закрыл глаза, но сон не шел. Время бежало, я встал, направился в переднюю и примостился на полу, привалившись спиной к двери. У меня возникло ощущение, что ночь просачивалась в щель под створкой. До меня долетел запах цветов, особенно тех больших, желтых, что росли в саду старика Гейдриха. Наконец я уснул.

– Папа, – спросил на следующее утро Чарли, – мы сегодня поедем искать Пинат?

– Нельзя, – ответил Берни.

– Почему?

– Нет статуса в этом деле.

– Что такое «статус»?

– Основание, почему мы можем вести расследование.

– Разве ты не беспокоишься о Пинат?

– Беспокоюсь.

– Это и есть основание.

Берни потрепал сына по волосам. Чарли отдернул голову, словно на что-то сердился. Отец отнял руку.

– Мы не то что полиция, – объяснил он. – Полицейские занимаются любыми преступлениями – это их работа. Наше детективное агентство частное. Мы не имеем права вести расследование, если у нас нет клиента.

И правильно: если нет клиента, кто выпишет чек?

– А полковник Драммонд может быть нашим клиентом?

– Да. Только пока незаметно, чтобы он ломился в нашу дверь.

Пусть только попробует – он или кто-нибудь другой, – и будет иметь дело со мной.

Чарли посмотрел на стол. Рука Берни дрогнула. Я подумал было, не собирается ли он снова потрепать сына по волосам, хотя они у Чарли и так изрядно растрепаны – торчат во все стороны, – но рука Берни замерла. Э, да волосы у парня почти такие же, как у Берни, только посветлее.

– Хочешь, я тебе покажу, как менять масло в «порше»? – предложил мой напарник.

Я сразу догадался, почему он это сказал: вспомнил, что случилось, когда Берни в прошлый раз занимался заменой масла. Не всякая женщина повела бы себя так терпеливо, как Сьюзи, после того, что произошло с ее платьем. Сьюзи – душка, всегда возит с собой угощение. Значит, она приедет и сегодня? Я прислушивался, не звенит ли вдалеке мотор «жучка»-«фольксвагена», но ничего не мог различить.

Вскоре мы уже были в гараже – Берни и Чарли в старой одежде, я в коричневом ошейнике. Черный у меня парадный, например на тот случай, если нужно идти в суд. Был случай, когда я служил основной уликой. Судья подозвал меня, усадил рядом и ласково потрепал, давая понять, что ему нравлюсь я и мне подобные. По мне, так судьи – хорошие ребята. А преступник, которого мы в тот раз засадили, мотает срок в северном штате и ходит в оранжевой робе.

– Прежде всего, – наставлял Берни, забираясь под машину, – занимайся этим только тогда, когда мотор холодный. Затем найди масляный картер и сливную пробку…

– А если не менять масло?

– Оно станет грязным. – Из-под машины послышалось ворчание. Я немного отступил. – В двигателе много трущихся деталей, и если масло грязное, они могут заедать… – Берни вскрикнул, но не от боли – от боли он не кричит. Брызги на меня не попали – это хорошо, потому что если масло оказывается на шкуре, запах остается неделями, месяцами, а то и дольше.

После того как Берни и Чарли приняли душ, мы немного перекусили в патио: небо светилось голубизной, было не жарко, дул приятный ветерок, они ели сандвичи с тунцом, а мне досталось угощение от «Милк-боун».

– Когда мы будем снова это делать? – спросил Чарли.

– Через пять тысяч миль.

– Это далеко?

– Отсюда до Нью-Йорка и обратно.

– Нью-Йорк – то место, куда мама поехала на выходные.

– Вот как?

– С Малькольмом.

– Ммм…

– Папа, ты бывал в Нью-Йорке?

– Один раз.

– И как там?

– Не помню. Ездил в увольнительную.

Чарли кивнул, словно это ему что-то сказало, а я ничего не понял.

– Ну а вообще-то как дела? – спросил Берни.

– Какие дела, папа?

– В целом. Нормально? Проблем нет?

– Есть одна большая проблема.

– Какая? – Голос Берни остался таким же спокойным, но он весь напрягся.

– Пинат, – ответил сын.

– А кроме Пинат? – продолжил мой напарник. – У мамы все в порядке?

– Дома? – уточнил Чарли.

– Ну да, дома. – Иногда, вот как сейчас, у Берни дергается мускул на щеке.

– Хорошо.

– А этот… ммм… как его…

– Малькольм?

– Да, Малькольм.

– У него шотландское имя.

– Вот как?

– Они мечут кейбер[3]3
  Очищенный от коры и сучьев ствол молодого дерева; используется для метания.


[Закрыть].

– Прости, не понял.

– Шотландцы. Бросают такую штуку вроде шеста. Кто дальше кинет. Малькольм мне рассказывал.

– И он тоже кидает эту штуковину… как ты говоришь – кабель?

– Не кабель, а кейбер. Нет, он не бросает. Он совсем не такой сильный, как ты, папа. Маме приходится вместо него открывать банки с маринованными огурцами.

Берни проворчал что-то, но не так, как ворчат люди, когда меняют масло, поднимают что-нибудь тяжелое или получают кулаком в живот. А уж я на работе вдоволь наслушался, как ворчат те, кому заехали в брюхо. Но это было другое ворчание: такие звуки издают, когда что-нибудь сказали, и сразу все проясняется. И если от этих кейберов, маринованных огурцов и прочей чепухи, о которой только что говорилось, у Берни все наладится – здорово. Что касается меня, я уже чувствовал себя в полном порядке.

Вскоре за Чарли приехали Леда и Малькольм – Леда пошла к двери, а Малькольм остался ждать в машине. Она обняла Чарли, подхватила на руки и крепко поцеловала. Леда выглядела по-настоящему счастливой – не помню, чтобы с ней такое случалось раньше.

– Повеселились? – спросила она.

– Да.

– И что же вы делали?

– Ничего.

– О, я уверена, что это неправда. – Леда опустила Чарли на землю. – Где твой второй ботинок?

– Не знаю.

– Беги ищи, мистер Один-ботинок-на-ноге-другой-неизвестно-где.

– Что? – не понял Чарли. У него были светлые, едва заметные брови, но они поползли вверх точно так же, как в это мгновение у его отца.

Леда рассмеялась.

– Ступай ищи. И, пожалуйста, как следует.

Чарли вернулся в дом за ботинком, а мы – я, Берни и его бывшая жена – остались в прихожей. Мой напарник метнул на Леду быстрый взгляд.

– Хорошо съездили?

– Очень, – ответила та и посмотрела Берни в глаза. – Мы собираемся пожениться.

Брови Берни снова поползли вверх, на этот раз еще выше, и он на мгновение застыл с открытым ртом.

– Пожениться? С…

– С Малькольмом, с кем же еще? – Леда опять рассмеялась, и, похоже, собиралась пихнуть Берни в бок, но в это время послышался голос Чарли.

– Не могу найти.

– Ох, сынок…

Леда двинулась по коридору, а напарник посмотрел на меня.

– Она собирается выйти замуж за Малькольма?

Я махнул хвостом. Не мог придумать никаких аргументов против.

Берни повернул голову к улице. Малькольм сидел в машине, том самом темном седане, и тыкал большим пальцем в какое-то устройство. Напарник подошел к нему, я последовал за ним.

– Привет.

Малькольм взглянул на него. Стекло в окне скользнуло вниз.

– Берни? Что-то случилось?

– Случилось? – переспросил мой напарник.

– С Чарли? – Малькольм посмотрел мимо него в сторону дома.

– Не может найти ботинок.

Малькольм взглянул на часы.

– Ему не хватает привычки к порядку.

– Как и всем шестилетним мальчишкам на планете. – Мужчины встретились взглядами. Эти двое терпеть друг друга не могли – я носом чуял. – Прими поздравления, – продолжил Берни.

– С чем?

– Слышал, вы женитесь.

– Ах да, – кивнул Малькольм. – Спасибо, Берни, за доброе отношение.

– Уже назначили день?

– Пока думаем. Но не планируем ничего грандиозного.

– Ясно.

– Для нас обоих это второй брак. В конце концов, мы уже не дети.

– Что верно, то верно.

Малькольм моргнул.

– И все равно волнуемся, и все такое.

– Как же иначе?

– Важный шаг, вот что я хочу сказать.

– Безусловно, – кивнул Берни. – И что же вас сподвигло?

– К чему?

– Спустить курок и решить судьбу.

– Уж скорее связать себя узами брака.

Курки, узы… Если в этом есть какой-нибудь смысл, растолкуйте мне, пожалуйста. На «узы» Берни ничего не возразил. Может, и собирался, но в этот момент из дома вышла Леда, волочившая за собой Чарли, у которого теперь были обуты обе ноги.

– Вот, – сказал ей Малькольм, – Берни только что спрашивал, как мы решились связать себя узами брака.

– И что ты ему ответил?

– Только собирался ответить. – Малькольм по-прежнему обращался к Леде, но смотрел на Берни – мужчины иногда ведут себя уж очень мудрено. – Хотел сказать: мы уверены, что так нужно, и все.

Леда улыбнулась.

А затем они с Чарли сели в машину и уехали. Когда машина уже тронулась, я расслышал, как Чарли спросил:

– Что значит «связать узами брака»?

«Донат-Хейвен» находится через дорогу напротив «Бургер-Хейвен». Мы уговорились с Риком Торресом, что встретимся там, и Берни припарковал машину так, чтобы его дверца оказалась напротив водительской дверцы патрульного автомобиля Рика. Полицейский подал в окно пакет.

– «Медвежьи когти»[4]4
  Сладкие пирожки на завтрак, популярные в основном в США.


[Закрыть]. После четырех по половинной цене.

Медведей я видел в передаче «Планета животных», а в жизни никогда, и премного этим доволен. Знаю, что могут наделать их когти – уж лучше, ребята, с ними не встречаться, – но для меня большая загадка, при чем здесь эти изумительные на вкус пирожки. Мы занялись «медвежьими когтями», а Рик с Берни при этом еще потягивали кофе.

– Что-нибудь нащупал? – спросил мой наставник.

– Ничего, – ответил полицейский. – Слониха испарилась, и никто ничего не видел.

– Вместе с дрессировщиком.

– Да, вместе с дрессировщиком. Мы проверили его банковский счет. Положительный баланс в несколько тысяч долларов, сколько-нибудь крупных сумм в последнее время не снимал.

– Мог что-то где-то припрятать, – предположил Берни.

– Спасибо за подсказку, – отозвался Рик. – Ты мне сильно помог.

– Вот что еще есть. – Берни протянул слоновий крюк, но теперь он был обернут в пластик.

Полицейский повертел его в руках.

– Что это такое?

– Анкус.

– Выглядит устрашающе.

– Старинное азиатское средство. С его помощью дрессируют и держат в повиновении слонов.

– Лупят их этой штукой?

– Скорее побуждают делать то, что от них требуют.

– Господи!

– Вот именно. Чет нашел его в канаве рядом с задними воротами ярмарочной площади.

Я стукнул хвостом – по крайней мере мне так показалось. В этот момент я нисколько не сомневался, что мне достались лучшие «медвежьи когти» из всех, что я пробовал.

– Кто-то обронил, – предположил Рик.

– Или упал с задка трейлера, – добавил мой напарник. – Трудно представить, что слониха шла своим ходом и ни один паршивец не оборвал телефон полиции, чтобы об этом сообщить.

– Вот это я как раз легко могу представить. – Рик потрогал упершееся в пластик острие крюка. – А я считал, что Делит гуманно обращается со своими подопечными. – Он глотнул кофе. – Отдам, пусть поищут отпечатки пальцев.

– Глядите-ка, – произнес Берни, обращаясь к кому-то, кого я не знал, – какие гениальные идеи приходят людям в голову!

Рик запустил в него крышкой от кофейной кружки. Мой напарник рассмеялся. Людей иногда невозможно понять, но меня это нисколько не волнует.

Когда мы вернулись домой, на землю спустилась ночь – так выражаются люди; мне же кажется, что ночь, наоборот, поднимается от земли и небо тускнеет последним. И еще: даже в доме ночь и день пахнут по-разному. Но все это не важно, а важно то, что кто-то худой, в темной одежде, с худощавым лицом и кротко остриженными черными волосами стоял, скрываясь в тени перед нашей дверью. Берни сначала его не увидел, а я заметил. Выскочил из «порше», бросился вперед, уловил запах, узнал и замедлил бег. Сзади подошел Берни.

– Кого-нибудь ищете? – спросил он.

– Вас. Вас и Чета.

– Я вас знаю? – поинтересовался напарник.

– Вот так всегда, – отозвался Попо.