Текст книги "Улей"

Автор книги: Соня Фрейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Да, это был их мертвый-живой-воскресший предводитель, в больничной одежде. Волосы отросли так, что со спины он мог сойти за девушку. Но та же пружинистая и быстрая походка. Рядом с ним шла незнакомка в кожаной куртке и рваных джинсах. Ее темные волосы были примерно той же длины, что и у Винсента. Саид сказал бы даже, что они походили друг на друга как свет и тень. Разные, но при этом как две капли воды: общее сидело внутри.

– Оба мертвы, – вдруг сказала Фидель, неотрывно глядя на них. – Умерли, но возвращены в свои тела, выдернуты из кармы. Странный случай.

– Хотел бы я так же быстро видеть суть, как и ты, – пробормотал Саид.

И вот они приблизились. Винсент блекло улыбнулся Саиду, даже не удивляясь тому, что произошло такое странное совпадение. Хотя он мало чему удивлялся. Они обнялись, как братья. По мнению Саида, друг был живее некуда: дышал и излучал тепло.

– Ты вовремя.

– А ты не помер, – усмехнулся Саид.

– Говорят, дерьмо не тонет, – философски приподнял брови Винсент. – Меня попытались увести ко дну, а я всплыл. Наверное, это плохо меня характеризует.

Они улыбнулись. Девушки смотрели то на них, то друг на друга. Фидель вскоре полностью переключилась на Рут: та была для нее интереснее, чем нежности двух солдат «Невидимой армии». Она проглядела ее вторым зрением, и мелькнул образ.

В теле три меча. Один – в голове, другой – в сердце, третий – в животе .

Ее пришпилили, как бабочку. Кто-то варварски взял жизнь этой девушки и сделал из нее образец для своей коллекции. На ее лбу мелькнула метка – золотой полумесяц, последняя четверть. Убывающая луна. Это работа Клариссы.

Появление того психа и этой девушки должно быть связано.

Винсент ее мало интересовал, хотя на нем виднелась схожая ритуальная сетка. Вместо мечей был крест. Он распят. На лбу золотой круг. Полнолуние. Работа Мирры.

– Как ты тут оказался? – тихо поинтересовался Винсент у Саида. – И кто твоя спутница?

Саид рассеянно развел руками, а потом выложил все как есть:

– Я и Нико пришли за тобой. Это Фидель. Она медиум и убила Мирру Василакис.

Винсент перевел на нее вспыхнувший любопытством взгляд. С виду оборванка, но во взгляде что-то опасное. Лучше с этой девушкой не шутить. Сумасшедших он узнавал безошибочно: у самого мозги были набекрень.

– Я хотел пришить Мирру. Но рад, что кому-то другому это удалось, – честно сказал он ей.

Фидель закатила глаза в окружении размазанной черной подводки.

– Да все рано или поздно хотят убить Мирру, – отозвалась она.

– А где Нико? – Винсент живо перевел взор на Саида.

– Нико… умер, – ответил тот с промедлением. – Пару часов назад.

Винсент замер, и в глазах будто взорвалось стекло. Где-то внутри него пошла трещина, превращающаяся в разлом. Как бы он себя иногда ни вел, Нико был его любимчиком. Он по-своему опекал его. От слов Саида он на мгновение забыл себя. Короткое замыкание. Белизна и вакуум.

Солнце окончательно встало. Но никому не стало веселее.

Фидель прислонилась к дереву и буднично закурила, глядя в никуда. Ей удавалось быстро взять себя в руки, хотя какая-то ее часть бесконечно пожирала себя за все ошибки: конца этому, наверное, никогда не будет. Но надо подавлять такие чувства в себе, чтобы как-то жить дальше.

Винсент вернулся на свои координаты и словно увидел их всех заново.

– Это Мирра сделала? – спросил он.

Крылья его носа еле заметно трепетали. Впервые в их сдержанном предводителе-трикстере прорезалось что-то человеческое. Возможно, это был Винсент, которого Саид никогда не знал.

– Нет, – ответила Фидель. – Один псих. Блондин с приятной внешностью подхалима.

Глаза Рут широко раскрылись, а Фидель ободряюще ей кивнула и добавила:

– И ты его явно знаешь.

Теперь все смотрели на нее, и их внимание стало слишком пристальным.

– Да, кстати, – Винсент ожил и повернулся к ней, – это Рут. Мы… э-э-э… вместе пришли. Она меня спасла.

– Я была не одна, верно, – осторожно сказала Рут. – Это мой компаньон, и мы с ним работали на одну…

– Ведьму, – снова начала отвечать за всех Фидель. – Даже опишу ее. Старая, брюзгливая бабка с помойным характером.

– В точку. Только я оставила его. – Рут свела брови и сложила руки на груди. – Я не знаю… что он сделал. Это вообще сложная история.

– Пошли уже отсюда, – помотал головой Саид. – Вдруг нас найдут.

– Похоже, многое нужно обсудить, – заметил Винсент.

Третий велосипед они взяли с собой. Рут села с Винсентом, а Саид с Фидель уселись каждый на свой. Медленно, но верно они удалялись от колдовских мест, где мучились и умирали боги.

* * *

До Пфорцхайма Данила добрался без приключений. За семь с лишним часов он достиг знакомых мест на той самой машине. Ступы с помелом не было, но, кажется, даже в колдовском мире это не мужской транспорт. Иногда его самого поражало, насколько органично будничные ситуации сосуществуют с его новой паранормальной жизнью.

Пфорцхайм никогда не был ему родным, хотя он провел здесь семнадцать лет. Этому городу подходило слово «гаденький». Уродливая послевоенная архитектура, сквозь которую нет-нет, да и проглядывают нарядные старинные домики. До бомбежки, говорили, город походил на золотистый Аугсбург. Но Данила сравнивать не мог: то было не его время. Сейчас Пфорцхайм стал обиталищем прорвы русских, турок и арабов, которые вносили в город так называемый гетто-колорит. Возможно, только в таком месте и могут прижиться сорняки вроде него. И сейчас он был рад вернуться. Плохой дом – тоже дом.

Хаблов вырулил на знакомую улицу пригорода, где обитала ведьма. Было почти девять вечера. В душе неожиданно воцарился покой. Осталась последняя часть ритуала, и он валит куда подальше. Пусть только тронут его после: проклянет всех.

Закрыв машину, Данила заспешил к подъезду и открыл своим ключом дверь. Лифт, полный скабрезных анатомических граффити, довез наверх, где его уже ждали. Кларисса привычно застыла в проеме, и свет из кухни подсвечивал ее белую ночнушку-колокол. Данила приблизился и увидел, что она облысела. Только у висков еще лохматились какие-то пергидрольные перья…

– Куда волосы дела? – спросил он без приветствия.

– Вылезли, – шамкнула она и прошаркала в комнату. – Но мы успеваем.

Вскоре оба сидели в устланной коврами гостиной и взирали друг на друга, как много раз до этого. Из ведьмы не просто уходила энергия. Время высасывало ее с противоестественной скоростью. Даже силы Господ не могут поддерживать в ком-то жизнь вечно.

– Я в начале карьеры тоже думала, что магия всесильна, – посмеялась Кларисса, как обычно, угадывая его мысли. – Обману жизнь. Обману смерть. Свое заберу. Чужое тоже заберу. А потом вот оно что: уметь можешь многое, но больше отведенных физических ресурсов у тебя не будет. Значит, и магия конечна.

Данила слушал, неотрывно отслеживая, как по ней бегут последние искорки жизни. Как долго она продлевала себе существование? В каком-то смысле бабка была мертвее Рут уж точно.

– Ты изменился, – прокомментировала она с улыбочкой. – Тяжесть появилась.

– Убей человека, я на тебя посмотрю, – вяло огрызнулся он.

– Да я-то убивала, – махнула она ладонью, шаря выгоревшим взглядом по стенам и потолку. – Какие только жертвы не приносила, чтобы клиенту угодить… или себе времени урвать. Сначала тяжело, потом привыкаешь. А ты так… пальчик мальчику уколол. Дальше Королева сама все сделала. Хочешь – вини себя. Хочешь – забудь. Но ты молодец. Тряпка тряпкой, а когда тебе что-то надо, пойдешь далеко. Я вижу, в тебе начинает формироваться стержень. Может, тяжело тебе со мной было, зато узнал, чего стоишь, к чему пригоден. А так бы жил как былинка в поле… днем одним.

Кларисса была им горда. Вот такой поворот. Прямо шутить про реверсивный стокгольмский синдром хотелось. Данила подпер подбородок рукой, чувствуя, что голова сейчас отвалится и покатится по столу, так он устал от дороги.

– С Рут тоже все гладко вышло, – промурлыкала бабка и повертела перед ним ладонью. – Глянь как следует… Видишь печать контракта с ней? Нет? Вот и я не вижу… Значит, свое я выполнила.

Смех Клариссы походил на шелест серебра. Всех в итоге переиграла. Вышло ведь так, как она давно сказала взбунтовавшейся Мирре: «Мала ты еще со мной тягаться. Старуха – глава шабаша, и сей порядок заведен давно и не тобой!». И что в итоге? Мирра умерла от собственной гордости и самоуверенности, раз ее прирезала их младшая. Но и в ее дело Старуха вмешалась, доведя до ума, потому что Фидель еще зеленая и глупая. Кто всему голова? Старуха.

Ее мысли прервал вопрос Хаблова:

– Где сейчас Королева?

– Где-то… ранки зализывает свои, – последовал слегка злорадный ответ. – Она – тоже не наша забота, за ней пусть Господа приходят, раз она их царица. Ну что, Хабловушка мой? За дело беремся?

Она тяжело поднялась с места и достала знакомые пчелиные соты из комода. Разложила в нужном порядке, а Данила тем временем сходил на кухню и принес большую стеклянную банку, в которой плескалась смешанная кровь всех неинициированных медиумов. Пятьдесят с лишним человек, которых Кларисса собрала по всей стране.

Молодец, Рут. Знали бы они с ней еще, для чего это нужно.

Ведьма и ее подмастерье сделали своими ритуальными ножами по надрезу на запястьях и синхронно выставили руки, позволяя крови литься на разложенные под ними пчелиные соты.

Данила нащупал ее пальцы, сжал и отправил их обоих на Перекресток.

Комната расплылась, а пол под ногами обернулся золотой пылью. Над ними навис обелиск Стража, и тело сковала знакомая изморозь, словно напоминающая, что живым здесь не место.

Оба открыли глаза, вслушиваясь в царящие вокруг звуки. Гул, шелест, шепот. И наконец…

Жужжание. Господа приближались. В этот раз Данила увидел их в истинном обличье. Они перестали скрываться за странными оптическими иллюзиями.

В первый миг его глаза закрылись.

Слишком яркий свет.

Оказывается, во мраке миров бродят дети солнца…

Но вот напряжение сошло, и он поднял голову. А бабка даже не опускала веки. Она уставилась в золотой поток перед ними, жутковато улыбаясь и выжидая.

Господа были подобны своей Королеве. Армия сияющих неземных существ. Золото было их кожей. Золото струилось с кончиков их пальцев. Оно плавилось в их глазах. Данила сделал глубокий вдох, ему хотелось заплакать, ибо они – самое прекрасное, что когда-либо видели его глаза.

По строению Господа напоминали человека, но у них имелись тонкие, полупрозрачные крылья, а у ушей трепетали маленькие мембраны, издавая ровный треск. Их можно было назвать странным симбиозом человека и насекомого.

Господа. Нет, боги.

– Первая часть договора выполнена, – проскрежетала Кларисса. – Ваша Королева на свободе. Мы сделали даже больше. Принесли жертву за вашу нерадивую Фиделис.

Один из их ряда выступил вперед. Ростом он едва доставал Даниле до груди, но его облик был как филигранная работа ювелира, придавшего золоту ту форму, которой заслуживал роскошный металл. Кто их сотворил? Или они сами создали себя по собственному же замыслу?

– Мы знаем. Мы наблюдаем, – беззвучно ответил он.

Слова растекались по венам янтарными шариками…

Данила глядел в искрящиеся, нейтральные глаза существа и видел себя, каким он был: Хаблов, подловатый, упрямый, умный, шаткий. Но под взглядом Господина он словно становился целостнее, со всеми своими достоинствами и недостатками. Они благодарили его: по-своему, молча, одним взглядом.

– Деву избрала сама Королева. Мы старались помочь ей. Ибо она единственная из вашей троицы, кто был нам верен, – заметил Господин. – Но мы ценим, что вы способствовали свершению нашего дела.

– Платите, – выдохнула Кларисса с пьяноватой ухмылкой. – Как обещали.

– Дай нам руку, – все так же, без единого пролившегося звука, сказал Господин.

Она жадно выставила вперед свою дрожащую ладонь. С ее губ почти текла слюна.

Он вплел в ее руку тонкие пальцы, покрытые золотой чешуей, и между ними вспыхнула маленькая звезда. Страж, взирающий сверху на их контракт, издал странный трубный стон, как будто в нем завыл ветер.

– Когда твой Слуга откроет врата, мы даруем тебе молодость, – послышались внутри них слова существа. – В тебе наше благословение, Кларисса. Оно запустится в твой последний час. Мы отмеряем тебе в этом теле еще один человеческий цикл. Теперь уходи. Тебе нельзя умирать на Перекрестке, если хочешь вернуть себе жизнь.

Ее голова мелко затряслась, и она начала слегка кружиться на месте. Вокруг звенел ее тонкий, серебрящийся смех.

«У тебя самое примитивное, одноклеточное желание, – подумал Данила с тоской. – Ты готова целый мир в порошок стереть, лишь бы быть красавицей…»

Он даже не удивился, узнав, что загадала эта самовлюбленная кошелка.

Ведьма пропала. Теперь остались только Хаблов, Страж и они.

Банка с кровью стояла подле их ног. Господин присел на одно колено и приоткрыл рот. Мелькнуло несколько острых языков, наложенных друг на друга. Искристая, медовая слюна тягуче упала в банку, и кровь всколыхнулась.

Существо подняло на Данилу глаза и сказало:

– Принеси свою жертву. Твоя капля должна быть последней в ритуале. Оставь это здесь. Мы благодарим тебя за выполненную работу. Твои оковы будут сняты, как только ты выйдешь с Перекрестка.

– Аминь, – огрызнулся Данила.

– Ты сделал для нас больше, чем мы просили. Поэтому мы окажем тебе услугу. Следуй за Клариссой.

– Что? – не понял он.

– Следуй за ней, если хочешь жить, – повторил Господин. – Иначе тебе твоя свобода не пригодится. Когда придет час, ты все поймешь и вспомнишь наши слова. Ты снова сам себе хозяин. Прощай.

С этими словами Господа выбросили в стороны свои крылья и разлетелись в одно мгновение. Глаза едва уловили это движение, настолько оно было быстрым.

Вокруг еще какое-то время стоял золотой фейерверк…

Данила дрожащими руками выставил запястье и снова вскрыл слегка затянувшийся надрез. Капля за каплей потекла и часть его самого. Ему показалось, что содержимое банки совсем почернело. Зачем им вся эта кровь? Впрочем, богов не спрашивают. Богов просят, и они дают.

Он подержал руку еще пару секунд, затем сделал шаг назад, выпадая из реальности Перекрестка. Это всегда ощущалось как толчок вверх со дна моря.

И вот он снова в гостиной Клариссы, упирается ладонями в пол и дрожит всем телом. Он с трудом выпрямился, оглядываясь. Бабки рядом не было.

Данила нашел ее в спальне, на кровати. Свет фонаря из окна слабо высвечивал во мраке ее тело. Кларисса лежала как ссохшийся кузнечик: пяточка к пяточке, руки поджаты к груди, челюсть слегка упала вниз…

Внезапно на грудь бабки вскочил Пушистик и утробно завыл. Хаблов пощупал пульс на ее шее, чтобы удостовериться: остывает, мертвая. В его глазах мелькнула радость.

Ну а он? Он-то что? Господа сказали, что его цепи спадут, когда он вернется. Значит, свободен?

Данила вернулся в гостиную и покидал в спортивную сумку свои жалкие пожитки. Что бы там ни было, надо валить. Эти сборы напомнили ему другие, с которых все началось. Когда он уносил ноги из женского интерната, спасаясь от внимания Милы. Жизнь любит повторяться, никакой фантазии у нее. Только портрета Кафки не хватало, который укоризненно смотрел бы ему вслед.

Дверь за ним захлопнулась, и он надеялся, что оставил мерзкую квартиру навсегда.

Некоторое время в комнатах царила тишина. Тело Клариссы лежало на кровати без движений. Пушистик перестал выть и камнем прилип к ее груди, неотрывно глядя на ведьму.

Так прошел час. Затем изо рта Клариссы выползла маленькая золотая пчелка и улетела.

* * *

Четверка добралась до Гамбурга зайцем. Саид потерял в катакомбах свое портмоне. Он был единственным, кто обладал хоть какой-то платежеспособностью. Фидель не платила нигде и никогда, это ее мало беспокоило. У Винсента с Рут вообще ничего не было.

Прибегать к дешевой иллюзорной магии Фидель не стала: для этого она слишком устала. Поэтому до Гамбурга они ехали на свой страх и риск, но, к счастью, контролеров в поезде не встретилось. Все вокруг косились на их странную чумазую компанию, а они мрачно смотрели в пол, одинаково сложив руки на груди.

Для Рут это была самая радостная поездка. То, что люди ее замечают, она поняла, уже встретив этих двоих. Фидель была медиумом, но Саид – обычный человек, и он ее видел. А когда они добрались до цивилизации, заметили и другие. Стоило случайно задеть пару человек, как те обернулись. Это было наркотическое удовольствие: ощущать на себе взгляды других, понимая, что они смотрят не на пустое место. Ей хотелось обнять всех случайных прохожих и поблагодарить. Конечно, оставались мрачные мысли о том, как она вообще во все это угодила. Бабка просто обманула Рут, закрыла ей глаза, зажала рот. Но это были ложные оковы.

Фидель понимающе ухмылялась. Эта странная рыжая девушка умудрялась угадывать ее мысли. Тем не менее новая знакомая ей понравилась. Вопреки напускной эксцентричности, Фидель прятала в себе горы. А горе доверять можно.

Один раз во время их поездки она наклонилась к Рут и дружелюбно сообщила:

– Понимаешь, что-то плохое можно сделать только c тем, кто этого ждет, кто слаб, кто убежден, что несчастье найдет его где бы то ни было. И некоторые могут на этом сыграть. Так было с тобой.

Но в основном они молчали. Только в Гамбурге вернулось легкое оживление, однако в штаб-квартире все разбрелись по углам, и накатила новая волна тишины.

Саид, как и ожидалось, простудился. Фидель проверила его температуру и заключила, что жить будет. Они одолжили у соседей – едва говорящих по-немецки дружелюбных албанцев – пару одеял и включили отопление на полную мощность.

Несмотря на паршивое состояние, Саид не мог провалиться в сон, и они с Винсентом взялись за украденные из «Прометея» данные. Попутно обсуждали, как поступить с новостью о смерти Нико.

– Думаешь сказать другим?

– Другие с нами порвали, – отмахнулся Винсент, сосредоточенно глядя в монитор, но, кажется, его глаза сейчас не могли вчитываться в отчеты Мирры. – В задницу «Невидимую армию».

– А что насчет семьи? – продолжал Саид.

– Не знаю, – отстраненно пробормотал он. – Ты там был, где он жил?

– Нет.

– А я был. Нико из Моленбека. Это вообще ни в какое сравнение с Германией не идет. Тут пока нет реальных гетто, хотя, может, через пару лет появятся во Франкфурте или в Берлине… Нико жил в квартире любовника матери, но дома старался не бывать. Ничего хорошего там не было, одна пьянь да ругань. На улице он постоянно нарывался на проблемы, и его пинали от одной банды к другой. Ты же знаешь его характер: много гонора и неуместной честности. Ему вообще проблем искать не надо было, они сами его находили. Нико задирал кого только мог. Моленбек – не район, а сообщество, там за своих впрягаются насмерть. Тем более что он – мелкий хамоватый бельгиец в преимущественно арабской зоне. Помимо травли его постоянно ставили на счетчик, потому что он сдуру влезал в долги: своих денег у него не было. Я не знаю даже, стоит ли ставить в известность его мать. Что она, больная астмой алкоголичка, сделает? Ее любовник – вообще черт знает что, попрошайничает по улицам с гитарой… А другие дети совсем маленькие.

Винсент болезненно нахмурился и замолчал. Саид слушал не перебивая. Он не много знал о жизни Нико: тот не любил откровенничать. Иногда козырял историями о своей храбрости: как удрал от какой-нибудь шайки и подбил глаз задире в школе… Правду о том, как он жил, оказывается, знал только Винсент. Значит, он о нем действительно заботился, а не только ласкал, как собачку, чтобы та была преданнее. Саиду стало слегка стыдно, что он думал о Винсенте в таком ракурсе. Похоже, что они все друг друга немного не знают.

– Значит… мы не скажем.

– Нет. Тем более что и тела нет. Не думаю, что «Прометей» вообще хоть какое-то вещественное доказательство пропустит в прессу.

На их лица набежали тучи. Это самое ужасное, что можно было сделать с другом: оставить его в забвении, а его близких – в неведении.

– Это моя вина, я же его опекал, – сказал Саид. – Хотя Фидель думает, что ее.

– Вы тут ни при чем, – покачал головой Винсент. – Виноват только я, потому что потащил его с собой и запустил эту цепочку. Но уже ничего не сделаешь…

Он чуть увеличил на экране отчет Мирры и погрузился в текст. Саид понял его без слов и, утирая потекший нос, тоже стал читать.

Винсент скопировал все отчеты совета учредителей тюрьмы, включая и описание исследований. Чтобы прочитать их целиком, у них ушло бы не менее недели, поэтому они стали проглядывать файлы выборочно.

Перед ними начинал проясняться замысел Мирры.

«Золотые дети» родились из пробирки и обозначались как «биологический исходник Альфа». У каждого имелась своя медико-генетическая карта. Более того, те, кого видели Винсент и Рут, были третьей версией. Проще говоря, предыдущие попытки вырастить особых деток провалились. «Альфа» не выдержала приживления «биологического исходника Бета», а именно – клеток Королевы.

При успешном приживлении начинался процесс «диффузии». Человек и бог сливались и погружались в инкубатор для созревания. Финальная фаза была описана гипотетически, до нее эксперимент не дошел. Предполагалось, что диффузия должна была привести к «неогенезису»: появлению людей с божественной силой. Мирра хотела дать эволюции новое направление, поменять русла двух рек, чтобы их воды начали впадать друг в друга…

Но ведьма-Мать не собиралась холить и лелеять своих детей. Инкубационное выращивание служило лишь демонстративной цели – проследить полный цикл развития искусственного плода в условиях, идентичных матке Королевы. Жидкость, в которой развивались дети, происходила из ее нутра. И если бы неогенезис завершился успехом, Мирра планировала уничтожить своих детей… и начать эксперимент снова уже в самой Королеве.

Она хотела оплодотворить бога. Реверсия непорочного зачатия.

Винсент испытал смесь шока с восхищением. Он по-прежнему питал слабость ко всем кощунственным идеям.

Но в ходе эксперимента возникли побочные эффекты, с которыми Мирра так долго боролась. Именно из-за этого проект встрял.

Диффузия дала нежелательный результат. Динамика развития плода была слишком быстрой, словно биоматериал Королевы форсировал все, во что вживался. Дети не оставались на стадии эмбриона или хотя бы младенца. Они росли с пугающей быстротой. Им удалось достичь успеха относительно недавно и остановить развитие плода на стадии семилетнего ребенка.

– Но здесь столько белых пятен, – наконец подал голос Саид. – Откуда ей известно о цикле беременности Королевы или ее возможности выносить и родить? Как вообще размножаются боги?

– Они вышли из Хаоса. Не знаю, как они создаются. Самовоспроизводящийся организм, скорее всего, – с сомнением произнес Винсент, по привычке закидывая ноги на стол. – Мирра не имела никакой информации о том, может ли бог вообще родить. Это был ее план: заставить божество сделать что-то противоестественное. И ей удалось найти биологический способ – это похвально.

– А в чем смысл?

Оба снова вернулись к отчетам, и конечная цель этого безумного эксперимента стала более очевидной.

Мирра собиралась освободить Королеву и вернуть ее богам. Те должны были прийти за ней сами, как только она сняла бы всю защиту. Они забрали бы искусственно оплодотворенную Королеву в свой Улей, где появились бы на свет «золотые дети».

Пробежавшись по документам о целях проекта и прослушав запись конференции совета, они также узнали, что боги считались угрозой существованию человеческой расы. Это была позиция Мирры как медиума. И политики ее слушались. Ради этого была тюрьма: для защиты от внеземной угрозы. Хотя на самом деле богам было плевать на людей. Но так Мирра получила мощные финансовые ресурсы для своих экспериментов.

– Если ее цель – подсунуть богам в буквальном смысле свинью, то этот проект – просто жуткий выплеск ее гордости и напрасное вложение денег, – покачал головой Саид. – Ради чего выпендреж?

– Мирре нужны были расшифрованные письмена с тела Королевы, – не согласился Винсент. – В них заключена сила. И если она поймет, о чем они, то сможет делать то же, что и боги. Не знаю, как это связано с параллельным проектом «золотых детей». Но связь должна быть.

– Как там, кстати, девушки?

Винсент перевел взгляд на диван, на котором спала Рут. Раскладушка Фидель пустовала. Саид отправился на кухню, надеясь найти ее там. Ему казалось, что она может помочь с некоторыми ответами.

Была глубокая ночь, и тем более было странно, что они не спали, учитывая, что´ им довелось пережить за последние двое суток. Фидель сидела на подоконнике, крутила самодельную сигаретку и на появление Саида не отреагировала.

– Эй…

– Эй, – эхом отозвалась она, не глядя на него.

Ее пальцы ловко трамбовали табак и прилаживали фильтр. Чисто вымытые волосы стекали вниз, отливая в полумраке кухни темной медью.

– Мы тут читаем, что творилось в «Прометее». Не хочешь к нам присоединиться, раз не спишь?

– Да мне положить, что там было, – отмахнулась она. – Все закончилось. И конец всегда один и тот же. Люди умирают. Одних убиваешь ты, иных убивают другие.

– Может, поможешь нам? – предложил Саид. – Подумаем вместе. Все лучше, чем одной тут торчать.

Фидель пожала плечами, не проявляя особого желания. Тем не менее Саид пересказал ей то, что они прочитали. Лицо девушки ничего не выражало, но он понял, что проект Мирры вызвал у нее отвращение.

На кухню неслышно проскользнул Винсент и решил взять дело в свои руки. Он плюхнулся на ближайший табурет, внимательно разглядывая ведьму.

– Скажи-ка, Фидель, – начал Винсент, – какую ты видишь связь между «золотыми детьми» и рунами Королевы? Это, по сути, два разных дела. Зачем Мирре такой затратный проект, как «дети»? Если она хотела получить силу богов, то достаточно было просто изучить Королеву.

– А ты встань на ее место и думай как она, – лишь буркнула Фиделис.

– Я вставал. Понимаю, что такой человек, как Мирра, не успокоится, получив силу. Она захочет ее применить, причем против самих богов.

– Ну вот видишь: все просто. Думаю, она хотела найти среди рун комбинацию уничтожения и нанести на эмбрион, который вживила бы в Королеву. Человек никогда не попадет в Улей: это невозможно. Но боги хотели забрать свою Королеву. Мирра оплодотворила бы ее живой бомбой и отправила бы домой. С рождением «золотых детей» Улей и богов разнесло бы на части. Я поступила бы так, будь я Миррой. Она неспособна сделать оружие уничтожения из самой Королевы, но может спрятать его внутри нее. Тем более что зародыш – это идеальный магический проводник: в нем нет смыслов. Ты волен вложить в него что угодно. Поэтому ритуалы с детскими жертвами были всегда самые могущественные и страшные.

Винсент с Саидом переглянулись. До такого они точно не додумались бы. Звучало нездоро́во и в духе Василакис.

– Ты думаешь как ведьма, – сказал Винсент Фидель. – Наверное, по этой причине ты пришла к ответам быстрее, чем я.

– Если вы колдуны и медиумы, то разве не можете провести какой-нибудь ритуал, чтобы уничтожить Улей? – недоуменно вопросил Саид. – Зачем такие сложности с инкубацией и приживлением?

– Дружок, это тебе не «Золушка», где палочка превращает тыквы во что-то прекрасное, – помотала головой Фидель. – Настоящее колдовство – трансляция энергетических потоков. Ты не можешь по одному желанию взять и перевернуть весь мир. Потому что мир энергетически и физически больше, чем твое желание. Мирра изощрялась как могла, совмещая магию, науку и хитрожопость. Плохая комбинация, на мой вкус. В любом случае… вы уничтожили «золотых детей», Королева разнесла тюрьму, план Мирры провалился.

– План больной, но, надо признать, отдавал искусством, – подал голос Винсент.

Это она никак не прокомментировала. Девушка закурила, глядя в окно, и из ее рта поползла узкая струя сероватого дыма.

Похоже, что с «Прометеем» они все выяснили. Это была война Мирры против богов, а всех остальных она лишь использовала. Саид в этом контексте снова призадумался о недавних словах Фидель, что главный улей зла – здесь, на земле. А боги как были абстракцией, так ею и остались.

– Тогда получается, что осталась еще одна ведьма из троицы, Старуха, – заметил Винсент.

Фидель повернула голову и впечатала в него:

– Она – моя. И этот блондин – тоже. Вы свою часть выполнили, можете больше в это не лезть.

Взгляд Винсента стал слегка голодным.

– И что предлагаешь делать нам, мертвым среди живых?

Она зевнула и бросила:

– Просто умрите уже наконец и не мешайтесь.

Саид наблюдал за ними, и ему казалось, что они имеют еще какие-то тайные планы, о которых он прозаично не знает. Оба были себе на уме.

Обсуждать стало нечего, и Винсент ушел в комнату, а он снова остался с Фидель наедине. После того как все кусочки мозаики собрались воедино, его отношение к ней чуть выровнялось. Доверять ей по-прежнему представлялось сложным, но и ненависти Саид не испытывал. Фидель была не злой, скорее – дезориентированной и одинокой. Но на ее месте он вообще ни за что не сражался бы. Она справлялась как могла.

– Будешь мстить дальше? – поинтересовался Саид.

– Не то слово – месть, – помотала головой она. – Месть – как кожная болячка. Чешешь в одном месте, потом начинает чесаться в другом, и в итоге весь сидишь в какой-то гадости… Я хочу знать, что бабка задумала. Зачем ей было освобождать Королеву? – Взгляд девушки сверкнул легкой вспышкой недоверия. – Ей годами не было дела до нее. Знаешь… наш ведьмин мир – это такое место, где у всех свои интересы.

– Уверен, что ты разберешься.

– Да уж конечно.

Фидель слегка призадумалась и спросила Саида, к его удивлению:

– Ну а ты что?

Она ведь никогда не интересовалась им. Он пожал плечами, искренне не зная, что ему делать после всех этих злоключений. Из них всех он был просто человеком, который влез в очень странное дело и толком нигде не пригодился.

– Вернусь к своей жизни. Восстановлюсь в университете. Попытаюсь хотя бы. Но знаешь…

Их глаза встретились и разошлись, как будто случайно.

– Мне не хотелось бы жить, зная, что параллельно с моей обычной жизнью существует другой мир, живущий по законам кровавых жертвоприношений.

– Ну, память ты себе не сотрешь, – риторически заметила она. – Хотя могу навести иллюзию, если хочешь. Нервная система будет целее.

– Но тогда я и тебя забуду, – выдал он с легким промедлением.

– А ты не хочешь?

– Нет. Хотя ты походишь на страшный сон, – серьезно сказал Саид. – Но я хотел бы тебя помнить и видеть. Может, время от времени, ведь ты – птица вольная. Я не очень понимаю тебя и те пути, которые ты выбираешь, но… был бы рад как-нибудь разобраться в этом. Правда, без Пчел и Ос.

Показалось, что на ее губах мелькнула улыбка. Но она отвернулась к окну, и наверняка сказать было нельзя. Момент был тихий. Что-то зависло в воздухе или между ними.