Текст книги "Улей"
Автор книги: Соня Фрейм
Жанры:
Героическая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
– Знаешь, мне нравится, что Винсент идет против всех. Я его поддерживаю, – бросил Нико.
– Ты просто ищешь в нем отца, – эхом прокомментировала Фидель. – Ты всегда его искал, но никто другой не подходил.
Тут Нико разозлился. Этот вывод был чересчур личным, и он не хотел, чтобы она так легко и бесцеремонно к нему пришла.
– Да ты вечно все про всех знаешь! – начал, как всегда, задираться он. – Меня бесит твоя манера: вдруг – раз – и выдавать что-нибудь охрененно психологическое.
Фидель пожала плечами. Она устроилась на своем стуле поудобнее и засунула в рот новую сигарету. На Нико больше не смотрела.
– Но это же правда, мелкий.
От этой пренебрежительной манеры он слегка психанул и вышел из кухни, а затем зачем-то в подъезд. Хотелось просто уйти, потому что в какой-то момент все опротивело, в первую очередь сидение в четырех стенах и бездействие.
В подъезде он увидел Саида, который кутался в куртку и стучал зубами, но упорно не входил в квартиру. Похоже, на сегодня это стало их общей темой – обживать лестничную площадку.
– Ты что тут? – сердито спросил Нико.
– Да так… мокро на улице.
– Не будь дебилом, зайди уже.
Саид вернулся в квартиру и, не глядя на Фидель, направился к компьютерам. Она тоже ни на кого не смотрела: ее глаза пытались увидеть что-то другое. Так прошел остаток дня. Никто ни с кем не говорил, все ушли в себя.
А в небе убывала луна.
* * *
Кларисса отправила их в дорогу без лишних церемоний и напутствий. Перед тем как они сели в машину, арендованную для поездки, она провела небольшой, но болезненный ритуал. Зазвав к себе первой Рут, ведьма отклонила ей голову назад и капнула в каждый глаз какую-то черную жидкость.
– Твою ж мать! – заорала Рут, хватаясь за веки. – Чтоб ты сдохла, Кларисса! Как же больно!
Ощущалось так, будто ей прожгли глаза, не меньше. Веки жалило, и слезы (а может, и кровь) полились по щекам водопадом. Рут упала на пол. Но буквально через минуту все прояснилось. Боль отступила, оставив ее ползать по пыльному синтетическому ковру в слезах и проклятиях.
Она подняла голову, глядя на ведьму сквозь мутную пелену.
Та выглядела буднично.
– Что ты мне капнула?
– Кровь Ос с Перекрестка.
С Осами она не сталкивалась, но знала, что это какие-то ужасные потусторонние твари, которые могут сожрать любого в один миг.
– В больших дозах это яд, – хихикнула Кларисса. – В малых – мощная энергетическая подпитка, которая поможет тебе максимально эффективно осуществить цель. И маскировка, чтобы ваше вторжение не почувствовали в «Прометее».
– Почувствовали? – переспросила Рут, сомневаясь в правильности выбранного Клариссой слова.
– Там тоже есть медиумы. И одна из них очень сильная, мимо нее без покровителей с Перекрестка не пройдешь. Ты невидима для нее и других медиумов-прихвостней, но не в буквальном смысле. Если наткнешься на них в коридоре, будет неудобная ситуация, но ваше проникновение в тюрьму они не ощутят. Теперь скажи Даниле, чтобы вошел.
Рут поменялась с ним местами, все еще растирая распухшие глаза. Через минуту из комнаты донеслись схожий вопль и ругань на русском. Но вопросов не возникло, потому что назначение этой варварской процедуры ему явно было уже известно. Больше Кларисса с ними ничего не делала, и они сели в темно-синюю «хонду», ожидавшую их у дома. За рулем был Хаблов, и вел он даже неплохо. Благодаря работе Клариссы машину никто не видел. Спустя час Пфорцхайм остался позади.
Путь протекал в молчании, и, что интересно, Хаблов тоже не горел желанием говорить с Рут. Он явно к чему-то готовился, и это страшно давило ему на нервы.
К вечеру они должны были добраться до Гамбурга, сделать часовой перерыв, а к полуночи доехать до границы с Данией. Где-то в лесах располагался огромный тюремный комплекс, походящий на монолитный куб. Было странно, но Рут вообще ничего не знала про «Прометей». На задворках памяти смутно всплывали новостные обрывки про какую-то тюрьму строгого режима на севере.
Оставалось смотреть в окно и считать ветряные электростанции. Их лопасти уныло вертелись, навевая мысли о зацикленных схемах в жизни, которые никак не могут себя исчерпать. Как колесо дурацких ошибок, бесконечных контрактов и долгов, в которые они по невезению влезли.
Окна машины то и дело покрывались мелкими крапинками дождя. Чем дальше на север они ехали, тем громче стучали капли по стеклу, а ветер тут же размазывал их в одну линию. Пару раз сквозь дрему слышалось ворчание Хаблова:
– Погода как алкаш, который не просыхает…
Ей чудилось другое. Брезжили незнакомые очертания… То ли во сне, то ли наяву возникли белое помещение и фигура, нервно расхаживающая из угла в угол. Сердце застучало очень быстро, а в солнечном сплетении сжалось предчувствие чего-то важного.
«Я на самом дне, Рут. В сердце Земли. Откопай меня, как труп. Я жду тебя. Откопай меня».
Очнулась она уже в Гамбурге, на какой-то автостоянке. В машине было пусто, только из колонок разносился чей-то пронзительный речитатив:
I’m in the basement, you’re in the sky,
I’m in the basement, baby, drop on by[18]18
Я – в подвале, ты – в небе,Я – в подвале, детка, заскакивай… Placebo, «English Summer Rain»
[Закрыть].
Было ощущение, что ее кто-то разбудил, но проснулась она сама. Сквозь мутное стекло Рут увидела Данилу, торчавшего в маленькой кофейне неподалеку.
«Drop on by…» – звучало в голове эхо слов из песни.
Ей казалось или весь мир начал подавать ей знаки, смысл которых проступал все четче?
Она помахала Даниле, и он побежал к машине, накрыв голову от дождя курткой.
– Очнулась? Хорошо. Иди перекуси, и поедем. Булки у них еще свежие.
Рут взяла только кофе, и они поехали сквозь мокрую, мрачную ночь дальше. Еда была для нее привычкой, и настоящего чувство голода, в отличие от Хаблова, она не испытывала.
Указатели на автобане выныривали как единственные проводники во тьме. Казалось, что дорога бесконечна и ведет в никуда. Но навигатор показывал, что они на верном пути. Спустя два часа они проехали Фленсбург и свернули на маленькую дорогу, ведущую вглубь близлежащего леса.
Дальше начинались чистой воды «Гензель и Гретель». По наводкам Клариссы нужно было найти старый амбар, когда-то принадлежавший ведьме.
Данила припарковал машину подальше от дороги, и оба, слегка стуча зубами, вылезли наружу. Дождь прекратился, и небо немного прояснилось. В гуляющем здесь ветре чувствовался запах моря, которое было не так далеко.
– Куда дальше?
– Сейчас…
Изо рта клубами вырывался пар.
Данила достал карту местности и посветил в нее фонариком. Рут бросила нетерпеливый взгляд через его плечо: красным маркером был проложен какой-то маршрут.
– Так, наш пряничный домик должен быть на северо-западе, недалеко от дороги.
Они потопали через влажные листья и вскоре обнаружили среди деревьев довольно ветхую постройку. Ставни были забиты, а вокруг дома сгрудились металлические бочки, собирающие в себя ржавеющую воду. До этого момента все происходящее казалось им нереальным.
– Это и есть амбар?
– Да, больше ничего подобного я не вижу, – Данила шмыгнул носом. – Кларисса сказала, что когда-то она тут жила. Здесь было большое фермерское хозяйство, потом все снесли, и осталось только это. Возможно, его намеренно оставили эти ребята из «Прометея».
Он вгляделся в здание каким-то новым взором.
– Я вижу на зданиях золотую пыль… – озадаченно сказал он. – Смотрю вторым зрением, и… ты не поверишь, Рут. Тут везде золото. Это место какое-то… колдовское, прости за банальность.
– На здании есть защита?
– Пока не вижу. Кларисса сказала, что защита может выглядеть как символы, похожие на иероглифы древних языков. Их можно написать даже на стене, и если был проведен ритуал освящения, то они вышибут любого.
– И какие ощущения?
– Холод собачий, – отозвался он. – А если серьезно, то со зданием что-то не то. Ладно, идем.
Они приблизились к двустворчатой двери, закрытой тяжелым засовом, который уже врос в дерево. Она сдвинула его, но створка не поддавалась, заклинив от времени и непогоды.
– Да чтоб тебя!
Высадив по старой привычке дверь ногой, Рут вошла первая. Луч фонаря стрельнул по углам, высвечивая пустые кормушки, ящики и прочую рухлядь. Пятно света поймало какие-то старые шины, нагроможденные друг на друга. Данила пролез следом, постоянно отряхиваясь. Вскоре зажегся второй фонарь.
Здесь было тихо. Слышалось только мерное капание воды. Здание, можно сказать, отсыревало свой век.
Они принялись шуровать по грязи, то и дело ругаясь, натыкаясь друг на друга.
Данила выглядел встревоженным и взволнованным одновременно. Он видел все в двух измерениях: простом, где царила разруха, и настоящем, полном золотой пыли. Он мог ее коснуться, и та липла к пальцам: воздушная, невесомая… Интуитивно напрашивался вывод, что это прах. Словно облетевшая кожа…
Кто-то умер здесь. И он понимал, кто.
Божества. Те странные архитекторы. Пчелы, делающие мед из Хаоса…
Вспомнился стих, который в детстве читала ему мама… «Вересковый мед» Роберта Луиса Стивенсона о малютках-медоварах.
Неужели он так близко к сказкам из детства? Происходящее будоражило и пугало.
Но вересковый напиток здесь уже давно не варили. Энергия места была тихая и гнилая. Это кладбище, бывшее полем битвы. Здесь убивали богов.
Кларисса говорила, что та женщина, построившая тюрьму, Мирра, вела битву с золотым роем… Когда она украла у них их сокровище…
Да, кстати ему стих вспомнился…
В энергоследы вплетался знакомый душок, принадлежавший Клариссе. Он был достаточно сильным, что значит, жила она в этих местах довольно долго. Часть ее навсегда впиталась в стены.
Наконец в бывшем стойле они увидели что-то, отдаленно напоминающее люк. Вернее, из пола просто торчало металлическое кольцо, и Рут что есть сил потянула его на себя. Что-то ухнуло, и за грязной крышкой появился лаз. Стоило открыть проход, как на них дохнуло жуткой затхлостью.
– Полезли, – с мрачной решительностью сказала она. – Хочу разделаться с этим побыстрее.
– А я хочу к кому-нибудь на ручки, – проворчал Данила, не скрывая своего отвращения к этой дыре.
Фонари выхватили грубо высеченные ступени, ведущие вниз. Что ж, идти так идти. Он полез первым, а Рут – за ним, предварительно закрыв за собой крышку лаза. Спуск вниз оказался довольно долгим, и за это время они оглядели то, что их окружало. Стены были из земли и камня. Сверху иногда свисали корни деревьев, и похоже, что эту изнанку никто особенно не вылизывал. Лаз уходил все глубже и сужался, пока ступеньки не кончились. Вскоре вокруг них стиснулись только влажные земляные стены.
В какой-то момент потолок резко опустился, и пришлось ползти на четвереньках. Данила потел и думал, что так себя, должно быть, ощущают погребенные заживо. А еще у него, похоже, начинался приступ клаустрофобии, и пыхтение Рут за спиной никак не ободряло, а только давило психологически. Он стал вспоминать строчки из «Верескового меда», чтобы отвлечься.
«Боже, я хочу домой, – попутно размышлял он, – назад, в свою бестолковую жизнь, походящую на скверный ситком, в котором единственный, кто смеется, – это я сам».
Но надо было сделать это сомнительное дело. На кону его будущее, в котором он сам себе хозяин.
Рут ни о чем не думала. Делать что-то механически стало ее отработанной привычкой. Она видела только подошвы ботинок Данилы, земля из-под которых летела ей в лицо.
И таким образом пришлось ползти около часа. Лаз расширился так же внезапно, как и сузился. Пот заливал обоим глаза, и Данила повторял про себя «Вересковый мед» уже в десятый раз.
– Пришли, кажись.
Перед ними была проржавевшая металлическая дверь. Все, как обещано. Оба переводили дух и боязливо оглядывались на адский туннель. И в ритме своего сбивающегося дыхания они поняли: под землей, оказывается, очень тихо.
– Ломаю? – спросила Рут одними губами.
Данила поднял указательный палец, прося ее обождать. Он оглядел дверь на предмет ловушек или еще чего. Здесь тоже была золотая пыль. Малютки-медовары удобрили всю территорию своим прахом. И на двери Данила увидел то, о чем его предупреждала Кларисса.
Он опустился на одно колено, вглядываясь в царапины почти у самой земли. Только они были не случайными. Их начертания походили на несколько скрещенных треугольников с трезубцем посередине. Внутри него что-то словно вздрогнуло: его личный предохранитель, возможно. Кларисса предупреждала, что в этих символах заключена чудовищная сила.
«Увидишь их – не трогай сам. Пусть Рут эти двери открывает. С ней ничего не будет. А ты у нас еще живой», – как наяву зашептал в ухо ее голос.
– Давай, – тихо сказал он ей, отходя назад.
Рут примерилась и со всей силы пнула дверь. Та зазвенела, но не поддалась, хотя петли зашатались. Она стала нещадно лупить ее руками и ногами с одержимостью, которая присутствовала во всем, что она делала. Минут через десять дверь слетела, и за ней простерлась арочная галерея, выложенная кирпичом. Но свет ламп далеко не достигал. Сложно было сказать, что скрывалось во тьме.
Рут откинула выбившиеся из хвоста волосы и пошла было первая, но почти сразу замерла на пороге как вкопанная. Данила следил за ней во все глаза. Она медленно обернулась к нему, недоуменно выплевывая изо рта ручеек крови.
– Что со мной? – тихо спросила она, утирая губы. – Я не могу сойти с места.
Изо рта снова полилось, и она скорчилась, схватившись за живот.
Данила живо оглядел дверь. От нее исходило еле заметное золотое свечение, и каждый раз, когда Рут плевалась кровью, дверь переливалась этим светом, видимым только ему. В воздухе словно разряжались электрические вспышки…
– Это защита, – сказал он.
Рут растерянно смотрела на него, прижимая к животу окровавленные и перепачканные землей ладони. Тело слегка дрожало, но пока она держалась.
– Меня как будто быстро продырявили чем-то острым раз пять, – с трудом сказала она. – Больно, но потом все проходит. Что за…
И она снова резко скорчилась от невидимых клиньев, рвущих ее изнутри. С легким извинением в голосе Данила выдавил:
– Рут… тебе придется принять это на себя, чтобы я мог пройти. С тобой ничего не будет. Ты регенерируешься. А я не пройду. У защиты очень слабый энергетический заряд. Ее, видно, сто лет не обновляли. Надо выпустить весь ее остаток… в тебя. Прости.
Между атаками наступила короткая пауза, во время которой она буравила его ненавидящим взглядом.
– Ты скотина, Хаблов, – сурово выдала она.
– Ага, – проблеял он, и без ее слов чувствуя себя подонком.
Рут сделала глубокий вдох и приготовилась к новой атаке. Не девушка, а солдат. Даже будучи в ее особом физическом состоянии Данила все равно трусил бы как черт.
В нее опять ударило что-то невидимое. Рут скорчилась в три погибели, и ноги медленно подкосились. Изо рта уже шла целая река крови, которая все не прекращалась. Но ее упорство ощущалось даже в молчании.
«Лучше бы ты кричала…» – подумал Данила.
Он снова перевел взгляд на дверь. Свечение почти угасло.
– Давай. Еще чуть-чуть. Чуть-чуть, – бормотал он, нервно дыша. – Давай, моя хорошая… Ну же.
Рут не выдержала и заорала, и вены на шее и лице проступили как подсвеченные. Кровь текла теперь из глаз и ушей… Это было хуже любого мясного ужастика. Потому что от настоящей крови несет необратимостью и страхом.
«Черт ее знает, может, не выдержит…» – с опасением подумал он.
Дверь почти угасла…
– Еще чуть-чуть.
Она уже едва шевелилась, уткнувшись лицом в землю. И внезапно сделала глубокий вдох. Данила ощутил, как кончики пальцев оживают. До этого они были как чужие. Тревожные вибрации в воздухе растворились.
Защита себя исчерпала.
Рут перевернулась на спину. Вокруг нее расползалась широкая темная лужа. Он осторожно подошел ближе. Ничего больше не было. Можно идти.
Он опасливо переступил порог, а потом втащил Рут на ту сторону. Она была почти без сознания. Вены медленно бледнели, а свитер можно было отжимать от крови.
– Тихо, тихо, – уже без причины бормотал он. – Все закончилось. Ты умница, Рут. И всегда ею была. Ты просто… доблестный воин. И красивая девушка без чувства юмора.
Он извлек из кармана то, что Кларисса дала ему для восстановления его нежных рыцарских доспехов. Трясущимися руками Данила вскрыл маленький бутылек с перекатывающейся черной как смоль жидкостью. Очередной богомерзкий артефакт с Перекрестка, который ей передали Господа. Это Кларисса вливала им и в глаза. Кровь Ос, могущественных хищников, веками выживавших между мирами. Они приобрели иммунитет почти ко всему, кроме божественной силы…
«Если ее добьют, постарайся воскресить. Крови Ос должно хватить на два раза. Береги Рут, она все-таки не расходный материал, кто знает, сколько ловушек там будет…»
Придерживая ее голову, он аккуратно влил пару капель в рот, а третьей вымазал палец и провел по лбу, рисуя на нем знак покровительства Господ – линию с полукружьями.
Рут тяжело вздохнула и приоткрыла все еще красные глаза. Она смотрела на Данилу, лежа у него на коленях, и ему казалось, что так глядит пустота. Он предпочел бы сдохнуть, чем выносить этот взгляд. Умом оба понимали: здесь нет ничего личного, просто задание, успех которого нужен им обоим.
«То ли еще будет», – печально думал Данила, сгорбившись и подобрав под подбородок колени.
Так прошел еще час. Процесс восстановления оказался небыстрым. Он достал салфетки, обтер ими ее лицо и шею, собрал снова волосы резинкой. Рут молчала, уставившись в одну точку. Надо же: мертвым тоже больно.
– Этой пытки ты, конечно, не заслужила.
– На хрен иди.
– О, узнаю мою девочку.
Он заулыбался с легким заискиванием, а Рут тяжело присела. Силы возвращались к ней, и это было хорошо.
– Зачем она вообще нам глаза жгла, если мы все равно влипаем во все ловушки? – поинтересовалась она, потирая затылок.
– Кровь Ос защищает нас от других медиумов, – повторил Данила. – Они нас не видят и не чувствуют. Но защита нас видит. Потому что ее придумали боги, а они, как японцы, шарят в крутых технологиях.
– Сколько времени? – отстраненно поинтересовалась она.
Данила взглянул на телефон.
– Час ночи.
Они улеглись на землю, слушая тихий стук капель, разбавляющий тишину. Впереди маячил непроглядный туннель, от которого попахивало, а позади остались выломанная дверь и кроличий лаз.
– Рут, прости. Честно, прости. Но иначе никак. Мне тоже было больно на тебя смотреть.
Она не ответила. Мир перед ее глазами разъедала знакомая белизна, и в ней проступило видение. В странной комнате без окон ходит кругами тот, кого она ищет. Все так ясно, будто вырезано… Винсент оборачивается к ней, и в его слегка сумасшедших глазах словно рассыпаются нити молний…
Эхом доносятся слова, услышанные днем в странной песне:
I’m in the basement, baby, drop on by.
* * *
Фидель и ее группа поддержки, как она про себя называла Нико с Саидом, брели по глухой лесной чаще. Из Гамбурга они уехали еще утром на поезде, сделали остановку во Фленсбурге и направились в сторону «Прометея» на арендованных велосипедах. Ехать под дождем и ветром было удовольствие на любителя, но другого транспорта не имелось.
Конечно, она изорвала подол платья. Но тут уж сама виновата: никто не просил ее выряжаться. Просто Фидель любила быть в образе. Она была сама себе и театр, и зритель.
Ведьма обернулась на бредущих за ней парней. Отличная команда супергероев: девушка, сбежавшая с викторианского косплея, секси араб в хипстерских очках и шкет в байкерских шмотках не своего размера. Когда все трое крутили педали великов, картина, вероятно, была та еще.
Путешествие прошло склочно, как и все у них в последнее время. Фидель без устали подначивала Саида в надежде, что его это достанет и он сбежит от них. Она не хотела брать его, потому что знала, что в «Прометее» он без надобности. Прямым текстом не скажешь, это вызвало бы массу подозрений, которых, кажется, было и так достаточно.
Но Саид сцепил зубы и объявил ей бойкот.
В итоге все вышло как всегда. По лбу били собственноручно раскиданные грабли.
«Нечего было его спасать из-за симпатичной мордахи, – грызла она себя. – Скормила бы Осе, и проблем ноль».
Фидель была хорошим охотником, но плохим стратегом. Ловить получалось у нее отлично, но в широком контексте бо´льшая часть ее улова была избыточной. В этот раз лишним оказался Саид. И решать его вопрос в тюрьме тоже придется ей.
От всего, что предстояло, у нее на полном серьезе болела голова.
Сутками подряд она твердила себе только одну фразу: «Я сделаю все, что нужно». Но сейчас это походило на пустые слова. На Нико вообще смотреть не хотелось… Она ушла в себя и почти с ними не разговаривала.
– Долго идти? – недовольно поинтересовался Саид.
– Не, – помотал головой Нико. – Я недалеко отсюда вылез. Там есть что-то типа пещеры, и она превращается в лаз, ведущий прямо в подвал.
– Я знаю, где это, – отозвалась Фидель. – Я тут жила.
– Прямо в лесу?
– Нет. Здесь неподалеку было большое фермерское хозяйство, принадлежавшее Мирре и Клариссе. Они вместе его содержали. После похищения меня привезли сюда. Тут прошло четыре года моего детства, я эти места как свои пять пальцев знаю, – поморщилась она.
– И не тошно тебе назад возвращаться?
– Мне блевануть, чтоб ты поверил?
– Ладно, ладно, что завелась-то? – замахал руками Нико.
Он опять говорил больше всех, но надо было чем-то заполнять паузы. Саид с Фидель по-прежнему не разговаривал, и неловкая тишина травмировала Нико, как если бы его родители поругались и объявили друг другу бойкот.
Ему тоже было невесело возвращаться в эти места. Чем ближе подступал лес, тем отчетливее в памяти всплывали события той ночи: грохот внедорожника, холодные стены, вездесущие камеры слежения; не вертеть головой, не смотреть в лица других охранников. Затем они попали в красно-черный ад. Символы на стенах вспыхивают алым, отчего в переносице начинает ломить… И слышится крик, хуже ультразвука… Его эхо все еще преследовало Нико в кошмарах.
– Специально так задумано, что тюрьму построили рядом с жильем ведьм? – спросил он, чтобы отогнать воспоминания.
Фидель, бредущая чуть впереди, обернулась и бросила через плечо:
– Скорее, так вышло. Кларисса ушла, я сбежала, и Мирра осталась со своим трофеем одна. Полагаю, что первую темницу под землей она построила сама, а потом впутала как-то в это дело политиков, и они отгрохали сверху «Прометей» в качестве прикрытия подземных лабораторий. И черт знает, что там еще есть…
Саид хмурился, походя на большую дождевую тучу.
– Эй… друг, – позвал Нико, – не молчи, будь с нами.
– Оставь его, – фыркнула Фидель, слегка раздосадованная чувствительностью Саида. – У него душевная организация как у принцессы на горошине.
На короткое мгновение их взгляды встретились. Фидель продолжала нагло ухмыляться, а Саид смотрел на нее со смесью сожаления и уязвленности. Нико почувствовал себя как меж двух огней и спешно умотал вперед, делая вид, что его интересует тропинка, ведущая вглубь леса.
Некоторое время они продолжали идти молча, и слышалось только чавканье ботинок по грязи.
– Не будь такой, – не выдержал Саид. – Мне кажется, ты только прикидываешься циничной, пофигисткой и нарочито грубой.
– Ты разве меня знаешь?
– Нет, не знаю. И это меня пугает в тебе больше всего. Но я слышал, как ты рассказывала Нико о своей жизни. Дверь в квартиру осталась приоткрытой.
Она лениво скосила на него глаза и неторопливо засвистела уже знакомую мелодию.
Слова налагались на нее сами.
Разве что под их ногами вместо тюльпанов была раскисшая от воды, рыхлая земля.
– И знаешь, что я думаю? – продолжал Саид, не отводя от нее напряженных глаз. – Ты разрушена, Фидель. Ты не человек, а развалины, и это даже не твоя вина. Твою жизнь сломали. Не надо об этом много говорить, чтобы понять все через твои странные шутки… мимику… Я просто хочу, чтобы ты уже прекратила сменять одну шизофреническую маску за другой. В этом нет нужды. Мы не враги.
Тут Фидель резко обернулась, и ее коса описала в воздухе дугу. Даже во мраке было видно, что в ее глазах собралась нешуточная злость. Подойдя к нему, она больно ткнула его в грудь и тихо произнесла:
– Моя история – не твое дело. Ты меня не знаешь. И мы друг другу ничего не должны. После этого дела вы идете в одну сторону, а я – в другую. И не лезь мне в душу, понял? Ненавижу это.
Саид ничего не сказал, внимательно наблюдая за ней. В темноте ее лицо испускало еле заметное золотое свечение или ему так казалось…
Но он ее задел: стала бы она так беситься.
– Я не лезу. Стараюсь понять. Хорошо, не буду ничего говорить. Но и ты меня больше не насилуй.
– Может, еще пожалеешь меня?
– А тебе это нужно?
– Пошел в жопу.
И она снова завела свою любимую мелодию, быстро от него удаляясь. Впереди их уже ждал Нико, от которого они порядком оторвались. Саид шел медленно, в ботинках хлюпало. Очень хотелось засунуть ноги в теплые носки, но на ближайшие сутки об этом лучше забыть.
Фидель и ее контрасты. Непоследовательная, но расчетливая. Экспрессивная, но наигранная. Что под этими безумными перепадами? Саиду казалось, что только сломленная психика выражает себя таким образом. Это единственное, в чем он не мог ее упрекнуть.
Они добрались до небольшого каменистого холма. Впереди виднелись две знакомые сосны, с которых все началось.
Фидель обошла холм и проворно расчистила руками расщелину, явно зная, что ищет. После специальным ремешком закрепила на лбу небольшой фонарь. Саид с Нико таких приспособлений не имели, и им пришлось взять свои фонари в зубы, чтобы втиснуться в лаз, держась за скользкие стены.
Внутри пещеры обнаружился резкий скат, и Нико невольно вспомнил, что последнюю часть пути он проделал титаническими рывками. Подниматься по скользкому, почти отвесному камню было невероятно сложно. Но его словно что-то гнало, и он даже не осознал, как все произошло. Сейчас, стоя над этой пропастью, он невольно затрусил.
– До встречи на дне, – пробормотала Фидель, присаживаясь на ослизлый камень и фактически скатываясь вниз.
– Ты следующий, – сказал Саид Нико. – И, если что, ты был хорошим другом.
– Да, ты – тоже.
Нико сел у дыры и, помогая себе руками, соскользнул во тьму. Через минуту до Саида донесся его бодрый голос:
– Это как горочки, давай к нам!
Внизу его встретили два лучика фонаря перед новой дырой. В этот раз надо было ползти. Фидель закатала лохмотья юбки и связала их выше колен.
– По одному, – велела она.
Гуськом они отправились в подземелья «Прометея». Для Саида происходящее было в новинку, и он здорово боялся. Но не видел иного выхода, как идти вперед вопреки страху.
Нико таращился то на земляные стены, то на потолок, давящие на него со всех сторон, и чувствовал себя странно и неуверенно. Казалось, он делает сейчас что-то очень неправильное. Откуда взялось это чувство, было неясно.
Минут сорок они двигались вперед, отплевываясь от земли и обливаясь потом. Сердце Нико похолодело: все возвращалось на прежние координаты. Вот и тот самый каменный пол, и лестница, ведущая наверх. Будто он и не уходил отсюда. Троица задрала головы, и лучи фонарей направились вверх. Над ними имелась крышка люка.
– Надеюсь, они не залили его с той стороны бетоном, – выдавил он.
Фидель отцепила от головы фонарь и сощурилась, как если бы она видела там что-то, недоступное взгляду других.
– Там стоит защита, – пробормотала она наконец. – Но у нее есть слабость. Кто прошел здесь раз, пройдет дважды. Это был ты, Нико, – она посмотрела на него отрешенно и задумчиво. – Ты вышел отсюда с благословения божества. Значит, лезь туда снова.
Нико шумно сглотнул. Ему, в свою очередь, хотелось спросить: а что ждет его наверху? Справится ли он один? Но следовало верить рыжей, как и в тот первый раз, на Перекрестке, когда она спасла их шкуры. Поэтому он кивнул.
Саид же возмущенно открыл рот, но Фидель не дала ему сказать:
– Пройдешь наверх и откроешь люк, а затем пригласишь нас, понял?
– Э-э-э?!
– Смотришь на нас и говоришь: «Входите, Фиделис Мэннак и Саид Хальфави. Я вас приглашаю», – терпеливо повторила Фидель. – Эти слова сами по себе ритуал, когда речь идет о божественной защите. Тебя благословил бог, ты вошел и вышел, ловушки не должны на тебя среагировать, а те, кого ты позовешь, будут гостями. Это правила богов. Они гостеприимны. Поэтому приступай, солдат «Невидимой армии».
– А если нет? – как всегда, начал действовать на нервы Саид со своей предосторожностью.
Фидель смерила его острым взглядом и процедила:
– Я знаю все законы по ту и эту стороны. Гостеприимство – закон, а также трюк, с которым без магии можно обойти магию. Не все в нашем деле строится на парапсихологических способностях.
– Достали с трепом, я пошел! – как всегда, воинственно заявил Нико.
Он подтянул штаны и полез. Люк был просто опущен: замков не имелось. Пальцы уперлись во влажноватую металлическую крышку и приподняли ее как поднос. Раздался скрипучий, проржавевший звук, и Нико подтянул тело наверх, не чувствуя при этом ничего особенного. Он даже не знал, какой должна быть магия по ощущениям.
Это просто узкий прошеек между стенами тюрьмы. Вот плита, которую надо сдвинуть, чтобы вылезти в коридор.
Нико свесил голову вниз и проорал с довольным видом:
– Фиделис Мэннак и Саид Хальфави, приглашаю вас наверх! Предков нет дома!
С этими словами его голова пропала. Их проникновение произошло легко. Разве что руны, начертанные на крышке люка, отбросили слабый золотой свет, стоило им ступить на поверхность.
Саид молчал, но внутри началось тихое кипение. Теперь как никогда становилось ясно, что Фидель с самого начала имела на них планы. Когда Нико «вдруг» пригодился, это было предельно ясно. Все его подозрения оправдались. Но разборки в таких условиях уже бессмысленны.
Ведьма повернулась к своим компаньонам и сказала с суровой миной:
– Я не знаю, что там. Действуете, как я вам скажу. Постараюсь сразу понять, где ваш Винсент. Вы берете его и уходите через этот лаз… – и, помолчав мгновение, она жестко добавила: – Без меня.
– А ты что будешь делать? – поинтересовался Саид.
– То, что должна была сделать еще в детстве.
* * *
Винсент лежал на кушетке и будто искал на потолке несуществующие трещины. Но на самом деле перед глазами мельтешили божественные письмена. Он расшифровал бо´льшую часть и нашел двадцать три способа прочтения, двадцать три алгоритма. Каждый из них открывал новые смыслы. Винсент узнал не только историю творения, но и то, что было нужно Мирре: комбинации силы и воли, особые сочетания символов, способные направлять энергию на выполнение нужных задач. Как волшебная палочка, только муторнее.
Настал день, когда пришлось показать ей, как читать символы. Фиксированных значений, как она думала, у них не было. По этой причине Винсент не мог дать ей самописный словарь со всеми смыслами (и это его несказанно радовало, потому что таким как Мирра вообще ничего нельзя давать сразу).
