Текст книги "160 шагов до Лео (СИ)"
Автор книги: Соль Астров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 9. Дуэлянты
Я увидела Риту, которая разнимала Энцо и Леонардо.
– Ба, что там происходит? – у меня пробежала по телу холодная дрожь
– Табак их знает, что они задумали! – сказала бабушка, сняла с вешалки шаль и, накидывая ее на плечи, торопливо вышла из дома. За ней выбежала и я. Перед нами развертывалась батальная сцена уличного масштаба.
Разъяренная Рита истерично кричала: “Smettete subito!” *
[Закрыть], Феличита заливалась лаем, но Лео и Энцо не обращали внимания и продолжали потасовку. Вдруг Лео ударил того, кого прежде называл своим лучшим другом и тот отлетел к дороге. Рита что-то тараторила на итальянском так быстро, что я не могла разобрать ни слова.
Беата и Ирма тоже подбежали к Рите:
– Что случилось? – взвыли они в один голос.
Рита со злостью обратилась к бабушке:
– Сандра, вот ты мне скажи. В чем мой внук-то виноват?
– Ты о чем? – бабушка метнула на нее яростный взгляд.
– Вот, полюбуйся! – она указала на державших за грудки друг друга парней. Из носа Леонардо уже текла кровь, а у Энцо над левой бровью краснела ссадина. – Вы посмотрите, что засранцы, делают! А еще вчера и дня друг без друга не могли прожить! – причитала Рита и в ужасе держалась за голову.
Мы все выбежали на улицу, удивлённые дуэлянтами, которые раньше даже “Левайсы” вместе покупали.
– Что вы делаете? Совсем с ума сошли? Да я вас обоих сейчас в полицию сдам! – кричала бабушка, и лицо ее покраснело.
Рита заголосила:
– Ты что совсем спятила? Какая полиция? – казалось, она вот-вот набросится на бабушку.
У меня текли слезы: «Что происходит? Неужели из-за меня?»
Я, залетев пулей в дом, носилась, как ужаленная, не соображая, что делать: звонить ли в полицию, искать ли аптечку с валерьянкой для Риты и пластырем для ребят или закрыться от страха в своей комнате. Схватила со стола салфетку, чтобы вытереть слезы, и снова выбежала на улицу.
Когда я вернулась, Леонардо уже вытирал кровь с носа рукавом, Энцо отряхивал брюки от пыли, досадуя на рваную дыру на колене, а женщины трещали без умолку, желая получить ответы.
Я подбежала к Леонардо, положив левую руку на его плечо, а правую, с салфеткой, протянула к разбитому носу. Но он задержал взгляд на моем безымянном пальце, где на солнце сверкнул бабушкин подарок. А потом увернулся от протянутых рук и пошел в сторону дома, вытирая кровь рукавом. За ним, причитая и махая руками, семенила Рита.
Когда они скрылись за оградой своего сада, бабушка подошла к Энцо и потребовала:
– Рассказывай, что тут произошло! Вы специально этот спектакль устроили?
– Это наше дело, синьора Сандра. А внучке вашей мои самые искренние пожелания, – с наигранной вежливостью сказал он, и делал поклоны, как только что закончивший выступление артист на сцене.
– Табак знает, что вы не поделили! Ведь как жопа и штаны всегда вместе!
Бабушка толкнула Энцо под локоть:
– Давай, зайди, мы тебя в порядок приведем. Иначе мать тебе еще добавит. Ассоль, чего стоишь, как на похоронах? Веди же его в дом!
Под впечатлением от случившегося, я снова чувствовала, что обстоятельства загоняют меня в угол, и я не в силах что-либо изменить.
Я посмотрела на Энцо. От кривой улыбки шрам над губой был заметен еще больше:
– Сделаешь мне кофе? Только мне americano. Где можно руки помыть?
В голову пришла вдруг мысль, что мне трудно будет понять того, кто пьет черный американо. У него уже не тот вкус и аромат. Анька бы уже, конечно, нашла связь между этим напитком и его стилем жизни.
Я указала на ванную, достала ему чистое полотенце и направилась к кофе машине. Бабушка с Беатой сидели на диване в дальнем углу комнаты и о чем-то секретничали. До меня долетели лишь обрывки их шепота:
– Перестань! Сын за отца не отвечает. Ты не можешь приписывать ему то, о чем не знаешь наверняка. Это слухи и ничего большего.
– Так почему бы тебе не рассказать ей, кем на самом деле являются его дед, его отец? – Беата бросила на меня взгляд, полный сожаления и тревоги.
– Это ничего не изменит. Я не хочу, чтобы она меня потом в чем-то винила, – возразила ей бабушка.
Я наблюдала за Беатой, которая поднялась, направляясь к столу, и громко сказала:
– Давай я сама отрежу хороший кусочек для синьорино Массакра.
Я слышала, как Энцо вышел из ванной и скрипнул, садясь в кожаное кресло.
Ирма вернулась к виниловым пластинкам, вытащила одну из них и минуту спустя из проигрывателя полилась песня группы Ганзен Роузес “Милое моё дитя”
Я взяла ложечку из ящика, насыпала сахар в кофе, захватила салфетку и понесла все Энцо. Но он сидел с закрытыми глазами и двигал руками в такт музыке, словно играл на гитаре.
– Держи! – громко сказала я, протягивая ему чашку. Открывая глаза, он схватил меня за руку так, что я пролила немного кофе на кожу кресла:
– Какая же ты классная сегодня! – взял чашку и поставил ее перед собой на журнальный столик. Я вытирала салфеткой кофе с дивана, и он снова сжал запястье, притягивая к себе:
– Послушай, Лео просил меня кое-что тебе передать. Пока мы там по-мужски говорили.
Я дернула руку:
– Отпусти!
Но он сжал ее еще крепче:
– Знаешь, что он сказал? А? «Мой лучший друг Энцо, конечно, не такой красавчик, как я. Но, если ты дашь ему шанс, он сделает все, чтобы ты была счастлива», – он откинулся в кресло и нервно засмеялся.
Я отдалилась от него:
– Тогда расскажи, почему же вы с ним подрались?
– Думаешь, из-за тебя? Ничего подобного. Так, из-за ерунды, – в голосе его было раздражение. – Вам, женщинам, не понять!
– Да пошел ты! Весь День рождения мне испортил! – я побежала наверх в свою комнату.
Бабушка окликнула меня:
– Милая, все хорошо?
Нет! Все хуже некуда! Сама ввязалась в это дурацкое гадание и теперь получила то, о чем даже не мечтала. А Бог вовсе не хочет, чтобы мои мечты осуществились.
Щелкнув замком, я закрыла комнату на ключ, залезла под одеяло. Очень хотелось спрятаться от мира, который сейчас грозил мне пальцем, вместо того, чтобы принимать в теплые объятия.
Похоже, я уснула. Меня разбудил голос бабушки за дверью:
– Милая, не оставляй меня одну в этот вечер. Я успела ужин разогреть.
Впервые слышу, что Сандра вдруг признается, что боится одиночества. А говорят, что люди не меняются!
Я прошмыгнула мимо нее в ванную и щелкнула дверным замком. Смыла с лица макияж вместе разочарованием от неудавшегося праздника в честь моего восемнадцатилетия. Чтож, буду искать утешения в бабушкиных объятиях, в надежде, что сегодня Лео все-таки придет за прощением.
Спустилась вниз, где бабушка уже накрыла стол на двоих.
За окном полчища тяжелых темно-серых облаков пленили заходящее солнце, обещая зимнюю бурю.
К дому Риты подъехало белое такси и затихло, а уже через пару минут в его сторону по дорожке быстрым шагом шел Леонардо с большим черным рюкзаком за спиной. За ним семенила Рита. Подойдя к машине, они на прощание быстро, неуклюже обнялись и поцеловались. Рита что-то сказала внуку, он кивнул. Прежде, чем сесть в машину, тот бросил взгляд на наш дом.
И у меня защемило сердце. Что происходит? К чему эта спешка? Ведь он должен был уехать через полтора месяца! А фиолетовая лагуна? А дельфиний танец любви?
Ко мне вернулось чувство, которое я испытала в тот день, когда потеряла родителей. Вакуум в голове и неспособность что-либо понимать.
– Ба… Ты видела?! – я мешком упала на стул.
– Что случилось, моя хорошая? – она посмотрела в окно. Но там уже никого не было.
– Он куда-то уехал! В спешке! И даже не попрощался со мной!
– Моя девочка! – она обняла меня сзади. – Любовь всегда наполовину горькая пилюля. Все наладится, поверь мне. Тот, настоящий, он никогда не уйдет от тебя.
– Наладится! – Только не у меня! – я глотала слезы. Бабушка с сердитым лицом протянула мне салфетку.
– Даже самые глубокие сердечные раны можно вылечить повседневными делами, свежим воздухом и … этими фаршированными артишоками! – она открыла крышку и с аппетитом вдохнула. Но ничто сейчас не может заменить мне его! Я закрыла лицо руками и разрыдалась.
Сандра закрыла крышку, приблизилась ко мне и крепко обняла за плечи:
– Сейчас мы посмотрим, что хорошего произошло сегодня в мире. Поужинаем, пойдем спать. Завтра будет все по-другому. Вот увидишь.
Прижалась своей щекой к моей и добавила:
– Кажется, я старею. Совсем сентиментальной стала!
Бабушка взяла пульт со стола, включила телевизор и принялась разливать оставшееся в бутылке шампанское по фужерам. Но, глядя на экран, не заметила, как пена убегала из бокала.
Я подняла взгляд на телевизор и уставилась в мелькающие на экране фотографии Бруно Фрати, Алессандро Де Анджелис, Дуччо и Винченцо Массакра, деда и отца Энцо, и, наконец, Леонардо. Из того, что я успела разобрать, всего в нескольких шагах от нашей кондитерской произошла стрельба. Погибли двое. В полицию позвонили соседи, когда услышали выстрелы.
Что в доме Бруно Фрати делал Леонардо и старшие Массакра мне было не известно.
В этот день, как из ящика Пандоры, на меня сыпались все новые и новые неприятности.
***
Когда я закончила рассказ о своей неудавшейся любви, Энн потрясла бутылку, чтобы убедиться, что в ней не осталось больше ни капли вина:
– Печально, Фасолина, и даже нечем запить. Но чудится мне, а ты мою чуйку знаешь, что ты с ним еще встретишься.
– Нет, Энн! Цыганка та все наврала!
Но она прервала меня:
– Зачем ты пошла наперекор судьбе? Ведь грезила о Леонардо? А замуж вышла за его друга.
Этими словами она загнала меня в тупик. Вот только, что я сейчас могу изменить?
Часть II
Глава 10. Коктейли в четыре руки
Февраль, 2010, Тоскана, Италия
Я снова проходила мимо преторианского дворца, где много лет назад впервые услышала про “Девушку с васильками”, а рядом с ним светилась огнями вывеска нашего с Энн любимого бара «Фрари делла Лоджиа», местечко для девичьих пятничных уединений. Уже само название, обозначавшее сборище монахов, сулило душевно потусоваться и услышать cамые свежие местные сплетни.
Этим вечером Энн арендовала бар без персонала, чтобы устроить вечеринку-маскарад в честь годовщины их с Умберто совместной жизни.
Подходя к барной стойке старинной кладки, освещенной холодным голубым светом, я впервые в жизни увидела свою подругу в замешательстве.
– Я прям как знала! Умберто нанял двух студентов с гостиничного колледжа, чтобы коктейли готовить, а они застряли где-то во Флоренции. Ведь я ему говорила, брать помещение вместе с персоналом. Дьявол побери! В каких пропорциях для «Маргариты» текилу и ликер добавлять?
Я чмокнула ее:
– Похоже, есть что-то на свете, что вызывает у тебя затруднение.
Конечно, она может быть так уверена в себе! Зеленое шерстяное платье по фигуре оттеняло густые, темно русые волосы, каскадом спадающие на развитые плаванием плечи. На шее болталась зеленая с позолотой маска ящерицы, по всей вероятности, дополняющая образ хозяйки медной горы. Ей ни за что не дашь больше двадцати пяти, и она уже успела выйти замуж после четырех длительных романов. И теперь всякий раз напоминала мне, как я неудачно вышла замуж.
– Хорошие отношения – это как пара удобных туфель, которые не хочешь менять, даже когда они состарятся.
Она была в очень удобных для нее отношениях. Умберто завидный, хотя и не совсем уже молодой профессор-кардиолог, с виллой в Фьезоле, где с высоты птичьего полета видна как на ладони Флоренция. В том самом месте, с которого часто рисовали пейзажи Аннигони и Стефанелли. Вилла, достойная королевы, как часто о себе отзывалась Энн.
– Вся фишка в том, Фасолина, чтобы окружать себя нужными людьми. Мой доход – это среднее арифметическое того, что лежит на счетах моего ближайшего окружения. А твой Энцо выиграл в лото. Где он еще найдет работящую хорошенькую дурочку, как ты? Да ему просто подфартило!
– Я знаю, как ты относишься к моему мужу, но это не значит, что он меня не любит.
– Ага. И как он это тебе доказал?
– Он был со мной, когда я потеряла ребенка. В больнице бабы даже завидовали мне.
– Я все-таки надеюсь, что вечеринка выбьет у тебя дурь из головы. Здесь, кстати, среди приглашенных сливки медицинского общества, с мозгами, а не спагеттинами, как у твоего Энцо.
– Девушка-теория! Как же я жила без тебя эти годы?
– Косячила! Скажи, как можно было не разглядеть по его рукам, что у него одноэтажный мозг?
– И что ты хочешь теперь? Чтобы я ушла от него? Я, между прочим, клятву перед Богом давала: “В болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас”.
– И куда ты ушла? В тот самый дом, что тебе оставила Сандра, в ту же кондитерскую, в которой пашешь, как Джепетто, пока муженек ищет, как на тебе еще заработать! – отчитывала меня она, окуная мокрый край фужера в тарелку с солью.
– Ну, пожалуйста! Пощади мое настроение! – взмолилась я, смешивая ингредиенты в блендере. А когда посмотрела на подругу, она уже была в зелено-золотой маске.
Я заметила собравшихся у входа трех мужчин и двух женщин тоже в масках, и Энн походкой модели направилась к ним. Поздоровалась и, смеясь, что-то сказала. Ей вторили веселые голоса и раскаты смеха. Потом один из них, поправив маску Пьеро, отделился и пошел в мою сторону, к барной стойке.
– Buonasera. Ваша подруга послала меня на подмогу. Что я могу сделать для вас? – мужчина в маске Пьеро изображал архетип печали, но обладал теплым баритоном с дружелюбным тоном.
– Кажется, я, наконец, нащупала ее слабое место! – воскликнула я, ибо обнаружить нечто, что делает Энн уязвимой это все равно, что отыскать потерянную в море сережку.
– Она любит коктейли? – спросил Пьеро.
– Нет, она не любит их декор! – сказала я, цепляя клубнику за обильно посоленный край фужера. – И у нас проблема с лаймом. Его осталось мало. Его нужно нарезать тонкими ломтиками. И нож у нас, похоже, один на двоих.
Пьеро снял элегантный светло-серый пиджак, бросил его на стул и закатал рукава рубашки. Я всегда обращала внимание на хорошо одетых мужчин, от которых хорошо пахло. Но лицо его для меня как святочное гадание – никогда не знаешь, что тебе выпадет, поэтому я изучала его руки, жилистые и большие. Теперь я понимаю, почему эта часть тела занимает такое большое место в теориях Энн! Когда он нажимал на нож, вены выступали буквами X и Y, словно вензель. Может, его зовут Ксилофонт какой-нибудь? Я чуть не прыснула от смеха.
– Я не возражаю, если вы решите снять маску, – предложила я. – Могу себе представить, что работать в ней не очень-то удобно.
– Не могу нарушать регламент! Хозяйка так велела, – он взял у меня из рук нож, слегка касаясь моей кожи, и по телу побежали мурашковые пузырьки. Не будь я замужем, я бы с ним закрутила. Пусть не знаю, хорош ли он собой, зато у него красивые руки, приятный запах и стильная одежда. В конце концов, с годами я поняла, что отнюдь не лицо входит в набор самых важных качеств мужчины, а харизма, чувство юмора, успешность и умение добиваться результатов.
Именно последним качеством меня и взял Энцо. Я вообще была уверена, что, как Энн, смогу создать себе взаимовыгодный брак, но я не учла, что, в отличие от нее, никогда не смогу рассчитать, кто и сколько должен в отношения вкладывать. А пока где-то в глубине души я все еще уверена, что могу изменить своего мужа.
Нарезав лайм и ловко зацепив ломтики за края фужеров, Пьеро потер руки, любуясь своей работой:
– С мохито мы неплохо справились. Что делаем дальше?
А он прав: у нас прилично получалось работать в дуэте!
Я немного подумала и предложила:
– Нужно еще какой-нибудь коктейль придумать. Что может быть с яблочным соком?
– О! Неожиданное сочетание. Сейчас приготовлю свой фирменный, – Пьеро открыл холодильник в поисках пакета яблочного сока. Налил его в шейкер, добавил лед, просекко, мускатный орех. Поискал что-то на полке над барной стойкой, достал баночку с надписью “корица”, насыпал ее в смесь, потом еще и на блюдце, смешал его с тростниковым сахаром.
Я смотрела, не отрывая глаз, на его движения и фантазировала. Кто этот мужчина? Бармен? Судя по тому, как он аккуратно и точно орудует ножом, он может быть хирургом. А, может, мясник? О Боже! Только не это! Какие у него губы? Как он целуется? Кажется, он засмущался, когда я вытаращилась на него, как каменный истукан, и наблюдала, насколько профессионально орудует. Нет, он определенно, уже кем-то приручен. Такие мужчины долго в женихах не задерживаются: непарный костюм, стильные туфли…
Пьеро прервал мои умственные блуждания, протянув фужер, край которого был обсыпан корицей и украшен яблочным ломтиком:
– Попробуете? Я очень люблю это сочетание.
Я пригубила из фужера и отправила грустной улыбке Пьеро восхищенный взгляд. У напитка был необычный пряный кисло-сладкий вкус:
– А я думала, из корицы и яблок можно лишь пироги печь!
– К тому же этот напиток общепризнанный женский афродизиак. – он приблизился к моему уху и добавил вполголоса: – Поэтому пейте на здоровье! Ваш муж еще мне спасибо скажет.
– Будьте спокойны, я одним фужером не ограничусь, дорогой Пьерò. – Не знаю, куда, но моя застенчивость вмиг испарилась. – Осчастливьте же и других мужей, пока я разнесу коктейли гостям. Кстати, а на мужчин он также влияет?
– По моим исследованиям, он запускает еще и ностальгию о первой любви. Ах да, черт, я ужасно бестактен. Даже не спросил вашего имени.
– Соль, зовите меня просто Соль, – раз уж на маскараде он видел мое лицо, можно было сохранить в тайне хотя бы имя и придумать что-то поэкзотичнее, но порой я говорю быстрее, чем думаю.
Маска застыла на какое-то мгновение, и я поймала на себе его взгляд. Потом он поставил фужеры с мохито и яблочно-коричной ностальгией на поднос со словами:
– А я, как вы уже поняли, Пьерò.
– Забавно! – я подхватила поднос с коктейлями и останавливалась каждый раз, когда чья-то рука протягивалась за ними. Брешет! По какой-то причине не хочет говорить своего имени. Жена, небось, слишком ревнивая.
Когда я вернулась, за стойкой бара уже стояла Энн с бутылкой Апероля и с кем-то говорила по телефону.
– А куда делся Пьерò? – еще несколько мгновений назад я оставила его здесь, а сейчас он словно испарился.
– Наверное, пошел свою Коломбину искать, – она убирала телефон в сумочку.
– Сначала отправляешь мне его помогать… – многозначительно с грустью сказала я.
– Никого я тебе не отправляла! Он сам предложил, когда узнал, что можем без выпивки остаться. Двух чудиков-официантов только сейчас Умберто со станции забрал. Снова забастовка какая-то. Хорошо, что ты все-таки пришла.
Я огляделась вокруг, но маски Пьеро не обнаружила. Зато обратила внимание, что дальний угол теперь занимал диск-жокей с бородой и меховой жилеткой пастуха из Сардинии.
– Фасолина, сейчас танцы будут. Хватит золушкой работать. Иди себе партнера поищи!
Я постучала по пустому подносу в ритм музыке. Потом положила его на барную стойку, осмотрелась вокруг, но увидела либо слишком занятых разговорами, либо уже танцующих в парах гостей. Дансировать со мной никто не собирался. Энн висела на Умберто, который был в длинной накидке и колпаке мага. Я снова поискала Пьеро, но он испарился.
В дверях показались два парня в белых рубашках. Побросав рюкзаки в служебном помещении, уже переняли у меня коктейльную эстафету. Песню “Hotel California” сменила современная обработка какой-то очень известной песни. Постой! Кажется, я ее знаю. Конечно! Сан Ремо, “Ты единственная женщина для меня”. Та самая, которую Леонардо пел на фестивале и под которую я в него так безнадежно влюбилась. Как бы мне хотелось сейчас прижаться к нему и представить, что мы, наконец, вместе! Вот глупая! Только та, чье имя Ассоль, способна на такие мечты!
Я посмотрела, как в зале веселились люди, и загрустила. Взяла свою сумочку под барной стойкой и вышла на улицу. Все-таки печаль в моей ситуации: я вроде замужем, но живу одна, а так хочется, чтобы был рядом кто-то похожий на Пьеро. На глаза навернулись слезы. Все, чего я больше всего боялась, уже случилось в моей жизни. Что мне еще придется испытать?
Глава 11. Что он там делает?
Город погружался в прохладные сумерки после теплого первого февральского дня. Я все еще была под впечатлением от маскарада и брела по пустующим улицам. Моя Фуфи все чаще хандрила, поэтому приехала на такси. Это даже к лучшему, ведь этим вечером я выпила целых четыре коктейля!
Я набрала номер такси, но меня предупредили, что нужно будет подождать минут сорок. Придется ехать на автобусе остановки три, оттуда всего несколько минут до дома. Я подошла к столбу, где на белом пластике синим шрифтом были указана часы прибытия и отправления. Чертики! еще целых двадцать минут! Ждать еще хуже, чем догонять: от тебя в такой ситуации ничего не зависит. Рядом под ярким светом фонаря стояла девушка в очках с толстыми линзами. Смешно! Очкарик очкарика видит издалека… Она увлеченно читала книгу. Мне стало любопытно и я нырнула в раскрытые страницы, ухватившись взглядом за первый попавшийся кусок текста:
«Если вам часто попадается один и тот же номер, то за ним стоит какая-то особая история. Сто шестьдесят на языке ангелов означает, что бог услышал ваши молитвы и ответил вам. А сможете ли вы перевести его язык на свой, зависит от того, насколько вы верите в чудеса. Ибо чудо всегда находится по соседству с верой.
Скорее всего, однажды все пойдет не так, как вам хотелось бы. Но это еще не значит, что чуда не будет. Просто сегодня оно выбрало иную дорогу. Нумерология наделяет данное число глубоким смыслом. Сто шестьдесят бывает губительным, а бывает спасительным, бывает чьей-то трагедией или поводом для встречи…»
Неожиданно она захлопнула книгу и в ее улыбке я прочла сожаление. Мы обе смотрели на приближающийся автобус, а когда он остановился, нырнули внутрь и он, пыхтя, унес нас в сторону периферии. “…бывает губительным, а бывает спасительным, бывает чьей-то трагедией или поводом для встречи…, – мусолила я только что прочитанный текст. – Чушь несусветная!»
Проехав одну остановку, автобус захрапел, как умирающая лошадь, содрогнулся, остановился и замолчал. Водитель что-то недовольно буркнул, сматерился, открыл дверь и вышел. Я видела, как его голова периодически мелькала за окном. В кои-то веки решила проехаться на общественном транспорте, да и тот сломался. Отлично! Придется пройтись пешком.
Перышки розовых облаков плыли над распростертым на вершине холма императорским замком. Когда я поравнялась с памятником из белого мрамора (кажется, это архангел Михаил, который защищает девушку), я учуяла дразнящий пряный запах. Неужели это из нашей кондитерской? Сладкая ваниль вернула меня к событиям вечеринки. Чертики! Все-таки этот Пьеро прехорошенький! Волосы соль с перцем, слишком откровенные разговоры про афродизиаки, бархатный, глубокий голос. Вот только ускользнул он от меня!
Хм… Он носит часы на правой руке… Не помню, что это значит согласно теории Энн. Чертики! А вот дерби вместе оксфордов, типа как Рендж Ровер вместо Фольксваген Мультивен? Точно! Это я хорошо запомнила: говорит об брутальной, тонко чувствующей натуре. Энн права, пора мне на курсы к какому-нибудь гуру типа Павла Ракова. Энн легко говорить, она «рожденная с мозгами, сердце которой любить не может», а я больше чувствую, чем могу описать. И вообще кто он такой? Знакомый Умберто? Чей-то муж или коллега? Откуда мне знать! И главное, зачем? Как раз сейчас, когда я размышляю, что мне делать дальше с моим браком! Я взяла паузу, чтобы разобраться в себе, но так ничего и не поняла, помимо того, что одинока. И появления мистера Маски никак не помогло этому. Как раз наоборот.
Мимо меня прошел мужчина в черном пальто, оглядел с ног до головы, улыбнулся и бросил: «Bella!» Все же итальянцы самовлюбленные нарциссы. Убеждены, что любая женщина должна пасть ниц к их ногам. Ага! Посмотрел бы он на меня, если бы рядом с ним шла настоящая итальянка. Вот как Энн своего Умберто держит! А мне пятнадцати лет не хватило, чтобы отрастить свою самооценку и не заморачиваться насчет прикосновения незнакомого мужчины. Чертики! Да я бы его просто не отпустила, будь во мне хоть немного итальянской крови. Тем более, что такие встречи не так уж и часты в нашем провинциальном городе.
Я даже не заметила, как оказалась рядом с кафедральным собором, ради главной реликвии которого – пояса Богородицы, – пять раз в год в наш город съезжаются верующие со всего мира. А еще все те, кто верит в чудо. Именно чуда мне сейчас и не хватает.
Пройдя еще метров сто по каменной брусчатке, я свернула налево и остановилась напротив нашего магазина. Несмотря на столь поздний час, в окнах «Фа-Сольки» горел свет, выделяя на фоне светло-бежевого декора темную, сгорбленную фигуру Энцо. Что он там делает? Подбивает выручку? Так поздно? Может, сегодня было очень много клиентов? Это здорово, что мое отсутствие положительно влияет на доходы. Зайти туда в маленьком черном платье, на каблуках вместо кителя и банданы – значит снова поцапаться из-за какой-то ерунды, а мне сейчас этого очень не хотелось бы. Еще и это! – на руке у меня еще болталась венецианская маска Коломбины, которую я так и не надела. "Пошел искать свою Коломбину!" – вспомнила я слова подруги. Эту маску я обнаружила в ящике с секретом, подаренном мне на день рождения лет двадцать назад, который теперь лежал в гардеробе с бабушкиными вещами и выбросить их я не решалась. Чертики! Вот где может быть и ее рецептарий!
Вдруг Энцо посмотрел в окно и наши с ним взгляды встретились. Я остановилась посреди улицы в позе суриката. Ну вот! Подумает бог весть что! Бежать? Но почему я должна бежать? В конце концов, я взяла паузу, и он об этом знает. Могу я позволить себе разобраться в своих же чувствах! Его карие глаза были пустыми и потерянными, а обычно уложенные гелем кудряшки торчали в разные стороны. Мне стало его жаль. Не знаю, что было написано у меня на лице, но он вернулся к работе, будто я была незнакомкой. Ничего себе расклад! А ведь мы еще в браке!
«Когда отношения умирают, они разрываются цивилизованно и без скандалов», – говорил мне психолог. Но это был явно не наш случай. Мы все еще продолжали ругаться из-за каждой мелочи. Нет, я все сделала правильно, что ушла пожить к бабушке. Ведь момент возвращаться еще не настал.
Может, он страдает из-за моего отсутствия и не хочет этого показывать? А может, все наоборот? Ведь из-за него я испортила себе жизнь и перестала общаться с Сандрой. Какая мне теперь разница, что он чувствует?! Но ведь и у нас с Энцо было все хорошо когда-то, просто хорошо. Не знаю. Скорее всего, мы просто были нужны друг другу. Леонардо неожиданно уехал и мне был нужен человек, который бы о нем хоть чем-то напоминал. Энцо же нужно было пережить смерть отца и деда. И мы снова встретили друг друга. Я даже не спрашивала, что с ними случилось, да и Энцо не горел желанием поделиться. Лишь однажды сказал: “Во всем, что случилось, виноват Алекс”.
Может, он и прав: зачем царапать душу воспоминаниями? С тех пор я больше ни о чем его не спрашивала. Хотя мне, конечно, всегда было интересно, в чем именно он виноват. Беата, вот кто может все знать. Но после смерти бабушки она перестала со мной разговаривать. Надо перебороть гордость и сходить как-нибудь к ней. Но не сейчас, я и так слишком запуталась.
– Соль, ты видела это? – как-то после свадьбы спросил он меня, листая журнал с предложениями о работе «Лаворо».
Большим жирным шрифтом в рамке меня ждал шанс: «Европа Стар» разыскивает новые лица для фильмов и рекламы. Если ты хочешь стать одним из них, звони по номеру 06…».
– А что ты теряешь, Соль, кроме денег на билет в Рим? Заработаешь побольше чаевых и вперед, покорять столицу! Ты не представляешь, сколько им платят!
Я тогда не придала значение его словам “не представляешь, сколько им платят!” Мы очень часто не придаем значение не только словам, но и поступкам, которые не совмещаются с нашим способом действовать.
После того, как я разорвала все связи с бабушкой, денег на жизнь нам не хватало и я соглашалась на всякую работу. В отличие от него. Казалось, он ждал от жизни какого-то особенного случая.
– Да какая из меня актриса? – хотя в детстве, как и большинство девочек, я мечтала ею стать.
– Соль, вот увидишь, мы встанем на ноги и еще докажем твоей бабушке, что не хуже нее сможем устроиться в жизни. – он крепко обнял меня и поцеловал в лоб. – А потом еще и наследство от нее получишь. Кому ей еще все завещать?
Он отошел на два шага и оценивающе окинул взглядом с ног до головы:
– Соль, а ты у меня ничего! Орнеллу Мути подсидеть легко сможешь!
И я бросила учебу, ибо она забирала у меня много времени и денег, которых у нас не было. Не могла же я себе позволить при таком раскладе выпрашивать их у бабушки. Актриса так актриса! А вдруг повезет! Даже драйв какой-то ненормальный появился. С бабушкой мы виделись все реже и реже с того момента, когда я сказала Энцо:
– Не любит она меня. Я вообще сомневаюсь, умеет ли она это делать. Вот подумай: женщина, которая дочь бросила, может когда-нибудь кого-то полюбить? – его слова до сих пор не выходят у меня из головы. И я сдалась. Записалась на собеседование, купила билет до Рима. Откладывала сверхурочные и чаевые, благо тогда итальянцы не скупились на них. Сейчас, конечно, эти времена уже прошли.
Столица встретила меня шумом машин и толпой туристов, спешащих на уходящие поезда в предвкушении новых открытий в этом архитектурно-историческом и гастрономическом рае. Место, где располагался «Волти Нуови», или “новые лица” было найти легче, чем выпить кофе в “Золотой чашке” в послеобеденный перерыв. Я поднялась на второй этаж и представилась секретарше, жгучей брюнетке с лошадиными зубами. Через пять минут она завела меня в кабинет с табличкой “Vito Cattani, Capo Casting”, оставив там одну. Я изучала фотографии артистов кино и театра, гобелены фрагментов из “Дольче Вита”, “Римские каникулы”, “Развод по-итальянски, ожидая главного по кастингу.
Через минут десять дверь открылась:
– Ассоль? Очень приятно. Ну, раздевайся! – сказал мужчина невысокого роста с пузиком и очках на пол лица в металлической оправе, главный по кастингу. На виде ему было лет пятьдесят. – Сейчас подойдет фотограф.
– В смысле? – очумела я от такой откровенности.
– Боже! – он приложил ладонь ко лбу. – Плащ свой сними! Работать будем.
Вот глупая! И с чего это я решила, что раздеваться совсем надо?
Вслед за мной в комнату вошел молодой человек высокого роста в берете и длинными до плеч волнистыми волосами. Он прошелся кисточкой по глазам, приказывая то открыть, то закрыть, снова поколдовал над глазами, застыл на несколько секунд. Взял со стола фотоаппарат и удовлетворенно улыбнулся, просил двигаться, улыбаться, хмуриться, откидывать голову. Потом побрызгал на меня водой из пульверизатора, попросил поиграть с волосами.
