Текст книги "160 шагов до Лео (СИ)"

Автор книги: Соль Астров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, я так подожду, – и вышла с коктейлем в патио. Надо будет поинтересоваться у адвоката, что я могу сделать с моим терпящим бедствие браком. Ведь и меня закон должен как-то защищать.

Я поставила свой бокал на стол и пошла к деревянному домику. Дверь оказалась приоткрытой и я шагнула внутрь. Там было темно. Пахло хвоей. Когда глаза немного привыкли, я разглядела сауну: предбанник с вешалкой, в под ней – диванчик. Прошла дальше в парилку. По обе стороны от печи-каменки – скамьи в два ряда.

Вдруг кто-то включил над бассейном свет и он просочился бликами в единственное узкое окошко.

Печь до сих пор теплая. Рядом с ней стоял деревянный ушат с черпаком. Сколько лет я не была в сауне? Сложись вечер по-другому, можно бы позволить себе и попариться.

Вдруг дверь скрипнула. Я спряталась за стену. Даже на расстоянии пары метров от него несло алкоголем:

– Тук-тук, моя козочка! Уверен, тебе понравится эта игра. Иду искать! Где ты?

Я притаилась в надежде, что Поль, не услышав меня, вернется назад. Но он щелкнул засовом, заперев дверь изнутри. По шороху я поняла, что он раздевается, доски под его весом заскрежетали.

– Знаю, ты здесь! Чувствую твой запах! – произнес он нараспев.

Я замерла. Из бассейна больше не доносились веселые голоса. Скорее всего, они вернулись за стол, либо отдыхают на медвежьей шкуре. Что же делать? Действовать! Пока он шел на меня, я отскочила, схватила черпак и замахнулась в надежде, что он слишком много выпил и перевес сил будет на моей стороне.

Но его волосатые грядь и круглый живот затряслись от смеха:

– Жесткие у тебя игры! Хотя моя голова еще и не такое выдерживала!

Притянул к себе и вырвал у меня черпак, с шумом бросив его за спину. До боли сжал мою талию, повалил на лежанку, продолжая тискать. Я оттолкнула его, молотила кулаками по голове, а он шумно дышал перегаром. Наконец, он поймал мой рот и чуть не задушил поцелуем. Я на мгновение расслабила рот и укусила его за губу. Он заревел, словно разъяренный медведь и повалил меня на пол. Подминая под себя, рассердился:

– Ты еще не поняла, что здесь командую я?

В скудном свете пот на его пористом лице заблестел:

– Я хочу знать, куда твоя бабка спрятала картину. Признайся, тебе нужны деньги? Я же знаю о твоей ситуации! Называй цену!

– Э…цоооо! – заголосила я что есть мочи.

Но похотливое чудовище приказало:

– Не ори! Тебя никто здесь не услышит. Они уже заняты своими подружками. Раздевайся! Хотя нет, я сам! – и рванул за подол платья так, что ткань затрещала.

Я сопротивлялась, пытаясь освободиться. Но он сильно прижал меня к полу, блокируя ноги своим весом. Он облизывал мои уши, шею, потом принялся до боли сосать губы.

Прервавшись на несколько мгновений, другой рукой он освободил от ткани мою грудь:

– Здесь я решаю, кого и как брать! – зарычал он.

Я хотела что-то крикнуть, но вместо этого из груди вырвалось всхлипывание, а за ним и слезы. Я поняла, что мне не остается ничего другого, как перестать сопротивляться, если я хотела жить.

– Энцо сейчас не до тебя! – прохрипел он.

Он возбужденно водил шершавыми ладонями по телу, мял ягодицы, тер между ног:

– Твой муженек – конченый неудачник!

Я ощутила его склизкий язык на своей шее, ушах, щеках. Он принялся целовать меня в губы, я попыталась увернуться, но тут же мое лицо обожгла пощечина:

– Чертова путана! Как ты пахнешь! Я дам тебе все! А вот Энцо плохо кончит! Ты в курсе, что он еще и убийца? Картина, где она?

Я завыла. Он же рванул кусок платья и заткнул мне им рот. Это не плохой сон. Это была реальность, в которой из человека вылез дьявол. “За-му-жем!” – звенело в голове и от этой фразы что-то сжалось в груди, а лицо обожгли слезы отчаяния.

– Ты знаешь, кто я? Поцелуй! – он хлестал меня по щекам, когда я не выполняла его команд.

Пыхтя и кряхтя, он вошел в меня. Под его чудовищным весом я не могла двигаться. Оставалось лишь наблюдать его дикий животный взгляд, но и его я выдержать не могла, и отвернулась.

В какой-то момент моя душа поднялась к потолку, и я стала просто телом, умирающим от боли и отчаяния под другим телом.

В какой-то момент Поль замер, и вскоре захрапел старой бензопилой. Дрожа и всхлипывая, я собрала все оставшиеся силы, извернулась и, наконец, столкнула его с себя.

Он закряхтел, как обожравшийся помоев хряк. Я сорвала с вешалки полотенце, подняла с пола его рубашку, накинула на себя. Приблизилась к двери, навалилась на засов, как можно тише и решительнее. Услышав скрип петель, Поль снова закряхтел, приподнял голову. Я замерла, подождала, пока он не перевернулся на бок и вновь не захрапел, и выскользнула наружу.

Дождь закончился. На улице светало, изо рта валил пар. Меня знобило еще и от непонимания того, как мне выбираться отсюда. Босые ступни скользили по ледяной плитке, но возвращаться за обувью и сумкой было слишком опасно. Я наспех застегнула несколько пуговиц рубашки, обернула полотенце вокруг талии и пробралась в дом, стараясь не издавать звуков. На кухне никого не было, но из зала доносились тихие стоны. Я опытной кошкой прошмыгнула мимо дотлевающего камина, где двигались в такт два тела. Кажется, это был Билли с Лючией. Энцо и Матильда спали рядом, свернувшись клубочком.

Бесшумно пройдя в коридор, нащупала в темноте пару женских туфель. Трансильванским принцессам они были не к спеху.

Опираясь на стену, шла к входной двери. Я осторожно попробовала покрутить ручку, нащупать ключ. Но к моему несчастью, там его не оказалось. Ноги подкосились, я сползла по стене на пол и беззвучно заплакала. Чертики! Неужели эта ночь никогда не кончится!

После очередного приступа безысходности, я снова покрутила ручку, попробовала надавить на дверь. Безрезультатно! Я вспомнила молитву “Отче наш” и повторила про себя несколько раз. “Господи! Я буду приходить к тебе в храм каждое воскресенье, если ты поможешь мне выйти отсюда живой”. Пнула ее в порыве отчаяния и принялась уговаривать бабушку мне помочь.

Вдруг я услышала щелчок замка, дверь приоткрылась, и я чуть не вывалилась на порог перед седовласым мужчиной небольшого роста. Он держал в руке тряпичную сумку, из которой выглядывали лопата, секатор и грабли. Оттолкнув его, я принялась бежать. Соображала на ходу, стоит ли мне воспользоваться машиной Поля. Но потом вспомнила, что ключи он унес с собой.

Я услышала, как он что-то пробормотал. Вдруг сообразила, остановилась и, пока он не зашел в дом, крикнула ему:

– Где ваша машина? Вы на машине?

Он обернулся и с непониманием покачал головой.

– Чертики! – завыла я и направилась к той части забора, где изгородь переходила в заросли ежевики. Там, внизу, проходила дорога. Но для этого мне предстояло преодолеть тернистый, бесстыдно разросшийся от зимних дождей лес. Благо, у Поля не было собак. Человек мертвой души!

Нужно поторапливаться! Ибо старик уже вот-вот разбудит спящий бордель.

Я накрыла голову полотенцем и нырнула в заросли. Шипы цеплялись за одежду, впивались в тело, разрывали кожу, обжигая. Но это были уже мелочи по сравнению с тем, что только что произошло с моей женской сутью.

Толстая коричневая ветвь преградила мне дорогу. Я пригнулась под ней, а когда подняла голову, впереди помутнело. Чертики! Теперь я потеряла еще и линзу!

Я продолжала ковылять к дороге. В какой-то момент колючая преграда расступилась и я заметила, что иду всего в нескольких сантиметрах от оврага, покрытого колючими ветками. Воля к жизни включала во мне необъяснимый, граничащий с безрассудством, драйв. Я оступилась, соскользнула, чуть не угодив в ров. Ухватившись за ветку дуба, я снова поднялась. У ног нащупала какую-то палку, и теперь она, как жезл Моисея, помогала мне преодолевать препятствия с шипами.

Не знаю, сколько я так шла, пока заметила сквозь растительность светло-серый дорожный гравий. Я прибавила шагу. Вдруг под ногой я почувствовала острую боль, словно иду по стеклам. Чертики! Кажется, я где-то потеряла туфель!

Когда под ногами захрустел гравий, я заметила стоящую на обочине машину. Сняв вторую туфлю, припустила, не обращая внимания на жгучую боль в ступнях. Я всячески размахивала руками и звала на помощь. Только бы он не уехал! Еще несколько метров спустя я обнаружила, что окно было приоткрыто, а сам водитель разговаривал по телефону.

Не знаю, кто он такой, но я лягу под машиной, чтобы он отвез меня в город!

– Помогите! – закричала я.

Мужчина вышел мне навстречу и – о боги! – я узнала в нем Марко:

– Ассоль? Accidenti! Что ты тут делаешь?

Я прижалась к нему, дрожа и стуча зубами. Не было сил ни говорить, ни плакать.

– А я своего свекра здесь высадил. Он садовником у Монтанье работает. Если бы не долгий телефонный разговор, даже не знаю, встретил бы еще раз тебя. Ты вся в ссадинах и синяки вон какие. Что произошло?

Я, действительно, была похожа на пугало: рубашка висела клочьями, из-под нее виднелись кровавые полосы на руках и ногах, темнели фингалы.

Он опомнился, снял куртку и накрыл меня ею:

– Ассоль, ты была у Монтанье? Как ты там оказалась? Что он сделал?

Я ничего не ответила, глотая слезы и мотая головой. Он помог мне сесть в машину, укутал полотенцем мои ноги.

– Тебе надо в больницу! – он завел мотор

– Нет! Пожалуйста! Домой, отвези к бабуш… – кашель не дал мне договорить, меня охватили слабость и жар.

– Я понимаю, что ты сейчас не в состоянии. Но ты ведь знаешь, как в таких случаях поступают. Там разве не было Энцо?

Мы пристально посмотрели друг на друга, и я услышала, как заскрипела кожа руля под его ладонями.

Остановив машину перед домом Сандры, он помог мне пройти до дверей:

– Тебе нужна горячая ванна и аспирин. Сама сможешь дальше?

Нет, конечно! У меня же не было ключей! Они вместе с телефоном остались в доме Поля.

Он понял все без слов, достал из кармана пластиковую карту, вставил ее между косяком и дверью, она поддалась, открылась и я оказалась, наконец, дома.

– Хочешь, чтобы я остался? – вкрадчиво спросил Марко.

Я покачала головой. Не хочу, чтобы у него с женой из-за меня были неприятности. Закрыла за ним дверь, даже не в силах поблагодарить его. Почувствовав себя, наконец, в безопасности, я рухнула на диван и заснула.

Глава 20. Еще одно происшествие

Десять минут под горячим душем способны творить чудеса. А если к этому добавить двойной кофе, то можно найти немного сил, чтобы перевернуть старую главу жизни. На лицо, конечно, придется потратить время и тональный крем, но в принципе, оно пострадало меньше всего. Благо, что фингалы на животе, руках и спине можно спрятать под платьем, а вот с надорванной душой придется еще поработать.

Хорошо, что зазубрила важные для меня четыре номера наизусть – моей помощницы, Энн, адвоката Гуидо и, разумеется, кондитерской. Я набрала Лею. Она была в дороге.

– Не говори, что ты уже на месте! – взволнованно щебетала она. – А что такой голос?

– Плохо спала.

– Ой, я тоже переживаю. Все пройдет отлично, Ассоль! – тараторила она без умолку.

Слава богу, она ни о чем не подозревает!

Потом тон ее голоса стал вдруг грустным: – Ой, а тут еще и Беата… Знаешь, она совсем плоха.

От ее слов у меня внутри все сжалось. Огорчение смешалось с чувством вины: только не сейчас! Я должна успеть к ней. В голове все намного сложнее. Я годами вынашивала план: как приду к ней с опущенным забралом, как она будет молчать в ответ. Хорошо, если еще пустит в дом. Самое простое, это сильно-сильно ее обнять, как делала раньше, не слушая ее упреков и раскрывая чувства. Но для этого у меня все еще не хватало смелости. А ведь она была той батарейкой, которая могла зарядить меня счастьем от воспоминаний тех времен, когда в моей жизни было все иначе: она, бабушка и Лео.

– Встретимся в кондитерской, – ответила я своей работнице поникшим голосом.

Нет-нет! В этот период мне нельзя раскисать! Я должна встретить с достоинством клиента Рильке и показать, что дела в кондитерской идут отлично, а нашим конкурентам до нас, как Ламбруско до Бароло. Ведь любимому бабушкиному детищу сейчас нужна моя энергетика, а мне – хотя бы немного ее предприимчивости и силы духа.

Я поднялась в комнату Сандры. Открыла ее платяной шкаф, вытащила темно-красное платье из бархата, которое обещало придать мне строгий и элегантный стиль. Как у нее получалось оставаться актуальной даже двадцать лет спустя? Закрутила волосы в шишку, примерила ее серьги с гранатами, выпрямилась, глянув на себя в зеркало. За эту ночь я повзрослела. Даже если взгляд теперь какой-то надломленный, зато он гордый. Я стала еще больше похожа на бабулю.

Неужели мне нужен был этот суровый урок, чтобы, наконец, прозреть? С чего я решила, что хорошо знала мужа? Если допустить, что партнер – это мое зеркало, то можно всерьез испортить себе жизнь! Ведь мы – две совершенно разные вселенные, и у меня вряд ли получится изучить его законы. Зато во всем, что произошло, мне стало очевидно одно: все эти годы Энцо двигал меркантильный интерес, а не любовь.

Внизу зазвонил телефон.

– Ассоль, это катастрофа! – и Лея разрыдалась в трубку.

За несколько секунд, пока она успокаивалась, я успела прокрутить возможные варианты: выключили свет, у Антонио не подошло тесто для круассанов, моя помощница не нашла креповую бумагу для комплиментов, Бернардо ошибся портретами или, наконец, его работник разбил стекло.

– Кондитерская опечатана! – заикалась она в перерывах между всхлипываниями. – Туда невозможно войти! Нас не пускают! Все кончено!

Я бросила трубку, сбежала вниз, натянула плащ, захлопнула дверь. В машине открыла бардачок. Слава богу, следуя совету Энн, додумалась держать там права.

Припарковалась у площади Святого Франческо и заметила, что у входа в «Фа-соль» толпятся люди. Я ужасно нервничала, спотыкалась, пока дошла до нее. Антонио активно жестикулировал, что-то объясняя полицейскому, который записывал его слова. Лея постоянно утирала красный нос.

Кто-то из великих сказал, что несчастья имеют один положительный момент – они помогают нырнуть с головой в решение проблем, ни о чем не раздумывая.

Когда я оказалась перед присутствующими, Антонио с досадой защищался:

– Ассоль, я пробовал им объяснить, что ты ни при чем. Они ни в какую.

Я подошла к двери с наклеенной на ней белой бумажной полоской с надписью «ОПЕЧАТАНО». Тот факт, что мне запрещалось переступать порог моей же собственности, навел на мысль, что в последнее время мне приходилось все больше лавировать между соблюдением чьих-то границ и нарушением собственных. И теперь это меня взбесило! Все же я старалась держать гнев в узде фразами «все будет хорошо», «все разрешится».

Ко мне подходили наши клиенты, работники банка, хозяева магазинчиков, ремесленники. Интересовались произошедшим, называли это недоразумением. Милые люди, благодаря которым сейчас я ощущала внимание и поддержку.

Второй полицейский маленького роста подошел к двери и что-то дописал рядом с «Опечатано». Лея ходила за мной по пятам, повторяя:

– Как же теперь? Что дальше будет?

Я вздохнула, чтобы перебороть вновь накативший приступ гнева, и обратилась к высокому, в очках, худощавому полицейскому:

– Так что тут, собственно, произошло? Это смертный приговор всей моей предпраздничной торговле!

– Вы синьора Массакра?

– Ну, фамилию я свою после замужества не меняла. Поэтому Надеждина, я – Ассоль Надеждина.

– Мы опечатали кондитерскую, синьора Ассоль.

– Да, я это вижу. Но за что? – недоумевала я.

– Во-первых, у вас не уплачен налог. А во-вторых, ваш муж Энцо Массакра не предупредил компетентные органы, что намерен открыть магазин.

– Он не имел никакого права этого делать, а вы – опечатывать! – как тут можно было оставаться хладнокровной!

– Ну, ваши предположения здесь ни к чему. У меня есть приказ, – он потыкал ручкой в бумажные листы в металлическом держателе.

– А у меня больше нет шанса что-то изменить, – обреченно призналась я.

– Вы можете опротестовать через своего адвоката, – дружелюбно подсказал полицейский в форме, убирая ручку в папку и передавая мне акт.

Я убрала его в сумку и попросила телефон у Леи, чтобы набрать Гуидо. Она не преминула съязвить:

– Вот и доигрался твой муженек! Похоже, в этот раз он серьезно вляпался.

– Только проблемы теперь у меня, – отпарировала я.

Пока пробовала пробиться сквозь бесконечные «занято» к Гуидо, подъехала и Энн, не обращая внимание на полицейских, припарковалась на площади.

– Фасолина, ты обалдела? Почему на мобильный не отвечаешь, а? Я всю ночь тебе писала, звонила. Даже дома у тебя только что была.

Но я не слушала ее, снова и снова набирая номер Гуидо. Подруга с непониманием оглянулась на растущую толпу зевак:

– Фасолина, я не поняла, а что тут за шоу?

– Давай ты отвезешь меня к Гуидо, раз уж приехала. По дороге все расскажу.

– Тебя обокрали? – не успокаивалась подруга.

– На обратном пути надо будет заехать симку восстановить, – не слушала ее.

Выгораживать мужа после всего, что случилось этой ночью, я не собиралась. Когда ты вдруг осознаешь, что кто-то тебя использовал, становишься его заклятым врагом.

По дороге я все-таки дозвонилась до адвоката. Гуидо подтвердил, что будет ждать меня у себя. Мы вошли в кабинет, и я, прежде чем что-либо рассказывать, закатала рукава, показала синяки, после чего в подробностях изложила события прошлой ночи. Он всплеснул руками:

– Да ты с ума сошла! Неужели надо было этого дожидаться?

– Гуидо, ты сам мне посоветовал вернуться домой. Чтобы не преступать закон!

Я обратила внимание, как вдруг Энн из милашки превратилась в разъяренного быка:

– А если бы они ее убили? Вы в курсе, что этот Монтанье бандит?

Гуидо сделал брезгливую гримасу, вышел в коридор и что-то сказал секретарше. Потом снова вернулся на место:

– Массакра у нас попляшет! Ты сделала все правильно. Увидишь, он как миленький подпишет согласие на развод!

– О да! – воскликнула с горечью. – За эту ночь я выяснила о нем столько, сколько не знала все пятнадцать лет брака.

– Я ничуть не удивляюсь, зная репутацию этого Монтанье, – добавила Энн.

– Какой мой следующий шаг? – решительно спросила я.

– Заявить обо всем в полицию. Феминицид им так просто не сойдет с рук. Жаль, что без свидетелей.

– Есть! – воскликнула я. – Марко в курсе. Это он меня до города подбросил. А еще и его тесть.

– Тогда бы мы его и за решетку засадили! Ну все. У меня сегодня важная встреча, – Гуидо дал понять, что нам пора уходить.

Пока Энн везла меня в полицию, она не переставала возбужденно болтать:

– Что-то мне подсказывает, что и отъезд твоего Леонардо связан с кознями этих двоих. Фасолина, у меня до сих пор холодок по спине, когда я думаю, что этой ночью старый развратник мог убить тебя, а тело бросить где-нибудь лесу.

– Энн, пожалуйста! – взмолилась я.

Но она не унималась:

– Похоже, этот урод обладает искусством гипноза. Ибо никак не могу себе объяснить, почему ты до сих пор за ним замужем! Вот увидишь, мы посадим твоего Массакру за наркоту, предательство…

– И убийство, – всхлипнула я. – Энн, это он отвез Феличиту на живодерню!

Я отвернулась к окну, чтобы успокоиться. Моя ласковая, беззащитная Феличита!

– Мы посадим твоего Массакру, и у тебя будет новая жизнь! Обещаю! – потом сменила тон и уже жалобно добавила:

– Только и ты пообещай мне одну вещь.

Я доверчиво вытаращилась на нее еще мокрыми от слез глазами, и она попросила:

– Не водись ты больше с бомжами, а?

***

В полиции мы подошли к стеклянному окошку на проходной, где сидел приятный темноволосый юнец-полицейский, который вкрадчиво спросил:

– Хотите заявить об изнасиловании? Феминицид?

Боже! Так заметно? Как же неудобно рассказывать в деталях постороннему мужчине о подробностях этой ночи.

Я осмотрелась по сторонам и вполголоса произнесла:

– Изнасилование и предательство… собственного мужа.

Мне показалось, что сейчас все вокруг только на меня и смотрят.

– Были ли обвинения гендерного характера? Он вас бил? – все эти вопросы полицейский задавал на редкость приветливым тоном, часто повторяя «не беспокойтесь», «все будет хорошо». Протянул бланк. Потом набрал номер, с кем-то переговорил обо мне. Когда я заполнила формуляр, пояснил:

– Комиссар Регини, двадцать пятый кабинет. А вот вашей подруге лучше будет дождаться вас здесь.

Энн фыркнула, а я почувствовала облегчение. Мы редко обсуждали с ней даже то, какое нижнее белье надеть на свидание, и подробности интимной жизни тем более были для нас неким табу.

– Ты уверена, что обойдешься без меня?

– Не переживай, дорогая, – мне стало тепло в груди от ее беспокойства. Как сказала бы бабушка: «Трудности помогают выявить тех, кому мы на самом деле дороги».

В просторном кабинете стояли три стола. Один пустовал, а за двумя другими сидели полицейские – высокие, подтянутые, спортивные, улыбчивые, словно сошли с рекламы парфюма Армани «Аква ди Джио».

– Вы синьора Надеждина? – поинтересовался тот, что был ближе всего ко мне, и указал на стул. – Присаживайтесь. Дайте мне только пять минут, и я весь внимание!

Я кивнула.

– Так значит, Фабио сегодня не будет? – спросил он коллегу.

– Нет. Занят бродягой, которого обнаружили этой ночью. И одет был как-то странно. Пиджак, белый шарф. Ищем свидетелей. Кстати, ты деда еще не пробил по базе?

– Нет. Сделай, пока я девушкой займусь, – он кивнул мне, забрал мой заполненный формуляр и принялся что-то писать в нем.

– Его данные установлены? – коллега в форме уже стучал клавишами компьютера.

– Да, у него в кармане нашли документ с какой-то странной запиской, мол, мне нужно провести с собой сегодня эту девушку. Ловелас, а не бомж!

– А что с ним?

– Обычное явление. Забили до смерти, свидетелей не было. Хотя кто-то вызвал скорую.

Это известие произвело на меня двойной эффект. Я застыла. Сколько может быть бродяг в костюмах и в белых шарфах? А с запиской в документе – это уже эксклюзивчик! Сказать, что его подругой была я? Как это ему поможет? Почему бы им не поискать ту чокнутую девицу? Как бы узнать, где он? Внутри все перемешалось, голова закружилась.

Я закрыла глаза, вздохнула.

– Синьора, вам плохо?

Он поднялся, налил мне воды, протянул стакан:

– Все хорошо? Начнем?

Я кивнула, еще не веря в то, что сейчас услышала. Не может быть совпадений в городе, где всего лишь сто восемьдесят тысяч жителей!

– Скажите… Этот старик… он умер?

– Вы его знаете? – казалось, Ригини вот-вот меня раскроет.

– Нет, конечно. Жалко старичка! – чуть не ляпнула! Вот только мне еще не хватало приключений на пятую точку. Что я им расскажу? Что его дочь – воровка? Или о том, что он нагадал мне изнасилование по номерам машин?

Полицейский снова посмотрел на формуляр:

– Итак, вы обвиняете в принуждении к половым отношениям друга Энцо Массакра.

– Да. Мой муж тоже там был, но никак мне не помог, – я приложила ладонь ко лбу.

– А как зовут того мужчину, который… – он немного замешкался в поисках нужных слов, – который вынудил вас вступить в половые отношения?

Я собралась с духом:

– Поль… Монтанье.

– Он единственный виновник того, что с вами случилось?

– Да, – я пригубила из стакана. – Еще я видела, как они украдкой передавали что-то друг другу. Это только у меня муж забирал деньги из кассы. Тоже тайком.

– Скажите, вы совместно ведете хозяйство по закону?

– Нет. Это наследство. Бизнес только мой. Слава богу, хватило мозгов. И я не понимаю, на каких основаниях его опечатали?

– Вы уже сообщили об этом адвокату?

– Разумеется. Скажите, что ждет моего мужа? Или здесь снова рискую только я?

– Все проверим. Вы указали контактный телефон?

– Да. Могу идти?

Мы вышли на улицу. Мимо нас пронеслась скорая, а за ней и полиция, оглушая пронзительными сиренами. Когда мы сели в машину и Аня вырулила на центральную дорогу, я рассказала ей обо всем. В том числе сведения о человеке, который, очень вероятно, был Алексом.

– Где мне теперь его искать? И как найти девушку, что была с ним?

– Майн гот! Опять про бомжей!

Ее слова вслед за событиями ночи вывели меня из себя, и я вспылила:

– Вот что ты со мной здесь делаешь? У тебя ведь есть более достойное окружение! Жены высшего медицинского эшелона с насквозь пропитанными ботоксом мозгами! Заполняй свое пространство ими и считай, насколько они увеличили твой бюджет!

– Что? Безнадежный ты вариант, Ассоль! – с горечью бросила подруга.

– Тогда останови здесь. Дальше я пойду пешком. Лучше уж одной. Останови, сказала!

– Да пожалуйста! Вот и делай добро людям!

Я хлопнула дверцей и быстрым шагом пошла в сторону дома, вспоминая слова, которые говорила мне когда-то Сандра в гостинице. Про алгоритм жизни. О том, что выбор, который сделаю сейчас, определит мое будущее. Я вышла замуж за Энцо, потому что за меня выбрал мой страх. Страх остаться одной.

Вернувшись домой, я решила отыскать номер давнишнего бабушкиного друга, комиссара Риччи. Достала визитку, которая до сих пор лежала среди других в картонной коробке из-под сигар. «Комиссар Риччи, шоколад с фисташками, номер 0388584699».

– Синьор Риччи? Это Ассоль, помните? Фа-соль? – я уже представила его роскошные черные усы и как он мне улыбается. Интересно, он до сих пор носит светлый плащ?

– Здравствуйте, Ассоль. Как поживаете? – дружелюбно отозвался он.

– Если бы не опечатанная кондитерская в канун Дня влюбленных, было бы намного лучше.

– Не могу лично вам в этом помочь. Но есть телефон одного человека из налоговой.

– Я, собственно, не по этому поводу. Вы не знаете, где бы я могла найти близких Алекса Де Анджелис?

– Хм, сложно сказать. Разве он не пропал без вести?

– Столько всего случилось! После того, что произошло вблизи площади Святого Франциска лет двадцать назад, мы с бабушкой об этом и думать забыли. Вы, наверное, не помните? Тогда еще убили Винченцо, сына Дуччо Массакра?

– Дорогая Ассоль, вы правы, много времени утекло. Столько потом убийств случилось в нашем небольшом городе, – он затих, словно погрузился в воспоминания, и после паузы продолжил: – Нет, к сожалению, не помню. Могу я еще чем-то вам помочь?

– Спасибо. Но кондитерской уже занимается мой адвокат.

– Ну, будьте здоровы.

Может, он действительно не помнил, а может, просто не хотел ворошить прошлое. И Нино Фарина, возможно, не имеет никакого отношения к Алексу, раз Риччи говорит, его больше нет. Но чуйка с этим рассуждением не соглашалась. Что-то мне подсказывало, что совсем скоро я узнаю подробности того самого дня двадцатилетней давности. Да и Нино Фарина ведь тоже человек. А вдруг он самый одинокий старик на свете, у которого, помимо полоумной дочери, никого больше нет? Разве я не помогу ему? Он ведь меня предупреждал!

Я устроилась на стуле рядом с бабушкиной фотографией и принялась обзванивать все медицинские учреждения, чтобы узнать, не поступал ли к ним мужчина около восьмидесяти в тяжелом состоянии по имени Нино Фарина. Но ответ их был примерно один и тот же:

– Dispiace! Сожалею! Этот человек к нам не поступал.