Текст книги "Тёмная дикая ночь (СИ)"

Автор книги: София Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Немного подумав и вытерев слезы, я отвечаю:

– Нет.

– Потому что тебе кажется, что так было всегда. Поначалу были просто каракули на каждом листке бумаги и выигранные конкурсы раскрасок в супермаркетах. Но после ухода мамы все изменилось. Вместо того чтобы развлекаться рисованием, оно стало твоим единственным занятием. Каким-то наваждением. Меня часто мучала бессонница, и, проходя мимо твоей комнаты посреди ночи, я заставал тебя сидящей, сгорбившись, за столом и рисующей. Это было твоим способом спрятаться от невзгод. В те времена я не всегда был приятным в общении, и ты отображала на бумаге все свои мысли и чувства.

Я молча жду, когда он продолжит, наблюдая, как готовятся яйца. Желтки поблескивают канареечно-желтым, а кусочки хлеба схватываются белками. Я практически вижу поднимающийся жар от сковороды, он деформирует воздух над ней.

– Тебе необходим Рэйзор. Необходим твой мир, где ты все контролируешь, где невозможно сказать лишнего или что-то испортить, потому что все там создано тобой. Герои там говорят то, что не можешь сказать ты. И им не важно, сделаешь ли ты что-то не так. Рэйзор от тебя не уйдет. Он твоя семья, – папа делает паузу и потом продолжает: – Уверен, это пугает: хотеть кого-то так же сильно, как ты – Леру.

Я смотрю на него ничего не выражающим взглядом.

– Пап.

Он возвращает мне такой же взгляд, но его чуть мягче и более понимающий. Мудрый.

– Я не сомневаюсь, что все это подавляет и пугает. Так же уверен, что страшит необходимость поделить свое внимание между этими двумя объектами любви. Ты не хочешь потерять ни один из них. И ни один не хочешь бросить. При том, что Рэйзора ты знаешь дольше.

Оглянувшись на сковородку, я аккуратно переворачиваю хлеб и яйца.

– Ты сделала глупость, а Лера, вместо того чтобы оставаться сильной и непоколебимой – такой, к какой ты и привыкла – отошла в сторонку и дала тебе то, о чем ты просила. А на свидание пошла, чтобы убедить тебя в своей точке зрения.

Не оборачиваясь, я чувствую, как он наклоняется вперед, локтями опираясь на стойку.

– Я верно оценил ситуацию?

Я поправляю яичницу краешком лопатки, не глядя на его, уверена, самодовольную улыбку до ушей. Мне неприятно, что этот разговор еще раз прошелся по ранам, оставшимся после ссоры с Лерой в баре.

– Да.

Папа встает и идет к шкафу взять тарелки.

– Но, по крайней мере, она сделала, о чем ты её просила, так что тебе нечему удивляться.

У меня вырывается недоверчивый смешок.

– Намекаешь, что я намеренно саботировала отношения с Лерой?

Папа качает головой.

– Я всего лишь говорю, что ты не простой человек. У тебя есть провальный опыт в отношениях, и не зависимо от твоего решения, будто он распространится на последующие, это не так. Я всегда беспокоился, что у тебя что-то вроде синдрома покинутости и отчасти я прав, – я смотрю на него, разинув рот, но он продолжает: – Но мне кажется, на самом деле ты боишься не оказаться брошенной, Тася. А боишься, что это тебе придется отказаться от того, кого любишь.

Внутри мне что-то с грохотом рассыпается.

– Папа…

– И поэтому отказываешься заранее. Или же, исходя из того, что хорошо тебя знаю, ты в принципе не позволяешь отношениям становиться глубже.

Я изо всех сил стараюсь проглотить огромный комок в горле, раскладывая лопаткой наш завтрак по тарелкам, что он держит в руках. Мельком глянув на него, я уже не могу отвернуться.

– Ты не твоя мама, детка, – шепотом говорит он.

Горло стискивает еще сильней.

– Я знаю.

– Нет, – он кладет одну руку мне на щеку. И поворачивает мою голову, чтобы я снова посмотрела на него. – Услышь меня сейчас. Ты не она.

Я киваю – торопливо и молча – смаргивая слезы.

– Выясни, как сбалансировать отношения с Лерой с карьерой, о которой ты мечтала всю жизнь, – говорит папа. – Потому что иначе останешься ни с чем, если решишь, что должна выбирать.

***

Выйдя из лифта, на другом конце коридора я вижу Васю. Она в шортах и топе, из-под которого видны завязки ее бикини.

Закрыв дверь и выпрямившись, она оборачивается и замечает меня.

– Привет, бродяга. Пыталась до тебя дозвониться, но ты не отвечала.

– Извини, – говорю я. – Я была у папы.

Они кивает и кидает ключи в свою маленькую сумочку.

– Я так и подумала. В ванной нет твоей зубной щетки, но при этом ты была не у Леры.

Кивнув, я поправляю ремешок сумки на плече.

– Эвелина его бросила, и я поехала посмотреть, как он.

Выражение ее лица прекрасно отражает мое двойственное к этому отношение. Она знает, что я была не большая фанатка Эвы.

– Он в порядке?

– В порядке, – покусывая губу, я пытаюсь не выглядеть спятившей или ревнующей, или какой-нибудь еще, когда спрашиваю: – А как ты узнала, что я не с Лерой?

Ямочки Васи – милейшие на свете, а ее улыбка такая успокаивающая, что мне тут же хочется ее обнять.

– О, я столкнулась с ней в «Царской Гончей».

Лера была без меня у Фреда? Мое сердце падает.

– Ого.

– Я приходила пообщаться с Фредом насчет работы, – говорит Вася. – А когда выходила из его кабинета, увидела сидящую за стойкой Леру.

Избегая встречаться с ней взглядом, я ищу в сумке свои ключи.

– Она была… с Настей, Светой или с кем-то еще?

Понимающе улыбаясь, Вася прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди.

– Не-а. Просто сидела одна, мрачная и вызывающая жалость и умиление. Мы поболтали пару минут, потом я сказала, что тебя до завтра не будет, и она спросила, не против ли я устроить дружеские посиделки.

– А-а, – мысль о Лере, нуждающейся в компании, заставляет меня грустить. Я очень благодарна Васе, что она оказалась рядом с ней – с ее легким чувством юмора и умением отвлечь от переживаний. Вася неуязвима ко всякого рода драмам.

Ее волосы собраны в небрежный пучок, и когда она кивает, слегка покачиваются выбившиеся из него пряди.

– Думаю, ей просто была нужна компания, и она не хотела пить в одиночку. Что было очень кстати, ведь все мы знаем, что у меня не бывает планов по вечерам, – она смеется, а потом кивком показывает в сторону нашей квартиры. – Кстати, она по-прежнему здесь.

Мне становится жарко, а взглядом я готова в двери проделать дырку.

– Она что?

– Девушке не много было надо. Два пива, три эпизода «Ходячих мертвецов», и она готова. И до сих пор не проснулась, – она показывает большим пальцем себе через плечо. – Она на диване.

Я смотрю на ключи в своей руке. В моих планах было ей позвонить или прогуляться до её магазина, но перед этим я хотела немного подумать.

– Спасибо, что составила ей компанию.

– Да не вопрос. Она такая забавная. Если ты не вернешь её себе, и если я не дам себе зарок не поддаваться женскому вниманию вплоть до менопаузы… – хихикая и делая шаг в сторону лестницы, говорит она. – В общем, я пошла.

– На пляж?

– Через сорок пять минут будет прилив. Но я вернусь к ужину. Присоединишься?

Я киваю и, развернувшись, смотрю ей вслед.

– Ага, у меня тонна работы, и я сегодня буду дома.

Вася спускается по лестнице, а я жду, когда она уйдет, после чего поворачиваюсь к двери и вставляю ключ в замок.

Внутри тихо, а поскольку еще рано, то занавески закрыты, и от этого прохладно и темно. Закрываю за собой дверь так осторожно, как только могу, и выжидаю, пока глаза привыкают к полумраку. С дивана доносится тихое ритмичное посапывание. Я ставлю сумку на пол и иду на кухню выпить стакан воды, а может, лучше стопку водки, не знаю.

Мусорное ведро заполнено пустыми пивными бутылками, и у меня знакомо теплеет в животе. Подвыпившая Лера – до чего же она очаровательная: бесконечные глуповатые улыбки и сверкающие счастьем голубые глаза. Мне так грустно, что я пропустила это. Но потом я вспоминаю, как она тут оказалась – ей было одиноко – и все приятное тепло тут же испаряется, заменившись на те еле уловимые ощущения, что преследовали меня дни напролет.

Я беру стакан, наливаю воду и выпиваю ее в несколько обжигающе-ледяных глотков. Даже странно, насколько все привычно. Лера снова на диване, одна нога свисает, другая подогнута под явно неудобным углом. Она лежит на спине, одну руку закинув за голову, а другую положив на грудь. Голубая футболка перекошена и закручена вокруг тела, от чего обнажился живот и тазовые кости. На столике лежат очки и телефон, а на полу валяется плед.

После ночи на диване у неё обязательно будет все болеть, но я не могу определиться, что сделать: разбудить её или продолжать пялиться. Второе, конечно, куда лучше, тем более что за все эти дни без неё мои глаза изголодались по этому виду. Я соскучилась по её рукам, таким сильным и жадным. По животу, гладкой коже и мягким волосам. По длинным ногам, бедрам и…

– Тася? – произносит она, и я подпрыгиваю, быстро переводя взгляд на её лицо.

– Привет.

Она приглаживает волосы и оглядывается по сторонам.

– Привет. Прости… я заснула здесь. Даже не слышала, как ты вошла.

– Я ниндзя, – отвечаю я, и она устало мне улыбается. – Ты же знаешь, что можешь оставаться, когда захочешь.

Это предложение тяжело повисает в тишине, чем дольше мы молчим, тем больше означая что-то иное. Она потирает лицо и надевает очки. Еще никогда я не чувствовала себя настолько неловко рядом с Лерой. Это больно. Где-то под ребрами что-то ноет и распирает.

– Василиса нашла меня у Фреда, – объясняет она, наклонившись поднять с пола плед. – Она спросила, не нужна ли мне компания – просто компания, чтобы было с кем выпить и все такое – и даже настояла, так что…

– Все нормально, – перебиваю её я, сдерживая улыбку. Это ощущение, словно запущенная по моим сосудам теплая вода: облегчение, что она чувствует необходимость объяснить, почему она пошла домой с другой женщиной, пусть даже она моя соседка. – Я застала ее на выходе, когда она собиралась на пляж. Она рассказала мне про вчера.

Она медленно кивает.

– Ты не ночевала дома.

Ой. Неужели она забыла?..

– Я была у папы.

Лера морщится и хлопает себя по лбу.

– Блин, точно.

Облегчение в её голосе – бесценно.

– Они с Эвелиноц расстались.

Она поднимает на меня взгляд.

– И как он?

Я киваю.

– Кажется, хорошо. Думаю, она просто оказалась парочкой доступных фальшивых сисек.

Она смеется, почесывая голову, с большей осторожностью спрашивает:

– А ты?

Господи, хороший вопрос.

– И да, и нет.

Тянется молчание, и мне становится интересно, а что, если это её способ подтолкнуть меня к разговору.

– Я вчера сказала Остину, что в книге есть важные нюансы, которые нельзя менять, и романтические отношения между ними – один из них.

Лера подается вперед, опираясь локтями на бедра.

– И как он к этому отнесся?

– Не очень хорошо. Сказал, что мы это еще обсудим, но я не собираюсь менять свое мнение. Я буду участвовать только на таких условиях.

Она кивает.

– Это хорошо. Я тобой горжусь. Это стоит усилий, ведь ты права.

– Еще я много думала. О нас.

Молчание ощущается ужасающей бездной, но я жду, потому что мне нужно знать, готова ли она снова говорить об этом.

– Ну хорошо, – наконец отвечает она. – О чем именно ты думала?

– Прости меня, я так сожалею о том вечере, – говорю я. – Я испугалась.

Сощурившись, она наклоняет голову в сторону и изучающе всматривается в меня. Она усталая и измученная, и все эти дни были нелегкими и для неё тоже.

– Ты не должна просить прощения за то, что испугалась, Тася.

Я мотаю головой.

– Я жутко накосячила.

Лера встает, берет свою куртку с подлокотника кресла и надевает ее. Обувается и берет свой телефон.

– Ты трудилась всю свою жизнь для этого, мне понятно, что ты так защищаешь свое любимое дело. И мне так же понятно, что ты не хочешь дать развалиться всему, что создала.

Она подходит ко мне и останавливается так близко, что мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Стало больно, – тихо продолжает она, – когда ты подумала, что тебе будет легко меня бросить. И что тебе, казалось, так легко было принять это решение, прямо там, сходу.

На глаза наворачиваются обжигающие слезы.

– Не легко. Это было кошмарно.

Она кивает.

– А потом и я накосячила, – не отводя взгляд, говорит она. – Мне тошно, что я пошла с кем-то еще, даже если и не собиралась до нее дотрагиваться.

Мое сердце разрывается на мелкие кусочки.

– Я хочу повернуть вспять, – шепотом отвечаю я, стараясь не разреветься в полную силу.

– Не думаю, что у нас это получится, – говорит она, рассеянно наблюдая за собственными пальцами, играющими с прядью моих волос. Мои слезы жгут горло, а в груди больно. – И не думаю, что даже стоит пытаться.

– Лера, не надо, – я поднимаю руки вытереть слезы, но она перехватывает её и сплетает наши пальцы.

– Нет, – мягко настаивает она. – Я про то, что в следующий раз мы начнем с чего-то большего, – она проводит пальцами по моей ладони, нежно массируя. – Думаю, наш следующий шаг будет с того места, где ты будешь делиться всем со мной сама, вместо того чтобы я вытаскивала это из тебя.

Я сглатываю, после чего сглатываю снова, пытаясь переварить, что она мне сказала, и понять, не послышалось ли мне.

– Ты говоришь, что мы можем попробовать еще раз? – спрашиваю я, а она поднимает голову, и взгляд блестящих голубых глаз ищуще скользит по всему моему лицу. – Ты все еще хочешь быть со мной?

У неё на губах появляется крохотная улыбка.

– Я никогда и не переставала. Мне просто было нужно, чтобы ты разобралась со своей головой.

У меня получается фыркающий смешок сквозь слезы, а накатившее облегчение заставляет чувствовать себя неуверенной и на грани истерики. Я быстро несколько раз киваю, вытираю лицо от слез, пытаясь взять себя в руки прямо тут, в её присутствии.

– Нет-нет, – тихо останавливает меня она. – Я не об этом. Не хочу, чтобы ты скрывала свои эмоции. Я говорю о том, чтобы ты приняла, что я та самая девушка, кто хочет их видеть. И слышать о них.

Икнув, я хрипло отвечаю:

– Сейчас я чувствую облегчение. Огромное, бескрайнее облегчение.

Покусывая губу, она наблюдает за своим большим пальцем, поглаживающим меня по щеке.

– Знаешь, Тася, я была серьезна, когда говорила, что мне не нужно, чтобы это было легко или идеально. Но мне необходимо знать… – она делает паузу и немного хмурится. – Мне просто нужно услышать, что ты не сделаешь это снова. Я на самом деле была сокрушена.

– Нет, – даже сама мысль об этом разбивает мне сердце. Я протягиваю вперед свободную руку и кладу ей на грудь. Ладонью чувствую сильное и уверенное биение её сердца. – Я бы и не смогла.

Пространство вокруг нас заполняет тишина, и я знаю, нам много чего нужно сказать друг другу, но мы этого не делаем. А еще я знаю, что у нас все будет хорошо, потому что эта тишина не удушающая. Мы просто снова Лера+Тася, не торопясь, собирающиеся с мыслями.

– Как дела с «Жуком»? – спрашивает она и рукой, которой не держит мою, заправляет мне волосы за ухо.

Шмыгнув носом, я оглядываюсь через плечо.

– Сделала где-то три четверти.

– Довольна, что получается?

Поморщившись немного, я отвечаю:

– Пока нет. Но буду.

– Уже неплохо, – Лера сжимает мою руку и отпускает. – Ты можешь написать мне, когда только захочешь, или позвонить, если понадобится поговорить.

Я быстро моргаю, не желая, чтобы она уже уходила.

– Где ты будешь? Ты можешь остаться здесь, если хо…

– Я буду дома или в магазине, – мягко отвечает она.

– А я?

Я и сама не знаю, что имею в виду. А может, и знаю, но без понятия, каков будет её ответ. Как бы много у меня не было работы, я нуждаюсь в ней. И чувствую, что она тоже это понимает, когда с улыбкой наклоняется вперед.

– А ты будешь звонить мне каждый день. И отвечать на мои смс-ки, – она еле касается моих губ своими и тут же отстраняется, когда я подаюсь вперед. – Если тебе нужно будет пообедать, я все принесу. Если понадобится что-нибудь еще, – изучающе глядя на меня, говорит она, – просто позвони мне.

– А если что-нибудь понадобится тебе… – говорю я, чувствуя шквал бушующих эмоций в своей груди.

Лера улыбается.

– Хорошо. Иди в свою писательскую пещеру, – большими пальцами она аккуратно убирает влагу под моими глазами. – Это у нас не пауза, просто тебе нужно сосредоточиться и закончить. Справляться с этим будет частью нашей жизни. Иногда ты будешь со мной каждую ночь, – внимательно оглядывая мое лицо, говорит она. – А иногда мне придется делить тебя с твоими делами целую неделю или две.

Теперь ей приходится вытирать мои новые слезы. Со смешком поцеловав меня в кончик носа, она говорит мне:

– Давай-ка иди работай, Сладкая Тася. Ты задолжала мне несколько ночей.

========== Тася ==========

Я ненавижу каждое написанное слово, каждое панно.

В папке на рабочем столе с надписью «Дерьмо» файлов с иллюстрациями раза в четыре больше, чем в папке «Оставить», но меня это не удивляет. Произошедшее со мной в эти дни с предельной ясностью показало, что иногда всем нам нужно все сделать не так, чтобы потом получилась возможность разобраться, а как же правильно.

Я не виделась с Лерой сначала день, потом два, а потом прошла целая неделя, и я мучительно по ней скучаю. Но мы разговариваем каждый вечер, и она видела каждый штрих и каждое слово книги – и удачные, и плохие, и просто отвратительные – потому что я их ей пересылаю, чувствуя необходимость взгляда со стороны. А её взгляд и мнение, словно целительное лекарство от моей паники. Оценка этой женщины беспристрастна, и она умеет оставить в сторону свое желание меня успокоить и понять, что сейчас мне жизненно необходима честная критика.

На панно изображена девушка, сложив ладони чашей, ожидающая дождь. А другая стоит рядом и заслоняет ее от иссушающего жара солнца.

***

– Чем занята? – спрашивает она.

Сейчас приятный теплый вечер четверга, мой новый крайний срок через два дня, а Лера, придя домой после ужина с Полиной и Настей, позвонила узнать, как у меня дела.

У неё хрипловатый голос, будто она уже укладывается в постель. Я представляю её одну дома, лежащую на кровати, положив одну руку на грудь и уставившись в потолок.

Она одета?

Или же на ней ничего нет, кроме нижнего белья?

Как часто она представляет, что целует меня, прикасается ко мне, двигается внутри меня?

– Сижу за столом, – отвечаю я. – Пялюсь на беспорядок.

Наступает тишина, и я инстинктивно понимаю, что она сейчас задается такими же вопросами.

– Ты закончила сцену финального сражения? – наконец спрашивает она.

Покачав головой, я делаю глоток чая, после чего говорю вслух:

– Еще нет. Но закончу. Все, кроме нее, уже сделано, – я провожу рукой по лицу. – Я только что доделала панно.

– Мне понравились те, с зеленым фоном, что ты присылала, – её голос расслаблен и ленив – он словно теплый сироп, льющийся мне на кожу. – Из-за этого героиня выглядит более торжествующей, словно в окружении деревьев.

Я улыбаюсь.

– Я тоже так думаю. Я еще вернусь к ним. Просто моему мозгу нужно немного передохнуть.

– Обязательно, – она расслабленно охает, поднимаясь в сидячее положение. – Давай-ка посмотрим, что у тебя есть, – я слышу её шаги по коридору, потом шуршащий звук в динамике, когда она придерживает телефон плечом. – Выбирай: «Крепкий орешек»… м-м «Шопо-коп» или «Матрица»?

Я несколько раз кунаю чайный пакетик в чашку.

– Это серьезный вопрос?

Она делает паузу, после чего неуверенно отвечает:

– Вроде да.

– Тогда «Матрица».

Я слышу улыбку в её тоне, когда она говорит:

– Он сейчас на FX. А теперь иди возьми пиво, выключи компьютер и отдохни два часа, посмотрев фильм.

Я понимаю, что она имеет в виду: творческим способностям нужна передышка.

– Почему бы тебе не приехать и не посмотреть его вместе со мной? – тихо хныкая, спрашиваю я. Не видела её целую вечность.

– Потому что я трахну тебя, едва переступлю порог, а тебе надо работать.

Мое сердце ярким шаром взрывается у меня в груди.

– О-о.

Лера смеется.

– Спокойно ночи, Сладкая Тася.

Мне хочется, чтобы она сказала, что любит меня. Нужно услышать, как её голос обволакивает эти слова, но это будет моя финальная награда. Я знаю это.

Когда фильм закончился, я выбросила в мусорку пустую пивную бутылку, вернулась в свою комнату и за час закончила сцену.

***

Я только что получила два напечатанных экземпляра «Майского Жука», и не могу выпустить их из рук ни на минуту. Я раскошелилась на глянцевую обложку с черными матовыми буквами заголовка, хорошую плотную бумагу и красочный иллюстрации. Обложка тоже яркая. Не знаю, захочет ли Эрик оставить эту обложку или нет, но я буду настаивать на ней: вихри синего, зеленого, желтого и красного, закручивающиеся вокруг моей крылатой героини-Жука и ее возлюбленного Трипа. Позади них меркнет хаос, как бы обещая, что, несмотря на все таящееся на этих страницах, в конце их ждет торжество победы.

Я так горжусь ею и до головокружения жажду показать Лере.

Припарковавшись у тротуара, я сижу в тишине и слушаю, как издает тихие звуки остывающий двигатель моей старой машинки. Передо мной дом Леры – небольшой и одноэтажный, голубого цвета, стоящий на крошечном квадратном участке земли. Газон изо всех сил старается остаться живым, но из-за засухи полива все равно не хватает. Краска на стенах выцвела, а в нескольких местах выложенная плиткой тропинка потрескалась. Все это выглядит непримечательным и идеальным. Я вижу себя, живущей здесь. Вижу нас вдвоем здесь.

Мое сердце радостно подпрыгивает при мысли об обыденной жизни с ней. Мне не хватает этой нашей повседневной болтовни. А еще больше – временем наедине, купаться в её любви, дарить свою, заниматься ею.

Я беру книги и рассматриваю их. Один экземпляр мне, другой Лере. Мне не нужно её одобрение, я знаю, что книга хороша. Но я хочу, чтобы она первая ее прочитала, потому что это и наша с ней история. Кое-что она уже видела, но я не удивлюсь, если, взявшись, она не остановится, пока не дочитает до конца. Теперь-то я понимаю, как сочиняю: загружаю собственную жизнь на эти страницы, переношу себя в разные ситуации и наблюдаю, как бы я реагировала, выживала, как использовала бы происходящее себе на пользу.

Взявшись за молоток в виде R2-D2, я стучу им в массивную деревянную дверь. Есть что-то обнадеживающее в том, как выглядит Лера, открывшая дверь: одетая в джинсы и футболку, со спутанными волосами и с надкушенным яблоком в руке. Несмотря на произошедшее между нами за последние несколько недель, она по-прежнему единственная женщина, кого я когда-либо любила.

Увидев меня, она расплывается в счастливой улыбке и открывает пошире дверь, а я на краткое мгновение задаюсь вопросом, неужели я могла бы быть с кем-то еще, кроме Валерии Пересыпкиной– ставшей понятной для меня, всегда открытой и безоговорочно искренней.

– Привет, – говорит она. – Какой приятный сюрприз.

– Привет, – я едва не задыхаюсь от этого короткого слова.

– Не думала, что увижу тебя раньше пятницы.

Она опускает взгляд к моей руке, и я протягиваю ей книгу.

– Кажется, это мой пропуск внутрь.

Её смех замирает, когда она рассматривает обложку. А мое сердце взлетает, когда я вижу, как широко распахиваются её глаза, и она протяжно выдает: «Охренеть!»

На панно изображена девушка, из ладоней которой выплескиваются потоки дождя.

– Я люблю тебя, – подчиняясь отчаянному порыву, тихо говорю я. Она переводит взгляд с книги на меня, удивленно округлив глаза. Выходит на маленькое крыльцо, рассеянно роняя яблоко и засовывая книгу подмышку.

Обхватив ладонями мое лицо, она внимательно всматривается в мое лицо.

– Правда? – шепчет она.

Я киваю, повторяя снова:

– Я тебя люблю.

В её голубых глазах сполохи зеленого – словно океан. Слегка улыбнувшись, она прижимается губами к моим, мягко потирается, еле слышно застонав от удовольствия, и весь мой мир сжимается в одну точку.

– Она любит меня.

– Любит.

Мне трудно сделать вдох. Я хочу большего, хочу её близости. Я жила последние полторы недели в ожидании вот этого момента, подбадривая себя перспективой быть прощенной, предвестником чего станет вот такой поцелуй.

Но она только целует меня еще раз, чуть дольше, приоткрыв губы и едва прикоснувшись языком.

– Впусти меня, – прошу я, встав на цыпочки, чтобы поцеловать её подбородок и шею.

– Впущу и не выпущу до утра, – обещает она, чмокнув меня в губы. – Но сначала мы поговорим.

Быстро заглянув в дом, она хватает куртку, берет меня за руку и захлопывает входную дверь. В последние несколько дней мы говорили о многом – о магазине и моей книге, об Оле, о Полине и Насте, о новых комиксах, которые я еще не успела прочитать – но еще ни разу о чем-то более важном. Мы словно завернули наши сердца в подарочную бумагу и спрятали под деревом.

Пляж всего в трех кварталах, и в этот странный час там нет ни одного серфера. Только редкие прогуливающиеся вдоль кромки воды люди с бегающими вокруг собаками.

Мы находим малолюдную часть пляжа, почти без следов на песке, и останавливаемся в нескольких метрах от набегающих волн. Сейчас ветрено и немного прохладно, но мне тепло в пальто и потому что в полуметре от меня стоит Лера. Какое-то время мы наблюдаем за волнами, после чего я слышу, как Лера прокашливается, будто собирается что-то сказать.

Медленно и с улыбкой, она подходит ко мне, двигаясь словно сквозь толщу воды. Небо позади неё чистейшего василькового цвета. Сейчас ранние закаты, и вдоль побережья в сторону центра города по небу словно разлиты темные краски, перемешанные с огнями уже зажегшихся фонарей.

– Мы тут будем разговаривать? – улыбаясь, спрашиваю я, заставляя себя храбриться. Я и в самом деле не знаю, почему мы сейчас на пляже, а не на диване в её гостиной, сидя лицом друг у другу.

Я у неё на коленях.

Её руки у меня под футболкой.

А губы у моей шеи.

– Не совсем представляю себе, что еще нам нужно сказать друг другу, – мило пожимая плечами, говорит она. – Но точно знаю, что, останься мы дома, занялись бы сексом. А я просто хочу сначала немного побыть с тобой.

Когда я смотрю на неё, то её взгляд ощущается чем-то куда более интимным, чем поцелуй или даже секс, – чем что угодно. Я представляю, как цепляюсь за неё, карабкаюсь и пытаюсь пробраться внутрь. Мне просто необходима протекающая между нами связь, это соединение.

– Ты все еще злишься на меня? – чувствуя боль в груди, спрашиваю я. – Может, что-то осталось, даже если совсем чуть-чуть?

Она качает головой, а я смотрю на неё сквозь пелену выступивших слез. Не знаю, откуда они. Может, от облегчения. Или утомления. А может, от безмерного ликования.

Протянув руку, она смахивает мою скатившуюся слезу.

– Я не злюсь.

Я киваю, надеясь, что смогу проглотить непрошенные слезы. Мне сейчас не хочется расплакаться еще сильнее.

– Я тебя не брошу, – говорит она. – Ты ведь знаешь это, да?

И тут плотину прорывает. Мои слезы, словно реки.

– Дело не в этом.

Но она права. Мои страхи за последние недели частично были именно об этом – что я изменила её любовь ко мне, сломала ее, как моя мама сломала мою к ней – и теперь этого расстояния в метр между нами недостаточно, чтобы успокоить мою потребность прикоснуться к ней.

– Тася, – её голос становится сильнее. – Я не хочу быть без тебя. И я тебя не оставлю. Даже если ты занята. Даже если ты боишься. Даже если ты поступаешь неразумно или просто безумно. Я тебя не брошу.

– Нет, это не…

– Но мне нужно знать, что и ты от меня не уйдешь. Мне не хочется ощущать себя кем-то на вторых ролях. Ты для меня на первом месте, – продолжает она. – Я никогда не попрошу тебя отказаться от твоего творчества, но и чувствовать себя кем-то, кто отвлекает тебя от главного, не хочу, – она наблюдает за своими большими пальцами, стирающими новые слезы с моих щек. – Я поняла, что… до тебя мне никогда не было нужно значить для кого-то так много.

Лера делает шаг ближе, и, прильнув к ней, я обнимаю её за талию и прижимаюсь лицом к шее. Она пахнет так хорошо, так знакомо. Книгами, кондиционером для белья и океанским ветром. Она руками скользит по моим плечам, и одна остается у меня на спине, а другая зарывается в волосы.

– Что скажешь? – шепчет она.

– Ты очень значима для меня, – тороплюсь ответить я. – Даже не представляешь себе, Лер. На самом деле ты стала для меня всем, и это пугает. Думаю, напортачить с книгами ощущалось словно потеря члена семьи.

Она изучающе смотрит на меня.

– Я знаю.

– Я просто обезумела, когда из-за меня все стало так плохо. И мне предстоит выяснить, как с этим справиться, – я пожимаю плечами, стоя в её объятиях. – Думаю, у меня получится. А просьба расстаться сделала все хуже. Во много раз хуже.

Она целует меня в макушку и кивает.

– Ты говорила, что знала, как интенсивно это будет, – напоминаю ей я. – Но ты была права, ведь я действительно никогда не чувствовала ничего подобного.

– И я рада, – отвечает Лера. – Я хочу быть любовью всей твоей жизни, – наклонив голову в сторону, она что-то обдумывает, после чего добавляет: – Ну по крайней мере среди людей. С Рэйзором я готова тебя делить.

Я пытаюсь засмеяться, но мое горло сдавило от наплыва эмоций, от чего мой голос получается слегка приглушенным, когда я спрашиваю:

– Ты еще встречалась с Эллисон?

– Нет! – тут же отвечает она, немного отодвинувшись, чтобы посмотреть мне в глаза. – Тася. Я люблю тебя. Я уже говорила тебе, что не хочу быть больше ни с кем.

Кажется, внутри меня ослаб огромнейший узел.

– Хорошо, хорошо, – я и сама не знаю, зачем про нее спросила. Но ведь она нравится Эллисон. Она для неё доступный вариант.

Она глубоко вздыхает, прижавшись ко мне, и я практически ощущаю её вину.

– Я понимаю, что сделанное мною ощущается изменой. В общем-то я и сама так считаю.

Сдержав всхлип, я киваю.

– Это, конечно, не сравнимо с настоящей. Лер, я такая идиотка.

Она смеется.

– Хотя это так хорошо – наконец-то все обсудить, – говорит она. – Наши чувства и произошедшее. И я не о тех чувствах, которые мы проговариваем во время секса. А здесь, на пляже.

– О да, – со смехом замечаю я. – Кажется, я даже рада, что мы не пошли в дом.

– Мы наделали бы столько шуму. Совершенно не похожего на разговор, – она наклоняется и прижимается своим лбом к моему. Во мне взрывается отчаянная потребность в ней и болезненно-пьяняще растекается по телу.

– Лера…

Но она отодвигается, и глядя на меня тяжелым от желания взглядом, все же решает продолжать разговаривать.

– Я так давно тебя хотела, – говорит она. – И иногда это чувство так сильно разрастается, что меня начинает слегка мутить. Вскоре после того как мы с тобой познакомились и я переехала в Сан-Диего, я пошла на свидание, и это была катастрофа. Потом приехала домой и много раз прослушивала твое сообщение на автоответчике. То был какой-то бессвязный монолог, как ты терпеть не можешь Принглс, но звучало, будто признание в любви к ним.

Я смеюсь. Знаю, про какое сообщение она говорит.

– Тем вечером я кончила, слушая твой голос, – признается она, оглядывая меня потемневшим взглядом.

Мое сердце теряет ритм, и в груди формируется тепло и, устремляясь вниз, все ниже и ниже, разливается между ног.