Текст книги "Тёмная дикая ночь (СИ)"

Автор книги: София Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Когда я приподнимаю бедра, чтобы втянуть её пальцы еще глубже, она останавливает меня, грубо стискивая мое бедро.

– Подожди, я слишком…

Я все еще под ней, за исключением медленно блуждающих моих рук по её спине в моменты, когда она, опираясь на свою, подавалась вперед. Это просто нереально – чувствовать себя соединенной с кем-то, как это происходит сейчас. Не в смысле синхронных движений, а именно одним целым.

Протяжно выдыхая, она слегка подается назад и толкается вперед, со стоном сдаваясь и начиная двигаться по-настоящему.

И я обнаруживаю, что была неправа: медленно и глубоко с Лерой так же идеально, как и буйный трах.

Я изумлена тем, как она выглядит надо мной. Столько раз и в стольких ситуациях видела его как подругу: стоящую рядом со мной и сидящую на другом конце стола, в моей машине и в её, на полу, когда её рисовала. Я даже лежала головой у неё на коленях и с этого ракурса смотрела на неё. Еще видела, как она вылезает из-под моей машины, когда проверяла подозрительную утечку. Но такой, как сейчас, я её не видела никогда. Голая, вспотевшая, опираясь на руку рядом с моей шеей, она смотрит вниз на наши тела, следя за собственными движениями. Напряженные мышцы рук, зажатая между зубами губа… Это наслаждение даже просто смотреть, и тем более ощущать, как пальцы лениво скользят вперед-назад.

Испустив прерывистый вздох, я закрываю глаза, и её тело резко подается вперед, да так глубоко.

– Тася. Черт. Я…

Мои руки находят её бедра, когда она колеблется, потому что я хочу её еще ближе, чтобы она всем телом прижималась ко мне, хочу её, скользящую надо мной и во мне. Одной рукой я провожу по её боку, по плечу к шее и притягиваю её к себе.

Лера наклоняется, и её волосы щекочут мой лоб.

– Я не могу. Не могу в это поверить. Не могу перестать смотреть на тебя.

Она замирает, успокаивая дыхание, и я знаю, что это от эмоций она на грани потери контроля. А происходящее даже толком нельзя назвать сексом. Это так медленно и так ошеломляюще интимно.

Интересно, а ведь мне казалось, что смотреть ей в глаза, когда она внутри меня, будет неловко. Без очков она кажется еще более обнаженной. Но это ни капли не странно и не неловко, и со взрывом эмоций я обожаю её так сильно, что ощущаю боль. С этой женщиной я провожу чуть ли не каждый свой день, шутя и болтая, делясь своими победами и страхами.

Внезапно мое тело жадно сжимает её пальцы изнутри, и она стонет, наконец опираясь теперь на локти и осторожно прижимаясь своей грудью к моей.

– Ты представляешь себе, как долго я этого хотела? – спрашивает она.

Мягко посасывая кожу её шеи, я улыбаюсь.

– Нет. Полина говорит, я настолько недогадливая, что больно смотреть.

Лера смеется, а когда и я тоже, резко охает и подается назад, почти выходит, но тут же скользит назад. Так глубоко.

– Я думала, что тебе не интересна, – признаюсь я. – Ты же помнишь, как я просила тебя переспать со мной в ту ночь.

Она замирает и целует меня в плечо.

– Когда познакомилась с тобой, из-за произошедшего в Вегасе я не думала, что ты девушка, в которую я вообще могла бы влюбиться. Потом ты стала такой, – её рот движется по моей шее к уху. – А потом – я в тебя влюбилась. Я не хотела, чтобы наша с тобой история началась с вегассовской хрени. Не хотела трахнуть тебя той ночью в каком-нибудь вонючем отеле. Поторопиться – самый быстрый способ разрушить важное.

– Но не для наших подруг.

Она издает рычащий смешок.

– Это да.

Я осыпаю посасывающими поцелуями её шею. Она такая вкусная, крепкая и теплая, что я представляю, как укусами спущусь вниз по её мокрой гладкой коже.

– Я уже давно тебя люблю, – говорит она. Так просто. Боже, эта прямолинейность и откровенность заставляет меня хотеть тоже стать храброй.

Я в ужасе, что люблю её.

Хотя и не знаю, смогла бы я это предотвратить.

– Ты не должна отвечать тем же, – замечает она, целует меня в уголок рта, и я понимаю, что она безоговорочно искренна.

– У меня есть к тебе чувства, и тоже давно, – говорю я, и это признание ощущается куда большим, нежели звучит вслух. У моей любви так много причин, что я сомневаюсь, готово ли мое сердце к такому. К такой всеобъемлющей любви.

– Ты раньше когда-нибудь влюблялась? – спрашивает она.

Я тяжело сглатываю, после чего отвечаю:

– Нет.

Посасывая, она мычит мне в шею. А я и хочу, чтобы она двигалась, и нет. У меня никогда еще не было такого разговора даже в каком-нибудь кафе или в машине, не то что когда кто-то на мне и внутри меня, и движется так, что побуждает меня хотеть умолять.

– Могу я заставить тебя кончить еще раз? – бормочет она и скользит ближе, чтобы меня поцеловать, и по её интонации я слышу улыбку. Её рот отрывается от моего и движется ниже, к подбородку. – А потом мы еще немного поговорим.

Я киваю, и она смещается немного выше, скользит вперед и назад, целуя мои скулы и щеки, одной рукой зарывается в волосы, а другой начинает двигаться по-настоящему жестко. Я вижу эту её обычно скрытую сторону, грязную и непристойную: она в её жестко сжимающей руке, в глубоких толчках, в грубых поцелуях. Однажды мы сядем в кругу наших друзей и, как обычно, будем болтать на всякие повседневные темы, а я вспомню, как она держала меня за бедро, жадно врываясь в меня. Как хриплым голосом со ставшим более выраженным акцентом она говорила мне, не переставая трахать, что это ощущается настолько хорошо, что она готова держать меня, распластанной под ней, всю ночь.

Она говорит, какие мягкие у меня бедра и как тепло и скользко я ощущаюсь внутри.

Перекатившись на бок, она жестко входит в меня уже тремя пальцами, закинув мою ногу себе на бедро, и хрипло стонет с каждым грубым толчком. Кусая меня за шею, она мимоходом удивляется, как такое возможно, что моя вагина по ощущениям даже лучше, чем на вкус.

От её слов внутри меня сплетаются шок и похоть, а кожу покалывает.

Она потирается о мой клитор снова и снова, каждый раз с все большим давлением, и по тому, как она слегка отодвигается, чтобы не спускать с меня глаз, как сквозь прижатые зубы к моей челюсти она тихо одобряюще рычит, я понимаю: она точно знает, насколько я сейчас близко.

Не в силах вынести надвигающийся взрыв, я закрываю глаза, но она, покусывая мою кожу, шипит: «Открой», – и, обхватив ладонью мою задницу, покачивает меня.

Ахнув, я встречаюсь своими широко раскрытыми от восторга глазами с её спокойным взглядом, знающим, какой электрический шторм нарастает внутри меня, спиралью скользя по моей спине и заставляя раздвинуть ноги еще шире. Она стонет, когда чувствует, как я бомбой взрываюсь вокруг её пальцев. Проходит миллион веков, в то время как она с силой прижимается зубами к моему подбородку, а мое тело плавится под ней.

На панно изображена девушка, растворившаяся в усыпанном звездами небе.

– Тася, – она захлебывается воздухом и сбивается с ритма, после чего снова набирает скорость, и если она когда-нибудь умудрится избавиться от своего акцента, я погибну.

Она хрипит мне в шею, поднимает руку вверх по моему телу и сжимает мою грудь, на этот раз даже слишком сильно, после чего стонет:

– Я кончаю… пиздец, кончаю, – и с её глубокими толчками я чувствую её дрожь.

Эти звуки, что она издает – сиплое беспорядочное повторение моего имени – теперь вырезаны в моем сердце.

В наступившей тишине слышен шум океана. Далекий гул машин, шелест пальмовых листьев о стену дома. Шеей ощущаю теплое и быстрое дыхание Леры. Её рука скользит по моей груди, спускается к талии, изгибу бедра и колену, возвращается наверх и снова и снова повторяет этот маршрут, словно эти уверенные движения запоминают меня.

– Мне не нужно, чтобы ты сейчас любила меня в ответ, Тась, но я не могу вести себя с тобой, как ни в чем не бывало, будто случилось что-то незначительное, – шепчет она, когда мои глаза открываются, а я сама возвращаюсь на орбиту. – Я так сильно люблю тебя, что если это всего лишь…

Мое сердце так резко подпрыгивает к горлу и так сильно его сжимает, что я закашливаюсь.

– Нет. Это не незначительное.

Лера пристально смотрит на мои губы, после чего с облегчением улыбается, дарит один нежный поцелуй и выходит из меня. Она тянется за салфеткой, а я не свожу с неё глаз – как запросто прикасается к своей вагине, тень волос на её торсе, линии мускулов на плечах, и как она поворачивается и забирается между простыней назад ко мне. Лера рукой гладит мой живот и между ног, где от недавнего трения и её толчков все еще горячо. Мне нравится её властная ладонь и с какой уверенностью ко мне прикасаются её пальцы.

– Ты в порядке? – бормочет она мне в шею.

– Ага, – отвечаю я, но неосознанно вздрагиваю, когда в меня снова скользят её пальцы.

Она убирает руку и проводит костяшками мне между грудей.

– Когда ты в последний раз с кем-то была?

Такие вопросы должны ощущаться навязчивыми и странными, когда они звучат почти сразу же после секса с новой любовницей, но с ней я совсем не против – мне хочется рассказать все. Все, что произошло до неё. Мы делились многими подробностями, но не такими: откровенными и потаенными.

Перевернув руку, она тыльной стороной пальцев скользит по груди, после чего указательным и средним зажимает мой сосок. Наклонившись она касается языком самого кончика.

Я закрываю глаза, изо всех сил проводя подсчеты, пока она так делает.

– М-м… Где-то в марте.

– Прошлого года? – её пальцы спускаются вниз к ребрам, а когда она спрашивает, в её тоне нет ни капли ревности: – Кто она была?

– Девушка, с которой я виделась несколько раз, из киношколы.

– Было хорошо?

Я пальцами черчу линию по её челюсти от уха до подбородку.

– В одну из тех встреч вроде было неплохо, – отвечаю я. – А потом… вспомнить особенно нечего, – закрыв глаза, я собираюсь с духом.

– А ты?

– С женщиной во время велосипедной поездки.

– Это твой последний раз? В июне?

Она кивает и целует мою ключицу.

– Вообще-то, это было в конце мая, но да. Я про ту поездку.

– Перед тем как познакомилась со мной?

Я знаю ответ на этот вопрос. Ну конечно же, это было перед встречей со мной. Мы познакомились в Вегасе, как раз в конце их приключений. Но кажется, мне нужно дополнительное уточнение, что после нашего знакомства у неё никого не было.

– Ага. В Альбукерке. Она работала в ресторане отеля.

– Было хорошо? – вторю ей я.

– Вспомнить особенно нечего, – так же откликается она. – Причем ей тоже. Мы все тогда были в стельку, – смеется она и добавляет: – А я была слишком пьяна, чтобы кончить.

Мы не называем имен этих людей. Я едва помню лицо той девушки или как ощущалось её тело под моими прикосновениями. А с каждым собственническим поглаживанием Лера стирает с меня следы других женщин.

– И с тех пор никого?

Улыбнувшись, она целует меня.

– Никого.

– А это не странно для тебя – так долго?

Пожав плечами, она отвечает:

– Я чертовски долго ждала эту великолепную женщину по имени Таисия Соколова, чтобы шляться по бабам.

Я отодвигаюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

– У тебя был выбор, – в своем голосе мне самой слышна ревность от одних только возможностей вокруг неё.

От её улыбки мое напряжение тает, как сахар в горячей воде.

– Как и у тебя, лапочка.

– Поменьше.

Она хохочет.

– Вряд ли.

– В моей голове постоянно вертится пятьсот мыслей и идей, кто захочет с этим мириться?

– Я, – в лице Леры не остается ни капли веселья, когда она наклоняется меня поцеловать. Со стоном она снова оказывается на мне, прижимаясь носом к подмышке, проводя зубами по плечу, посасывая каждый палец и покусывая каждый его кончик. Её киска, снова нетерпеливая и влажная, прижимается к моему бедру.

Она стонет, когда я сжимаю её клитор и глажу рукой.

И все снова становится безудержным – с укусами и торопливыми прикосновениями.

Лера резко переворачивает меня на живот и, наклонившись пососать заднюю часть шеи и нырнув рукой под меня схватить грудь, скользит пальцами по расселине между моих ягодиц.

Её прикосновения лихорадочные, но одновременно с этим уверенные. Тут нет никаких «могу ли я». Никаких «хочешь ли ты». От ощущения её зубов на моей коже и обхватившей меня руки в моей голове проигрываются миллионы разных фантазий.

Она поднимает меня за бедро, удерживая их между своих, и врывается в меня пальцами со стонами от моего тепла, мягкости и открывшегося ей вида, когда нависает сзади надо мной.

От того, что мои бедра по-прежнему прижаты друг к другу, и от того, как растягивается мое тело вокруг неё, я издаю эти безумные и отчаянные крики, подаваясь к ней навстречу, и чувствую, что вот-вот рассыплюсь на куски. Я как луч света, попавший в призму и рассеивающийся в тысяче разных направлений. Крепко ухватившись за моё бедро, Лера трахает меня, агрессивно врываясь пальцами и чувствительно потираясь на глубине.

Я кричу в подушку, выгибаясь всем телом от ощущения капель пота на своей спине и желая раздвинуть ноги, чтобы принять её в себя полностью, но держу их вместе, чтобы сохранить удовольствие в этой небольшой точке контакта.

Это слишком.

Хочу еще.

Лера сильно шлепает меня по заднице и стонет от ответного сокращения моего тела внутри.

– Как хорошо, – хрипло произносит она. – Это гребаное блаженство.

Кивнув, я прижимаюсь к ней и чувствую, что уже измотана, но, впиваясь ногтями, она хватает меня за задницу, продолжая неистово двигаться позади меня. Её рука раздвигает ее, а большой палец кружит так близко, и я не знаю… Мне нравится, но…

– Ш-ш-ш, все хорошо, – она поворачивает меня лицом к ней, целуя в уголок рта. – Ты никогда не…

Я мотаю головой.

– Все хорошо, – её поцелуй становится грубее, словно в ней что-то загорается.

Я прижимаюсь лицом к её ладони, отчаянно желая большего: её поцелуев, её веса надо мной, звуков, когда она кончит.

– Все, что захочешь, – омывая теплом дыхания мои губы, заверяет она. – Я дам тебе все, что ты только захочешь.

– Хочу тебя видеть.

Лера выходит из меня и переворачивает меня на спину. Руками скользя по моим лодыжкам к коленям, она обхватывает их снизу и, наклонившись, прижимает их к моей груди.

Надавив сверху локтем и не давая мне пошевельнуться, она удерживает меня раскрытой и, глядя вниз, медленно и со стоном скользит в меня. Этот стон – радость, смешанная с болью – толкает меня с острия ножа.

Она сейчас трахает меня скорее нежно, нежели грубо, подкручивая рукой и заставляя меня кричать, после чего я роняю руки по обе стороны от своей головы и хватаюсь за простынь. Её толчки резкие, короткие и глубокие, и от этих восхитительных настойчивых ударов мне становится нечем дышать.

Я зачарована ей, когда она такая: слетевшая с катушек моя спокойная и вежливая подруга.

Моя любовница сейчас, она так нежна со мной и так груба, желая сделать мне хорошо. Она пережидает, пока моя дрожь не начнет стихать и пока мои вопли не сменятся удовлетворением, после чего, со стоном прижавшись своим ртом к моему, она позволяет себе кончить.

Истекающая потом и тяжело дышащая, Лера падает на меня.

Как только она поворачивает меня на бок и устраивается позади, на меня накатывает чудовищная усталость, будто из меня выкачали весь воздух. Её губы прижимаются к моей шее, а голос хриплый и сонный:

– Я охуеть как устала, но не знаю, как долго смогу спать, зная, что ты в моей постели.

Я согласно мычу и улыбаюсь, прижавшись лицом к её руке, которую она просунула под моей шеей и обняла меня спереди.

– Проснусь и захочу еще, – шепчет она с легким намеком в голосе, наполовину извиняясь, наполовину предупреждая. К моему бедру прижата её все еще мокрая киска.

– И я.

Я засыпаю, ощущая, как приспособились мои вдохи и выдохи к её вздымающейся груди.

***

Окружающий мир вторгается в сознание сначала гудками машин, потом порывами ветра, а потом и шумом волн. Открыв глаза, я любуюсь неторопливым восходом.

Потягиваюсь в объятиях Леры, – слишком жарко. Почему-то я оказалась лицом к ней. А она – словно сонная осьминожка, так приятно обхватившая меня длинными руками, что мне никак не сдвинуться с места.

Я чувствую, как она начинает просыпаться – по еле заметному подрагиванию её рук вокруг меня – и спокойно жду, что сейчас все станет неловким: этой ночью между нами не осталось ничего скрытого. В комнате витают тяжелые запахи секса, а мы лежим, сплетенные и совершенно голые.

Прошлая ночь накатывает на меня вспышками воспоминаний звуков и ощущений: как она шипела сквозь зубы, раздвигая пальцы во мне. Как вместе с её движениями надо мной поднимались и опускались её плечи. Как её рот накрывал мой. Какой опытный и нетерпеливый у неё язык.

У меня ноет между ног. А кожа помнит прикосновения её рук и губ. Я подозревала, что секс может быть таким, просто никогда не думала, что он может быть таким у меня.

Её твердое тело рядом со мной такое притягательное. Мысль выбраться из её объятий кажется столь же манящей, как идея отрезать руку или ногу.

Что происходит, когда эмоций так много, что они заполняют вены, грудь, руки и ноги?

Я представляю, как в меня вливается солнечный свет, пока я не взрываюсь – и остаются покрытые звездной пылью мои осколки на кровати.

Закрыв глаза, я мысленно рисую, как вместо этого солнце обходит меня стороной и не касается ног. Считаю до десяти, потом до двадцати, фокусируясь на том, как воздух покидает мои легкие. Все изменится и не будет прежним. Наши с Лерой отношения станут другими. Внутри меня что-то с треском ломается, что-то постоянное и незыблемое, и это одновременно волнует и страшит…

Моя любовь стала такой глубокой и сумасшедшей.

Она поднимает голову от моей шеи, целует меня и шепотом говорит:

– Доброе утро, Сладкая Тася.

Я натягиваю простыню себе на рот.

– Доброе утро.

Она целует меня сквозь простыню.

– Я по-прежнему люблю тебя, – убрав ее с моего лица, она касается губами подбородка и наблюдает за мной, перестав улыбаться губами, но продолжая глазами. – Что бы ты там себе не надумала… с рассветом ничего не изменилось. Я любила тебя и до этой ночи. Буду любить и завтра. Просто сказала об этом совсем недавно.

Зажав губу зубами, я чувствую, как солнце заполняет мою грудь и кровь и вот-вот польется из глаз.

– Я хотела трахнуть тебя задолго до этой ночи, – с игривой улыбкой говорит она и, нависнув надо мной, коленом раздвигает мои бедра. – А теперь, когда это произошло, хочу еще больше.

Вот на это чувство мне легче ответить взаимностью:

– Давай будем заниматься сексом весь остаток дня.

Её смех такой теплый и счастливый.

– Недели.

– Месяца.

– Года.

Вот она и сказала это. Так долго я не была ни с кем. Мы смотрим друг на друга, и никто не произносит это вслух. Все слишком рано, даже при всех этих заверениях, что дымкой парят в воздухе. Но чем дольше Лера смотрит на меня, тем больше я догадываюсь, о чем она думает.

Весь остаток жизни.

– Ладно, – бормочет она.

Я отвечаю, прижавшись своим ртом к её:

– Ладно.

========== Лера ==========

Сигнал оповещения телефона Таси прозвучал, пока она пила свой утренний кофе. Мое решение попытаться удержать ее в постели как можно дольше было почти незыблемым, но в конце концов мы обе нуждались в душе, кофеине и еде.

– Вот черт, – взяв телефон и открыв календарь, говорит она.

Мы сидим бок о бок за моим обеденном столом: я в джинсах, она в одной моей вчерашней футболке. Она, конечно, ей длинная, но не настолько, чтобы мне не было видно все ее тело, особенно когда она сидит, закинув одну ногу мне на колени и прижав другую к моей лодыжке. Благодаря кофе мой мозг потихоньку возвращается к жизни, но я все еще ощущаю себя разогретой и тягучей глиной, с которой хорошенько поработали. И на самом деле не хочу, чтобы она уже уходила.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Мне нужно кое-что успеть сделать до одиннадцати, – она хмурится, глядя на часы.

На них почти десять.

– «Кое-что»?

– Чат с UCSD Arts publication, – из ее кружки поднимается пар и клубится между нами, растворяясь в лучах солнца. – Черт, я совершенно выпала из графика. – говорит она, а затем скорее для себя добавляет: – Обычно я никогда о таком не забываю.

Поставив чашку, я подаюсь вперед и беру ее свободную руку в свою.

– Можешь сделать это и здесь. Wi-Fi правда не всегда стабильный, но мой ноутбук в

комнате в твоем распоряжении.

Еще на середине фразы она уже начинает мотать головой.

– Это видео-чат, – поясняет она и показывает на свои волосы. Обычно волосы Таси гладкие и прямые. Сейчас же они могут принять на постой небольшую птичью семью.

Я наклоняюсь и со смехом целую ее в нос.

– В любом случае мне нужно появиться в магазине проверить Олю. Может, встретимся за поздним ланчем?

Изучая меня взглядом, Тася придвигается ближе и, наклонившись к моему рту, говорит между поцелуями:

– Я не знаю, сколько буду занята, – она отстраняется и гладит большим пальцем мою щеку. – Мне нужно в душ, потом позвонить Бенни… Давай я напишу тебе, когда закончу?

– Ага. Напиши, – мои слова звучат сдавленно, и я снова наклоняюсь вперед, целуя ее все более отчаянно.

Она мне необходима, как пища и вода. И я никогда не смогу утолить эту жажду.

Резко выдохнув, она отпихивает свой стул и оказывается у меня на коленях, шепча у моего рта:

– Не хочу уходить, – произносит она, скользя рукой по моей голой груди.

– Давай вернемся в постель.

Мои джинсы расстегнуты и еле держатся на бедрах, и все, о чем я могу думать, – это как окончательно их снять, задрать ее футболку и заставить ее кончить прямо здесь, на моем обеденном столе.

Она прижимается ко мне, влажно скользя по моей ширинке.

– Садись на стол, – говорю я в ее приоткрытый рот. – И дай мне поцеловать эту маленькую вагину.

Покраснев, она отпрянула и прикусила губу.

– Мне нравится, как ты говоришь это слово.

– Я заметила. Из-за него ты ерзаешь и стесняешься, – я провожу языком по ее губам. – Не совсем уверена – нужно еще поизучать – но кажется, есть прямая связь между тем, как я это говорю, и тем, как быстро могу заставить тебя кончить.

Тем не менее я замечаю, что она так и не забралась на стол. Скользнув пальцами ей под футболку, я поглаживаю теплую мягкую кожу ее талии.

– Знаю, у тебя там все болит, – говорю я ей. – Но я буду хорошей девочкой, обещаю.

Звонит ее телефон, и мы обе застываем.

– Увы, вторжение реальности, – бормочу я.

Тася делает недовольную гримасу.

– Ненавижу эти интервью.

– Но с каждым днем у тебя получается все лучше, – поставив ее на ноги, я встаю рядом и, обхватив руками ее лицо, целую ее еще один раз. – Просто дай знать, когда закончишь.

После ухода Таси я так долго, как только могу, катаюсь на велосипеде, выбрав длинную дорогу, что ведет на пляж и велотреки. Несмотря на наш прерывистый сон, перемежавшийся, нет слов, насколько безумным сексом, я полна энергии, которая кажется безграничной. Я еду от Пасифик-бич до Карлсбада, крутя педали и ощущая, как сердце качает кровь резкой ликующей пульсацией.

Мне было больно, когда умерла мама. Долгое время была угрюма, расстроена и обозлена на весь мир. Я ненавидела своего отца за то, что он оставил меня. И не могла себе представить, что смогу когда-нибудь ощутить настоящее удовлетворение или радость, но теперь у меня есть и то, и другое. Магазин успешно работает. Дом по большей части оплачен. А этой ночью в моих объятиях спала любовь всей моей жизни – в моей постели, где, я надеюсь, останется навсегда. Большего мне и не надо.

***

Над дверью звенит колокольчик, когда я вхожу в магазин, и меня окутывает странное спокойствие. На часах нет и половины двенадцатого, а несмотря на обычный будний день, в проходах между стеллажами толпится народ, кто-то развалился на диване в передней части зала, а кто-то столпился вокруг пинбол-автомата в дальнем углу. Оля стоит за стойкой, перед ней длинная очередь.

Она кивает мне, но воспоминания о сегодняшней ночи еще так свежи, что я не уверена, смогу ли следить за выражением своего лица, особенно рядом с Олей. Учитывая её бзики и шизанутость, я частенько удивляюсь, как ей вообще удается хоть на что-то обращать внимание.

Кивнув Оле в ответ я обхожу стойку, вхожу в свой кабинет и вешаю куртку на крючок.

И только сейчас мне приходит на ум, что не совсем ясно, что происходит. Если я все правильно понимаю, мы с Тасей – пара. Просто не знаю, кого еще нужно поставить в известность. Тася не вписывается в стереотипы; она, конечно, делится личным, но в микро-дозах, причем зачастую спустя время. Вполне возможно, она не станет спешить и дождется встречи с Полиной, чтобы рассказать ей о произошедшем. Тася никогда не была из тех женщин, кто, едва закрылась дверь за девушкой, бежит выбалтывать подружкам подробности.

И это ставит меня в странную ситуацию: если я расскажу Насте, а она в свою очередь Полине, и она узнает от неё, прежде чем ей успеет рассказать Тася, у Таси будут проблемы, и, возможно, у меня тоже. Если же я поделюсь со Светой, и она проболтается Кате – а она стопудово проболтается – не стоит и надеяться, что Катя в ту же секунду не позвонит Полине.

Так что мне никак нельзя ставить в известность Олю: если она узнает раньше всех, у Полины лопнет голова от злости. Не говоря уже о том, что она и так собиралась сделать хэштег #Олявсегдаправа, залить картинки и каждую подписать теми же словами, что она без конца нам твердила: «Трахнитесь уже, и покончим с этим».

Как хорошо, что я преуспела в сокрытии очевидного… Хотя кого я обманываю? Нет ни одного человека – кроме, пожалуй, Таси – кто бы не знал, что я в нее по уши влюблена.

Я иду в переднюю часть магазина к покупателям. Один из моих постоянных клиентов ищет свежий выпуск «Соколиного Глаза», но, проверив, я вижу, что он раскуплен.

Следующим пришел сорокалетний мужчина с коробкой всякого старья, который остался после продажи гаража. Покопавшись в ней, я не нахожу ничего интересного. Потом помогаю парочке найти для них первый большой совместно купленный комикс – «Капитан Америка». Он был выпущен в 1947 году, где Кэп и Баки обнаруживают, что Красный Череп все еще жив, хотя они думали иначе. Этот комикс – нестареющая классика.

И все это время я ощущаю на себе пристальный взгляд Оли.

Когда толпа понемногу редеет, я возвращаюсь к прилавку взять тряпку, чтобы протереть пинбол-автомат.

– Тут сейчас было просто сумасшествие, – вытащив из кассы стопку двадцаток и перебирая, чтобы те лежали лицом к лицу, говорит Оля.

– Ага, как раз подумала о дополнительных людях.

Она на мгновение замирает и потом поднимает голову.

– Кого-то в смысле работать здесь?

– Ну да.

Оля встрепенулась.

– А я буду их обучать?

Она идет за мной следом, и я оборачиваюсь.

– Конечно.

– Значит, я буду тут главная. Аж вторая в команде. Как Вонг у доктора Стрэйнджа.

Я смеюсь.

– Ну да. Или Робин у Бэтмена.

– Бэтмена? Давай-ка не заходить слишком далеко. Лучше Фогги Нельсон у Сорвиголовы. Причем в фильме.

Остановившись возле стеллажа, я начинаю поправлять книги серии «Выбери себе приключение».

– Конечно, – пожав плечами, снова отвечаю я.

Оля громко стучит костяшками по стойке.

– Ну ладно, что случилось?

– Случилось? – переспрашиваю я. – Да ничего не случилось.

– Ты согласилась на Бена Аффлека из Сорвиголовы? И просто позволишь мне спокойно разглагольствовать об этом?

Я возвращаюсь к передней части магазина.

– А что? Нормальный же был фильм.

– Норма…

Перебив её на полуслове, звенит дверной колокольчик, и я слышу, как один из наших завсегдатаев окликает Тасю.

Мое тело напрягается, а сердце срывается на галоп.

Допустим, я решила не говорить Оле, Насте или Свете, и держать рот на замке, но как при этом собиралась делать вид, будто ничего не произошло? Это вообще возможно?

Чувствую, что одного взгляда на нее будет достаточно, чтобы вся эта ночь стала написана у меня на лице.

Оглянувшись через плечо, я вижу, как собранные в хвост волосы Таси раскачиваются при ходьбе. Когда она никуда не спешит, ее хвост покоится в середине спины. Но когда она идет вот так, как сейчас – целенаправленно – его будто раскручивает и подгоняет ее энергия.

Она направляется прямо ко мне и явно с каким-то умыслом. Я всем телом разворачиваюсь к ней.

– Эй, ну как там видео-чат?

Непринужденно и спокойно. Все, как обычно.

Оля наблюдает, как она, промчавшись мимо неё, игнорирует мой вопрос и, остановившись прямо передо мной, хватает меня за затылок и тянет вниз к себе. С легким вздохом она встречается губами с моими, и с одним резким порывом все звуки в зале исчезают. Нагрев кровь, по моим венам течет похоть, от которой плывет перед глазами.

Тася пахнет, как и всегда – сладким медовым ароматом ее мыла – а ее губы такие же мягкие, как и были, когда я поцеловала ее через открытое окно машины перед отъездом несколько часов назад. Мой мозг настолько занят этим анализом, что ему требуется время, чтобы понять: Тася меня целует. Прямо сейчас. Здесь, посреди моего магазина.

Да катись оно все.

Мои руки погружаются ей в волосы наклонить ее голову, язык скользит по ее, и все это ощущается идеальным способом объявить о происходящем. Хотела бы я, чтобы здесь были все, и мы покончили бы со всем этим одним махом.

Рядом кто-то покашливает, и когда Тася делает шаг назад, картинка снова обретает четкость. Оля стоит, прислонившись к стойке и скрестив лодыжки, а её брови уже почти улетели к полотку.

Тася улыбается и смотрит на меня с поблескивающим в ее глазах обожанием.

– Мы можем немного поговорить у тебя в кабинете? – затаив дыхание, спрашивает она.

Она идет за мной, и ее присутствие позади как радиация с широким радиусом – ее влияние огромно. Я хочу повернуться и целовать ее, пока мы идем. Это пьянящая одержимость, из-за которой я хочу без конца прикасаться, до тех пор пока наша кожа не заболит, или не захочется есть и пить. Я жажду это, жажду ее.

Войдя в кабинет, она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, улыбаясь мне.

– Привет.

– Привет, – не знаю, улыбалась ли я когда-нибудь так широко; эта улыбка ощущается чересчур широкой для моего лица. – Было милое шоу.

Она слегка пожимает одним плечом.

– Спасибо.

– Интересно, сможет ли Оля сдвинуться с места. Это было потрясение всей её жизни.

Тася со смехом отвечает:

– Думаю, нам скоро нужно будет всем рассказать.

Она оглядывает все вокруг, и пытаюсь посмотреть на кабинет ее глазами. Тася была тут всего пару раз, и в последние несколько месяцев это пространство стало моей маленькой успокаивающей пещерой. До того как стать моим магазином, это место было модным бутиком, и несколько этих светильников – еще с тех времен. Кремового оттенка стены и стеклянные свисающие с потолка люстры. Ряд зеркал на задней стене наполовину скрыт коробками, которые я еще не удосужилась распаковать. Тем не менее они создают ощущение большего пространства. Лицом к двери у длинной стены позади меня стоит мой рабочий стол, а из небольшого рядя окон льется тускловатый солнечный свет.

Когда наши взгляды вновь встречаются, я знаю, что мы молча договорились не упоминать о трудностях, которые сейчас никак не проигнорировать. Света с Катей женаты. Настя с Полиной тоже. Мы не можем себе позволить роскошь напортачить со смешиванием дружбы и интимных отношений.