Текст книги "Тёмная дикая ночь (СИ)"

Автор книги: София Калитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Чем я могу помочь?

Так странно – но при этом замечательно – услышать её предложение помочь. А странно потому, что это получается настолько легко и с такой готовностью, что я понимаю, о чем говорила Полина, говоря обо мне как о недогадливой: сколько я её знаю, для Леры такое предложение всегда было естественным.

– Я не знаю. Собираюсь погрузиться с головой завтра с утра, – зажмурившись, я чувствую, что мне хочется как можно дольше не уделять этому внимание. – Но в любом случае, прости, что не позвонила. Мне не нравилось быть далеко от тебя. Но потом не понравилось, что не нравилось.

Она тихо смеется.

– Идеальная логика.

– Пару раз я принимала снотворное.

Я чувствую, как она повернулась посмотреть на меня.

– Правда? Они тебе всегда нужны?

– Нет. Но работа была очень напряженной, плюс я как-то превратилась в молчаливую Тасю.

– Такую Тасю я тоже люблю, – целуя мои волосы, говорит она. – Я с ней неплохо знакома.

Вдали от неё я сходила с ума. Рядом с ней – так легко просто рассказать обо всем, и это не ощущается непривычно. Как вообще мне удалось уехать на три дня?

Её рука поднимается вверх по моей спине к волосам.

– Останешься у меня сегодня?

Мне стоило бы отказаться, но сегодня вечером я вряд ли буду работать. Сегодня мне нужно другое. Нужна перезагрузка благодаря Лере. Впахивать по-жесткому начну завтра.

Кивнув, я поворачиваюсь к ней лицом, когда она наклоняется и прижимается своими губами к моим. Слегка приоткрытыми и немного влажными. Кончик её языка прикасается к моему, и это как плеснуть бензина в огонь.

Нависая над ней, я прижимаюсь к ней в жажде успокоить ноющую часть меня. Но она не одна: ноюще болит между ног и под ребрами.

Хотелось бы верить, что я могу дышать и без неё, но не уверена в этом и не знаю, что страшнее: думать, что я больше никогда не буду одинокой или попробовать быть вместе.

Я слышу собственный тихий всхлип, вырвавшийся из горла:

– Я скучала по тебе.

Она снова меня целует и шепотом говорит:

– Как и я. Иди сюда, Сладкая Тася.

Она проводит языком по моим закрытым губам, побуждая меня открыть их снова. Я чувствую тихий стон и нетерпение в её прикосновениях, когда, обхватив рукой мое лицо, она наклоняет голову, чтобы было удобней. Мою кровь нагревает жар, заставляющий бедра жаждать двигаться в инстинктивном неторопливом ритме. Кожу покалывает от желания; мое тело помнит, каково это – заниматься с ней сексом. Я хочу, чтобы каждое прикосновение стало более насыщенным и исступленным. Зарычав, она кусает мою губу, а я потираюсь бедрами об неё – хочу знать, мокрая ли она и такая же отчаянно жаждущая, как и я.

Но она отодвигает меня назад – что разумно, ведь задний двор моего отца не самое лучшее место для подобного. Я все еще не могу смиренно наслаждаться ей в малых дозах. Не привыкла целовать её, будто слегка пригубила.

Отстранившись, я своим лбом прижимаюсь к её и пытаюсь выровнять дыхание.

Ощущение, будто вместо пяти чувств у меня стало двадцать, и просто все внутри дрожит от сенсорной перегрузки.

– Прости, – шепчу я.

– До сих пор не могу поверить, что ты у меня на коленях, – она проводит руками вверх по моему телу. – Знаешь, сколько раз я давала волю рукам и фантазировала о тебе, сидящей на мне верхом и трахающей меня, пока сосу твои изумительные сиськи?

Я взрываюсь хохотом и тут же зажимаю рукой рот, после чего бросаю взгляд на заднюю дверь.

Она целует меня в подбородок, а на лицо возвращается легкая спокойная улыбка.

Внезапно она кажется лет на тридцать старше меня. Она так легко управляется с собственной страстью.

– Мы закончим это позже.

Когда я снова киваю, она перемещает меня со своих колен, и мы ложимся на траву плечом к плечу и смотрим в небо. Оно ощущается, как огромный океан с плывущими в нем звездами. Рука Леры накрывает мою, и мы переплетаем пальцы.

– Расскажи мне еще про Л-А, – просит она.

Застонав, я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы собрать мысли воедино.

– Я писала «Рэйзора» так давно, что уже не помню, где были трудности. А приезд в Л-А – словно обрушившийся на голову таз ледяной воды. На встречах я сама себе казалась наивной и бесполезной – а ведь речь шла о моей истории – а потом, когда вечером хотела поработать над «Жуком», я даже не смогла начать.

Она сочувственно мне кивает, поднимает наши соединенные руки и целует мою.

– Я скучала по тебе, все мысли были только про нас, и не могла перестать беспокоиться о том, как благополучно пережить эти встречи, – я поднимаю на неё взгляд. – Их было трое: Грегори – и упаси тебя боже назвать его Георгием – Остин и Лэнгдон.

– Грегори Сент-Джуд? – уточняет она. – Он ведь сделал «Metadata» в прошлом году, да?

Очевидно, ей все эти имена куда более знакомы – мне-то пришлось по-быстрому покопаться на IMDb в телефоне на следующий день – и я снова почувствовала волну смущения.

– Именно. И он замечательный. Мы с ним не очень долго общались, а вот Лэнгдон – полный мудак. Изначально Остин говорил мне, что Лэнгдон ценит мою историю, но давай я тебе скажу всю правду: это не так. Ну разве что в том смысле, что сорокапятилетний придурок хочет отыметь Куинн.

Лера стонет.

– Значит, ты еще не закончила редактуру? – спрашивает она, и я ощущаю её взгляд на мне, когда она поворачивается.

– Нет. Мы над многим поработали, но они сказали, у меня есть две недели, чтобы «навести свою красоту», что бы это ни значило, – отвечаю я. – Там немало всего, что мне не позволено менять, и полным-полно деталей, на которые мне как раз наплевать. Например, на одежду Куинн.

Вздохнув, она снова поворачивается лицом к небу.

– Мне жаль, что это получается так разочаровывающе, лапочка. Это отстой.

Я киваю.

– Все нормально. Мы разберемся. Я рада быть с тобой сегодня вечером.

– Я тоже.

Она снова целует мою ладонь, и мы проводим несколько молчаливых минут, глядя на звезды, когда скрипит задняя дверь, и я знаю, что на нас смотрит папа. Представляю, что он видит: его дочь лежит на траве рядом с держащей ее за руку женщиной, и это происходит впервые на его глазах. Не знаю, что он чувствует: радость вперемешку с печалью или только радость. А может, это для него столь же пугающе, как и для меня.

– Ужин готов, – тихо зовет он.

Стол накрыт скатертью, а салфетки украшают латунные кольца, в центре стола – свечи. Нахмурившись, я смотрю на него, и вижу его скорее восторженный, а не поддразнивающий взгляд. По нему заметно, что он и сам знает, что слегка хватил через край, и я неохотно ему улыбаюсь.

Лера садится напротив папы и рядом со мной, и в молчании мы кладем себе еду. Не будь здесь меня, они оба беззаботно бы смеялись. Не будь Леры – мы с папой беззаботно бы смеялись. Уж и не знаю, какой из вариантов лучше. Папа неловко откашливается и смотрит на нас.

– Я действительно рад за вас обеих, – говорит он.

Я открываю рот попросить сменить тему, господи боже, но Лера словно чувствует что-то, чего не чувствую я, и сжимает мое колено под столом.

– Спасибо. Это до сих пор потрясающе, – она улыбается папе и отправляет в рот вилку с салатом.

– А все началось с дружбы, – кивая, говорит папа.

– С дружбы, – повторяет Лера.

Отпив воду, папа смотрит на меня, и я наконец вижу, что заметила Лера: папа обычно прячется за подколками, а сейчас он не скрывает эти редчайшие эмоции.

– Мы с мамой Таси познакомились в баре, – он склоняет голову набок и улыбается. – Судьбоносная встреча. Как оказалось, быть врагами у нас получилось куда лучше, но пока были друзьями – это было ужасно мило. Хочу, чтобы у тебя был кто-то, с кем бы у тебя хорошо получилось быть другом.

Приподняв брови, я бросаю на него взгляд, молча спрашивающий, мы что, собираемся сейчас это обсуждать? Он смеется. Даже вдвоем мы не говорим о маме, не говоря уже о присутствии кого-то третьего. Это толком не исследованная территория. Этим летом ее нет с нами по срокам на год больше, чем длился их брак. А я знаю самое основное, что должен знать любой ребенок: у них был неплохой брак – не замечательный, конечно – но мы толком никогда не были вместе из-за его командировок в горячие точки. А когда он вышел в отставку и вернулся, для нее все стало еще труднее. Повзрослев, я сделала вывод, что папа ее давным-давно простил за то, что она ненавидела сама себя слишком сильно и поэтому больше не стала пытаться со мной поговорить.

Думаю, она трусиха, которая не хочет никого беспокоить.

В соседней комнате Том Петти поет о свободном падении, мелодия заставляет меня чувствовать, будто время повернуло на новую, более широкую петлю спирали. А мы просто ходим по кругу, и какой-то части меня всегда будет двенадцать лет, она будет идти рядом с родителем, который заботился обо мне за двоих.

Во мне так сильно увеличивается благодарность к отцу, что становится трудно дышать.

Я накрываю ладонь Леры своей, признательная ей за свое свободное дыхание, за некий шаг в сторону, чтобы увидеть картину целиком, и спрашиваю папу:

– А где Эвелина?

Он явно счастлив, что я завела про нее разговор: расплывается в улыбке и начинает подробно рассказывать о ее рабочем графике и планах на поздний ужин с друзьями.

Рука Леры отвлекает своим теплом – я чувствую сухожилия и кости, гладкую кожу, волоски. Мне хочется поднять ее со стола и прижать к лицу.

***

Лера рисует маленькие круги у меня на бедре, пока везет нас домой. Не знай я её так хорошо, решила бы, что она рассеяна, но Лера ничего не делает без умысла. Если она молчалива – это всегда намеренно, если расслаблена, то при этом не перестает наблюдать.

– Где ты хочешь заняться сексом? – глядя прямо перед собой, спрашивает она.

Я с улыбкой поворачиваюсь к ней.

– Прямо сейчас?

Она со смехом отвечает:

– Нет, я про какое-нибудь безумное место, чтобы сделать это там когда-нибудь. А прямо сейчас я везу тебя к себе.

Я задумываюсь.

– «Этот маленький мир» в Диснейленде.

Она бросает на меня взгляд и возвращает на дорогу.

– Немного банально, не? И полагаю, не законно.

– Скорее всего. Но всякий раз я не могу не думать, каково это бы было – найти там укромный уголок.

– Ночью, например, – негромко соглашается она. – Где-нибудь вдали от всех. И разденемся ровно настолько, чтобы мои пальцы могли оказаться внутри тебя.

Сглотнув, я веду её рукой вверх по своим бедрам, представляя её приспущенные джинсы, мышцы живота, и её неистовые быстрые движения во мне.

– Значит, хочешь прокатиться, пока я буду тебя трахать? – как ни в чем не бывало спрашивает она и включает правый поворотник.

От её грубых слов, произнесенных рычащим тоном, у меня по рукам бегут мурашки.

– Только если буду уверена, что нас не видно и не слышно.

– Там в любом случае без конца играет эта идиотская музыка, – она не смотрит в мою сторону, но улыбается. – И мне придется быть достаточно шумной, чтобы ты меня услышала, – говорит она и сворачивает на свою улицу.

А я, как только она это сказала, вспоминаю её ритмичные стоны и хрипы, сопровождающие каждый её сильный толчок.

Лера паркуется, глушит двигатель и поворачивается ко мне. В тишине тихо пощелкивает двигатель, а я чувствую, как мое колотящееся сердце пытается выскочить через горло, когда она медленно наклоняется, сфокусировав взгляд на моих губах.

Дом – вот он, в двадцати шагах, а мы тут, в машине, целуемся так, будто год не были вдвоем. Поцелуи Леры длятся минуты, часы, дни, пока мои губы не начинают болеть. Я тону в ощущениях её языка, зубов и стонах, когда она прижимает меня к двери.

Её голод так очевиден, когда она протягивает руку и обхватывает мой затылок. Я слышу звуки, что она издает, когда с каждым поцелуем наклоняет мою голову под новым углом, и каждый раз я притягиваю её к себе все сильнее, посасывая и покусывая её губы.

– Я хочу уже внутрь.

– Ты получишь меня. Внутрь, – со смехом отвечает она и открывает мою дверь, от чего мы чуть не вываливаемся наружу, и она еле выползает с моей стороны, практически укладывая меня на землю. Любой, кто увидит нас, решит, что мы напились.

Так вот оно какое.

Это – притяжение, я точно знаю. Нечто, одновременно вызывающее оцепенение и пронзающее насквозь. Это заставляет меня чувствовать себя впервые живой и в некотором роде мертвой – когда убиты воспоминания обо всех других до этой женщины. И когда убиты воспоминания о том, каково это – быть отсюда за две сотни километров.

Мне знакома тяжесть её тела на себе и прикосновения рук, знаю, что всего спустя пару глубоких поцелуев она на вкус – как я. Как её смех превращается в стон и как она следит за моими руками, когда я к ней прикасаюсь.

Лера ставит меня на ноги и перекидывает через плечо, быстро идет по дорожке и врывается в дом. Она отпускает меня, и скольжу по ней вниз, ощущая её грудь, живот, и уже наверняка мокрую киску под тканью джинсов. Проведя пальцами по моей талии, она слегка улыбается, после чего с меня слетает моя рубашка, а следом за ней и лифчик.

От набежавшего ветра скрипнула открытая входная дверь и молоток в виде R2-D2 стукнул по деревянной поверхности. Прохладный воздух послал мурашки по моим рукам и животу. Я пинком закрываю дверь, чтобы ничто не мешало перестать сдерживаться. Над нами сгущается тишина, и теперь все, что я слышу, – это мягкие звуки поцелуев Леры на моей шее.

Её руки скользят по моей груди, талии, бедрам. Мои джинсы уже расстегнуты и приспущены с бедер. Я не тороплюсь разом раздеться, потому что с каждой снятой деталью одежды она целует меня все ниже, постанывая и покусывая. Ощущение, будто откупорили бутылку с похотью, и ее пузырьки заиграли у меня под кожей.

– Ты такая мягкая в самых лучших местах, – моя кожа впитывает её голос, когда она становится на колени и спускает вниз по ногам мое нижнее белье. – Или больше сладкая, чем мягкая.

Лера ртом находит мою грудь, покусывает и дует на соски, в то время как её руки поддерживают меня, пока я выступаю из трусиков. Она поднимает голову и шепотом спрашивает:

– Тебе нравится, когда я сосу твою грудь?

Я киваю и хватаюсь за её плечи. Мы стоим прямо тут, в полуметре от входной двери. Прижавшись грудью к её рту, я осознаю, что стою голая, а она полностью одета, и не могу пошевелиться, потому что не хочу, чтобы она останавливалась… но хочу еще. Чувствуя затопляющую тяжесть желания, я не могу сдержаться и прошу вслух. Не прекращая целовать, она улыбается и движется к другой, обделенной вниманием груди, рисуя длинный след языком, и наконец дает мне то, что я на самом деле от неё жду: смыкает губы и восхитительно посасывает.

Я смотрю на неё, на её каштановые взъерошенные волосы и припухшие от поцелуев губы, играющие с моей грудью.

– Это происходит на самом деле?

Лера кивает и проводит языком по моему соску – будто облизывает мороженое-рожок – а потом всасывает его так глубоко в рот, что мне кажется, она может меня съесть.

Моя грудь округло выпирает из её захвата, и она облизывает и кусает всюду, где не держит руками. Это безумие; мое тело ждало несколько дней, и сейчас в нем ни капли терпения.

– Охренеть, – я пальцами погружаюсь ей в волосы, а она слегка отодвигается и смотрит мне в лицо, пока пальцами поглаживает внутреннюю сторону моих бедер.

Смяв рубашку в кулаках, я стягиваю ее ей через голову и наслаждаюсь ощущением её гладких плеч под моими ладонями, пока она целует мои бедра и пупок.

Мне не хочется заниматься этим здесь.

Я делаю шаг назад, а затем еще один, и она поднимается и ведет меня спиной по коридору, держа руки у меня на бедрах, целуя и не переставая говорить, какая я офигенно сладкая и как сильно она меня хочет.

Окружающий мир накреняется, и я чувствую её кровать у себя под спиной.

Лера снимает очки и кладет их на столик у кровати. Обхватывает рукой мое бедро и гуляет взглядом по всему моему телу. Краем глаза я вижу, как поднимается и опускается моя грудь, но не могу оторвать взгляд от её лица.

Я вспоминаю, как она меня так рассмешила, что я чуть не залила колой её футболку с принтом из «Восставших из ада».

Вспоминаю день, когда она влетела ко мне в квартиру с 31 выпуском «Детективных Комиксов», который ей кто-то продал.

Вспоминаю, как она сказала «Согласна», а я – нет.

Как, опираясь на кухонную стойку и попивая кофе, я наблюдала за ней, спящей у меня на диване.

– Что происходит у тебя в голове?

Я стараюсь не запаниковать, чувствуя, как влюбляюсь слишком быстро и слишком сильно.

– Я чувствую кое-что, – шепотом отвечаю я.

Она наклоняется и, целуя мой живот, спрашивает:

– Что именно?

– Панику.

Я практически чувствую её улыбку.

– Отставь ее в сторонку.

Закрыв глаза, я запускаю руку ей в волосы. Как такое возможно, чтобы счастье так больно кололо изнутри?

– Все будет хорошо, – обещает она, поцелуями спускаясь к моим бедрам. – Я жаждала этого долгие месяцы. И знаю, ты чувствуешь то же самое. Я люблю тебя. И ощущаю, как ты думаешь об этом всякий раз, когда я произношу эти слова, как ты хватаешься за меня, чтобы удержать.

Её пальцы движутся у меня между ног, скользя по клитору и слегка погружаясь внутрь.

Это ощущается роскошью: делать это, чувствовать, находиться здесь. И просто роскошно провести всю ночь, в которой нет ничего другого, кроме происходящего между нами. Она поглаживает меня, сначала так мягко и медленно, а когда ускоряется, у меня перехватывает дыхание, и я раздвигаю ноги шире, пока она поцелуями приближается к моему рту и спрашивает, нравится ли мне и насколько хорошо ощущаются её пальцы. Я киваю, выгибаясь на кровати, чтобы быть ближе, желая её без джинсов, чтобы почувствовать её сначала на пальцах, а потом и на языке.

Я не знаю, что именно она творит своими пальцами, но это ощущается так скользяще и быстро, что я уже близко, уже почти, все вокруг начинает исчезать и…

На долю секунды её рука оставляет меня, после чего я чувствую там жалящий укус шлепка пальцами.

На панно изображена земля, расколовшаяся надвое.

Захватив губами мой рот, она глубоким поцелуем поглощает мой удивленный вздох и стонет, когда мой жар превращается в лихорадочную потребность, и я еще больше выгибаюсь под ней.

– О боже.

Она выдыхает у моих губ: «Да?» – и нежно поглаживает меня, одновременно с этим медленно целуя, затем быстро и резко шлепает меня еще три раза.

В следующий раз от её нежных круговых поглаживаний по клитору я кричу, ощущая наполненность теплом – оно взрывается во мне, скользя по коже и дымкой наполняя кровь.

Она настойчиво и с нажимом потирает меня пальцами, широко раскрытыми глазами наблюдая, как я кончаю. Когда я закрываю глаза, ощущая себя расплавленной прямо на кровати, она наклоняется и целует мою шею, рукой скользя по бедру, раскрывая меня еще шире.

– Тебе понравилось, – говорит Лера, губами поглаживая мою скулу. – Я отшлепала твою киску, и тебе понравилось.

Я издаю стон, и все, о чем могу думать, – это её губы, прижатые к моим.

– Ты совершенно испорченная, – когда она облизывает мою нижнюю губу, её слова звучат, как похвала. – И великолепная.

Я сажусь, притягиваю её ближе, расстегиваю ремень и ширинку и нетерпеливо стаскиваю с неё джинсы. Мой рот наполняется слюной от предвкушения, а она, готовая, уже кладет руки мне на плечи. Я чувствую, как Лера резко сгибается пополам, когда я обвожу языком клитор и втягиваю его в рот.

Я не так много куни делала в своей жизни, но каждый раз это было чем-то вроде целенаправленных усилий, сопровождаемых кучей мыслей:

ей вообще хорошо?

о боже, у меня язык болит

нужно ли проглотить смазку?

А сейчас ничего этого нет; в голове гуляют совсем другие мысли: как я чувствую её отклик, когда провожу по ней влажным языком. Как от посасывания из уголка рта сочится слюна, как вбираю её клитор так сильно, как только могу. Моя рука тянется к её входу, будто касалась её там уже не раз. Её тело – мое, я знаю её и могу прикасаться повсюду. Она помогает мне двигаться и найти ритм, подаваясь бедрами мне навстречу и подбадривая хриплыми стонами. Я обожаю, как она становится еще более мокрой. Лижу её, и она уже близко

близко

о черт

так близко

и я сама уже не могу ждать.

Хочу, чтобы она кончила на меня. Её движения становятся грубее, руки хватают меня за волосы; она предупреждающе громко и с усилившимся акцентом что-то говорит, но я не хочу выпускать её изо рта, хочу её именно такой: когда, чуть согнув колени, она кончает на мои губы, а я слизываю. Прижавшись губами к моим волосам, Лера стонет, содрогаясь от финальных спазмов, а у меня ощущение, будто по коже моей головы танцуют миллионы маленьких молний.

Пытаясь отдышаться, она смотрит, как я провожу языком вверх и вниз по киске.

Никогда раньше я не любила делать это, но, мать вашу, теперь я просто фанатка. Падаю на спину и, прикусив губу, широко улыбаюсь.

Лера подается вперед и наклоняется надо мной, опираясь на кулаки по обе стороны от моего тела.

– Ты из меня душу вылизала.

Я поворачиваюсь на бок и хихикаю, ощущая просто охрененную гордость за свой куни, потому что даже просто смотреть на Леру было неописуемо. Отпихнув штаны в сторону, она возвращает меня на спину и, нависнув надо мной, целует мою грудь, живот… И сквозь туман в голове я понимаю, куда она направляется и что собирается сделать.

– Нет, – шепчу я и тут же добавляю: – Все в порядке, – я провожу пальцами ей по челюсти, притягивая её назад.

Лера замирает. Она целует меня один раз и больше не двигается. Изучающе смотрит на меня.

Чем дольше я смотрю на неё в ответ – на взлохмаченные каштановые волосы, еще полные удовлетворения голубые глаза, но теперь её взгляд стал особенно проницательным – тем сильнее сжимается сердце, и мне хочется закрыть глаза, чтобы уменьшить эту боль, потому что пока я не остановила её, все было просто идеально.

– Посмотри на меня, – она ждет, а потом с нажимом говорит: – Тася.

Я открываю глаза и смотрю на её рот. На мягкую нижнюю губу и чуть высунутый язык.

– Ты не хочешь, чтобы я поцеловала тебя здесь? – её пальцы замирают у меня между ног.

– Хочу…

– Тогда почему ты меня остановила?

– Просто…

– Что просто?

– Просто подумала.

– «Подумала»? – она резковато подается назад, и по её движению я понимаю, она не в восторге от услышанного. – Не понимаю, о чем ты.

Господи, мне бы научиться получше излагать.

– Я про предысторию.

– Про что?

Вздохнув, я накрываю лицо рукой и молча благодарна ей, что она не убрала ее в ту же секунду.

– Ты же знаешь. По поводу обучения у соседок. Ну как ты стала легендой орального секса. А дело ведь просто в большом количестве женщин, которым ты это делала.

Убрав руку с лица, я замечаю, как у неё на лице промелькнуло веселье.

– Ты только что организовала мне отлиз века.

– Я удивлена не меньше тебя, – честно отвечаю я. – Ты меня вдохновила. Этому я не училась.

Она глубоко вздыхает.

– Не могу понять, это тебя беспокоит или ты прикалываешься надо мной.

Протянув руку, я пальцем обвожу по контуру её рот.

– Это меня не беспокоит и не заставляет ревновать. Скорее заставляет меня хотеть заполучить тебя так. Хотя я не люблю оральный секс. Но с тобой… Если я не кончу, дело будет во мне, – она хочет что-то сказать, но я прижимаю пальцы к её губам. – У меня не очень получалось расслабиться, когда девушки делали это. И у меня никогда не было такого оргазма; мой ум слишком беспокойный и начинает думать обо всем подряд… Понимаю, все это звучит немного странно.

Она закрывает глаза.

– Ты чувствуешь себя со мной так же, как и с другими женщинами?

Это почти смешно.

– Нет! Конечно, нет.

– Ты решила, что тебе не нравилось, потому что они были не очень хороши в этом?

– Да, но еще потому что им тоже не нравилось.

Лера рассматривает меня, склонив голову набок, но выражение её лица совершенно невозможно понять, когда она шепотом спрашивает:

– Или может, чтобы ты смогла расслабиться, тебе просто нужен человек, с которым комфортно?

– Нет… Я просто имею в виду, – так же шепотом говорю я, впервые за этот вечер ощущая себя по-настоящему обнаженной, – что, если тебе со мной это не понравится?

Её взгляд смягчается.

– Как такое вообще возможно?

Когда я ничего не отвечаю, она еле слышно продолжает:

– Тася, я ведь уже касалась тебя. Пробовала на вкус.

– Знаю.

– На своих пальцах. На твоих. Ты помнишь мои реакции?

Я закрываю глаза и киваю. Я помню стоны, что она издавала и, казалось, хотела большего.

Лера берет мою руку и целует.

– Я буду очень осторожна с тобой.

– Я верю…

– Начну медленно, – перебивает меня она и снова целует мою руку. – Сначала просто поцелую тебя там.

Моя улыбка испаряется, когда она языком мягко очерчивает большой круг на моей ладони. После чего нежно втягивает в рот кончик каждого пальца.

– Никаких сильных посасываний, никакого торопливого языка.

Скользя по моей ладони, её язык сужает круги, моя ладонь становится влажной и теплой от её поцелуев, а у меня перехватывает дыхание от ноющего желания.

– И потом, это же я. Лера. Не какая-то там девушка.

Улыбнувшись, я немного высвобождаю свою руку, чтобы погладить её по щеке.

– Пусть будут круги, – размышляет она. – Я буду кружить и кружить, нежно и не останавливаясь, пока с широко раздвинутыми ногами ты не начнешь истекать влагой и, смяв в кулаках простыни, будешь просить, чтобы я дала тебе кончить на свои губы. Хочу, чтобы ты просила мой рот для себя каждый раз, когда мы с тобой остаемся наедине.

Она вглядывается мне в лицо.

– Я хочу сделать это для тебя, Тася, – с напором, но тихо говорит она. – Хочу высосать твое сладкое удовольствие. Я не стала бы с тобой играть. Если твое удовольствие в моих силах, я сделаю это, и это будет так часто, как только захочешь, – она проводит языком по всему моему указательному пальцу. – И хочу, чтобы тебе настолько было хорошо, что ты никогда меня не отпустишь.

Мой стон получился хриплым и просящим. Я уже не могу себе представить свою жизнь без неё.

– Но после этого мне нужно тебя почувствовать.

– Правда?

Она прижимает мою руку к своей киске.

– Посмотри, даже сама мысль об этом делает меня мокрой, а ведь я только что кончила.

Спустя долгое мгновение, что я вглядывалась в её лицо, я киваю, и она передвигается и усаживается у меня между ног.

Она наблюдает за тем, как прикасается ко мне, а я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не закрыться руками, и закрываю глаза. Когда она наклоняется, я чувствую её дыхание и прикосновение её мягких волос, а потом и нежный поцелуй. Затем еще один, после чего она накрывает меня приоткрытыми губами и медленно проводит языком.

– Охуеть, – рычит она и подрагивающими руками раздвигает мои ноги шире и помогает поставить ступни на матрас. – Просто охуеть можно, Тася!

И мне больше не хочется, чтобы она была осторожной.

Не хочется, чтобы была и нежной.

Если она заставляет меня так чувствовать себя всего лишь после одного поцелуя, то хочу, чтобы она проделала со мной каждый блядский трюк, каким только владеет. Умираю, как хочу узнать, как это будет ощущаться, если она перестанет сдерживаться.

Поставив мои ноги, чтобы ей было удобно, она возвращается ко мне, стараясь не торопиться. Она с меня глаз не сводит, и у меня трепещет в груди, когда я вижу, как сильно её волнует мое удовольствие. Откинув голову назад, я выгибаюсь над матрасом и шепчу:

«Да, хорошо, так хорошо», – и от этого она слетает с катушек. Я без понятия, что она делает; не знаю, есть ли вообще у меня мышцы, которые она использует, но это идеально, стремительно и лучше любой секс-игрушки, какую я когда либо пробовала.

Охренеть…

Мне хочется наблюдать, но тут так много всего, чтобы прочувствовать. Скольжение влажного языка, вибрации её стонов, как начинают дрожать мои бедра и живот от наплыва удовольствия. И о-о-о… Как её голова смотрится у меня между ног, как крепко держит меня раскрытой. Длинные линии её спины, отражение её задницы в зеркале напротив. Как она подается бедрами вперед, ублажая меня всем телом, но прикасаясь ко мне только своим…

Усиливающиеся ощущения разметали мои мысли; это как чувствовать себя поглощенной, все происходящее будто не наяву, это больше чем просто хорошо, это – все и сразу. Её стоны и дыхание подталкивают удовольствие, которое уже блуждает у поверхности кожи и захватывает меня, пока наконец у меня не остается ни одной связной мысли, и оно ракетой пронзает мое тело.

Я чувствую это.

Это произойдет прямо сейчас.

– Я кончаю, – задыхаясь, вскрикиваю я.

И – господи боже – я кончаю безумно сильно.

Она глухо одобрительно стонет, глядя на меня, когда я кричу это снова и снова, попутно удивляясь, как еще не потеряла голос. Ощущения кажутся нескончаемыми, не теряя накал и не исчезая, а я продолжаю произносить это так много раз, что она с гордостью смеется и держит ритм, давая мне все больше – и лучше. Блин, как только у меня находятся силы поражаться происходящему? Ведь это совершенно новый опыт для моего тела, а любой другой оргазм, что у меня был, словно печальный дальний родственник этому, который, кажется, не закончится никогда.

– Ну хорошо, – мне удается произнести, когда она, целуя, поднимается вверх по моему телу. Она так тяжело дышит. – Признаю: ты выиграла этот раунд.

Она смеется и прижимается поцелуем к моим губам.

– Я бы сказала, мы обе его выиграли.

***

Мы еще не спали, когда начало вставать солнце, освещая комнату Леры. Простыни валяются на полу, подушки зажаты между изголовьем кровати и матрасом, а я расположилась в центре огромной кровати, заботливо укрытая её обнаженным телом.

– Ты сегодня сможешь работать? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть время на часах.

– Куда важный вопрос: сможешь ли ты ходить? – бормочет она мне в плечо.

А это хороший вопрос.

Со смехом я выползаю из-под неё, встаю с кровати и, пошатываясь, иду по коридору в ванную. Чувствую себя гиперчувствительной повсюду, и мне так хочется весь день оставаться в кровати, свернувшись калачиком рядом с ней. И не думать вообще ни о чем. Совсем. Хочу, чтобы все вокруг исчезло. Впервые в жизни мне хочется послать свою работу куда подальше.

Лера присоединяется ко мне в душе. После долгих часов отсутствия сна и дикого секса, думаю, мы обе слишком устали для чего-то, кроме поцелуев. Но тут, под горячими упругими струями воды, чувствуя, как её мыльные пальцы скользят по моему телу, спускаются к ягодицам и поглаживают расщелину между ними, – все это заставляет меня просить её о том, чего я никогда раньше не хотела.

Я поднимаю голову.

– Я хочу почувствовать тебя там.

По её лбу стекает вода, а темные и слипшиеся ресницы обрамляют сверкающие голубые глаза, когда она изучает меня взглядом.

– Ты уверена?

– Уверена, – встав на цыпочки, я провожу зубами по её подбородку.

Лера разворачивает меня лицом к стене и, целуя шею, ведет пальцами вниз по спине, пояснице, ягодицам, пока осторожно не погружает скользкий палец внутрь, а затем наружу.

Она добавляет еще один, нежно меня растягивая. Постанывая и шепча, как она будет аккуратна и как сильно любит меня, она наконец, сантиметр за сантиметром, погружает в меня два длинных пальца.