Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

22. Неро

Планировать ограбление – все равно, что строить машину Руба Голдберга. Ту, в которой у вас есть только один шанс переместить мяч из точки А в точку Б. Вы устанавливаете все шкивы и пандусы, рычаги и колеса. И, наконец, когда вы уверены, что каждая деталь машины идеальна, вплоть до мельчайшего угла, тогда вы запускаете свой шарик. Если он дойдет до конца, вы получите деньги. Если это не удастся, вы и все ваши друзья проведете остаток своей жизни в тюрьме. В лучшем случае.

Раньше я никогда по-настоящему не задумывался о последствиях.

Участие Камиллы все меняет. Я не могу подвести ее. Я просто не могу. Она не возьмет у меня денег. Но мы можем украсть их вместе.

Я поручил Мейсону изготовить необходимое нам оборудование, используя мастерскую его дяди. Джонси вернулся к своим лекарствам – по крайней мере, так он клянется – и вернулся к исследованию системы сигнализации «Альянс Банка», вместо того, чтобы одержимо изучать теории заговора Кьюанон(ник анонимного источника информации, на которой, в том числе, основаны теории заговора), как он делал последние четыре месяца.

Я буду тем, кто будет взламывать сейфы. Я построил себе макет дверной системы с магнитным замком и электрическую сеть, на которой я практиковался вслепую, так что я могу делать это на ощупь. И я прикидываю, где именно должна быть Камилла в ночь ограбления, чтобы вовлечь нашего друга Шульца в веселую погоню, а также иметь в запасе достаточно времени, чтобы она могла забрать нас всех потом.

Единственное, чего нам не хватает – это здоровяка с мышцами. Данте по-прежнему не заинтересован в этой работе, хотя, по крайней мере, он не донес на меня об этом папе. Я мог бы найти кого-нибудь другого, но я не доверяю никому кроме узкого круга людей. И, вероятно, это не будет иметь значения в конце. Если все пойдет по плану, не будет ни обмена пулями, ни драки.

А если нет, то мне просто придется справиться с этим самому.

Итак, есть еще одна последняя вещь, с которой нужно разобраться. Одна маленькая тайна, с которой я хочу покончить раз и навсегда.

Чтобы сделать это, мне нужно совершить поездку. Я планировал пойти один, но в последнюю минуту спрашиваю своего младшего брата, не хочет ли он пойти со мной.

Себастьян всегда был на периферии семейного бизнеса. Он ясно дал понять, что его не интересует управление покерными столами или вымогательство денег у застройщиков. Он хотел нормальной жизни – получить высшее образование, участвовать в спортивной жизни колледжа, может быть, даже начать профессиональную карьеру.

Затем за одну ночь он превратился из звезды баскетбола в еле ходящего человека.

Он не держит зла на Каллума или Аиду – вражда между нашими семьями уже в прошлом. Но это изменило его. Он превратился из мягкого и мечтательного парня в молчаливого и непредсказуемого человека.

Он все еще посещает занятия в университете – на самом деле, он посещал их все лето, оставаясь в кампусе вместо того, чтобы приезжать домой на несколько месяцев, как обычно. Теперь он почти никогда не приезжает домой на выходные. А если все-таки приезжает, то выглядит как с похмелья.

Я знаю, каково это, когда одна ночь меняет твою жизнь. Как в тебя заползает демон и поселяется там.

Я звоню Себу и спрашиваю, не хочет ли он поехать со мной в Брейдвуд.

На другом конце линии наступает долгое молчание, затем он говорит:

– Да. Почему бы и нет.

Я беру «Эскалейд» Данте, чтобы у Себа было больше места, чтобы вытянуть ноги. Он самый младший сын в семье, но долговязый и тощий ублюдок – почти 6 футов 7 дюймов, даже выше Данте. Хотя на самом деле, он уже не такой тощий, как раньше.

– Ты качался? – спрашиваю я его.

– Ага, – кивает он. – Я делал это для физиотерапии на колене. Потом я решил, что с таким же успехом могу продолжать в том же духе. Поскольку я больше не в команде, у меня появилось свободное время.

Он смотрит в окно, не улыбаясь. Его мальчишеское лицо вытягивается, челюсть расширяется. Раньше у него были мягкие черты лица и длинные волнистые волосы, почти такие же вьющиеся, как у Аиды. Теперь его лицо выглядит более резким, с темной тенью вдоль челюсти.

– Ты нечасто приезжаешь домой, – говорю я. – Ты с кем-то встречаешься?

Себ качает головой.

– Я не обязан задавать тебе тот же вопрос, – говорит он.

– Вообще-то, – говорю, – Я кое с кем встречаюсь.

– Серьезно? – он смотрит на меня с тенью прежней улыбки на лице.

– Ты что, познакомился с Тейлор Свифт?

– Нет, – усмехаюсь я. – Ты знаешь Камиллу Ривьеру?

Себ качает головой.

– Ее отец владеет той автомастерской на Уэллс.

– О... – на его лице появляется узнавание. – Ты имеешь в виду Грязную...

– Не называй ее так! – рявкаю я.

– Прости! – он поднимает руки. – Просто некоторые дети так ее называли. Я всегда думал, что она классная. Типа сорвиголова.

– Так и есть, – говорю я.

Мое сердце бешено колотится, и я слишком сильно сжимаю руль. Я знаю, что Себ ничего такого не имел в виду – он по природе не подлый человек. Ну, или, по крайней мере, раньше он таким не был. Но мысль о том, что кто-то оскорбляет Камиллу, вызывает у меня желание выследить каждого ребенка, с которым мы ходили в старшую школу, и свернуть им гребаные шеи.

– У вас все серьезно?

Я хочу сказать «да». Но я не уверен, что могу ответить за Камиллу.

– Для меня – да, – говорю я ему.

Себастьян медленно кивает.

– Я рад за тебя, чувак, – говорит он.

– Она поможет мне с ограблением банка через неделю.

– О, да? Какого банка?

– «Альянс».

Себастьян издает низкий смешок.

– А ты времени зря не терял, да? Папа знает?

– Нет, так что молчи. Данте знает, но он не пойдет с нами.

– Нужен напарник? – спрашивает Себ.

Я смотрю на него с удивлением.

– Ты серьезно?

Он пожимает плечами.

– Почему бы и нет?

– Знаешь... Я просто думал, что ты хочешь нормальной жизни.

Себастьян хмурится.

– Да, ну, это была фантазия, очевидно. Я не Майкл Джордан. Глупо было так думать.

– Себ, ты был действительно хорош. Еще несколько курсов терапии…

– К ЧЕРТУ терапию! – рявкает он. – Это ничего не исправит. До несчастного случая я играл по девять часов в день, постоянно тренировался. Я должен был становиться все лучше и лучше с каждой игрой, всегда делая все возможное. Теперь я с трудом могу вернуться в начало своего пути. А у всех парней, с которыми я играл, были месяцы, чтобы продолжать двигаться вперед. Они обошли меня. Все кончено.

Я никогда раньше не слышал, чтобы он признавался в этом. Мы все думали, что он продолжит попытки, по крайней мере, до окончания колледжа.

Раньше я бы не знал, что ему ответить.

Но если есть что-то, чему я научился за время, проведенное с Камиллой, так это то, что ты не можешь что-то сказать, чтобы исправить подобную ситуацию. Тебе и не нужно пытаться. Ты просто должен стать опорой для этого человека.

Поэтому я говорю:

– Мне очень жаль, Себ. Это дерьмовая ситуация, и ты не заслужил, чтобы это случилось с тобой.

Он на минуту замолкает. Затем он говорит:

– Спасибо, брат.

– Если ты хочешь мне помочь… Я буду только рад.

– Правда?

– Определенно, – говорю я.

Но сначала – наш маленький ночной визит…

Мы подъезжаем к Брейдвуду около десяти часов вечера. Это крошечный городок, где-то шесть тысяч человек населения. Большинство из них работают на атомной электростанции. Как и человек, которого мы пришли увидеть. Эрик Эдвардс – охранник, предотвращающий акты промышленного шпионажа за баснословную сумму в 12 долларов в час.

Это шаг назад по сравнению с теми днями, когда он патрулировал городские улицы для отделения полиции Чикаго. Его уволили без права на пенсию после того, как он сломал руку какому-то парню во время обычного ареста за кражу в магазине. Оказалось, что этот парень был четырнадцатилетним сыном комиссара пожарной охраны, так что этот маленький акт агрессии не был замят – не то, что двадцать две жалобы, которые Эдвардс получил ранее.

Но я здесь не из-за какого-то ребенка.

Я здесь, потому что Эдвардс был одним из двух офицеров, которые нашли Мэтью Шульца возле парка Розенблюм 18 апреля 2005 года.

Теперь он живет в маленьком домике на окраине города, между магазинчиком «Доллар Дженерал» и нефтегазовой компанией «Хикс-Газ-энд-Пропан».

Я видел фотографии времен его службы в полиции, когда у него были густые черные усы и относительно подтянутое телосложение. Я с трудом узнаю жирного ублюдка, сидящего у костра и одетого в полосатые пижамные штаны и футболку с изображением «Охотников за привидениями», которая даже близко не прикрывает его волосатый живот. Он жарит хот-дог на палочке, один из многих, если судить по количеству булочек, разложенных у него на тарелке.

Он поднимает глаза, когда наша машина въезжает на его подъездную дорожку. Он не встает с потрепанного шезлонга, который, похоже, едва способен выдержать его вес.

Мы с Себом выходим из машины. Мы подходим к нему с двух сторон, как всегда учил нас папа. Обходим с флангов, как волки.

– Что вам нужно? – требует Эдвардс, косясь на нас.

– Минутка твоего времени, – тихо говорю я. – У меня к тебе три вопроса. Если ответишь честно, то мы уедем.

Поросячьи глазки Эдвардса сужаются еще больше, когда он переводит взгляд с Себа на меня.

– Кто вы? – спрашивает он. – Вы работаете на Флореса?

Я не знаю, кто такой Флорес, и мне все равно.

– Мы так не играем, – напоминаю я ему. – Я задаю вопросы. Ты отвечаешь.

– Я не обязан играть в твою гребаную игру, малыш.

Эдвардс кивает в сторону своего старого табельного пистолета, висящего в кобуре на подлокотнике кресла. Я приподнимаю бровь, делая вид, что впечатлен.

– Ты видишь это, Себ? У него есть пистолет.

Мы с Себастьяном встречаемся взглядами. Затем, в то же мгновение, Себ использует свою здоровую ногу, чтобы выбить натянутые стойки шезлонга, в то время как я выбиваю пистолет и кобуру из пределов досягаемости Эдвардса.

Стул рушится под ним, и он падает назад. Он размахивает рукой, пытаясь схватить свой пистолет. Я опускаю свой ботинок на его руку, пригвоздив ее к месту.

Себастьян проделывает то же самое с другой рукой Эдвардса. Теперь он лежит на траве, смотрит на нас снизу вверх и воет от ярости.

– Тихо, – рявкаю я, – Или я засуну тебе в рот один из этих грязных носков.

На Эдвардсе под сандалиями надеты вонючие шерстяные носки. Он тут же замолкает, лучше меня зная, насколько это отвратительно на вкус.

– Чего ты хочешь? – рычит Эдвардс.

– Я же говорил тебе, – говорю я. – Три вопроса. Первый, кто стрелял в Мэтью Шульца?

– Откуда, черт возьми, мне знать? – говорит Эдвардс.

– Неправильный ответ. – Я киваю Себастьяну. Он ставит другой ботинок на горло Эдвардса и начинает надавливать.

Эдвардс задыхается и булькает, его лицо становится красным. Себ немного ослабевает давление, и Эдвардс кричит:

– Я не знаю! Никто не знает!

Себ снова начинает давить на его горло, и Эдвардс бормочет что-то, чего я не могу разобрать.

– Полегче, – говорю я Себу. Затем, обращаясь к Эдвардсу:

– Последний шанс. Что ты там говорил?

Эдвардс давится и задыхается, издавая кашель с мокротой.

– У него было много врагов, – говорит он.

– Кто конкретно?

– Каждый мог им быть. Люди говорили, что он работал с отделом внутренних расследований, сдавал других копов.

– Так кто хотел его смерти?

– Я НЕ ЗНАЮ! – воет Эдвардс. Себ снова поднимает ногу, и он кричит:

– Все, что я знаю, это то, что мы должны были быть в парке той ночью. Чтобы ответить на звонок.

– Какой звонок?

– Насчет стрельбы. Только я не знал, что это будет стрельба, пока мы не добрались туда.

– Кто сказал тебе быть там?

Эдвардс извивается, пытаясь вырвать свои запястья из-под наших ног. Он зажимает рот и мотает головой из стороны в сторону, как малыш, пытающийся отказаться от еды.

– Кто? – требую я, надавливая на его запястье, пока не слышу, как щелкают сухожилия.

– Оуууу! – воет Эдвардс. Затем, когда Себ начинает давить на его шею в последний раз, он задыхается:

– Броуди! Это был Броуди!

Я киваю Себу, чтобы он оставил его в покое.

Затем я убираю вес с руки Эдвардса, чтобы он мог сесть и с угрюмым выражением лица потереть запястья.

– Броуди сказал тебе быть там той ночью? – спрашиваю я.

– Да.

– Ты получил записи с камер наблюдения, на которых запечатлена стрельба?

– Да. Но я никогда их не смотрел. Я отдал их своему напарнику. Куп должен был внести их в протокол. Но вместо этого они исчезли.

– Удобно, – говорю я.

– А тебе какое дело? – бормочет Эдвардс, свирепо глядя на нас с Себом. – Вы не копы. Кто ты, черт возьми, вообще такой?

– Я тот парень, который не собирается убивать тебя сегодня вечером, – говорю я ему. – Можешь не благодарить.

Отбросив его пистолет подальше, я киваю Себу, и мы возвращаемся к внедорожнику.

Когда мы забираемся внутрь, он спрашивает:

– Ты знал, о ком он говорил? Этот Броуди?

– Да, – киваю я. – Я знаю, кто это.

Я видел фотографию, на которой он вручает медаль Логану Шульцу.

23. Камилла

Сегодня я буду грабить банк.

Это кажется совершенно нереальным. Когда я стою на своей крошечной, грязной кухне, все выглядит настолько обыденно и знакомо, что я не могу представить, что занимаюсь чем-либо, кроме привычных занятий – готовки, уборки или работы в автомастерской.

И, тем не менее, сегодня вечером я превращусь из (в основном) законопослушного гражданина в отъявленного преступника.

У нас с Неро есть свой план. Я знаю, что я должна сделать.

И все же я не могу не сосредоточиться на тысяче способов, которыми все может пойти не так. Если я забуду хоть одну часть плана. Если совершу хотя бы одну ошибку...

Нет. Этого не произойдет.

Я пытаюсь представить себе своего папу в тот самый раз, когда он впервые показал мне, как разобрать двигатель и собрать его снова.

Машины – вещи сложные. Ты сама должна быть как машина. Нет места ошибкам.

План – это один большой двигатель. Мне следует быть организованной и точной, как никогда раньше.

Я сильно напряжена в течение первой половины дня. Напоминаю Вику, что у него смена в «Стоп-энд-Шоп» после школы. Убеждаюсь, что он не забыл взять свою сумку с обедом из холодильника. Приношу папе завтрак в постель. Меняю пару тормозных колодок в мастерской. Потом готовлю обед для папы. На этот раз он в силах сесть за стол и поесть вместе со мной.

– Ты в порядке, доча? – спрашивает он. – Ты выглядишь бледной. Ты не заболела?

– Конечно, нет, – говорю я. – Ты же знаешь, я никогда не болею.

– Конечно, болеешь, – говорит он, грустно улыбаясь. – Ты просто никогда не жалуешься на это.

– Я должна буду уйти кое-куда сегодня вечером, пап, – говорю я ему. – Вик на работе – ты будешь в порядке, если останешься один?

– Абсолютно, – говорит он. – Тебе не нужно нянчиться со мной, милая. Мне все время становится лучше. Я скоро вернусь вниз и начну работать.

Учитывая, что он едва может ковылять по квартире, я в этом очень сомневаюсь. Но я рада, что он настроен оптимистично.

– Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, – говорю я ему.

– Со мной все будет в порядке. Сегодня вечером я собираюсь посмотреть «Однажды в Голливуде» – его показывают по Showtime. Теперь это фильм с великолепными автомобилями. Тарантино любит классические автомобили. Я читал, что он использовал две тысячи из них, просто чтобы заполнить улицы на заднем плане. Ты помнишь, на чем ездит Брэд Питт в том фильме?

– Не знаю. – Папа, Вик и я ходили на этот фильм в кинотеатр. Мы были заворожены от начала до конца сеанса. Не только из-за машин, а также из-за того, что мы словно были втянуты в 1969 год, как будто проживали каждую минуту того времени.

– Ой, подожди! – говорю я. – Это был Кадиллак?

– Угадала! – говорит папа, ухмыляясь. – ДеВилль 66-го года выпуска. Та же машина, которую Тарантино использовал в «Бешеных псах».

– Откуда ты это знаешь?

– Я читаю «Энтертейнмент Уикли», пока стою в очереди в продуктовом магазине. Не сейчас, очевидно. Раньше, когда ходил за продуктами.

– Ну, тебе лучше вернуться к этому поскорее, папа. Потому что я все время забываю про молоко, и когда я прошу Вика купить его, он приносит эту ужасную розовую гадость. Добавляет это в хлопья и все такое. Это отвратительно.

– Твой брат серьезно болен, – соглашается папа, мрачно кивая.

Я так счастлива видеть, что он снова шутит. Я тянусь через стол, чтобы обнять его, игнорируя тот факт, что я вся в масле, а он все еще слишком слаб.

– Удачи тебе на сегодняшнем свидании, – говорит папа, подмигивая мне.

Я краснею.

– Это не свидание.

– Конечно, конечно, – говорит он. – Я просто рад видеть, что ты куда-то ходишь. Ты заслужила это, Камилла.

– Спасибо папа.

Это глупо, но тот факт, что мой отец пожелал мне удачи, на самом деле немного успокаивает меня. Я возвращаюсь в магазин, чтобы закончить свою дневную работу, затем принимаю душ и переодеваюсь.

Только после этого я готова позвонить Шульцу.

Мне приходится звонить несколько раз. Я беспокойно ерзаю, опасаясь, что он не возьмет трубку. Он, наверное, злится на меня за то, что в последнее время я игнорировала все его звонки и сообщения.

Наконец, я слышу его протяжный голос, говорящий:

– Лучше бы это были хорошие новости.

– Так и есть, – говорю я ему. – Я узнала, где Леви готовит свой товар.

– Ты уверена? – говорит Шульц, не в силах скрыть нетерпение в голосе.

– Вполне уверена.

– Ты в мастерской? Я приду, чтобы забрать тебя.

– Да, – говорю я. – Увидимся через минуту.

Сорок минут спустя я уже в полицейском участке, куда Шульц привел меня через заднюю дверь.

Я сняла рубашку, чтобы женщина-офицер могла закрепить микрофон между моими грудями.

– Разве у вас нет лучшего способа сделать это? – спрашиваю я Шульца.

– Это самый эффективный способ, – говорит он мне. – Эта штука в четыре раза меньше, чем была раньше. У тебя есть передатчик, микрофон и аккумулятор, и все это немногим больше, чем зажигалка.

– Я просто... Я чувствую, что кто-то это увидит.

– Нет, – говорит Шульц, позволяя своим глазам блуждать по моей груди. – У тебя довольно большая… щель, чтобы скрыть это.

Я вижу, как женщина-офицер прищуривается, бросая злобный взгляд на Шульца, но он даже не замечает этого.

– И как я узнаю, когда вы все ворветесь? – спрашиваю я его.

– Мы не можем просто так выломать дверь без причины. Ты должна попросить Леви отвести тебя в лабораторию. Затем тебе нужно заставить его разоблачить себя и записать это на пленку.

– А что, если он этого не сделает?

Шульц холодно улыбается.

– Тогда ты сама по себе.

Ублюдок.

– Все готово, – говорит женщина-коп.

Я натягиваю футболку обратно через голову, поворачиваясь и немного наклоняясь, чтобы убедиться, что микрофон остается на месте.

– Как ощущения? – спрашивает она.

– Странные.

– Ты привыкнешь к этому, – уверяет меня Шульц.

Я вижу дюжину других офицеров, одетых в пуленепробиваемые жилеты и тактическое снаряжение. Они планируют совершить налет на лабораторию Леви.

Но только в том случае, если я смогу создать вероятную причину для их проникновения. Если я облажаюсь, Шульц говорит, что мне конец. Я останусь совсем одна в подвале Леви.

И это еще не самое худшее – хуже всего, если Неро и Себастьян застрянут в банке без водителя.

Этого не может произойти. Я не могу их подвести.

Когда я уже собираюсь выйти из комнаты, Шульц хватает меня за руку, затаскивая обратно внутрь. Здесь только я и он – остальные офицеры собираются.

– Где твой парень сегодня вечером? – спрашивает он меня.

– Его нет в городе, – вежливо говорю я.

– Он знает, что ты сегодня собираешься сдать Леви Каргилла?

– Ему плевать на Леви, – говорю я.

Пальцы Шульца обхватывают мое запястье, прижимая меня так близко, что я не могу отступить от него ни на шаг. Он наконец-то снова надел свою форму, как в ту первую ночь, когда я его встретила. Темно-синий цвет придает ему строгий и официальный вид. Но его глаза горят ярче, чем когда-либо, из-под полей кепки.

– Я видел вас двоих вместе, – шипит он. – Я последовал за тобой до утесов. Видел тебя на заднем сиденье его машины…

У меня мурашки бегут по коже, когда я понимаю, о какой ночи он говорит. Неро трахал меня на заднем сиденье «Мустанга», пока из окон не пошел пар, и мы оба не промокли от пота.

Шульц все это время наблюдал за нами?

Этот гребаный урод.

– Интересное использование полицейского времени, – бормочу я.

– В ту ночь я не был на дежурстве, – говорит Шульц.

Я пытаюсь вырвать свое запястье из его хватки, но он крепко держит его, не позволяя мне сдвинуться ни на дюйм.

– Я думал, ты умнее этого, – говорит Шульц. – Такая девушка, как ты... с таким телом... ты могла бы выбрать мужчину получше. Все еще можешь.

– Ты говоришь о себе? – спрашиваю я его.

– Почему бы и нет?

Я смотрю ему в лицо с яростью и презрением.

– Ты можешь говорить что угодно о Неро... но он никогда не заставлял меня делать то, чего я не хотела.

Я выворачиваю запястье, вырывая его из хватки Шульца.

– Для преступника он довольно хороший парень, – говорю я ему.

Затем я протискиваюсь мимо Шульца, оставляя его одного в комнате для допросов.

Уже почти десять часов. Мне нужно в лабораторию.

Я стою на пороге дома 379 по Мохок-Стрит. Мы с Неро нашли это место по документам о собственности Эвана Каргилла.

После того, как Эли проговорилась о Леви и его брате, мы с Неро сложили два и два. Леви продает наркотики из своего дома на Хадсон-авеню, но делает их в подвале своего брата.

В то время как Эван проматывал свое наследство на Ибице, Леви пользовался его домом. Теперь, когда старший брат возвращается домой, Леви злится, потому что ему нужно найти новое место для своей лаборатории.

Неро и я убедились в этом, проведя собственную небольшую разведку. Взяв пример с Шульца, мы проследили за Леви до дома на Мохок-стрит, куда он, по-видимому, приезжает каждый вечер четверга, чтобы забрать товар на неделю. Или, я должна сказать, его верный телохранитель Сионе забирает товар, в то время как Леви следит за тем, чтобы никогда не носить с собой ни одной таблетки.

Но он приходит в дом. И именно там я должна с ним встретиться. Если у меня есть хоть какая-то надежда на то, что Шульц избавится от моего нежелательного «босса» раз и навсегда.

Я стучу в дверь, нервно подпрыгивая на носках, пока жду, когда кто-нибудь ответит. Я чувствую микрофон у себя между грудей. Я немного вспотела и боюсь, что лента может оторваться, поэтому стараюсь стоять смирно, чтобы не пихать ее больше, чем необходимо.

Наконец дверь приоткрывается. Мне приходится поднять глаза, чтобы встретиться с суровым, неулыбчивым взглядом Сионе.

– Мне нужно увидеть Леви, – говорю я ему.

Он смотрит на меня так, словно думает о том, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом. Затем он приоткрывает ее достаточно широко, чтобы я могла пройти.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – спрашивает Леви, как только я переступаю порог. Он стоит там с Поли, Сионе и парнем, которого я не знаю. Все четверо выглядят напряженными и раздраженными. Здесь никто не валяется и не курит травку – дом на Хадсон-авеню, может быть, и предназначен для вечеринок, но дом Мохок-Стрит – только для бизнеса.

– Кто, черт возьми, рассказал тебе об этом месте? – кричит Леви.

– Меня послал Неро, – быстро говорю я.

– Что? – говорит Леви, прищурившись.

– Он хочет заключить с тобой сделку.

– Какую сделку?

– Ему нужен товар. Много товара.

Леви бросает быстрый взгляд на Сионе. Мне кажется, я вижу, как его огромные плечи поднимаются и опускаются в почти незаметном пожатии плечами.

– Почему он послал тебя? – спрашивает Леви.

– Я его девушка.

– Его девушка? – хохочет Леви.

Поли что-то бормочет Леви, возможно, подтверждая мои слова. Лицо Леви мгновенно меняется, становясь гораздо более уважительным.

– Я этого не знал, – говорит он.

– Он хочет, чтобы я проверила лабораторию. Если ему понравится то, что я скажу, его семья сделает заказ.

– Это не Макдональдс, – говорит Леви, хмурясь. – Обычно я не занимаюсь производством для кого-то еще.

– Хорошо, – холодно говорю я. – Я передам Галло то, что ты сказал.

– Что, типа... им всем? – говорит Леви, нервно переводя взгляд с меня на своих людей.

– Да, им всем, – говорю я. – Энцо позволил тебе провести свою маленькую операцию в его районе. Я думаю, ты захочешь остаться в дружеских отношениях с Галло. Но не позволяй мне указывать тебе, как вести свой бизнес.

Леви облизывает губы, раздраженный, но не настолько смелый, чтобы неуважительно отзываться о Галло.

– Хорошо, – коротко говорит он. – Давай спустимся вниз.

Я уже сказала Шульцу, что собираюсь использовать Галло в качестве прикрытия. Тем не менее, я надеюсь, что у него не возникнет никаких блестящих идей насчет того, чтобы использовать эту часть записи в качестве улики.

Я следую за Леви вниз по скрипучей деревянной лестнице в подвал.

Здесь примерно на двадцать градусов жарче. Я уже раскраснелась и перегрелась от стресса, вызванного враньем кучке закоренелых наркоторговцев. Теперь моя кожа начинает потеть сильнее, чем когда-либо. Я вытираю лоб тыльной стороной ладони, не желая, чтобы Леви заметил.

– У тебя нет кондиционера? – спрашиваю я.

Леви пожимает плечами.

– На кухне жарко, – говорит он.

Подвал большой, но с низким потолком. Наружу выходят только крошечные окошки, расположенные высоко в стенах. Помещение полностью незакончено – голые бетонные полы и открытые стойки. Тем не менее, здесь действительно есть своего рода промышленная «кухня» с чанами, перегонкой и вытяжкой, выходящей на задний двор.

Трое «поваров» одеты в трусы-боксеры, кожаные фартуки, прочные перчатки и резиновые сапоги. Все они в масках. Пот стекает по их обнаженной коже.

Я понятия не имею, что они делают. Я вижу различные этапы производства наркотиков, но не знаю, что все это значит.

– Так где ты берешь ингредиенты? – спрашиваю я Леви.

– Исходные ингредиенты поступают из Китая, – говорит он. – Начинаешь с сафрола. Затем получаешь гидрохлорид метиламина из формальдегида и хлорида аммония.

Я киваю головой, как будто знаю, что все это значит. Вик бы понял. Надеюсь, Шульц тоже, на другом конце провода.

Леви продолжает свое объяснение, указывая на различные стадии производства наркотиков. Я продолжаю кивать и подбадривать его, надеясь, что этих «уличающих доказательств» достаточно, чтобы Шульц выломал дверь. На самом деле, я ожидаю услышать, как копы ворвутся в любую секунду.

Я украдкой бросаю быстрый взгляд на часы. Сейчас без двадцати одиннадцать. Мне нужно не только привести сюда Шульца, но и выбраться самой. Я должна забрать Неро и остальных ровно в 11:05.

– Затем кристаллизуешь масло метилендиоксиметамфетамина, смешивая его с соляной кислотой и изопропиловым спиртом, – заканчивает Леви.

– Похоже, работы много, – слабо говорю я.

– Да, работы чертовски много, – говорит Леви. – И ни к чему не прикасайся, потому что здесь везде гребаная ртуть.

Здорово. С каждой минутой, проведенной здесь, я, наверное, сокращаю свою жизнь на неделю.

– Довольна? – усмехается Леви. – Собираешься дать хороший отчет Неро?

– Да, – говорю я. – Все выглядит… великолепно.

– Что это за хрень? – говорит Поли, указывая на мой живот.

Как в замедленной съемке, я смотрю вниз. Я даже не заметила, как лента оторвалась от моей мокрой от пота кожи, а микрофон выпал из моей рубашки. Теперь он висит у меня между ног, подвешенный на конце провода.

Быстрее, чем я успеваю моргнуть, Леви вытаскивает нож и разрезает мою рубашку спереди. Он разрывает ее, обнажая свободную ленту, микрофон и аккумулятор. Он срывает его с меня, швыряет на землю и топчет, пока тот не превращается в груду сломанного пластика.

– Ты гребаная крыса, – говорит он, его голубые глаза горят яростью.

– Да, и копы будут здесь в любую секунду, так что даже не думай использовать это, – говорю я, глядя на складной нож в его руке.

К моему шоку и ужасу, Леви просто смеется.

– Я так не думаю, – выплевывает он. – У меня есть глушители сигналов в каждом углу этого дома. Копы ни хрена не слышали из этой записи. А это значит, что никто не придет тебя спасать.

Он мотает головой в сторону Сионе.

– Избавься от нее, – говорит он.

Сионе хватает меня за руку и начинает тащить вверх по лестнице.

– Нет! – кричу я. – Ты не захочешь этого делать!

– Еще как хочу, – небрежно говорит Леви.

Сионе тащит меня, как тряпичную куклу. Ему не требуется никаких усилий, чтобы вытащить меня обратно на первый этаж и на настоящую кухню.

Я борюсь и размахиваю руками изо всех сил. С таким же успехом я могла бы бить в стену кулаком. Кажется, он ничего не чувствует.

– Не надо! – умоляю я его. – Если ты убьешь меня, Неро…

– Я не работаю на Неро, – ворчит Сионе. – Я работаю на Леви.

С этими словами он смыкает свои массивные руки вокруг моего горла и начинает сдавливать.

В оставшиеся две секунды кровотока я закрываю глаза и пытаюсь представить, что бы сделал Неро в этой ситуации.

Я помню, что он мне сказал:

Ты всегда будешь меньшим противником. Так что даже не пытайся играть честно. Наноси удар по уязвимым местам – глазам, носу, горлу, паху, коленям, подъему стопы.

Собрав все оставшиеся у меня силы, я изо всех сил наступаю на подъем Сионе. Затем снова ударяю его, прямо в коленную чашечку. Его подобная стволу нога подгибается под ним, а руки слегка ослабляют хватку на моем горле. Вот тогда я изо всех сил пинаю его по яйцам.

Он отпускает меня на мгновение, сгибаясь пополам. Я выхватываю из кармана нож, который дал мне Неро, и открываю его, как он мне показывал. Затем вонзаю его в плечо Сионе.

Я могла бы попытаться ударить его ножом в шею. Но даже в своем отчаянии я не хочу его убивать.

Это оказывается огромной ошибкой.

Когда я поворачиваюсь, чтобы убежать, Сионе хватает меня за лодыжку, выдергивая мои ноги из-под меня. Я падаю на живот, выбивая воздух из легких. Мой подбородок ударяется о линолеум, я щелкаю зубами и прикусываю язык так сильно, что рот наполняется кровью.

Сионе тащит меня обратно к себе, его глаза полны ярости и кровожадности. Я переворачиваюсь и пинаю его ногой вверх, но это бесполезно. Он чертовски силен.

Он хватает меня за изорванные остатки рубашки и рывком притягивает к себе, замахиваясь огромным кулаком мне в лицо.

В отчаянии я хватаюсь за единственное, что есть под рукой – чугунную сковороду на плите. Сковорода соприкасается с его головой за миллисекунду до того, как его кулак врезается мне в лицо. Удар сотрясает его, и вместо этого его кулак задевает мой лоб, все еще ударяя меня достаточно сильно, чтобы в глазах засверкали звезды.

Тем не менее, мне удается схватить рукоятку ножа и выдернуть его из его плеча.

Мы оба отступаем назад, в противоположных направлениях. У меня есть нож, а у него около ста пятидесяти фунтов. Мы кружим друг вокруг друга, Сионе выглядит ошеломленным, но смертельно опасным.

Тем временем я слышу, как кто-то поднимается по ступенькам.

Леви кричит:

– Что, черт возьми, там происходит? Только не говори мне, что тебе нужна помощь с этой маленькой…