Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Я также видел там твою маму, – говорит Леви. – До того, как она уволилась.

Мою кожу покалывает от гнева и отвращения.

Мне насрать, что моя мама занималась стриптизом или чем там еще она занималась. Это ее выбор. Что я, блядь, презираю, так это то, как все пытаются использовать это как оружие против меня – чтобы опозорить и унизить меня.

– Она была очень горячей, – говорит он с уродливой улыбкой на лице. – Горячее, чем ты

– Я знаю это, – сухо отвечаю. Все всегда говорили, какой красивой была моя мама. В молодости она хотела стать актрисой. Она хотела навечно войти в историю, как Софи Лорен или Ава Гарднер.

Вместо этого она забеременела мной.

Я не сержусь на нее за то, что она бросила меня. Ей было шестнадцать лет – намного моложе, чем я сейчас. Даже моложе Вика. Еще ребенок.

Я злюсь, потому что она так и не вернулась. Я должна слышать о ней от таких придурков, как Леви. Я должна знать, что она все еще здесь, в Чикаго. Я должна задаваться вопросом, все ли с ней в порядке. И я должна задаваться вопросом, почему она больше мне не звонит. Ей стыдно? Больно? Или ей просто все равно?

Леви все еще улыбается мне той жестокой улыбкой.

Почему мужчинам так нравится причинять боль женщинам? Почему он чувствует себя хорошо, заставляя меня чувствовать себя плохо?

– Я получила деньги, – говорю я, протягивая ему пачку банкнот, которую дал мне Шульц.

– Хорошо, – он передаёт купюры Сионе. – Рад видеть, что у нас не будет проблем.

Во всяком случае, не прямо сейчас.

– У тебя остались еще экстази? – спрашивает Леви.

– Немного.

– Дай посмотреть.

Я достаю из кармана пакетик – тот самый, который Шульц велел мне оставить на случай, если он мне понадобится. Внутри около двенадцати таблеток.

– Хорошо. – Леви снова кивает. – Прими одну.

Я смотрю на него.

– Куда принять? – говорю я глупо.

Леви выпрямляется, улыбка сползает с его лица. Его глаза сверлят мои. Зрачки – крошечные темные точки на фоне бледно-голубых радужек.

– Прими одну. Прямо сейчас, – говорит он.

Я пытаюсь сглотнуть, во рту пересохло.

– Почему? – спрашиваю я.

– Потому что я, блядь, тебе не доверяю.

Мое сердце бьется быстро, но дыхание медленное. Я никогда в жизни не принимала ни один наркотик, кроме нескольких затяжек травки. В основном потому, что я пыталась быть ответственной. Но также и потому, что все это действительно пугает меня. Мне не нравится, когда я не контролирую себя. Не говоря уже о том, что я понятия не имею, откуда Леви это берет. Насколько я знаю, здесь может быть крысиный яд.

– Мне не нравятся наркотики, – слабо говорю я.

– Мне плевать, что тебе нравится, – шипит Леви. – Прими таблетку прямо сейчас, или ты, черт возьми, пожалеешь об этом.

Я бросаю быстрый взгляд на группу. Никто на меня не смотрит. Никто не придет мне на помощь. Патриция разговаривает с Эли. Беатрис танцует с другими девушками. Единственный человек, который вообще обращает на меня внимание – это Сионе, который стоит в нескольких футах от меня, молча наблюдая на случай, если он понадобится Леви. Он мне ничем не поможет – он, вероятно, засунул бы мне весь этот пакетик в глотку, если бы Леви отдал приказ.

– Хорошо… – нерешительно говорю я.

Я достаю одну желтую таблетку. Она твердая и бледная, как аспирин.

Я кладу ее на язык, запивая остатками своего пива.

– Открой рот, – шепчет Леви.

Я открываю рот и высовываю язык, показывая, что проглотила ее.

Леви смеется, снимая напряжение.

– Хорошо, – говорит он. – Иди, повеселись немного.

Я тоже пытаюсь рассмеяться, но даже улыбнуться толком не могу. Я встаю с одеяла, спотыкаясь об него.

О дерьмо. Дерьмо.

Я понятия не имею, что со мной происходит. Я действительно ничего не знаю о наркотиках, что иронично, поскольку предполагается, что я один из членов армии дилеров Леви. Сколько времени нужно, чтобы она начала действовать? Могу ли я спрятаться где-нибудь и выблевать ее, пока ничего не случилось?

Я уже чувствую тревогу и потливость, но не знаю, от наркотиков ли это или просто от нервов.

Господи, почему люди делают это ради развлечения?

Я схожу с ума.

Патриция хватает меня за руку.

– Эй! Что случилось?

– Ничего. Я просто… эм, могу я поговорить с тобой на секунду?

– Конечно. Что ты...

Я собиралась спросить Патрицию, что, черт возьми, мне следует делать. Но в этот момент меня отвлекает вид Беллы Пейдж, присоединившейся к Грише и его друзьям по другую сторону костра. Гриша обнимает Беллу за плечи, как только видит ее, очевидно, не зная, что на днях она была на свидании с Неро.

Я не заинтересована в том, чтобы выдавать ее. На самом деле, есть только одна вещь, которую я хочу от Беллы.

– Неважно, – говорю я Патриции. – Пойдем поговорим с Беллой.

Патриция смотрит на меня так, словно я сошла с ума.

– Что? Зачем нам это делать?

– Просто сделай мне одолжение, ладно? – говорю я.

Вздохнув, Патриция побрела со мной по песку, к небольшой кучке людей.

– Эй! Это Марио Андретти(Американский автогонщик итальянского происхождения)! – говорит Гриша, когда мы подходим. Он смеется и протягивает мне кулак для удара, очевидно, не держа зла на мою гонку с Беллой.

Белла не так довольна. Она хмуро смотрит на меня, вероятно, думая, что не может сходить ни в одно чертово место в этом городе, не увидев меня.

Что ж, она права. Я буду у нее на виду, пока не получу то, что хочу.

– Привет, Белла! – говорю я с фальшивым дружелюбием. – Как прошел твой обед на днях?

Ее глаза расширяются, а щеки краснеют, когда она понимает, что я могу разрушить ее отношения с Гришей, если захочу.

– Это было здорово, – говорит она, вынужденная быть вежливой.

– Что за обед? – спрашивает Гриша.

– Мы с Беллой столкнулись возле офиса ее отца, – весело говорю я. – Я ела в River Roast.

– Люблю это место, – говорит Гриша.

Повернувшись к Белле, он говорит:

– Ты должна была пригласить меня!

– Я не думала, что ты захочешь познакомиться с моим отцом сейчас, – неловко говорит Белла.

– Родители любят меня, – усмехается он. – Я очень обаятельный.

– Моему отцу никто не нравится, – серьезно говорит Белла. Ее лицо выглядит печальным, как будто это относится и к ней самой.

Не позволяя себе испытывать жалость к ней, я протягиваю руку ей за спину и вплетаю пальцы в пару прядей ее волос. Быстрым рывком я вытаскиваю их, заставляя Беллу взвизгнуть и развернуться, как будто ее ужалила пчела.

– Ай! – кричит она. – Что за черт?

– Извини, – говорю я неопределенно. – Я думала, что на твоей рубашке был волос. Видимо, он еще не выпал.

Белла прищуривается, глядя на меня, молча кипя от злости. Она знает, что я издеваюсь над ней, но ничего не может сказать, боясь, что я испорчу ее дурацкую историю об обеде.

Я засовываю волоски в карман, надеясь, что их достаточно, чтобы послужить моей цели, и что они не испортятся, пролежав несколько часов в кармане комбинезона. Я действительно не знаю, как работает вся эта чушь с экспертизой. Я могла бы спросить Шульца, если бы он не был таким придурком.

В этот момент со мной происходит самая странная вещь.

На меня накатывает волна тепла и расслабления.

Внезапно ночь кажется в десять раз красивее, чем была раньше. Движение воды, плещущейся о берег, выглядит мирным и ритмичным. Я слышу каждое потрескивание огня позади меня. Отраженный свет красиво смотрится на лицах окружающих меня людей. Их глаза сверкают, а зубы ярко блестят каждый раз, когда они улыбаются.

Я чувствую прилив любви ко всем этим людям, даже к тем, кого я едва знаю. Я смотрю на Патрицию и думаю, как сильно я восхищаюсь ею – она сильная, умная и трудолюбивая. С ее стороны было невероятно любезно так красиво одеть меня сегодня вечером, позволить мне одолжить ее одежду. Жаль, что я не знала ее лучше в старшей школе.

Потом я смотрю на Беллу и думаю, что она действительно красивая. Раньше я не хотела этого признавать, но между ее лицом и лицом моего брата есть некоторое сходство. Ее большие голубые глаза могут быть грустными и ранимыми, как и у Вика. Эти красивые, густые ресницы точно такие же. Они напоминают мне о временах, когда Вик был маленьким и таким милым. Они вызывают у меня чувство ностальгии и тоски.

Белла всегда относилась ко мне ужасно, но внезапно я вижу в ее поведении отражение ее собственной боли, направленной на меня, но не имеющей ко мне никакого отношения – на самом деле. Как только я смогла разделить эти две вещи, это больше не доставляет мне боли. Это просто заставляет меня понять, как сильно ей, должно быть, больно внутри, если она все время так набрасывается.

Я чувствую непреодолимое желание поделиться с ней этой мыслью. Быть совсем честной.

– Белла, – говорю я. – Я бы хотела, чтобы мы с тобой могли быть друзьями.Не думаю, что мы на самом деле настолько отличаемся друг от друга.Ты умная и решительная. И я думаю, что ты прошла через такое же тяжелое дерьмо, как и я. Держу пари, у нас много общего, несмотря на внешность.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – спрашивает Белла с выражением ужаса на лице.

Ее отвращение к мысли о том, что мы хоть чем-то похожи друг на друга, заставляет меня хихикать. Я плыву в облаке умиротворения. Она вообще не может меня расстроить.

– Я завидовала тебя… – говорю я ей. – У тебя были деньги и друзья. Но твой отец – полный отстой. А у меня отличный папа... но он действительно болен. Наверное, я только что поняла, что у каждого есть что-то, что его мучает...

Белла потеряла дар речи. Ее рот открыт. Я могу сказать, что она пытается понять, не является ли это какой-то новой стратегией с моей стороны, каким-то новым способом добраться до нее. Каждое взаимодействие, которое у нас когда-либо было, было агрессивным, так что она вообще не знает, как с этим справиться.

Патриция хватает меня за руку и оттаскивает от Беллы.

– Подруга, что с тобой? – шепчет она.

Я смеюсь. Это забавно, потому что, несмотря на то, что Патриция довольно сильно тянет меня за руку, на самом деле это приятно...

Я пытаюсь сжать ее руку, и это тоже приятно, потому что мои пальцы словно погружаются в ее кожу.

– Что ты делаешь? – говорит Патриция.

Я еще сильнее смеюсь, видя озадаченное выражение ее лица.

Мне так весело. Я не думаю, что мне когда-либо раньше было по-настоящему весело на вечеринке. В этом всегда были оттенки неловкости. Теперь я не могла бы чувствовать себя неловко, даже если бы попыталась. Меня совершенно не волнует, что происходит. Я просто спокойна и всем интересуюсь.

Все выглядит прекрасно. Эли до сих пор пускает пузыри, сидя на холодильнике. Поток пузырьков похож на полупрозрачные драгоценные камни, плывущие по ветру.

Я слежу за пузырями, пока мой взгляд не останавливается на парковке, куда как раз подъезжает «Мустанг» Неро.

– Смотри! – радостно говорю я Патриции. – Неро здесь!

Я начинаю маршировать к его машине.

– Эм, я не думаю, что тебе стоит идти разговаривать с Неро прямо сейчас… – говорит Патриция.

– Я в порядке! – беспечно говорю я ей.

Я спешу по песку к машине Неро. Трудно торопиться, потому что все мое тело кажется вялым и расслабленным, как во сне.

Он как раз выходит из машины. Его силуэт резко выделяется на фоне уличных фонарей позади него. Я вижу его высокую фигуру. Широкие плечи, сильные ноги в обтягивающих джинсах. Он поворачивается в сторону, и я вижу, как сгибаются его бедра и изгиб его задницы, которая такая же стройная и мощная, как и все остальное в нем.

Волна похоти почти сбивает меня с ног.

На каком-то уровне я осознаю, что таблетка, которую Леви заставил меня принять, подействовала. Но вот в чем дело – наркотики не производят эмоции там, где их раньше не было. Наоборот, это как ключ, открывающий замки на каждой двери в моем мозгу. Он распахивает эти двери настежь, позволяя всему, что я заперла, выплеснуться наружу разом.

Когда я подхожу к Неро, то делаю это с намерением наброситься на него. Он мне нужен. Отчаянно. Если я не получу его, я умру.

Он замечает меня и поворачивается ко мне лицом. Он проводит рукой по волосам, чтобы убрать их с лица. Этот жест, кажется, занимает бесконечное количество времени. Я вижу, как чернильно-черные пряди волос скользят сквозь его пальцы, некоторые выбиваются и снова падают ему на глаза. Я вижу, как его прямые темные брови сходятся вместе. Эти серо-стальные глаза сфокусировались на мне. Он прикусывает свою полную нижнюю губу и отпускает ее, движение одновременно неловкое и бесконечно сексуальное.

– Я надеялась, что ты будешь здесь, – говорю я.

Обычно я бы никогда не сказала ничего настолько уязвимого. Но с тем, что, черт возьми, течет по моим венам, я потеряла способность прятаться. Я вынуждена быть честной.

– Да? – удивленно говорит Неро.

– Да. Вот почему я пришла.

– Я думал, что ты злишься на меня. Потому что я был с Беллой.

– На минуту это задело мои чувства, – признаюсь я. – Но я знаю, почему ты был в банке.

Он пялится на меня, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит.

– Ты… собираешься кому-нибудь рассказать?

– Нет, – говорю я просто.

– Почему нет?

– Потому что мне плевать, что ты делаешь. Меня волнует только… то, что ты чувствуешь ко мне.

Неро хмурится.

– Что с тобой происходит? – спрашивает он.

– Леви заставил меня принять таблетку.

Он удивленно фыркает, как будто думает, что я шучу.

– Ты серьезно?

– Да.

– Ты в порядке? – говорит он. – Дай мне взглянуть на тебя.

Он кладет руку мне на лицо и приподнимает мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

В тот момент, когда его пальцы касаются моего лица, я чувствую сильный прилив удовольствия, как будто кончики его пальцев гладят оголенный нерв. Это прилив тепла и чувственности, который, кажется, оставляет видимые искры на своем пути.

– О да, – говорит он, глядя в мои расширенные зрачки. – Ты под кайфом.

Он наклоняется к своей машине, вытаскивая бутылку воды.

– Лучше выпей это.

Он откручивает крышку. Я выпиваю полбутылки. Вода вкусная и освежающая, хоть и не холодная.

– Хочешь, я отвезу тебя домой? – спрашивает он.

– Нет, – сонно говорю я. – Мне грустно дома. Я хочу проводить время со своим отцом, но, в то же время, мне хочется плакать каждый раз, когда я его вижу. Я не могу это выносить.

– Что не так с твоим отцом? – резко спрашивает Неро.

– Рак легких.

– О, – говорит Неро. В его голосе слышится настоящая злость и сочувствие. – Мне жаль. Я этого не знал.

Кажется, он ищет, что сказать или что сделать. Я могу сказать, что он чувствует себя некомфортно и беспомощно, и это еще больше злит его.

Обычно это заставляло меня чувствовать себя неловко, и один из нас говорил какую-нибудь глупость, которая оскорбляла другого. Но сейчас меня ничто не может обидеть. Я чувствую, что смотрю на вещи совершенно по-другому. Я понимаю Неро, и я понимаю себя.

– Ты хочешь пойти прогуляться или что-то в этом роде? – отчаянно спрашивает он.

– Да, – говорю я. – Я бы не отказалась.

Мы идем вдоль берега озера, подальше от костра. Прямо вдоль береговой линии по мокрому песку. Я сняла сандалии, а Неро оставил свою обувь, так что холодная вода плещется о наши босые ноги. Для меня это кажется совершенно невероятным. Неро, похоже, тоже не возражает против этого.

Впервые в жизни я говорю открыто и свободно, ничего не скрывая. Я рассказываю ему абсолютно все. О моем отце и брате, о том, что я чертовски бедна и понятия не имею, как я буду платить за колледж Вика или лечение моего отца.

Я даже рассказываю ему о своей маме. Как я по ней скучаю. А потом я ненавижу себя за то, что скучаю по ней, потому что я знаю, что мне должно быть все равно, когда ей явно наплевать на меня. И как я чувствую себя виноватой из-за этой дыры в моем сердце, в то время как отец всегда пытался сделать нашу семью полноценной, с мамой или без нее.

Мы ушли достаточно далеко от костра и городских огней, так что стало почти совсем темно. Я больше не могу видеть лицо Неро. Это убирает последний кусочек моей брони. Я чувствую себя в безопасности, рассказывая ему все, что угодно.

Мы садимся на песок, и я прислоняюсь спиной к его телу, чтобы согреться.

– Если я потеряю отца, у меня ничего не будет, – говорю я. – Он единственный человек, который когда-либо пытался заботиться обо мне. Мне придется помогать Вику самой. И я не такая уж хорошая сестра. Я даже не в силах разобраться со своей собственной жизнью, как, черт возьми, я могу указывать Вику, что ему делать?

Неро долгое время молчит. Достаточно долго, чтобы я подумала, что наговорила слишком много.

Затем, наконец, он говорит:

– Моя мама заболела, когда я был маленьким. Отец думал, что это грипп. Она была наверху, в их спальне. Он сказал нам всем оставить ее в покое и дать ей отдохнуть. Однако я не послушал. Я хотел показать ей перочинный нож, который подарил мне мой дядя. Так что я пробрался туда.

Я чувствую, как сильно бьется его сердце у меня за спиной. Я молчу, представляя Неро мальчиком, уже слишком красивым, что было бы необычно и почти пугающе для ребенка.

– Я поднялся в ее комнату. Она лежала в постели. Очень бледная, тяжело дышит. Я почувствовал... страх. Я подумал, что мне следует уйти. Но она увидела меня и жестом пригласила подойти к ней. У нее были... очень красивые руки. Она была пианисткой.

Он тяжело сглатывает, его горло издает щелкающий звук.

– Я лег на подушку рядом с ней. Она попыталась расчесать мои волосы пальцами. Она постоянно так делала. Но на этот раз, похоже, она не могла правильно пошевелить рукой, и ее пальцы запутались. Я оттолкнул ее руку, потому что мне было страшно. Ее рука была липкой, а изо рта пахло металлом.

Его руки сжимаются вокруг меня, слишком сильно обнимая. Я ничего не говорю, чтобы не перебить его.

– Я все думал, что должен пойти за своим отцом. Но я знал, что у меня будут неприятности из-за того, что я разбудил ее, когда она должна была спать. А потом вдруг она начала задыхаться. Но не вслух. Тихо. Я был прямо там, так что мог видеть ее лицо. Ее рот был открыт, но из него не вырывалось ни звука. Ее тело дергалось. Я все время думал, что должен позвать отца, я должен был встать, сбегать вниз и схватить его. Но я застыл на месте. Я не мог пошевелиться. Я даже не мог закрыть глаза. Я просто смотрел ей в лицо, в то время как кровеносные сосуды лопались в ее глазах. Я не понимал, что происходит, я не понимал, что она задыхается. Она выглядела одержимой, белки ее глаз были налиты кровью. Это было ужасно. А потом она умерла, а я все еще не двигался. Я вообще не мог ни пошевелиться, ни заговорить, ни издать ни малейшего звука. Я просто наблюдал и позволил этому случиться. Я позволил своей матери умереть.

Я поворачиваюсь к Неро, чтобы как можно лучше разглядеть его лицо.

В темноте я вижу только серый блеск его глаз и влажные щеки.

Я действую осторожно, чтобы поцеловать его. Я нежно целую его, ощущая соленый привкус на его губах.

– Это не твоя вина, – говорю я.

Снова целую его. И затем я повторяю:

– Это была не твоя вина, Неро.

Я надеюсь, что после всего, что я сказала ему сегодня вечером, с полной честностью, он поймет, что я говорю правду прямо сейчас.

На мгновение он, кажется, застыл, не в силах ответить мне.

Затем он целует меня в ответ, глубоко и страстно.

Все мои чувства обострены до предела. Я чувствую, как его ресницы щекочут мою щеку, его язык переплетается с моим, его пальцы зарываются в мои волосы.

Мне холодно, потому что дневная жара наконец-то спала. Я стягиваю его рубашку через голову, чтобы провести руками по его теплой плоти. Я целую его шею, провожу языком по горлу, вниз по груди.

Я чувствую вкус соли на его коже. Кажется, что он взрывается на моем языке с видимыми искрами. Гладкость его кожи невероятна – почти как у девушки, только в Неро нет ничего женственного. Его энергия дикая, злая, мстительная, животная… но точно не женственная.

Он оживает в ответ. Стягивает верх моего джемпера и прижимается своей обнаженной грудью к моей, крепко прижимая меня к себе. Затем он проводит руками по моим грудям, ощущая их форму, но на самом деле не в состоянии их увидеть, как будто он ослеп.

– Черт возьми, Камилла, – стонет он. – Твое тело нереальное.

Я смеюсь. Я ничего не могу с этим поделать.

– Ты думал, что я мальчик под комбинезоном?

– Нет, – рычит он, – я видел тебя однажды в гараже. Я знал, что ты прячешь самую великолепную гребаную грудь, какую только можно вообразить.

Он берет их в рот, щелкая языком по соскам, пока они не затвердевают, превращаясь в ноющие точки плоти. Он посасывает их по очереди, переходя от одного к другому, пока ощущение нарастает и нарастает волнами.

Теперь я понимаю, почему Экстази так называют. Усиление физического удовольствия является острым и экстремальным. Даже самые незначительные вещи становятся безумно приятными – его рука скользит по внешней стороне моей руки, его пальцы переплетаются с моими. Вещи, которые уже были бы сексуальными, становятся почти оргазмическими. Я хочу, чтобы он вечно сосал мою грудь. Это так мучительно хорошо, что все, что я могу сделать, это стонать и извиваться рядом с ним, хватая его за затылок и сильнее прижимая его лицо к своей груди.

Неро полностью стягивает комбинезон, так что я совершенно голая. Затем он хватает меня за бедра и зарывается лицом в мою киску.

Я не девственница. Я уже встречалась с парой парней раньше. Но что я узнаю, так это то, что этот парень обладает навыками совершенно другого уровня. Мне казалось, что девушки бросались на него из эстетических соображений. Чего я не знала, так это того, что он мастер секса. Неудивительно, что женщины превращаются в отчаявшихся Офелий, когда он уходит – после пяти минут такого, я думаю, что стала полностью зависима. Я не знаю, как я буду жить без этого.

Он использует пальцы, губы и язык так, как я и представить себе не могла. Он нежный, но настойчивый. Выискивает все мои самые чувствительные места, затем дразнит и мучает их, пока я почти не рыдаю от удовольствия. Он лижет мой клитор, складки моей киски и даже мою попку.

Когда он спускается вниз, я пытаюсь вырваться, но он держит меня своими большими, сильными руками, заставляя меня позволить ему совать свой язык везде, куда он хочет. И та часть моего тела, которую я никогда даже не представляла себе сексуальной, внезапно, кажется, состоит из тысячи рецепторов удовольствия, которые только и ждут подходящего прикосновения. Это извращенно, непослушно и возмутительно интимно.

Он перемещает свой язык обратно к моему клитору, используя свои пальцы, чтобы слегка надавить на мою задницу. Он не проникает в меня пальцем, а просто проводит большим пальцем по тугому маленькому бутону, который стал таким же скользким и влажным, как и все остальное во мне. Это усиливает все остальные ощущения, создавая удовольствие совершенно по-новому.

Он скользит двумя пальцами в мою киску, усиливая давление своего языка на мой клитор. Я двигаю бедрами навстречу его пальцам и языку, настолько возбужденная, что у меня едва хватает дыхания, чтобы застонать.

Я смотрю в темное небо и вижу гораздо больше, чем звезды – я вижу полоски света, похожие на метеоритный дождь. Это как дождь из молнии. Я не знаю, реально это или выдумано, и я не могу спросить Неро, потому что он более чем занят. Все, что я знаю, это то, что свет, кажется, проносится по небу, когда оргазм, наконец, взрывается внутри меня. Это дуга ярко-белого сияния, такая ослепительная и яркая, что я готова заплакать.

Мои ноги трясутся, все мое тело дрожит так сильно, что у меня стучат зубы.

– Боже мой, – шепчу я. – Что, черт возьми, ты со мной сделал…

Неро снова натягивает на меня одежду, пытаясь найти в темноте мои сандалии. Он полностью одевает меня, прежде чем я успеваю спросить:

– Разве ты не хочешь продолжить?

– Конечно, хочу, – рычит он. – Я чувствую, что мой член вот-вот разорвет штаны. Но я больше ничего не буду делать, пока ты не протрезвеешь.

– Я полностью в сознании! – говорю я ему.

– Это не то же самое, что быть трезвым.

Я снова пытаюсь поцеловать его, но он останавливает меня.

– Камилла, – говорит он. – Я хочу тебя. Но не… не так, как я обычно делаю. Не для того, чтобы просто трахнуться и свалить.

Раньше я бы подумала, что это оправдание. Но я чувствовала, как он целовал меня, как он касался моего тела. Я знаю, что Неро хочет меня так же сильно, как я хочу его.

Он проявляет самоконтроль. Что-то, чего я не смогла бы сделать, даже для того, чтобы спасти свою жизнь прямо сейчас.

– Я собираюсь отвезти тебя домой. Завтра... Если захочешь позвонить мне...

– Хочу, – говорю я.

– Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя утром.

Я слишком слаба, чтобы спорить.

Он наполовину идет, наполовину несет меня к своей машине.

И я позволила ему отвезти меня домой, мое тело и мозг все еще горели от удовольствия.