Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

6. Неро

Я не планировал ехать на Уокер Драйв. Гонки – это глупо, я это знаю. Но меня тянет сюда снова и снова. Этот запах высокооктанового топлива и рычащие, как звери, двигатели под капотом. Машины хотят участвовать в гонках так же, как и лошади.

А я хочу быть тем, кто сидит за рулем.

Время замедляется. Вы можете прожить целый год за четырнадцать секунд. Я вижу все – каждый камешек на асфальте, каждую каплю влаги на лобовом стекле. Я чувствую работу двигателя через вибрацию рычага переключения передач под ладонью.

Здесь я разбил свой Bel Air. Это была плохая ночь. Я был в гребаной ярости. В одном из тех состояний, когда чувствую, что хочу увидеть, как весь город сгорит вокруг меня дотла. Не знаю, почему я становлюсь таким. Со мной что-то не так.

Если мне больно, я хочу еще больше страданий, больше ярости, больше насилия.

Может быть, потому, что ты не можешь избавиться от боли. Все, что ты можешь сделать, это попытаться сжечь ее дотла.

В любом случае, Мейсон сегодня участвует в гонках, и я хочу на это посмотреть.

Его Супра против Импрезы Винни. Это дружеская гонка – на кону 2 тысячи долларов

Пока машины выстраиваются в очередь, я вижу знакомый красный Транс-Ам, подъезжающий под крытую дорогу. Камилла Ривьера соскальзывает с водительского места. На этот раз она одета в нормальную одежду – ну, нормальную по сравнению с ее обычным комбинезоном. Она разговаривает с бывшей девушкой Мэйсона.

Это странно. Я не видел Камиллу много лет. А сейчас она появляется уже второй раз за неделю.

Белла Пейдж тоже здесь с Гришей Лукиным. Он русский, родился здесь, но его отец – олигарх старой закалки со связями в Братве. У моей семьи сейчас шаткие отношения с Братвой. Русские еще не выбрали нового босса, после того как Гриффины убили старого.

Во всяком случае, я знаю Гришу очень давно. Так что можно быть спокойным. Или, по крайней мере, достаточно спокойным, чтобы вести себя цивилизованно.

Он коротко кивает мне, когда мы встречаемся взглядами. Я делаю то же самое. Я сижу на капоте своего Мустанга и пью пиво «Олд Инглиш». На вкус как моча, но дает приятный кайф. Это все, что у них было в винном погребке на Куинси-стрит.

Мейсон и Винни срываются с места и мчатся по крытой дороге. У Импрезы поначалу больше отдачи, но в конце Супра ее догоняет, и Мейсон побеждает.

Наблюдая за их гонкой, мне тоже хочется поучаствовать. У меня зудит голова, а мысли путаются, и я знаю, что единственное, что может дать мне ясность, – это езда по дороге со скоростью сто шестьдесят миль в час.

– Поставь меня в очередь, – говорю я Карло. Сегодня он руководит гонкой.

– С кем? – спрашивает он.

– Мне все равно.

Я буду гонять с кем угодно. Дело не в деньгах. А в вызове.

Я замечаю, что Камилла разговаривает с Леви Каргиллом. Она выглядит раздраженной. В этом нет ничего удивительного – Камилла колюча, как еж, даже в самых лучших обстоятельствах. Но я никогда раньше не видел, чтобы это включало Леви. Может быть, Камилла узнала, что он использовал ее брата, чтобы доставлять наркоту.

Ей лучше быть осторожной. Леви может показаться настоящим позером, но у него скверный характер. Иногда богатые мальчики – худшие головорезы из всех. Они хотят доказать, что они крутые парни.

Я чувствую, что напрягаюсь. Мои глаза прикованы к этим двоим, в частности к Леви. Я жду, что он полезет в карман или поднимет на нее руку.

Не знаю, почему меня это должно волновать. Мы с Камиллой даже не друзья.

Но я думаю, что уважаю ее, немного. Она не пустоголовая, как друзья Беллы, и от нее не несет отчаянием, как от самой Беллы. Камилла… настоящая. Она такая, какая есть, и не извиняется за это. В этом и заключается искренность.

Может быть, это настоящая причина, по которой Белла ненавидит ее. Потому что Белла так старается быть самой красивой, самой желанной и самой обаятельной девушкой в мире, но на самом деле у нее ничего не выходит, и она это знает. И вот появляется другая девушка, которая не пытается быть ни тем, ни другим. И для Беллы это равносильно оскорблению. Потому что Камилла даже не хочет играть в эту игру, так как же Белла сможет ее выиграть?

А может, я просто пьян.

Я не знаю, что, черт возьми, творится в голове Беллы. Все, что я знаю, это то, что она снова ссорится с Камиллой, затевая очередную стычку в их бесконечной войне.

Я соскальзываю с капота машины и подхожу поближе, чтобы услышать их.

– Что ж, очень жаль, что все, что у тебя есть – это катящаяся куча мусора, – говорит Белла, – так бы ты тоже могла поучаствовать. Но ты бы предпочла просто смотреть, не так ли? Так поступают жуткие неудачницы. Они стоят в стороне, наблюдая за более интересными людьми, живущими своей жизнью».

– Ты удивишься, – спокойно говорит Камилла.

– В чем? – говорит Белла.

– Как быстро может двигаться это потрепанное ржавое ведро. И еще, как мало людей сочли бы тебя интересной.

Белла краснеет. Она всегда так делает, пытаясь доминировать над Камиллой и никогда не получая от этого того, чего хочет. Можно было бы подумать, что она давным-давно сдалась.

– Сомневаюсь, что твоя машина смогла бы пересечь финишную черту за ту же ночь, что и моя, – говорит Белла.

– Есть только один способ узнать, – отвечает Камилла.

Белла смеется, не веря своим ушам.

– На что спорим? Только не на твою машину – я бы не взяла эту консервную банку, даже если бы ты мне заплатила.

– У меня есть шестьсот баксов, – говорит Камилла. Она вытаскивает из кармана сложенные банкноты.

Я фыркаю. Это мои гребаные деньги, которые я заплатил ей сегодня днем. Она собирается все просрать в гонке с Беллой?

Это совершенно глупо. Но я вроде как наслаждаюсь этой безрассудной Камиллой. Она непоколебима, а темные глаза полны ярости.

– Мы участвуем или нет? – спрашивает Камилла.

– Я хочу, – усмехается Белла. – Просто я буду чувствовать себя так плохо, забирая все твои сбережения…

– Да, не сомневаюсь.

Камилла подходит к Транс Ам и забирается на водительское сиденье.

G-Wagon Беллы совсем не создан для гонок. Тем не менее, у нее самая новая модель – 4,0-литровый V-8 с двойным турбонаддувом. Это быстро для такого танка весом в шесть тысяч фунтов.

На противоположной стороне стоит Транс Ам Камиллы, в который она, возможно, вселила уверенность, или же обвязала веревкой. Я думаю, мы это выясним.

Когда они подъезжают к линии старта, Камилла невозмутимо смотрит вперед. Может, она и нервничает, но не показывает этого из чистого упрямства. Белла пытается выглядеть крутой, но у нее это получается не так хорошо, как у Камиллы. Она посылает воздушный поцелуй Грише. Он ухмыляется, забавляясь всем этим.

Карло стоит между машинами, подняв руки над головой. Он считает в обратном порядке:

– Три… два…ОДИН!

Он опускает руки, и машины срываются с места.

У Камиллы более быстрая реакция. Тем не менее, G-Wagon трогается с места первым. Камилле приходится переключать передачи вручную, а это значит, что она стартует медленнее. Но когда она мастерски переключается со второй на третью и четвертую передачу, машина рывками рвется вперед, как будто это локомотив, а она закидывает туда уголь партию за партией.

Эта гонка лишь на четверть мили. Займет меньше пятнадцати секунд. Может быть, шестнадцать, с этими двумя машинами.

Я вижу Мейсона, стоящего в конце очереди и наблюдающего за тем, какая машина придет первой.

Камилла ускоряется. Ее машина не просто рычит, она ревет. Из-под капота выливается струйка дыма. Но она все равно продолжает давить.

Я не могу не восхищаться ее вождением. Камилла реально смелая. И она знает, как получить максимальную отдачу от своей машины.

Тем временем G-Wagon неуверенно покачивается на своем основании. Он очень тяжелый, и Белла, вероятно, выжала педаль газа до упора. Камилла намеренно теснит внедорожник. Белла слишком сильно дергает руль, чтобы исправить положение. Раскачивание превращается в виляние. Камилла пролетает мимо, пересекая финишную черту.

Они разворачиваются обратно, Белла ведет машину безрассудно быстро, как будто она все еще может победить, Камилла движется осторожно, потому что из угла ее капота выходит струя темно-серого дыма.

Еще до того, как Белла вышла из машины, она уже кричит, что Камилла сжульничала.

– Это полная херня! Ты пыталась столкнуть меня с дороги! – кричит она.

– Я не коснулась тебя, – говорит Камилла.

– Потому что тебе насрать, даже если ты поцарапаешь свою дерьмовую машину! – яростно кричит Белла.

Она поворачивается и ударяет ботинком по боку Транс Ам Камиллы, оставляя вмятину на панели со стороны водителя.

Это табу в уличных гонках. Нельзя портить чужую тачку.

Камилла бросается на Беллу, но ее удерживают Патриция и Карло, которые встали между девушками.

– Эй, эй, успокойтесь! – говорит он, жестко разводя их в противоположные стороны.

– Вот ИМЕННО, блядь! – кричит Камилла.

– Ты не выглядишь спокойной, – усмехается Белла в ответ.

– Вот, – Гриша сует Камилле в руку пачку купюр. – Ты победила. Здесь немного больше – на ремонт машины.

Белла ухмыляется, довольная тем, что ее парень заплатил за ее ошибки.

Камилла берет деньги, но она так зла, что ее трясет. Она злится, что Белла даже не заплатила свою ставку, не говоря уже об ущербе. Похоже, Камилла молча считает до десяти, прежде чем отворачивается от Беллы и открывает капот своей машины, откуда валит облако дыма с масляным оттенком.

– Гребаный мусор, – шипит Белла, не уточняя, говорит ли она о Камилле она или о ее машине.

Камилла игнорирует ее, сосредоточившись исключительно на своей тачке.

Мэйсон, Карло и я ходим вокруг нее, не в силах сдержать любопытство и посмотреть, что пошло не так. Я стою рядом с Камиллой, заглядывая ей через плечо. Точно такую же позу мы заняли, когда она сегодня утром осматривала мою машину.

– И мы снова здесь, – говорю я.

Она бросает на меня раздраженный взгляд, не видя в этом юмора.

– Черт возьми, – говорит Мейсон. – Выглядит не очень хорошо…

– КОПЫ! – кричит кто-то.

Эффект мгновенный. Это слово подобно гранате, брошенной в центр группы. Все разбегаются.

Не то чтобы я сильно забочусь о штрафе. Это было бы не в первый раз. Но я не хочу провести остаток ночи в комнате для допросов, если копам придет в голову блестящая идея попытаться засадить меня, пока у них есть такая возможность.

Я уже собирался тронуться, пока не увидел Камиллу, беспомощно стоящую рядом со своей машиной.

– Давай же! – зовет ее Патриция. – Поехали с нами!

Патриция забирается в Супру Мейсона. Она отчаянно жестикулирует, приглашая Камиллу присоединиться к ним.

– Я не могу оставить свою машину! – кричит Камилла в ответ.

Я слышу сирены, приближающиеся с двух сторон.

Я должен просто уйти.

Если Камилла хочет, чтобы ее арестовали, это ее глупый выбор.

Камилла кладет ладонь на свою машину, выражение ее лица страдальческое. Как будто это убьет ее, если она покинет свой Транс Ам. Будто это ее ребенок.

– Забудь о машине, – рявкаю я Камилле. – Ты можешь вернуться за ней завтра.

Она бросает испуганный взгляд в сторону полицейских машин, но все еще прикована к дымящемуся Транс Ам. Я слышу, как гонщики разбегаются во все стороны, а я все еще стою здесь, как дурак.

Движимый раздражением, я поднимаю Камиллу и перекидываю ее через плечо.

– ЭЙ! – кричит она. – Отпусти меня! Что ты…

– Заткнись, – рычу я, подбегая к своей машине.

Я толкаю Камиллу, но мне все равно. Рывком открываю пассажирскую дверь и бросаю ее внутрь.

– Мне не нужно, чтобы ты…

Я захлопываю дверь перед ее носом и бегу к водительской стороне.

Патрульная машина направляется прямо к нам. Мы единственные идиоты, которые все еще припаркованы вдоль главной дороги. Мейсон уже уехал, как только увидел, что я схватил Камиллу.

У полицейского воет сирена, и горят фары. Через громкоговоритель он рявкает:

– Оставайтесь на месте!

Вместо этого я ставлю ногу на педаль газа и вдавливаю ее до упора в пол.

7. Камилла

– Что ты делаешь?! – кричу я, когда Неро уносится прочь от копов.

За нами гонятся две патрульные машины, яростно воя сиренами. Полицейские ездят на Чарджерах – самых агрессивных служебных машинах из когда-либо изготовленных. Они новые, быстрые и сконструированы как танк, с передними стойками, чтобы смести нас с дороги, если они хотя бы приблизятся к нам.

Неро смотрит прямо перед собой. Его лицо невозмутимо. Хотя нет, забудьте – я думаю, что он действительно наслаждается этим. Его вечный хмурый взгляд исчезает, и в уголках его губ появляется малейший намек на улыбку.

– Эй, психопат! – кричу я ему. – мне кажется, они хотят, чтобы ты остановился!

– Я не собираюсь этого делать, – спокойно говорит Неро.

Иисус Христос. Как раз в тот момент, когда я думаю, что я не могу иметь больше проблем, я уклоняюсь от ареста.

Мы мчимся по Уокер Драйв, приближаясь к концу полосы, на которой относительно нет ни машин, ни светофоров. Скоро мы застрянем на перекрестках.

– Держись, – говорит Неро.

– Что? Почему...

Он тянет ручник, разворачивая нас в узком кругу. Шины визжат, и запах расплавленной резины наполняет машину. Весь мир вращается, как карусель.

Теперь мы оказались лицом к двум полицейским машинам, которые неслись на нас, и Неро снова нажимает на газ. Мы несемся к ним, словно в игре «кто первый струсит». Я съеживаюсь на своем сиденье, не желая, чтобы меня заметили, и в то же время, чувствуя, что наша машина вот-вот столкнется с полицейскими.

Но вместо этого он пролетает в промежуток между двумя полицейскими машинами, на расстоянии в дюйм с каждой стороны. Однако боковое зеркало врезается в зеркало патрульной машины, отрывая его.

Затем мы снова несемся по дороге, двигаясь в противоположном направлении. Я слышу визг патрульных машин, пытающихся затормозить и развернуться. Чарджеры быстры, но они определенно не такие маневренные. И, по-видимому, офицеры, управляющие ими, на самом деле заботятся о том, чтобы остаться в живых, поэтому они не мчатся, как демоны в гоночных авто.

– Просто остановись! – умоляю я его. – Ты нас убьешь!

– Возможно, нет, – он говорит как будто ему все равно.

Неро резко поворачивает влево вниз по Адамс, отбрасывая меня к пассажирской двери.

– Тебе следует пристегнуться.

Я пытаюсь натянуть ремень безопасности поперек тела, что нелегко сделать, когда Неро поворачивает на каждом новом повороте так, словно пытается запутать себя, и выворачивает руль в сторону только тогда, когда мы почти проезжаем его.

Мы петляем по Грик-Тауну. Я все еще слышу сирены, но не вижу патрульных машин. Сложно сказать, находятся ли они позади нас или в одном квартале от нас.

Неро, похоже, точно знает, где они находятся, потому что он продолжает возвращаться, чтобы запутать след.

Я должна признать, что он мастерски водит машину. Я никогда не видела, чтобы кто-то так управлял авто, особенно старым Мустангом, который точно не был предназначен для этого. Он плавно переключает передачи, сухожилия выступают на руке и предплечье. Его кожа гладкая и темно-оливковая, на предплечьях нет волос, так что я вижу каждую рябь напряжения, пробегающую по коже.

Его черные волосы падают ему на лицо, когда мы сворачиваем за угол. Он снова отбрасывает их назад движением головы, как беспокойная лошадь. Его челюсть так же напряжена, как и рука. Она сжимается каждый раз, когда он стискивает зубы.

Пока я смотрю на него за рулем, вместо того чтобы смотреть на дорогу и другие машины, в которые мы почти врезаемся, моя паника начинает улетучиваться. Я загипнотизирована его видом. Никогда не видела никого настолько сосредоточенным.

И я никогда раньше не смотрела на Неро так долго.

Мне никогда не удавалось.

Я могла только украдкой бросать взгляды, зная, что он такой напряженный и бдительный, что каждый раз я смотрела на него, он обращал на меня этот пылающий взор, превращая меня в ничто под жаром его взгляда. Мне не хотелось привлекать его внимание. Я не хотела, чтобы он унижал меня за то, что я осмелилась взглянуть на него.

Теперь мой взгляд прикован к нему, как будто я вижу его впервые.

Это слишком.

Он заполняет мой мозг.

Может быть, все из-за адреналина момента, но я никогда не видела ничего прекраснее.

Его челюсть представляет собой прямую, резкую линию под этими нелепо полными губами. Его рот идеальной формы – жестокий, подвижный, саркастичный, с пухлыми губами. И в то же время мягкий и бесконечно соблазнительный. Из всех его братьев он больше всех похож на итальянца, его кожа почти такая же смуглая, как у меня. Она гладкая и чистая. У него крепкий, широкий нос, который уравновешивает эти губы. А его глаза...

Господь Всемогущий, зачем ты дал человеку с самой черной душой самые небесные глаза?

Они продолговатые, узкие, светло-серого цвета. Светлее, чем его кожа. Серый цвет выглядит почти серебристым, пронизанным более темными полосами, которые расходятся от зрачка подобно вспышке звезды.

Он переводит эти глаза на меня, отводя взгляд от дороги. Такое ощущение, что мне в грудь вонзается шип. На секунду мне хочется быть красивой, чтобы он захотел смотреть на меня так, как я смотрю на него.

Он снова устремляет взгляд на дорогу.

Вой сирен теперь немного отдаленнее. Может быть, через две улицы отсюда.

Неро еще раз смотрит в зеркало заднего вида, затем резко поворачивает руль вправо и сворачивает на подземную парковку. Он едет вниз, на подземный уровень, втискиваясь в узкое место между фургоном и грузовиком, и выключает фары.

– Мы подождем здесь минутку, – говорит он.

Только во внезапно наступившей тишине я слышу, как кровь стучит у меня в ушах, и понимаю, как быстро билось мое сердце все это время.

Я откидываюсь на спинку сиденья, хватая ртом воздух.

Закрываю глаза руками, пытаясь отгородиться от машины, парковки и парня, сидящего рядом, чтобы восстановить дыхание.

Тяжесть всех проблем, в которых я оказалась, давит на меня, как каменная глыба. Виктор, мой отец, Шульц, Леви... Я вижу, как они все кружат вокруг меня, всем что-то нужно. Теперь у меня даже нет машины, и я застряла здесь с Неро. И меня могут арестовать в любую секунду.

Мое сердце сжимается в груди, дыхание учащается и становится более прерывистым. Я чувствую себя так, словно умираю.

Неро хватает меня за руку и убирает ее с моего лица. Он сильно давит на плоть между моим большим и указательным пальцами.

Толчок давления прерывает мои бегущие мысли. Он фокусирует все ощущения на этой единственной точке на моей руке.

Неро продолжает нажимать, его сильные пальцы безжалостны, как тиски.

Как раз в тот момент, когда давление превращается в боль, он начинает разминать большим пальцем мою ладонь. Он держит ее обеими руками, массируя измученные мышцы пальцев и ладони.

Я никогда не осознавала, как устают мои руки, работая весь день напролет. Массаж – это и агония, и экстаз. Он приносит мне такое сильное облегчение, что я едва могу это вынести.

Мое дыхание замедляется. Я сажусь прямее, сосредоточив внимание только на своей руке.

Неро опускает левую руку и поднимает правую. Он делает то же самое, стирая все напряжение с моей плоти.

Кажется, он точно знает, к чему прикоснуться, как будто может счесть мою боль кончиками пальцев.

Я и представить себе не могла, что у Неро такие нежные прикосновения. Я видела, как он участвовал в большем количестве боев, чем можно сосчитать. Он как ходячее оружие – жестокое, непредсказуемое, разрушающее все, к чему прикасается.

Я видела его с девушками. Даже с ними он всегда был грубым и агрессивным.

Но сейчас все иначе.

Может быть, потому, что он не видит во мне девушку.

Он прикасается ко мне так, как прикасался бы к двигателю автомобиля – с желанием починить его. Он провел диагностику и теперь пытается снова заставить меня плавно работать.

Я отдергиваю руку.

– Спасибо, теперь я в порядке.

– Хорошо, – кивает Неро.

Он снова смотрит вперед, прокручивая свой телефон и включает музыку, тихо, на случай, если копы будут рыскать по парковке в поисках нас.

– Вот, – говорит он.

Затем передает мне бутылку пива, уже выпитую примерно на треть.

Я почти смеюсь.

– Это то, что ты пьешь?

– Я пью все, что под рукой, – говорит он без тени улыбки.

Я делаю большой глоток. Вкус у него пряный и пенистый, без горечи. Алкоголь обжигает на пути вниз, распространяя тепло по моей груди, помогая мне немного успокоиться. Я делаю еще один глоток.

– Это на самом деле… неплохо.

Неро берет бутылку и делает несколько больших глотков. Я вижу, как его горло двигается с каждым глотком. Он возвращает ее мне, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Я снова пью, стараясь не думать, что мы делимся чем-то большим, чем просто выпивкой, наши губы касались одного и того же края бутылки.

Мы молчим. Единственный шум – это плеск пива в бутылке и музыка, которую включил Неро.

Ровный ритм рэпа перемежается красивым припевом – меланхоличным и задумчивым. Я помню, как он переключил мою радиостанцию. Должно быть, ему нравится такая музыка. Это не то, что я обычно слушаю, но сейчас она мне тоже нравится. Тепло от пива разливается по моему телу, а темнота подземной парковки окутывает нас.

В машине парня приятно пахнет. Я имею в виду, что здесь действительно очень вкусно пахнет. Дорогой кожей, пряным пивом, моторным маслом и мужским ароматом самого Неро. Обычно я не сидела так близко к нему, чтобы почувствовать этот запах. От его кожи исходит теплый соблазнительный аромат: боярышник и мускатный орех, ни намека на сладость.

Этот запах опьяняет. Или это не запах. У меня кружится голова, и я чувствую прилив честности. Как будто мне просто нужно сказать то, что думаю. Обычно я никогда так не делаю. Я крепко держу свои мысли взаперти.

– Почему ты это сделал? – спрашиваю я Неро.

– Потому что к черту копов.

– Нет. Я имею в виду, почему ты взял меня с собой?

Он делает еще один глоток, давая себе время подумать.

– Не знаю, – наконец говорит он.

– Почему ты оставил деньги в моей мастерской?

– Потому что я использовал твои инструменты.

– Ты оставил слишком много.

– Какая разница? – он сердится. – Мне плевать на деньги.

Я не спрашиваю, что его вообще волнует в этой жизни. Ответ очевиден – ничто.

Я пытаюсь во всем разобраться.

Неро не добрый человек. Он не делает ничего, чтобы быть «милым». Особенно для женщин. У него за спиной вереница презренных сердец шириной в милю. В этом городе нет ни одной хорошенькой девушки, которая не была бы охвачена пламенем его обаяния только для того, чтобы сгореть, как бумажный цветок.

Единственная причина, которую я могу придумать, это то, что Неро не считает меня одной из этих женщин. Я ему не интересна, иначе он взял бы меня и использовал так же, как и других.

Нет, я как голодный щенок на улице. Он бросил мне кусочек, потому что это было легко, и ему это ничего не стоило.

– Мне не нужна твоя жалость, – говорю ему. Я свирепо смотрю на него, гнев сжигает меня изнутри. Может, я и не бушую вслух, как Неро, но внутри меня тоже есть злоба. Я могу быть опасной,если захочу.

Неро смотрит на меня своими холодными серыми глазами. Он разбирает меня на части, замечая каждый мой недостаток и изъян. Вьющиеся локоны, выбивающиеся из пучка, темные круги под глазами от недосыпа, грязь, въевшаяся под ногти и в морщинки на костяшках пальцев. Мои потрескавшиеся губы и дерьмовая одежда.

– Почему ты злишься? – спрашивает он. – Что ты хочешь, чтобы я сказал?

– Я хочу знать, почему ты ведешь себя не так, как обычно.

– Это то, чего ты хочешь?

Его голос низкий, а глаза прикованы к моему лицу. Его тело напрягается, как будто он собирается ударить меня.

Мои губы приоткрываются. Я не знаю, что сказать.

И у меня нет такой возможности.

Неро в одно мгновение сокращает расстояние между нами.

Его губы врезаются в мои. Они мягкие, но в то же время голодные. Он целует меня неистово, как будто это последний момент в нашей жизни. Его язык проникает в мой рот, и его вкус такой же опьяняющий, как алкоголь, насыщенный, теплый и головокружительный. Его руки стискивают мое лицо, словно в тиски. По радио все еще играет «Sober» G-Eazy.

Он высасывает воздух прямо из моих легких. Возможно, Неро вытягивает и мою душу, если он действительно демон, питающийся похотью женщин.

Мне все равно, так это или нет. Мое сердце колотится, все мое тело ноет от желания.

Я хочу его, я хочу его, я хочу его.

Затем он так же резко отпускает меня и откидывается на свое место.

– Вот, – говорит он.

Я потрясена, губы все еще пульсируют.

Он неподвижен, как статуя, совершенно ничего не чувствуя. Для него это была просто шутка – дать мне почувствовать, что он может заводиться и терять интерес, когда того пожелает.

Я, в свою очередь, не могу так просто отключить желание. Мои бедра крепко сжаты вместе, все мое тело требует большего.

– Мы можем ехать, – говорит Неро. – Копы, вероятно, уже сдались нас искать.

Он заводит двигатель, по-прежнему не глядя на меня. Наверное, потому, что на моем лице написано отчаяние, и это смущает его.

– Ты достаточно трезв, чтобы вести машину? – спрашиваю я.

– Да, – говорит он, включив заднюю передачу. – Мне пришлось бы выпить всю эту бутылку, чтобы хоть что-то почувствовать.

Он прав. Пиво не такое крепкое.

Хотела бы я списать это на то, что я пьяна. Хотела бы я отключиться и забыть обо всем утром.