Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

25. Камилла

– Поверни здесь, – говорит мне Неро.

Мы проезжаем через Роско-Виллидж. Забавно находиться в таком сонном маленьком районе всего через несколько минут после ограбления банка. Мы проезжаем мимо Whole Foods и Trader Joe’s(Американские сети супермаркетов). Хипстерские лофты и кофейни кажутся полной противоположностью преступной деятельности.

Я знаю, что нам нужно избавиться от полицейского фургона, но у Неро, кажется, есть своя цель.

– Прямо здесь, – говорит он, указывая на гараж.

Я сворачиваю на первое место на стоянке, немного сбитая с толку.

– Мы оставим фургон здесь? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит Неро. – Идем.

Я выхожу из фургона. Вместо этого Данте забирается на место водителя.

– Приятно познакомиться, Камилла, – говорит он своим низким голосом.

– Уверен, скоро увидимся, – говорит Себастьян, слегка отсалютовав мне.

Они уезжают, оставляя нас с Неро одних в гараже.

Я поворачиваюсь к нему лицом, совершенно ошеломленная.

– Куда они едут?

– Сжечь фургон, – говорит Неро.

– Как мы доберемся домой?

– Не знаю, – усмехается он. – Я надеялся, что ты меня отвезешь.

Я понятия не имею, о чем он говорит. Все, что я знаю, это то, что он определенно чем-то взволнован. Не из-за какой-то безумной суммы денег, которую мы только что украли, а из-за чего-то другого.

– Что ты задумал? – подозрительно спрашиваю я.

– Я говорю о твоей новой машине, – говорит Неро.

Он снимает пылезащитный чехол с машины, припаркованной рядом.

Я задыхаюсь, прикрывая рот руками.

Я вижу длинный, гладкий корпус с невероятными линиями, окрашенный в глубокий кроваво-красный цвет. Хромированная решетка радиатора и круглые фары поблескивают в тусклом свете парковки. Колеса в первозданном виде. Я даже отсюда чувствую запах свежей кожи.

– Ты шутишь, – говорю я.

– Я бы никогда не стал шутить о машине, – говорит Неро. – Особенно об этой.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его глаза кажутся темнее, чем обычно, и пристально смотрят на меня. Выражение его лица серьезное.

– Неро, я не могу ее принять... – говорю я. – Возможно, ты никогда не найдешь другого экземпляра.

– Камилла, говорит он, касаясь моей щеки рукой. – Я всегда испытывал эмоции… сильные. Или думал, что испытывал. Но все, что я когда-либо чувствовал в своей жизни, ничто по сравнению с тем, что я чувствую, когда смотрю на тебя. Меня не волнует ни машина, ни деньги, которые мы только что украли, ни что-либо еще в этом мире. Рядом с тобой все остальные вещи просто исчезают.

– Это безумие, – шепчу я.

«Гранд Спорт» прекрасен, совершенно прекрасен. Она бесценна, потому что в мире больше нет подобной машины, и невозможно купить бесчисленные часы времени, которые Неро вложил в нее, когда он думал, что это будет его авто.

Но не сама машина заставляет мое сердце биться как сумасшедшее, а глаза наполниться горячими слезами.

А то, что это значит для Неро – отдать ее мне.

Неро – самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала. Внутри него горит огонь, который горит жарче, чем поверхность солнца. Я знаю, как сильно он может ненавидеть и могу только представить, какую любовь он испытывает. Это пугает меня.

Я не знаю, как и почему он дал ее мне.

Я чувствую себя смертным, избранным богом.

И все же...

Это кажется правильным.

То, как наши руки идеально подходят друг другу. Так же, как и наши тела. То, как я понимаю его, когда, кажется, никто другой не понимает. И то, как он видит меня, когда раньше никто не обращал на меня внимания.

То, как мы находим покой друг в друге, когда мы две беспокойные души.

Я уже давно знаю, что он был единственным для меня.

Я просто никогда не думала, что смогу быть единственной для него.

Затем Неро говорит что-то еще более безумное.

– Как ты думаешь, ты могла бы когда-нибудь полюбить меня, Камилла?

Я так поражена, что чуть не смеюсь.

Он неправильно понимает выражение моего лица.

– Я знаю, что у меня ужасная история, и, честно говоря, сейчас я ненамного лучше. У меня дерьмовый характер. Я хочу убить любого мужчину, который посмотрит на тебя. Я не... силен в словах или чувствах, – он делает глубокий вдох, и я понимаю, что Неро нервничает – почти так же нервничает, как и я. – Но я люблю тебя, Камилла. Я никогда не причиню тебе вреда. Ты можешь доверять мне в этом, если ни в чем другом.

Я потеряла дар речи. Отчаянно пытаюсь ответить ему, но совершенно неспособная издать ни звука.

Все, что я могу сделать, это схватить его и поцеловать. Я целую его, как в самый первый раз, голодно и страстно. Затем я целую его так, как мы целовались в моей крошечной застекленной комнате – как будто вся вселенная исчезла, и он и я – единственные две вещи, которые существуют.

Когда наши губы разъединяются, я, наконец, могу говорить.

– Я люблю тебя так сильно, что это причиняет боль. Я боюсь сказать тебе это, боюсь даже позволить себе почувствовать это. Но я люблю тебя, и я люблю уже какое-то время.

– Хорошо, – говорит он с бесконечным облегчением.

Он снова целует меня, прижимая к своему телу.

Когда он отпускает меня, то усмехается и говорит:

– А теперь прокати меня.

Он протягивает мне ключи. Даже брелок является оригинальным, он сделан из старого серебра, отполированного до блеска.

Я сажусь на водительское сиденье, вдыхая запах свежей кожи и краски. Приборная панель состоит из круглых циферблатов с огромным рулевым колесом в центре.

Я поворачиваю ключ, слушая, как двигатель с ревом заводится, переходя в терпеливое мурлыканье.

– Когда ты понял, что собираешься отдать ее мне? – спросила я Неро.

– В тот момент, когда ты прикоснулась к ней, и я увидел выражение твоего лица, – говорит Неро.

Я выезжаю из гаража, мое сердце колотится с каждым поворотом руля. Машина работает безупречно. Неро действительно волшебник.

Он идеально смотрится на пассажирском сиденье – стильный, надменный и невероятно красивый.

Словно прочитав мои мысли, Неро говорит мне то же самое:

– Тебе идет. Она была создана для тебя.

Я веду нас на восток, к Лейк-Шор-Драйв, чтобы мы могли ехать вдоль воды. Дует прохладный ветерок. Клены становятся красными. Наконец-то наступила осень.

Мы останавливаемся в Монтроуз-Пойнт, паркуем машину так, чтобы она была обращена к городу. Чикаго освещен, небоскребы отражаются в воде.

Я забираюсь на колени Неро, оседлав его. Он откидывает свое сиденье, чтобы смотреть на меня снизу вверх.

Лунный свет освещает одну сторону его лица, другая находится в глубокой тени.

У него всегда будут две стороны: одна темная и мстительная, а другая – неземная по своей красоте.

Я чувствую член Неро, уже сильно возбужденный, прижимающийся ко мне. Между нами слишком большое количество слоев одежды.

Я вижу свое отражение в его глазах и сильное желание, исходящее от него.

И, наконец, впервые, я признаю, что Неро хочет меня так же сильно, как я хочу его. Он любит меня так же, как я люблю его.

Я никогда не осознавала, как глубоко некоторые оскорбления засели у меня под кожей. Я сказала себе, что мне все равно, что говорят люди. Но я отвергала комплименты, в то время как внутри себя цеплялась за убеждение, что я уродливая, нежеланная и жалкая.

Теперь самый красивый мужчина в мире смотрит на меня с любовью и желанием. И я понимаю, что невозможно, чтобы он мог испытывать ко мне такие чувства, если бы я действительно этого не заслуживала.

Если мы с Неро идеально подходим друг другу – а я уверена, что так и есть, – тогда я ему ровня. Его аналог.

Странное осознание после стольких лет, но я наконец-то в это верю. Я красивая. Умная. И достойна любви.

– В чем дело? – спрашивает он меня.

Я делаю глубокий вдох, прижимаясь лбом к его лбу. Я вдыхаю аромат его кожи и его губ, находящихся всего в дюйме от моих. Вдыхаю его дыхание, а затем снова возвращаю его ему.

– Я совершенно, абсолютно счастлива, – говорю я .

– Я тоже, – говорит он. – Это странно, не так ли?

Я смеюсь.

– Думаешь, другие люди все время так себя чувствуют?

– Нет, – говорит он, обнимая меня и притягивая ближе. – Я не думаю, что кто-то когда-либо чувствовал себя точно так же.

Он снова целует меня, этими пухлыми губами, которые вызывают тысячи ощущений везде, где они касаются.

Он стаскивает остатки моей рубашки, уже изрезанной в клочья и грязной от пота и крови. Затем снимает с меня лифчик, позволяя моей груди упасть в его руки. Он обводит ладонями их изгибы, проводя кончиками пальцев по моим соскам, пока они не напрягаются и не пульсируют под его прикосновениями.

Он кладет ладонь мне на спину и притягивает меня ближе к себе, чтобы он мог взять мою грудь в рот. Он посасывает мой сосок, сначала нежно, потом сильнее, так что вся моя грудь начинает болеть от удовольствия.

Свободной рукой он массирует мою другую грудь, проводя большим пальцем вниз по грудной мышце, затем сжимает и дергает сосок с нужным усилием.

Он всегда находит эту точку идеального баланса между удовольствием и болью, доводя ощущения до максимальной интенсивности, не разрушая скрытое за ними наслаждение.

Когда дело доходит до секса, Неро обладает бесконечным терпением. Он проводит целую вечность только с моей грудью, разминая, посасывая и дразня соски, пока они не достигают своей полной эрогенной способности. Они становятся более чувствительными, чем я когда-либо могла себе представить. Я так возбуждена, что я вот-вот кончу еще до того, как он прикоснется к чему-нибудь еще.

На самом деле, в тот момент, когда он скользит руками вниз по моим джинсам, я начинаю кончать. Он все еще держит мою грудь во рту. Все, что ему нужно сделать, это слегка надавить на мой клитор, несколько раз погладить пальцами, и я переваливаюсь через край. Он посасывает мой сосок и позволяет мне тереться о его руку. Я чувствую тот прилив, который разливается по моему телу – радость, удовлетворение и освобождение, все сразу.

Неро подносит руку ко рту и слизывает мой вкус со своих пальцев. Как аперитив, это, кажется, разжигает его голод. Он бросает меня на заднее сиденье и срывает с меня джинсы, швыряя их неизвестно куда. Он оттягивает мои трусики в сторону и облизывает всю длину моей щели, проводя языком по моему все еще пульсирующему клитору.

Я задыхаюсь и пытаюсь вывернуться, но он прижимает меня к земле, засовывая свой язык полностью внутрь меня, затем облизывая все губы моей киски и клитор. Он прожорлив на мой вкус. Он все выпивает, возвращаясь снова и снова за добавкой.

Моя киска уже набухла, пульсируя с каждым ударом моего сердца. Когда он вводит в меня два пальца, я вскрикиваю, едва в силах это вынести.

Он ослабляет интенсивность, лаская мой клитор своим языком. Затем он медленно скользит пальцами внутрь и наружу, находя это чувствительное место на внутренней стенке, дразня его средним пальцем.

Я чувствую себя одержимой. Моя спина выгибается, и я издаю всевозможные неловкие звуки, но мне все равно. Он приближает меня к еще одному оргазму, на этот раз гораздо более сильному, чем предыдущий.

Я сжимаюсь вокруг его пальцев и трусь своей киской о его язык, едва в состоянии справиться с тем, что я испытываю, но все еще желая большего и большего.

Он переключается на нежное посасывание моего клитора. Я взрываюсь. Я почти теряю сознание на минуту от безумной эйфории, которая пронзает мой мозг.

Неро ухмыляется своей злой, дьявольской улыбкой. Ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем играть на моем теле как на инструменте.

Он забирается на меня сверху, засовывая свой член внутрь меня, в то время как моя киска все еще горит.

– О, Боже мой, – стонет он. Он чувствует, какая я горячая и насквозь мокрая до самых бедер.

Его член намного больше, чем его пальцы. Он заполняет каждый кусочек пространства внутри меня. На самом деле, с каждым толчком он требует больше места, чем там существует. Как и сам Неро, он балансирует на грани серьезного дискомфорта. И все же это приносит огромное удовлетворение на совершенно другом уровне.

Он нежно целует меня, но грубо трахает. Ему наплевать, что он делает с новенькими кожаными сиденьями.

Он врезается в меня все сильнее и сильнее, как будто хочет овладеть мной снова и снова, как будто это единственный способ изгнать демона внутри.

Его дыхание учащается, и я знаю, что он хочет кончить.

Но он не позволит себе сделать это, пока не выжмет из меня еще один оргазм.

Он крепко прижимает мое тело к своему, так что мой клитор трется о его живот, когда он входит в меня. И, конечно же, я чувствую, как нарастает еще один оргазм, хотя я уже ослабла от предыдущих.

Неро полон сил. Он делает всю работу, трахая меня с неустанной интенсивностью. Пока я не утыкаюсь лицом в его шею и не вскрикиваю, когда последняя волна обрушивается на меня.

Только тогда он позволяет себе кончить, вонзаясь в меня так глубоко, как только может, и высвобождая груз, который он сдерживал.

Он кончает так сильно, что я чувствую, как сперма вытекает из меня, еще до того, как он выходит. Я бы никогда не сказала этого вслух, но меня дико возбуждают громкие звуки, которые он издает – свидетельство его мужественности и желания ко мне.

Он падает на меня сверху, наши конечности переплетаются.

Я понимаю, как тесно на заднем сиденье. Но мне все равно – на самом деле, мне это нравится. Мне нравится, как крепко мы прижаты друг к другу. Я люблю запах машины и запах нашей кожи, смешанные вместе. Я люблю звезды за окнами и серебряное сияние на коже Неро.

Он прав – никто никогда не испытывал такого момента, как этот.

26. Неро

Офицер Шульц на седьмом небе от счастья. Он получил еще одну награду за арест лаборатории с наркотиками на Мохок-стрит. Леви Каргилл сидит в камере предварительного заключения в городском исправительном центре вместе с четырьмя своими дилерами.

Шульц празднует с двадцатью другими копами в маленьком пабе под названием «У Фрости».

Никто не веселится так, как коп в свободное от работы время. Их крики и пение слышно за два квартала. Не то чтобы пьяное пение было чем-то необычным в Кабрини-Грин.

Заглядывает даже высшее руководство, включая комиссара Маккея и шефа Броуди. Они покупают выпивку для всех офицеров, затем вместе покидают паб, садятся на заднее сиденье лимузина и отправляются на Небесный бал в Планетарий.

Папа будет там вместе с Гриффинами. Они заручаются поддержкой нашего проекта на Южном берегу, для реализации которого у нас теперь достаточно средств.

Но только не я. Я нашел деньги – они могут найти разрешение.

Я ненавижу смокинги и ненавижу болтовню о всякой ерунде.

Сегодня вечером мне нужно заключить свою собственную сделку. И для этого мне не потребуется смокинг.

Я подъезжаю к квартире Шульца на Кингсбери-стрит.

По меркам полицейского дома там не очень высокий уровень безопасности. Мне требуется около восьми минут, чтобы проникнуть внутрь, взобраться по пожарной лестнице и взломать замок на его окне.

Затем я немного ковыряюсь в этом месте. Честно говоря, это довольно удручающе. Шульц живет один – у него нет даже кошки, собаки или волнистого попугайчика, которые могли бы составить ему компанию. Ни соседа по комнате, ни девушки.

У него довольно чистая квартира, если учитывать только опрятность, а не факт, что пылесосит он, наверное, раз в три месяца. Его посуда выглядит так, будто ее выбирали наугад, и практически нигде нет никакого декора.

Хотя он не полный психопат – я вижу пару проблесков личности.

Во-первых, в шкафу лежит куча потрепанного бейсбольного снаряжения. Так что он, вероятно, играет в какой-то любительской лиге. И он действительно фанат «Кабс» – примерно на половине рубашек в его шкафу изображен их логотип. Единственная фотография в квартире – это фотография светловолосого Шульца в детстве на Ригли Филд со своим отцом.

Я сразу узнаю Мэтью Шульца. Он выглядит точь-в-точь как его сын, только немного стройнее. Та же квадратная челюсть и тот же набор мышц как у Капитана Америки.

Но Логан Шульц на фотографии выглядит по-другому – он улыбается так широко, что его почти не видно, и торжественно держит бейсбольный мяч с автографом. Он выглядит радостным, без какой-либо злобы взрослого полицейского, которого я знаю.

Это единственная сентиментальная вещь во всей квартире. Фото и старый значок его отца, засунутый в верхний ящик его тумбочки, прямо рядом с кроватью.

Я достаю пиво из холодильника, открываю его и сажусь ждать.

Проходит еще полтора часа, прежде чем он, спотыкаясь, возвращается домой. Я слышу, как его ключи скребутся в замке, приглушенные ругательства, а затем сам Шульц шаркающей походкой входит в квартиру. Я жду, пока он достанет свой служебный пистолет и положит его на стол, прежде чем заявить о своем присутствии.

– Поздравляю, – говорю я, включая свет.

Шульц подпрыгивает, как испуганный кот, хватаясь за свой пистолет.

– Расслабься, – говорю я ему. – Это всего лишь дружеский визит.

– Ты же знаешь, что я мог бы пристрелить тебя прямо сейчас, – говорит он, хмурясь. – Или просто арестовать тебя за взлом с проникновением.

– Это было бы не очень гостеприимно. Учитывая, что я принес тебе подарок.

Шульц держит руку на рукоятке своего пистолета. Он делает паузу, затем засовывает пистолет за пояс. Он скрещивает руки на груди, уставившись на меня затуманенным взглядом.

– Какой? – спрашивает он.

– Ну... может быть, подарок – это громко сказано. Больше похоже на предмет для обмена.

– Обмена на что?

– Камиллу Ривьеру.

Шульц раздраженно фыркает.

– Не делай вид, что тебе не плевать на нее. – говорит он.

– О, мне еще как не наплевать на нее, – тихо говорю я. – Камилла теперь моя. Ты больше не подойдешь к ней.

– Или что? – усмехается Шульц.

– Или в следующий раз, когда я вломлюсь сюда, ты проснешься от лезвия, перерезающего твои голосовые связки.

Ему это не нравится. Я вижу, как его правая рука снова тянется к пистолету.

Мне насрать. Я абсолютно серьезен. Это единственный шанс Шульца оставить Камиллу в покое. Я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. Я бы уничтожил всю полицию Чикаго, если бы пришлось. Убил бы всех мужчин в этом городе, одного за другим.

Осознанно и медленно, чтобы он все правильно понял, я говорю ему:

– Не смотри на нее. Не разговаривай с ней. Не подходи к ней ближе, чем на сто футов. Она больше не твой информатор.

– О, да? – усмехается Шульц. – Тогда тебе лучше принести мне что-нибудь чертовски невероятное. Например, то, что ты вытащил из хранилища Рэймонда Пейджа. О да, я знаю, что это был ты. Пейдж тоже это знает. Он видел тебя на камере, когда вы с дочерью совершали небольшую экскурсию в его хранилище.

– Позвольте мне побеспокоиться о Рэймонде Пейдже, – говорю я.

Я держу в руках подарок, который принес для офицера Шульца. Это видеокассета с подписанной наклейкой. Он тупо смотрит на нее, как будто забыл об этом фрагменте технологической истории.

– Что это, черт возьми, такое? – спрашивает он.

– Это запись с камер наблюдения на бульваре Джеффри. Снято в ночь на 18 апреля.

Шульц бледнеет под румяным оттенком загара. Из-за этого он выглядит почти желтым. Все опьянение исчезает из его глаз, и они горят ярче, чем когда-либо.

– Это невозможно, – говорит он.

– Возможно, – говорю я. – Ее просто было трудно достать.

Шульц смотрит на мою руку, в которой я держу кассету. Он видит мои костяшки пальцев, распухшие почти вдвое по сравнению с нормальным размером, и покрытые ссадинами и синяками.

Он судорожно облизывает губы.

– Дай мне ее, – говорит он.

– Отдам, – говорю я ему. – Но сначала твое обещание. Ты оставишь Камиллу в покое.

– Да, – огрызается он.

– Навсегда.

– ДА!

Я протягиваю кассету. Он выхватывает ее у меня из рук, сжимая так, как будто это действительно один из золотых слитков из банка.

Он прищуривается, глядя на меня, говоря:

– Это ничего не меняет между нами.

– Очевидно, – говорю я.

Костяшки его пальцев побелели, и он почти дрожит от предвкушения. Он не может удержаться от вопроса:

– Что там показано?

– Выстрел был произведен внутри машины, а не снаружи. Твой отец был не один.

Его челюсть сжимается, как будто он уже подозревал это.

– Кто? – спрашивает он.

– Дэниел Броуди, – отвечаю я.

Шульц совершенно неподвижен, его глаза широко раскрыты и полны недоверия.

– Ты же знаешь, что они были партнерами, – говорю я.

Теперь Броуди возглавляет Отдел по борьбе с организованной преступностью – то есть является начальником Шульца. Он поднимал тост за Шульца всего пару часов назад в пабе.

Все это время Шульц сидел всего в паре столов от убийцы своего отца.

– Что ты будешь делать с этой информацией, зависит только от тебя, – говорю я ему. – Но я был бы очень осторожен. Отдел внутренних расследований тебе не друг. Твой отец доверял им – и посмотри, что с ним случилось.

Я пожимаю плечами, вставая со стула.

– Впрочем, это твое дело. Меня волнует только то, чтобы ты придерживался нашей сделки.

Он все еще стоит как вкопанный, парализованный бомбой, которую я сбросил ему на голову.

Он вообще не двигается, пока я прохожу мимо него, направляясь к входной двери.