Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Вестибюль отделан черным мрамором и гладкими отражающими поверхностями. Здесь нет хороших мест, где можно спрятаться. Даже растений в горшке. Я вижу, как администраторша начинает нервничать, все чаще и чаще бросая взгляды в мою сторону. Она выглядит так, как будто собирается в любую минуту позвать кого-нибудь из охранников.

В этот момент лифт подает звуковой сигнал. Золотые двери раздвигаются, и входят трое мужчин в костюмах. Тот, что посередине, высокий, лысый и явно главный.

Рэймонд Пейдж.

Я спешу, чтобы пересечься с ним.

Вижу охранника, спешащего к нам с противоположной стороны. Он знает, кто такой Пейдж, лучше, чем я, и он не собирается позволять мне разговаривать с ним. К несчастью для охранника, я ближе. Я встаю прямо перед Рэймондом, так что у него нет другого выбора, кроме как остановиться или врезаться прямо в меня.

– Что? – огрызается он, прерывая разговор с двумя другими мужчинами.

– Мистер Пейдж? – говорю я.

– Да? – холодно отвечает он.

Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза темные и строгие, как у ястреба, с этими сдвинутыми бровями и носом, похожим на клюв, между ними. У него грубое, толстокожее лицо с сильными морщинами. Но нет никаких сомнений в том, что его глаза обрамляет этот нелепый двойной ряд ресниц, словно тени для век.

– Что? – снова рявкает он.

– Я… Я знаю вашу дочь Беллу.

– Тогда тебе лучше знать, что нельзя прерывать меня на работе, – говорит он.

Он протискивается мимо меня и проносится через двери наружу, двое других мужчин спешат за ним. Охранник не дает мне последовать за ним.

– Пора идти, – говорит он, скрестив руки на груди.

– Уже ухожу, – отвечаю я, направляясь к противоположной двери.

Не могу в это поверить. Упоминание о дочери Раймонда его ничуть не заинтересовало. Не возникло никакого любопытства. Никакого беспокойства о том, что с ней что-то могло случиться.

Это почти заставляет меня сочувствовать Белле.

Пока я не вижу, как она идет по вестибюлю рука об руку с последним человеком в мире, которого я ожидала бы здесь увидеть: Неро Галло.

Неро выглядит не менее удивленным. Не знаю, видела ли я его когда-нибудь раньше безмолвным. Его рот открыт так, что это могло бы быть смешно, если бы вид его с Беллой вместе не был таким ударом под дых.

Белла смотрит то на меня, то на него, смущенная и раздраженная.

– Что ты здесь делаешь? – усмехается она. – Устраиваешься на работу уборщицей?

Я не смотрю на нее. Я смотрю на Неро. Он одет лучше, чем я когда-либо видела, в рубашке на пуговицах и брюках. Его волосы даже зачесаны назад. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он один из молодых специалистов в этом здании. Идеальный ухажер для дочери управляющего банком.

– Идете обедать? – спрашиваю я их. У меня пересохли губы. Мне трудно говорить.

– Мы уже пообедали, – говорит Белла, как будто я полная идиотка. На этот раз я думаю, что она права. – Неро хотел посмотреть на новое здание папы.

– Вы только что разминулись с папочкой, – говорю я им, глядя на лицо Неро.

Мне кажется, я вижу на нем вспышку чего-то. Это определенно не разочарование.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Белла.

– Я только что видела, как он ушел.

Все еще смотрю на Неро, пытаясь понять, что, черт возьми, здесь происходит.

Он ненавидит Беллу. Всегда терпеть ее не мог. Он сделал это, чтобы заставить меня ревновать? Но он не знал, что я приду сюда сегодня. Я сама этого не знала еще час назад.

Зачем ему обедать с Беллой, одетым как яппи? В этом нет никакого смысла.

Если только он пришел сюда из-за не Беллы…

Я быстро оглядываю вестибюль, чтобы увидеть, не прячется ли поблизости кто-нибудь из его друзей. Здесь никого нет – кроме обычной толпы финансистов и состоятельных клиентов.

Неро видит, как меняется выражение моего лица. Его лицо темнеет. Он не хочет, чтобы я все ему испортила.

– Пойдем, – говорит он Белле.

– Я не знаю, смогу ли я показать тебе хранилище, если папы здесь нет… – говорит Белла.

Хранилище…

Неро бросает на меня взгляд, говорящий мне держать рот на замке.

Кажется, я знаю, почему он здесь.

Тем не менее, я сгораю от ревности, видя его свежевымытым и выбритым, с Беллой, висящей на его руке. На ней симпатичный желтый сарафан и туфли на каблуках, ее гладкая светлая стрижка переливается каждый раз, когда она вскидывает голову. Они составляют прекрасную пару.

В то время как я выгляжу настолько ничтожно, что меня чуть не выгнали из этого места, прежде чем я произнесла хоть слово.

– Не буду вас задерживать. Наслаждайтесь свиданием, – шиплю я на Неро.

– Обязательно, – говорит Белла с ехидной ухмылкой.

Неро вообще ничего не говорит. Но я чувствую, как его взгляд прожигает мне спину, когда я выхожу из прохладного банка обратно в изнуряющую жару.

Я знала. Я, блядь, так и знала.

Неро насрать на Беллу, и ему насрать на меня. Он использует любого, кто подходит для его целей.

Он – подлец. Я была дурой, позволив ему вонзить в меня свои клыки хотя бы на мгновение.

И все же я чувствую, что останавливаюсь на тротуаре. Как будто он собирается оставить Беллу там и погнаться за мной.

Конечно, он этого не делает.

Я просто стою в полном одиночестве, а мимо проносятся машины, и пешеходам приходится обходить меня.

Что бы там ни планировал Неро, это чертовски важнее меня.

14. Неро

Из всех коварных и преступных поступков, которые я совершил, пригласить Беллу на обед было самым отвратительном.

Честно говоря, я думаю, что похищение школьного автобуса, полного детей, показалось бы мне менее неприятным.

Мне приходится сидеть за столом напротив нее в Poke Bar и слушать каждую глупую мысль, проносящуюся в ее голове, улыбаясь и притворяясь заинтересованным.

Я чертовски ненавижу притворяться.

Не помогает и то, что мне пришлось одеться как Патрик Бейтман из «Американского психопата». Рубашка на пуговицах, начищенные туфли… это не для Беллы. Это чтобы я не привлекал внимание охранников, когда мы отправимся в «Альянс».

Я позволил Белле думать, что это ее идея. Я задаю ей пару вопросов о том, где работает ее отец – вопросы, на которые я уже знал ответы, – и она говорит:

– Это прямо через дорогу – хочешь посмотреть?

Я смотрю на часы – 12:38. Я три дня подряд наблюдал, как Рэймонд отправляется на обед ровно в 12:33. Люблю банкиров, которые придерживаются строгого графика. Это делает их такими предсказуемыми.

Я не заинтересован в том, чтобы столкнуться с Рэймондом. На самом деле, я хочу убрать его с дороги, чтобы я мог обойти все места, которые мне не положено посещать, с бестолковой Беллой в качестве моего гида.

Но вместо дорогого старого папочки мы натыкаемся на Камиллу.

Она выглядит так, как будто я ударил ее.

Знаю, как плохо это выглядит, мы с Беллой наряжены, как гребаный набор кукол Кена и Барби. Я хочу сказать ей, что все не так, как кажется. Что является самым глупым оправданием в мире. За исключением этого единственного случая, когда это действительно, правда.

Не то чтобы я вообще должен был перед ней оправдываться. Мы с Камиллой не встречаемся. Все, что мы делали, это целовались.

Но тот поцелуй…

Ладно, может быть, это действительно что-то значило. Я не знаю, что именно, но я не могу отрицать, что это оказало на меня влияние.

Так что мне не нравится выражение лица Камиллы, как будто я вонзил ей нож в сердце. Еще хуже становится выражение ее лица, когда она начинает понимать, что есть что-то подозрительное в том, что я шарю по банку.

Камилла слишком чертовски умна для своего же блага. Ее глаза бегают по вестибюлю, пока Белла болтает, и мне хочется надеть на Беллу намордник и одновременно сказать Камилле, чтобы она мне все не испортила, потому что она выглядит наполовину сердитой, наполовину обиженной, и в целом очень подозрительной. Идеальный рецепт катастрофы, если она хочет взорвать все это у меня перед носом.

К счастью, она понимает намек и уходит.

Правда, я не чувствую себя лучше, наблюдая, как она выходит через двойные стеклянные двери. На самом деле, я вроде как хочу погнаться за ней.       Хочу объяснить или, по крайней мере, заверить ее, что это деловой ланч и ничего более.

Я вижу, как она стоит на тротуаре, выглядя потерянной, как будто она не может решить, куда идти дальше. Издалека она кажется маленькой. Когда она стоит прямо передо мной, с горящими глазами и скрещенными на груди руками, она выглядит устрашающе. Я забываю, что она на самом деле очень миниатюрная.

– На что ты смотришь? – нетерпеливо спрашивает Белла.

– Ни на что, – отвечаю я, качая головой.

Я хочу дать себе пощечину. Мне следует вернуться в игру и успокоить Беллу. У нее всегда были проблемы с Камиллой.

– Что она вообще здесь делает? – огрызается Белла. – Я чувствую, что она везде, куда бы я ни посмотрела в последнее время! Боже, это хуже, чем в старшей школе! Почему бы ей просто не сидеть в своей дерьмовой, маленькой мастерской, как раньше?

Хочу сказать Белле, что если ты не получаешь пятизначное пособие от папы каждый месяц, тебе вроде как приходится ходить куда-то и что-то делать. Но я запихиваю эту мысль поглубже, натягивая на лицо улыбку.

– Значит, ты не можешь сама спуститься в хранилище? – говорю я Белле, делая вид, что смотрю на часы. – Тогда я лучше пойду. Не думаю, что у меня есть время ждать твоего отца…

– Я очень хотела, чтобы он познакомился с тобой, – дуется Белла.

Да, держу пари, Рэймонд Пейдж тоже был бы рад со мной познакомиться. Мой отец – один из немногих влиятельных людей в Чикаго, который не хранит свои деньги здесь. По иронии судьбы, это потому, что он считает Рэймонда слишком грязным. Папа всегда говорит: «Не нарушай закон, пока нарушаешь закон». Он имеет в виду, что ты должен совершать только одно преступление за раз. В противном случае, привлечешь к себе внимание. В конце концов, Аль Капоне никогда бы не попался на незаконной продаже алкоголя, если бы федералы не привлекли его к ответственности за уклонение от уплаты налогов.

Именно из-за того, что Галло не имеют дел с Пейджем, у меня нет проблем с тем, чтобы ограбить его вслепую. Он не под нашей защитой.

– Ну, – нерешительно говорит Белла. – Мы все еще можем спуститься вниз. Мы просто не сможем войти внутрь без папы.

– Ты уверена? – спрашиваю я.

– Да, конечно! – отвечает она, пытаясь казаться более уверенной, чем выглядит.

Она ведет меня к частному лифту, охраняемому хмурой гориллой в костюме.

– Привет, Майкл, – говорит ему Белла. – Я хочу показать моему другу хранилище.

– Он есть в журнале записей? – ворчит Майкл.

– Нет, – хихикает Белла. – Мне никогда не нужно записываться.

– Я лучше позвоню мистеру Пейджу, – говорит Майкл, его короткие пальцы тянутся к рации.

– Хорошо, – небрежно говорит Белла. – Он сейчас на деловой встрече за обедом.

Майкл колеблется.

– Все в порядке, – говорит Белла пассивно-агрессивным тоном. – Он разозлится меньше, если ты его прервешь, чем, если ты не поможешь мне.

Майкл отбрасывает рацию.

– Хорошо, – говорит он. – Можете спуститься. Но ничего не трогайте.

– Конечно. – Белла мило улыбается.

Майкл нажимает кнопку лифта и впускает нас внутрь. Двери закрываются, и мы спускаемся в подземное хранилище.

Пока мы спускаемся, я говорю Белле:

– Держу пари, твой папа знает всех важных людей в Чикаго.

Белла краснеет от удовольствия.

– Он знает всех, – соглашается она. – Каждый раз, когда он берет меня на вечеринку, он называет мне имена всех, и все они знают его. Мэр, генеральные директоры, даже знаменитости…

Пока Белла говорит, я запоминаю панель управления в лифте и расположение каждой камеры и датчика.

Когда мы входим в хранилище, я иду медленно и неторопливо, считая шаги. Эти дурацкие запонки на мне не только для того, чтобы я мог выглядеть финансовым придурком. Каждый раз, когда я поправляю тот, что находится на правом запястье, он делает снимок. Я могу повернуть запонку в любом направлении, чтобы сделать снимки лифта, комнаты хранилища и самой двери хранилища.

Здесь внизу нет никаких декоративных украшений. Никаких удобных ниш или ваз, которые я мог бы использовать в качестве укрытия. У меня есть дополнительная камера, которую я хочу спрятать на месте, но я вижу только одно подходящее место для нее: рядом с огнетушителем. Я иду в том направлении, спрашивая Беллу:

– Так что находится в хранилище? Золотые слитки или что-то в этом роде?

– Все виды богатств, – отвечает она. – Вообще-то…– Белла бочком подходит ко мне, понижая голос. – Я услышала, как мой отец разговаривал по телефону с кем-то. Он сказал, что этот большой бриллиант достался ему от какого-то русского парня... Но, я полагаю, он умер? И с тех пор никто не возвращался за камнем. Он думает, что никому об этом неизвестно.

Мое сердце замирает. Мне трудно сохранять нейтральное выражение лица, как будто это ничего для меня не значит.

Этой зимой Гриффины убили Колю Кристоффа. Он был главой Братвы. И он был пафосным ублюдком. Так и вижу, как он прячет здесь какой-то камень, не сказав об этом остальным своим людям.

Бедный Рэймонд, должно быть, испытывает ужасное искушение... зная, что никому неизвестно о гигантском камне, но он боится продать его, на случай, если русские узнают...

Может быть, мне следует решить эту проблему, избавив его от бриллианта.

Пока я разговариваю с Беллой, я тянусь за спину, вне поля зрения камер наблюдения, и засовываю свою маленькую камеру под сопло огнетушителя.

Единственная проблема с этим крошечным устройством заключается в том, что я должен разместить приемник над землей, в пределах ста метров от хранилища.

– Значит, твой отец недавно построил этот банк? – спрашиваю я Беллу.

– Три года назад – если это можно считать недавно, – хихикает она.

– Они построили хранилище в то же время?

– Думаю, да. – Она снова хихикает. – Оно определенно было здесь, когда я приезжала. Хочешь посмотреть что-нибудь еще?

– Неа, – ухмыляюсь я. – Я все понял.

Когда мы возвращаемся наверх, я говорю Белле:

– Похоже, ты довольно хорошо знаешь Майкла.

– Он всегда охраняет лифт, – говорит Белла. – Немного туповатый, но достаточно милый.

Это значит, что, в конце концов, он позволяет ей делать то, что она хочет.

Двери открываются, и я протягиваю руку Майклу.

– Спасибо, что позволил нам совершить экскурсию, – говорю я, пожимая его мясистую лапу.

Тем временем я кладу свой приемник прямо на его рацию. Это черный металл, размером примерно с шуруп. Если он не посмотрит внимательно на свои антенны, он вообще этого не заметит.

Он будет беззвучно передавать изображения со скрытой камеры из этого здания прямо на мой домашний ноутбук.

– Приходи еще, – вежливо говорит Майкл.

Так и сделаю.

15. Камилла

Когда я прихожу домой, я стучу в дверь Вика.

– Заходи! – кричит он.

Толкаю дверь, открывая ее. Его спальня крошечная. У него только маленькое окошко на одной стене, расположенное высоко, как в тюремной камере. Однако ему, похоже, все равно – он оклеил стены плакатами со всеми своими любимыми музыкантами, и в помещении все так же завалено и грязно, как в комнате любого подростка.

У него есть стол, втиснутый рядом с кроватью. Сейчас он работает за ним, склонившись над ноутбуком, который я купила ему пару лет назад.

Он слишком быстро садится, когда я вхожу в комнату.

Я автоматически бросаю взгляд на экран, чтобы проверить, делает ли он свою курсовую работу.

Вместо этого я вижу какую-то музыкальную программу. Это выглядит как набор бегунков и волнистых графиков.

– Что это? – спрашиваю я его.

– Ну... – Вик выглядит виноватым.

– Давай. Выкладывай.

– Это вещь для создания битов, – признается он.

– Каких битов?

– Ну, ты знаешь. Минусовки к песням.

Я, правда, не знаю, но мне интересно. Подхожу ближе и сажусь на край его кровати.

– Давай послушаем, – говорю я.

– Хорошо… – нервно говорит Вик.

Он наводит курсор на нужное место на экране и нажимает Enter.

Бит звучит из его дребезжащих колонок. Я мало что знаю об этой музыке, но я слышу, что она бодрая и запоминающаяся, с фанковым звучанием 70-х.

– Это ты сделал? – спрашиваю я Вика.

– Ага, – говорит он, застенчиво улыбаясь. – Послушай вот это.

Он включает другой трек. На этот раз бит немного мрачноватый, с инструментальным сопровождением, которое звучит так, как будто оно из фильма о кунг-фу.

– Вик, это действительно круто! – говорю я ему.

– Спасибо.

– Что ты с ними делаешь?

– Ну… Я разместил парочку в сети. И продал их, на самом деле.

– О, да? Сколько тебе платят за такой бит?

– Ну, сначала я брал двадцать баксов. Но теперь я получаю по пятьдесят за трек.

– Серьезно?

– Ага.

Я впечатлена. Мой предприимчивый младший брат нашел способ заработать деньги, который звучит вполне законно.

– Хотел бы я, чтобы у меня был микшерный пульт получше, – говорит он. – Если я продам еще несколько, я, вероятно, смогу купить новый. Но я знаю, что мне нужно накопить и на колледж, – поспешно добавляет он.

– Накопи на оба, – говорю я ему. – Половина на колледж, половина на оборудование, которое тебе нужно.

– Хорошо, – усмехается Вик. – Достаточно справедливо.

Я действительно горжусь им. Я всегда знала, что мой младший брат был гениален. Ему просто нужно было направить свое внимание в нужное русло. К вещам, которые помогут ему в жизни, а не доставят неприятности.

Я смотрю на его худое красивое лицо, на котором выделяются темные глаза и девичьи ресницы. По правде говоря, он не совсем похож на мою мать. Она была чистой пуэрториканкой. У Вика кожа более светлая. Возможно, его отец был белым чуваком.

Я вглядываюсь в его черты, пытаясь найти в его лице признаки Реймонда Пейджа. Могла ли моя мама знать такого человека? Встречалась ли она с ним или спала?

Экзотику посещали самые разные мужчины. Это был один из самых модных стриптиз-клубов в городе. Люди говорили, что моя мать также работала эскортницей. Мне не хочется в это верить. Но вполне возможно, что она встретила Рэймонда и случайно забеременела.

Это не та информация, которую Пейдж хотел бы, чтобы кто-то еще знал. В то время он был женат на матери Беллы. И даже если она не против его хождений налево, сомневаюсь, что это распространяется на незащищенный секс со стриптизершами.

Боже, меня тошнит от одной мысли об этом.

– Что? – говорит Вик. – На что ты смотришь?

– На эти ресницы, – говорю я ему.

Он смеется.

– Они вроде как крутые.

– Вик, – нерешительно говорю я. – Мама когда-нибудь рассказывала тебе что-нибудь о твоем отце?

– Нет, – говорит он, хмурясь, – я же говорил тебе, что нет.

– Ты не помнишь, какие-нибудь парни приходили к ней домой? Кто-нибудь, с кем она встречалась, когда ты был маленьким?

– Я вообще ничего о ней не помню. –он хмурится

– А как насчет высокого лысого мужчины?

– Зачем ты спрашиваешь меня обо всем этом? – сердито говорит Вик. – Мне все равно, кто мой настоящий отец. Аксель – мой отец.

– Я знаю, конечно, так и есть, – пытаюсь я успокоить его. – Просто… может у твоего настоящего отца есть деньги. Может быть, он задолжал тебе алименты.

– Я больше не ребенок, – говорит Вик. – Теперь уже слишком поздно.

Строго говоря, я не думаю, что это правда. Ему все еще семнадцать. Рэймонд Пейдж – богатый человек. Возможно, я смогу получить что-то для Виктора, чтобы помочь оплатить колледж.

Потому что я больше не смогу откладывать деньги на него. Отец получил результаты анализов из больницы. У него аденокарцинома 3-й стадии. Его врач говорит, что, похоже, болезнь еще не распространилась, и у него есть неплохие шансы на выздоровление, если его сразу же отправят на операцию.

Но у нас нет страховки. Я сказала в больнице, что мы на мели. Они пытаются получить для нас финансовую помощь, тем временем составляя для нас план платежей. На это у меня уйдет каждая копейка, и для Вика ничего не останется.

Это наводит меня на мысль, что, возможно, стоит попросить у Рэймонда денег. Мне не нравится эта идея – он богат и влиятелен. И если у него такая дочь, то это указывает на то, что он, вероятно, полный мудак. Но разве у меня есть другой выбор? Если он действительно отец Вика, он ему кое-что должен.

Иисус. Я только что поняла, что это означает, что Белла – сестра Вика. Или сводная сестра, полагаю. Так же, как и я.

Меня это бесит. Мне не нравится, что Белла имеет какую-либо связь с моим младшим братом. Это делает меня ревнивой собственницей. Я та, кто вырастила Вика. Я та, кто всегда защищала его и заботилась о нем.

Ну, это не имеет значения. Мне нужно поговорить не с Беллой. А с Рэймондом. И мне нужен план получше, чем просто устроить ему засаду на работе. Он не захочет слышать то, что я скажу. Мне нужны доказательства.

– Не забывай о школьных занятиях, – говорю я Вику, взъерошивая его волосы по пути к выходу.

Я возвращаюсь к автомобильному отсеку. Сегодня здесь только я – мой отец в «Мидтаун Медикал» обсуждает свой план лечения с доктором Янгом. Я хотела пойти с ним, но он напомнил мне, что нужно починить еще две машины к концу дня. И работать больше некому, кроме меня.

Несмотря на то, что работа простая я полностью погружена в нее. Включив радио так громко, что я уверена, оно разносится эхом по улице, я по локоть в масле теряюсь в сложном двигателе Камри 2018 года выпуска. Какое облегчение – сосредоточиться на этом и ни на чем другом.

Я не могу думать ни о своем отце, ни о Вике, ни о Неро. Просто работаю усердно, в темпе, чтобы сделать все как можно быстрее.

Я настолько погружаюсь в работу, что на самом деле начинаю чувствовать себя хорошо. По радио звучит старая песня Джоан Джетт, и я начинаю подпевать, забывая, что двери автомобильного отсека открыты, и меня может услышать кто угодно:

– Это твой лейтмотив? – рычит мне в ухо мужской голос.

Я вскрикиваю, выпрямляясь так быстро, что ударяюсь головой об открытый капот Камри.

Яркие звезды вспыхивают у меня перед глазами, как вспышки. Я подношу грязную руку к виску и чувствую, как по нему стекает теплая кровь.

Я разворачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с офицером Шульцем, который стоит слишком близко ко мне.

– Что ты здесь делаешь? – ахаю я.

– Ты не отвечала на мои сообщения. И на звонки.

– Я работаю, – рычу я. – И точно не прикрепляю свой телефон к бедру.

Он не отступает, поэтому между нами всего пара дюймов. Он зажал меня между собой и Камри. Моя голова раскалывается, а сердце все еще колотится от шока и неожиданности.

– Ты можешь отодвинуться? Моя голова кровоточит.

– Дай мне взглянуть, – говорит Шульц.

– Мне не нужна твоя помощь.

Он толкает меня на ближайшую скамейку, не слушая. Хватает горсть бумажных полотенец и прижимает их к моему виску. Он сидит прямо рядом со мной, его загорелое лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я чувствую запах мятной жвачки в его дыхании.

– Извини, что застал тебя врасплох, – говорит он.

Он улыбается. И совсем не выглядит виноватым.

– Тебе не следует быть здесь, – бормочу я. – Если тебя кто-нибудь увидит…

– Я не надел форму.

– И что? Ты здесь не живешь. Люди заметят тебя. И не хочу разочаровывать, но от тебя так и разит копом.

– Да ладно, – говорит он. – В этой одежде?

Сегодня на нем какая-то гавайская рубашка и шорты-карго. Это немного менее заметно, чем его спортивная форма, но все равно не совсем уместно, если он пытается выглядеть как турист. Все дело в этой военной стрижке, напряженных плечах и настороженном взгляде, которым он оглядывает комнату. Туристы гораздо более невежественны.

– Так что у тебя есть для меня? – спрашивает он.

Я выкладываю ту скудную информацию, которую собрала на последней вечеринке Леви – в основном имена людей, которые, как я видела, покупали наркотики.

Шульц, кажется, не очень заинтересован во всем этом.

– А что насчет его поставщика? – спрашивает он.

– Как я должна это узнать? Я даже не нравлюсь Леви, не говоря уже о том, чтобы он мне доверял.

Есть одна информация, которая может его заинтересовать.

– Сионе выбил дерьмо из Неро Галло, – говорю я. – Ты можешь арестовать его за это.

– Арестовать его? – усмехается Шульц. – Скорее, дать медаль.

Я раздраженно вздыхаю.

– Тебе насрать на любое преступление, свидетелем которого я была. Так что я не знаю, что тебе сказать.

– Ты могла бы рассказать мне, что ты делала в «Альянс Банке», – холодно отвечает Шульц.

Мое горло сжимается.

Откуда он знает об этом?

Этот ублюдок преследует меня.

Я хочу устроить ему разнос, но вместо этого пытаюсь прикинуться дурочкой.

– Я открывала счет, – говорю я.

– Хорошая попытка, – усмехается Шульц. – У тебя нет таких денег на счету, чтобы заинтересовать Рэймонда Пейджа.

– Ты удивишься. Я порылась в диванных подушках и нашла почти тридцать восемь долларов.

Шульцу не кажется это смешным. Он сильно прижимает комок бумажных полотенец к порезу на моей голове, заставляя меня вздрогнуть.

– Для тебя все это шутка, Камилла? – рычит он.

– Преследование не кажется мне чем-то забавным, – говорю ему, глядя в глаза.

– Я не преследовал тебя, – говорит Шульц. – Я следил за твоим приятелем Неро.

– Я даже не видела его там, – вру я.

– Ты видела его новую девушку? –его голос звучит как тихое шипение.

Теперь мое горло сжимается так сильно, что я едва могу дышать. Я чувствую тот же прилив горькой ревности, вспоминая, как красиво выглядели Неро и Белла, стоя рядом друг с другом. Она из тех девушек, с которыми ему следует встречаться, если он действительно хочет с кем-то встречаться. Богатая. Великолепная. С хорошими связями.

Я же, блядь, никто. Позорище. Можно себе представить, как Неро знакомит меня со своей семьей? Он бы никогда этого не сделал. Ради бога, мой отец пылесосил машину Энцо Галло. С таким же успехом можно было бы встречаться с дочерью своей горничной.

– Ты говоришь о Белле? – хриплю я.

– Конечно. О ком еще?

– Не знала, что они встречаются. Рада за них.

Моя ложь невероятно жалка. Шульц качает головой, удивляясь тому, как глупо я звучу.

– Слышал, у них были какие-то непонятки еще со старшей школы, – говорит Шульц, глядя на меня. – Держу пари, она чертовка в постели. Девочки, у которых проблемы с отцом, всегда такие...

– Я же говорила тебе, – шепчу я. – Я не дружу ни с одним из этих людей…

– Точно, – Шульц медленно кивает. – Ты просто одиночка. Неудачница. Верно, Камилла?

Боже, я чертовски ненавижу его. Он все еще прижимает комок бумажного полотенца к моему черепу, впиваясь большим пальцем в порез. Намеренно пытается причинить мне боль.

– Да, – говорю я. – Могу предположить, что ты в том же положении. Учитывая, что мы ходили в одну школу, и я даже никогда раньше не слышала твоего имени.

Вижу, как подпрыгивают его челюсти. О, это ему не понравилось. Шульц может выдавать оскорбления, но не терпит, когда это делают в ответ.

– Ты выглядишь как спортивный тип, – говорю я. – Дай угадаю – тебя взяли в команду первокурсников, но не в университетскую... Так и не получил свою школьную куртку…

– Нет, – тихо говорит Шульц. – Но с тех пор я получил множество наград. Посадив в тюрьму отбросов Чикаго. Гребаных крыс, которые питаются грязью этого города.

Я отталкиваю его руку, вставая со скамейки.

– Знаешь, – говорю ему. – Не каждый выбирает быть крысой. Некоторые из нас просто случайно родились в канаве.

Шульц тоже встает. Он терпеть не может, что я выше его. Он должен смотреть на меня свысока.

– Избавь меня от своей слезливой истории, Камилла, – говорит он. – Ты делаешь выбор каждый день. Такой же, как и все остальные.

– Ты действительно видишь героя, когда смотришься в зеркало? – спрашиваю я его.

– Мне очень нравится то, что я вижу, – отвечает он. – Знаю, что ты близка с Неро. Не случайно вы двое всегда находитесь в одном и том же месте в одно и то же время. Ты будешь держаться за него и отчитываться передо мной. Хватит валять дурака, Камилла. Это твое последнее предупреждение.

Он засовывает руки в карманы, приподнимая край своей дурацкой гавайской рубашки. Я вижу блеск пистолета, заткнутого за пояс. Молчаливая угроза, направленная прямо на меня.

– Не приходи сюда больше, – говорю я ему.

– Не заставляй меня возвращаться, – плюет он. – Это место чертовски воняет.

Он разворачивается и уходит.

Я опускаюсь обратно на скамейку, мои ноги подкашиваются подо мной.

Шульц – идиот.

Нет ничего плохого в запахе бензина и масла.

Что воняет, так это его дыхание под прикрытием этой мятной жвачки.