Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

18. Неро

Высадить Камиллу у ее дома – это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать.

Я почти никогда не отказывался от секса. И определенно не от того, кто мне действительно нравился. Но раньше мне никто особо не нравился.

Это пугает меня.

Я знаю, как секс может искажать эмоции. Как это вызывает боль и конфликты.

Впервые я действительно чувствую связь с женщиной. Я в ужасе от того, что все испорчу, если буду вести себя так, как всегда. В ужасе от того, что я разрушу эту хрупкую вещь между нами, как я разрушаю все остальное.

Боже, Камилла выглядит сногсшибательно. Она одета в этот милый маленький наряд, который, я знаю, она, должно быть, надела для меня. Тот факт, что она сделала что-то настолько выходящее за рамки нормы, когда она обычно такая практичная и упрямая... меня это пронзает.

И вдобавок ко всему, ей это очень идет. Синий цвет прекрасно смотрится на ее коже. У нее дикая грива кудрей, щеки раскраснелись, губы распухли, а глаза кажутся больше и темнее, чем когда-либо, с расширенными, как у кошки, зрачками.

Она прислоняется спиной к дверце моей машины, выставляя напоказ свою гладкую смуглую шею и верхушки этих сочных грудей. Черт возьми, жаль, что я не мог увидеть их при свете.

Но думать об этом сейчас бесполезно. Мой член все еще бушует в джинсах, болезненно прижимаясь штаниной к бедру, непрерывно пульсируя.

Боже, вкус ее киски... все еще чувствую ее запах на своих пальцах и лице. Это опьяняет. Я хочу большего.

Нет, блядь, нет.

Я отвезу ее домой, и я не собираюсь использовать ее в своих интересах, пока она не в состоянии.

Камилла кладет свою руку поверх моей, где я держу рычаг переключения передач.

Она смотрит на меня своими темными глазами.

– Я имела в виду все, что сказала, – говорит она мне.

В груди становится тесно.

– Я тоже.

Не могу поверить, что рассказал ей о своей матери. Я никогда никому этого не говорил. Никто этого не знает. Ни мои братья, ни сестра. Даже мой отец.

После смерти моей матери я почти час лежал и смотрел на нее. Затем, наконец, я коснулся ее руки. Она больше не была потной. Она была прохладной и сухой.

Это, казалось, разрушило чары. Я скатился с кровати и выбежал из комнаты. Побежал на чердак и прятался там, пока Данте, наконец, не нашел меня. Он сказал, что папе пришлось отвезти нашу маму в больницу. Но я мог видеть по выражению его лица, что Данте уже знал, что она мертва. Они просто не знали, что я это видел. Что я наблюдал, как это происходило. И ничего не сделал, чтобы помочь.

Я никогда никому не рассказывал, потому что мне было очень стыдно. Я знаю, что был ребенком. Но я все равно был гребаным трусом.

Я ненавидел себя за это. Потом ненависть ко мне превратилась в ненависть ко всему и ко всем.

Но я не ненавижу Камиллу.

Я уважал ее, когда она была жесткой и никому не уступала.

И теперь я чувствую себя сбитым с толку и почти униженным, что после всего этого времени, она наконец открылась кому-то... и этим кем-то стал я.

Я этого не заслуживаю. Я не добрый. Я не понимающий.

Но... я хочу заслужить это. Хочу быть для нее убежищем. Даже если я точно не знаю, как это сделать.

– Мне нужно сказать тебе еще кое-что, – говорит Камилла.

– Что?

– Есть коп, который пристает ко мне. Он заставляет меня продавать наркотики для Леви.

– Что?

– Да. Он застукал моего брата за этим занятием, и, чтобы уберечь Вика от неприятностей, я сказала, что буду работать на него в качестве информатора.

– Его фамилия Шульц? – спрашиваю я.

– Да, – говорит она. – Логан Шульц.

Я чувствую, как внутри меня снова поднимается гнев. Я должен держать свое тело напряженным, чтобы мои руки не дрожали.

Камилла все равно это чувствует, ее рука лежит поверх моей. Она смотрит на меня с испуганным выражением лица.

– Прости, – говорит она.

Я злюсь, но не по той причине, по которой она думает.

Я в ярости от того, что еще один человек наваливается на Камиллу, прогибая ее и делая это до такой степени, что любой другой сломался бы.

Мне плевать, что какой-то амбициозный коп хочет в меня выстрелить. Но он не имеет права связываться с этой девушкой. Мысль о том, что он ждет у ее магазина, как он ждал меня у «Медного якоря», с этой глупой ухмылкой на лице...

Мне хочется выследить его и вонзить нож ему в сердце.

– Ты ему что-нибудь сказала? – спрашиваю я Камиллу.

– Пару вещей о Леви, – говорит она.

Это нехорошо. Если Леви узнает, что делает Камилла, он будет достаточно жестоким и безрассудным, чтобы попытаться причинить ей боль.

Я, блядь, убью и его тоже, если он хотя бы подумает об этом.

– Я ничего ему не рассказывала о тебе! – спешит заверить она меня.

– Меня это не волнует, – говорю я ей. – Я не боюсь Шульца. Я закопаю его в землю, если он будет угрожать тебе.

Камилла бледнеет.

– Я не хочу, чтобы ты кого-то убивал ради меня, – говорит она. – Я серьезно, Неро. Не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Я смотрю ей в глаза.

– Тогда как мы можем быть вместе? – спрашиваю её. – Я могу изменить некоторые вещи в себе. Но не это.

Дрожь пробегает по ее телу. Не знаю, является ли это из-за идеи того, что мы будем вместе, как пара. Или ее беспокоит то, что она знает обо мне. Что я применю насилие, когда придется, без колебаний.

Мы добрались до «Аксель Авто». Я подъезжаю к обочине и глушу двигатель.

– Хочешь, я провожу тебя до двери?

Она качает головой.

– Я могу сама дойти. Думаю, теперь я вернулась к нормальной жизни.

– Я позвоню тебе завтра.

Она наклоняется вперед и нежно целует меня в губы.

– Мы поговорим обо всем завтра, – говорит она.

Я смотрю, как Камилла заходит в свою мастерскую, но сам домой не иду.

Если Шульц оказывает давление на Камиллу, то он представляет собой большую проблему, чем я думал. Мне нужно снова взглянуть на него, но на этот раз под другим углом. Я хочу знать о Мэтью Шульце.

Остаток ночи я провожу, разъезжая по окрестностям, навещая старых друзей. Люди сорока лет и старше, которые жили в районе Южного берега в 2005 году, когда Шульц-старший был офицером.

Я хочу знать, кто стрелял в него той ночью.

Никто не подъезжает к полицейскому, находящемуся не на службе, и случайно не пускает ему пулю в голову. Это не был неудачный угон автомобиля.

Не говоря уже о том, что очень немногие семейные мужчины с женой и ребенком дома разъезжают по городу в 1:30 ночи. Только не у парка Розенблюм. Я ожидаю обнаружить любовницу, пристрастие к азартным играм, коррупционную схему. У Шульца-старшего был враг – мне нужно знать, кто это был.

Я разговариваю с Джереми Портером, старожилом, владельцем винного магазина на углу 76-й и Чаппел, прямо у парка. Он говорит, что помнит ночь, когда произошла стрельба, потому что он управлял своим магазином, и услышал выстрелы, а после – вой сирен. Но он говорит, что ничего не видел.

– В новостной статье говорилось, что есть записи с камер наблюдения, – говорю я ему. – Они из вашего магазина?

Он качает головой.

– Нет. Отсюда ничего не было видно. В любом случае, тогда у меня не было камер.

– Как вы думаете, откуда взялись те кадры?

Он пожимает плечами.

– Возможно, из похоронного бюро на Джеффри. Но его уже нет.

Я проверяю китайскую кухню, расположенную рядом с тем местом, где раньше находилось похоронное бюро. Владелец ничего об этом не знает и не хочет со мной разговаривать.

– Мне не нужны неприятности, – говорит он мне. – Я закрываюсь на ночь. Не возвращайся сюда.

В конце концов, именно Август Брюс дает мне зацепку. Он владеет пабом на Южном берегу, не рядом с парком, но все же по соседству.

Ему около шестидесяти лет, у него бульдожья челюсть и огромные руки. Он предлагает мне выпить за счет заведения, хотя я знаю, что он самый жадный ублюдок на свете. Ему нравится мой отец, поэтому он старается быть гостеприимным.

Я беру пиво, не обращая внимания на пыльную бутылку и грязную тряпку, которой Брюс протирает барную стойку.

– Да, я знал Шульца, – говорит он.

Он закуривает самокрутку, игнорируя тот факт, что ему нельзя курить в собственном пабе. Пахнет так, как будто он здесь часто этим занимается.

– Откуда ты его знаешь? – спрашиваю я.

– Его сестра вышла замуж за моего племянника. К тому же он вырос на южной стороне. Звезда бейсбола. Занял первое место среди всех штатов в качестве питчера. Был приглашен в Саут-Бенд, но так и не был призван. Так что все знали его в округе.

– Потом он стал копом.

– Верно, – усмехается Брюс. – Люди здесь знают только два вида карьеры. Преступление или поимка преступников. Ты выбираешь команду, как и в песочнице.

– Но он был грязным копом.

Брюс хмурится, затягиваясь сигаретой, затем снимает кусочек табака с языка.

– Кто тебе это сказал? – спрашивает он.

– Кто-то заткнул его. Это не происходит случайно. Плюс закон средних чисел…

Он качает головой.

– Шульц был настолько чист, насколько это возможно. Настоящий тип героя.

– Уверен?

– Настолько, насколько ты можешь знать кого-либо.

– Тогда кто же в него стрелял? Кого-то, кого он запер за решеткой? Кто-то, кого он расследовал?

– Может быть, – он пожимает плечами. – Или...

Я жду, позволяя ему насладиться неизвестностью.

– Знаешь, кто ненавидит копов-героев? – говорит Брюс, косясь на меня. – Грязный коп.

– Это основано на фактах или просто предположение?

Мужчина снова пожимает своими тяжелыми плечами.

– Пара копов добралась туда довольно быстро. Забавно, что они остановили движение в 1:30 ночи на Южном берегу. Никогда такого не видел за все время, что здесь живу.

Я обдумываю это.

Затем я встаю и хлопаю Брюса по плечу.

– Спасибо, – говорю я. – Вы подняли несколько интересных вопросов.

– Да, но будь осторожен, с тем, кому ты задаешь эти вопросы, – говорит он. – Никому не нравится копаться в старом мусоре.

Это так.

Но на самом деле мне никогда не было дела до того, что нравится людям.

19. Камилла

Когда я просыпаюсь утром, солнце кажется ужасно ярким, а моя голова раскалывается. Я вваливаюсь на кухню, все еще одетая в комбинезон Патриции, и наливаю себе огромный стакан воды из кухонной раковины. Я проглатываю его залпом, чувствуя себя изюминкой, высохшей на солнце.

Я пью и пью, пока у меня не начинает хлюпать в животе. Затем ставлю чашку на стол, морщась от громкого звона, который она издает на стойке.

Я помню строчку из песни Jay-Z – экстази заставляет тебя чувствовать себя чемпионом…

Что ж, на следующее утро я чувствую себя боксером, который получил сотню ударов в лицо и упал прямо с ринга.

И это до того, как я вспомнила, как словесно извергала каждую мысль в своей голове Неро Галло.

Я краснее Ferrari, просто думая об этом. Я рассказала ему все. Каждый последний секрет, который у меня был. В том числе и то, что я без ума от него.

Но… это не полная катастрофа.

Потому что Неро мне тоже кое-что рассказал. Я не забыла об этом – он рассказал мне, что случилось с его матерью. У меня такое чувство, что это не то, чем он делится со многими людьми.

А потом… о, я точно помню, что произошло после этого.

Просто самый головокружительный, сокрушительный, непосильный оргазм в моей жизни. Оргазм, который, вероятно, должен быть незаконным, потому что невозможно раздать что-то настолько приятное волей-неволей. Это слишком много для человеческого существа.

О, да, я помню каждую секунду этой встречи. Это навсегда запечатлелось в моем мозгу.

И все же, после этого у нас не было секса. Вместо этого Неро отвез меня домой.

Я почти думаю, что он пытался быть джентльменом. Хотя, должно быть, я все еще под кайфом, чтобы поверить в это. Потому что Неро – самый далекий от джентльмена человек, которого я когда-либо встречала. Или, по крайней мере, был... до прошлой ночи.

Это слишком сложная головоломка для моего пульсирующего мозга, чтобы размышлять над ней. Меня беспокоит совсем другое. Пять светлых волосков, засунутых в карман моего комбинезона. Они все еще там – немного в песке, но относительно неповрежденные.

Я кладу их в конверт и ищу в гугле ближайшее место, где можно пройти тест на отцовство. Я нахожу место под названием Fastest Labs, которое звучит как именно то, что я ищу. «Добро пожаловать в быструю и комплексную лабораторию по тестированию!» Идеально.

Я еду туда с конвертом с украденной ДНК, зажатым в моем потном кулачке.

Я не приняла душ, не переоделась и не смыла макияж с лица со вчерашнего вечера, так что выгляжу значительно менее симпатично, чем когда Патриция закончила колдовать надо мной. Но мне на это наплевать. Я отлично вписываюсь в компанию остальных людей, ожидающих обязательного тестирования на наркотики и алкоголь.

Я отдаю конверт женщине-лаборанту. Она надевает перчатки, затем пинцетом вытаскивает волосы из конверта, подносит их к яркому флуоресцентному свету и прищуривается.

– Обычно нам нужно от семи до десяти волосков, – говорит она. – Но у тебя есть несколько приличных фолликулов. Это может сработать.

– У меня есть зубная щетка от другого участника, – говорю я.

Я передаю ей зубную щетку Вика в пластиковом пакете. Я могла бы взять мазок у него изо рта, но на самом деле я не хотела говорить ему, что я делаю, как и Белле. Вик настаивает на том, что ему наплевать на своего биологического отца. И, может быть, он действительно не хочет его знать. Но ему нужны деньги на учебу. Мы слишком бедны, чтобы быть гордыми.

– Я хочу знать семейные отношения, – говорю я технику. – Если они вообще есть.

– Без проблем, – говорит она. – Это займет пару часов. В том случае, если этого ДНК достаточно, чтобы запустить его через систему.

– Все в порядке.Я подожду.

Я сажусь на стул в приемной в углу, чтобы можно было прислониться головой к стене и попытаться вздремнуть. Несколько раз я засыпаю, но снова просыпаюсь, когда администраторша выкрикивает чье-то имя примерно в десять раз громче, чем необходимо для этого крошечного помещения.

По крайней мере, у них есть кулер с водой. Я выпиваю еще около восьми стаканов воды, затем несколько раз посещаю уборную.

– Вы наполовину рыба? – дразнит меня старик после пятого или шестого стакана воды.

– Я бы хотела ею быть, – стону я. – Тогда я не смогла бы услышать там медсестру Рэтчед.

– НАГОРСКИЙ! – во всю глотку орет администраторша, отчего дребезжат окна.

– Вот в чем преимущество глухоты, – безмятежно говорит старик. – Я просто отключаю свой слуховой аппарат.

Проходит еще час, прежде чем администраторша кричит: «РИВЬЕРА!»

Как только она это делает, я вскакиваю, чтобы заплатить 149 долларов за получение результатов.

У меня закончились наличные, так что мне приходится списывать деньги с кредитной карты. Требуется пара попыток, чтобы найти ту, баланс которой еще не исчерпан.

– Вам действительно следует рассчитаться по кредиту, – говорит мне администраторша, когда моя карта MasterCard наконец разрешает списание. – Наличие задолженности по кредитной карте плохо влияет на вашу кредитную историю.

– Это забавная игра между мной и банком, – говорю я ей. – Мне нравится держать их в напряжении.

Она прищуривается, глядя на меня, пытаясь понять, шучу я или нет.

– Финансовая отчетность – это не повод для шуток, юная леди.

– Вы правы, – говорю я, выхватывая конверт с результатами из ее рук. – Я расплачусь по этим картам, как только выиграю в лотерею.

Я выхожу на улицу, чтобы вскрыть конверт.

Моя рука немного дрожит, и я испытываю чувство страха.

Я приложила все усилия, чтобы доказать свою теорию, но правда в том, что лучше бы я ошибалась. Последние пятнадцать лет Вик принадлежал мне и моему отцу и никому другому. Он был центром нашего мира. Мы безумно любили его. Мой папа сделал ему костюм Трансформера на Хэллоуин, который действительно мог превращаться из робота в пожарную машину. Каждый день я готовила ему обед в школу и рисовала на сумке маленькие картинки, чтобы он смеялся. Мы планировали вечеринки по случаю его дня рождения, рождественские подарки. Мы все вместе ходили на игры «Кабс» – сидели на самых дерьмовых местах, но это не имело значения, потому что мы были идеальной маленькой семьей. Мы были довольны своими сиденьями на последнем ряду и хот-догами.

Я не знаю, почему я когда-то думала, что это хорошая идея – все испортить.

За исключением того, что мы с папой тонем. Я не могу позволить себе тащить Вика вниз вместе с нами. Если мы не можем дать ему будущее, которого он заслуживает, тогда это должен сделать кто-то другой.

Поэтому я вскрываю конверт и вытаскиваю результаты.

Мне требуется минута, чтобы понять, на что я смотрю.

Участник исследования 1: Виктор Ривьера.

Участник исследования 2: Неизвестная женщина.

21,6% общих, 29 сегментов.

Возможные отношения: дядя/племянница, тетя/племянник, дедушка/внучка, бабушка/внук, сводные брат и сестра.

Верно. Тест не может определить возраст участников исследования, поэтому он просто предполагает, как у них могут быть родственные связи. Но я знаю Виктора и Беллу. Белла не его тетя и не его бабушка. Что означает... она определенно его сводная сестра.

Я испускаю долгий вздох. Не знаю, должна ли я испытывать облегчение или быть глубоко несчастной.

Я думаю, что склоняюсь к последнему.

Ты можешь разорвать его прямо сейчас. Выбросить в мусорное ведро. И никогда никому не говорить об этом.

Я могла бы это сделать. Но я бы сделала это для себя. Не для Вика.

Я даю себе пять минут, чтобы ощутить чувство потери. Затем засовываю бумагу обратно в конверт и расправляю плечи.

Я иду домой, чтобы принять душ. Затем собираюсь разыскать Рэймонда Пейджа. На этот раз я заставлю его выслушать меня, даже если мне придется засунуть этот конверт прямо ему в глотку.

Я возвращаюсь в «Альянс Банк» как раз к обеденному перерыву Рэймонда.

На этот раз я немного умнее. Я привела себя в порядок, надев единственное красивое платье, которое у меня есть – оно черное, и я надевала его на похороны моей бабушки, но оно помогает мне немного лучше вписаться в этот район. Я жду возле банка, затем следую за Рэймондом в его любимый ресторан, держась на расстоянии добрых полквартала, чтобы он меня не заметил.

Он покидает здание почти в то же время, что и раньше, на этот раз рядом с ним другой сотрудник – пухлый парень в очках, который продолжает пытаться читать для него информацию из папки и одновременно соответствовать длинному шагу Рэймонда, который заставляет его бежать трусцой рядом со своим боссом.

Раймонд не обращает внимания на пешеходов на своем пути. Он шагает прямо вперед, полагаясь самосохранению всех остальных, кто должен отпрыгнуть с его пути.

Он заходит в модное заведение под названием La Mer, специализирующееся на морской кухне. Я наблюдаю через окно, как хостесс из кожи вон лезут, чтобы поприветствовать и усадить его.

Когда я вхожу, они обращаются ко мне гораздо менее дружелюбно:

– Вам чем-то помочь?

– Я здесь с дядей Рэем, – говорю ей, указывая в том направлении, в котором исчез Пейдж.

– О, – говорит девушка. – Я провожу вас к столику.

– Все в порядке, – говорю я, протискиваясь мимо нее. – Хочу сделать ему сюрприз.

Когда я подкрадываюсь к столику Рэймонда, я вижу, как пухлый парень делает быстрый глоток воды, а затем спешит в ванную.

Идеально.

Я проскальзываю в кабинку напротив Пейджа. Сначала он едва поднимает взгляд, думая, что это просто его приятель уже вернулся. Затем он видит, что я сижу напротив него, и выражение его лица меняется от легкого удивления до чистой ярости.

– Лучше бы у тебя была очень веская причина снова беспокоить меня, – шипит он.

– Вы не удосужились спросить, чего я хотела в первый раз, – говорю я ему.

– Мне плевать, чего ты хочешь, – говорит он, его темные глаза сузились. Они – единственная яркая черта на грубоватом лице. Ресницы, которые так красиво выглядят у Вика, совершенно не подходят Рэймонду. Они делают его похожим на жуткую куклу – из тех, что сидят на полке в фильме ужасов, а ночью оживают, чтобы ударить тебя ножом.

Но я не могу позволить ему запугать меня. Я здесь ради Вика, а не ради себя.

– Возможно, вашей жене будет интересно то, что я хочу сказать, – говорю я ему. – Если только она не против того, что вы ей изменяете.

Рэймонду это совсем не нравится.

Его рука метнулась через стол, хватая меня за запястье.

– Ты думаешь, что можешь угрожать мне? – шипит он. – У тебя есть, БЛЯДЬ, хоть малейшее представление о том, кто я такой?

Я отказываюсь морщиться, как бы сильно он ни пытался выкрутить мне руку.

– Я точно знаю, кто вы, – говорю я ему. – Вот почему я здесь.

Свободной рукой я вытаскиваю конверт из кармана и пододвигаю его к нему через стол. Я уже отсканировала результаты теста, на случай, если он попытается порвать его или что-то в этом роде.

– Что это, черт возьми, такое? – спрашивает Раймонд.

Не дожидаясь моего ответа, он вытаскивает бумагу и читает ее беглым взглядом.

Имя Вика я зачеркнула черным маркером, но остальная информация есть.

– Объясни, – коротко говорит Рэймонд.

– У вас есть сын, – говорю я ему. – Я сравнила его ДНК с ДНК Беллы.

Я вижу, как его глаза быстро отрываются от страницы, а затем снова опускаются.

Трудно прочесть выражение его лица. Очевидно, он зол. Но он отпускает мое запястье, читая более внимательно.

Интересно, действительно ли ему нравится эта идея?

Насколько я знаю, Белла – его единственный ребенок. Похоже, ему на нее наплевать. Может быть, он всегда хотел мальчика?

– Кто этот предполагаемый сын? – говорит он.

Я колеблюсь. Я собиралась сказать ему. Но теперь я понимаю, что могу создать опасную ситуацию для Вика. Я совсем не знаю Пейджа. За исключением того, что он связан с целой кучей преступников, да и сам не боится нарушать закон.

– Я не собираюсь говорить тебе это прямо сейчас, – говорю я.

– Почему?

– Потому что сначала я хочу знать твои намерения.

Раймонд издает лающий смех.

– Мои намерения?

– Верно.

Коллега Рэймонда вернулся к столу. Он невысокий, коренастый парень с тщательно подстриженной бородой и в дорогом костюме, который все еще не очень ему идет. Его затемненные очки похожи на те, что носит Тони Старк, но гораздо менее крутые.

Он резко останавливается, когда видит, что я занимаю его место.

– О, здравствуйте… – неловко говорит он.

Не глядя на него, Рэймонд говорит:

– Иди, вымой руки еще раз, Портер.

– Хорошо, – говорит Портер, разворачиваясь на каблуках и направляясь обратно в ванную комнату, даже не оглянувшись.

– У вас есть хорошо обученные сотрудники, – говорю я.

– Ты даже представить себе не можешь, что я мог бы приказать ему сделать, – говорит Рэймонд ледяным тоном. – Если бы я попросил его вытащить тебя из этого ресторана и выбросить прямо на полосу встречного движения, мне даже не пришлось бы говорить «пожалуйста».

Моя кожа липкая. Мне отчаянно хочется моргнуть, но я не позволяю себе отвести от него взгляд ни на секунду. Такие мужчины, как он, питаются страхом.

– Смотрите, – говорю я. – Совершенно очевидно, что вам не нравится, когда вам причиняют неудобства. Я не буду тратить ваше время впустую. Вы обрюхатили девушку из эскорта, и теперь у вас есть сын. Он не заинтересован в создании какого-то большого публичного скандала. Я тоже. Я не знаю, сколько вы будете должны алиментов на ребенка – наверное, какая-то безумная цифра. Мы не жадные – я просто прошу единовременную оплату, чтобы это исчезло навсегда. Пятьдесят тысяч на образование вашего сына. И вы больше никогда не услышите ни о ком из нас.

Это не большие деньги. Пейдж носит часы, которые, вероятно, стоят столько же. Черт, его костюм, наверно, тоже.

Рэймонд, похоже, думает о том же. Он медленно складывает результаты теста в идеальный прямоугольник, затем засовывает его обратно в конверт. Он передает его мне через стол.

– Какая у меня гарантия, что ты не вернешься за добавкой? – спрашивает он меня.

– Мое слово, – говорю я ему.

Он смотрит на мое строгое, твердое выражение лица.

Затем он лезет в нагрудный карман и достает чековую книжку. Он снимает колпачок со своей ручки – причудливой, с золотым наконечником и гравировкой.

Он выписывает чек, вырывает его из книжки и протягивает мне через стол.

– Вот сколько я готов заплатить, – говорит он мне.

Я поднимаю его. На чеке написано «0.00 доллара».

– Ни. Одного. Чертова. Цента, – кипит Рэймонд. – Если я когда-нибудь снова увижу твое лицо или это мое так называемое отродье, я познакомлю вас двоих с моим коллегой, который далеко не так дружелюбен, как Портер. Мне нравится называть его Стоматологом. Он вырвет плоскогубцами все твои зубы до последнего коренного. И боюсь, он не будет использовать анестезию. Посмотрим, насколько хорошо ты тогда будешь вести переговоры с полным ртом десен. Даю тебе слово.

Дрожащими руками я положила чек на стол.

– Нет, – шипит Рэймонд. – Возьми это с собой. В качестве напоминания. Если я услышу хоть один гребаный шепот в этом городе о внебрачном сыне... Не думаю, что тебя будет сложно найти. И держись, блядь, подальше от моей дочери.

Я встаю из-за стола. Я боюсь, что Рэймонд тоже собирается встать, но он остается сидеть. Он не делает ничего, чтобы остановить меня, когда я, спотыкаясь, выхожу из ресторана.