Текст книги "Беспощадный любовник (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

2. Неро Галло

Сейчас вечер пятницы. Я жду Мейсона Беккера возле старого заброшенного сталелитейного завода на Южном берегу.

Добраться до этого места – целое гребаное путешествие. Завод стоит прямо на воде и настолько огромен, что по размеру больше, чем весь центр Чикаго. И все же он совершенно пустынный – заброшен с 90-х годов, когда сталелитейная промышленность окончательно рухнула.

Большая часть зданий снесена. Знак U.S. Steel все еще висит, только весь покрытый сорняками. Похоже, наступил конец света, и я единственный, кто остался, чтобы это увидеть.

На самом деле, вся эта территория довольно дерьмовая. Не зря это место называют Городом Ужаса. Но именно здесь Мейсон хотел встретиться, так что я приехал.

Он опаздывает, как обычно, блядь.

Когда он, наконец, подъезжает, я слышу его машину раньше, чем вижу ее. Его двигатель стучит. Он водит дрянную старую Супру с большой длинной царапиной на панелях, оставшейся после того, как его бывшая девушка вонзила свои ключи в бок его машины.

– Эй, ты почему так рано? – говорит он, высовывая голову в окно и ухмыляясь мне.

Мейсон высокий и худощавый, с кудрявыми волосами и молниями, выбритыми по бокам.

– У тебя не те свечи зажигания, – говорю я ему. – Вот почему твоя машина звучит как газонокосилка.

– Чувак, о чем ты, черт возьми, говоришь, я только на прошлой неделе поменял их.

– Кто их заменил?

– Фрэнки.

– Ага? Дай угадаю, он предложил тебе сделку.

Мейсон усмехается.

– Он сделал это за сотню баксов и пакет травки. А что?

– Значит, он использовал не те свечи. Вероятно, вытащил их из чужой машины. Тебе стоило обратиться ко мне.

– Ты сможешь это исправить?

– Нет, черт возьми.

Мейсон смеется.

– Я так и думал, что ты так скажешь.

– Итак, – я сползаю с капота своей машины. – Что у тебя есть для меня?

Мейсон вылезает из Супры, открывает багажник, чтобы я мог взглянуть. У него три пистолета FN-57, чудовищная винтовка 50-го калибра и полдюжины пистолетов 45-го калибра в кузове.

Все они разных марок и моделей, серийные номера грубо отшлифованы. Этот товар не так хорош, как тот, что мы привыкли получать от русских, но они не разговаривают с нами сейчас, учитывая, что пару месяцев назад мы убили их босса. Поэтому мне нужен новый поставщик.

Мейсон привозит свое оружие из Миссисипи. В этом штате самые лояльные законы об оружии в стране. Вы можете купить все, что вам понравится, в ломбардах и на выставках, и вам не нужно после этого регистрировать оружие. Итак, Мэйсон просит своих двоюродных братьев собирать все, что нам нужно, а потом доставляет это по магистрали I-55.

– Если тебе не нравятся эти, я могу достать другие, – говорит Мейсон.

– Сколько у тебя двоюродных братьев и сестер? – спрашиваю я его.

– Не знаю. Не менее пятидесяти.

– Твоя семья занимается чем-нибудь, кроме того, чтобы трахаться?

Он фыркает.

– Конечно, нет. Мне тоже нравится соблюдать традиции.

Я еще раз осматриваю оружие.

– Хорошо, – говорю я ему. – Я все возьму.

Мы некоторое время торгуемся о цене – он все еще пытается вернуть Патрицию, независимо от того, что она сделала с его машиной, и, вероятно, хочет купить ей что-нибудь красивое. Я же торгуюсь, потому что он заставил меня ехать сюда, в этот паршивый район, где мусор развеивается, как перекати-поле.

Наконец мы соглашаемся, и я протягиваю ему пачку денег. Он переносит оружие в мой багажник, в потайной отсек, который я соорудил под запаской.

Если бы какая-нибудь сучка поцарапала бы мой Мустанг ключом, я бы вышвырнул ее в озеро. Я люблю эту машину. Я собрал ее по кусочкам после того, как разбил свой Bel Air.

– Итак, – говорит Мейсон, сделка завершена. – Что ты делаешь сегодня вечером?

– Не знаю, – я пожимаю плечами. – Думаю, ничего.

– Леви устраивает вечеринку у себя дома.

Я обдумываю эту идею. Леви Каргилл – парень с трастовым фондом, который любит притворяться Пабло Эскобаром. Он мне не нравился ни в старших классах, ни сейчас. Но он устраивает довольно приличные вечеринки.

– Ты сейчас туда идешь? – спрашиваю я Мейсона.

– Ага.Пойдешь со мной?

– Хорошо. Но мы поедем на моей машине.

Мейсон хмурится.

– Я не хочу оставлять свою тачку здесь. Кто-нибудь испортит ее.

– Всем насрать на твою машину, если только Патриция опять не найдет ее. Твою машину даже на металлолом не разберут.

Мейсон оскорблен.

– Ты сноб, ты в курсе?

– Нет, – говорю я. – Мне нравятся все тачки. Кроме твоей.

Мейсон садится на пассажирское сиденье, и мы возвращаемся в Старый город. Он пытается переключить мой плейлист, и я ударяю его по руке, прежде чем он успевает коснуться его. В машине нереально жарко и я позволяю Мейсону открыть окна, чтобы дул приятный ветерок.

Мы подъезжаем к дому Леви, где вечеринка уже в самом разгаре.

Когда Леви унаследовал от своей бабушки этот дом, это место было вполне хорошим. Но с тех пор он все засрал, устраивая столько вечеринок, что у соседей, вероятно, копы на быстром наборе. Однако они ничего не говорят Леви. Он может быть напыщенным позером, но у него скверный характер, которого достаточно, чтобы разозлиться на любого восьмидесятилетнего старика, посмевшего бросить на него косой взгляд.

Я уже вижу несколько знакомых человек. Обычно так и есть. Я прожил в Чикаго всю свою жизнь. Ходил в школу в Окмонте, в десяти минутах отсюда. Поступил в Северо-Западный университет, но пропустил шесть недель. Я ненавижу сидеть в классе и еще больше ненавижу сдавать тесты. Мне плевать на физику или философию. Мне нравятся практичные вещи. Настоящие. Осязаемые.

Я был на одной лекции, где профессор целый час болтал о природе реальности. Если он не может понять реальность, то как это должен понять я?

Но знаете, что можно понять и спереди и сзади, и сверху и снизу? Автомобильный двигатель. Его можно разобрать до последнего болта, а затем собрать вновь.

Кстати говоря, когда мы подходим к дому, я вижу красный Транс Ам, подъехавший к обочине. Этой тачке нужны новые шины и свежая покраска, но все-таки это классика.

Я внимательно рассматриваю ее, пока симпатичная рыжеволосая девушка не отвлекает мой взгляд в другом направлении. Она идет к дому в узкой черной юбке и ботильонах, ее волосы собраны в высокий хвост, который развевается при ходьбе.

Я машинально иду в ногу с ней, достаточно близко, чтобы она обернулась и увидела, кто позади нее.

– О, привет, Неро, – говорит она, и на ее лице появляется дерзкая улыбка. По обеим сторонам рта у нее ямочки с маленьким серебряным пирсингом. Она выглядит знакомо и чертовски горячо в этой короткой юбке и узком топике. Сиськи маленькие, но это нормально. Как я уже сказал Мейсону, я не привередлив.

– Привет, Рыжая, – говорю я, так как не могу вспомнить ее имени. – Что ты делаешь здесь совсем одна? Не боишься большого серого волка?

– Ты имеешь в виду себя? – говорит она, глядя на меня сверху вниз, так что ее ресницы опускаются на щеки и снова поднимаются.

– Ну, я определенно большой, – тихо говорю я, подходя к ней ближе.

– Я слышала, – говорит она, ухмыляясь мне.

– Да, от кого?

Я знаю, что девушки любят посплетничать о парнях, с которыми они трахаются, и я знаю, что она сказала это просто для флирта, но я все равно раздражен. Меня бесит, когда люди говорят обо мне. Даже если это должно быть комплиментом.

Рыжая слышит рычание в моем голосе. Она колеблется, ее улыбка исчезает.

– Ну, ты встречался с Сиенной…

– Я не встречался с ней, – рычу я. – Я позволил ей отсосать мне однажды в сауне.

– Ага, – хихикает Рыжая. – Это та ночь, о которой она мне рассказывала. Она сказала, что ты…

– Почему ты не написала мне, когда приехала? – прерывает мужской голос.

Большой, крепкий парень в футболке Bears обнимает Рыжую за плечи. У него почти идеальное лицо, все на своем месте, однако что-то в нем все равно не так. Квадратная челюсть, но длинное лицо. Прямой нос, но глаза слишком глубоко посажены. Я помню этого парня, потому что он полный придурок. Его зовут Джонни Вергер.

С ним двое его приятелей, пара других конченных тупиц, которые, вероятно, когда-то играли в футбол с нашим мальчиком Джонни.

Они все выпивали, ожидая Рыжую. Я чувствую запах пива, исходящий от них. Джонни напился больше всех – он стоит с затуманенными глазами и ищет с кем бы подраться.

– Я только что вошла, – нервно говорит Рыжая.

– С Неро Галло? – Джонни усмехается.

– Может, тебе стоит посадить ее на поводок, – говорю я. – Тогда ты сможешь убедиться, что она ни с кем больше не разговаривает.

– Почему бы тебе не свалить отсюда? -Джонни рычит на меня. – Она в тебе не заинтересована.

– Сомневаюсь, что ты знаешь, как выглядит заинтересованная девушка, – отвечаю я.

Рыжая смотрит на меня из-под рук Джонни, кокетливо взмахивая ресницами.

– Видишь? – говорю я тихо. – Вот этот взгляд. Как будто она хочет, чтобы ее схватили и наклонили над ближайшим столом.

Джонни отпускает Рыжую, глядя на нее сверху вниз. Ее щеки того же цвета, что и волосы.

– Какого хрена, Карли? – спращивает он.

– Я ничего не делала! – сказала она. Но ее глаза метнулись ко мне, выдавая каждую грязную мысль в ее голове.

Джонни толкает Рыжую. Она спотыкается на своих высоких каблуках и приземляется на задницу на лужайке.

– Эй! – кричит она со слезами на глазах.

Никто не помогает ей подняться. Джонни и его приятели полностью сосредоточили свое внимание на мне. Я тоже ее игнорирую, потому что я не белый рыцарь. Это она встречается с этим придурком. Она самостоятельно может справиться с его истериками.

Судя по всему, Джонни собирается превратить их маленькую ссору в мою проблему.

– Держи свои гребаные грязные руки подальше от того, что принадлежит мне, – рычит он.

– Я ее не трогал, – говорю я. – Но если бы я захотел, то, черт возьми, не стал бы сначала спрашивать твоего разрешения.

– О да, крутой парень?

Джонни втискивается в мое пространство, пытаясь заставить меня отступить. Я остаюсь неподвижным, наблюдая за ним, просто ожидая, когда он нанесет первый удар. Он такой большой и такой пьяный, что я увижу его приближение за милю.

– Джонни… – предупреждающе говорит один из его приятелей.

– Да, я знаю, кто его отец, – рычит Джонни. – И я знаю его братьев. Я не боюсь кучки жирных гангстеров. Сейчас не 1920 год.

– Сейчас 80-ые? – спросил я его. – Потому что ты похож на того придурка из «Кобра Кай».

Я не знаю, понял ли Джонни шутку, но его это все равно бесит. Он рычит и замахивается своим кулаком размером с кирпич, чтобы ударить меня по голове.

Я уворачиваюсь от удара, затем сгибаю ноги, как поршни, и бью головой прямо в лицо Джонни. Верхняя часть моего черепа встречается с его носом с тошнотворной силой. Звук перелома странно глухой, как будто ударили бейсбольной битой по тыкве. Кровь хлынула из ноздрей Джонни, мгновенно пропитав переднюю часть его футболки.

– ЧЕРТ!!! БЛЯЯЯЯДЬ! – Джонни невнятно воет.

Два его приятеля бросаются на меня с обеих сторон.

Я ожидал этого. Однако я могу лишь уклоняться от их ударов. Мой рост 6 футов 2 дюйма, я сильный, но худощавый. Эти чуваки, вероятно, весят по 240 фунтов каждый. Они выглядят так, будто проводят выходные, тягая штанги и вводя друг другу в задницы стероиды в лошадиных дозах. Возможно, я нечасто посещал уроки физики, но я знаю достаточно, чтобы понять, что суммарно они сильнее меня.

Так что вместо того, чтобы ждать, пока они врежут мне, я бегу к стоящему слева, врезаясь ему в лодыжку обеими ногами, как будто скольжу к основной базе(место игрока с битой в бейсболе). Его лодыжка сгибается под неприятным углом, и он падает на меня сверху.

К сожалению, это дает его приятелю время, чтобы пнуть меня прямо в лицо. Он попадает мне в рот, разбивая верхнюю губу. Бить ногами, особенно когда трое на одного – жалкий ход.

Джонни все еще воет и хватается за нос, и Рыжая тоже кричит, хотя я не знаю, по какой причине – потому что я дерусь с этими двумя тупицами, или потому что я разбил морду ее парню.

Я избиваю каждый дюйм второго парня, до которого могу дотянуться. Он действительно разозлил меня этим ударом в лицо. Я валю его на землю и бью его снова и снова, пока костяшки пальцев не покрываются кровью. Его приятель хромает и бьет меня в глаз, и я отвечаю ему ударом локтя в лицо.

В этот момент на вопли Рыжей прибежала толпа. Пять или шесть чуваков разъединяют нас, стаскивая меня с ублюдка, бьющего в лицо.

Пока меня удерживают, Джонни пользуется возможностью, чтобы ударить меня в живот. Он выбивает из меня воздух. Если бы мои руки не удерживали, я бы зарезал этого ублюдка. У меня в кармане складной нож. Я не собирался использовать его в безобидной драке, но теперь он меня реально выбесил.

Прежде чем я успеваю освободиться, между нами встает Леви, отталкивая нас обоих назад.

– Ладно, ладно, вы повеселились, – говорит он.

У Леви обесцвеченные светлые волосы и куча цепей на шее. На нем звездно-полосатая ветровка и кислотные джинсы. Я бы сказал ему, что он похож на Ваниллу Айс (американский репер – прим. пер.), но он бы воспринял это как комплимент.

– Если вы хотите продолжать драться, то вам лучше свалить куда-нибудь, – говорит он.

– Я убью эту мелкого засранца! – Джонни ревет, все еще зажимая нос.

– Хорошо, – снова говорит Леви. – Но не здесь.

Он смотрит на меня. Я сплевываю немного крови на траву.

– Ты как? – говорит Леви.

– Я в порядке, – говорю я. – Пойду внутрь.

– Хорошо.

Леви кивает своим приятелям, чтобы те отпустили меня. Я выпрямляюсь, отбрасывая волосы с лица.

– Ты, блядь, труп, Неро, – шипит Джонни, когда я прохожу мимо него.

Я просто улыбаюсь ему с кровью на зубах. Если я буду в плохом настроении, когда увижу его в следующий раз, я перережу ему гребаную глотку без предупреждения.

Я направляюсь в дом Леви, в котором еще жарче, чем снаружи, и слишком много людей. Воздух настолько густой от дыма, что я могу накуриться, просто тяжело дыша.

Мои губы пульсируют. Я направляюсь на кухню, собираясь захватить немного льда.

Кухня Леви – это возвращение в 70-е: сосновые шкафы и холодильник цвета авокадо. Бабушка не делала здесь ремонт, а Леви, черт возьми, это ничуть не беспокоит. Я сомневаюсь, что он хоть раз готовил себе еду в своей жизни. Столешницы завалены полупустыми коробками с едой на вынос.

Я открываю дверцу морозилки. Внутри только пустая бутылка из-под водки. Льда нет совсем, даже на полках.

Я закрываю дверцу. Сквозь грохот электронной музыки слышу раздражающий протяжный голос, слишком знакомый мне. Белла Пейдж вонзает в кого-то свои когти.

Я смотрю на девушек. Эти три злых сучки окружили какую-то девчонку с темными кудрями, стянутыми сзади банданой.

Обычно мне было наплевать, чем занимается Белла. На самом деле, я предпочел бы избегать ее любой ценой. Нет ничего интересного в том, что она практикует свой режим дрянной девчонки – честно говоря, я был бы гораздо более шокирован, увидев, что она занимается чем-то другим.

Но именно их нынешняя жертва привлекает мое внимание.

Камилла Ривера.

Привет из прошлого. Я как будто вернулся на восемь лет назад. Белла нападает на нее, как в старые добрые времена. И точно так же, как раньше, Камилла выглядит так, будто хочет ударить Беллу прямо в глаз.

Я всегда удивлялся, зачем Белла шла на такие большие усилия, чтобы бесить Камиллу. Не то чтобы они соревновались или что-то в этом роде. У Беллы были деньги, одежда, друзья, парни (практически все парни в школе, которые стоили того, чтобы с ними трахнуться, – за исключением меня, хотя не то чтобы она не пыталась). Плюс, объективно говоря, Белла намного сексуальнее. У нее пухлые губы, как у супермодели, длинные ноги и фигура, которую можно описать как «я удалила четыре ребра, чтобы выглядеть такой худой».

Камилла совсем не женственна. Она одевается, как Билли Джоэл в песне «Uptown Girl». Она постоянно в грязи. У нее низкий, хриплый голос, который едва ли сочетается с язвительным тоном Беллы. И она нищая. Ее отец хорошо работает, но никогда не берет достаточно денег. Его автомастерская настолько захудалая, что ее можно использовать как анти-рекламу для бизнеса. Камилла была одной из немногих детей, которые всегда приносили в школу обед с собой, а не покупали в столовой или закусочной. Она носила обед в старых упаковках из-под йогурта, из-за чего Белла придиралась к ней, как и из-за сотни других вещей.

Но больше всего Белла издевалась над Камиллой из-за ее матери.

Все знают, что мать Камиллы работала стриптизершей. Даже когда Камилла была маленькой, ее мать все еще зарабатывала на жизнь стриптизом, когда мы были в Окмонте. Люди обычно бросали в Камиллу долларовые купюры в коридоре. Они говорили, что собираются навестить ее мать в «Экзотике» и спрашивали у Камиллы, какую песню им лучше заказать.

Может быть, поэтому Камилла так старается быть простой. Она уклоняется от мужского внимания так, будто это ее работа. Пытаясь всем доказать, что она не похожа на свою мать.

Или, может быть, она просто ненавидит принимать душ. Откуда мне, блядь, знать?

Белла оставляет какой-то язвительный комментарий о матери Камиллы.

Вот тут я и влезаю в разговор. Не потому, что я хочу защитить Камиллу, а потому, что Белле нужна новая жертва.

Все девушки оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, особенно Камилла.

Белла ухмыляется мне, уперев одну руку в бедро и выпятив грудь для моего одобрения.

– Я не знала, что ты придешь, – мурлычет она.

– С чего бы тебе знать? – холодно говорю я.

Улыбка Беллы сменяется недовольной гримасой.

С того момента, как я ее встретил она всегда была чертовски жаждущей. Забавно – я переспал со многими девушками, которые мне не нравились. Но я всегда сопротивлялся Белле. Сейчас это как игра. Чем больше она этого хочет, тем больше мне нравится ей отказывать. Она чертовски избалована, наверное, это единственный раз за всю ее жизнь, когда она не добилась своего.

Этого не произойдет. Не сегодня. И никогда. Я знаю, как тяжело ей будет потом успокоиться – мне не нужна такая драма.

Белла – единственный человек, который может быть таким же порочным, как и я. Доверься змее, чтобы узнать ее. Кто знает, какое безумное дерьмо она могла бы выкинуть, если бы мы были наедине и голые.

Эти блестящие розовые губы приоткрываются, когда она снова собирается что-то выпалить.

Чтобы перебить ее, я поворачиваюсь к Камилле и говорю:

– Это твой Транс Ам?

Камилла пыталась ускользнуть. Мой вопрос останавливает ее. Она снова оборачивается, не встречаясь со мной взглядом.

– Ага, – тихо говорит она.

– Это LE 77 года?

– Да.

– Такая же, как у Берта Рейнольдса.

Она улыбается.

Я нечасто видел Камиллу улыбающейся. Меня удивляет, какие красивые у нее зубы и какими белыми они смотрятся на фоне ее загорелой кожи и грязного лица.

– У меня Mercedes G-Wagon, – громко говорит Белла.

Иисус Христос. Еще бы. Бьюсь об заклад, он белый с дисками из розового золота и кучей дерьма, свисающего с зеркала заднего вида.

Разговор продолжается еще несколько минут, но он мне быстро надоедает.

Камилла выпаливает Белле в ответ по поводу ее мудака-отца, на что забавно смотреть. Даже если это не имеет никакого эффекта – невозможно заставить Беллу задуматься. У нее такая же способность размышлять, как у пятидесятифутовой нефтяной скважины.

Моя губа снова начинает пульсировать, и я хочу покончить со всем этим. Я делаю глоток чьего-то ликера со столешницы, затем ухожу от девушек, думая, что позову Мейсона сыграть в приставку, если он не слишком разозлился.

Вместо этого я натыкаюсь на лестнице на Рыжую. Она вся заплаканная и что-то читает в телефоне.

– Как твоя задница? – спрашиваю я.

– В синяках, – говорит она. – Не без твоей помощи.

– Это не я тебя толкнул. А твой герой-любовник.

– Он такой мудак! – восклицает она, еще раз глядя в свой телефон, а затем убирает его в сумочку.

Я предполагаю, что Джонни достает ее своими сообщениями, где бы он сейчас ни был. Наверное, в больнице, если он хочет вставить нос на место.

– Я знаю, как ты можешь отомстить ему, – говорю я.

Я стою очень близко к Рыжей – достаточно близко, чтобы чувствовать ее дыхание на своей руке. Вторжение в личное пространство женщины – отличный способ прояснить свои намерения. Они чувствуют запах ваших феромонов прямо в носу. Это сводит их с ума, как собак во время течки.

Рыжая смотрит на меня, широко раскрыв глаза и приоткрыв губы. Ее маленький язычок высовывается, чтобы увлажнить нижнюю губу.

– Ты снова пытаешься втянуть меня в неприятности, – отвечает она.

Она не звучит так, как будто отчитывает меня. Она говорит это так, будто умоляет меня продолжать.

Я наклоняю голову, чтобы сказать ей прямо в ушко.

– Ну, я не хочу доставлять тебе неприятности. Итак, вот что я собираюсь сделать. Я собираюсь прикоснуться к тебе. И ты скажешь мне, когда захочешь, чтобы я остановился...

Я начинаю с ее колена, медленно скользя рукой по внутренней стороне бедра. Ее ноги гладкие как шелк. Она дрожит под моими пальцами.

Я чувствую, как ее дыхание учащается, когда я поднимаю руку выше. Она не останавливает меня. На самом деле, она слегка сдвигает ноги, чтобы развести их в стороны.

Моя рука скользит под подол ее юбки. Внутренняя часть ее бедра теплая и слегка влажная, потому что на этой лестнице жарче, чем в луизианском болоте. Громкая музыка сотрясает стены.

Мои пальцы достигают края ее трусиков. Я делаю паузу, чтобы посмотреть, скажет ли она что-нибудь. Но все, что я слышу, это ее быстрые вздохи у моей шеи.

Я просовываю пальцы под резинку ее трусиков и нахожу ее бархатистые половые губки, такие же гладко выбритые, как и ее ноги. Я провожу указательным пальцем по складочке ее губ, скользких и влажных, хотя я еще едва коснулся ее. Рыжая испускает отчаянный тихий стон.

Она хватает меня за лицо и целует, словно пытается проглотить целиком. На вкус она как винный холодильник и помада. Она засовывает свой язык мне в рот, снова раздвигая мои губы.

Я толкаю пальцы внутрь нее, и она стонет мне в рот, прижимаясь своим телом к моему.

– Отведи меня наверх, – умоляет она.

Я хватаю ее за руку и веду вверх по лестнице в ближайшую спальню. Внутри уже есть парочка, но они просто целуются на кровати, все еще полностью одетые. Я хватаю парня сзади за рубашку и дергаю вверх, выталкивая за дверь.

– Эй, какого черта! – кричит он.

Девушка моргает, глядя на меня, тушь размазана, рубашка наполовину расстегнута, так что я могу видеть ее пышное декольте над кружевным лифчиком.

– Оставайся или убирайся, – говорю я ей.

Она секунду смотрит на меня, потом улыбается.

– Я останусь.

– Меня устраивает.

Я бросаю Рыжую рядом с ней на кровать.

Затем закрываю дверь перед лицом другого парня и запираю ее.