Текст книги "Девушка и призрак"

Автор книги: Софи Кинселла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Разберись с собой, – качает головой Мэри. – Еще увидимся.

Лавируя между столиками, она идет к двери. Джош падает на стул. Он абсолютно раздавлен. Несчастный он еще милее, чем в радости. Больше всего мне хочется сейчас кинуться к нему, обнять и объяснить, что я гораздо лучше этой нудной девицы с рекламной обложки.

– Ну что, довольна? – вопрошает Сэди. – Ты растоптала зарождавшееся чувство. Кажется, ты против таких вещей?

– Никакое это не чувство! – фыркаю я.

– С чего ты взяла?

– Да вот знаю. И вообще, отстань.

Мы наблюдаем, как Джош встает, расплачивается и надевает куртку. Губы его плотно сжаты, глаза потухли, мне его жалко до слез. Но что делать. Это для его же блага. Наша любовь должна воскреснуть, иначе и быть не может.

– Доедай скорее. Сколько тебя ждать! – торопит меня Сэди. – Еще подготовиться надо.

– К чему? – не понимаю я.

– К нашему свиданию!

Господи. Только не это.

– Впереди еще шесть часов, – стучу я по часам. – И мы просто выпьем по бокалу вина. Куда торопиться?

– Приличной девушке и дня мало, чтобы привести себя в порядок к свиданию, – важно говорит Сэди. – Я приличная девушка. А ты представляешь меня. И должна выглядеть восхитительно.

– Позволь мне самой решать, как выглядеть.

– Ты даже не подумала, что наденешь! – Сэди подпрыгивает от нетерпения. – А уже два часа! Пора домой!

И как тут поешь?

– Решила измором меня взять? – Впрочем, суп все равно уже холодный. – Ладно, пошли.

По дороге я обдумываю случившееся. Джош расстроен. Смущен. Самое время возобновить отношения. Как хорошо, что Сэди заставила его говорить. Теперь я смогу измениться.

Раз за разом прокручиваю его слова, стараясь не упустить ни малейшей детали. Одна его фраза никак не дает мне покоя. Это было неплохо, но не более того.

Теперь мне все ясно. Наши отношения не сложились, потому что он не был со мною честен. Он никогда не признавался, что мои привычки его раздражают. А потом терпение его иссякло и он сбежал.

Но теперь это неважно. Когда знаешь, в чем проблема, несложно ее разрешить! Я составляю план, первым пунктом значится уборка ванной комнаты. Туда я и бросаюсь, едва переступив порог, но Сэди преграждает мне путь.

– Что ты собираешься надеть вечером? – требовательно спрашивает она. – Ну-ка, покажи.

– Не сейчас, – пытаюсь я протиснуться мимо нее.

– Нет, сейчас! Немедленно! Слышишь!

Зануда!

– Ладно. – Я прохожу в спальню, открываю шкаф и вытаскиваю первую попавшуюся длинную юбку, затем облегающую блузку со шнуровкой из эксклюзивной коллекции «Топшоп». – Как насчет этого? И какие-нибудь танкетки.

– Корсет?! – Возмущению Сэди нет предела. – С длинной юбкой?

– Ты ничего не понимаешь. Это последний писк моды. И никакой это не корсет, а шнуровка.

Сэди брезгливо рассматривает блузку:

– Мать пыталась нацепить на меня корсет, когда мы собирались на венчание тетки. Но я швырнула его в камин, и тогда она посадила меня под замок, запретив слугам выпускать.

– Правда? – Мне становится любопытно. – И ты пропустила венчание?

– Нет. Я выбралась через окно, доехала на машине до Лондона, а в церковь заявилась после парикмахерской, где ужасно коротко подстриглась. Мама два дня потом не могла подняться с кровати!

– Вот это да! – Я с уважением смотрю на Сэди. – Ты была та еще штучка. И часто такое выкидывала?

– Да, моим родителям доставалось. Но они были такие зануды! Настоящие викторианцы. И дом наш походил на музей. Папа презирал граммофонную музыку, чарльстон, коктейли… в общем, все. Девушки, говорил он, должны разводить цветы и вышивать. Моя сестричка Вирджиния так и поступала.

– Ты имеешь в виду… бабушку? – Мне все интереснее. Я плохо помню бабушку, но знаю, что она обожала возиться в саду. Сложно представить ее юной девушкой. – А какая она была?

– Сама добродетель, – морщится Сэди. – Такие носят корсет. Даже когда все остальные выкинули их, она продолжала себя шнуровать, делать высокую прическу и украшать церковь цветами каждую неделю. Самая скучная девица во всем Арчбери. И вышла замуж за самого скучного кавалера во всем Арчбери. Родители ликовали.

– А где это, Арчбери?

– Там, где мы жили. Небольшой городок в Хертфордшире.

Какие-то смутные ассоциации. Арчбери. Определенно, я слышала это название…

– Постой-ка! – вспоминаю вдруг я. – Арчбери-хаус. Дом, сгоревший в шестидесятые. Это тот самый дом?

Наверняка. Когда-то папа рассказывал о фамильном гнезде Арчбери-хаус и даже показывал черно-белую фотографию позапрошлого века. В детстве они с дядей Биллом проводили там лето, а после смерти прабабушки с прадедушкой и вовсе переехали туда. Чудесное, должно быть, место было: мрачные коридоры, огромные погреба, величественная парадная лестница. Но после того, как дом сгорел, землю распродали отдельными участками, и теперь там стоят новые постройки.

– В шестидесятых Вирджиния жила там с семьей. Пожар случился как раз из-за нее. Кто же оставляет зажженную свечу? – Сэди ядовито усмехается. – Только мисс Совершенство.

– Однажды мы поехали посмотреть, что там стало. Теперь там новые дома, вполне приличные.

Но Сэди не слушает.

– Я потеряла все свои вещи во время пожара, – вздыхает она. – Все, что хранилось там, пока я была за границей. Все исчезло в огне.

– Это ужасно. – Мне действительно ее жаль.

– Ничего страшного! – Она встряхивает головой, словно прогоняя горькие воспоминания. – Все это ерунда.

Сэди внимательно изучает мою одежду и приказывает вынуть из гардероба все.

Я вытаскиваю из шкафа груду тряпья и кидаю на кровать:

– Вот. Смотри, если хочешь. Но ты ничего не рассказываешь о своем муже. Какой он был?

– В день нашей свадьбы на нем была алая жилетка. А больше я почти ничего не помню.

– Как не помнишь? Только жилетку?

– Ну, еще усы.

– Да как так можно! Выйти замуж без любви!

– А что мне оставалось? – искренне удивляется Сэди. – Я рассорилась с родителями. Отец перестал выдавать мне деньги, викарий звонил через день, а по ночам меня запирали в спальне.

– И за что они так на тебя ополчились? Тебя опять арестовали?

– Какая разница, – отвечает Сэди после заминки и отворачивается к окну. – Но так не могло продолжаться, а замужество казалось выходом из положения. Родители уже приискали мне подходящего молодого человека. Им пришлось изрядно попотеть.

– Кому ты говоришь, – киваю я. – Попробуй найди нормального одинокого парня. Их нет. Просто перевелись.

Во взгляде Сэди изумление.

– Наши все погибли на войне.

– Ах… да, – сглатываю я. – На войне.

На Первой мировой. Как же я сразу не догадалась.

– А те, кто вернулся, сильно изменились. Израненные. Морально сломленные. Полные чувства вины за то, что выжили… – Она необычайно серьезна. – Мой старший брат погиб. Эдвин. А ведь ему едва стукнуло девятнадцать. Родители едва пережили его смерть.

Вот так так. Оказывается, мой двоюродный дедушка Эдвин погиб в Первую мировую. Почему я ничего не знаю об этом?

– Расскажи мне о нем, – робко прошу я. – Об Эдвине.

– Он был такой забавный. Ему всегда удавалось меня рассмешить. Пока он был жив, наши родители не вели себя так ужасно. В общем, с ним было хорошо.

Мы молчим, у соседей сверху орет телевизор. Сэди погрузилась в невеселые воспоминания. На меня она не смотрит.

– И все-таки не понимаю, – пытаюсь растормошить ее я, – зачем непременно было выходить замуж? Практически за первого встречного. Ведь наверняка где-то ждал тот, единственный. Как же любовь?

– Как же любовь? – передразнивает она, выходя из транса. – Как же любовь! Тебя заело, точно исцарапанную пластинку?

Она изучает гору одежды на кровати.

– Разложи как следует. Я хочу выбрать приличное платье. А не жуткую юбку до пола.

Ну вот, вечер воспоминаний закончен.

– Пожалуйста. – Я раскладываю одежду на кровати. – Выбирай.

– Прическа и косметика тоже на моей совести, – предупреждает Сэди. – Я в этом лучше разбираюсь.

– Да ради бога.

Я направляюсь в ванную, обдумывая услышанное. Никогда прежде семейные предания не вызывали у меня интереса. А зря. Надо попросить папу отыскать старые фотографии фамильного гнезда. То-то он обрадуется.

Закрываю дверь и изучаю баночки и тюбики на полочках. Хм. Пожалуй, Джош прав. К чему мне абрикосовый скраб, овсяный скраб и скраб с морской солью – одновременно? Что станет с кожей, если пользоваться всеми тремя сразу?

Через полчаса косметика выстраивается в два аккуратных ряда, а гора полупустых тюбиков с засохшим содержимым сгружена в большой пластиковый пакет. Первый пункт плана выполнен! Жаль, что Джош не видит мою образцовую ванную сейчас. Так и подмывает послать ему фотку на мобильник. Страшно довольная собой, я заглядываю в спальню, но Сэди и след простыл.

Надеюсь, все в порядке и воспоминания ее не слишком расстроили. Наверно, ей просто надо побыть одной.

Оставляю мешок около двери – не к спеху – и наливаю чашку чая. Пункт второй: альбом с фотографиями, подаренный Джошем. Наверняка где-то валяется. Не под диваном ли?

– Нашла! – Голос Сэди дрожит от восторга, но самой ее не видно.

– Где ты? – Я подскакиваю от неожиданности. – Послушай, Сэди, я только хотела сказать… С тобой все в порядке? Ты можешь смело рассказать мне. Я понимаю, это непросто…

– Еще бы! Конечно, непросто – с твоим-то гардеробом.

– Да я не об этом! Я о чувствах. Ты многое пережила, это так волнительно…

Но Сэди не до чувств. Или она просто притворяется.

– Я нашла тебе наряд! – объявляет она. – Пойдем посмотрим. Нечего рассиживаться.

На нет и суда нет. Не клещами же мне из нее тянуть.

– Ну хорошо. Что ты выбрала?

Я встаю и иду в комнату.

– Не туда, – преграждает мне дорогу Сэди. – Это снаружи! В магазине!

– В каком магазине? – рассеянно переспрашиваю я. – Что значит «в магазине»?

– В обычном! – Она дерзко вздергивает подбородок. – Раз у тебя нет ничего подходящего. Это же какие-то обноски!

– Вовсе не обноски!

– Пришлось поискать в магазине, и я нашла ангельское платье! Ты просто обязана его купить!

– Где именно? Здесь или в центре?

– Я тебе покажу… Пошли. Кошелек не забудь!

Я польщена: Сэди как пчелка порхала по Н&М или где-то там еще в поисках наряда.

– Пошли, – соглашаюсь я. – Если только оно не стоит целое состояние. – Я беру сумку и проверяю, на месте ли ключи. – Что же это за магазин?

Я надеюсь, что мы отправимся на Оксфорд-Серкус, но вместо этого она поворачивает за угол, на абсолютно неизвестную мне улочку.

– Ты уверена, что нам туда? – говорю я с большим сомнением.

– Абсолютно. Иди-иди! – подгоняет она.

Мы минуем ряды домов, маленький парк и колледж. Ничего похожего на магазин. Я уже собираюсь возмутиться и сказать Сэди, что та все перепутала, когда она поворачивает за угол и оглядывается на меня с победной улыбкой.

– Здесь!

Газетный киоск, химчистка, а чуть дальше – замызганная деревянная дверь с вывеской «Империя винтажной моды». В окне стоит манекен: длинное атласное платье, перчатки до локтя, шляпа с вуалью и целая россыпь брошек. У ног манекена груда шляпных коробок, рядом туалетный столик, заваленный инкрустированными расческами.

– Уверена, это лучший магазин в твоем районе, – наставляет меня Сэди. – Здесь есть все, что нам нужно. Сама увидишь!

И она вплывает в магазин, прежде чем я успеваю возразить. Остается только следовать за ней. Звякает колокольчик, и немолодая женщина улыбается мне из-за небольшого прилавка. Немыслимый, скроенный по моде семидесятых кардиган с ослепительно-зелеными кругами и несколько янтарных ожерелий, намотанных вокруг шеи, и выкрашенная во все оттенки желтого шевелюра.

– Добро пожаловать, – любезно улыбается она. – Проходите. Я Нора. Вы у нас уже бывали?

– Здравствуйте, – послушно киваю я. – Нет, я здесь впервые.

– Ищете конкретную вещь или увлекаетесь каким-то периодом?

– Нет… сначала просто хочу немного осмотреться, – улыбаюсь я в ответ. – Спасибо.

Сэди нигде не видно, и я начинаю разглядывать представленные вещи. Я не большая специалистка по винтажу, но коллекция производит впечатление. Розовое кислотное платье шестидесятых соседствует с потрепанным париком. От обилия костяных корсетов и нижних юбок рябит в глазах. Еще один манекен облачен в кремовое кружевное свадебное платье и шляпку с вуалькой и сухим букетиком. Старые коньки с ботинками из ссохшейся кожи выставлены в стеклянной витрине. Дополняют это великолепие веера, сумочки и пустые патроны из-под помады…

– Ты где? – раздается голос Сэди. – Иди сюда!

Она парит у самого дальнего стеллажа и призывно машет рукой. Полная недобрых предчувствий, я двигаюсь к ней.

– Сэди, – шепчу я, – все это, конечно, круто, но… Мы же просто собирались пропустить пару бокалов. Ты же не надеешься…

– Смотри! – Она чуть не пляшет от восторга. – Потрясающе!

Никогда не позволяйте привидениям выступать экспертами в области моды.

Она предлагает мне купить шелковое платье с бронзовым отливом, заниженной талией, расшитыми бисером крошечными рукавами и накидкой. Я читаю: «Настоящее платье двадцатых годов, изготовлено в Париже».

– Прелесть, правда? Почти как у моей подруги Банти, только то было серебряное.

– Сэди! Я не надену это на свидание. Не будь идиоткой.

– Даже не спорь! Лучше примерь. Конечно, тебе придется подстричься…

– Даже не надейся! И мерить ничего не буду!

– Я и туфельки присмотрела. – Она перемещается к обувному стеллажу и демонстрирует бронзовые бальные туфельки. – И самую лучшую косметику.

Призрачный палец тычет в стеклянную витрину, где выставлена бакелитовая коробочка; табличка рядом гласит: «Подлинный набор для макияжа двадцатых годов, очень редкий».

– У меня был точно такой же. – Сэди пожирает его глазами. – Лучше помады еще не придумали. Я научу тебя правильно красить губы.

Господи помилуй.

– Это я и без тебя умею, уж как-нибудь…

– Оставь эти глупости, – обрывает она. – Ты мне еще спасибо скажешь. И мы завьем твои волосы. Тут есть отличные щипцы.

В картонной коробке с истертыми углами лежит непонятное металлическое приспособление.

– Если постараться, из тебя еще можно сделать человека. Особенно если подобрать подходящие чулки.

– Сэди, немедленно прекрати. Ты совсем с катушек съехала? Не нужно мне все это барахло…

– Ты знаешь, меня всегда пьянил особый аромат, предшествующий вечеринкам. – Она прикрывает глаза, как будто переносится в то время. – Помада, запах паленых волос…

– Паленых волос?! – Вот этого мне не хватало. – Оставь в покое мои волосы!

– У вас все в порядке? – Нора появляется, постукивая янтарем. – Интересуетесь двадцатыми годами? У нас есть несколько потрясающих экземпляров той эпохи. Только-только с аукциона.

– Да, я как раз их изучала.

– Не знаю, что это такое. – Она достает из стеклянной витрины маленькую разноцветную коробочку на изогнутом кольце. – Выглядит довольно странно. Может, медальон?

– Обычное кольцо с помадой. – В голосе Сэди презрение. – Вы тут о самых элементарных вещах не имеете ни малейшего представления.

– Думаю, это кольцо с помадой.

– В самом деле? – Мои познания производят впечатление. – Вы и вправду разбираетесь. Тогда оцените эти прекрасные щипцы для завивки волос. – Он достает хитроумное приспособление и осторожно взвешивает в руке. – Когда-то они были очень популярны. До нашего рождения.

– Очень удобные, – соглашается Сэди. – Я тебе покажу.

Раздается звяканье дверного колокольчика, в магазин впархивают две девушки и с порога принимаются охать и ахать.

– Извините, – улыбается Нора, – думаю, вы и без меня разберетесь. Если захотите что-нибудь примерить, зовите.

– Непременно.

– Скажи, что хочешь померить бронзовое платье, – требует Сэди. – Пока она еще здесь.

– Отвяжись! – шиплю я, когда хозяйка отходит на безопасное расстояние. – Зачем?

Сэди ничего не понимает.

– Ты собираешься покупать вещь без примерки? А если оно не подойдет?

– Я его не покупаю! – я в полном отчаянии. – На дворе двадцать первый век! И просроченной помадой пользоваться не буду, тем более щипцами! Ты только посмотри на эти фалды! Хочешь, носи сама. А я не желаю быть посмешищем!

Сэди оглушена и раздавлена.

– Ты же мне обещала, – умоляет она со слезами на глазах. – Ты сама хотела, чтобы я выбрала платье.

– Я имела в виду обычную одежду! – возмущаюсь я. – Модную и современную! А не всякое старье. – Я хватаю платье и трясу перед ней. – Это ужас какой-то! Маскарадный костюм!

– Раз не хочешь надевать нормальное платье, на мою помощь не рассчитывай. Выкручивайся сама. – Голос Сэди набирает обороты, чувствую, сейчас она заорет. – А я остаюсь дома! Мне он не нужен!

– Послушай, Сэди…

– Он мой! Я хочу на свидание! – страстно кричит она. – И чтоб все было по правилам. Это мой последний шанс, и я не позволю тебе нацепить всякую дрянь…

– Но иду-то на свидание я…

– Ты обещала слушаться! Обещала!

– Хватит на меня орать! – Я отступаю, потирая ухо.

– Как дела? – подозрительно спрашивает появившаяся вновь Нора.

– Все нормально. Телефон…

– А-а-а… – Ее лицо проясняется. Она кивает на бронзовое платье у меня в руках: – Хотите примерить? Прекрасный экземпляр. Получили на днях прямо из Франции. Как вам перламутровые пуговицы? Хороши, правда?

– Я… хм…

– Держи слово! – Сэди скачет рядом, зло сверкая глазами. – Держи слово! Я хочу на свидание!

Голос ее хуже сигнализации. Голова вот-вот взорвется. К тому же Эд Харрисон и так думает, что я сумасшедшая. Одной дурацкой выходкой больше, одной меньше.

Надо уважить Сэди. Бабушка как-никак. Придется подчиниться.

– Великолепное платье, – поспешно произношу я, лишь бы она заткнулась. – Я его примерю.

Глава десятая

Если меня увидит кто-нибудь из знакомых, я умру.

Озираясь, вылезаю из такси. На мне идиотское бронзовое платье, в которое я едва втиснулась, на шее болтаются шесть длинных ожерелий из бусин, голова обмотана черной лентой с гагатом и пером. Перо!

Два часа мою голову терзали горячими щипцами, и теперь она вся в старомодных завитушках и кудельках. Поверх Сэди нанесла помаду для волос, найденную все в той же лавочке, и они совершенно окаменели.

Но хуже всего макияж. Представления о красоте в двадцатые годы были весьма странные. Я обсыпана бледной пудрой, на каждой щеке румяное пятнышко, вокруг глаз килограмм черной краски, веки извозюканы зеленоватой пастой из бакелитового футляра, а ресницы покрыты липкой грязью, которую Сэди гордо именует «косметика». «Тушь» эту пришлось сначала подогревать на сковородке.

Между прочим, у меня есть новая ланкомовская тушь. Водостойкая и с удлиняющим эффектом. Но Сэди она не понравилась. Увидев доисторическую косметику, она просто затряслась от восторга и пустилась в воспоминания о том, как они с Банти готовились к вечеринкам, выщипывали друг другу брови и потихоньку прикладывались к горячительным напиткам.

– Ну-ка, повернись. – Сэди вырастает передо мной и придирчиво оглядывает со всех сторон. Сама она в золотистом платье и перчатках до локтя. – Надо поправить помаду.

Я бы предпочла мягкий и практичный блеск для губ «Мак», но, тяжело вздыхая, покорно достаю из сумочки баночку с мерзкой жижей и добавляю красок на мою и без того соблазнительную физиономию.

Мимо проходят две девушки, подталкивают друг друга и косятся на меня. Сквозь землю провалиться!

– Ты просто восхитительна! – Довольная Сэди вертит головой: – Не хватает только папироски. Куда делся разносчик сигарет? Жаль, что не догадались купить тебе маленький элегантный портсигар…

– Я не стану смолить как паровоз! К тому же в общественных местах не курят. Это запрещено.

– Что за глупые у вас законы! – огорчается она. – А как же сигаретные вечеринки?

– Их больше не проводят. Курение приводит к раку. Оно опасно для здоровья!

Сэди нетерпеливо цыкает:

– Тогда пошли!

Я тащусь за ней к бару «Кроу», едва переставляя ноги в испанских сапогах, простите, в бальных туфлях.

У двери Сэди вдруг растворяется. Куда она опять делась? Что за манера бросать меня в самый ответственный момент, так бы и убила…

– Он уже там! – сообщает она дрожащим от радости голосом. – Я просто обмираю от него.

Сердце мое падает. Я так надеялась, что он передумает.

– Как я выгляжу? – Сэди приглаживает волосы, я же смотрю на нее с сочувствием. Небольшое удовольствие быть невидимкой на собственном свидании.

– Прекрасно! Если б он тебя увидел, то решил бы, что ты та еще штучка.

– Ты та еще штучка? – переспрашивает она.

– Сексуальная. Симпатичная. В общем, горячая девчонка. Так теперь говорят.

– Это мне нравится! И не забудь, это все-таки мое свидание.

– Я помню, – терпеливо говорю я. – Ты повторила это по меньшей мере тысячу раз.

– Ты должна вести себя… как будто ты – это я, поняла? Я говорю, а ты повторяешь. И делай все, что я скажу. Тогда мне будет казаться, что он обращается ко мне.

– Да не переживай ты так! Ты суфлируешь – я воспроизвожу. Элементарно.

Я толкаю тяжелую стеклянную дверь и оказываюсь в лобби с обитыми замшей стенами и мягким светом. Впереди двойные двери, ведущие в бар. Бросаю взгляд в зеркало, и ноги подкашиваются от ужаса.

Одно дело сидеть в таком виде дома, другое – показаться на людях. Ожерелья-бусы громко звякают, перо болтается из стороны в сторону. Я похожа на пугало в стиле двадцатых годов. И это в минималистском баре, где тусуются крутые парни в строгих костюмах от Хельмута Ланга.

Пунцовая от стыда, иду дальше. Эд сидит неподалеку в самом заурядном костюме и потягивает джин с тоником. При моем появлении Эд каменеет.

– Видишь? – Сэди довольна произведенным эффектом. – Поражен в самое сердце.

Еще бы не поражен. Челюсть отвисла, лицо вытянулось и позеленело.

Очень медленно, будто преодолевая немыслимые препятствия, он идет ко мне. Бармены перемигиваются, а за соседним столиком громко смеются.

– Улыбайся шире! – наставляет меня Сэди. – Следи за походкой и не забудь сказать: «Привет, красавчик!»

Красавчик? Ладно, это не мое свидание, напоминаю я себе. Оно нужно Сэди. А я только играю роль.

– Привет, красавчик! – восклицаю я, когда он приближается.

– Привет, – едва слышно бормочет он и беспомощно разводит руками: – Ты выглядишь…

Все вокруг смолкло. Присутствующие пялятся на нас. Ну и черт с ними.

– Скажи что-нибудь! – Сэди нервно шастает вокруг, не замечая всеобщего внимания. – Скажи: «Ты тоже приоделся, старина» – и поиграй ожерельем.

– Ты тоже приоделся, старина! – Я улыбаюсь во все лицо и тереблю ожерелье с такой силой, что одна бусинка отлетает, едва не угодив мне в глаз.

– Ага, – только и может выдавить смущенный Эд. – Ну да. Могу я… хотите что-нибудь выпить? Бокал шампанского?

– Не забудь про соломинку! – инструктирует Сэди. – И улыбайся! А еще лучше – засмейся!

– Шампанское, но только с соломинкой! – мерзко хихикаю я. – Я так люблю соломинки!

– Соломинка? – выпучивает глаза Эд. – Зачем?

А мне-то откуда знать. Я жду помощи от Сэди.

– Чтобы пускать пузырики, дорогуша! – шипит она.

– Чтобы пускать пузырики, дорогуша! – Продолжая хихикать, для пущего эффекта трясу бусами, направляюсь к столику, за которым он сидел, и выдвигаю обитый замшей стул.

– Сядь вот так, – командует Сэди, выгибая спину, задирая голову и складывая руки на коленях; я стараюсь соответствовать. – Глаза пошире! – Она бросает беспокойные взгляды на толпящихся у бара и сидящих за столами посетителей.

Голосов не слышно, только тихо пульсирует музыка в стиле лаунж.

– Когда приедет бэнд? Когда начнутся танцы?

– Бэнд не приедет. И танцев не будет, – бормочу я. – Это же бар.

– Не будет танцев? – возмущается она. – Как же без них! В танцах вся соль. И что это за дурацкая музыка? Какая-то квелая.

– Понятия не имею, – саркастично ухмыляюсь я. – Спроси его, – киваю в сторону бармена, а Эд уже направляется к нам с бокалом шампанского и очередной порцией джин-тоника. Думаю, джина в стакане гораздо больше, чем тоника. Он ставит напитки, садится напротив и берет свой бокал.

– Твое здоровье, – говорит он.

– И твое! – восторженно улыбаюсь я, хлопаю ресницами, баламучу шампанское пластиковой соломинкой и делаю глоток.

Я жду одобрения Сэди, но она уже возле барной стойки, орет что-то на ухо бармену.

Святые угодники. Что она еще затеяла?

– Итак… ты живешь далеко отсюда?

Не представляю, что мне делать. Он пытается завязать разговор, а Сэди занята своими делами. И значит… значит, мне придется беседовать с ним без подсказки.

– Ну… не особенно. В Килбурне.

– Понятно. В Килбурне. – Он с энтузиазмом кивает.

Я лихорадочно пытаюсь придумать, что бы еще сказать, и разглядываю его. А он выше, чем я запомнила, да и фигура получше. Одет в угольно-черный пиджак и строгую рубашку. Как для официальной встречи. Брови привычно насуплены. Странный человек. Сегодня выходной, он пришел на свидание, а вид такой, будто собрался на заседание совета директоров, посвященное грядущим массовым увольнениям.

Меня охватывает раздражение. Хоть бы притворился, что рад меня видеть.

– Итак, Эд, – я делаю героическое усилие и улыбаюсь ему, – судя по акценту, ты американец.

– Верно, – опять кивает он. Просто китайский болванчик.

– Давно в наших краях?

– Пять месяцев.

– Ну и как тебе Лондон?

– Да я его толком и не видел.

– Как так? – изумляюсь я. – За пять месяцев? Не подняться на «Глаз»,[13]13
  Колесо обозрения в Лондоне.


[Закрыть] не заглянуть в Ковент-Гарден, не сплавать в Гринвич…

– Слишком много работы.

Ничего глупее в жизни не слышала. Как можно переехать в другой город и не познакомиться с ним поближе? Неслучайно этот тип мне сразу не понравился. Оглядываюсь на Сэди, она уже рядом, висит в воздухе, скрестив на груди руки.

– Ну и упрямец этот бармен, – жалуется она. – Скажи ему сама, пусть поменяет музыку.

Я демонстративно поворачиваюсь к Эду.

– Так чем ты занимаешься, Лара? – Он чувствует себя обязанным поучаствовать в беседе.

– Подбором персонала.

Эд смотрит на меня с подозрением:

– Надеюсь, работаешь не в «Стерджис Куртис»?

– Нет, у меня своя компания. «L&N – подбор суперперсонала».

– Это хорошо. Значит, тебя можно не бояться.

– А что с ними не так? – Не могу я удержаться от вопроса.

– Они посланцы ада. – На лице его такой ужас, что я едва не начинаю хохотать. – Они не дают мне покоя. Предлагают то одну должность, то другую. Пытаются подкупить мою секретаршу. Пойми меня правильно… Они хороши в своем деле. Они даже пригласили меня за свой столик на предстоящем обеде «Людей дела».

– Ого! – восхищенно выдыхаю я. Мне-то, разумеется, не довелось бывать на знаменитых обедах, что устраивает журнал «Люди дела». Но слышать о них слышала. Чрезвычайно престижные сборища, которые устраивают в самых дорогих отелях и ресторанах. – И ты пойдешь?

– Придется, у меня там доклад.

С докладом? Не иначе, он очень важная шишка. Я снова ищу Сэди, но ее и след простыл.

– А ты не собираешься туда? – вежливо спрашивает он.

– Э-э… не в этом году. Наша фирма в этом году не участвует.

Еще бы! Заказать столик стоит пять тысяч фунтов, и помещается за ним двенадцать человек, а у нас в фирме ровно два человека и минус пять тысяч на счету.

– Уверена, в будущем году все изменится, – быстро добавляю я. – Мы обязательно закажем пару столиков. Подготовимся как следует. Мы ведь собираемся расширяться… – Тут я прикусываю язык.

И зачем я пытаюсь произвести впечатление на этого типа? Он явно слушает вполуха.

Отпиваю шампанское и вдруг осознаю, что музыка стихла. Бармен топчется у плеера за барной стойкой и не может решить, чему повиноваться: собственному разуму или истошному голосу Сэди в ухе. Наконец бармен капитулирует, вынимает диск из коробки и вставляет в плеер. Раздаются тягучие звуки старомодного джаза, что-то вроде Кола Портера. Довольно улыбаясь, Сэди зависает над стулом Эда.

– Вот так-то. Я не сомневалась, что у этого парня есть что-нибудь приличное, нужно только поискать. Теперь пригласи Лapy на танец! – приказывает она Эду, вжимаясь в его ухо.

«Не слушай ее, – шлю я мысленные послания. – Заткни уши. Будь мужчиной».

Но все без толку. Сэди орет как сумасшедшая, а на лице Эда проступает неуверенная улыбка.

– Лара, – он запинается, но продолжает: – Лара, может… потанцуем?

Если я откажусь, Сэди меня со свету сживет. Ведь именно за этим мы и пришли сюда. Потанцевать с Эдом.

– С удовольствием.

Не веря в реальность происходящего, я ставлю бокал и поднимаюсь. Эд ведет меня на крохотный пятачок рядом с барной стойкой. Мы изумленно глядим друг на друга, не особо понимая, что происходит.

Танцы в этом заведении не предусмотрены. Обычный тесный бар. Присоединяться к нам никто не спешит. Из колонок несется неразборчивое мурлыканье, мужской голос хрипит о новых модных туфлях. Это не ритм, а какой-то ужас. Танцевать решительно невозможно.

– Начинайте же! – Сэди ртутью мечется вокруг. – Танцуйте! Танцуйте!

С отчаянием утопающего Эд начинает покачиваться, пытаясь попасть в такт музыке. Он так жалок, что я тоже переминаюсь с ноги на ногу, просто чтобы его поддержать.

Краем глаза замечаю заинтересованные лица. Платье мое развевается, бусы постукивают, Эд смотрит сквозь меня, будто уже где-то в нирване.

– Простите… – официант с тарелкой дымящихся китайских пельменей вклинивается между нами.

Очень удобно болтаться у людей под ногами. Худшего со мной еще не приключалось.

– Танцуйте как следует! Разве это танец?

А что, мы должны вальсировать?

– Вы словно грязь месите. Вот как надо танцевать.

Она изображает какой-то замысловатый танец типа чарльстона, вихляя ногами и руками. При этом подпевает в такт музыке и кажется абсолютно счастливой. Ладно, хоть кому-то хорошо.

Вот она подлетает к Эду и кладет свои тонкие руки ему на плечи. Потом с обожанием гладит его по щеке. Ее руки скользят у него по спине и наконец обхватывают за талию.

– Как это ты не проходишь сквозь него? – недоверчиво спрашиваю я, и Сэди вздрагивает, как будто ее уличили в чем-то дурном.

– Тебе что за дело, – огрызается она.

Ага, девушка развлекается. А я должна молча за этим наблюдать.

– Сэди! – яростно шепчу, когда она прижимается к нему уж слишком откровенно.

– Извини, ты что-то сказала? – Эд с трудом пытается сфокусировать на мне взгляд.

– Мне кажется… уже хватит. – Я стараюсь не смотреть, как Сэди нежно покусывает его за ухо.

– Нет! – яростно вскрикивает она. – Мы только начали!

– Отличная идея, – с готовностью соглашается Эд и спешит за столик.

– Эд? Эд Харрисон? – Какая-то блондинка перехватывает его на полдороге. Одета она в белую блузку и бежевые брюки, на лице – неприкрытое изумление. За ее столиком сидят столь же ухоженные представители деловых кругов и с любопытством разглядывают нас. – Глазам своим не верю! Неужели вы… танцевали?

Эд смотрит на сидящих за столом с таким выражением, как будто видит наяву свой самый страшный ночной кошмар. Бедный.

– Вроде того, – бормочет он. – Танцевали… Лара, это Женевьева Бейли из «ДФТ». Женевьева, это Лара. А это Билл, Майк, Сара…

– У вас такое оригинальное платье. – Женевьева снисходительно изучает мой наряд. – В силе двадцатых?