Текст книги "Девушка и призрак"

Автор книги: Софи Кинселла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать первая

Куда она делась? Где ее искать?

Шутка затянулась. Я разыскиваю Сэди уже третий день. Обошла все секонд-хенды Лондона, посетила всех жильцов в своем доме и в двух соседних, побывала в танцевальном клубе «Мерцание». Все впустую.

Вчера сходила к соседке Эдне, поведала душераздирающую историю про потерявшуюся кошку, в результате мы вдвоем носились по квартире с криками: «Сэди! Кис-кис-кис!» Но Сэди не появилась. Милая Эдна пообещала сообщить, если увидит бездомную трехцветную кошку. Вряд ли мне это поможет.

Оказывается, искать привидение – то еще удовольствие. Никто его не видит. Никто его не слышит. И ведь не расклеишь повсюду объявления с фото и подписью: «Разыскивается призрак!» И не спросишь никого: «Вы не встречали мою подругу-привидение? Худенькая, голос тоненький. Точно нет?»

Сегодня я отправилась в Британский киноинститут, там всегда крутят старые черно-белые фильмы. Разумеется, я смотрю не на экран, а на публику в зале, а что толку? Что вообще можно разглядеть в такой темноте?

Ковыляю по проходу, вглядываясь в еле освещенные профили.

– Сэди…

– Ш-ш-ш! – возмущается кто-то.

– Сэди, ты здесь? – шепчу я, доползая до следующего ряда. – Сэди!

– Да замолчите вы или нет?!

Остается только один вариант. Собравшись с духом, я выпрямляюсь, делаю глубокий вдох и изо всей силы ору:

– Сэди! Я здесь. Пожалуйста, отзовись. Знаю, ты обижена, но я прошу прощения, и давай останемся подругами…

– Заткнись же! Что это за дура? Выматывайся отсюда! – раздается нестройный хор голосов.

Сэди как сквозь землю провалилась.

– Мисс, – из-за занавеса выныривает билетер, – вам лучше уйти.

– Хорошо. Извините. Уже ухожу.

Я послушно следую за билетером к выходу, но в последний момент успеваю обернуться и крикнуть:

– Сэди! Сэ-ди!

– Да замолчите же! – разъяренно рявкает билетер. – Вы всем мешаете! – Бурля от возмущения, он выпроваживает меня из здания Британского киноинститута.

Снаружи я долго топчусь на одном месте, точно брошенная собака. Наконец бреду куда глаза глядят. Наверное, стоит выпить кофе, спокойно все обдумать, собраться с мыслями. Вот только мыслей-то у меня никаких и нет. Не с чем собираться. Вскоре я оказываюсь у Темзы. Впереди возносится к облакам беспечный в своем непрерывном кружении «Лондонский глаз». Я отворачиваюсь. Глаза бы мои на него не смотрели. Не хочу вспоминать о своем позоре. Надо же было выбрать самую заметную достопримечательность во всем городе, чтобы так вляпаться.

Захожу в кафе, тяжело опускаюсь на стул и заказываю двойной капучино. Я смертельно устала. Вдруг я ее вообще никогда не отыщу? Нет, нельзя позволять себе такие мысли. Надо продолжать поиски. Я не имею права сдаться. К тому же я все больше волнуюсь за Сэди. Да и заняться все равно нечем. Пока я ее разыскиваю, можно больше ни о чем не думать. Ни о карьере. Ни об объяснениях с родителями. Ни о Джоше.

Ни тем более об Эде. Мысли о нем особенно нестерпимы. Поэтому лучше сосредоточиться на Сэди. Почему-то мне кажется, все встанет на свои места, стоит мне ее разыскать.

Достаю список, озаглавленный «Как найти Сэди», но большинство пунктов уже зачеркнуты. Кино представлялось мне самым многообещающим. Теперь остались только танцевальные клубы и дом престарелых.

Пью кофе и обдумываю дальнейшие шаги. В дом престарелых Сэди не заманишь. Она его ненавидела. Но проверить все-таки стоит.

Предстоящая поездка в дом престарелых для меня нож острый. Сначала обвинила их в убийстве, а теперь снова являюсь на порог.

Интересно, знают ли они о моей неблаговидной роли? Не дай бог! Вдруг полицейские им сказали: «Это Лара Лингтон опорочила ваше честное имя!» Если да, то мне конец: сестры и сиделки затопчут своими грубыми форменными туфлями, а старики отколошматят палочками и ходунками. Так мне и надо.

Открывает дверь Джинни – похоже, она не в курсе. Лицо ее расплывается в добродушной улыбке, и я чувствую себя последней гадиной.

– Лара! Вот так сюрприз. Давайте я помогу.

Я сгибаюсь под тяжестью картонных коробок, а огромный букет цветов так и норовит выскользнуть из рук.

– Пожалуйста, – с облегчением вздыхаю я, отдавая ей верхнюю коробку. – Это шоколадные конфеты для персонала.

– Да что вы!

– И цветы тоже для медсестер… – Я иду за ней в пахнущий мастикой холл и кладу букет на стол. – Просто хотелось поблагодарить вас за прекрасный уход за двоюродной бабушкой Сэди.

Спасибо, что не убили ее.

– Как мило! Все будут очень тронуты.

– Вот и славно, – неловко мямлю я. – Я прошу прощения от имени семьи, что мы были негодными родственниками и не посещали Сэди… чаще.

Вернее сказать, никогда.

Пока Джинни с восторженными восклицаниями распаковывает коробки, я украдкой пробираюсь к лестнице.

– Сэди! – шепотом зову я. – Ты здесь?

На верхней площадке пусто.

– А там что? – Джинни косится на другую картонную коробку. – Тоже шоколад?

– Нет. Это музыка и кино для постояльцев.

Открываю коробку и достаю «Мелодии чарльстона», «Лучшие фильмы Фреда Астера», «1920–1940-е годы: Избранное».

– Может, им понравятся танцевальные мелодии их молодости, – объясняю я. – Особенно самым пожилым. Это должно их взбодрить.

– Какая вы молодец, что подумали об этом! Давайте фазу же поставим что-нибудь!

Она спешит в гостиную, где старички смотрят идиотское ток-шоу.

– Сэди! Сэди, ты здесь?

Разумеется, она не отвечает. И надеяться было нечего. Надо уходить.

– Ну вот, – склоняется Джинни над проигрывателем, – сейчас послушаем.

Раздаются первые такты. Ансамбль двадцатых годов наигрывает беспечную джазовую мелодию. Слышно не слишком хорошо, и Джинни прибавляет громкость.

Старик с кислородной подушкой, поникший под клетчатым пледом, вдруг поднимает голову. В комнате возникает движение. Старички оживают один за другим. Кто-то даже начинает подпевать надтреснутым голосом. Одна старушка отбивает такт рукой, лицо ее сияет от удовольствия.

– Они в восторге, – радуется Джинни. – Какая чудесная идея! Жаль, мы не додумались до такого сами.

Я смотрю на стариков, и у меня сжимается горло. Они ведь тоже, как Сэди, чувствуют себя совсем молодыми. Им всем по-прежнему двадцать, а седые волосы и морщинистая кожа – лишь оболочка. Дедушка с кислородной подушкой наверняка ловелас, старушка со слезящимися глазами – озорная девчонка, обожающая разыгрывать друзей. Все они были молоды, у них были друзья, они устраивали вечеринки, и жизнь казалась бесконечной…

Со мной происходит нечто странное. Я словно наяву вижу их молодыми. Я смотрю на их юные трепещущие души, стряхнувшие пыль многих лет и отплясывающие под бодрую музыку. Они танцуют чарльстон, высоко вскидывая ноги; у них густые, еще не поседевшие волосы; они смеются, хватают друг друга за руки, закидывают головы, упиваются танцем…

Я моргаю. Видение исчезает. Передо мной комната, населенная стариками. Оглядываюсь на Джинни. Она улыбается и фальшиво подпевает.

Музыка разносится по дому престарелых. Сэди здесь точно нет. Услышав джаз-бэнд, она наверняка примчалась бы глянуть, что тут происходит. Еще один ложный след.

– Совсем забыла спросить, – вдруг поворачивается ко мне Джинни, – вам удалось найти ее ожерелье? То, которое вы искали?

Ожерелье. Я ведь совсем забыла о нем после исчезновения Сэди.

– К сожалению, нет, – качаю головой я. – Одна девушка должна была прислать мне его из Парижа, но… остается только надеяться.

– Что ж, подержу за вас кулаки, – обещает Джинни.

– Будем держать вместе. Ну, пожалуй, мне пора. Я ведь просто заскочила поздороваться.

– Приятно было вас повидать. Я провожу.

Мы пересекаем холл, перед глазами все еще стоят танцующие пары – молодые, веселые. Никак не могу избавиться от этой картины.

– Джинни, – вдруг говорю я, когда она открывает большую парадную дверь, – на ваших глазах, должно быть… умерло много народа.

– Увы, – спокойно соглашается она. – Таковы издержки нашей профессии.

– Вы верите в… верите в загробную жизнь? В возвращение душ и подобные вещи?

Джинни не успевает ответить, потому что в кармане у меня истошно звонит мобильник.

Извинившись, достаю телефон. Это папа. Неужели узнал про увольнение и сейчас начнет выспрашивать о моих планах на будущее? Джинни стоит рядом, и мне неудобно скинуть вызов.

– Привет, папа, – говорю я торопливо, – подождешь минутку?

И выжидательно смотрю на Джинни.

– Значит, хотите знать, верю ли я в привидения? – улыбается она.

– Э-э… да, именно это я и имела в виду.

– Сказать по правде? Нет, не верю. Думаю, это галлюцинации. Ведь люди хотят в них верить. Это огромное утешение для тех, кто потерял близких.

– Да, наверное, – соглашаюсь я неохотно. – Что ж, до свидания. Спасибо за все.

Дверь закрывается, я бреду по улице и вдруг вспоминаю про папу, который все еще терпеливо ждет.

– Алло, папа! Извини, заболталась.

– Ничего страшного. Не хотел беспокоить тебя на работе…

На работе? Ура, не знает!

– Да-да, – поспешно отвечаю я, скрестив пальцы, – вечно эта работа. Где же я еще могу быть? – Я визгливо смеюсь. – Не волнуйся, сейчас я не в офисе…

– Ага. Значит, я удачно выбрал время. Возможно, это прозвучит странно… Мне нужно с тобой кое-что обсудить, и это довольно важно. Когда ты сумеешь освободиться?

Глава двадцать вторая

Мы договорились встретиться в кофейне «Лингтонс» на Оксфорд-стрит, потому что оба ее знаем. Каждый раз, когда нужно пересечься, папа предлагает «Лингтонс». Он бесконечно предан дяде Биллу, к тому же у него «Золотая карта» и он получает бесплатно кофе и еду в любое время в любой кофейне сети. (Я такую не заслужила. У меня всего лишь карта «Друзья и Семья», дающая 50 % скидки. Впрочем, я не жалуюсь.)

Приближаясь к знакомому шоколадно-белому зданию, я немного нервничаю. А вдруг у папы плохие новости? Мама больна. Или он.

И даже если у него нет плохих новостей, они есть у меня, один разрыв с Натали чего стоит. Опять я его расстрою. Может, не признаваться? Хотя бы сейчас. Пока что-нибудь не придумаю.

Толкаю дверь и вдыхаю знакомый запах кофе, корицы и свежей выпечки. Коричневые бархатные стулья и лакированные деревянные столики такие же, как в каждом «Лингтонсе» в любой точке земного шара. Дядя Билл широко улыбается с плаката на стене. Фирменные шоколадно-белые чашки, кофейники и кофемолки выстроились на витрине.

– Лара, – сигналит папа из начала очереди, – ты как раз вовремя! Что тебе взять?

Так. Выглядит неплохо. На больного не похож.

– Привет, – обнимаю я его. – Мне карамельный «Лингтончино» и паштет из тунца.

Капучино здесь не водится. Только «Лингтончино».

Папа заказывает угощение и протягивает «Золотую карту».

– Что это? – недоумевает кассир. – Впервые такую вижу.

– Просканируйте, – советует папа мягко.

– Ух ты! – Глаза парня расширяются, когда он видит результат. Теперь он смотрит на папу с почтением. – Для вас… бесплатно.

– Мне всегда немного неловко пользоваться ею, – признается папа, когда мы забираем кофе и идем к столику. – Я лишаю беднягу Билла кровно заработанного.

Бедняга Билл? Противно это слышать. Но мой папа судит о других по себе.

– Не обеднеет, – кисло говорю я, любуясь дядюшкиным лицом на кофейной чашке.

– Разве что чуть-чуть, – улыбается папа и оглядывает меня. – Ты так просто одета. У вас в офисе новая политика в отношении дресс-кода?

Вот я и попалась. На такой мелочи.

– Да просто была на семинаре, – на ходу придумываю я, – с ролевыми играми и прочими штуками.

– Прекрасно. – Папа так рад, что мне стыдно. Он добавляет сахар в кофе. – А теперь я хочу спросить тебя. Ты и правда довольна своей нынешней работой?

Вот уж не в бровь, а в глаз.

– Ну как тебе сказать… В целом… все неплохо. Даже хорошо! Есть отличные клиенты, я подыскала кандидата для «Макросанта», и Натали вернулась…

– Откуда? – удивляется папа. – Разве она уезжала?

Когда врешь, главное правило – запоминать свое вранье.

– Ненадолго. В командировку.

– Но ты ведь не сомневаешься в своем выборе? – настаивает папа. – Ты довольна?

– Вполне, – грустно говорю я. – Да, довольна.

Врать родителям совсем не так приятно, как кажется. Иногда просто завыть хочется: «Папочка, все идет на-а-пе-е-ре-е-ко-о-сяк! Что же мне теперь де-е-елать?»

– Так о чем же ты хотел со мной поговорить? – пытаюсь я сменить тему разговора.

– Пустяки, – папа смотрит на меня с нежностью, – ты уже ответила на мой вопрос. Бизнес процветает. Ты довольна. Это все, что я хотел услышать.

– То есть? – не понимаю я.

Папа улыбается.

– Просто наклевывается интересная возможность. Но раз дела у тебя идут на лад… Бессмысленно хвататься за что-то другое. Ты занимаешься любимым делом, у тебя все хорошо. Зачем тебе другая работа?

Другая работа?

Сердце мое екает. Но я стараюсь казаться безучастной.

– В любом случае интересно послушать. Мало ли что.

– Это так мило, – смеется папа. – Тебе действительно интересно или ты спрашиваешь из вежливости?

– Конечно, интересно, – быстро отвечаю я. – Почему бы и нет?

– Знаешь, я так горжусь твоими достижениями. А тут придется все начинать сначала. Даже говорить не хочу.

– Нет уж, говори, раз начал! – требую я слишком уж настойчиво. Но, спохватившись, снова изображаю сдержанное любопытство. – Просто объясни, в чем дело. Это же тебя ни к чему не обязывает.

– Ну хорошо. – Папа отпивает кофе и смотрит мне прямо в глаза. – Вчера звонил Билл. Вот уж не ожидал.

– Дядя Билл? – не верю я своим ушам.

– Сказал, что ты заезжала к нему недавно.

– Э-э… – я откашливаюсь, – решила навестить его. Не успела тебе рассказать.

Точнее, не хотела.

– В общем, он впечатлен. Очень странно охарактеризовал тебя. – Папа криво ухмыляется, так у него выражается удивление. – А, да, «цепкая». И еще прислал… это.

Он вынимает из кармана конверт и пускает по столу в мою сторону. Предчувствуя недоброе, я открываю. Сверху – официальный логотип «Лингтонс». Мне предлагают прекрасную должность в отделе кадров. И зарплату с пятью нулями.

Я не знаю, как реагировать. Поднимаю глаза на папу – он сияет. Конечно, он старается это скрыть, но меня-то не обманешь.

– Билл зачитал мне его по телефону, а потом прислал с курьером. Неплохо, правда?

– Ничего не понимаю, – я озадаченно тру бровь, – почему он послал письмо тебе? А не мне?

– Видимо, решил, что это дело семейное.

– Вот, значит, как.

– Неужели ты не рада? – смеется папа. – Даже если ты отклонишь предложение, все равно приятно!

Но мне-то совсем не весело. Что-то тут не так.

– Это признание твоих заслуг, – уверяет папа. – Ведь Билл нам не обязан. Он сделал это исключительно по доброй воле из уважения к тебе.

Точно, дело именно в этом: папа проговорился, сам того не заметив. В жизни не поверю, что дядюшка Билл способен оценить мои таланты. А в добрую волю Билла не верю и подавно.

Я посматриваю на письмо, особенно на отпечатанную черным по белому цифру с пятью нулями. Ясно, он пытается меня купить. Ладно, пусть не купить. Просто переманить на свою сторону. Видно, надеется, что я помогу ему добраться до ожерелья. Так что не стоит обольщаться по поводу мотивов нежданного предложения.

– Выбор всегда за тобой, – говорит папа. – Мы с мамой полностью тебя поддержим, что бы ты ни решила. Можешь на нас рассчитывать. Обдумай все хорошенько.

Только говорит папа не совсем то, что думает. Он спит и видит, чтобы я работала в крупной международной компании и получала гарантированную зарплату. Особенно если эта крупная международная компания – «Лингтонс».

Дядя Билл все точно рассчитал. Именно поэтому он послал письмо папе. Дядюшка пытается манипулировать мною через родителей.

– Полагаю, Билл хочет загладить свое поведение на похоронах, – продолжает папа. – Ему понравилась твоя настойчивость. И мне тоже! Я представить не мог, что ты решишься его навестить.

– Но я не просила его о работе! Я просто поинтересовалась… – Стоп. Ни слова об ожерелье. Ни слова о Сэди. Только не с папой.

– Если честно, я думаю, у Билла кое-какие проблемы с Диамантой. Он понимает, что дочь выросла слишком уж избалованной. Мы поговорили по душам, и знаешь, что он сказал? – Папа розовеет от удовольствия. – Что такая самостоятельная и решительная девушка, как ты, – прекрасный образец для подражания.

«Разумеется, думает он нечто противоположное! – хочу закричать я. – Ты, папочка, просто не знаешь всех обстоятельств. Все дело в проклятом ожерелье».

Что за бредовая история. Полный абсурд. Мало мне того, что ожерелье исчезло, и Сэди исчезла, и голова идет кругом… И я не знаю, как быть… И…

– Лара! – теребит меня папа. – Милая! О чем ты задумалась?

– Все это немного неожиданно.

– Это я виноват, – расстраивается папа. – Надо было промолчать. Вообще не говорить тебе об этом. Твои дела и без этого идут хорошо…

– Папа, – решительно обрываю я, – с бизнесом все не так уж и хорошо.

– В каком смысле?

– В прямом. Ты многого не знаешь. Не хотела тебя расстраивать. – Я нервно комкаю сахарный пакетик и не решаюсь поднять на отца глаз. – По правде говоря, все кончено. Натали бросила меня одну, я не стала ей спускать и уволилась. И еще… мы снова расстались с Джошем. Навсегда. – Нелегко мне даются эти слова. – Я поняла, как ошибалась в нем. Он меня не любил. Мне просто очень хотелось в это верить.

– Вот, значит, как. Что ж… тогда предложение подоспело как раз вовремя.

– Думаешь?

– Почему нет? – мягко спрашивает он. – Разве тебе не нравится открывшаяся перспектива? Но ты же хотела работать у дяди Билла.

– Понимаешь, это сложно объяснить.

– Хочу дать тебе один совет. – Отец ждет, пока я взгляну на него. – Не укоряй себя. Плюнь на все. Рано или поздно все образуется.

У моего папы такое открытое лицо и честные глаза. Если я скажу правду, он не поверит ни единому слову. Он примет меня за параноидальную шизофреничку или наркоманку. Возможно, за параноидальную шизофреничку, подсевшую на наркоту.

– Дядя Билл не спрашивал тебя об ожерелье? – не удержавшись, осведомляюсь я.

– О каком ожерелье? – удивляется папа. – Нет.

– А-а… неважно.

Папа хоть и улыбается, но заметно нервничает.

– Дорогая, это прекрасная возможность, – кивает он на письмо, – отличный шанс наладить свою жизнь. Может, не стоит раздумывать, а сразу согласиться? О чем здесь особо размышлять? Все ясно как божий день.

Объяснять бесполезно. Я не могу просто взять и забыть про Сэди. Ожерелье – это реальная, серьезная проблема. И я должна ее решить. Сэди – моя подруга, и я должна сделать для нее все возможное…

«Только вот где она? – раздается противный голос в моей голове. – Может, ее просто не существует?»

Откуда взялся этот голос? Неужели я сомневаюсь? Сама себе противоречу?

Мне не по себе. Разумеется, Сэди настоящая. А то как же! И не надо сомневаться.

Но мне тут же вспоминаются слова Джинни: «Думаю, это галлюцинации. Ведь люди хотят в них верить».

Да. Я хочу в это верить. И никакая это не… В общем, понятно.

Голова моя кружится. Отхлебываю кофе и оглядываю кафе, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей. Я сижу в «Лингтонсе», напротив папа, на столе предложение о работе. Все это реальность – такая же, как и Сэди. Я в этом уверена. Я же ее видела. И слышала. Мы разговаривали. И между прочим, танцевали.

У меня бы фантазии не хватило ее придумать. И все подробности ее биографии. И ожерелье. Я же ни разу не видела ее живую.

– Папа, – говорю я вдруг с испугом, – мы никогда не ездили к двоюродной бабушке Сэди? Кроме того раза, когда я была совсем маленькой?

– Ну, это не совсем так, – вздыхает папа. – Мы с мамой вспомнили после похорон. Однажды мы приезжали к ней, тебе тогда было лет шесть.

– Шесть? – сглатываю я. – Она тогда носила ожерелье?

– Не помню, – пожимает плечами папа.

В шесть лет я видела двоюродную бабушку Сэди. Могла заметить и ожерелье. Могла запомнить его и не осознавать этого.

Мысли так и скачут. Внутри пусто и холодно. Я уже не понимаю, на каком я свете. Ведь все может быть не так, как мне представлялось раньше.

Я сама сочинила всю историю. Мне так захотелось. А все из-за подсознательного чувства вины. Впервые увидев ее, я сразу решила, что это галлюцинация. Галлюцинация.

– Но к чему эти расспросы?

Я слабо улыбаюсь, но не отвечаю. Два голоса в моей голове ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. Первый кричит: «Сэди существует, ты это знаешь! Она твоя подруга, она обижена, ты должна ее найти!» Второй спокойно возражает: «Ее нет. И никогда не было. Ты потеряла кучу времени. Займись, наконец, своими делами».

– Папа, я похожа на сумасшедшую? Нет, серьезно. Не пора ли мне обратиться к врачу?

Папа нервно смеется:

– Бесполезно! Уже не поможет! – Он ставит чашку и наклоняется ко мне: – Потому что эмоции тебя захлестывают и воображение слишком сильное. Вся в мать. Такая же эмоциональная. Но не сумасшедшая. В любом случае, ты более нормальная, чем мама.

– Ясно, – вздыхаю я. – Бедная мама.

Нашел чем утешить.

Дрожащими руками беру письмо дядюшки Билла и перечитываю. Не так уж оно зловеще и выглядит. Письмо как письмо. Богатый дядюшка решил помочь бедной родственнице. Почему я должна отказываться? Лара Лингтон из «Лингтонс», звучит неплохо. Плюс огромные перспективы: зарплата, машина, большие возможности. Все будут счастливы. Никаких сложностей. А воспоминания о Сэди растают как дым. Жизнь пойдет своим путем.

Это же просто, проще простого.

– Давненько ты к нам не заезжала, – добродушно замечает папа. – Не хочешь заглянуть на выходных? Мама обрадуется.

– Возможно, – соглашаюсь я после паузы. – Неплохая идея. Я и сама собиралась вас навестить.

– Это тебя немного взбодрит. Когда старая жизнь рушится, а новая еще не наладилась, нет места лучше родного дома. Сколько бы лет тебе ни исполнилось.

– Лучше дома места нет.[23]23
  Слова, которые Дороти из «Волшебника из страны Оз» нужно было три раза произнести, чтобы попасть домой.


[Закрыть]

– С Дороти не поспоришь. А теперь поешь, – он кивает на нетронутый паштет из тунца.

Но мне уже не до того.

Дом. Вот она, нежданная догадка. Почему я не подумала о нем раньше?

Она могла вернуться домой.

Туда, где когда-то стоял старый особняк. Где прошло ее детство. Где она встретила большую любовь. При жизни она избегала тех мест, но это ничего не значит.

Я задумчиво болтаю ложкой в кофе. Самое разумное – забыть Сэди навсегда. Принять предложение дяди Билла, купить бутылочку шампанского и отпраздновать назначение с родителями.

Но я не могу. В глубине души я уверена, что Сэди существует. Я слишком прикипела к ней и слишком виновата.

Решено. Если ее там не окажется, пойду работать к дядюшке. И перестану дергаться.

– Наконец-то, – папа вытирает рот коричневой салфеткой, – ты выглядишь более счастливой. – Он кивает на письмо: – Уже решила, что будешь делать?

– Да. Решила. Поеду на вокзал Сент-Панкрас.