Текст книги "Через год в это же время"

Автор книги: Софи Касенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Канун Нового, 2020 года

– Где ты прятался, Квинн? Я тебя весь вечер почти не видела.

Люси шла к нему; ее бедра гипнотически покачивались, когда она вышагивала через зал на высоких тонких каблуках. Она крепко поцеловала Квинна в губы, потом взяла его за локоть и повела в дальний конец зала, подальше от музыкантов. Вечеринка была в полном разгаре; в зал набилось больше двухсот человек. Квинн и не знал, что у него так много друзей. Все организовала Люси: выбрала место, нашла оркестр, обеспечила доставку угощения.

– Ты еще не говорил с Рупертом?

– Руперт…

Квинн посмотрел вверх, потом вправо, выдавая тот факт, что понятия не имеет, кто такой этот Руперт и зачем и о чем он должен с ним говорить.

– Ох, Квинн! – Люси изящно топнула ножкой. – Руперт! Парень из «Лексона». Это выгодный для тебя деловой контакт. Он также очень хочет нанять меня. А я все время отвечаю ему, что мне нравится писать для газеты. Однако нельзя знать заранее, когда подобные знакомства окажутся полезными.

Квинн кивнул, как будто лишь просто забыл имя этого человека, а не суть разговора.

– Может, выйдем наружу? – предложила Люси, указывая бокалом в сторону балкона за раздвижной стеклянной дверью.

Квинн толкнул дверь, и в них ударила резкая волна холодного воздуха. Квинн снял пиджак и набросил его на плечи Люси.

– Послушай, я знаю, что мы решили не говорить об этом сегодня вечером, но я постоянно думаю о том, что сказала Кэрол, – начала Люси, кутаясь в пиджак.

Кэрол была личным психологом Люси, и Квинн встречался с ней весь прошлый месяц. Люси решила, что Квинн «боится близости и это мешает ему перевести их отношения на следующий уровень», а потому считала, что он нуждается в психологической помощи, чтобы «раскрыть тайные детские страхи». Это была проблема Интернета: каждый воображал себя психологом-любителем.

Квинн и Люси были вместе уже год и три месяца. Люси ожидала услышать «я люблю тебя» через полгода, а лучше – через три месяца. Но пятнадцать месяцев означали, что с Квинном что-то не так. И она предложила ему своего консультанта. Квинн знал не так уж много женщин, которые тащат кого-то на семейную терапию просто для того, чтобы выманить нужные слова, но Люси явно думала, что Квинн сто́ит усилий. Решительность Люси была одним из тех качеств, которые нравились в ней Квинну.

Сеансы с Кэрол зазвучали в его голове как тревожная сирена, но по какой-то причине он заглушал ее вой больше месяца. Почему он не покончил с этим сразу? С прошлыми подругами он вообще не стал бы терпеть подобных допросов. И напрашивался ответ: возможно, он на самом деле любит Люси; возможно, он не хочет с ней расставаться. Она была красивой, яркой и уверенной – как такую не полюбить? Она даже приспособилась к его отвращению к телефонным звонкам, чего другие женщины не в силах были вытерпеть. Она не нуждалась в нем, но хотела его – и это на него действовало.

И все же на тускло освещенной периферии своего подсознания Квинн замечал маячившую тьму. Если бы он обратил на нее внимание, она скрылась бы в тени, оставаясь неуловимой. И тем не менее… Лишь вчера Квинн впервые пристально уставился на эту тень. Он рассмотрел наконец, что это такое, и выразил в словах. Со времени встреч с Полли он подсознательно тянулся к женщинам с неприятными качествами. В этом не было смысла, он этого не понимал, но когда сумел осознать, то уже невольно оглянулся на историю своих взаимоотношений через этот странный мутный объектив. Джайя страдала нарциссизмом, Эдди была патологической лгуньей, Анна ненавидела собак, а Люси была снобом и всегда очень грубо обращалась с обслуживающим персоналом. Все эти особенности вдруг стали отчетливо видны… и все равно, как ни странно, оставались частью притягательной силы.

Почему? Когда Квинн пытался заглянуть в эту кроличью нору, его охватывала тревога. Каким нужно быть психопатом, чтобы выбирать женщин с неприятными для него качествами? Тревожность заставляла его чувствовать себя похожим на мать, была в его ДНК, он не мог с этим совладать.

И если вернуться к сиюминутному вопросу, то почему он не порвал с Люси? Ему в общем нравилась мысль, что он, возможно, любит ее. Если это любовь, со всем можно справиться; это же не какое-нибудь землетрясение, готовое разрушить основы его жизни. И если в будущем у них с Люси что-то пойдет не так, ему будет грустно, но Квинн и представить не мог, что закроется в доме на всю оставшуюся жизнь.

Но могло быть и другое объяснение этой отсрочке выполнения приговора; а именно то, что Квинн начал видеть смысл в сеансах с Кэрол. Став взрослым, Квинн начал считать психотерапию чем-то вроде ремонта разрушенных бомбой стен с помощью обоев – она просто отвлекала ум от того факта, что твой дом разнесен в осколки. Но во время сеансов с Кэрол он понял, что говорит о разрыве родителей, о состоянии матери, об исчезновении отца. Что заставляло его выкладывать все это, подбрасывать уголь в отвратительную топку терапии? Кэрол просто слушала, сочувственно кивая; она и не пыталась заклеить что-то обоями.

На четвертом сеансе Кэрол сказала:

– Я знаю, что вы предполагали ходить на совместные сеансы, но, если честно, мне кажется, Квинну будут полезнее личные сеансы. Вам следует лишь время от времени приходить вместе.

Люси выглядела разочарованной. Ей нравилось участвовать, нравилось сочувственно кивать; возможно, она полагала, что, как только Квинн выложит все о своем прошлом, на дне обнаружатся три заветных слова, которых она ждала.

– Что ж… – Люси нахмурилась, переводя взгляд с Кэрол на Квинна и обратно. – Нам нужно будет это обсудить. Но мне кажется, прогресс налицо, да?

Люси наклонилась вперед в кресле, ее обычно гладкое лицо сморщилось. Она сложила ладони и обоими указательными пальцами ткнула в сторону Кэрол. Кэрол ответила одной из своих обычных нейтральных улыбок.

– Думаю, вы были правы, когда захотели обо всем поговорить, – сказала она. – Но мне становится ясно, что Квинну нужно много времени, чтобы разобраться кое в чем самостоятельно. – Потом Кэрол ободряюще кивнула Люси, такой кивок дает понять, что вы уже получили все нужные ответы. – Люси, вы проделали фантастическую работу в роли партнера-помощника.

– Ну, у меня очень адаптивный стиль привязанности, – ответила Люси, желая превзойти в психотерапии психотерапевта.

Этот разговор состоялся больше недели назад. Они сказали, что обсудят предложение Кэрол. А теперь Люси устроила эту вечеринку.

– И что, по-твоему, нам следует сделать? – спросила она, касаясь руки Квинна. – Мне кажется, тебе лучше обратиться к кому-нибудь другому. Кэрол считается лучшей именно в области взаимоотношений, так что я предпочла бы приберечь ее для нас двоих, согласен?

– Холодно здесь. Давай пойдем к друзьям и будем веселиться. А поговорить можем и завтра, – ответил Квинн, привлекая Люси к себе и целуя ее в лоб.

Люси заставила себя улыбнуться, потом повернулась, чтобы открыть дверь:

– Прекрасно, но мы должны что-то решить. А пока пообщайся с людьми, тебе следует поговорить с каждым хотя бы пару минут, тогда у всех останется хорошее впечатление.

Квинн окинул взглядом зал. С кем бы ему хотелось поговорить? У бара сидели несколько его школьных товарищей, с которыми он до сих пор поддерживал отношения: Мэтт, Джонси, Дипак. На танцполе топтались его коллеги по работе и несколько знакомых по Кембриджу. Майк болтал с Чокнутой Эми, подругой Люси. Три минуты? Да тут трехсот минут не хватит… В зале, полном приятелей и знакомых, Квинн чувствовал себя одиноким, как никогда.

Он наблюдал за тем, как Люси с важным видом делает выговор официанту, сочтя, что тот стоит без дела. Парень явно испугался и метнулся в сторону, тут же налетев на шедшую в его сторону девушку, с вьющимися каштановыми волосами и в каком-то странном топе на лямках. Простота одежды лишь подчеркивала необычность девушки. Официант уронил поднос, канапе разлетелись во все стороны. Квинн видел, как девушка тут же принялась помогать официанту собирать их, при этом она извинялась, словно сама была во всем виновата. Потом она помогла официанту стряхнуть крошки козьего сыра, прилипшие к его галстуку, и протерла его очки своим топом. Квинн улыбался себе под нос, видя эту сцену. Он не знал здесь никого другого, кто стал бы вот так помогать официанту.

Девушка выпрямилась и отряхнулась, затем вытащила кусочек козьего сыра из собственных волос. Официант убежал, а она осталась стоять, одна, наблюдая за вечеринкой так, словно сама не имела к ней никакого отношения. Что-то в этой девушке не вписывалось в общую атмосферу; она была как лебедь в пруду, полном гусей.

Квинн повернулся и увидел Люси, искусственно хохотавшую, и наконец понял: связано это с его прошлым, или с настоящим, или с чем-то совсем другим, но он не любит Люси. И он снова пойдет к Кэрол. Ему хотелось выбраться из этой кроличьей норы.

Тринадцатое сентября 2020 года

Минни в саду за домом помогала родителям разбирать отцовский сарай. Отец теперь превратил весь чердак в настоящую влагонепроницаемую мастерскую, сарай был ему больше не нужен, а значит, освобождалось драгоценное пространство, которое мама могла использовать для выращивания овощей. Она заразилась страстью к овощам от Тары.

– Глобальное потепление означает, что мы должны сами все для себя выращивать, – говорила она в качестве оправдания.

– При чем тут глобальное потепление, разве что все станет расти быстрее? – спрашивал отец.

– Ну, когда помидоры дойдут до десяти фунтов за корзинку, поскольку уже негде будет выращивать овощи, ты только порадуешься тому, что у нас есть их немножко на собственном заднем дворе, ведь так? – говорила мать Минни, свободной рукой смахивая с глаз мокрую от пота прядь волос.

– Если нам всем придется жить под водой, тебе бы лучше научиться строить подводные лодки или отрастить жабры, – отвечал отец.

– Как-то странно разбирать сарай, – сказала Минни, отступая немного назад и окидывая все взглядом. – Дом совсем по-другому выглядит без него. – На ней был голубой джинсовый комбинезон, в руке она держала киянку размером с коробку для обуви. – Никогда не замечала, как много света он закрывает. Смотрите-ка, теперь в кухню светит солнце!

– Идеально для выращивания всякой всячины! – восторженно округлив глаза, воскликнула мать.

– А я буду скучать по этому сараю. Вы хоть знаете, сколько часов я в нем починил?

– Ты будешь точно так же счастлив и на чердаке, – быстро возразила Конни.

– На чердаке не так много света, – проворчал отец.

– Ну а здесь тебе приходилось постоянно наклоняться, разве не так?

Когда сарай был полностью разобран и доски сложены в отцовском фургоне, Минни вернулась в дом, чтобы поставить чайник и нарезать фруктовый пирог, который принесла с собой. Пока она ждала, когда закипит чайник, ее взгляд бродил по полкам, изучая кулинарные книги матери. И между Найджелой Лоусон и Джейми Оливером она заметила старую серую папку. Минни рассеянно вытащила ее и стала перелистывать. Раньше она никогда в эту папку не заглядывала. Лишь время от времени ей показывали какие-нибудь заметки или свидетельства и аттестаты.

Минни увидела грамоту, полученную Уиллом в школе на конкурсе по орфографии, заметку, которую он написал для местной газеты о возрождении танцевальной музыки драм-н-бейс. Минни покачала головой и улыбнулась. Потом нашла статью о Квинне – первом ребенке девяностых годов… но следующий листок заставил ее замереть. Это было меню ресторана «У Виктора», первого, где работала Минни. А за ним лежало рождественское меню ресторана «Ле льё де раконтр». Минни принесла его домой, чтобы показать родителям, где теперь работает. Дальше обнаружились первые рекламки предприятия «Ничего трудного» и несколько рецептов пирогов, которые Минни тоже показывала родителям. Минни быстро пролистала содержимое папки до конца – здесь хранились меню всех мест, где Минни вообще работала, ее мать все сохранила. Минни зажала рот ладонью, чтобы сдержать рыдание. Возможно, мать вовсе и не была разочарована в ней…

– Ты нам принесешь по чашечке чая, милая, или как? – послышался из сада голос матери.

– Да, иду! – откликнулась Минни.

У нее сорвался голос, она почти пропищала эти слова. Быстро сложив все листки обратно в папку, она вернула это хранилище на полку.

– Блаженные небеса, да это же черт знает как вкусно! – воскликнул ее отец, когда они уселись на заднем крыльце с толстыми ломтями пирога.

– Спасибо. Я положила побольше вишни, как раз так, как ты любишь, пап, – сказала Минни, потом повернулась и посмотрела на мать, и ее глаза вспыхнули нежностью.

– И чего ты на меня так уставилась, чего-то хочешь? – с подозрением спросила Конни.

– Ничего, – улыбнулась Минни. – Я скучаю по выпечке, но еще больше – по постоянным клиентам. На прошлой неделе у меня был выходной, и я заглянула в местный общественный клуб, чтобы повидать их. Старая Мавис Махони умерла, а я даже не знала, что она болеет.

– Ну, по крайней мере, она пожила немало. Одна из подопечных в моей палате тоже вчера умерла, а ей, бедняжке, было всего двадцать четыре. Жизнь – драгоценный дар, не стоит тратить время на пустые сожаления.

Отец Минни поперхнулся.

– Кон, ты как-то по-другому вдруг заговорила, – откашлявшись, произнес он. – Что это на тебя нашло?

– Она прокладывает путь сквозь тревожность, пап, – ответила Минни, изо всех сил сдерживая улыбку.

Отец засмеялся:

– А потом она заявит, что отправляется в какой-нибудь центр йоги, чтобы очистить жакры.

– Чакры, – с улыбкой поправила его Конни, садясь в позу медитации и молитвенно складывая перед собой ладони.

– Ну вот, приехали! – покачал головой отец. – Ладно, я не куплюсь на эту новую женщину «никаких сожалений». Мне всегда казалось, что список сожалений просто отпечатан у тебя внутри, а, Кон? И первым в этом списке стоит то, что ты вышла за меня замуж.

– Нет. – Конни испустила протяжный вздох. – Это как раз лучшее, что я сделала в жизни, Билл… вышла за тебя и родила тебе детей. И это я не стала бы менять ни за что на свете.

Родители Минни взялись за руки, сжимая пальцы друг друга.

Минни смотрела то на одного, то на другого. Она и вспомнить не могла, когда они вели себя так: поддразнивали друг друга, смеялись, выражали любовь и нежность. В подростковом возрасте Минни казалось, что разговоры взрослых вертятся по одному и тому же кругу: дела, которые нужно сделать, дела, которые еще не сделаны… И если отец смеялся, мать тут же начинала язвить. Когда вечером мать наконец садилась отдохнуть, отец тут же решал выточить или вычистить какую-нибудь важную деталь очередных часов. Минни редко становилась свидетелем такой близости между ними. Словно мать приняла вдруг некое противоядие тем горьким пилюлям, которые глотала всю свою жизнь.

Может быть, отношения между ее родителями были именно такими до того, как у них появились дети? Может быть, тяготы семейной жизни на время отогнали любовь и нежность? Когда Минни была здесь в прошлый раз, то видела, как мать растирает спину отцу, стоя рядом с ним в кухне… За тридцать лет Минни ни разу такого не видела.

– Минни Му, ты о чем-то сожалеешь или тоже собираешься начать думать «без сожалений»? – спросил отец.

– Я сожалею, что меня назвали Минни чертовой Купер, – ответила Минни, весело подталкивая отца в бок локтем.

– Ой! А я не сомневаюсь, что однажды это принесет тебе пользу.

Минни посмотрела в ясное сентябрьское небо и немножко подумала.

– Наверное, я сожалею о том, что отказалась от «Ничего трудного».

– У тебя были причины. Милая, ты поступила абсолютно правильно, – возразила мать.

Минни не привыкла к такой версии своей матери – утешающей, сочувствующей. Она замешкалась, повернулась к отцу, потом снова отвела взгляд.

– Ты уверен, что у нее нет опухоли в мозгу или чего-то в этом роде? – спросила она театральным шепотом. – Она сама на себя непохожа.

Ее отец с насмешливой торжественностью покачал головой:

– Моя основная теория: это работа похитителей-инопланетян.

– Ой, да уймитесь вы оба! – отмахнулась от них Конни.

– Но, если серьезно, – начала Минни, – мне кажется, я поспешила сдаваться. Я даже не подумала о том, как можно справиться с финансовыми проблемами без поддержки благотворительных фондов. Но какой смысл рассуждать об этом полгода спустя?

Вообще-то, идея пришла в голову Минни тогда, когда она покупала шампунь в какой-то аптеке. Там шла акция «два по цене одного». И это напомнило ей об одном заголовке, который придумал Грег в прошлом году: «Купи один, получи второй бесплатно». И она вдруг подумала: а что, если она вовлечет в благотворительность разные фирмы и корпорации? Чтобы они, покупая один пирог для себя, оплачивали второй для тех, кто нуждается. Деловые люди всегда ищут способы проявить ответственность, ведь так?

Она застыла в проходе между полками, держа в одной руке кокосовый шампунь, а в другой – фруктовый кондиционер. И даже разволновалась, увидев такую по-настоящему хорошую идею. А потом вспомнила одно небольшое препятствие к осуществлению плана: она уже закрыла бизнес, продала оборудование и сдала лицензию. И даже если бы ей очень захотелось, она не смогла бы найти еще раз начальный капитал, чтобы все восстановить.

Минни и сама не заметила, как рассказала об этом родителям, и даже со множеством подробностей. Обычно она не говорила с ними о подобных вещах, ей не удавалось изложить и половины, когда мать уже находила прорехи в ее планах. Но сегодня родители, сидя на заднем крыльце дома, выслушали ее до конца. И Минни, высказавшись, посмотрела на них обоих:

– Простите, я, кажется, увлеклась.

– Похоже на то, что ты должна это сделать, Минни, – мягко откликнулась Конни. – Жаль, что раньше я не поддерживала тебя как следует. Я не понимала, насколько это важно для тебя. – Она погладила Минни по колену. – Может быть, я не всегда говорю правильные вещи, сама знаешь. Но нам ведь никто не выдает руководств о том, как быть матерью.

Ей явно было нелегко признавать себя неправой. Минни сжала ее руку:

– Я знаю, мам, все в порядке.

– Значит, собираешься снова этим заняться? – спросил отец, потирая глаза.

Минни сморщила нос и покачала головой:

– Мне следовало додуматься до этого раньше. А теперь мне уже не найти денег для открытия дела.

– Но разве ты не можешь подыскать какого-нибудь инвестора, человека, который поверит в твою идею? – спросила мать.

– Телешоу «Логово Драконов», – сказал ее отец. – Там ведь начинающие предприниматели ищут деньги?

– Если бы я могла вложить в дело только пироги! – усмехнулась Минни, поправляя волосы; теперь родители пытались вернуть ее мысли в положительное русло. – Если даже я сумею найти инвестора, все равно я должна иметь какой-то начальный капитал.

– И сколько это? – спросил отец.

– Сколько – чего? – не поняла Минни.

– Начальный капитал – это сколько?

Минни покачала головой:

– Не меньше десяти тысяч, наверное… Не знаю. Больше, чем ты получишь, валяясь на диване, пап, но все равно спасибо, что спросил.

Она прислонилась к отцу, положив голову ему на плечо. Не важно, что ее новый план был неосуществим. Простой разговор обо всем с родителями, их внимание, их вера, что она способна на что-то, – это уже значило многое.

– Идем-ка, – сказал вдруг отец, осторожно убирая голову дочери с плеча, чтобы встать.

– Но мы же все сделали, разве не так? Ты же не заставишь нас выкапывать еще и бетонный фундамент? – спросила Конни.

– Не сегодня, милая, сначала нужно его разбить перфоратором. Минни Му, я хочу кое-что показать тебе.

– Разуйтесь! – крикнула им вслед мать, когда они пошли через кухню.

В гостиной отец подвел Минни к ее любимым часам, тем, которые она же ему и подарила, – «Когги». Минни недоуменно посмотрела на него.

– Я помню тот день, когда ты их купила. Ты тащила их в школьной сумке, пока ехала в автобусе, они, должно быть, весили целую тонну. Могу поспорить, ты могла бы потратить свои карманные деньги на миллион других вещей. – Он посмотрел на часы слезящимися глазами.

– Ну, они тогда выглядели как простой хлам. Ты привел их в порядок, пап.

– Таких в целом мире осталось всего четыре экземпляра, если верить Интернету. И теперь, когда я заставил их работать, они явно стоят не меньше четырех тысяч фунтов.

– Нет! – вскрикнула Минни, вскидывая руку к губам.

– И есть еще несколько, за которые коллекционеры готовы подраться.

– Ты не можешь продать свои часы, пап, только не ради меня! – Минни медленно покачала головой. – Ты на них столько времени потратил!

Отец торжественно кивнул:

– Да, но, может быть, я тратил на них слишком много времени и не оставлял его для того, что по-настоящему важно. – Он крепко сжал большой рукой собственный подбородок. – Но – никаких сожалений, слышишь? – Он немного помолчал. – В тебе так много от меня самого, Минни Му, – продолжил он, обнимая дочь за плечи. – И если у тебя есть шанс, я хочу, чтобы ты его не упустила.

Они немножко постояли, глядя на «Когги».

– А мама знает, насколько они дорогие?

– Если бы! – засмеялся отец. – Я постоянно ей твержу, что это просто хлам. Иначе она бы меня просто загрызла.

Он потер ладонями глаза.

Минни поверить не могла, что ее отец все это время сидел на небольшом состоянии, а теперь просто предлагает его ей. И ее сердце переполнилось любовью к родителям.

– Только нужно подождать, пока у мамы будет «садовое настроение», прежде чем мы ей об этом скажем, ладно? – предложил отец.