Текст книги "И это все, за что я борюсь (СИ)"

Автор книги: Сия Кейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16

Я пришел в себя где-то к ночи, когда в моей холодной камере осталась только полоска лунного света на каменном полу с кое-где разбросанной соломой. Несколько минут я пытался сообразить, где я нахожусь и что произошло за те часы, пока я был в отключке.

В памяти осталось какое-то смутное воспоминание о том, как меня вели по промозглой городской улице, крича что-то прохожим, которые тут же разбегались в стороны. Перед глазами у меня тогда все плыло, и я никак не мог разглядеть испуганных лиц горожан, но их крики и возгласы намертво впечатались в мой разум.

Они повторяли какое-то слово, тыча пальцем в мою сторону. Очевидно, весть о том, что я убил короля, разнеслась по городу со скоростью пожара.

Я застонал, прижав колени к груди. Плечо болело от долгого лежания на жестких камнях, но я знал, что поудобнее улечься все равно не получится – в камере не было никакой мебели, только крохотное зарешеченное окно под самым потолком и отхожее ведро в грязном замызганном углу.

Как далеко я от замка я нахожусь? Где сейчас Милит? Поняла ли она, о чем я кричал ей?

Мне было так плохо, что уснуть никак не получалось, как бы я не пытался отключиться и ждать завтрашнего дня. В голову настойчиво лезли всякие отвратительные мысли, и самая главная из них была ненавистью к самому себе. Единственное, на что я надеялся – это на помощь Милит, потому что самостоятельно я никак не мог себе помочь, сидя в этой вонючей тюрьме.

Но как мне могла помочь она, я тоже не представлял.

Что она сделает? Пойдет к своему отцу, расскажет ему все, как было, но если он не поверит ей? Девушка просто опустит руки и будет права – я сам загнал себя в могилу.

А взрывом я и вовсе забил последний гвоздь в крышку своего гроба.

Я до сих пор не мог понять, что на меня нашло, как я умудрился потерять самообладание и выпустить из себя столько энергии, способной разрушить не только весь замок, но и половину города. Это было похоже на безумие, какое-то наваждение.

Наверное, это и было то, что Солз ощущает каждый день. То пламя, о котором он говорил в подвале особняка Савельти.

И мне хотелось верить, что я больше никогда это не почувствую.

Мое тело так полностью и не восстановилось после колдовства – ноги и руки ломило от усталости, а из-за холода, царящего в камере, пальцы начали неметь где-то к середине ночи. Я тщетно пытался отогреть их, но казалось, замерзал еще сильнее. Я жался к стене, пытаясь поплотнее завернуться в тонкую дорожную накидку, но она не грела, а только лежала на плечах бесполезным грузом.

При мне не оказалось ничего, что могло бы принести пользу – ни огнива, ни оружия, ни теплых сапог, а уж про еду и говорить нечего. Еще пару дней, и я полезу на стену от голода, хотя я прекрасно понимал, что это все – только начало.

Я провалился в сон где-то под утро, и когда проснулся снова, то увидел скудные лучи солнца, разрезанные прутьями оконной решетки. Меня тут же объял холод, и я поспешил прижать колени к груди, чтобы сохранить хоть немного тепла.

За дверью было тихо. Я понятия не имел, в какую камеру меня посадили и что там был за коридор, но судя по тишине снаружи, до меня никому не было дела. Значило ли это, что Милит не смогла мне помочь?

Я тешил себя дурацкими надеждами, что она найдет способ, в крайнем случае, подключит ребят из братства и спасет меня, но надежды не могли ни накормить меня, ни согреть, и я уже начинал думать, что даже если у девушки получится, к тому моменту, как она придет с подмогой, я уже протяну ноги.

За эти самые мысли мне хотелось ударить самого себя по морде. Во всех своих бедах виноват я сам, и выбираться из них мне самому! Легко думать, что придет девушка с ликом ангела и избавит меня от всех проблем. Нужно придумать что-то… Придумать, пока голод или простуда не ослабят меня так, что я перестану соображать.

Именно тогда за дверью раздались далекие шаги, и я тут же оказался на ногах, перекинув полы плаща за плечи. Кто бы там ни был, я должен поговорить с ним, объяснить, как все было.

В замочной скважине несколько раз провернулся ключ, и когда дверь отворилась, я увидел в коридоре настоящее столпотворение. Несколько гвардейцев, подчиняясь приказу своего капитана, зашли в камеру и встали у меня за спиной. Сам же капитан – невысокий пузатый человек лет сорока – сделал пригласительный жест кому-то, кто стоял за дверью вне моего поля зрения.

– Проходите, Ваше Высочество.

Когда я впервые увидел его, мне показалось, что этот человек сделан из чего-то неживого – может быть, из воска или даже из крашенного дерева, но уж точно не из плоти и крови. Его лицо, казалось, не умело выражать эмоции, а длинные волосы лежали безупречно даже после езды верхом.

До вчерашнего дня принц Синк не был мне интересен, но сегодня я разглядывал его с неподдельным любопытством, сравнивая нас как братьев. Не нужно было долго рассматривать нас, чтобы понять, что я уступаю «брату» во всем – я был ниже и тоньше, с волосами, которые постоянно спутывались, и лицом, неспособным держать выражение серьезности дольше пяти минут.

Бастард – не принц, и вряд ли Синк будет рад известию о родстве со мной (если ему еще, конечно, не рассказали) и все же я надеялся, что мне удастся воззвать к его благоразумию.

«Он видит в тебе лишь убийцу отца. Он ненавидит тебя» – тут же шепнул мне мой подлый разум, и мой пыл тотчас угас.

А принц смотрел на меня, как на коня на базаре, и пусть выражение его лица оставалось каменным, в глазах плескалось что-то, чему я не мог дать названия.

Капитан вошел последним и закрыл за собой дверь камеры. Я бы хотел поговорить с принцем с глазу на глаз, но сейчас это не представлялось возможным – я по собственной воле поставил на себе клеймо «опасен» вчерашним взрывом.

– Никогда бы не подумал, что мы встретимся в такой обстановке. – С невозмутимостью мертвеца начал Синк, – Признаться, вы даже когда-то мне нравились, герцог.

Я не стал язвить в ответ, хотя очень хотелось. Принц мнил из себя хозяина всего и вся – пробелы в воспитании или, быть может, стандартная черта всех наследников престола – и я буквально горел от желания продемонстрировать Синку его неправоту своим неподчинением.

– Вчера все переменилось. – Синк дернул бровями – хоть какая-то эмоция – и махнул гвардейцам, что стояли за мной.

Двое мужчин схватили меня под локти, не позволяя сдвинуться с места, хотя я и не собирался.

– Пока что я пришел говорить. – Синк показательно размял пальцы, – Но наш разговор в любой момент может… изменить оттенок.

– Не знал, что вы приверженец насилия. – Вырвалось у меня, – Бессмысленного насилия.

– Бессмысленного? – Хмыкнул он, – Я бы так не сказал. Если так рассуждать, то и наш разговор будет лишен смысла. Но это не так – он важен. Не для вас и не для меня, и даже не для Милит Сеттери, которая, к слову, тоже не отличается разумностью – этим вы похожи – а для всей империи. Наверное, вы давно хотели услышать, что вся империя сейчас в ваших руках, герцог.

– Вы ошибаетесь, – Я дернулся в руках гвардейцев, проверяя, крепко ли они меня держат. Те схватили меня еще крепче, и предплечья взвыли от боли, – Я никогда не хотел слышать ничего подобного.

– Ложь. – Прищурился Синк, – Чистейшей воды ложь. Кровь вашей матушки не может не дать о себе знать.

– Может, вам стоит спросить у любимой жены? Что она от вас скрывает? – Оскалился я. Слова о матери, тем более, сказанные таким пренебрежительным тоном, вызвали во мне какую-то первобытную ярость.

И тут я нашел первую черту нашего с принцем сходства – мы закипали, когда кто-то пытался задеть тех, кого мы любим. Кулак Синка прилетел мне прямо в лицо так молниеносно, что я не успел опомниться. Если бы не гвардейцы, я бы рухнул на пол от удара. Мои губы налились болью, и совсем скоро я почувствовал на них что-то теплое. Коснувшись языком нижней губы, я обнаружил на ней кровь. Не оставалось ничего, кроме как поднять голову и взглядом показать принцу, что я его не боюсь.

Он мог бить меня, сколько ему заблагорассудится, я не перестану смотреть ему в глаза. Не для того я получил зрение, чтобы смотреть в пол, боясь прогневать какого-то напыщенного индюка.

– Этой ночью, – Синк схватил меня за волосы, поднимая мою голову так, чтобы я смотрел ему прямо в глаза, – Этой ночью твоя… Милит… убила Цатту. В коридоре замка. А потом исчезла без следа. И если ты, ублюдок, думаешь, что я ее не найду, то ты ошибаешься. Я вырою эту суку из-под земли, и она расплатится за все.

Теперь он был зол так сильно, что его лицо покраснело от гнева. Что ж, я заблуждался, когда думал, что Синк неспособен проявлять эмоции.

А Милит… Чем она думала!? Возможно, у девушки был свой план, но убийство Цатты казалось мне поступком… опрометчивым. И да, мне было ни капли не жаль принцессу – она получила по заслугам. Но этого я принцу, естественно, не сказал.

– И ты… ты тоже заплатишь за моего отца! – Синк дернул меня за волосы сильнее, чтобы я почувствовал боль во всем ее великолепии.

– Не забывайте, Ваше Высочество, – Я выплевывал слова, как ненужный мусор, – Он и мой отец тоже.

Синк ударил меня еще раз, и теперь боль заразила всю левую скулу, перед глазами на какое-то мгновение потемнело, и голова свесилась на грудь. Я не хотел выглядеть жалко, но иначе не получалось.

Сильная рука снова схватила меня за волосы, поднимая глаза к своим:

– Ты присягнул на верность обществу Шипа. Не отнекивайся, я знаю, что это так. У тебя были все причины ненавидеть и отца, и меня. Вас было трое. Теперь ты здесь, а Цатта мертва. Остается вопрос – где Солз Каттер?

– Он пытался убить меня и Милит. Я не мог присягнуть ему на верность, идиот! – Прорычал я, выжимая из своего голоса все силы.

– Ложь! – Синк снова ударил меня, и на этот раз это оказалась пощечина, но настолько крепкая, что у меня из носа пошла кровь.

Теперь я сам поднял к нему взгляд. Взлохмаченная челка упала мне на глаза, закрыв обзор.

– Я не знаю, где он. – Прохрипел я.

– Знаешь! – Колено принца врезалось мне в живот, и я закашлялся, согнувшись пополам, – И я буду бить тебя, пока ты не признаешься.

Мне потребовалось несколько нервных мгновений, чтобы остановить приступ кашля. Мои руки по-прежнему держали гвардейцы, и я не мог стереть кровь с лица. Я чувствовал, как она стекает по подбородку, каплями падая мне на рубашку. Принц ухмылялся, наблюдая за моими страданиями с торжествующим выражением лица.

– Я ничего тебе не скажу. – Выдохнул я, – Потому что я ничего…не знаю.

Я закрыл глаза, понимая, что меня ждет очередной удар. Вот только на этот раз было еще больнее – по приказу принца гвардейцы выпустили меня, и я упал на пол безвольной куклой. Я смог не издать ни звука и даже поднять голову к своему мучителю.

– Надо же, какой крепкий! – Удивился Синк, ударяя меня сапогом по ребрам.

Я пытался не застонать от боли, но она была такой сильной, что мне казалось, будто мои кости превратились в порошок. Откуда в принце столько жестокости?

Во что же влипла Милит?

Я закрыл голову руками, но Синк снова как-то ухитрился схватить меня за волосы. Надо было обрезать их как можно короче после того, как Лорента засыпала нелестными комментариями мою излишне длинную вьющеюся челку.

Принц поднял мое лицо, присев на корточки, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. Мне оставалось лишь надеяться, что из моих глаз не катятся предательские слезы боли и унижения.

– Я убью ее, если ты не сознаешься. А если пустишь меня по ложному следу, то ее смерть ты увидишь своими глазами.

– Я не знаю, где он. – Я так устал повторять это, что решил больше ничего не говорить этому тупоголовому упрямому идиоту.

Он резко отпустил меня, и я рухнул на пол, как на мягкую перину. Мне захотелось, чтобы они ушли и оставили меня здесь, в покое и в одиночестве. Мысли проносились в моем воспаленном разуме одна за другой, так быстро, что я не успевал их обдумывать. Синк охотится на Милит. Она в опасности. Принц считает, что я как-то связан с Солзом и знаю о его местонахождении. Милит убила Цатту. Где она теперь?

– Даю тебе день, ублюдок. – Синк снова пнул меня в живот, и я скрючился от боли, хотя пора бы было привыкнуть к ней, – Завтра ты скажешь мне все.

Я не ответил ему, да и что я мог сказать? Завтра он убьет меня, и дело с концом. Может, так будет даже лучше – он перестанет охотиться на Милит, она будет свободна, сможет сбежать отсюда куда-нибудь подальше. Или не сможет? Вряд ли Синк так просто отступится после убийства своей жены, к тому же, я только что видел и чувствовал каждой костью всю его жестокость, которая не знала границ. Теперь я боялся только одного – что она окажется такой же извращенной, как планы общества Шипа.

Гвардейцы и принц удалились, оставляя меня наедине с болью. Даже холод, терзавший меня всю ночь, и голод, явственно давший о себе знать только сегодня, отошли куда-то на второй план. У меня болело почти все тело, до лица и вовсе нельзя было дотронуться без всплеска такой боли, от которой у меня из глаз мгновенно брызгали слезы.

До этой минуты я не ощущал, насколько я ничтожен, жалок и слаб. Ни магия, ни проницательность, которой я так гордился, не пришли ко мне на помощь в нужный момент. Я сбросил самого себя в пропасть, утащив за собой Милит, которой теперь грозила опасность пострашнее моей.

Я мечтал быть доблестным наемником с каким-нибудь забавным прозвищем и огромной историей подвигов (небольших, но трогательных) за плечами, а на деле оказался мерзким изменником, которому суждено или болтаться на виселице, или сгнить в тюрьме.

Солз Каттер достиг большего, наверное, ему даже можно позавидовать. Уметь так скрываться – настоящий талант!

Мне оставалось лишь гадать, что задумала Милит, и к тому моменту, как за окном начало темнеть, я перебрал множество вариантов, ни один из которых так и не показался мне убедительным.

В ту минуту, когда в двери моей камеры снова провернулся ключ, я успел немного прийти в себя, уселся, прижавшись спиной к стене, и пытался зализывать свои раны. Час назад или, может, чуть больше, мне принесли какую-то еду, которую я проглотил, даже не разбираясь, что именно мне предложили. Я запомнил лишь, что моя тюремная пища представляла из себя какую-то серую безвкусную массу, не утоляющую голод от слова «совсем». После всех тех блюд, которые мне довелось попробовать в братстве, эта еда была, мягко говоря, откровенной дрянью, но за два последних дня я оголодал так, что съел бы пустую тарелку, если бы представилась такая возможность.

Стражник замаячил в проходе, но в камеру не зашел, подчиняясь чьему-то приказу. Голоса были такими тихими, что я не разобрал ни единого слова.

– Я хочу поговорить с ним наедине. – Наконец услышал я, узнав знакомый с самого детства голос.

Я хотел бы встать, чтобы встретить его, как полагается, но сил на это у меня совсем не осталось. Энвал перешагнул порог, и дверь за ним закрылась, оставляя нас наедине.

– Я подумал, ты на меня не набросишься. – Сказал брат. Хотя, нет, братом по крови он мне не приходился, – Я ведь не ошибся?

Я даже не шевельнулся, не желая разрушить ту иллюзию тепла, которой мне удалось добиться, укутавшись в дорожный плащ.

Энвал сделал несколько шагов ко мне, и наши взгляды встретились. Я успел заметить, что держится брат как-то холодно и отстраненно, словно действительно боится меня. Именно поэтому я не стремился первым начинать разговор, к тому же сил на любезность у меня не осталось.

– Выглядишь… так себе. – Заметил Энвал.

– Скажи спасибо Синку. – Прохрипел я, не узнавая собственный голос.

– Ты должен понимать, что это твоя вина. Бейв, что на тебя нашло?

Я сердито зыркнул на брата и тут же отвел глаза. Он тоже думает, что я – никто иной, как убийца короля, даже не ставя это под сомнение. Ну спасибо, братец!

Это значило только одно – у меня осталась только Милит. Вряд ли стоит надеяться на то, что Энвал поможет ей в трудную минуту, ведь теперь он, судя по всему, делает все, чтобы произвести впечатление на нового короля и продвинуться по карьерной лестнице. Брат всегда хотел быть при дворе, и теперь ему выпал такой шанс!

– Что с Милит? – Бросил я, уставившись куда-то на стену.

– Так и знал, что ты про нее спросишь! Не думал, что все с ней сможете так…

– Говори! – Буквально прорычав это, я встретился с ним взглядом.

– Она так же безумна, как и ты! – Вскрикнул Энвал, – Сегодняшним утром в одном из коридоров нашли тело Цатты. Милит уже не было в замке. По-моему, очевидно, кто убийца!

Милит, зачем!? Я снова и снова повторял это у себя в голове, словно мог до нее докричаться. Тем временем, Энвал продолжал:

– Но Цатта тоже оказалась той еще штучкой. Рядом с ее трупом нашли окровавленный кинжал. Маленький, но покрытый ядом. Судя по всему, он принадлежал самой принцессе, потому что ее убили клинком гораздо длиннее.

Я поднял к брату воспаленные глаза:

– Что ты хочешь этим сказать!?

– Возможно, Цатта тоже ранила Милит. Никаких следов крови больше не нашли, но на кинжале был яд.

– Что!? – Я вжался в стену, обхватив голову руками. Избитое лицо заболело, но я почти не ощущал этой боли. Что-то в моей душе рвалось, как бумага, обгорало, скручиваясь и рассыпаясь пеплом, – Нет! НЕТ! Слышишь, нет!

– Может, она еще жива…? – Заговорил Энвал, и я тут же поднялся на ноги.

Меня шатало, словно воздух сбивал с ног, но я смог как-то добраться до брата, чтобы отчеканить ему прямо в лицо:

– Не «может». Она жива. Я знаю это.

Даже если Цатта ранила девушку, я знал наверняка, что у Милит с ядами разговор короткий – нужно найти противоядие. Если она успела добраться до братства, то беспокоиться не о чем – Тадар без проблем выведет любой яд, сведя его действие на нет. Но если яд оказался мгновенным?

Тогда бы ее тело уже нашли.

– Боже, братец, ты безумен. – Энвал отшатнулся от меня, – Ты себя со стороны видел?

– Она жива. – Я ткнул в него пальцем, – Жива.

– Тебе сейчас не об этом волноваться нужно. После своей коронации Синк вынесет тебе приговор.

– Плевать. – Отмахнулся я. Все мои мысли сейчас занимала Милит.

– И как тебя только угораздило связаться с обществом Шипа!? Бейв, ты же…

– Я не связан с ними! – Прорычал я еще раз. Меня выводил из себя тот факт, что никто не подвергал слова принца даже малейшему сомнению.

На меня с новой силой навалилась усталость. Отвернувшись от брата, я вернулся в свой угол и уселся там, по-прежнему прижав ноги к груди.

– Вряд ли Синк в это поверит. К тому же, народ…

– При чем здесь вообще народ? – Нахмурился я, – Вряд ли Синку есть дело до того, что скажут люди.

– Ну не скажи… – Хмыкнул Энвал, запустив руки в глубокие карманы своего бесформенного одеяния, – После взрыва ты стал легендой. Не самой красивой и уж точно не выставляющей тебя в лучшем свете, но легендой.

– Бред. – Фыркнул я, – Легенды сочиняют десятилетиями.

Все мои предшественники были легендами, и я мечтал когда-то ей стать. Как бы странно это не звучало, но народ, никогда особо не жаловавший колдунов, любил сочинять про них красивые (и не очень) истории. Каждый маг оставлял свой уникальный след в истории Зотерской империи, и сейчас до меня дошло, что вчера я тоже сделал это. Я – первый маг в истории, который не просто ослушался короля, но и убил его.

А еще я первый маг, который является принцем. И плевать, что об этом никто не знает.

Для всех этих людей я просто убийца государя. Грешник, каких поискать. Мне стало одновременно смешно и больно при этой мысли.

– Бейв, тебе дали прозвище. Сейчас о тебе говорят на каждом углу и называют только так. – Тон голоса Энвала давал понять, что он не шутит.

Невесело хмыкнув, я поднял глаза:

– И как же?

– Цареубийца.

Глава 17

– Может, это подойдет? – Лорента покрутила в руках колбу с какой-то цветной жидкостью. В глубине лаборатории раздавались шорохи и шаги. Закатив глаза, наемница крикнула громче, – Тадар, синяя колба с надписью, – Она запнулась, читая сложнопроизносимые слова, – с надписью «kestari aktar»? Это не то?

– Лорента, поставь это на место. Живо! Я вообще не разрешал тебе трогать мои колбы. – Донесся издалека голос моего наставника, – Милит, ударь ее по рукам!

– Боже, Лорента, сядь. – Я взглянула на наемницу, которая с недовольным видом вернула колбу на место и уселась на старый скрипучий стул, застонавший под ее весом.

– И мебель я тоже не разрешал ломать! – Из дебрей лаборатории прилетело еще одно замечание.

Лорента сложила руки на груди:

– Вот это слух! И это в таком возрасте!

Я улыбнулась ей, больше для того, чтобы женщина не начала допытываться, почему я все время молчу. Да, ей прекрасно известна причина, вот только Лорента с ее беспардонным характером эту проблему не считает веской для того, чтобы вести себя так, как я.

Я была рада хотя бы тому, что Лорента и Тадар согласились мне помочь. Они выслушали меня без лишних вопросов, когда я посреди ночи вломилась в братство через окно и бесцеремонно вытащила их из постелей.

Теперь мне нельзя было задерживаться в братстве – здесь меня начнут искать в первую очередь – да я и не собиралась. После того, как я убила Цатту, у меня остался только один выход – сменить личину, как змея меняет кожу, и уйти в тень. Это даже чем-то походило на игру в прятки, только меня искало слишком много народу для того, чтобы я могла просто залечь на дно и ни о чем не волноваться.

Надо будет поучиться у Солза действовать на расстоянии, при этом никак себя не раскрывая. Ведь я тоже не могу сидеть, сложа руки – мне нужно спасти Бейва, вытащить его из главной тюрьмы империи до того, как парня казнят. Пока что я не имела никакого представления о том, как это сделать, а времени у меня было все меньше.

Как ни странно, сейчас я ощущала себя в безопасности. Проучившись в братстве несколько лет, я даже не знала о существовании помещения, в котором сейчас находилась. Для меня не было секретом, что мой наставник – человек эксцентричный, но я и предположить не могла, что в подвале особняка он содержит целую алхимическую лабораторию, превосходящую по размерам даже библиотеку. Не думала, что Гив настолько ценит Тадара как мастера, что даже разрешил противозаконные деяния в стенах братства.

Алхимия в Зотерской империи была под запретом уже лет сто, с тех самых пор, как опыт одного нерадивого ученого унес жизни десяти человек. Эта история была покрыта завесой тайны, но Тадар не переставал твердить, что все это – клевета и чистой воды фальсификация.

В любом случае, тот самый ученый, имя которого стерло даже такое непродолжительное время, позавидовал бы этой лаборатории. Здесь спокойно можно было жить, и единственным бросающимся в глаза недостатком было полное отсутствие дневного освещения – не может же быть в подвале окон, верно? – поэтому едва ли не каждую стену венчал ярко горящий факел. Все было уставлено какими-то полками, заполненными колбами, подписанными аккуратным почерком наставника, у одной из стен, чуть поодаль, даже расположилась кровать – на случай, если опыты затянутся до поздней ночи. На столе валялись открытые книги, какие-то дневники, лежали перья и куски пергамента. Тадар, как всегда, был в своем репертуаре – порядка никакого, но все учтено и подписано!

Я сидела на старом потертом стуле, пристроив дрожащие руки на коленях, когда наставник наконец-то выбрался из лабиринта деревянных полок, уходящих до самой дальней стены. В руках он держал небольшую пыльную склянку с выцветшей этикеткой. Даже надпись на ней уже успела стереться, но Тадар был рад находке, как ребенок.

– Нашел! – Воскликнул он, – То, что нужно. Милит, это осветлит твои волосы практически…

– Или лишит тебя их. – Хмыкнула Лорента, – Подозреваю, это зелье простояло на полке дольше, чем Милит живет на свете.

– У алхимии нет срока годности. – Тадар ласково обвил склянку тонкими пальцами, – Так что? Приступим к созданию нового человека?

– А вот этих подозрительных капель боюсь даже я. – Я покосилась на наставника, когда он снял с полки колбочку с очередной цветной жидкостью.

Тадар, естественно, утверждал, что все безопасно, в то время как Лорента пыталась убедить меня в том, что верить старику-алхимику – не лучшая идея. Но волос я пока что не лишилась, а значит, наставник знал, что делает, поэтому я решила довериться ему целиком и полностью. Запрокинув голову назад, я посмотрела на него, а потом и на Лоренту, позволяя закапать зелье мне в глаза:

– Но если кто-то и подводил меня в этой жизни, то только не вы, мастер.

Тадар самодовольно улыбнулся, продолжив работать над моей новой внешностью. Он предупредил, что для того, чтобы зелье сработало, придется несколько минут подержать глаза закрытыми, и я вынуждена была сидеть в таком дурацком положении и терпеть насмешки Лоренты.

– Ну ты и намудрила, конечно. – Протянула наемница, – Сдается мне, что и сам Бейв тебя теперь не узнает.

Тадар рассмеялся где-то вдалеке:

– Это похвала моим умениям алхимика?

– Ох, нет! Тебя бы, идиот старый, я хвалить никогда не стала!

Наставник что-то неразборчиво пробубнил себе под нос, а потом его шаги стали громче, и я поняла, что он подошел ко мне.

– Вот, я как раз нашел для тебя зеркало. Можешь открывать глаза.

Я разомкнула веки и тут же ахнула от увиденного в зеркале. Лорента покривила душой – Тадар был настоящим волшебником, и его умения стоили похвалы. То, что он сделал, одновременно напугало меня и привело в восторг. Напугало потому, что я сама себя едва узнавала.

Девушка в отражении уж точно не была Милит Сеттери. Да, черты ее лица никуда не делись – тот же прямой нос, те же высокие скулы и длинные ресницы, но все остальное… волосы, глаза! Это была не я.

Тадар настоял на необходимости остричь волосы, и сейчас голова казалась мне гораздо легче, не говоря о том, что расчесать всю эту гриву теперь стало намного проще. Зелье и правда сработало лучшим образом – от моего родного темно-русого цвета не осталось и следа, волосы стали платиновыми и блестящими, и это поражало мое воображение. Ровно как и глаза, которые изменили свой цвет с серо-зеленого на ярко-голубой.

– Тадар, ты волшебник! – Вздохнула я, поворачивая голову из стороны в сторону.

– Ну ведь отец родной теперь не узнает! – Закивала головой Лорента, – Все, как ты и хотела.

– Осталось придумать, как меня теперь зовут. – Я снова сложила руки на коленях, пока Тадар понес зеркало обратно.

– Милит, – Неожиданно позвал наставник, – У меня есть просьба.

– Да? – Даже не зная, чего он попросит, я готова была исполнить это в благодарность за то, что Тадар для меня сделал.

– Назовись Долорес Имберлит. Пусть ее имя услышит еще кто-то. Хоть раз. – Он тут же отвернулся и скрылся за одной из полок.

Лорента переглянулась со мной:

– Кто это?

Странно, но я никогда не думала о том, что Тадар не всегда был затворником. Он был молод, был известным наемником, и… скорее всего, был влюблен.

Я ни разу в жизни не слышала имя этой женщины, и Лорента тоже. Значило ли это, что она давно мертва? Может, не все так печально? В любом случае, у Тадара не сложилось с ней счастья, и я не собиралась лезть к нему в душу с расспросами.

А вот, Лорента, похоже, собиралась:

– Эй, Тадар! – Крикнула она, – Ты б хоть сказал, кто это такая.

Наставник нескоро появился в поле нашего зрения, и я даже начала думать, что он не слышал вопроса наемницы. Но он был так печален, что я удивилась – ни разу не видела Тадара таким. Обычно он умел скрывать свои эмоции, делать вид, что не чувствует ничего, кроме удивления и любопытства.

Он прошел к своему захламленному столу и стал приводить книги в порядок – закрывать их, укладывать в стопки. И за все это время он ни разу не посмотрел нам с Лорентой в глаза. Я даже намекнула женщине жестом, что вопрос был слишком прямым и грубым, и ей следовало бы впредь попридержать язычок.

Хотя попросить Лоренту попридержать язычок, это то же самое, что показать быку красную тряпку. Она обязательно поступит назло.

– Ее оклеветали и забыли. – Внезапно заговорил Тадар, – А она была великой. Милит, прошу, – Он посмотрел на меня с искренней мольбой, – назовись ее именем. Никто кроме тебя не достоин его носить.

– Ну ладно… – Протянула Лорента, – Я-то думала, ты бабу-то никогда и не видел. Беру свои слова обратно.

Я сердито зыркнула на женщину. Иногда она откровенно перегибала палку. И вот сейчас ее слова снова заставили Тадара закрыться в себе. Я положила ладонь на его узкую морщинистую руку:

– Хорошо, Тадар. Я стану Долорес Имберлит. Ради тебя.

Стоило мне выйти на улицу, как вокруг со всех сторон сомкнулись толпы людей, бегающих из стороны в сторону, словно дезориентированных и потерянных. Они все что-то обсуждали, крича и взмахивая руками, где-то недалеко даже завязалась драка, которую никто не спешил разнимать. И среди всего этого шума отчетливо слышались только два слова: «король» и «цареубийца».

Странно, что они даже вспомнили устаревшее слово «царь» ради того, чтобы придумать прозвище Бейву. Не думала, что кличка привяжется к нему так быстро, что теперь имя молодого мага перестало звучать отдельно от нее.

– Принц выйдет к людям. – Прозвучало откуда-то справа, – Скажет нам о Цареубийце.

– Да что о нем говорить? – Ответил кто-то, – Все и так понятно – этот маг безумец.

– Чего ждать теперь?

– Да казнят его, и дело с концом!

Пусть я и без них прекрасно это знала, но услышав о казни Бейва из чужих уст, я похолодела, страх вцепился в мое сердце острыми когтями и не желал отпускать. Я зашагала прочь как можно быстрее, не желая слушать продолжение этого разговора.

Над городом уже несколько дней плавали тяжелые снеговые тучи, но первый снег так и не припорошил землю своим тонким покрывалом. И вот сейчас, когда я только-только натянула на голову капюшон, проходя мимо гвардейцев, с неба посыпались огромные пушистые хлопья, оставаясь на мерзлой земле, скорее всего, на всю зиму.

Я редко бывала в этой части города, в особенности из-за того, что считала ее несколько… непотребной, порочной и даже греховной. В этих высоких домах, жмущихся друг к другу так же плотно, как здешние шлюхи к своим клиентам, продавалось, кажется, все – от человеческих тел до самого счастья. Но мне нужно было нечто другое.

Никогда бы не подумала, что решусь на это. Тем более, что всю свою жизнь я считала это чистой воды шарлатанством и выманиванием денег с доверчивых простофиль. Но я не могла игнорировать тот факт, что я не смогу спасти Бейва, пока не избавлюсь от этого досаждающего неудобства, хотя бы на время.

Моя головная боль стала намного сильнее за эти два дня. Я практически не могла ее терпеть и уж точно не способна была описать словами, что творило это чудовище с моими мыслями, заставляя их разбегаться в разные стороны от жестоких ударов боли. Мое внимание невозможно было сосредоточить на чем-то больше пяти минут из-за этого жужжащего, тянущего наваждения, иногда мне даже казалось, что мои глаза хуже видят из-за этой бесчеловечной боли. Она перестала покидать меня даже ночью, не затихала ни на минуту днем и усиливалась по ходу того, как я начинала напряженно думать.