Текст книги "Призрак бомбея"

Автор книги: Шилпа Агарвал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Нектарницы

Мизинчик потрясла грубость Маджи, и девочка заперлась в туалете. «Уходи! Уходи же!» Раньше бабушка никогда не отталкивала ее. «Если Маджи меня разлюбит, – подумала Мизинчик, – у меня больше никого не останется». Кто бы ни прятался в ванной (а Мизинчик не сомневалась, что там таится нечто),он уже отдалил ее от бабки. Больше всего на свете девочке хотелось перекинуть мост через эту пропасть, чтобы все стало, как прежде. Но Маджи так себя повела, что Мизинчик больше не задаст ей подобных вопросов.

– Эй, Мизинчик, – послышался голос за дверью.

Она затаила дыхание. Двери в бунгало закрывались не только по расписанию, но и на время: двадцать минут на опорожнение кишечника, двенадцать – на мытье и десять – на прочие туалетные надобности. В общей сумме – сорок две минуты уединения в день, и ее лимит как раз исчерпался.

– Что ты там так долго делаешь? – закричала Маджи уже ласковым, усталым голосом.

– У меня расстройство, – отозвалась Мизинчик, обрадовавшись, что бабка все-таки пришла за ней.

– Так и знала, что ты заболела, – громко сказала Маджи, мысленно прибавив еще тридцать минут к ее «задверному» времени. Ну, максимум сорок пять, если понос сильный. – Даже близко не подходи к пури [58]58
  Пури – пресный хлеб.


[Закрыть]. И ничего жареного сегодня. Ладно?

– Никакого чили, лука, чеснока и приправ, – подхватила Савита из столовой, где она ставила галочки в списке продуктов, что притягивают злых духов. Савита заставляла повара Канджа готовить еду в двух вариантах: первый – для нее самой и сыновей, а второй, острый вариант – для остальных членов семьи. После свадьбы Савита пыталась перевести на пресный рацион и Джагиндера, но, несмотря на пылкую страсть к новобрачной, тот заупрямился.

«Чеснок вызывает скверные-прескверные мысли», – не унималась жена.

«Их вовсе не чеснок вызывает», – лукаво подмигивал муж.

Поэтому Савите пришлось посадить на строгую диету детей, и они расслаблялись только на светских приемах, когда матери некогда было за ними следить. Нимиш с головой ушел в книги, и его не волновали подобные мелочи. Туфан же подкупал повара Канджа, чтобы он потихоньку давал ему лук, а не то грозился наябедничать Маджи, что у него жена нерадивая. Едва Савита вздремнет, Туфан тотчас съедал этот лук сырым. Во рту пекло, а по щекам катились слезы. Аскетическое меню больше всего изводило беднягу Дхира, но, как бы он ни скулил, мать была непреклонна. Впрочем, отчаянный взгляд сына мог разжалобить даже ее, и она каждую неделю исправно заказывала импортный шоколад.

При каждом удобном случае Мизинчик незаметно передавала Дхиру свои пряные блюда под столом. Но теперь о ее поносе растрезвонили по всему дому, так что овощи, манго, чатнии соленья сменились в ее рационе легкими рисово-чечевичными кхичидии разбавленными йогуртами ласси.Вызвали даже доктора М. М. Айера, семейного врача, и он прописал шипучие розовые таблетки, подсоленную воду с лаймом и чечевицу, приправленную асафетидой.

Затем Мизинчика, как и полагается, уложили в постель. Она беспокойно металась на матрасе. Столько еще тайн! Кто же та девочка? Ведь она безвременно погибла, а Мизинчик благодаря этому спаслась.

Тем же днем Вимла, мать Милочки, пришла к обеду через узкий пролом, который проделали в дальнем конце стены, пока оба соседних бунгало принадлежали одному владельцу, хоть и длилось это недолго. Затем почти полвека дыру плотно прикрывали заросли китайской розы, чаща бледно-фиолетовых флоксов и нежно-голубого барвинка. Но Вимла и Маджи овдовели, им больше не нужно было прислуживать мужьям, и потому кусты вырубили, чтобы можно было спокойно ходить в гости, – главные ворота уж больно гремели. Габариты Маджи не позволяли ей протиснуться в отверстие, и с ее молчаливого согласия приходила всегда Вимла.

Это была хрупкая женщина с худыми руками и большими оленьими глазами. Вимла всегда носила белые сари, как велел обычай, хоть и позволяла себе небольшие вольности: например, аккуратно вставляла в блестящие черные волосы розово-фиолетовый цветок гибискуса. Пока был жив муж, Вимла наслаждалась своим роскошным гардеробом: пурпурными бенгальскими балучари, гуджаратскими гхарчолами с квадратным узором, бенаресской парчой в могольском стиле и керальскими нараянпетами с золоченой каймой [59]59
  Региональные разновидности традиционных сари.


[Закрыть]. Запираясь в спальне, она частенько мечтала о том, как управляла бы «Прелестной модой» или каким-нибудь другим магазином праздничных сари на Колаба-козуэй.

«Принеси майсорский креп», – приказывала бы она работнице, и та спешила бы через весь ярко освещенный зал, а затем по щелчку Вимлы разворачивала сари из тонкой дорогой ткани. Дамы в тяжелых украшениях вздыхали; под мышкой у них ридикюли, туго набитые банкнотами, а в руках – шипучая кока-кола.

Когда муж умер на пятом десятке от сердечного приступа, Вимла оплакивала вовсе не его, а свои ослепительные сари. Обычай предписывал бесцветную одежду, но Вимла не хотела расставаться со своим гардеробом и заботливо спрятала самые дорогие платья под замок – в алмари [60]60
  Алмари – стенной шкаф.


[Закрыть]у себя в спальне. Когда детей не было дома, а прислуга спокойно дремала, Вимла открывала шкаф и расстилала перед собой ткани всех цветов радуги. Она подносила к лицу шелковые материи, набрасывала на грудь золотистые многоцветья и мысленно возвращалась в те дни, когда и на нее смотрели, затаив дыхание.

Муж Вимлы был богатым промышленником, дружил с британцами и вызывал страх у индийцев. Этот жестокий собственник растаптывал людские жизни на пути к благоденствию, и его не волновало даже счастье своей семьи, которую он всячески тиранил. Однажды на званом обеде в отеле «Тадж», что возвышается над Бомбейской бухтой, махараштрийцы завели разговор о многолетней борьбе с гуджаратскими соседями, которые хотели присоединить Бомбей и сделать его столицей собственного штата.

– Мы контролируем городской совет, – с жаром заявил муж Вимлы, – и весь Бомбей перейдет к нам – это лишь вопрос времени.

Группка мужчин радостно чокнулась охлажденными бокалами «Роял салют».

– Хорошо бы купить пушку у этих парсских бандуквал [61]61
  Бандуквал – оружейник.


[Закрыть], – заключил один из них.

Словно по сигналу, вдалеке раздался небольшой взрыв. Хотя стрельба в городе была редким явлением, выстрел прогремел довольно далеко, и его почти заглушила громкая киношная музыка и гул нетрезвой беседы. Величавый отель «Тадж» надежно защищал их от уличного насилия и от пехотинцев из «Самьюкта Махараштра Самити» [62]62
  «Самьюкта Махараштра Самити» («Комитет по объединению Махараштры») – организация, выдвинувшая в 1950-х гг. требование создания отдельного штата с официальным языком маратхи на территории двуязычного штата Бомбей – со столицей в г. Бомбей.


[Закрыть], что ютились в городских трущобах и отстаивали свои права грубой физической силой.

Вимла стеснялась вступать в разговор с более искушенными женами и потому расслышала выстрел. Не задумываясь она бросилась к мужу.

– Пули! – в страхе закричала она, пролив мандариновый «голд спот» на его элегантный белый костюм. – Там внизу кто-то стреляет!

Настроение у всех вмиг испортилось, и гости поспешно разъехались по огороженным имениям в импортных автомобилях с надежно запертыми дверьми. По дороге домой Вимла чувствовала, как муж едва сдерживает ярость, и надеялась, что он хотя бы не станет распускаться перед шофером. Однако наедине в спальне он ударил ее кулаком по лицу, и бриллиантовый перстень рассек ей щеку.

После смерти мужа Вимла замкнулась в своем безопасном, благополучном мирке и целиком посвятила себя детям. К сожалению, сын Хар-шал пошел в своего бессердечного отца. Он очень любил топить пурпурных нектарниц, свивавших гнезда в саду, давился от смеха, наблюдая, как они испуганно трепещут, и ощущая приятную предсмертную дрожь. Своими руками Харшал извел всех птиц в саду и стал иногда выходить на улицу, чтобы охотиться на жертв покрупнее.

Как-то утром Милочка играла в аллее, а Харшал незаметно проник за ворота с силком. Пару минут спустя он вбежал обратно с заблудшим щенком и заперся в доме, прячась от его рассвирепевшей матери. Потрясенная Вимла наблюдала за всем из окна, не в силах пошевелиться, а сука бегала за Милочкой, пока двое слуг не прогнали ее метлой. Мать с дочерью тогда ни слова не сказали Харшалу, но в глазах у них вспыхнуло смутное отвращение. С тех пор Милочка не хотела называть Харшала бхаия,как ласково обращаются к старшему брату, и даже не явилась на церемонию Ракша-бандхан,что освящает любовь между братьями и сестрами.

Вимла решила не вмешиваться в молчаливую вражду своих детей и пряталась, словно в коконе, у себя в спальне или коротала время у соседки Маджи. За долгие годы женщин связала тесная дружба, которая еще сильнее укрепилась, когда умер муж самой Маджи – Оманандлал [63]63
  Как и многие другие имена в романе, это имя наполнено значением. Ом (священный звук) – Ананд (счастье) – Лал (драгоценность).


[Закрыть]. Овдовели-то они обе, но Маджи стала непререкаемой главой семейства, а вот Вимла отошла в тень – ее застращали сын с невесткой. В жизни у нее осталось лишь две заботы: найти хорошего жениха Милочке и уговорить Химани родить ей внука.

– Женаты уже два года, а ребенка нет как нет, – вновь пожаловалась она.

– А вы водили ее в храм Махалакшми, на? – спросила Маджи, не сомневаясь, что искренние молитвы этому божеству всегда вознаграждаются.

– Она и слышать не хочет. Что-уж-тут-поде-лаешь!

– А врачиху вызывали?

– Даже тут упрямится! – воскликнула Вимла, бессильно выкручивая кисти. – Намекает, мол, надо сыну провериться!

–  Бэшарам! [64]64
  Бесстыжая!


[Закрыть]Что она из себя строит?

– Ей будто и не хочется детей. Что-уж-тут-поделаешь! Все кругом шушукаются. Даже говорят, из-за тамаринда у Химани прокисла матка. Я хочу его выкорчевать, но сын не желает тратиться на такую ерунду.

– Дорогая моя Вимла, – сказала Маджи, подавшись вперед, – лишь Господь обладает властью давать и отнимать, а все прочее – злые духи, якобы живущие в дереве, – полнейшая ахинея.

Вошла Савита, недовольно щелкнув языком.

– Тетенька-джи, – обратилась она к Вимле, – вы не слышали о женщине на седьмом месяце? Как она купила лассиблиз кладбища Матунга.

– Да, в газетах сегодня писали, – ответила Вимла, и лицо ее исказил страх. – У нее тотчас случился выкидыш?

– Дурища, – фыркнула Савита перед уходом, – нельзя же пить молоко у мест погребения. В тело могут вселиться своенравные духи!

– Вимла, – серьезно сказала Маджи, – не поддавайся страху и верь, что Господь распорядится нашей участью, как должно.

Мизинчик подслушивала их беседу у двери в коридоре и поражалась твердой убежденности Маджи. Бабушка не терпела глупостей ни от кого – особенно от надоедливых духов с того света. Если бы даже все эти призраки, демоны, ракшасы [65]65
  Ракшасы – в индуистской мифологии племя злых ночных демонов, поедающих плоть (что является строжайшим табу в индуизме).


[Закрыть]и прочая нечисть взобрались на чугунные ворота бунгало, она тотчас встала бы у них на пути.

Но боги и богини индуистского пантеона были посетителями совсем иного рода. Маджи принимала их как очень важных персон и обустраивала в доме, словно взыскательных гостей. Кришна играет на флейте у реки; у Ганеши – голова слона и хобот, полный изобилия; Сарасвати дарует мудрость, сидя на цветке лотоса, – все эти статуэтки кочевали из комнаты для молитв на угловые столики или в застекленные шкафчики и оттуда с восторженным вниманием наблюдали за жизнью Митталов.

Маджи не позволяла себе излишней фамильярности с богами и богинями, ведь они весьма злопамятны. Она всюду носила с собой сандаловые четки и успевала перебрать двенадцать бусин на долгом и мучительном пути в ванную или читала быструю молитву на одну бусину, едва в дверях показывался долговязый портной, уже собиравшийся обхватить пышные груди Савиты мерной лентой. Порой, когда Кунтал массировала ей ступни, Маджи молилась довольно долго: она перебирала четки от начала до конца целых три раза. «Продолжай, – говорила Маджи, вздыхая от удовольствия, а Кунтал втирала кунжутное масло между налившимися кровью пальцами, – я еще не закончила молиться».

После смерти мужа Маджи признавала только авторитет богов и богинь. Но благоговение вовсе не мешало ей изо дня в день добродушно шутить и торговаться с ними. «О бог Кришна, мой сын – такой дурачок, водится с этим мошенником Чатвани. Дай ему хоть немножко ума, на? Я попрошу Пандит [66]66
  Пандит – почетное звание ученого брахмана, а также знатока классической индийской литературы на санскрите.


[Закрыть]-джи, чтобы он целый день совершал для тебя хаван [67]67
  Хаван – жертвоприношение.


[Закрыть]с лучшими сладостями из Гхаситара-мовой лавки». Точно богиня Дурга [68]68
  Дурга – имя супруги бога Шивы в одной из ее грозных ипостасей. В мифах выступает как богиня-воительница, сражающаяся с демонами, защитница богов и мирового порядка.


[Закрыть], поддерживающая гармонию во вселенной, Маджи считала, что сохраняет равновесие в собственном мирке.

Мизинчик увидела, что близнецы забрались в спальню родителей, и решила проверить, чем они там занимаются. Дхир сидел на белом покрывале, с завязанными глазами, и читал наизусть «Кредо Одинокого рейнджера».

– Верую, – произнес он, – что все изменчиво, кроме истины, и лишь истина остается навеки.

– Ты как раз вовремя: Кимосаби [69]69
  Кимосаби – ласкательное прозвище, которое употребляет индеец Тонто в американском сериале «Одинокий рейнджер». На языке иотаватоми означает «верный друг».


[Закрыть]на арене, – сказал Туфан Мизинчику, откупорил пузырек одеколона, который отец купил в аптеке близ больницы «К. Э. М.», и помахал им перед носом брата.

У Дхира было потрясающее обоняние – он различал самые неуловимые запахи и тончайшие ароматы. На нюх определял состав любой косметики, которой мать тешила свое тщеславие, – от широкого ассортимента индийских аттаровв хрустальных флакончиках до мыла «Чистота лотоса».

– «Олд спайс»! – Завопил он, и Мизинчик в восторге зааплодировала.

– Настоящий импорт или местная подделка? – спросил Туфан, подозрительно разглядывая бутылочку.

Дхир поморщился.

– Бодяга, – сказал он, словно извиняясь. – Разлит, поди, в Кальяне или Улхаснагаре.

– А синдхи [70]70
  Синдхи – народ, проживающий в основном в исторической области Синд в Пакистане, а также в Индии.


[Закрыть]в магазине уверял папу, что настоящий – контрабандный. – Туфан нахмурился и вспомнил, как лавочник дал Джагиндеру понюхать зубочистку с ваткой, пропитанной одеколоном.

– Если даже папа не отличил, – добавил Дхир, стараясь угодить, – никто наверняка не догадается.

– Папа не будет душиться черт-те какой бурдой, которую беженец намешал! – Туфан защитил отцовскую честь.

Он осторожно засунул белый флакон под кур-туи решил обменять его на что-нибудь у предприимчивого раддивалы [71]71
  Радднвала – старьевщик.


[Закрыть], который доставит «олд спайс» туда, где его можно перепродать. Затем Туфан крикнул: «Эге-гей!» – и быстро ушел, напоследок расстреляв невидимую банду грабителей и убийц.

Дхир виновато пожал плечами и повернулся к Мизинчику:

– Давай найдем Гулу. Он уже отвез папу на работу и вернулся.

Мальчик надеялся, что уговорит шофера подбросить их до «Бадшаха», где подают прохладительные напитки и можно освежиться лаймово-апельсиновым соком с солью, сахаром и перцем.

– Маджи меня не отпустит, – сказала Мизинчик, – из-за живота.

Дхир снова пожал плечами и поковылял вон из комнаты.

Маджи и Вимла еще сидели в гостиной, судача о ежегодном наплыве туристов из Саудовской Аравии и Персидского залива в период муссонов.

– Круглый год торчат в своей пустыне, а потом прутся сюда, чтобы нежиться под дождем, – возмущалась Маджи. – Моются только по пятницам, а несвежий запах перебивают арабской парфюмерией…

– Но от муссонов же вся Индия расцветает, – мечтательно сказала Вимла. – Вместо черной земли – изумрудная зелень, а небо не белое, а нежно-голубое.

– …Да еще и развлекаются с нашими девушками, – продолжала Маджи, грозно помахав тростью. – Теперь даже парсские девушки захаживают к арабам – копят денюжку на приданое.

–  Хай Рам! – воскликнула Вимла, внезапно очнувшись. – Аж не верится! Своим-то парсы не дадут умереть с голоду. Правда, все они потеряли работу после ухода британцев, что уж тут поделаешь!

«Потому-то она так и следит за Милочкой– диди», —подумала Мизинчик. Вимла часто сетовала на перемены, произошедшие в Бомбее после обретения Независимости. Современные девушки стремятся получить образование и не торопятся замуж, а некоторые эгоистки даже делают карьеру. Дабы оградить дочь от дурного влияния, Вимла держала ее взаперти.

Маджи тоже присматривала за Мизинчиком, но – заботливо и ненавязчиво.

Просто Маджи уверена в себе, решила Мизинчик, а тетя Вимла – боится.

Чертовщина

В тот день Нимиш был непривычно возбужден: он уломал Гулу съездить в парсский книжный магазин «Тарапоревала», неподалеку от Хорнби-роуд. Нимиш собирался накупить хрестоматий по английской литературе на следующий год в колледже св. Франциска Ксаверия – одном из старейших и наиболее почитаемых учебных заведений города.

– Я уехал, – крикнул с порога мальчик.

Нимиш едва сдерживал волнение, ведь скоро он обернет целую кучу новых книжек, с приятным хрустом загибая линейкой каждый упрямый лист оберточной бумаги.

«Амбассадор» Гулу выехал из аллеи. Шофер заранее обрызгал водой жасминовую гирлянду, которой он украсил миниатюрную статуэтку Ганеши, «устраняющего препятствия», над приборной панелью. Гулу купил цветы у торговца, проходящего мимо бунгало на рассвете, и положил такие же гирлянды для служанок на передней веранде – Парвати и Кунтал позже оставят ему пару монет. Раньше Гулу покупал каждый день по одной календуле, но это было давно.

– Можно? – спросила Мизинчик, открыв дверцу машины, и запрыгнула внутрь. – Маджи вздремнула, а мне нужна школьная тетрадка, ведь уже на следующей неделе начинаются занятия.

– Мне тоже! – завизжал Дхир и пустился за ними со всех ног.

– И мне! И мне! – заорал Туфан, тоже не желая оставаться в стороне.

– А что тебе задали? – спросил Нимиш, когда они тронулись.

Мизинчик замялась:

– Про привидения.

– Привидения?!

–  Рам! Рам! – вскрикнул Гулу, выруливая из ворот, и пробормотал защитную мантру. – Каким только страстям не учат в школе…

– Так нечестно! – взвизгнул Туфан. – Мы этого не проходили.

– Но мы же смотрели «Бен-Гур» [72]72
  «Бен-Гур» (1959) – эпический кинофильм режиссера У. Уайлера по роману американского писателя Л. Уоллеса. Действие происходит в Палестине во времена Христа. Картина завоевала 11 премий «Оскар».


[Закрыть], – сказал Дхир, словно это одно и то же.

– Истории о привидениях, народные сказки – ну, все такое. – Мизинчик наигранно пожала плечами.

– Ясно. – Нимиш поджал губы и поправил пальцем очки на носу. – Народные сказки – полная белиберда, если, конечно, они не запротоколированы.

– В каком смысле?

– А вот в таком, – Нимиш приподнял «Рассказ о паломничестве в Медину и Мекку» сэра Ричарда Ф. Бёртона и постучал по обложке. – Он прибыл в Индию вместе с Ост-Индской компанией больше ста лет назад.

– Скучи-и-ища, – проскулил Туфан.

– А какая связь с привидениями? – спросил Гулу. – Хотя этот болван и сам на призрака смахивает…

Ему хотелось пресечь ученый разговор в зародыше. Нимиш любил углубляться в дебри и водить слушателей за нос. А Гулу нравились более увлекательные, хоть и приземленные темы. Например, последний фильм «Мугхал-э-Азам» [73]73
  «Мугхал-э-Азам» («Великий Могол», 1960) – легендарная историческая кинодрама режиссера К. Асифа с актрисой Мадхубалой в главной роли, один из самых дорогих фильмов за всю историю индийского кинематографа.


[Закрыть]с роскошными танцовщицами-куртизанками или новая соседка, падкая на мужиков с широкими задами в тугих синтетических штанах.

– А по-моему, он милашка, – сказала Мизинчик и больно ткнула Туфана локтем.

Нимиш наградил ее улыбкой.

– Он величайший британский путешественник. И он не просто писал о жизни людей в колониях, но пытался понять ее, объяснить для остального мира. Нашу, кстати, тоже.

– Ну и как, он нас понял? – спросил Гулу, подняв брови, и ткнул почерневшим ногтем в свою кричаще-пеструю рубашку.

– Я родился слишком поздно для подобных открытий, – продолжал Нимиш. – Обо всех народах, к сожалению, уже написано. Но я тоже хочу путешествовать, переодевшись арабом или даже англичанином. Хочу раскрыть темную изнанку цивилизации, нащупать ее тайный пульс. Понять, чем живет общество, каковы его коллективные мечты и страстные чаяния.

На слове «страстные» Мизинчик слегка покраснела.

– Хочешь прикинуться англичанином? – спросил Гулу.

– Запросто.

– Бледный – еще не белый, – повторил Туфан любимую мамину фразу.

– Ишь ты, запросто-напросто! – воскликнул Гулу. – Едва ступишь на землю ее величества, фат-а-фат [74]74
  Вмиг


[Закрыть]поймешь, что ты черен, как трубочист.

– А что с привидениями? – перебила Мизинчик.

– Бёртон написал книгу «Индусские сказки о чертях», – невозмутимо ответил Нимиш.

– Индусские черти? – переспросила Мизинчик и задумалась, знает ли о подобной жути Пандит-джи.

Этот жрец с сальными волосами и глазами-бусинками приходил каждый понедельник. Он благословлял и давал бесполезные советы, не спуская глаз с пачки рупий, топорщившей ткань над неохватной бабкиной грудью. Мизинчик была глубоко уверена, что жрецы регулярно общаются с призраками и прочими духами, но сомневалась, что Пандит-джи интересуется чем-нибудь еще, кроме липких сладких ладду,которые он скрупулезно пересчитает перед каждой церемонией.

– Ну и бредятина! – Гулу отмел все слова Нимиша, надменно махнув рукой. – Христиане типа его – вот кто настоящие черти.

– На самом деле там говорится не о чертях, – в раздражении сказал Нимиш. – Это перевод мистических историй о царе Викрамадитье [75]75
  Викрамадитья – знаменитый царь Уджайини, предположительно живший в VI в. н. э., один из самых любимых героев индийских сказок. Славился своей мудростью, доблестью и великодушием.


[Закрыть].

– A-a, – сказал Гулу. – Тогда я их знаю.

– Ты читал эту книгу? – поинтересовалась Мизинчик.

– Когда-то давно, – ответил Нимиш. – Однажды царь нес труп, висевший на мимозе, до гхапгы [76]76
  Гхата – каменные ступени, ведущие к водам священных рек Индии и служащие для ритуального омовения или кремации.


[Закрыть], но в труп вселился демон Бетаал. Он загадывал царю загадки, и в каждой заключалась человеческая мудрость.

– Мудрость-шмудрость! Для этого книжек читать не надо. – Гулу неодобрительно щелкнул языком. – Я все на свете узнал в детстве на вокзале.

Мизинчик хотела продолжить разговор, но Гулу уже пустился в свои обычные россказни:

– Я начинал чистить обувь на вокзале Виктория совсем мальцом – лет шести-семи. Виктория стучит, как сердце: ди-дом, ди-дом, ди-дом.Ее можно услышать, на!Там бьется пульс Индии. Сто лет назад построили самую первую железную дорогу, и отходила она от Виктории.

– Скучи-и-ища, – заныл Туфан.

– Я уже это слышала, – сказала Мизинчик. Обычно она с удовольствием слушала побасенки Гулу, но сегодня ее волновали насущные проблемы.

– С корешами Хари и Бамбаркаром я вкалывал на Большого Дядю, – продолжал Гулу, словно пересказывая приключенческий роман. – Он был толстенный, потому что проглотил целиком тигра, когда служил в армии. Едва разинет пасть, как оттуда рев слышится! Но он платил по паре ан [77]77
  Ана – денежная единица, равная 1/16 рупии, 4 пайсам или 12 паям. После введения в 1957 г. десятичной системы обычно не используется.


[Закрыть]в день, их хватало на ротии дал,а то и на жареную чанну [78]78
  Роти – пресная лепешка из пшеничной муки; дал – пряный суп-пюре из разваренных бобовых; чанна – мелкий турецкий горошек.


[Закрыть]в пакетике из газетной бумаги – от нее даже пар еще шел! Тогда мы были самыми счастливыми людьми на свете…

– Скучи-и-ища.

«Амбассадор» с визгом затормозил на перекрестке, и тотчас на машину накинулась стая торговцев, которые навязчиво стучали в окна своими товарами.

–  Джао! Джао! – завопил Гулу, вымещая на них злобу: его рассердил Туфан. – Я заработал на собственную банку ваксы «вишневый цвет» всего за два месяца. – Он презрительно глянул на уличных оборванцев, будто они попрошайничали исключительно из-за лени. – Как мне нравилось гладить ее блестящую крышку с ярко-красными вишенками! По утрам я даже натирал ваксой нос – чтобы скорей проснуться.

При этой душистой подробности Дхир встрепенулся.

– Но однажды Большого Дядю убили, – Гулу помчался наперерез мотороллеру, куда взгромоздилась целая семейка из пяти человек, – и его место занял человек с красными зубами – красными от паана [79]79
  Паан – плод арековой пальмы, завернутый в лист бетеля, который жуют для очистки рта и освежения дыхания.


[Закрыть]. Мои кореша Хари и Бамбаркар фат-а-фатнанялись к этому Красному Зубу – даже глазом не моргнули, но я остался верен Большому Дяде. Ведь он, как-никак, был моим благодетелем. Короче. Красный Зуб избил меня до полусмерти – я чуть не отдал концы прямо на перроне. – Гулу театрально вздохнул и представил, как шумно опускается темно-бордовый занавес, под каблуками хрустит ароматный перченый попкорн, а благодарная публика восторженными криками поддерживает юного героя, что встает на ноги после стычки с Красным Зубом.

Нимиш поморщился:

– Как последний фильм в кинотеатре «Метро».

– Думаешь, я сочиняю? – Тулу возмущенно обернулся к Нимишу: – А ты видал этот шрам над бровью?

Трое мальчиков всмотрелись в лицо шофера, но увидели только оспину от прыща.

– А как демон вселился в труп на мимозе? – спросила Мизинчик.

– Ну, на свете еще и не такое бывает, – отмахнулся Гулу. – Обычное дело.

– Чепуха, – сказал Нимиш. – Все это суеверия. Говорят даже, ваш доблестный царь Викрамадитья родился от осла.

– У тебя есть хоть капля уважения? У бога Ганеши – голова слона, а царь Викрамадитья появился на свет в необычных условиях. Ну и что из этого?

– А как же демон?

– Мизинчик-dud», – подчеркнуто терпеливо сказал Гулу, – демоны – это блуждающие духи, которые ищут, куда бы вселиться. Тут что угодно подойдет: труп, уличные животные и даже никуда не годный мотор этой машины.

Нимиш покачал головой и вновь погрузился в «Рассказ» Бёртона.

Мизинчик совсем пала духом. Делясь познаниями, Гулу импровизировал так же, как и при вождении. Что бы он ни говорил – правду, ложь или какой-то вздор, – шофер отстаивал свои слова с пеной у рта, словно священный стих из своей потрепанной Бхагавад-гиты [80]80
  Бхагавад-гита – памятник древнеиндийской литературы на санскрите, часть Махабхараты. Один из священных текстов индуизма, в котором представлена основная суть индуистской философии.


[Закрыть]. Хотя Гулу был неграмотный, он повсюду таскал книгу с собой и цитировал отрывки нищим, что лупили в окна автомобиля. «Лучше плохо исполнять свой долг, нежели хорошо – чужой», – зачитал он однажды парикмахеру на углу, когда тот нечаянно выстриг висок у клиента.

– Не бойся, – сказал Гулу, неверно поняв, почему она приуныла. – Некоторые очень дружелюбные.

– А призраки? – спросила Мизинчик.

– С ними все иначе. Призраки не хотят никуда вселяться. Это души людей, умерших насильственно, – ну, знаешь, самоубийство, убийство и все такое. Например, один попал под грузовик с бамбуком, а другого размазало деревом, когда он высунулся из вагона в час пик. Кого-то не кремировали по всем правилам: у родственников не хватило денег на дрова. И души возвращаются на этот свет, чтобы улучшить свое положение, а иногда – чтобы предостеречь других.

– Но как понять, чего они хотят?

– Нужно прислушаться.

Мизинчик вжалась в сиденье – не такого ответа она ожидала.

– Но ты не бойся, – успокоил Гулу. – Некоторые очень дружелюбные… Да вы же скоро будете проходить все это в школе, на?

На обратном пути дети решили заглянуть в кафе «Эмпресс» на Колаба-козуэй – выпить чего-нибудь освежающего и прихватить полдюжины знаменитых сдобных лепешек, любимого лакомства Савиты.

– «Дьюкс сода», «мангола», кока-кола, – монотонно перечислил лысый официант в красной куртке, не подходившей ему по размеру. Он старательно имитировал британский акцент, как требовал владелец кафе – англофил.

Мизинчик выбрала «голд спот» со свежим соком лайма и изрядной щепотью каменной соли, от которой газировка начинала яростно бурлить, переливаясь через край. Дхир заказал подрумяненные оладьи в сладком молоке, а Нимиш – кофе. Туфан взял себе кока-колу и обхватил потной ладонью соблазнительную бутылку, похожую на песочные часы. Она напоминала американскую кинозвезду Мэрилин Монро, а напиток приятно щекотал горло.

Сжимая узкую талию бутылки, Туфан спросил:

– А помните торговый автомат у кинотеатра «Метро»?

Дхир с готовностью кивнул, набивая рот размокшими оладьями:

– Когда школьные падре водили нас на «Бен-Гур», мы его опробовали. Вставляешь в щель монетку, и он ка-ак затарахтит! Потом открываешь заслонку посередке, а там – вах! – холоднющая кока-кола!

К ближайшей остановке с грохотом подкатил автобус. Казалось, ему хочется раздеться и отдохнуть, а не тащиться дальше по жаре. Он кашлял, задыхался и плевался вредными газами, а спереди из радиатора валил густой дым. Автобус был точной копией тех двухэтажных, что с лязгом курсируют по улицам Лондона, вот только на обоих боках нижнего этажа по трафарету написали аббревиатуру БЭСТ – «Бомбейское электроснабжение и транспорт». Автобус опасно кренился на осях, весь покрытый вмятинами, а его красный цвет едва проглядывал под слоем сажи и пыли. Махараштрийцы и гуджаратцы ожесточенно боролись между собой за присоединение города, поэтому автобус обтянули проволочной сеткой, и он напоминал передвижную тюрьму. Кроме того, у двери стоял вооруженный полицейский, который следил за тем, чтобы никто не швырялся камнями или не нарушал порядок как-ни-будь еще.

Из задней двери выпрыгнул кондуктор, потрясая алюминиевой коробочкой с билетами, точно оружием. Толпа мигом ринулась вперед, причем каждый энергично отпихивал соседа, стараясь его опередить.

– Терпеть не могу автобусы, – сказал Туфан, – там воняет.

– Не так уж и сильно, – возразил Нимиш, – все окна выбиты, и продувает насквозь.

– Там полно «озабоченных», – выпалила Мизинчик, вспомнив недавний четырехдюймовый заголовок в «Ивнинг ньюс»: «АРЕСТОВАН «ОЗАБОЧЕННЫЙ»!» Ниже в короткой статье описывалось, как поймали мужчину, который терся о девушку в переполненном «БЭСТЕ».

«Чертов придурок, – выругался тогда Джагиндер. – Сперва этого Ромео поколотили пассажиры, потом – полиция, а теперь ему еще светит полгода тюрьмы».

«Если только он не из хорошей семьи?» – сказала Савита, желая удостовериться, что богатство и положение спасут ее младшеньких от унижения, если они вдруг собьются с пути.

«Ну да, – ответил Джагиндер, – судье вполне хватит того, что хорошую семью опозорили во всех газетах».

«Если едешь на автобусе, – вставила Парвати, – в сумочку надо класть вязальную спицу. Быстренько уколешь Ромео в его хозяйство – и он тебя пальцем не тронет!»

– А по-моему, тетки еще опасней, – сказал Дхир. – Когда мы ездили на «Бен-Iyp», одна баба спихнула меня с сиденья!

Он рассказал, как она качнула необъятными бедрами и вытолкнула его прямо в проход, а когда он возмутился, огрела туго набитым ридикюлем. У женщины были густые усы и волосы в ушах, но она плюхнулась прямо среди класса мальчиков. «Вечно домогаетесь к нам», – сокрушалась она, словно это они к ней приставали, а затем, расстегнув ридикюль, кокетливо вынула носовой платок и зеркальце и жеманно подкрасила усатую верхнюю губу.

Нимиш, Мизинчик и Туфан покатились со смеху.

В эту минуту двухэтажный автобус, благоухая несвежей мочой и неусвоенной едой, окончательно заглох перед кафе «Эмпресс», и разъяренный водитель принялся тормошить его, энергично поколачивая ржавой трубой. Как только двигатель завелся, шофер громко посигналил грушей и вырулил на дорогу, затем обогнал целый выводок «фиатов» и чуть не врезался в трех обедавших коров.

– Мне больше нравятся трамваи, особенно зеленые, – добавил Нимиш. – Садишься у «Дхоби-Талао» и едешь аж до «Кингс-Сёркл», а там рабочие разворачивают его на шариковых опорах в обратную сторону. Больше часа пути!

– Так долго! – проскулил Туфан и лизнул свою фигуристую колу.

– Зато я там читаю, – пожал плечами Нимиш, – а по выходным встречаюсь с друзьями, и мы идем на дневной английский спектакль.

– Как тебе удается сосредоточиться? – изумилась Мизинчик. – Ведь трамвай идет через Калбадеви-роуд – самую многолюдную улицу города!

– Даже легче, чем дома, где меня… отвлекают, – неопределенно сказал Нимиш, а затем вдруг позвал официанта и заказал еще кофе.

Мизинчик напряглась, вспомнив Милочку.

Внезапно они услышали громкий барабанный бой и пронзительные голоса.

–  Хиджры! [81]81
  Хиджры – одна из каст неприкасаемых, в которую входят представители «третьего пола»: гермафродиты, кастраты и евнухи, трансвеститы и транссексуалы. Физически это мужчины, которые одеваются и ведут себя как женщины, называясь женскими именами.


[Закрыть]

Кучка танцующих гермафродитов – высоких, с мужскими чертами, но в ниспадающих складками сари – двигалась в их сторону, один стучал в дхолак [82]82
  Дхолак – деревянный барабан бочкообразной формы с двумя мембранами разного диаметра.


[Закрыть]. Прохожие в основном сторонились хид-жров,но некоторые смельчаки глумились над ними в раскрытые окна.

–  Арэ, чхакки! [83]83
  Арэ – возглас, выражающий нетерпение, или презрение, или гнев. Чхакка – оскорбительное прозвище хиджров.


[Закрыть]– выкрикивали они слово, означающее шестой день недели, когда хиджрыобычно выходят в люди, но так еще обзывают трусливых или изнеженных мужчин.

– Пошли прочь в Коливаду! – завопил кто-то, имея в виду их поселение в трущобах близ Сиона.

Некоторые хиджрыпригрозили задрать сари и показать, что у них нет гениталий, а один даже выставил засушенный мужской орган в закатанной стеклянной банке.