Текст книги "Призрак бомбея"

Автор книги: Шилпа Агарвал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Трущобы и миазмы

Парвати и Кандж ехали по страшной Махим-Сион-роуд – приблизительной границе верхней части треугольного района Дхарави, крупнейших бомбейских трущоб. Этот участок замусоренной дороги люди обычно преодолевали в переполненных одноэтажных автобусах. Люди согласны были ждать битый час или вообще объезжать опасную дорогу на поезде, опасаясь ходить по ней пешком, передвигаться на мотоцикле, мотороллере или даже автомобиле.

Перед Западной железнодорожной веткой, обрамлявшей прибрежную сторону Дхарави, Кандж затормозил и остановился у Махимского вокзала.

– Я поворачиваю обратно, – сказал он и вцепился в руль, словно собираясь резко тронуться с места. – Нас тут прибьют.

– Здесь живут целые лакхи [175]175
  Толпы


[Закрыть]народа, и никто их не убивает.

– Мы чужие, Парвати. Это не наш дом.

– Но мы обязанынайти тантриста.

– Почему это мы должны рисковать из-за них?

– Потому что Маджи взяла меня, когда никто другой не брал.

– Ну и что с того? – зашипел Кандж. – Ты до сих пор обычная служанка. Малейший промах – и она избавится от тебя так же, как от Авни.

Впереди был Махимский разъезд, ведущий мимо железнодорожных путей к главной улице Дхарави – ухабистой тропе, которую проложили жители трущоб, завалив камнями болотистую жижу. Сейчас дорога превратилась в вязкую топь, провонявшую мочой и испражнениями. Но это еще чепуха по сравнению со смрадом кожевенного завода, что приютился за вокзалом и пропитывал воздух едким запахом серы и гниющего мяса. Путь усеивали призрачные шарики шерсти, заметные лишь в свете фонаря Парвати.

Впереди простирались трухцобы – компактное скопление лачуг из рифленого железа с бамбуковыми циновками вместо стен. Каждая хижина защищалась брезентом от муссонных дождей. В поселке не было электричества, и Парвати с Канджем окунулись в кромешную тьму, если не считать тусклого света в жилищах. Хибарки строились как попало, спереди из них торчали голые джутовые веревки. У одной лачуги, рядом с опрокинутым ведром и выцветшей рекламой моторного масла «Бритиш петролеум», валялся раздутый мешок с надписью «53-й градус». На второй этаж вела лестница с кривыми ступенями, опасно установленная на стальных прутьях и упиравшаяся одной стороной в кирпичную стенку со свисающими проводами. Один провод приспособили в качестве бельевой веревки, на нем висели забытые желтые шортики. На крышу второго этажа, покрытую синим рваным брезентом, забросили резиновую шину – авось пригодится.

– Мы живем припеваючи: в лучшем районе города, едим досыта, у нас есть крыша над головой и собственный туалет, – сказала Парвати. – И ты хочешь всего этого лишиться, просто отказав Маджи?

– А ты, надо думать, хочешь, чтобы эти гунды [176]176
  Гунды – бандиты, уголовники.


[Закрыть]насадили тебя на вертел, как сикх-кебаб?

– Вон там, – Парвати показала на низкий забор вокруг старинного креста. – Пошли туда.

–  Хатао! [177]177
  Убирайся


[Закрыть]

К ним приблизилась компания мужчин, прикрывавшихся шерстяными шалями и пластиковыми мешками. Все были одеты в свободные спортивные штаны, рубашки и курили биди«Шиваджи». Один явно страдал слоновостью: нога у него сильно распухла, кожа стала на вид шагреневой, а ступня вообще потеряла форму.

– Что вы тут забыли?

– Хари Бхаи, – резко ответила Парвати, а Кандж взглянул на кинжал, мелькнувший в руках главаря. «Для шинковки не годится, – решил он, похолодев, – а вот кишки выпустить – в самый раз».

Коренастый главарь, с жестоким взглядом и белыми пятнами застарелого витилиго на лице, сделал шаг назад. При упоминании Хари Бхаи у него мороз побежал по спине.

– А какие у вас с ним дела?

– Скажи ему, что нас прислал Гулу с Виктории.

Мужчина с витилиго выковырял кусок жареного лука из зубов и сплюнул на землю, словно пытаясь напугать гостей своей кошмарной гигиеной.

– Мы скоро вернемся.

Они оставили дрожащих Парвати и Канджа у сломанной раскладушки. Издали за ними присматривал человек-слон, водрузив на кирпич распухший ком складчатой плоти, в который превратилась его ступня.

– Это и есть твой грандиозный план? – прошептал Кандж, присев для удобства на корточки. – В машине ты все твердила: «Положись на меня, положись на меня», и вот нас со всех сторон окружают уголовники. Что ты на это скажешь?

– Хари Бхаи и Гулу – друзья детства, – тихо ответила Парвати, украдкой вытерев лоб краем сари. – Они вместе чистили обувь на вокзале Виктория. Много лет назад он помог Гулу найти тантриста. Разве ты не помнишь?

– Я помню лишь то мерзкое пойло, которое он состряпал и заставил тебя выпить, чхи!

Хари Бхаи и Гулу действительно были старыми приятелями, но Хари Бхаи появился здесь еще раньше. Он был потомком коли, населявших Дхарави, когда это были еще не разрастающиеся трущобы, а рыбацкий поселок на берегу реки Митхи и ее притока Махим, впадающих в Аравийское море. Из семи детей в семье Хари Бхаи был младшим, и потому его не заставляли работать на дамбе, где в прилив заманивали в ловушки крабов и моллюсков, а в отлив ловили рыбу сетями. Со временем реку и приток сильно загрязнил кожевенный завод и другие промышленные предприятия, что возникли на территории Дхарави, и рыба стала отдавать керосином. Из-за непрерывной государственной мелиорации болотистые земли вдоль участка Махим-Баидра стали непригодными для жилья, и под конец море отступило, лишив целый поселок исконного промысла.

Хари Бхаи – тогда еще просто Хари – целыми днями бродил без присмотра по железнодорожным путям, пока не нашел подходящую работу на вокзале Виктория. Он сошелся с другими беспризорниками, в том числе с Гулу, и начал чистить обувь под наставничеством Большого Дяди. Когда Большого Дядю убил его конкурент Красный Зуб, Гулу пригорюнился и убежал, а Хари с легкостью присягнул на верность новому хозяину и даже стал правой рукой Красного Зуба. Впоследствии Хари убил Красного Зуба из-за денег и тоже ударился в бега, но скрывался не от правосудия, а от людей Красного Зуба, поклявшихся ему отомстить. Трущобы Дхарави привлекли Хари как идеальное укрытие – то был непроходимый лабиринт из хибар, с плотностью населения пятнадцать тысяч человек на квадратный акр. Так Хари вернулся в свой родной зопадпатти [178]178
  Зопадпатти – трущобы


[Закрыть]– район Коливада с его храмом Ганеши Мандира и двухсотлетним святилищем Кхамба Дэо, – дабы изменить свою судьбу к лучшему.

– Пошли.

Люди Хари Бхаи вернулись, настроенные куда гостеприимнее.

– Куда вы нас ведете? – отважилась спросить Парвати.

– Никаких вопросов, – предупредил главарь, потрогав обесцвеченное пятнышко на подбородке, словно это приносило удачу. – Бхаияне любит лишних вопросов.

Их повели мимо ветхих лачуг, по дороге, затопленной нечистотами и дождевой водой. Растрепанная женщина с большим кольцом в носу сидела на корточках и что-то бормотала, среди ночи начищая золой котел. Когда она наклонилась, из темного сари выпала обвислая грудь.

Парвати и Кандж шагали дальше. Тропа слегка расширялась, дома мало-помалу улучшались, а вонь общественных туалетов ослабевала. Супруги проходили сейчас участок низких и тесных строений, каждое состояло из одиннадцати комнат, обращенных к дороге. Настоящие черепичные кровли, бетонные ступени крыльца и небольшие открытые водостоки. На одном здании красовалась нарисованная от руки вывеска «Лидж-джат Папад» – белоснежная женская рука, украшенная двумя нефритовыми браслетами, держит цветок лотоса.

– Те самые вафли?! – изумленно воскликнул Кандж, хоть и трепетал от страха. – Тут – в Дхарави?

Мужчины рассмеялись:

– Жить ты здесь не живешь, зато со стола нашего жрешь.

Кандж возмущенно зыркнул на них.

– Вот-вот, – гордо кивнул один мужчина, с густейшими усами. – Жена моя заправляет местной фирмой у нас дома – там, где вывеска. Бизнес пока малехонек – готовим для вас, людей, папады.Только в прошлом годе начали, ан уже и в барышах.

– Да она огребает деньжищ похлеще, чем он! – подколол приятеля другой мужик, в безрукавке, открывавшей огромные бицепсы.

–  Вдвоеммы даже смогли снять настоящий дом, яр, —отмахнулся от него Усач.

– Но теперь-то ты даже пальцем ее не трогаешь, бхаи! – съязвил Безрукавка, грозно растопырив ладонь над головой.

– Это моя жена, и я один над нею хозяин, – понемногу заводясь, ответил Усач, дабы двое незнакомцев не усомнились в его мужском достоинстве.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал главарь, стараясь избежать стычки. – Хари Бхаи говорит, что катать папады —хорошая работа для наших жен и сестер.

–  Мояжена, – продолжил Усач, гордо выпятив грудь после одобрения Хари Бхаи, – катает по три кило пападовкаждое утро. Еще затемно ходит в Бандру за жидким тестом.

– А наш брат каждую ночь наведывается в Бандру со своим жидким грузом, – в сторону заметил Безрукавка.

Другие мужики заржали.

Они как раз добрались до внушительной двухэтажки напротив огороженного креста. Дом принадлежал христианской семье, которая неофициально управляла общиной Коливада на северо-западе Дхарави. В их-то жилище Хари Бхаи и устроил свою общественную приемную.

Парвати и Канджа провели в главную комнату, где попивал чай Хари Бхаи – красивый, с волевым подбородком, зализанными назад волосами и в защитных очках, хотя в помещении было темно.

– Проходите, проходите, – пригласил он, щелкнув пальцами слуге, чтобы принес еще чая. – Так вы друзья Гулу?

– Да, – в один голос ответили Парвати и Кандж, продолжая стоять.

– Он мне как брат родной, – успокоил Хари. – Садитесь, садитесь.

Они сели.

– Чем могу вам помочь?

– Нам нужен Тантрист Баба [179]179
  Баба – достопочтенный.


[Закрыть].

Хари Бхаи улыбнулся и, опустив очки, подался вперед, чтобы лучше разглядеть гостей. От века и до густой брови пролегал уродливый шрам.

На долю секунды Канджу показалось, что их с Парвати сейчас прикончат. «Я буду умолять, – решил он, – приготовлю им первоклассные алу тикки,лишь бы не убивали».

Но Хари лениво откинулся назад и щелкнул пальцами Усачу:

–  Джао, уско булао [180]180
  Иди, позови его.


[Закрыть].

Парвати благодарно кивнула. Кандж взял себя в руки, надеясь, что никто не заметил, как его трясет.

Хари Бхаи задержал взгляд на Парвати, одетой в облегающее сари цвета манго.

– Так, значит, сестрица, – проговорил он неторопливо, – тебе нужен тантрист…

Именно благодаря тантристу Хари сумел сказочным образом прийти к власти. С помощью колдуна он получил господство над Коливадой, посрамив даже такого бесчеловечного владельца трущоб, как Вардраджа Мудалиар, чья беспощадная тень ложилась на весь Дхарави, да еще и на 3-й округ бомбейской полиции в придачу. Развивающийся бизнес Хари был связан с единственной древней традицией коли,выжившей после того, как Махим пересох, а община потеряла возможность ловить по старинке рыбу. Хари сам придумал знаменитый лозунг: «Нет океана? Зато есть алкоголь!»

Следуя древним обычаям, бомбейские общины коливсегда перегоняли спирт из различных плодов – джамболанов,гуав, апельсинов, яблок и сладких бурых чику [181]181
  Чику – масляное дерево.


[Закрыть], из стеблей которых также добывали молочный латекс для жевательной резинки. Знаменитый «Дхарави Коливада Кантри», что варили в самой Коливаде, был самым крепким из-за особой примеси морской воды. Когда в 1954 году Главный министр штата Бомбей Морар-джи Десаи [182]182
  Морарджи Ранчходжи Десаи (1896–1995) – 4-й премьер-министр Индии (1977–1979), занимавший посты в колониальной администрации Бомбея.


[Закрыть]ввел сухой закон, винокурни коливынужденно ушли в подполье. Хари обратился к своей общине, обвинив Десаи в том, что он ввел кантрибандивместо дарубанди [183]183
  Дарубанди – сухой закон.


[Закрыть], запретив отечественный самогон, но в то же время продавая собственный легальный алкоголь в бутылках с надписью: «Иностранный напиток, сделанный в Индии».

Затем предприимчивый Хари прибрал к рукам свободные пространства Дхарави – неосушенные болота, нелегальные свалки – и закапывал там сотни бочонков бродящей сахаристой жидкости. Порой он складывал их в коллекторах соседних кварталов – например, Сиона, где школьники на спор поднимали тяжелые чугунные решетки канализации и заглядывали вниз. После перегонки спиртное хранили в автомобильных камерах, вмещавших до пятнадцати литров. Рабочие без труда носили их на шее и переходили болота вброд, помогая себе руками. Хари обзавелся целым парком огромных американских машин – черных «плимутов», «крайслеров», «доджей», которые развозили его самогон по всему городу. Лучший товар отправлялся в прибрежные адды,в частности к Тетке Рози в Бандру.

Колисчитали Хари своим спасителем – неким Робин Гудом, что пренебрегает законом, но соблюдает некие моральные принципы, не участвуя в более сомнительных затеях (например, не добавляет в свой продукт электролит). Приятели прозвали Хари Бхаи– «старший брат», ведь он обеспечил каждого мужчину общины постоянным рабочим местом в своей коммерческой империи и ежемесячным окладом двести рупий. За это люди были беззаветно ему преданы и слепо повиновались, если он просил голосовать за конкретного политика или когда позже они стали пехотинцами Самьюкта Махараштра Самити.

В полутемной комнате, с чашкой чая в руке, Парвати поведала о гибели младенца и внезапном появлении призрака в бунгало. Мужчины мрачно кивали. Заколдованные улочки Дхарави всегда кишели вопящими призраками, мстительными духами и неприкаянными душами.

– Ага, – сказал Хари Бхаи, на удивление тронутый рассказом. – Тантрист Баба поможет.

Тантрист

Тантрист как раз медитировал, когда за ним пришел человек от Хари Бхаи. Рассвирепев, колдун велел своему любимцу, извращенному духу по имени Фрути, той же ночью наведаться к Усачу. Больше всего призраку нравилось незаметно запрыгивать в развязанную лунгии так сильно выкручивать причиндалы несчастной жертвы, что в них уже не поступала кровь.

У тантриста и Хари были непростые отношения, скрепленные нерушимой клятвой, но в конце концов ослабленные различными подходами к жизни. Тем не менее оба соблюдали торжественный обет, данный еще в детстве. Тантрист по-прежнему обвязывал запястье Хари защитными амулетами, отпугивая возможных конкурентов и полицию. А Хари заботился о семье тантриста и даже, когда кожевенный завод переехал, через пару лет выбил ему квартиру на верхнем этаже «Брильянтовых апартаментов» – первого высотного дома в Дхарави, что возвышался над станцией Махим. И хотя тантрист всячески открещивался от продажной и преступной банды Хари, он не устоял перед подарком – транзисторным приемником. На досуге тантрист отчаянно пристрастился к государственной радиостанции «Акаашвани», непрерывно транслировавшей самую тоскливую классическую музыку Индостана.

Тантриста и Хари свела судьба. Из-за огромной плотности населения Дхарави был огражден подлинной стеной от соседних районов на концах треугольника. Тантрист вырос близ Центральной железнодорожной ветки, служившей восточной границей трущоб, а Хари прочно обосновался на северо-западной оконечности Дхарави. И если Хари вел свой род от исконных обитателей Бомбея – коли, тантрист происходил из кончикори– общины бродячих фокусников и актеров из Шолапура, славного своим текстилем и расположенного на окраине территории, еще недавно называвшейся штатом Бомбей.

Уникальные способности тантриста впервые проявились в четыре года, когда он вылечил от лихорадки сестру, положив ей ладонь на голову. Весть о чудесном исцелении разнеслась быстро, и с тех пор тантрист целыми днями сидел на койке, помогая всем больным и страждущим, что являлись к его порогу. Но вскоре мальчика заела злоба: ведь это время он бы мог весело провести с друзьями. Поэтому тантрист вдруг стал не исцелять просителей, а, наоборот, насылать на них сравнительно безобидные хвори – понос, импотенцию и сплошное оволосение.

«Держись лучше от соседа подальше, – предостерегал сосед, – а не то будешь бегать в нужник по двенадцать раз на дню и дристать с таким треском, что даже крысы забьются в щели».

«Эх, – говорил другой, – теперь бедняге Дхондье сроду не найти себе жену! Даже дешевые шлюхи с Фолкленд-роуд не вернут ему мужскую силу».

«Гляньте на меня, – жаловался третий, у которого из ушей полезла львиная грива (много лет спустя он занял долгожданное место в Книге рекордов Гиннесса). – А я ведь просто попросил у него хорошее приданое для дочери!»

Родственники тантриста стали настоящими париями, но как родители ни таскали его за уши, сколько бы оплеух ни давали, им не удалось образумить сына. Лишь когда отец пригрозил сняться с насиженного места и снова вернуться к кочевой жизни уличных актеров, тантрист малость образумился и попробовал исцелять вновь.

На год он стал затворником и добросовестно совершал садхану [184]184
  Садхана – духовная практика, которая способствует сосредоточению сознания и осознанию Бога.


[Закрыть]в темные ночные часы, допоздна читал мантрыили посещал Матунгское кладбище, дабы научиться укрощать самых могущественных духов. Каждую ночь меж двенадцатью и двумя часами он выкапывал труп, похороненный меньше трех дней назад, рядом с которым еще пребывала душа, и омывал его в тринадцати литрах молока. Когда загрязненное молоко свертывалось при нагревании, он скатывал из подслащенного творога, масла гхии пшеничной муки шарики и клал их у головы и ступней покойника. Наконец, с помощью особой мантрыуговаривал душу вернуться в тело и затем полностью подчинял ее себе.

Днем тантрист отказывался от всякой еды и пил лишь немного лимонада нимбу пани– чтобы не помереть с голоду. Соседи стали вновь подходить к его лачуге, взволнованно следили за его успехами и даже заключали пари на десять пайс:вынесет он этот изнурительный режим или нет? Но тантрист все-таки выжил и вернулся из добровольного изгнания еще сильнее, чем прежде. С тех пор его прозвали Тантристом Бабой из Дхарави.

Пока Хари расширял свою империю за пределами города, заманивая в хмельные сети политиков, полицию и элиту, тантрист в основном обслуживал население самого сердца Бомбея – трущоб.

На рассвете тантрист ступил на переднюю веранду Маджи, но остановился, чтобы сорвать бутон жасмина и насладиться его божественным благоуханием, не смешанным с тошнотворными запахами, которые обычно атаковали его обоняние в Дхарави. Затем, будто не желая расставаться с ароматом, он съел всю веточку целиком.

Маджи и Савита отпрянули от жутковатого человека, с головы до ног посыпанного белой золой и совершенно голого, не считая узкой набедренной повязки и латунных колокольчиков на лодыжках. Спутанные волосы были собраны огромным, слегка покосившимся пучком на макушке. Густая борода доходила до середины груди, украшенной четками из ста восьми ракушек. Тело могучее, глаза горят багровым пламенем. В руках – веер из павлиньих перьев и кнут.

Тантрист прибыл с сыном, который разложил все необходимое для пуджи: рис, творог, сандаловую пасту, масло гхи,ладан и воду для омовения ног тантриста.

– В этом доме нарушен естественный порядок вещей, – возвестил тантрист, когда приготовления завершились. Его голос напоминал низкий, гулкий стон и словно доносился из подземной гробницы. – В вашем доме никогда не воцарится покой, если не восстановить путь, предначертанный природой.

Тантрист вдруг встал, вошел в бунгало и принялся обстукивать стены, энергично махать веером и вопрошать:

– Откуда ты явился?

Домочадцы, чуть поотстав, проследовали за ним из залы в столовую, по восточному коридору, где располагались комнаты Джагиндера и Маджи, и обратно по западному, мимо спальни мальчиков. Тантрист остановился у ванной и мысленно посетовал. Слишком часто отчаявшиеся либо алчные люди вызывали его, дабы кому-то отомстить. В этих случаях он разыгрывал спектакль: щелкал кнутом и душераздирающе вопил. Наконец заставлял дух вещать устами доверчивого человека о том, что он якобы пришел с самого кладбища чинить неприятности. Это зрелище обычно настолько пугало виновного, что тот признавался в краже товаров или любом другом преступлении. Но иногда тантристу приходилось пересоздавать вселенную, восстанавливать естественный порядок, нарушенный по неведению, из-за желания, привязанности или алчности. Тогда-то он и обращался к космическим силам.

Войдя в дом, тантрист тотчас почуял призрака. Его боль, гнев и немые упреки сочились из щелей в кровле и бурлили за плинтусами.

Тантрист шагнул в ванную.

Призрак спустился с потолка, видимый лишь тантристу и Парвати. Девочка уже обрела почти человеческий облик и была сильна как никогда. Она поклялась, что вся семья поплатится за свои злодеяния – за то, что позволила ей умереть.

– Откуда ты явился? – с горячностью повторил тантрист, глядя прямо на нее.

– Где она? – вскрикнула Савита и вздрогнула. – Где?

– Там! – показала Парвати.

Повар Кандж грозно занес над головой сковородку.

Призрак заговорил на тайном языке, который бился в уши тантриста океанскими волнами. С потолка закапало, словно в комнате пошел дождь.

Тантрист запел, взывая к мужской и женской силам вселенной:

–  Шива-Шакти, Шива-Шакти… [185]185
  Шакти – в тантре, шиваизме и шактизме супруга бога Шивы, женское начало вселенной и внутренняя энергия человека.


[Закрыть]

Он вспотел, по лицу стекали струйки намокшей золы. Призрак подошел к нему – прозрачная серебристая грива неистово развевалась за спиной. Черные трубы, опоясывавшие ванную, затряслись, вода в них хаотично загудела.

Савита вцепилась в своих мальчиков, Маджи тяжело навалилась на плечи Кунтал. Все застыли в коридоре, и сырое белье хлестало их, будто раздуваемое сильным ветром.

Сын тантриста загадочно прошептал:

– Тантрист Баба стремится воссоединить космические противоположности – сознание и энергию. Лишь тогда наступит просветление.

Нимиш раскрыл было рот, чтобы возразить, но Савита быстро ущипнула его за руку.

Призрак закружился вокруг головы тантриста; бестелесные руки двигались медленно, точно шелковая ткань под водой. Тантрист стойко оборонялся, меряясь силами с привидением. В комнате барабанил дождь, голая лампочка бешено раскачивалась. Нагое тело тантриста заиндевело и очень медленно покрывалось льдом.

– Это очень сильный дух, – выдохнул он, отступая. – Она не уйдет.

– Я так и знала! – выпалила Савита. – Она вернулась ко мне!

– Она была здесь всегда, – возразил тантрист, – но проявилась только после астральной наводки.

– Какой еще наводки? – спросила Маджи.

– Какая-то девочка нарушила границу… или право собственности…

– Мизинчик! – ахнула Савита. – Я так и знала!

– В переходном возрасте девочки обладают неосознанными способностями и могут общаться с потусторонним миром…

– С богами или с демонами? – вмешалась Парвати.

– С теми и другими. – Тантрист устремил на нее огненный взор. – Она безвременно ушла из жизни, и потому она в ярости.

– Но что можно сделать? – спросил Нимиш.

Каждый из них страдал после гибели младенца: Савита спустилась во мрак суеверий и страха, Джагиндер ударился в пьянство, да и у самого Нимиша совесть была неспокойна.

–  Шива-Шакти, – нараспев произнес тантрист. – Вселенную нужно привести в равновесие. То, что ты дал, будет дано. То, что ты взял, будет взято.

– Но как же моя лунная пташечка? – простонала Савита, в груди у нее вновь проснулась темная боль. – Неужели никак нельзя прекратить ее страдания?

– Есть два способа, – тантрист поднял вверх расправленные ладони. – Позволить ей остаться здесь, заглушить боль ее космической противоположностью. И когда-нибудь она уйдет сама.

– Как духи наших родителей, – шепнула Парвати Кунтал.

– А второй? – спросил Нимиш.

Тантрист опустил одну руку, а на второй сильно растопырил пальцы – символы пяти стихий видимого мира: земли, воды, огня, неба и ветра.

– Невидимки состоят лишь из огня, неба и ветра. Они ищут воду и землю, чтобы жить на свете так же, как мы.

Тантрист помахал большим пальцем:

– То, что однажды ее убило, теперь поддерживает призрака. Он заточен в стенах бунгало. Его жизнь и смерть – снова в ваших руках.

Тантрист впал в медитативный транс.

Представление окончилось.