Текст книги "Призрак бомбея"

Автор книги: Шилпа Агарвал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Правильно, о ней, – кивнул Инеш, с любопытством и подозрением разглядывая Джагиндера.

– О Милочке Лавате? – уточнил тот. Невозможно было представить благовоспитанную соседскую дочку на мотоцикле. Девушки так не делают.

Инеш молча кивнул.

– Своим мотиком он соблазнит любую девчонку, – пояснил Ежик. – Просто не повезло в этот раз.

– Да что ты врешь? – надвинулся на парня Джагиндер. – Я знаю соседскую дочку. И знал ее отца, пока он был жив. Как тебе не стыдно?

С этими словами он бросился вон из кафе, подавляя нарастающий приступ паники. «Чертов мальчишка просто врет. Бахвалится перед дружками». Соседи строго оберегали девушку, он бы и сам воспитывал свою дочь так же, останься она в живых.

Свою дочь.

В сознании Джагиндера его лунная пташка стала воплощением добродетели. Если бы можно было кое-что предотвратить, жизнь развернулась бы перед ним роскошным восточным ковром, как и намечалось. Никаких сюрпризов или крутых поворотов. Лишь пышный гобелен из дней и ночей, который в конце земного пути он бы свернул и гордо назвал своей собственностью.

Ко всеобщему удивлению и радости, инспектор полиции Паскаль постучал в парадную дверь всего через четверть часа после спешного звонка в участок.

Жильцы сидели в доме – чопорные и перепуганные. Бунгало они перевернули вверх дном, понимая, что брошенные сапожки Мизинчика – зловещий знак.

Не снимая длинного плаща, Паскаль направился прямо в комнату. Он отрывисто кивнул Маджи и вытер лицо носовым платком.

Кунтал забрала у него черный непромокаемый плащ и фуражку, а Паскаль стянул черные резиновые сапоги и в одних носках цвета куркумы бесшумно прошел к кушетке. В комнате появился повар Кандж с подносом чая и печенья.

– Нет-нет, все хорошо, – сказал инспектор, отмахиваясь от повара одной рукой, а другой налил себе чаю. – Так-с, и что у нас?

– Пропала моя внучка. – Осунувшееся лицо Маджи было бледным, руки дрожали.

–  Аччха, – Паскаль поискал в кармане рубашки ручку, доставая по ходу конфетные обертки, сигареты и паан,который затем бесцеремонно развернул и сунул в рот. – Имя? Возраст? Род занятий?

– Мизинчик Миттал. Ей всего тринадцать.

– Соседям звонили? – спросил инспектор. – Может, она забрела к ним в гости?

– Посреди ночи, инспектор? – вмешалась Савита. Этот развалившийся на кушетке хам вовсе не внушал ей доверия.

– Обзвоните, – приказал Паскаль. – Не по нутру мне это.

«Меньше надо объедаться дармовыми обедами», – желчно подумала Савита.

– Я позвоню тете Вимле, – вызвался Нимиш и скрылся в столовой.

– Так-с… – Паскаль черкнул что-то в блокноте. – Ну и каковы обстоятельства ее досадного исчезновения?

– Наш шофер поскользнулся под дождем, и воротами ему отхватило палец, – начала Маджи, и грудь ее заколыхалась от волнения. – Пока мы с ним возились, Мизинчик вышла на улицу. Мы заметили это… слишком поздно.

Савита театрально всхлипнула.

– У ворот кто-нибудь еще был?

– Нет, – ответила Парвати. – Я вышла, когда Гулу упал, и никого больше не видела.

– А где этот Гулу?

Маджи показала на шофера, который, закрыв глаза, привалился к дивану. Перевязанная рука была прижата к груди.

Паскаль поднял колючие брови:

– А что он делал в столь поздний час у ворот?

– Ждал возвращения моего сына, – ответила Маджи.

–  Аччха,вашего сына. Ну и где же он может быть?

– В конторе.

– Поздно ночью?

– Да.

После второй чашки чая и новых расспросов Паскаль запихнул блокнот в карман рубашки и вздохнул:

– Все это крайне любопытно.

– Любопытно? – вскинулась Савита. – И это все, что вы можете сказать?

Нимиш вернулся в комнату – белый как полотно.

– Похоже, плохие новости. – Паскаль подался к нему.

– Милочка, – выдавил из себя Нимиш.

– Что это значит, бэта? – Савита повернулась на стуле, чтобы лучше видеть сына.

– Ты поговорил… с тетей… Вимлой? – спросила Маджи, запинаясь от волнения.

Нимиш в отчаянии кивнул:

– Тетя сейчас придет с Харшалом-бхаия и Химани-бхабхи [162]162
  Бхабхи – невестка.


[Закрыть].

– А Милочка?

– Она пропала! – выдохнул Нимиш и непроизвольно поднес руку к груди. «Это я во всем виноват!» – добавил он про себя, вспомнив, как Милочка убежала от него – от его поцелуя.

– Милочка для него как родная сестра, – пояснила Савита инспектору.

Ворвавшись в комнату, Вимла с плачем упала в объятия Маджи. Харшал казался растерянным. Он грузно опустился на диван. Левая щека у него припухла.

– Ну-ну, – принялась успокаивать Маджи подругу. – Это инспектор Паскаль, один из лучших в Бомбее.

– Мистер Лавате, – обратился Паскаль к Харшалу, – что произошло?

– Ну…

Харшал вспомнил разгоряченное тело Химани, сочную плоть ее грудей и бедер. Ночь началась, как обычно: Харшал нежно перевернул спящую Химани на спину и раздвинул ее податливые ноги. Когда у него полностью встал, Харшал нырнул в нее и разбудил, насладившись ее коротким испуганным вздохом. Затем, пока жена возилась в ванной, куда всегда надолго исчезала после секса, Харшал метался на кровати, не в силах заснуть с привычным удовлетворением. Сам воздух был плотным и вязким от желания.

Он вылез из постели, побрел к окну и увидел сцену, которая его шокировала и взбесила.

– Ну, – повторил Харшал и, скрипнув зубами, решил утаить два обстоятельства исчезновения Милочки: во-первых, свидание Нимиша и Милочки под тамариндом, а во-вторых, собственную встречу с сестрой вскоре после этого. – Разумеется, мы все спали, – сказал он, вспомнив прикосновение к шелковистой шее Милочки, ее сдавленный вскрик. – Когда позвонили, я разбудил мать и обнаружил, что сестра пропала.

– Вы не заметили чего-нибудь необычного в ее комнате? – спросил Паскаль. – Следов взлома?

– Нет, – ответил Харшал, в панике осознав, что должен попасть в ее комнату раньше матери и жены. Нужно смыть кровь.

– Похоже, у нее было тайное свидание, – подмигнул Паскаль.

Нимиш опустился на диван и старательно протер очки. «Если с ней что-нибудь случилось, я никогда себе этого не прощу».

– Да как вы смеете такое предполагать! – ошеломленно воскликнула Вимла.

– Тогда почему Милочка была не в пижаме? – спросил Харшал и стиснул зубы, словно перебарывая незримую боль. Кишки в животе раздулись и с неимоверной силой давили на задний проход.

Паскаль цинично рассмеялся:

– На вашем месте я бы не переживал. Скорее всего, вернется через пару часов – с румяными щечками. Такое случается, если нет строгого отца. Мой вам совет: найдите подходящего парня, пока она не ославилась.

– Моя Милочка – хорошая девочка!

– Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь, – кивнул Харшал, хоть сам и испугался – того, что уже сделала сестра, и того, что она еще сделает, если вернется.

– А Мизинчик? – сказала Маджи, вдруг разозлившись на Милочку. – Не могла же она быть замешана в этом!

Вимла отпустила руку Маджи, обиженная ее выпадом.

– Оба исчезновения связаны между собой, – сказал Паскаль и встал, смахнув на пол крошки печенья. – Позвоните в участок, если появится новая информация. Все оставайтесь пока дома. И внимательно следите за детьми.

После его ухода перед парадной дверью повис редкий туман с дождевой взвесью, а в сердца Маджи и Вимлы закрались невысказанные упреки. Многолетняя и прочная дружба дала крошечную трещинку – тоньше воздушных прядок на головке новорожденного.

Бушующий океан

В зале стояла невыносимая тишина.

– Вы останьтесь тут, – сказал Харшал, обувая промокшие чаппалы, – а я вернусь в дом.

– Мы все вернемся, – возразила Вимла и, отпустив руку Маджи, вышла, не проронив больше ни слова.

Чувствуя на себе отчаянные взгляды родни, Маджи сдержала слезы, что муссонными тучами нависли под распухшими веками. Спать никому не хотелось, и облегчение приносила только активность – причем любая, лишь бы хоть чем-то занять мысли.

– Кандж, приготовь халву для пуджи, – наконец велела Маджи, – да еще лепешек. Ночь будет долгой.

Повар Кандж ушел на кухню.

– Парвати, Кунтал, нужно убраться у мальчиков.

– А если призрак все еще там? – спросила Кунтал.

– Пусть только сунется, – грозно сказала Парвати и, схватив Кунтал за руку, устремилась по коридору.

– Я с вами, – крикнула им вслед Савита.

– Убираться? – Парвати удивленно подняла брови.

– Посмотреть на нее, – раздраженно ответила Савита.

– Савита, не надо, – сказала Маджи.

– Я отыщу свою лунную пташечку, – воскликнула Савита, – и никто меня не остановит.

Нимиш встал, чтобы пойти с матерью.

– Нимиш! Оставь ее. Возьми братьев и принесите из гостиной гаддхи.Расстелите их на полу – сегодня мы все можем переночевать здесь.

Затем, глубоко вздохнув, Маджи наморщила переносицу:

– Гулу, утхо.

Тот заторможенно поднялся с циновки, где успел задремать, несмотря на суматоху. Он вдруг очнулся, хотя от потери крови кружилась голова.

– Маджи, пожалуйста, простите меня за все это…

– Признайся, было ведь что-то еще? – с надеждой сказала она. – О чем мы не сказали инспектору?

– Нет, я… поскользнулся, когда закрывал ворота.

– И все?

– Да.

– Ты чего-то недоговариваешь.

– Я больше ничего не помню.

– Ты видел кого-нибудь за воротами? – Маджи подалась вперед. – Мизинчик пропала. Ты понимаешь, насколько это серьезно?

Гулу нахмурился, прикусив кривыми зубами нижнюю губу. «О господи, – он вспомнил замогильный смех, красные губы, – неужели она причинит зло Мизинчику?»

– Понимаешь?

Маджи обожгла Гулу взглядом, и он рывком приподнялся, словно его тело дернули за невидимую нить. Маджи – его благодетельница, она взяла его к себе, подарила новую жизнь. Как ни старайся, солгать ей не удастся.

– Я видел… что-то.

– Говори! – Маджи замахнулась на него тростью.

Снова откинувшись на циновку, Гулу привел подробности: скрип ворот, закутанная фигура на дороге.

– Это была Милочка?

– Вряд ли, хоть я не видел ее лица.

– Откуда тогда ты знаешь, что это была женщина?

– По голосу.

– Что она сказала?

– Она поманила меня. – Гулу вспомнил тонкие руки, мелькнувшую шаль. – Но потом я упал.

– Не морочь мне голову, – загудела Маджи. – Кто она?

Гулу встретился взглядом с хозяйкой. «Если б только увидеть ее наедине, найти раньше всех, все уладить». Обрубок пульсировал, и кровь пропитывала тонкую матерчатую повязку с каждым ударом сердца.

– Умоляю вас, – сказал шофер.

– КТО ОНА?

По щекам Гулу хлынули слезы. Он упал на колени, закрыл руками лицо и произнес имя, которое не слышали в этих стенах уже больше тринадцати лет.

– На волю? – повторила Мизинчик.

Из-за мокрой одежды у нее сморщилась кожа под мышками и там, где резинка трусов стягивала ягодицы. Тонкая хлопчатобумажная пижама промокла насквозь. Но Мизинчик поняла, что дрожит, лишь после того, как они вылетели на сверкающую кривую Марин-драйв. Уличные фонари королевским ожерельем освещали декольте залива. Аравийское море билось о берег, и брызги подлетали на сорок футов вверх.

– Ты о чем?

Милочка промолчала, устремив отсутствующий взгляд прямо перед собой. Костяшки ее пальцев белели на руле.

– Поворачивай! – закричала Мизинчик.

Она ведь знает Милочку почти всю свою жизнь. У этого безумия наверняка есть причина – причина, по которой Милочка не может сказать ей больше. «Она убежала из дома?» Мизинчик не могла отделаться от чувства, что Милочкой завладела какая-то разрушительная сила. Изо всех сил вцепившись в талию подруги, она напряженно всматривалась в мелькавшие мимо ориентиры, по которым она рассчитывала найти дорогу домой.

Они свернули на Чёрчгейт-стрит – широкий проспект с высотными коммерческими зданиями грязно-серого или коричневого цвета и столь же унылыми жилыми квартирами на верхних этажах. Груды мокрого мусора громоздились вдоль тротуаров, вымощенных квадратиками шафрановых кирпичей и блестевших под дождевыми струями. Полуразрушенную стену прикрывали отклеившиеся киноафиши, поверх которых была второпях приляпана реклама похоронного бюро: ОТПРАВЛЯЕМ ПОКОЙНИКОВ КУДА УГОДНО, КАК УГОДНО, КОГДА УГОДНО. Другой плакат предупреждал: «Кладбища переполнены. Водитель, спешишь жить – умрешь на скорости!» Еще один, «Хинди-Чини Бхаи-Бхаи»,пропагандировал добрососедские отношения между Индией и Китаем в связи с визитом премьера Чжоу Эньлая [163]163
  Чжоу Эньлай (1898–1976) – китайский политический деятель, первый премьер Поссовета КНР с момента ее образования в 1949 г. вплоть до своей смерти.


[Закрыть]в Дели пару месяцев назад.

Дождь лил в переполненный водоотвод, разбрызгивая грязную воду. За черной изогнутой оградой Мизинчик заметила одинокую фигуру мужчины, который быстро шагал в другую сторону, спрятав голову под черным зонтом. Может, окликнуть? Но что это даст?

Милочка дала полный газ, и вскоре они очутились возле фонтана «Флора» – главной бомбейской достопримечательности, названной в честь древнеримской богини изобилия. Оттуда они устремились на юг, обогнув черную каменную статую короля Георга [164]164
  Георг V (Георг Фредерик Эрнест Альберт) (1865–1936) – король Великобритании и император Индии с 1910 г. Первый британский монарх из Виндзорской династии – британской ветви Саксен-Кобург-Готского королевского дома.


[Закрыть], в народе окрещенную «Кала Гхода» [165]165
  Черная лошадь.


[Закрыть], мимо Библиотеки сэра Дэвида Сэссуна, где обычно пропадал Нимиш, и «Ритм-Хауса», где, увы, не продавался ни Тони Беннетт, ни Элвис – из-за проблем с авторскими правами [166]166
  Дэвид Сэссун (1792–1864) – главный казначей Багдада, а затем лидер иудейской общины Бомбея. Тони Беннетт (р. 1926) – американский эстрадный исполнитель традиционной поп-музыки с элементами джаза, очень популярный в 1950-х гг. Элвис Аарон Пресли (1935–1977) – американский певец и актер, один из самых коммерчески успешных исполнителей популярной музыки XX в., «король рок-н-ролла».


[Закрыть].

«Триумф» сбавил скорость, влетев на Веллингтон-сёркл и приблизившись к кинотеатру «Ригал», полностью оснащенному кондиционерами. Жирные буквы названия ползли вдоль бетонного карниза. Показывали «Мугхал-э-Азам» —трагическую историю любви принца Салима и прекрасной Анаркали, которую похоронил заживо император Моголов. Анаркали играла знаменитая актриса Мадхубала, чье журнальное фото Мизинчик прятала в своем тиковом ларце вместо портрета матери. На огромном рекламном щите скорбное лицо Мадхубалы проступало на фоне битвы XVI столетия. Глаза актрисы были закрыты, голова запрокинута, губы приоткрыты в невыразимом страдании.

– Мама! – воскликнула Мизинчик.

Сходив на «Мугхал-э-Азам»вместе с подругами, Савита проплакала потом несколько дней. «Судьба бывает очень жестокой, – сокрушалась она на плече у Нимиша. – Разве можно чинить препоны такой большой любви?» Кино имело феноменальный успех, и «Фильмфэйр» даже опубликовал заметку о таксисте, который посмотрел ленту больше сотни раз. «Не понимаю, как можно вкалывать, не жалея сил, чтобы потом выбрасывать деньги на ветер?» – прокомментировал это дядя Джагиндер. Вся семья тогда прыснула над глупостью таксиста…

– Стой! Умоляю, остановись! – закричала Мизинчик, прижавшись к спине Милочки и пытаясь дотянуться до руля.

– Не мешай!

Милочка вырулила на Колаба-козуэй и устремилась прямиком к бомбейской свалке, оставив справа «Эмпресс» – кафе, где не так давно Мизинчик сидела с двоюродными братьями и наблюдала за хиджрами.По левую сторону улицы теснились лавки с контрабандными товарами: крем для бритья «Жиллет» и другие предметы роскоши. Сейчас все магазины были заперты на засов – от грабителей и проливных дождей. Вдалеке, над зябкой Бомбейской бухтой, высились Врата Индии из желтого базальта, возведенные в знак бессрочного британского владычества. Милочка помчалась мимо эспланады – вереницы трехэтажных зданий, жилищ зажиточных парсов, а затем проскочила автобусное депо «БЭСТ» и вылетела на Касроу-Бауг.

Мизинчик лихорадочно размышляла. «Она убежала и прихватила с собой меня. Как только она остановится, я спрыгну». Они пронеслись мимо небольшой бензоколонки и съехали с шоссе в спокойную аллею, обрамленную старыми домами с высокими деревянными потолками. Вдруг Мизинчик вспомнила, что в последнем особняке, «Дар-уль-Кхалил», живет двоюродный брат Маджи, дядя Уддхав, и для нее блеснула надежда. Он вдовец и изредка сдает одну крошечную комнатушку – шесть на восемь футов – матросам из доков. Мизинчик мельком заметила свирепого патана [167]167
  Патаны – индийское название афганских племен, живущих на северо-западе Пакистана.


[Закрыть], сторожившего здание ночью: длинные ноги торчали из покрывала под деревянной лестницей, где он спал, прячась от ливня.

«Бахэнчодупырь, – кривясь в отвращении, называл дядя Уддхав афганца, что был родом из Кабула. – Когда не ссужает бедных фабричных под двадцать пять процентов в месяц, обменивает у матросов жестянки «Данхилла» «Стэйт экспресс 555» или это дерьмо «яшика»».

«На таких нельзя положиться», – подхватила тогда Маджи.

«Еще и кровожадный в придачу, – добавил дядя Уддхав. – Таскает с собой, сволочь, шестидюймовый тесак».

У Мизинчика душа в пятки ушла, когда они пересекли Вудхаус-роуд и затормозили у рыбацкой общины коли– на берегу прямоугольной бухты, наискось от мыса Нариман. Их захлестнул смрад гниющей рыбы. Мизинчик уткнула нос в ворот пижамы, словно тонкий, насквозь промокший хлопок мог защитить от едкого запаха. Вдалеке у дюн домишки жались друг к другу, укрываясь от яростных океанских ветров. В темноте раскачивалась одинокая кокосовая пальма.

Милочка остановила мотоцикл и, крепко ухватив Мизинчика за руку, стащила ее на землю.

– Пошли, – скомандовала она все тем же странным, скрипучим, так не похожим на ее обычный голос.

– Нет! – крикнула Мизинчик и, оглянувшись на безбрежный бушующий океан, вырвалась. – Никуда я не пойду, пока не скажешь, что происходит!

– Ты дрожишь, – сказала Милочка. – На, возьми мою дупатту.

– Но она же мокрая, – возразила Мизинчик и все же потянулась к изысканному шелку. Пальцы ее коснулись ткани, и от Милочки потекла энергия, загадочный жар и сияние, тут же сломив упрямство Мизинчика.

Милочка шла впереди, с дупаттойна талии, а Мизинчик – сзади, изо всех сил вцепившись в накидку. Она, конечно, страшилась морской стихии, но еще больше боялась остаться одна в темном незнакомом месте. Они миновали неосвещенную лачугу на окраине деревни, обошли кругом все селение и наконец остановились у пристани, где покачивался на волнах ветхий траулер да валялись в песке опрокинутые деревянные каноэ.

Милочка столкнула лодку в пенные воды Аравийского моря, а Мизинчик забралась с другой стороны, не выпуская из рук дупатту,которая лишила ее рассудка и решимости своим сверхъестественным, пронизывающим жаром. «Милочка мне как сестра, – думала девочка. – Она не причинит мне зла. Потом она отвезет меня домой». Ливень усилился, над бурными водами стелился густой туман. Лишь головы Мизинчика и Милочки покачивались на поверхности, словно дельфины, что вынырнули подышать. Со всех сторон разбивались неистовые валы, но маленький клочок воды вокруг каноэ оставался странно спокойным, радушно принимая Милочку, – так мать раскрывает объятия любимому ребенку. Горизонт окрасился слабым румянцем.

Мизинчик заметила рыбака, вышедшего из своего жилища. Она различила его белую набедренную повязку и футболку с темными полосами. Голову покрывала белая ткань. Рыбак вгляделся, приставив ладонь ко лбу, а затем снова скрылся в своей лачуге.

Внезапный порыв ветра сорвал шелковую дупаттус талии Милочки, выхватил ее из пальцев Мизинчика. Накидка зацепилась за корму и растянулась на воде хвостом мифического зверя – золотым и сверкающим. Мизинчик судорожно вздохнула, словно резко проснувшись. Ее вдруг ошеломили ледяные прикосвения мокрой одежды, обжигающие океанские брызги и кромешный ужас положения. «Господи! Как мы здесь оказались? В открытом океане!» Ей внезапно вспомнились вроде бы невинные слова Милочки в Висячих садах. «Она, конечно, утонула, – сказала тогда Милочка о погибшем младенце, – но зато теперь свободна».

–  Диди! – завопила Мизинчик. – Плывем обратно!

Но Милочка гребла вдоль прямоугольного заливчика к бухте. Там, над океанской пучиной, посреди воды со всех сторон, обретала она глубокий внутренний покой.

– Мы еще можем вернуться! – кричала Мизинчик.

«Она нас утопит! Мы погибнем!» – билось в ее мозгу. Но кто это плывет на каноэ им навстречу? Неужели сам бог смерти Яма, забирающий души?

– Что случилось? Зачем ты это делаешь? Скажи мне!

Милочка гребла все быстрее и быстрее. Мизинчик вдруг заметила темную струйку, стекавшую по ноге подруги.

– Что это?! Откуда это?

Милочка перестала грести и опустила взгляд. Затем медленно коснулась ноги.

– О боже! – взвизгнула Мизинчик. Ладонь Милочки была в крови. – Тебе нужно в больницу!

Она попыталась вырвать весла из рук Милочки, но та вцепилась в них мертвой хваткой. Какой бы кошмар ни случился с Милочкой, Мизинчик должна открыть ей глаза на то, что она собирается сделать. «Все еще можно исправить!»

Но Милочка неуклонно гребла дальше.

–  Диди!Не делай этого! – закричала Мизинчик и, спасая ее и себя, добавила то, что еще могло обнадежить Милочку: – Нимиш любит тебя! Не меня или другую девушку, а только тебя! Понимаешь? Что бы ни случилось сегодня ночью, он женится на тебе! Он любит тебя!

Словно острая стрела страсти, пущенная богом Рамой, слова Мизинчика попали в цель. Ведь именно признание Нимиша впервые отомкнуло сердце Милочки, изумив ее и посулив счастье. И вот снова его имя, обещание его любви сотрясло ее душу, которую заманило в западню что-то страшное, сильное, темное. Нет, не отменить того, что случилось после свидания под тамариндом, но любовь, зажженная Нимишем в ее сердце, еще способна вырвать девушку из лап жестокого, неживого, непреклонного существа. На какой-то миг она застыла в нерешительности, лицо ее смягчилось, глаза прояснились.

– Скажи ему, чтобы пришел ко мне, – сдавленно проговорила она. – Я буду ждать, сколько хватит сил, но вернуться не смогу никогда.

А затем вдруг ее тело стало необычайно прозрачным. Со дна лодки донесся жуткий вой, и волны ударились в ее борта. Мизинчик вцепилась намертво – в любую секунду ее могло вышвырнуть в бурлящий океан. Она кричала, не желая погибать в безжалостной пучине, не желая расставаться с Маджи и Нимишем. Она призвала рыбу Матсью – исполинскую аватарубога Вишну, которая спасла Ману, прародителя новой человеческой расы, во время всемирного потопа, опустошившего землю. «Пошли и мне свою лодку из раковины!»

Вглядываясь в бескрайний океан, она вдруг вспомнила засуху, сделавшую сиротами Парвати и Кунтал. Вспомнила фото их изможденных родителей, газетный лист, бережно завернутый в желто-красную ткань бандхани.«Чтобы помнить, – сказала Парвати в тот уже далекий день в ванной. – Нужно выживать любой ценой».

Взгляд Мизинчика упал на сломанное весло.

– Милочка-дыдм, умоляю, давай вернемся! – взмолилась она, перекрикивая грохот волн.

– Хочешь узнать, кто утопил младенца? – крикнула в ответ Милочка. Ткань облепила ее стройное тело, подчеркнув упругие юные мышцы.

– Нет! Нет! Нет! Нет!

– Все это время я ждала и следила за тобой, – сказала Милочка. – Не бойся. Я отпущу тебя.

Милочка наклонилась, схватила Мизинчика за руку, а другую ладонь прижала к сердцу.

– Нет! – закричала Мизинчик.

Вода бурлила и заливала утлое суденышко, подбрасывая его, как щепку. В тело Мизинчика что-то проникало, смертельно стискивая грудь. Из последних сил она ринулась к веслу и махнула им. С жутким воплем Милочка опрокинулась за борт, и тяжелый рюкзак тут же утянул ее вниз. В лодку ударилась волна, и Мизинчика отшвырнуло к другому борту.

Из темных вод вынырнула рука Милочки, хватая воздух.

Рискуя жизнью, Мизинчик потянулась к ней…