Текст книги "Время вне времени (ЛП)"

Автор книги: Шеррилин Кеньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Катери поразили его глубокие познания. Рэн рассказывал историю, будто был ее свидетелем.

– Ты присутствовал при этом?

Он покачал головой.

– Это произошло до моего рождения.

– Откуда ты столько об этом знаешь?

– Я вырос рядом с людьми, пережившим эту трагедию. Собираясь вместе, старейшины рассказывали нам об этом, стремясь предупредить остальных остерегаться зла, по-прежнему жаждущего навредить нашему роду.

Катери потребовалось несколько секунд, чтобы переварить сказанное. Сам собой напрашивался вопрос.

– Сколько тебе лет?

У него вырвался горький смешок.

– По известному тебе календарю… больше одиннадцати тысяч.

Это стало для Катери полной неожиданностью.

«Ничего себе… да он стар… даже по всем стандартам геологии».

– Должна заметить, ты отлично выглядишь для столь древнего старика. В чем секрет? Искупался в фонтане вечной молодости Понсе де Леона^[37]?

Рэн посмотрел на нее с насмешливым блеском в глазах.

– Продал душу.

«Ладненько, если вспомнить красные глаза и клыки…

Что я здесь делаю?»

– Ты демон?

– Не по крови.

По спине пробежал холодок.

– О чем ты?

– Не обязательно рождаться с демоническим наследием. Мне довелось столкнуться с множеством людей, которые намного хуже чистокровных демонов.

Эти слова немного успокоили Катери.

«Он прав. Я и сама сталкивалась с такими моральными уродами».

Рэн остановился и развернулся к ней лицом. К полному изумлению Катери, он прижался ладонью к ее щеке.

– Не бойся меня, Катери. Какое-то время я действительно жил только одной мыслью – заставить весь мир трястись от страха в моем присутствии, но этот период давно миновал. Я не ради собственной выгоды продал душу, а чтобы исправить зло, совершенное против людей, которых должен был защищать до последнего вздоха.

– И тебе это удалось?

Рэн устало вздохнул.

– Это заняло много времени, но да. В конце концов, у меня все вышло.

Рэн убрал руку от ее лица, но когда захотел отойти, Катери его остановила. Он посмотрел на нее, вопросительно приподняв бровь.

Лунный свет отбрасывал тени на красивое лицо Рэна, и у Катери перехватило дух от этой картины. И причиной тому стала не его внешность, а уязвимость, которую она увидела в сердце мужчины, казавшегося непобедимым.

– Почему ты отдал мне свой лунный камень?

– Чтобы защитить тебя при перемещении.

Судя по интонации, этот поступок для него ничего не значил, но Катери знала правду.

Она посмотрела на его раненое плечо.

– Это ты сражался. Неужели оберег мне был нужен больше, чем тебе?

Он пожал плечами.

– Бабушка Луна никогда меня не вспоминала. Я понадеялся, что о тебе она позаботится лучше.

Тем не менее, для Катери его поступок имел огромное значение. Она бы вернула ему камень, но если его народ хоть немного схож с ее, это расценивается как оскорбление. Подарки всегда шли от сердца. Отвергнуть дар – значит выказать полное неуважение.

А этого мужчину слишком часто отвергали и мешали с грязью.

– Спасибо, Рэн.

Он кивнул и продолжил прорубать тропу через лес.

– Рэн? Могу ли я тебя кое о чем спросить?

Он остановился и оглянулся на Катери.

– Разве не этим ты занималась с нашей первой встречи?

– Да, но это личное.

– Еще более, чем расспросы о моем подарке или возрасте? Или о том, демон ли я? Я боюсь себе даже представить, о чем пойдет речь.

Катери улыбнулась на его колкость.

– Ладно. Что значит для тебя имя Мака'Али?

Рэн резко вдохнул, а рука, сжимающая дубинку, так задрожала, что он едва не упустил ее и не поранил себя.

– Где ты слышала это имя?

Катери помедлила с ответом. Это слишком личное. Признаться, что она многие годы видела его во снах, как-то жутковато. Можно ли это расценивать как форму преследования? Хотя это было ненамеренно. Тем более…

«Ох, да ладно, Тери. Это жутко. Как и он.

Мог ли Рэн обладать силами, чтобы вторгаться в сновидения? Он безумно стар… и владел сверхъестественными способностями, какие трудно вообразить. Вполне возможно, именно он навевал мне эти сны».

Надеясь на лучшее, Катери решила сказать правду.

– У меня были видения, но в них тебя всегда звали Мака'Али.

У Рэна перехватило дыхание от ее признания.

«Почему я снился Катери? Сны имеют великую силу. Они ключ ко всему творению.

Ко всей жизни.

Если мне снилась Катери, а я – ей, это означает, что мы связаны друг с другом.

Тесно.

Может, Катери – инструмент, который сейчас использует Гризли, чтобы уничтожить меня? Тогда все обретает смысл. Это объясняет, откуда она знает мое имя, и почему меня о ней предупредили.

Что бы ни случилось, мне нельзя расслабляться и волноваться за нее. Катери предначертано стать моей убийцей».

– И в этих видениях… чем занимался Мака'Али?

Катери не дрогнула и не замешкалась с ответом:

– Как правило, убивал меня.

– Не бойся, ta’hu’la. Я никогда не причиню тебе вреда. Это запрещено.

– И кем же?

– Той, кто владеет мной. Меня вернули к жизни защищать, а не уничтожать людей. Пока ты со мной, я отдам за тебя жизнь. А что касается Мака'Али, он давным-давно умер.

Казалось, это успокоило ее.

– Итак, что означает «ta’hu’la»?

– Кроха.

Катери почувствовала, как лицо опалило жаром. Она не из тех, кто привык слышать ласковые прозвища. Тем более от мужчин с внешностью Рэна. Даже ассистент чуть моложе самой Катери не называл ее по имени.

Желая скрыть смущение, Катери вернулась к прежней теме разговора:

– Я прервала тебя. Ты рассказывал о Плеядах. Я так поняла, Меропа собрала войско?

– Стеропа, – исправил Рэн. – А Меропа – ее сестра, которая вышла замуж за Сизифа.

– И люди еще удивлялись, почему у меня в колледже была тройка по античной литературе. Кто может запомнить все эти имена?

– Многие утверждают, будто греческие имена намного легче запомнить, чем имена коренных жителей Америки.

– Ага, конечно, уверена, эти люди выросли не на нашей письменности… впрочем, она наверняка отличается от твоей?

– Да. Наша имела схожие черты с языком майя. В ее основе лежали символы.

От его слов у Катери голова шла кругом.

– Подожди… присланный мне камень. – Которому более четырнадцати тысяч лет. – Странные письмена, немного напоминающие древнегреческие.

– Это не греческий. И не майя. Китува. Но ты забегаешь вперед истории.

– Прости. Вернемся к греческой фигне. Как я понимаю, эта… Опа… женщина, собрала войска, чтобы помочь китува справиться с нападением.

Рэн вытер пот со лба рукой.

– Но сначала заключила сделку с сыном вождя.

«О-о-о, неплохо».

– Какую именно?

– Она спасет его народ, если он проведет с ней неделю после выигранного сражения.

– Маленькая озабоченная блошка, да?

Рэн зыркнул на нее с такой злобой, что Катери отшатнулась.

– Она любила его.

Ладно, это задело его за живое. Катери хотела еще расспросить о Стеропе, но поняла, что это будет не самое мудрое решение. Лучше не доставать страшного бессмертного мужчину деликатной темой, особенно когда он орудовал боевой дубиной, окропленной демонической кровью.

Катери откашлялась.

– Значит, она предложила, а он согласился?

Рэн вернулся к вырубанию тропки, и от этого стало легче на душе.

«Да, грохни эти кусты. Им плевать, живы они или мертвы.

А меня моя жизнь очень волнует».

– После того, как они пришли к согласию, – продолжил Рэн, – Стеропа убедила сестер помочь спасти народ кутива. Связанные семейными узами и любовью они поддержали сестру. Семь богинь спустились на землю и выбрали среди китува семь самых сильных воинов-жрецов для противостояния врагу. Они в одиночку сразились против семидесяти племен и разделили их, чтобы те никогда больше не смогли сплотиться и напасть на китува. После окончания сражения Стеропа потребовала уплату долга, не зная, что сын вождя уже был женат на женщине, которую сильно любил.

Катери посмотрела на Рэна в изумлении.

– Серьезно?

– Даже очень.

– Паразит. Как он мог так поступить?

Рэн пожал плечами.

– В его понимании это была жертва ради его народа. Всего лишь одна неделя рабства казалась ничтожной ценой за жизнь целого племени.

«Если смотреть на ситуацию с этой стороны, в его поступке был смысл. Но тем не менее…

Какой же двуличный ублюдок».

– К твоему сведению, я бы прибила мужа, если бы он так со мной поступил.

– Поверь, его жена не была счастлива. Тем более за ту неделю Стеропа забеременела.

«Ой!»

Катери съежилась от ужаса. Она чувствовала, в этой истории не будет счастливого конца.

– Вряд ли Стеропа этому обрадовалась.

– На самом деле, говорят, она пришла в неописуемый восторг. Но поскольку отцом малыша оказался смертный, то от богини отвернулся весь пантеон. Зевса обуяла ревность, ведь Стеропа была матерью его двоих детей, поэтому он приказал убить полукровку. Олимпиец не желал терпеть унижения из-за того, что мать его детей предпочла прикосновения какого-то смертного.

Катери поежилась, встревоженная судьбой женщины и ребенка.

– Это так жестоко. Она убила свое дитя?

– Нет. – Рэн вел ее все глубже в лес. – Стеропа пошла к Артемиде.

– Зачем?

– Когда-то она была самой надежной служанкой Артемиды и хранительницей множества ее тайн. Чтобы оплатить долг, Артемида спасла ребенка и обманула Зевса. Они обе поклялись, что малыш родился мертвым. Зевс не был доволен, но не стал вредить дочери. Сорвавшись с крючка и сняв с себя подозрения, Артемида отнесла младенца отцу, который из-за этого пришел в ярость. Он не желал видеть напоминание об измене жене, у которой в тот момент начались схватки, и она пыталась родить их собственного ребенка. Не говоря уже о том, что он не желал полукровку, неугодного даже родной матери.

Катери вздрогнула от сочувствия. Бедный малыш, но в словах был смысл. Если китува столь же матриархальное сообщество, как и ее народ, то отказ матери от ребенка расценивался как признание ребенка неполноценным и ущербным. Недостойным.

В ее племени сразу после рождения младенца показывали бабушке, чтобы она осмотрела дитя и дала ему имя. Если бабушки не было в живых, то обязанность перекладывалась на плечи матери.

А если ребенка отвергли…

– Удивительно, что мальчика не убили.

Рэн фыркнул.

– Мне рассказывали, отец пытался, но не смог.

От этих слов Катери стало легче на душе.

– Мужчина так сильно полюбил ребенка и не смог навредить ему?

– Едва ли. – Рэн снова стал прорубать тропинку. Только размах ужесточился и стал резким. – В первый раз он намеренно оставил сына умирать в лесу, но пожилая женщина нашла младенца и принесли обратно в город, не зная, что ребенка специально бросили. Узнав об этом, Артемида покарала его, отняв жену.

Катери поморщилась от такого поворота событий.

«Все так ужасно. Но еще хуже…»

– Ты сказал «в первый раз», значит, была еще одна попытка?

Рэн кивнул.

– Во второй раз малыша нашла и выходила демон-ворон. Когда ребенку исполнился год, демонесса вернула сына отцу, предупредив на прощание, что если он не воспитает дитя, как настоящего мужчину, то она вернется и убьет его горячо любимого сына, заставив жить с болью и осознанием, что он сам повинен в смерти любимой жены и бесценного отпрыска.

В каком-то извращенном смысле это казалось даже трогательным.

– Почему демонесса позаботилась о малыше?

Рэн тяжело вздохнул.

– Честно? Не очень-то она переживала. Просто у нее не было выбора.

– Почему? И где вообще была мать ребенка все это время? Почему Стеропа не наказала мужчину за жестокость?

Рэн медлил с ответом, пытаясь подавить всколыхнувшуюся в груди горечь.

– За проступок перед Зевсом Стеропу изгнали обратно к звездам. Дабы убедиться, что та больше никогда не опозорит Олимпийца любовью к смертному, Зевс превратил ее в комету, которой суждено раз в семьдесят пять лет пролетать над Землей. Это гарантировало, что она никогда не увидит своего сына. Мальчик к тому времени, вероятно, был бы уже мертв. Но, прежде чем наказание вступило в силу, Стеропа заставила Артемиду пообещать, что богиня позаботится о ее ребенке и не допустит его смерти, пока он не станет настоящим мужчиной и не сможет позаботиться о себе сам. Артемида поклялась, но слишком боялась Зевса, чтобы опекать ребенка самой, поэтому послала демонессу защитить мальчика и не позволить отцу убить дитя.

– Бедный малыш. Демонесса осталась рядом с ним?

– Нет. Она находилась рядом, пока малыш не окреп и не перестал нуждаться в материнском молоке. После этого, пригрозив его отцу, который ненавидел сына, демонесса оставила ребенка и ушла. Мальчик плакал от горя за единственной матерью, которую знал, но демонесса так и не вернулась. Он больше никогда ее не видел.

Катери в ужасе покачала головой.

– Как она могла бросить ребенка с папашей, который его на дух не переносил?

Та небрежность, с какой Рэн пожал плечами, просто не укладывалось у Катери в голове.

– Через некоторое время мальчик свыкся с отцовской ненавистью. Это чувство оказалось взаимным. На самом деле, большую часть дней он ненавидел отца сильнее.

– Ох, но это так ужасно. Расти и знать… ты хоть представляешь, каково это?

У Катери на глазах навернулись слезы. У нее душа болела из-за невинного ребенка, на долю которого выпала такая кошмарная участь. Ее захлестнули эмоции. Гнев, жалость, горе.

Негодование за ребенка могло сравниться лишь с самым мощным цунами. Ей дико хотелось наказать всех, повинных в его страданиях.

«Как люди могли быть настолько эгоистичны и жестоки?»

Рэн оглянулся и посмотрел на нее, озадаченно нахмурившись.

– Почему ты плачешь?

Катери, пытаясь успокоиться, смахнула слезы с глаз и щек.

– Прости. Ничего не могу с этим поделать. Я такая сентиментальная. Знаю. Просто мне тяжело смириться с мыслью, что маленький мальчик пережил что-то столь страшное. В одиночку. Это так несправедливо. Пожалуйста, скажи, что когда он вырос, стал правителем, счастливым, или с ним произошло что-то очень хорошее.

Рэн молчал, и Катери охватило дурное предчувствие.

– Мужчине ведь не удалось убить сына?

– Нет. Он выжил.

Катери ждала, что он продолжит рассказ, но Рэн молчал, и она взяла его за руку.

– Давай, Рэн. Закончи рассказ. Ты не можешь оставить меня в неведении. Что случилось с ребенком? Он дожил до старости? Стал отцом кучи детишек и одарил их тем, чего никогда не знал сам? Пожалуйста, скажи мне, что после всех перенесенных страданий он все же нашел того, кто полюбил его и отнесся к нему как к равному. – Катери понимала, что сорвалась на лепет, но не могла сдержаться. Она отчаянно желало узнать судьбу ребенка. – Ну? Что с ним случилось?

Катери не могла понять почему Рэн так внимательно вглядывается ей в лицо. А потом заговорил тихо и с недоверием:

– Нет. Когда он был в самом расцвете сил, его брат обманул Духа Мщения и тот убил паренька. После этого сын Стеропы продал душу, чтобы вернуться и исправить несправедливость, совершенную против его единственного друга.

До Катери лишь через минуту дошел смысл его слов. Кусочки пазла сложились в единую картину, из которой следовал лишь один вывод:

– Ты – тот ребенок.

ГЛАВА 8

Тысяча эмоций захлестнула Катери, когда она посмотрела на Рэна, осознав истину, которая выжигала сердце как адово пламя. Он и есть тот нежеланный всеми ребенок. Малыш, которому запретили видеться с единственной, кому он был нужен.

Его матерью.

Катери по собственному опыту знала, насколько тяжело без матери. Сколько раз в жизни она скорбела об этой утрате. Каждый раз, когда она видела мать с ребенком, любого возраста, как они обнимались или просто смеялись…

Или когда она поступила в колледж и переехала в общежитие, где наблюдала за своими одногруппниками с семьями. На прощание их матери со слезами на глазах желали им удачной учебы. Ситуация повторялась на вручениях дипломов, выпускных, днях рождения…

Опять же, семейные торжества.

И это чертова сентиментальная реклама…

Все это всегда глубоко ранило, словно вбивало гвоздь в крышку гроба, жестоко напоминая о том, чего она лишена. Чего ей самой больше всего не хватало. Самая тесная в мире связь между матерью и ребенком. Нет большей любви и готовности пожертвовать собой. Именно такую любовь Рэн сказал, что не в силах постичь, когда рассказывал, как Аполлими была готова разрушить мир из-за смерти своего сына. Для настоящей матери ее ребенок настолько важен.

Он для нее центр Вселенной.

Нет большей печали, когда ты лишен такой связи. Тогда остается глубокая рана в сердце и бесконечная тоска, поскольку ты знаешь – у других она есть. Мало того, ты видишь эту связь. Повсюду. И тебя постоянно мучает вопрос: почему ты лишен той, кто любил бы тебя столь сильно?

Почему другим настолько повезло? И за что ты так проклят?

В случае Катери, пусть не долго, но она была рядом с матерью. У нее остались воспоминания, как мамочка держала ее за руку, вытирала слезы, пела колыбельные, растирала грудь мазью, стоило Катери заболеть, и укачивала, когда ей было плохо. Поцелуи и объятия, подаренные без причин или условий. И то, когда она сжимала руку матери, чувствуя себя в безопасности и покое в мире, который редко проявлял доброту к невинным.

Больше всего она чувствовала себя безмерно любимой, когда мама смотрела на нее.

Именно поэтому Катери ненавидела День матери со страстью, кипящей как тысяча солнц. На протяжении многих недель, куда бы она ни глянула, везде видела горькое напоминание, что у нее больше нет матери, которой нужно купить подарок. Не забыть сказать: «Мамочка, спасибо, что ты рядом». Хотя это замечательная идея для всех счастливчиков, чьи матери рядом и одаривают детей своей любовью. Вот только это жестокий удар для тех, кто потерял своих матерей. Катери могла лишь представить, насколько хуже было Рэну, который вовсе не знал настоящей материнской ласки. Каково это знать, что на этой земле есть кто-то, готовый без оговорок и колебания убить или умереть за тебя.

Катери отлично понимала, насколько ей повезло. У нее было две любящие и заботливые матери. Две женщины, которые холили и лелеяли ее как самое дорогое в мире сокровище.

Ее мамочка и бабуля. И хотя они покинули этот мир, их любовь жила с ней и по сей день, давая силу и упорство. И все же она не одна. У нее еще есть тетя Старла, которая постоянно звонит и узнает как она. Заставляет смеяться даже в самый мрачный день. И пускай Старла ей не кровная родственница, а жена дяди, она всегда относилась к Катери как ко второй дочери.

А у Рэна никого не было.

Никогда.

Смаргивая слезы, которые могли вылиться в глобальную истерику из-за реальной трагедии его жизни, Катери прошептала:

– Мне безумно жаль.

Странно, но Рэн смотрел на нее озадаченно. Такое чувство, будто он никогда не сталкивался с состраданием и сочувствием от кого-либо, поэтому не мог понять, как кто-то может переживать за него.

– За что?

– За что? – недоверчиво повторила она. – Потому что ни у одного ребенка не должно быть такого детства, как у тебя. Нельзя бросать ребенка с людьми, которых угрозами нужно заставлять поступить правильно с собственной кровиночкой. За то, что ты не смог встретиться со своей матерью и эта глупая демоническая сучка бросила тебя с конченой скотиной. Именно за это мне безмерно жаль. Но еще больше всего меня убивает тот факт, что ты считаешь меня чокнутой из-за моей заботы о тебе. Особенно то, как ты потрясен и растерян из-за того, что кто-то может на самом деле об этом волноваться и возмущаться, как с тобой поступили в детстве.

Катери потянулась, чтобы прикоснуться к нему, но Рэн отступил.

«И кто его может за это винить? Ему не ведомо, как с кем-либо сблизится. Его убил родной брат».

Катери поморщилась от настолько суровой реальности, что уму непостижимо, как он не лишился рассудка. С другой стороны, возможно, это и так. Сейчас она сомневалась в собственной вменяемости. Ведь мир отвесил ей столь сильный пендель, что оставил неизгладимые шрамы в сердце.

Том самом сердце, которое так отчаянно хотело утешить его.

– Кто-нибудь когда-нибудь прикасался к тебе?

Рэн нахмурился.

– Ты о чем?

Даже этого он не мог понять. Конечно, никто никогда не обнимал его.

Не прижимал к груди как самое дорогое сокровище.

– Прости меня, Рэн. Я знаю, что сую нос не свое дело. Я лишь пытаюсь представить, насколько трудно тебе пришлось. – Катери вздрогнула, когда на глаза вновь навернулись слезы. – Твой отец когда-нибудь смог тебя полюбить?

Его голос, как и черты лица, оставались бесстрастными.

– Нет. Он обвинял меня в смерти своей жены, а мою мать в разрушении его родины.

«Наверняка отыгрывался на Рэне».

– Почему он винил ее за это?

– Он не желал верить, что Аполлими по собственной воле напала на нас. По его мнению, моя мать состряпала эту байку, чтобы заполучить его.

«Насколько тщеславным был этот мужик?»

– Что?.. Он считал, будто твоя мать убила сына Аполлими и разрушила два континента, чтобы переспать с ним?

– Я никогда не говорил, что мой отец блистал интеллектом. Хвала богам, я унаследовал склад ума от матери, а не от него.

После этих слов в голове Катери мелькнуло новое видение. Она увидела Мака'Али десятилетним мальчишкой. Он стоял в дверях комнаты, глядя на кровать, окруженную людьми, стоящими к нему спиной. Катери узнала жрецов и знахарей. Очевидно, они пришли вылечить кого-то, и это явно был не отец Рэна, ведь он стоял в изголовье кровати, опустив взгляд.

Самый старый жрец повернулся к отцу Рэна.

– Мне жаль, вождь Коатль^[38]. Мы бессильны и можем лишь принести жертвоприношение в надежде, что духи смилостивятся и оставят Анукувэйя в этом мире.

Взгляд Коатля потемнел, когда он повернулся и увидел в дверях здорового и невредимого второго сына, которого и видеть не желал. Гнев и ненависть вождя были осязаемыми. Извергая проклятия, он направился к Рэну.

У Рэна округлились глаза, когда он понял, что отец узнал о его присутствии. Он выскочил в коридор, но было уже слишком поздно.

Отец настиг его прежде, чем сын смог сбежать. Схватив сынишку за руку, он впечатал Рэна в каменную стену.

– Что ты с ним сделал?

– Н-н-н-ничего, о-о-о-отец.

Коатль толкнул Рэна так сильно, что он упал на землю.

– Не смей мне лгать! Я знаю, что ты завидуешь моему ребенку и жаждешь его совершенства.

Вцепившись Рэну в волосы, отец рывком поднял его на ноги. У Рэна из носа и губы шла кровь. Он схватил отца за руку, пытаясь вырваться.

– Лучше молись, мальчишка, чтобы с моим сыном ничего не случилось. Если Анукувэйя умрет, тебя принесут в жертву богам, и я лично выпущу тебе кишки, обезопасив проход в мир иной моему ребенку. Ты понимаешь? А теперь, что бы ты там на него ни накликал, отмени проклятие, или в качестве расплаты я отниму твою жизнь.

Видение растаяло, и Катери заглянула в глаза взрослой версии того мальчонки, чье лицо, как и в детстве, было в кровоподтеках от недавнего сражения, в которое он ввязался ради нее.

Глубоко тронутая этим, Катери без раздумий сжала его в объятиях.

Рэн замер от чуждого для него ощущения, когда Катери, уткнувшись носом в изгиб шеи, обхватила руками его талию. Ее слезы окропили его кожу, посылая мурашки по всему телу. Глубоко пораженный Рэн не знал, как реагировать на столь крепкие объятия.

В ту самую секунду у него внутри что-то надломилось, выпустив на волю давно похороненную мечту, которую он прекрасно знал, что лучше забыть. Ту самую о нормальной жизни с кем-то, кто тосковал бы о нем. Женщине, которая волновалась бы за него, если он опаздывал и не звонил…

Закрыв глаза, Рэн вдохнул ее аромат. Смесь первоцвета и валерианы. Все, о чем он мог сейчас думать, – это затеряться в ней. Потратить часы, наслаждаясь ее обнаженным телом, переплетенным с его собственным.

Это и есть любовь? Хотя Рэн и мысли не допускал о том, что Катери его любит. Как она могла? Катери его совсем не знала, ведь в противном случае в ужасе сбежала бы от него в ближайшую нору.

Но любовь или нет, впервые в жизни его так обнимали. Словно она заботилась о нем.

Катери угадала. За всю его многовековую жизнь он мог сосчитать каждое подаренное ему объятие. Они были столь редки и кратки, что навеки запечатлелись в памяти.

Никто не обнимал его ради утешения. Никогда. Голова кружилась под натиском эмоций, которым он не знал названия, и теплоты, дарованной ее объятиями. И на одну крохотную секунду он вообразил, что возможно именно «возможно» он достоин быть кем-то любимым.

«Не дури!

Последний раз тебя посещали такие фантазии с Ветром-провидицей».

Даже сейчас он мог слышать ее издевательский хохот после того, как по глупости признался ей в любви.

– Ты же не ждешь, что я в тебя влюблюсь? Хотя ты внешне привлекателен и хорош в постели, но ты слабак. Жалок. Ты позволяешь всем втаптывать себя в грязь и вытирать о тебя ноги. Ты отступаешь в тень и прячешься, стоит показаться твоему отцу. Вместо того, чтобы быть мужчиной и постоять за себя, ты позволяешь своему брату приписывать себе твои заслуги, навыки и добычу. Ты просто распускающий нюни мальчишка. Ты даже не захотел принять предложение Духа Гризли, испугавшись до смерти, чтобы решится на такое. Как женщина сможет полюбить такое ничтожество?

– Я не н-н-н-н-н… – Рэна так расстроила ее враждебная критика, что он не смог вымолвить ни слова. Он стоял и лепетал как умственно неполноценный, каким его все считали.

– Попробуй «никчемный» и «жалкий», – издевалась Ветер над ним. – Может, на этих словах ты не запнешься.

В ту секунду его охватила такая ярость, и Рэн побоялся, что ударит ее. Он резко повернулся и направился к двери.

– Подожди, Мака'Али! Не забудь прихватить с собой свою мизерную г-г-гордость!

Это насмешка стала последней каплей. Вся боль и обида вылилась через край, захлестнув его с головой.

Стремясь доказать ей и всем остальным, а в первую очередь себе, что он не кусок дерьма, как все считали, Рэн оставил Ветер и направился прямиком к Духу Гризли, с которым заключил сделку.

Больше он Ветер не видел, а те слова стали прощальными. Осознав, что она лишь использовала его ради освобождения Гризли, Рэн поклялся себе, несмотря ни на что, больше никогда не влюбляться. Не обнажать сердце для такой боли и оскорблений.

Оно того не стоит.

Он не настолько слаб, чтобы нуждаться в чьей-либо поддержке. Он жил своей жизнью и предпочитал ничего не менять. Ему никто в этом мире не нужен.

– Нам нужно избавить тебя от боли и излечить раны.

Голос Катери вернул его в настоящее и к тому факту, что она по-прежнему обнимала его.

На секунду Рэн решил, что она говорит о воспоминаниях, пока снова не ощутил физическую боль. Высвободившись из ее рук, он отступил на шаг, проведя ладонью по самым серьезным ранам.

– С ними не нужно ничего делать.

– Ты о чем?

– Катери, я тебе уже говорил. Я бессмертен. Они заживут сами по себе.

– Хочешь сказать, они не болят?

Еще как. Хотя он вышиб из демона дерьмишко, противник оказался весьма искусным. Маленький ублюдок хорошенько его отделал.

Но Катери проявляла доброту к нему, поэтому Рэн сдержал сарказм и кивнул.

– Тогда мы можем…

– Ничто не может унять эту боль, Катери. Силы Темного охотника не работают подобным образом.

Она нахмурилась в замешательстве.

– Темного кого? Чего?

Рэн протер ладонью лицо, вспомнив, что Катери не в курсе относительно его братьев, хотя Талон состоял в этом элитном братстве.

Сам же Рэн технически никогда не был одним из них. Он на несколько тысячелетий предшествовал первым официальным Темным охотникам. Вот поэтому он единственный из всех Охотников, кого их лидер Ашерон не тренировал. Если уж на то пошло, Ашерон даже не знал о существовании Рэна, пока не явился к Кабесе более четырех тысяч лет назад, чтобы обучать принца майя жизни Охотника в Юкатане.

Ашерон был шокирован существованием Рэна так же, как он существованием Ашерона.

В отличие от остальных Темных охотников, Артемида воскресила Рэна только из-за данного Стеропе обещания, что она не позволит ее ребенку погибнуть в детстве. Богиня поклялась на реке Стикс, что будет присматривать за ним.

Нарушение данной клятвы стоило бы богине жизни.

Поскольку Артемида была бессмертной и полностью зацикленной на себе любимой, она не сильно представляла, как именно отличить человеческого ребенка от взрослого, поэтому из страха собственной смерти вернула его к жизни.

А из-за темных сил, которыми ей пришлось воспользоваться для воскрешения, его «наградили» клыками и запретом находиться на солнечном свете. Артемида говорила остальным Охотникам, будто причиной тому стала их обязанность охотиться по ночам.

После возрождения Рэн медленно узнал правду своего рождения и тайны греческого пантеона матери.

Способность вернуть мертвого к жизни была одной из сил, украденных Артемидой у сына Аполлими. По сути, Артемида не могла их полностью контролировать. Но для Рэна это не было столь важно. Он был слишком благодарен за возможность вернуться, чтобы исправить собственную глупость, поэтому не собирался жаловаться.

Сейчас Рэн не хотел рассказывать эти подробности Катери. Ему очень не хотелось, чтобы кто-либо узнал об его отличиях от других. Темные охотники приняли Рэна как своего, и поскольку не знали его истинного возраста, то не сомневались в его предназначении.

Они считали его намного моложе, чем было на самом деле, а сам Рэн не стремился поправлять их. Лишь Ашерон знал правду, а Рэну известно, кем и чем был на самом деле Эш. Факт, который он скрыл от Ашерона. Прожив хреновую жизнь, он не хотел ворошить чужое прошлое, в сравнении с которым его покажется прогулкой по Диснейленду. А поскольку оба хотели похоронить воспоминания, Рэн был счастлив сделать одолжение их лидеру атланту.

Поэтому он дал Катери самое простое объяснение.

– Темные охотники – бессмертные воины, призванные защищать человечество от сверхъестественных существ, охотящихся на людей.

Катери нахмурилась. Сейчас один из тех моментов, когда здравомыслящий и разумный человек включил бы скептика и назвал все полной чухней… Но…

Но вменяемость помахала ей на прощание ручкой еще несколько часов назад. В данную секунду она бы поверила в пришельцев, летающего ожиревшего Элвиса и во все остальное, в чем ее хотели убедить.

Даже в существование Санта Клауса и Зубной феи.

Проклятие, почему бы не в Пасхального зайца для ровного счета.

А если предположить, что Темные охотники столь же реальны как… все остальное, с чем ей сегодня довелось столкнуться, у Катери возникло несколько вопросов.

– А как становятся Темными охотниками? Ты родился им?

– Нет. Как правило, они умерли в результате жестокого предательства. Настолько безжалостного и сурового, что их душа закричала так громко, и этот крик донесся до храма Артемиды на Олимпе. Услышав его, богиня спустилась заключить сделку. За акт мести против человека, нанесшего им боль, избранные отдают свои души и вечность проводят, охотясь на даймонов.

– Даймон – это типа демона?

Рэн горько засмеялся.

– Еще одна долгая и запутанная история. Достаточно сказать, что они пожиратели душ, служащие атлантской богине Аполлими. Поскольку они собирают души, а те не могут существовать в чужом теле, Темный охотник призван убить даймона, не дав душе человека сгинуть навеки, чтобы она могла отправиться в мир иной.