Текст книги "Время вне времени (ЛП)"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Катери хотела поспорить на сей счет, но сердцем чувствовала его правоту. Что бы Рэн ни думал, она знала, люди могли быть невероятно жестоки. На ее век выпала своя доля оскорблений.
«Впрочем, кое о чем он мне так и не рассказал».
– Так что ты сделал после их свадьбы?
Рэн пожал плечами.
– Они не поженились. Бабочка влюбилась в Бизона в тот момент, когда он заступился за меня в день ее прибытия.
– О… – Катери съежилась, надеясь, что в этом не обвинили его. – Я так понимаю, из этого ничего хорошего не вышло.
– Нет. Не вышло. – Рэн провел пятерней по волосам. – Я разрушил им всем жизни. Если бы не я, Койот женился на Бабочке, и они бы счастливо прожили жизнь.
Катери этому не поверила.
– Если бы ты не спас ему жизнь, ваш отец не устроил бы сватовства. В любом случае, Бабочка вышла бы замуж за кого-то другого. – Она подошла ближе, намереваясь обхватить ладонью его щеку. – Каждый сам кузнец своего счастья, Рэн. И все, кроме Бизона, были с тобой жестоки. Ты страдал, а никого из них это не волновало.
Он хотел отступить, но Катери не позволила.
– Ты можешь мне довериться, Рэн. Я бы никогда не использовала в собственных интересах твое сердце.
Рэну хотелось поверить ей, но как он сказал: ничего не меняется. Он никогда не изменится.
– Я родился сломленным, Катери. И не похож на других мужчин. Я не могу получить то, что есть у них.
– Ты ошибаешься. Но я не буду давить на тебя. – Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. А потом прошептала на ухо: – И, между прочим, я считаю тебя самым красивым мужчиной на планете.
Эти слова так много значили для него. Все.
«Для тебя это новый вид пытки».
Истинная правда. Ее присутствие. Доброта. Как же жестоко видеть ее сейчас рядом и знать, что твоей она никогда не будет.
А еще он устал от постоянных пинков.
– Мы должны идти. Нам повезло, что нас никто не нашел.
Катери кивнула.
– Что от меня нужно?
«Останься со мной».
Рэн не знал, откуда взялась эта мысль и почему вообще взбрела в голову. Она просто возникла из ниоткуда.
– Просто не теряй бдительность. Думаю, что я исцелился достаточно, чтобы вытащить нас отсюда.
Катери кивнула.
– Хорошо. Держу пальчики скрещенными.
***
Кабеса успел добраться до Талона, когда небо разверзлось кроваво-красным ливнем. Гром грохотал так сильно, что дом трясся, а молния вспыхивала одна за другой.
– С тобой все в порядке? – спросил Талон, пока Кабеса проверял, не подпалилось ли у него что-нибудь. Или не оторвал ему что-то Чаку.
– Si. Да.
Кабеса повернулся и увидел Саншайн, жену Талона, на черном кожаном диване рядом с Ашероном Партенопеусом, который держал на руках ее грудного ребенка. Обуреваемый дурным предчувствием, Кабеса дважды окинул взглядом короткие темные волосы Эша.
– Madre de Dios[40]… это признак Апокалипсиса. Что случилось с твоими волосами? Кто-то снял с тебя скальп?
Никто и никогда за все столетия не видел Ашерона с короткими волосами. Независимо от модных тенденций и эпохи, они неизменно были до середины спины.
Всегда.
– Расслабься, – сказал Эш с нотками смеха в голосе. – Мы с Тори пожертвовали наши волосы в «Локоны любви[41]» в честь первого дня рождения Бастиана, чтобы выказать нашу безмерную благодарность за здорового ребенка. Они снова отрастут.
«Снова отрастут?»
Возможно, но… это прямым текстом прочило бедствие.
– Эй! – окликнула Саншайн Кабесу с широкой улыбкой. – Тебе бы следовало увидеть его полгодика назад. Все начиналось с ёжика.
Кабеса вытаращил глаза, молча пытаясь представить бесстрашного лидера Темных охотников с ёжиком.
– Из всего дерьма, что я повидал за последние два дня, это единственное пугает меня до чертиков. Кажется, мы ускорили обратный отсчет.
Закатив глаза, Ашерон вернул малыша матери, а потом встал. Его длинное черное кожаное пальто опустилось до темно-красных Доктор Мартинс. Хотя Ашерон был самым древним из Темных охотников, внешне он выглядел самым молодым. Эш умер в двадцать один год. И откровенно говоря, напоминал подростка, пока собеседник не заглядывал в его глаза. Лишь они выдавали его древний возраст…
И мудрость.
К ним вышел Рейн, красуясь огромным черным фингалом. Синяк еще не сошел, после того, как Кабеса спас его в Лас-Вегасе.
– Есть хоть какая-то весточка о Тери? – спросил он Кабесу.
– Дело дрянь. Они в Шибальбе.
Ашерон витиевато выругался.
– Неудивительно, что я не смог их найти с помощью своих сил. – Он посмотрел на Рейна, поясняя свои слова: – Я не увижу, что происходит в адской обители другого пантеона, пока физически не спущусь туда.
Талон нервно хохотнул.
– Я стараюсь максимально избегать необходимости спускаться в ад.
Эш потер затылок, словно от замечания друга ему стало по каким-то причинам неудобно.
– Чисто из любопытства, ты в курсе на каком они уровне?
– Насколько я могу судить, на первом.
Эш вздохнул с облегчением.
– Как считаешь, Рэн знает, что не стоит спускаться ниже четвертого?
Кабеса задумался. Эш прав, если Рэн и Икскиб опустятся ниже уровня воды, то не смогут вернуться. Они навсегда останутся в Шибальбе.
– Учитывая, что он не майя, я бы не рассчитывал на это. Есть вероятность, что он даже не знает, где находится.
– Ладно, – сказал Талон. – Взглянем на плюсы.
Кабесе захотелось узнать об этом поподробней.
– И какие же?
– Никто не сможет добраться до камня времени, ведь так?
Кабеса склонил голову.
– Все верно. Но есть маленькая проблема.
– И какая? – поинтересовался Талон.
– Если Икскиб с Кичини не окажется в храме до конца недели, даймоны больше не будут нашей главной заботой, amigo[42]. Представь, каждое известное зло из всех пантеонов одновременно вырвется на свободу. Все демоны и хищники, сосланные в небытие священниками и шаманами на протяжении всех столетий.
От этих слов Эш замер как вкопанный.
– Что-то не так? – спросил Талон.
Эш не ответил. Он просто переместился из комнаты в Кататерос. Атлантскую небесную обитель, откуда их боги когда-то управляли островным царством и вели войну против греческого пантеона.
Именно здесь мать Эша, Аполлими, уничтожила свою семью за совершенные ими злодеяния против Ашерона, когда ей пришлось спрятать сына в мире людей.
Воспользовавшись божественными силами, он распахнул богато украшенные двери в главный зал и прошел по коридору, где располагался символ их могущества. В ту секунду, как он переступил порог, джинсы и футболка сменились древним одеянием его народа, а на спине возник символ солнца, пронизанного тремя молниями.
– Алексион! – позвал Эш, войдя в тронный зал.
Его друг и слуга мгновенно появился пред ним. Всего на восемь сантиметров ниже Ашерона, Алексион был древним греческим воином и первым Темным охотником, созданным Артемидой.
Кроме этого, он стал первым Охотником, умершим без души. Чтобы спасти Алексиона от страданий из-за допущенной ошибки, Эш забрал грека в Кататерос, где тот существовал в бестелесной форме. Не идеально, но не столь ужасно как альтернатива.
С растрепанными светлыми волосами Алексион застегивал рубашку.
– Что случилось, акри? Ты никогда так не орал. Сими слопала кого не следовало?
Эш провел рукой по татуировке дракона на предплечье. Это была Сими, и сейчас она спала. Его демон шаронте и личная телохранительница.
По большей степени он относился к ней как к дочке, и ради ее защиты Эш был готов сделать все что угодно.
– Нет, с ней все отлично. Я переживал за тебя. Ничего не случилось?
– В смысле?
Эш не хотел пугать друга, но, тем не менее, не мог рисковать, не предупредив о том, что могло произойти в ближайшие дни.
– Боги могут пробудиться.
Алексион с минуту простоял как истукан и только потом заморгал.
– То есть, те жуткие статуи в подвале оживут?
– Да, если не сбросят календарь.
И когда боги пробудятся, то будут в бешенстве.
– Отстой, – вздохнул Алексион. – И по отношению к нам они настроены недружелюбно?
Эш покачал головой.
– Они в дикой ярости на меня и мою мать. Тебя могут пощадить.
У Аксиона вырвался нервный смешок.
– Я грек, а атланты нас люто ненавидят, так что твое предположение – несусветная чушь. Они не один век пытались нас грохнуть. Так, как нам не допустить их возвращения?
– Мы должны вытащить сына Стеропы и кузину Саншайн из адской обители майя.
Алексион с наигранным смехом хлопнул Эша по бедру.
– Ты такой шутник, босс. Пора с эти завязывать. Прекращай, ты меня убиваешь.
Эш прижал пальцы ко лбу, хотя у него априори не могла болеть голова, но он мог поклясться, что чувствует признаки мигрени.
– Вот в такие минуты я жалею, что ты бестелесен, и я не могу хорошенько тебе врезать.
Алексион посерьезнел.
– А если без шуток, ты можешь туда отправиться?
– И да, и нет. Я могу, но не знаю, что повлечет за собой мое присутствие в той обители. Боги майя, как и наши, в спячке. Но я не знаю, что конкретно в их случае это значит. Они превратились в статуи или связаны, как моя мать. Если они привязаны к обители…
– Чужой бог в их домене – скверная штука.
– То-то и оно.
– И кто точно знает, что там творится с богами?
Эш обдумал ответ.
– Ответственный за них хтонианин мертв. За тот приступ ПМС можем поблагодарить Савитара.
– Ах… Итак, а что с хтонианином Южной Америки, он на нашей стороне?
– Эканус не на нашей стороне. Он очень похож на Савитара. Отстранился от мирских забот, пустив все на самотек. И поскольку большинство их богов не у власти, Экантус тоже. Пока другие хтониане не суются на его территорию, он не спускается со своего дома в горах.
– Ох… И кто тогда может сгонять за нашим парнем?
– Я могу.
Они повернулись и увидели в дверном проеме Уриана. Высокий и смертельно опасный с длинными светлыми волосами, собранными в хвост.
Эш резко вздохнул.
– Ты тоже сын бога.
– Полубога, а еще я мертвый и бездушный. Я не предан и не лоялен ни одному из пантеонов. – Уриан зыркнул на него. – Кроме твоего, конечно, но без обид, всем глубоко начхать на атлантов.
«Без обид… почему люди используют эти два слова всякий раз, зная, что заденут чувства другого, как будто это извиняет их поведение?»
Алексион расхохотался, прежде чем обратился к Ашерону:
– А я-то думал, что стараюсь изо всех сил достать тебя. – Он снова хохотнул. – Блин, Уриан, ты это делаешь с завидной легкостью.
Уриан показал ему средний палец.
Эш не обращал внимания на подтрунивания двух мужчин, которые большую часть времени вели себя как братья.
– Ты, правда, этого хочешь? – спросил он Уриана. – Если мне не изменяет память, ты сражался за уничтожение человечества, а не ради его защиты.
Уриан пожал плечами.
– Благодаря папочке я пересмотрел свое отношение. И тебе нужен кто-то, способный призвать силы основного источника, чтобы вытащить их оттуда. Существа, привыкшего входить и выходить из адской обители.
Уриан определенно был в этом асом. Его отец – лидер даймонов, ради борьбы с которыми и были созданы Темные охотники. В течение многих столетий Уриан служил правой рукой отца, пока Страйкер не убил его жену, поскольку Уриан солгал отцу ради ее защиты.
И если этот поступок покажется недостаточно хладнокровным, то стоит упомянуть, что Страйкер бросил Уриана умирать. Если бы не Эш, Уриан сейчас бы здесь не стоял.
С другой стороны, Уриан был внуком Аполлона – греческого бога солнца и эпидемий. Так что, возможно, отправить его в Шибальбу не такая уж плохая идея, так как нельзя заранее угадать, что овладеет Рэном. Если кто-то и мог обуздать зло, то только Уриан.
– Ладно. Но тебе нужен кто-то, способный разыскать их.
– Я позвоню Саше. В худшем случае, если волк с доблестью погибнет по глобальной глупости, его, как и меня, некому оплакивать.
Эш, прищурившись, посмотрел на одного из немногих людей, которому доверял и считал своей семьей.
– Ты прекрасно знаешь, что это чушь собачья.
– Я не говорю о дружбе, Ашерон. Если мы умрем, вы это как-то переживете. Это не сравнимо с потерей супруга или ребенка. Как я уже сказал, нас с Сашей некому оплакивать.
Эш вздрогнул от боли, с которой Уриан жил каждый день. Смерть одного за другим унесла его родных братьев, сестру и мать. Он лишился двух усыновлённых детей и бесчисленного количества друзей. Но самое печальное, Уриан потерял горячо любимую Фиби.
Сердце кровью обливалось за друга. Эш потер большим пальцем свое обручальное кольцо. Хотя он и раньше представлял, насколько больно Уриану из-за потери Фиби, но теперь Ашерон узрел все масштабы трагедии в новом, ужасающем свете. Одна лишь мысль о потере жены разрывала сердце на части. Поэтому Эш поражался, как Уриан может дышать и двигаться.
И он даже думать не мог о потере сына, не испытывая жажды убить всех окружающих. Впервые за одиннадцать тысячелетий Ашерон полностью понял гнев своей матери. Если бы что-то подобное случилось с его семьей, то ярость матери по сравнению с его была бы похожа на нежный летний ветерок.
Для Уриана можно считать огромным достижением и победой, что он каждый день встает с кровати, не выплескивая дерьмо на весь мир. Эш никогда не знал более сильной личности и безмерно уважал этого мужчину.
– Я хочу, чтобы ты был осторожен и взял с собой кроме Саши Кабесу. Вам нужен кто-то, знающий пантеон и способный говорить и читать на их языке.
– Я говорю и читаю по-гречески, Ашерон. Скажи, что на земле может быть хуже? – с насмешкой спросил Уриан
– Язык ольмеко и майя. Ты когда-то пробовал их изучать?
– Дай подумать… нет. Для этого никогда не было причин. Кроме того, я считал их космическими пришельцами.
Алексион фыркнул.
– В последнее время он частенько смотрит исторические передачи.
Уриан скривил губы.
– Приходится чем-то заниматься, чтобы заглушить твои с женой охи и вздохи. Желаю вам двоим обзавестись звукоизоляционной комнатой. Хотя мне еще предстоит понять, как двое бестелесных могут… проехали. Не желаю даже думать об этом.
– И на этой ноте я возвращаюсь в мир людей, чтобы помочь в борьбе со злом, стремящимся уничтожить человечество.
– Ты не отправишь сюда Тори и Баса? – спросил Алексион.
Эш покачал головой.
– Я отправил их к матери, когда все началось. Если мы проиграем, то мне кажется, там будет безопасней всего. По крайней мере, я знаю, как далеко мать зайдет ради их защиты.
– Это уж точно. Ладно, я пойду наблюдать за статуями и дам знать, если хоть одна из них рыпнется.
– Сделай одолжение!
Уриан кивнул Ашерону.
– А я отправляюсь на встречу с Сашей и Кабесой.
Эш не двигался, пока эти двое не исчезли исполнять свои обязанности. Он провел рукой по татуировке, где на его теле спала Сими, раздумывая стоит ли отправить и ее к Аполлими. Но он прекрасно знал причину своих колебаний. Сими никогда не бросит его одного сражаться с врагами, и этот факт больше всего тревожил Ашерона. Как бы он ни старался, но не смог забыть, что из-за него одного Сими лишена матери, ведь до удочерения Сими стала сиротой по его вине. Ее мать умерла, пытаясь не дать Аполлону выпотрошить Ашерона. Бедная шаронте потерпела неудачу, но, по крайней мере, она пыталась.
Каждый раз, глядя на Сими, его съедало сильное чувство вины. Вот поэтому он не мог отказать Сими ни в чем, кроме убийства других существ. Это единственное, что он запретил ей делать. Конечно, если в первую очередь ей не угрожали. В этом случае открывался сезон, и Сими могла залить идиотов соусом барбекю и слопать их с потрохами. Все по ее вкусу.
Закрыв глаза, Ашерон попытался увидеть будущее, что не должно было стать для него проблемой. Но поскольку оно влияло на многих людей, о которых он заботился, Эш ничего не смог увидеть.
Он чувствовал его в сердцебиении мира, раздающемся твердым гулом у него под ногами. Оно вибрировало сквозь него. Звезды становились в ряд, а врата ослабевали.
Зло придет, и оно не станет брать пленных.
Да начнется война…
ГЛАВА 11
Рэн тихо выругался. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько никчемным, что подводило жирную черту в сложившейся ситуации и его неспособности вытащить их из этой сферы.
– Мне так жаль, Катери.
– Эй… – Катери потянула его за руку, вынуждая остановиться, пока они продвигались через бесконечный лес. – Ты не должен извиняться за то, над чем не властен. Мы справимся. Обязательно выберемся отсюда.
– Откуда столько веры?
– Ой, да ладно, ты победил саму смерть и вернулся к жизни. Ты тоже должен верить. Уверена, что все так и есть.
От ее слов у него слегка изогнулись края губ. Рэн заглянул в самые красивые глаза, опалившие его сердце до основания, глубоко поражаясь способностью Катери найти позитив и повод для смеха даже в самой скверной ситуации.
«Отойди от нее. Сейчас же!»
На этот раз он не прислушался к доводам рассудка. Откинув все сомнения, Рэн поцеловал ее. От аромата кожи и вкуса рта Катери тело вмиг воспламенилось. Всё вокруг шло наперекосяк. В буквальном смысле. Его основные сверхспособности не работали. По пятам их преследовали демоны. Первый Страж до сих пор не объявился. Чу пленен…
А Катери стала подобно тихой гавани среди бушующего шторма. И это напрочь лишено логики. Тут в самую пору заняться самобичеванием за неспособность разобраться в ситуации, но, глядя ей в глаза, он не видел и следа презрения или неуважения. Одна лишь дружба. Доброта. Поддержка.
Хуже всего огонь ответной страсти.
Вместо того чтобы есть его поедом за то, что втравил их во все это, Катери улыбалась и отшучивалась, пытаясь приободрить. Она не обзывала его глупым и никчемным. Не обвиняла за свалившийся на ее голову дурдом.
Катери заставила его почувствовать себя мужчиной, каким он всегда хотел быть. Возможно… Именно «возможно», что им хоть немного дорожат и ценят. И ради него не жалко отдать жизнь.
Он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, наслаждаясь слабым ароматом духов. Он всегда обожал запах валерианы, а на Катери…
У него потекли слюнки от желания попробовать.
Катери притянула Рэна к себе, ощущая, как колотится его сердце. У нее очень давно не было близости с мужчиной. Конечно, не одиннадцать тысячелетий, но довольно много месяцев. Они с Фернандо разделяли одну философию: работа всегда на первом месте. Нужно сделать кучу открытий и заполнить ворох документов. Провести лекции и помочь студентам. Катери не удавалось найти мужчину, который бы уважал и понимал все ее нужды. Подстроился под ее график.
«Ты геолог. Какого дьявола тебе приходится работать по ночам и выходным?»
Исследовательская работа и подготовка материала к занятиям сама собой не сделается, а написание отнимало у нее вагон времени. По непонятным причинам Катери словно попала в ловушку странной временной петли. Она только садилась и начинала корпеть над бумагами, а в следующее мгновение на часах было пять, а телефон вибрировал от сообщений, почему она еще не дома или там, где ее ждали после работы. Мир словно замирал, когда она погружалась в дела. Катери могла, не вставая и даже не моргая, просидеть несколько часов над заданиями.
Но самая простая истина заключалась в том, что ни один мужчина, с которым она встречалась, не стоил переживаний и не вызывал стремления прийти вовремя на свидание. Хотя порой они весело проводили время, все ухажеры неизменно начинали жаловаться на ее график работы, странные убеждения и привычки, а потом по-тихому сваливали. Никогда они не были для Катери главным приоритетом.
Но Рэн совсем другой.
Рядом с ним она чувствовала себя нормальной. Катери знала, что если расскажет ему о черном пересмешнике, он не станет смеяться или скептически закатывать глаза, наоборот, он сам с ними знаком не понаслышке. А подаренный им лунный камень говорил о том, что Рэн понимает ее увлечение горными породами и минералами. Он чувствовал силу, которая в них таилась, и знал, как в нужный момент их использовать. И делал это.
Более того, от Рэна захватывало дух. Его знания… сила… способности. После их встречи она не вспоминала о работе.
Ну, ладно, предположим, они боролись за выживание, но все же…
Он целиком и полностью завладел ее вниманием. Ради него она бы с радостью отложила в сторону свои исследования. А чтобы заставить его на самом деле, именно по-настоящему, улыбнуться, не грех опоздать на лекции. Насколько это кажется бредовым?
Они только встретились, и все же… Катери знает его много лет.
– Ты когда-нибудь видел видения обо мне?
Отстранившись, Рэн посмотрел на нее, обхватив ладонью за щеку, а большим пальцем гладя подбородок. Сначала Катери решила, что он не ответит, но после небольшой паузы Рэн слегка кивнул.
– Что ты видел?
Первым в голове всплыл образ, как она убивает его. Теперь, по крайней мере, Рэн понял, почему никогда не дрался с ней. Но это не единственное видение, которое у него было.
– Я видел тебя в желтом платье с вышитым на нем колибри в тон свитеру. Совсем юную, с желтыми лентами в волосах. Ты чему-то радовалась и обнимала пожилого мужчину.
Очаровательная улыбка заиграла на ее губах, напоминая ему ту, что Рэн видел в видении.
– Мое шестнадцатилетие. Бабушка сшила для меня это платье. Я его ненавидела, но не хотела ранить ее чувства, поэтому носила.
– А мужчина?
– Мой отчим. Марут Авани удочерил меня перед смертью матери. Вот почему у меня его фамилия. Он был родом из Нью-Дели и вечно подшучивал, что, как не крути, а я индианка.
– Что с ним случилось?
– Когда я училась в колледже, он умер от рака.
– Соболезную.
Катери сглотнула подступивший к горлу комок. Она так любила отчима… И каждый божий день ужасно скучала по нему.
– Спасибо. Он был замечательным человеком. С мамой они поженились, когда мне было четыре. Ты никогда бы не догадался, что он не мой биологический отец.
– Вы с ним танцевали, когда ты была старше. На тебе была коротенькая синяя юбка и белая блузка.
Катери кивнула.
– Это были благотворительные танцы отца с дочерью, организованные его фирмой.
Рэн окинул ее хмурым взглядом.
– Почему во время одного из танцев ты расплакалась? Он ранил твои чувства?
– О боже, нет конечно. Незадолго до этого ему диагностировали рак, а во время танцев заиграла песня Боба Карлайла «Поцелуи Бабочки».
– Мне она не знакома.
– Это песня о женщине и ее отце…
Катери разрыдалась не договорив.
– Ш-ш-ш… – прошептал Рэн, заключая ее в объятия. – Прости, Катери. Я не хотел, чтобы ты расплакалась.
– Нет, все нормально. – Она шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы. – Как бы я хотела, чтобы у тебя был такой отец, Рэн. Марут Авани безмерно любил меня. Не проходит и дня, чтобы я не чувствовала его потерю, равную по силе той, что испытываю от утраты матери и бабушки. Мне безумно повезло, что он был в моей жизни. Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно он обожал мою мать. Ко дню смерти на его столе стояла их свадебная фотография, и он попросил во время похорон положить ее фотографию на его сердце и прикрыть руками. Помню, однажды по происшествию многих лет после смерти мамы, я спросила его, почему он ни с кем не встречается. Он ответил, что нашел свою идеальную половинку, и нет смысла пытаться искать другую. Ни одна другая женщина никогда не будет значить для него так много, как моя мать, и у него нет места в сердце или жизни для кого-то другого. Быть рядом со мной – его главная задача и единственное желание.
Рэн не мог до конца осознать описанной Катери любви. Она казалась просто невероятной.
– Я рад, что он был столь добр к тебе.
У Катери вырвался глубокий, наполненный болью всхлип.
«Что я не так сделал?»
Рэн обхватил ее лицо ладонями. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь потерянным. Ему не хотелось ранить ее своими словами. Сдуру он подумал, что облегчит ее боль. Он так мало проводил времени рядом с женщинами, что не знал, как ей помочь.
«Неужели все делают такое?
Это нормально? Или своим невежеством я окончательно добил ее?»
Тем не менее, она рыдала так, будто внутри у нее что-то надломилось.
«Что же мне сказать?»
После последней попытки Рэн боялся даже открыть рот.
– Не смотри на меня, – простонала она.
Он отпустил ее и начал отворачиваться.
Катери остановила его и бросилась в объятия. Рэн стоял ошеломленный.
«Ладно. Она хочет, чтобы я ее обнимал и при этом не смотрел на нее. Странно, но, да ладно.
Проклятье, Сандаун, где ты, когда мне нужен твой совет. Конечно, женатый друг в курсе, что делать.
Возможно…»
Рэн пытался припомнить, как ему утешить ее. Единственной на ум приходила картина матери с плачущими детьми. Женщина держала на руках свое чадо и укачивала его.
Подняв ее на руки, Рэн отнес Катери на небольшую поляну и усадил девушку себе на колени. Убрал волосы с ее лица, пока Катери, рыдая, прижималась к его груди.
«Ничего себе!» – это единственные приличные слова, которые он смог подобрать.
«Мне никогда не понять людей.
С этим не поспоришь. Они всегда были для меня полной загадкой».
Так он нежно обнимал и качал ее, надеясь, что на них не нападут, пока она не успокоится.
Катери возненавидела то, как сейчас расклеилась. Именно это она сильней всего ненавидела в печали. Порой знакомый аромат, образ или мелодия подкарауливали ее, вызывая воспоминания о похоронах, и она понимала, насколько сильно скучала по родным. Как сильно хотела вернуть их назад, а еще насколько разрывалась душа от осознания, что она никогда больше не увидит их снова. Это так несправедливо. Многим людям повезло, и родители рядом всю их жизнь. Но только не ей. До прошлой ночи она даже никогда не встречалась со своим биологическим отцом.
И как бы больно ни было, Катери даже представить не могла, насколько тяжело вообще не знать родителей. Она задавалась вопросом, что хуже. Не знать, что ты упускаешь, или в полной мере чувствовать любовь и заботу близких, а потом их потерять.
Прикрыв рукой глаза, она застонала, поняв, насколько сумасшедшей истеричкой кажется для Рэна.
– Прости, дорогой. Последние несколько дней были ужасными. Мне страшно, и перед всем этим дурдомом я потеряла одного очень хорошего друга.
Рэн не ответил, просто продолжал укачивать ее.
Нахмурившись, Катери смахнула слезы и посмотрела на него.
– С тобой все в порядке?
Он кивнул, затем вытер ее слезы.
– Тогда почему ты не разговариваешь со мной?
На его лице промелькнула паника. Он посмотрел вдаль, словно пытаясь придумать ответ.
– Рэн? Поговори со мной.
Его губы дернулись, прежде чем он наконец тихо сказал:
– Я не хочу сказать что-то не то и расстроить тебя еще сильнее.
У нее вырвался всхлип от простодушности признания.
– Ох, видишь, именного этого я добился. Прости, Катери. Я больше ничего не скажу. Обещаю, я буду молчать.
Она положила голову ему на плечо и обняла за шею.
– Ты тут не причем, малыш. Ты ничего не сделал, дорогой, абсолютно ничего плохого. – Катери сильней обняла его, желая, чтобы Рэн понял. – Ты такой замечательный…
Рэн слышал, что она говорит, но не мог разобрать слов. Не после того, как она назвала его дорогим и малышом. Никто никогда раньше не обращался к нему ласково. До сих пор самое большее, к чему он приблизился – друг или брат.
Но малыш…
Он никогда не был ничьим малышом.
– Ты меня слушаешь?
«Вероятно, тебе стоит согласиться».
Это был самый мудрый поступок, но по какой-то причине правда вылетела из его рта.
– Эм… нет.
– Почему ты меня игнорируешь? – с диким блеском в глазах она набросилась на него как фурия.
– Я-я-я… – Рэн открыл рот пытаясь объяснить, но смог лишь пролепетать одно слово.
«Почему со мной это вечно происходит, когда я меньше всего хочу выглядеть идиотом?»
Рэн ожидал, что она рассердится. Вместо этого Катери страстно его поцеловала. Тело опалило огнем, а член затвердел как гранит.
Катери отстранилась.
– Что ты пытался сказать?
Его лицо вспыхнуло.
– Я ничего не слышал после того, как ты назвал меня малышом.
Катери прижала ладонь к его щеке при виде муки, омрачившей лицо Рэна. У нее сердце кровью обливалось. Учитывая увиденное прошлое, она могла поспорить, что впервые к нему обращались ласкательно. В то время как большинство людей с рождения называют «дорогими» и «любимыми», у него такого не было. Плюс Рэн до такой степени отгородился от других, что его, вероятно, так даже официантка не называла, не говоря уже о том, кто по-настоящему о нем заботился.
– Знаю, где-то в глубине души тебе кажется, что всем на тебя плевать. Никто тебя не замечает. Не знает. Но я тебя вижу, и ты для меня действительно важен. Мне точно известно, каково чувствовать себя одиноким на всем белом свете. – Катери горько рассмеялась, вспомнив, как Фернандо процитировал ей одну из самых знаменитых новаторов в области археологии и антропологии. – Маргарет Мид однажды сказала, что одна из старейших человеческих потребностей – иметь кого-то, кто волнуется, когда ты не приходишь вечером домой.
Она улыбнулась ему.
– Нет ничего более одинокого, чем пустой дом, когда ты ложишься спать. Я потеряла всех, кого когда-либо любила, и меня до чертиков пугает мысль впустить тебя или кого-либо в свое сердце, а потом вновь почувствовать боль утраты. Ведь каждый раз, теряя близкого человека, частичка меня уходит в могилу вместе с ним, и я не уверена, сколько от меня осталось. Но я готова совершить этот прыжок снова… ради тебя.
Рэн тяжело сглотнул, поняв, отчего она разрыдалась. Никто никогда не говорил ему ничего добрее. Ее слова задели в его сердце струны, о существовании которых он даже не подозревал. Сокровенный уголочек, к которому никто прежде не прикасался.
– Дорогой, я тебя никогда не обижу, – выдохнула она.
В ту секунду он полностью затерялся в ней. Погиб.
«Я конченый недоумок».
В этот раз он даже не переспал с женщиной и не должен был сближаться, но, тем не менее, она проникла в его сердце. Рэн не знал, как это произошло. С другой стороны, он пропал, когда она ему впервые улыбнулась.
– Ты не хочешь ничего мне сказать?
Рэн не доверял своему голосу. Вместо этого он поцеловал ее медленно и нежно, наслаждаясь танцем их переплетенных языков. Тяжело дыша, он прижал ее к земле своим телом. Рэн почти ослеп от нахлынувшего на него невероятного удовольствия.
Катери улыбнулась, когда он стал усыпать горячими поцелуями ее шею. Она бы обиделась, если бы не понимала, почему он молчит. Но это не в его натуре. Он из немногословных мужчин. За него говорят поступки, а не слова. В каком-то смысле ей это даже нравилось. Невозможно неправильно истолковать его нежность.
Он медленно расстегнул ее рубашку и провел ладонью по груди. Со стоном Катери выгнула спину, настолько он был хорош. Голод в его глазах обжигал, пока Рэн пытался справиться с лифчиком.
Катери улыбнулась, заметив, насколько он сбит с толку.
– Крючки спереди.
Рэн так и не разобрался, как его расстегнуть.
– Я так понимаю, раньше такого белья не было.
– Нет. Похоже на шкатулку с секретом.
Она со смехом взяла его за руки и показала, как снять лифчик.
Рэн с шумов вздохнул при виде ее груди. Он думал, что поролон добавляет ей размер, но глубоко ошибался. И хотя в этом деле у него нет большого опыта, Рэн понимал, что она щедро одарена матерью природой.
