Текст книги "Время вне времени (ЛП)"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Его все использовали с одной лишь целью.
Истекать кровью ради других.
И по сей день это оставалось единственным смыслом его жизни.
«Чем больше все меняется, тем сильнее остается неизменным».
Стиснув зубы, Рэн откинул эти мысли обратно во тьму, которой они принадлежали.
«Вот бы они там остались навечно».
Злясь на себя за слабость, которой не должен испытывать, Рэн обработал и перевязал раны Гигау, а потом поднялся убрать окровавленную рубашку и взять новую.
Стоило ему отойти в сторону, как за окном сверкнула молния и раздался раскат грома, такой сильный, что содрогнулся дом.
В полночь официально начнется Сброс. Десятидневный фестиваль обратного отсчета до открытия врат. В первый день веселья намечена неистовая буря. Потом торнадо, наводнения и град такой силы, что только дурак рискнет выйти. И с рассветом каждого дня Ветер-провидица будет все ближе к освобождению.
Вырвавшись на волю, она освободит Дух Гризли.
И они придут за ним.
Рэн заскрежетал зубами, вспомнив день, когда Ветер-провидица привела его к своему хозяину. Сначала Гризли казался старым и хилым. И только встретившись с ним взглядом, Рэн осознал всю мощь бессмертного ублюдка. И что понадобится для восстановления здоровья древнего.
«Освободи меня, и я воплощу в реальность все твои мечты».
Гризли потребовал кровавую жертву у ребенка Звезды. С сердцем, переполненным ненавистью и презрением к миру, который постоянно пинал его как котенка, Рэн с радостью провел обряд и вернул Дух Гризли в мир людей. А потом с распростертыми объятиями поприветствовал Гризли в своем теле, которое тот мог использовать как свое собственное.
В крови и поту Рэн возродился новым человеком. Но не лучшим. Странно, но он нашел свою человечность, лишь продав душу Артемиде. Только тогда он узнал, что важнее всего в жизни.
Лишь после того, как потерял абсолютно все.
«Я иду за тобой, Мака'Али. Жду не дождусь нашей встречи».
Голос Гризли становился громче и сильнее.
И единственный, кто мог остановить одного из самых древних смертоносных существ, когда-либо бродивших по этой земле, была крохотная женщина, спящая сейчас на его диване. Не будь все так печально, он бы рассмеялся.
У самой двери Рэн снова оглянулся на нее. Бледная, но черты лица расслаблены, дышит так бесшумно, что кажется будто не жива вовсе. Как кто-то столь крохотный сможет выстоять против существа, по сравнению с которым даже Рэн казался утонченным и хрупким?
Гризли съест ее живьем.
Не важно, насколько она сильна. Если Страж вновь не одолеет Гризли, не останется никакой надежды. Ни для кого. Даже если она обнулит календарь, это ничего не изменит.
Зло не изгнать. Он это знает точно, ведь когда-то был его слугой.
С тяжелым вздохом Рэн пошел наводить порядок.
***
В белых одеяниях, с орлиным пером в темных волосах Катери шла по тропе через густой лес. В воздухе витал сильный сосновый аромат, от которого першило в горле. Катери не знала из-за чего так сильно не любила этот запах.
– Когда ты была еще ребенком, отец сказал тебе опасаться его. Пускай ты не помнишь своего папу, зато не забыла его предостережения.
Она остановилась, услышав голос своей бабушки.
– Бабуля?
Бабушка вышла из чащи леса перед ней.
– Так легко сбиться со своего пути, дитя. – Она махнула рукой на окружающие их деревья. – Когда ты находишься в центре чего-то и полностью окружена, то легко сосредоточить внимание на чем-то ошибочном.
– Я не понимаю.
Вместо ответа бабушка бросилась вперед, когда волк побежал на Катери.
Катери ахнула и упала.
Не колеблясь ни секунды, бабушка прогнала волка, пока они с Катери вновь не остались вдвоем. А потом бабуля нахмурилась и строго посмотрела на нее.
– Теперь ты видишь?
Да, она увидела.
– Но это лишь сон.
– Сны – это способ сознания справиться с реальностью, Валейли. Вот почему они столь важны и вот почему мы должны не забывать о них.
Бабушка стала отдаляться.
– Бабуля?
«Следуй за мной».
Голос прозвучал в ее голове, но ни слова не слетело с бабушкиных уст.
Катери бросилась следом, а бабушка остановилась на краю поля. Там в центре процветающего древнего города стояло странное каменное здание. Отдаленно напоминающее пирамиду майя. Стыки строения срезаны под более острым углом, а на округлой вершине нечто вроде окон. Она никогда не видела ничего подобного. Фернандо бы поразился до глубины души.
Люди, снующие вокруг пирамиды, выглядели как коренные американцы, но такой одежды Катери сроду не видела. Они были выкрашены в яркие цвета и украшены изысканным бисером. Многие носили перья, драгоценности или украшения для волос. Женщины ходили без макияжа, а вот лица мужчин, по виду воинов, были сильно разукрашены.
Катери не знала, что бабушка пыталась ей показать в этом городе, пока воин, спасший ее, не вышел из здания. За ним шел мужчина на пару сантиметров ниже. На лице белый грим, на щеках нарисованы коричневые бизоны. Лицо же ее спасителя предстало в черном гриме, две красные полосы рассекали острые углы на лице от глаз до подбородка. Еще одна красная полоса красовалась на лбу, а над ней – россыпь белых точек.
Мужчины спустились в маленький дворик у основания лестницы и словно стали кого-то ждать.
Со всех сторон стекались воины, и вскоре набралась небольшая армия. Большинство были хорошо вооружены: духовые трубки[29], атлатели[30] и копья. У некоторых – даже ужасные боевые дубины[31].
Но только не у ее воина. Единственным оружием ему служил обычный лук и короткий нож, заправленный в сапог.
– Они скоро будут здесь, – сказал тот, что пониже.
Ее воин кивнул. Он был одет в тонкую черную куртку из оленьей кожи и брюки, без рубашки. Ему она была ни к чему, учитывая, какими рельефными и сильными выглядели его мускулы. Длинные черные волосы были зачесаны назад и собраны на затылке в хвост толстым кожаным шнурком с прикрепленным к нему черно-белым пером.
Поперек спины надет лук, а на поясе небольшой колчан со стрелами. Он выделялся даже в окружении свирепых воинов. Не только потому, что был самым высоким, но из-за того, как наблюдал за окружающими. Словно в любую минуту ожидал нападения.
И кто мог винить его за это? Окружающие с полным презрением смотрели в его сторону.
«Почему все его так ненавидят? Неужели он настолько злой, что люди не могут даже нормально на него смотреть?»
Обернувшись, ее воин заговорил с рядом стоявшим мужчиной, используя короткие, быстрые жесты, совершенно для нее бессмысленные.
Мужчина с бизонами на щеках приподнял бровь.
– Почему ты так считаешь?
Ее воин пожал плечами.
Внезапно распахнулась дверь, и все замолчали.
Двигаясь медленно и размеренно, четыре пожилых мужчины в одеяниях жрецов спустились по лестнице. У каждого из них были по-разному украшенные перьями головные уборы и маски. Один напоминал оленя с рогами. Другой – белого бизона в сопровождении черного медведя, а последний – серого волка. Они также несли изысканно украшенные перьями веера.
Старейшина заговорил на непонятном ей языке, но спустя секунду Катери начала их понимать.
– Мы посовещались и приняли решение. За проявленную храбрость в сражении с могучим вепрем и спасение жизни брата Койот возглавит племя после смерти нашего вождя, своего отца. Нами послана весть племени оленей, что мы радушно примем в жены нашему будущему вождю их могущественную дочь. Да будет так, и мы станем еще сильнее во главе с Койотом и его невестой – Бабочкой!
Катери слышала их слова краем уха, целиком и полностью следя за выражением лица ее воина. Он стоял с видом будто кто-то заехал ему ногой в живот.
Мужчина с бизонами на щеках шагнул вперед, но ее воин схватил его за руки и сурово покачал головой.
– Они должны знать правду, – произнес его друг сердитым шепотом.
– Их она не в-в-в-волнует.
Его заикание ошеломило Катери. Она не ожидала такого от столь хищного мужчины.
– Это неправильно. Ты спас Койота. Как он мог снискать уважение, когда именно ты чуть не погиб, спасая его от собственной глупости? Если бы не ты, он бы умер.
На скулах ее воина заиграли желваки, когда он стал безмолвно общаться с другом знаками.
Второй мужчина ответил что-то непристойное, решила Катери, судя по гневной реакции ее воина. Резко развернувшись на пятках, он с раздраженным видом оставил своего друга.
– Им следовало бы рассказать правду, – пробурчал тот себе под нос.
Проигнорировав его, ее воин снял лук со спины. С непроницаемым выражением лица он шагнул вперед, положив оружие к ногам верховного жреца, прежде чем низко поклониться.
Жрец одобрительно улыбнулся.
– Подношение нашему будущему вождю от его старшего брата. Спасибо, Мака'Али. Твой брат будет тронут этим подарком. Пусть твой поступок станет для всех почетным примером.
– Почетный, как же, – пробормотал один из мужчин, глядя в сторону. – Если бы не брат, он бы умер.
– Нет, его бы давным-давно изгнали.
Они все засмеялись, но ее воин стоял с бесстрастным выражением лица. Кажется, такое происходило так часто, что он перестал их слушать.
– Мы уважаем вас, жрец, но, пожалуйста, ни в коем случае не приводите нам дефективного в качестве примера, кроме того, что недоразвитых детей следует оставлять в лесу умирать.
Мужчина подхватил лук с земли и швырнул его в руки Мака’Али.
– Будущему вождю не нужны твои обноски. Никому не нужен изогнутый лук недоразвитого, умственно отсталого идиота.
В глазах Мака'Али полыхнул огонь, и он сжал так сильно гриф лука, что побелели костяшки пальцев. Катери испугалась за оскорбившего его мужчину. Было очевидно, что Мака’Али хотел засадить тому рукоятку грифа в весьма деликатное место.
Видно, чувство самосохранения наконец проснулось. Не говоря ни слова, мужчина быстро отступил от ее воина.
Склонив голову, Мака’Али с опасным и мрачным видом окинул остальных взглядом, полным невысказанной угрозы, словно уже планировал, как именно их прикончит. И хотя в эту минуту ее воин вселял дикий ужас, что-то в его позе было неимоверно красивым и сексуальным. Он был похож на хищника в дикой природе, и лишь одно дыхание отделяло его от нападения.
Любое неверное движение или слово…
И кто-то лишится головы.
Слегка успокоившись, ее воин перекинул лук через голову и закрепил его поперек спины. Сжимая тетиву обеими руками, Мака’Али пошел прочь. Лишь повернувшись спиной к остальным, когда никто больше не мог увидеть, на его лице отразилась боль. Глаза выдавали глубину раны, нанесенной оскорблением. Но хуже всего стыд и само отвращение, которого ему не следовало испытывать. Трагическое отчаяние и безысходность.
И от этого на глаза Катери навернулись слезы.
«Как могут люди быть столь жестоки друг к другу?»
Она никогда не понимала, как некоторые могут постоянно унижать и втаптывать в грязь других. Зачем они отбирали у них гордость и счастье.
Это так неправильно.
– Тери?
Она повернулась на знакомый голос, но не смогла понять, кому он принадлежит.
– Тери? Ты меня слышишь?
Он раздавался откуда-то издалека. Но ей туда не хотелось. Единственным желанием Катери было отправиться за воином и отвести прочь все его печали. Сказать, что те мужчины неправы…
– Тери!
Она так резко проснулась, что схватилась за диван, иначе бы свалилась на пол. Прошло несколько секунд, прежде чем Катери смогла рассмотреть склонившегося над ней кузена Рейна Раннинвулфа.
Она нахмурилась и осмотрелась.
– Что ты здесь делаешь?
«Собственно говоря, где я?»
– Саншайн не хотела, чтобы ты была одна. Она угрожала моим приятелям, если я не притащу свою задницу сюда как можно скорее. А раз я люблю своих друзей… – он дьявольски усмехнулся, – я здесь с тобой, сестренка.
Высокий, темноволосый и раздражающий Рейн был бы великолепен, если бы не два обстоятельства. Во-первых, он ее кузен. Во-вторых, ведет себя как пятилетний ребенок, а не взрослый мужик.
Катери нахмурилась от его короткой стрижки полубокс. Он всегда гордился своими черными длинными волосами.
– Когда ты подстригся?
– Год назад, когда решил, что не хочу всю оставшуюся жизнь работать на семью. Выходит, ты никогда не проверяешь страничку на Фейсбуке? – Он продолжил не останавливаясь: – Люблю их, но расстояние заставляет сердце биться чаще. И творит чудеса с личной жизнью. Большинство женщин смотрят свысока на мужчин, работающих у своих папочек и живущих за отцовским клубом.
Катери прижала руку к виску, пытаясь угнаться за его мыслями.
– Не понимаю. Ты же по-прежнему живешь за клубом своего отца.
– Да, но теперь они не знают, что это папин клуб. Я прошел путь от халявщика до заслуживающего внимания парня благодаря незначительной смене работы.
Глубокий мужской смех привлек ее внимание к человеку, стоящему позади Рейна.
Сердце замерло, когда она увидела мужчину, спасшего ей жизнь. Того, что так хотела утешить в своих снах. Только сейчас он не выглядел таким уж уязвимым.
Скорее, он напоминал свирепого воина, который с легкостью вырежет сердце человека, осмелившегося его оскорбить.
Не уверенная в его намерениях насчет них с кузеном Катери попыталась встать, но Рейн ее остановил.
– Полегче. Рэн сказал, что тебя сильно ранили.
– Рэн?
Он махнул в сторону воина, наблюдавшего за ними.
– Вон тот серьезный мужик, прожигающий во мне дыру взглядом. Знаю, что ты не могла его не заметить. Только Саншайн может быть настолько рассеянной.
«Так значит, его зовут Рэн, а не Мака'Али… Намного легче произносить».
Тем не менее, она не собиралась терять бдительность. Особенно с кем-то столь смертоносным.
– Он друг?
Рейн посмотрел на свирепого воина.
– Боже, я на это надеюсь. Я, конечно, крутой, но уверен, он мне в два счета надерет задницу. А проверять особо не хочется. Понимаешь, о чем я?
«Да, еще как понимаю».
– Где я?
– У Рэна дома.
Катери вздрогнула, когда боль пронзила бок, напомнив о недавно полученной ране.
– Разве я сейчас не должна находиться в больнице? Почему я здесь? И собственно где именно?
– Вегас, и это место под защитой. Здесь ты в безопасности. А в больнице не будешь.
Голова раскалывалась, и Катери едва могла уследить за его скоропалительными странными заявлениями. Ей казалось, что она втянута в головоломку с недостающими фрагментами.
«Как я добралась в Лас-Вегас из Алабамы?
Нет, я не могла здесь очутиться. Рейн валяет дурака или же решил меня разыграть».
– Я не в Неваде, Рейн. Это невозможно.
– Боюсь, это правда, дорогая.
«Нет, нет, и еще раз нет».
От его слов голова шла кругом.
«Этого не может быть. Такое нереально. Я не могла пересечь полстраны, даже не заметив этого.
Или все же могла?»
Внезапно раздался гром такой сильный, что затрясся весь дом.
Испуганно взвизгнув, Катери вскочила на ноги и поморщилась от боли в боку.
– Что это было?
– Сильная гроза и внезапный проливной дождь.
От слов Рейна ее окутали странные ощущения. Повеяло холодком, который по словам бабушки исходил из чьей-то могилы.
Катери перевела взгляд на Рэна.
– Ты тоже это чувствуешь?
Но тот не ответил. Вместо этого он развернулся и вышел из комнаты.
Рейн пожал плечами.
– Он не очень-то разговорчив. Мне удалось вытянуть из него лишь пару коротких фраз. По словам Талона, разговаривать с Рэном все равно, что рвать зубы. А я-то считал Сторма молчуном. Кажется, я нашел единственного человека, который говорит еще меньше моего брата. Кто бы мог подумать, а?
«Это из-за заикания?..
Нет. Это просто сон. Не реальность. Если мне приснилось, это еще не означает, что Рэн заикается.
Это не так.
Или же в этом дело?»
Но любопытство уже запрыгнуло ей на спину и погоняло шпорами.
– Секундочку, я сейчас вернусь.
Катери отправилась вслед за Рэном, намереваясь получить несколько ответов.
– Ванная комната – первая дверь слева! – крикнул ей вдогонку Рейн.
Она едва обратила внимания на слова кузена, уже спускаясь в маленький коридор в поисках Рэна.
Она нашла его в комнате, переоборудованной под спортзал, в глубине маленького оформленного в виде ранчо дома. Наверное, не более ста шестидесяти семи квадратных метров, скудная обстановка и почти нигде нет украшений. Несколько старых гончарных изделий, ковры, голые стены, не считая телевизора в гостиной, где она проснулась, и еще одного, поменьше, здесь в спортзале.
Странно.
Сидя на силовой скамье, Рэн писал кому-то сообщение. Он поднял взгляд и недоуменно выгнул бровь, увидев ее.
Красота его лица пленила Катери. Если бы не аура мужественности, окружавшая Рэна, то его можно было бы назвать неотразимым. Даже сидя, он приковывал к себе все внимание.
Внушая уважение.
Страх.
Много страха.
– Я… э… Я хотела поговорить с тобой.
Хотя сейчас идея остаться с ним наедине не казалась ей такой уж хорошей.
Поднявшись на ноги, Рэн выключил телефон и засунул его в карман, не проронив ни слова.
Катери с трудом сглотнула.
«Зачем спрашивается ты встала?»
По сравнению с ней он был просто огромен. Исходящая от него сила давила и вынуждала отступить, но Катери не собиралась ни перед кем пасовать. Даже тем, кто, вероятно, мог закинуть баскетбольный мяч в сетку, не вытягивая полностью руки.
«Черт, он огромный».
Катери откашлялась.
– Я просто пытаюсь во всем разобраться, ладно? Это ты меня спас?
Он кивнул.
– Где я была? В смысле, куда меня затащили из моего офиса? Как я туда попала, а потом очутилась здесь? Мы летели или как? – Конечно, вряд ли в аэропорту мужчину пропустили на самолет с женщиной в отключке и без документов. Такое просто нереально. – Мы не могли уехать так далеко? Ведь так?
Рэн обдумывал, что же ей ответить. С одной стороны, она должна знать о своей священной обязанности, но с другой…
Без возвращения Стражей ее часть ритуала не столь значима. Обязанность Икскиб – обнулить календарь. Первый Страж – единственный, кто может выбрать новых Стражей и запечатать врата.
Без него…
– Ты не собираешься со мной разговаривать? – спросила она.
Рэн замялся. Он хотел, но боялся поставить себя в неловкое положение… например, начав заикаться. Боги, как он ненавидел этот недуг. Хотя сейчас это случалось довольно редко, в молодости это было его проклятием. Настолько чудовищным, что его постоянно высмеивали, тем самым лишь усугубляя ситуацию.
В конце концов, он вообще перестал говорить.
Три года он оставался немым, чтобы не слышать смеха и оскорблений окружающих, которые жестоко передразнивали его заикание. Кроме друга Бизона он ни с кем не говорил.
В отличие от всего племени Бизон не имел ничего против заикания и не считал друга из-за этого идиотом.
Вместе они изобрели свой собственный язык жестов, чтобы Рэн мог говорить, не используя голос.
Но не только заикание удерживало его сейчас от ответа. Рэн просто не знал, что ей сказать. Он всегда чувствовал себя неловко с женщинами. Бизон шутил, что Рэн мог бы не дрогнув повести армию в бой. С легкостью полез бы в берлогу, полную медведей, и голыми руками одолел их.
Но стоит поставить перед ним женщину, как он задрожит точно нашкодивший ребенок перед лицом разгневанного родителя.
«Если какое-нибудь племя захочет уничтожить нас, все, что им следует сделать, – это поставить перед тобой женщину, и ты с криками бросишься в лес».
Как бы сильно его не задевали насмешки и оскорбления мужчин, но больнее ранили слова, исходящие из уст желанной женщины. Нет ничего хуже, чем набраться смелости и заговорить с женщиной, а она даст тебе отворот-поворот, прежде чем ты сможешь вымолвить хоть слово, при этом ужасно заикаясь.
А если она начнет смеяться над ним…
Таких унижений никому не пожелаешь.
Рэн презирал себя так же сильно, как его влекло к Гигау. Он лишь мог думать о желании изведать на вкус ее уста. Заниматься с ней любовью до полного истощения и головокружения.
Хоть на мгновение почувствовать ее руки…
Но Рэн не был достаточно храбрым, чтобы рискнуть. За всю жизнь его достаточно высмеяли. Теперь ему хотелось лишь одиночества.
Вдруг у него зазвонил телефон.
Рэн проигнорировал бы вызов, не будь это рингтон, поставленный на Талона. Ему нужно сказать, что Икскиб в безопасности.
Рэн вытащил телефон и, отвернувшись от женщины, ответил.
– Osiyo?
Катери застыла от глубокого и звучного голоса, произнесшего «привет» на тсалаги[32]. Ничего общего с ее снами. Голос звучал гораздо более мужественно, а баритон был подобен раскатам грома.
Со спины он выглядел не столь устрашающе, ведь стоило ей только приблизиться к нему, как он начинал прожигать ее взглядом. Сзади он так же хорошо сложен, как и спереди. От такого вида женщине хочется лишь одного: фигурально выражаясь запустить в него свои коготки. Почувствовать, насколько тверды эти упругие мышцы.
В горле пересохло, когда ее опалила волна желания.
«Прекрати, Тер…»
Легче сказать, чем сделать. Некая притягательность в нем манила ее до одури.
– Она здесь.
Он молча выслушал ответ.
«Ну, по крайней мере, меня не единственную игнорируют».
Ее поразило, что он не отвечал по телефону простыми постукиванием. Одно – да. Два – нет.
Через несколько секунд Рэн вновь заговорил.
– Позже.
Сбросив вызов, он захлопнул телефон и обернулся к ней.
– Значит, ты умеешь говорить, – поддразнила Катери.
Став мрачнее тучи, Рэн кивнул, опуская телефон в карман.
– Раз разговор шел обо мне, могу спросить, кто звонил?
– Талон.
По крайней мере, ей удалось вытянуть из него хоть слово.
– Знаешь… ничего себе, целых два слога в ответ… впечатляет. Могу ли я раздуть их до трех? Вот черт, а давай пойдем ва-банк и скажем целую фразу. Как ты на это смотришь?
Рэн хотел бы на нее разозлиться, но почему-то нашел ее очаровательной. Гигау не нападала на него… наоборот, она игриво подтрунивала, в то время как Джесс, Чу и Талон доставали.
Из-за того, как с ним обращались до бессмертия, Рэн не любил беседовать с людьми. Легче было притвориться, что их не существует. В конце концов, до смерти он был невидимкой для большинства. Проклятье, даже после смерти люди редко признавали его. Вот поэтому он старался держаться в тени, не привлекая к себе внимание.
– Давай, большой парень, – заявила она, приподнявшись на цыпочки, и прижала ладонь к его подбородку.
В тот миг, как Гигау коснулась его, все тело словно раскалилось добела. Каждый гормон вспыхнул пламенем. Огонь полыхал с такой силой, что он едва мог дышать и представлять, какова она на вкус.
С улыбкой, заставившей Рэна затрепетать, Гигау стала двигать его челюстью вверх и вниз.
– Ты сможешь. Смотри, как легко… – Она стала говорить глубже, парадируя его тембр: – Ух ты, Тери. Даже не думал, что говорить это так легко. Спасибо за подсказку. Возможно, однажды я захочу повторить это самостоятельно.
Рэн улыбнулся ее выходке помимо воли. Никто никогда рядом с ним не вел себя так игриво. Большинство из-за страха держались от него подальше.
Убрав ее руку, он окинул ее взглядом.
– Ха-ха.
Она нахмурилась.
– Ты действительно не можешь произнести больше двух слогов? Почему? Поспорил с колдуном или что-то в этом роде? Если произнесешь три, твоя голова взорвется или схлопочешь какую-нибудь форму ЭД?
«Эректильная дисфункция[33]? Ей лучше не думать о таком…»
А то если посмотреть на ситуацию с его стороны, она горько ошибалась. Сейчас он возбужден как никогда. А в голове роились мысли лишь о том, как прижать ее руку к изнывающей части тела.
«Давай, Рэн… всего один маленький поцелуй…»
Преисполненный решимости держаться от нее на расстоянии, он опустил взгляд на ее руку. А когда разглядел кое-что на ее правой руке, у Рэна перехватило дыхание.
«Нет. Невозможно. Этого не может быть. Вероятно, это игра света. Или разум решил сыграть со мной злую шутку… Именно так».
Сердце бешено колотилось, когда Рэн протянул руку и взял ее правое запястье. Повернув, он увидел знак в форме паука на сгибе локтя.
«Это совпадение… Но что, если нет?»
– Откуда у тебя это? – спросил Рэн, проводя пальцем по метке.
Катери с хмурым видом опустила взгляд.
– С рождения. И я впечатлена. Ты можешь произнести целое предложение и не воспламениться. Удивительно, правда?
Честно говоря, он пропустил мимо ушей ее слова. Не смог понять ни единого слова. Всё его внимание было приковано к метке, с которой мог родиться лишь один человек.
Знак, которого ни у кого другого не должно быть.
– Что твой отец сказал об этом? – спросил ее Рэн.
Она пожала плечами.
– Ничего. Он ушел от нас, когда я была еще маленькой, и с тех пор я его не видела.
Тряхнув головой, Рэн отступил назад, когда картина начала складываться воедино.
«Она не только Икскиб. Но и дочь Первого Стража…»
ГЛАВА 6
– Что ты от меня скрываешь? – чуть хрипловато спросила Тери. Похоже, Гигау сообразила, что ей стоит его опасаться. Впрочем, она отлично скрывала панику.
«Проклятье. Я должен был сразу же распознать ее сущность. Как странно иногда разум маскирует некоторые вещи, скрывая их для понимания. Нечто может находиться прямо перед твоим носом, а ты совсем этого не замечаешь…»
Теперь, узнав правду о Гигау, все стало таким очевидным, что невольно возникал вопрос: «Как можно оказаться настолько глупым, чтобы не заметить этого раньше?»
Хотя Тери не походила на Первого Стража ни внешностью, ни ростом, кроме внушающих суеверный страх глаз с золотистым оттенком. Они стирали ложь и браваду, позволяя заглянуть прямо в душу собеседнику.
В первую встречу со Стражем этот проницательный взгляд перенес его в прошлое, где Рэн существовал подобно собачонке, живущей только ради одобрения отца. Будучи жалкой тенью человека, он позволял родному брату втаптывать себя в грязь, пока защищал этого ублюдка ценой собственной жизни. Точно пес принимал пинки от любого встречного и считал, будто не заслужил ничего, кроме всеобщего презрения.
Большую часть жизни Рэн искренне верил, что не имеет права злиться и испытывать горечь, а лишь благодарность за предоставленный ему кров. И поэтому он прятал свою гордость куда подальше.
Хотя Рэн убеждал себя, что ненавидит отца и Койота за их скотское отношение, горькая правда заключалась в том, что себя он ненавидел гораздо сильнее. Он единственный молчал и безропотно принимал их оскорбления. Позволял унижать и втаптывать себя в грязь, будто ничего не стоящий кусок дерьма.
При этом он обладал достаточной силой и сноровкой, чтобы заткнуть им рты. Но вместо того, чтобы рискнуть и потерять так называемый «дом» с мизерной безопасностью, он продолжал смиренно выслушивать оскорбления и терпеть нападки, убеждая себя, что в одиночку ему не выжить.
Что он действительно слаб.
В ту секунду, как Первый Страж заглянул ему в глаза и отбросил в сторону ищущего мести монстра, пробужденного Ветром-провидицей, Рэн вновь стал тем уязвимым человеком. Он кинулся на древнего со всей накопленной ненавистью лишь за то, что тот посмел узреть истину. В конечном счете, Первый Страж оказался прав. На самом деле, Рэн выдержал яростную битву длиной в целый год не с Первым Стражем, а с самим собой.
Он сам был для себя злейшим врагом.
Возможно, кто-то другой осудил бы Рэна за все деяния, совершенные в прошлом, и лишил его жизни. Но вместо этого Первый Страж обнял его как брата.
«Ты настолько сильно любил кого-то, что позволил ослепить себя ложью. Ты доверил ей свое хрупкое сердце, которое никогда раньше не билось от радости чьего-то одобрения. Хотя по ее приказу ты совершал зло, оно не исходило от тебя лично. Ты не получал никакого удовольствия или успокоения от своих деяний. И не гордился содеянным.
Я вижу твое сердце, Мака'Али. Ты стыдишься и ужасаешься своих поступков. Осознаешь, насколько все это неправильно, и не прячешься от этого факта. Ты сам истязаешь себя гораздо сильнее, чем я когда-либо смогу.
Но ты должен помнить, лишь двое существ поистине совершенны: еще не рожденный и уже умерший. Мы все допускаем ошибки. Они делают нас мудрее. Суть не в достижении совершенства. А в том, чтобы найти место утешения в сознании, а не истязать себя за то, что доверился не тому человеку и последовал за ложной мечтой. В какой-то момент все мы становимся жертвами пагубного коварства.
Даже я.
Но ненависть и ярость ничего не решат. Словно могучий огонь, они стремительно пожирают все, что их кормит. Но это не может продолжаться вечно. Очень скоро пламя поглощает и выжигает все внутри, оставив лишь пустою оболочку, уже не способную ни на какие чувства.
Ты, Мака'Али, могучий Громовержец. Рожденный из людской скорби, ты – предвестник бури, проносящейся по земле и уничтожающей все на своем пути.
Уже исчерпавший свою силу и достигший смирения. Защитник, способный без колебаний пожертвовать своей жизнью ради спасения другого.
Как я смогу винить или наказать тебя за это?
Цикл Вселенной – это рождение, взросление и смерть. И хотя смерть нежеланна, она необходима. Без нее нет рождения и взросления.
Большинство людей за свою жизнь умирают множество раз. Человек, которым становишься, всегда убивает дитя, которым когда-то был. Его знания о мире уничтожат детскую невинность. И с принятым тобой решением теперь мудрый Мака'Али отправит на покой воина Мака'Али. И хотя ты знаешь, как сражаться, теперь ты узнал, когда это необходимо…
И самое главное, ради чего».
Ради других, а не себя.
Первый Страж не произнес последних слов, но Рэн сам усвоил этот урок. Пока Первый Страж не пощадил его, Рэн всегда дрался ради собственной славы, даже когда утверждал, будто сражался ради Койота и отца. На самом деле, он не защищал брата. Просто надеялся, что отец заметит его навыки. Хоть раз в жизни обнимет и с гордостью назовет сыном.
Но никто не в силах изменить чье-либо мнение. Это подвластно лишь им самим. И если он к этому не готов, ни одна из существующих магий не в силах заставить человека увидеть обратное.
Отец никогда не считал, что Рэн хоть на что-то годен.
«Изменилось не мое мнение. Скорее восприятие», – всегда саркастически отвечал Бизон на обвинения в своенравии.
Сейчас, столетия спустя, Рэн заглянул в глаза, которые однажды подтолкнули его к убийству…
– Что ты знаешь о своем отце? – спросил он Тери.
– На самом деле, ничего. Моя мама не рассказывала о нем, а бабушка утверждала, что ей тяжело об этом вспоминать и просила не затрагивать тему. Поэтому я старалась не заводить об этом речь.
– Твоя мать по-прежнему не говорит о нем?
– Моя мама умерла, когда я была еще ребенком.
Выходит, в этом причина. Вероятно, Первому Стражу стало известно, что линия Икскиб вымирает, и он вмешался, защитив их в один из самых критических моментов. Зная, что мать должна погибнуть, Первый Страж подарил ей ребенка, чтобы новая Икскиб продолжила род.
Тогда напрашивался другой вопрос: где сейчас Первый Страж? Не в его характере находиться вдалеке, когда его дочери грозит опасность.
«Может, на самом деле, она не его дочь.
Но я не мог ошибаться. С этой меткой Стража и глазами…»
Происхождение Икскиб не вызывало сомнения. Хотя ее силы еще не пробуждены, они видны любому, кто мог смотреть сквозь внешнюю оболочку.
