Текст книги "Вечер медведя (ЛП)"

Автор книги: Шериз Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Напоминает мне тебя, – усмехнулся Бен. – Тебе следовало познакомиться с ним, когда они с Шеем только приехали. В первый месяц мы могли бы пересчитать его слова по пальцам одной руки. Колд – Крик хорошо на него влияет, и он окупил это место тысячекратно.

Еще несколько человек вошли в закусочную и поздоровались с Беном. Он ответил кивком.

– Ты всех знаешь в Колд – Крик? – спросила Эмма.

– Более или менее, – Бен пододвинул молоко Минетты поближе к ней. – Между строительством и обязанностями Кахира, я изучаю местность. – Он пожал плечами.

– Зеб не спрашивал сметы, – заметил Райдер.

– Сметы не будет. – Бен отхлебнул пива. – Предыдущий Альфа стаи не заботился о своих волках, и многие дома старых волков готовы рухнуть. Теперь, когда Шей – Альфа, а Зеб – Бета, им двоим приходится наверстывать упущенное. Я помогаю, где могу.

Райдер изучал брата, глядя сквозь поверхностные изменения, суммируя свои наблюдения. Небрежный ответ Бена был… открытым, как будто каждый что – то «давал», и только он решал, кому помочь и когда.

Занимаясь бумажной работой Бена, Райдер заметил, что у строителей Бена были щедрые пособия. Несколько файлов были помечены как безвозмездные, а итоговые суммы счетов – фактур вычеркнуты.

Бен всегда заботился о своих друзьях. Очевидно, его забота распространилась на весь город.

Отведя взгляд, Райдер провел пальцем по квадратикам на скатерти. Помимо того, что он стал более циничным по отношению к женщинам, изменился ли он вообще с тех пор, как они с Беном расстались? Повзрослел ли он?

Он работал, чтобы добиться успеха. Чтобы его признали за мастерство. Чтобы иметь достаточно денег, но все, чего он достиг, было направлено на его собственную выгоду.

Теперь его успех казался… пустым, одиноким.

Когда Женевьева распространила слухи о его жестоком обращении, Райдер был потрясен тем, что никто не вступился за него. В бездействии Козантира не было ничего удивительного, поскольку страж жил в другом городе и держался в стороне от «мелких» проблем. Тем не менее, в Фаруэе никто не вступился за Райдера.

Но разве он когда – нибудь давал что – нибудь городу? Он жил там, но никогда не помогал сделать его лучше для кого – либо, никогда не участвовал ни в чем, кроме Собраний, которые Женевьева превращала в кошмары, и никогда не пытался быть частью сообщества.

Они с Беном всегда хотели иметь свое место. Как же он упустил из виду, что принадлежность требует усилий с его стороны?

Райдер оглядел комнату, наблюдая за людьми. Хорошее окружение, как люди, так и оборотни. Фланелевые рубашки, джинсы и ботинки. Трудолюбивые, независимые, солидные граждане. Те, кого он с гордостью мог бы назвать друзьями. Пришло время ему поработать, чтобы заслужить их уважение.

Как это сделал Бен.

Райдер потер подбородок. Он ничего не дал территории Женевьевы, но здесь – это будет его город и его территория.

Пришло время ему начать обустраивать здесь свое собственное гнездышко.

***

Позже, в большой комнате, Эмма отдыхала, прислонившись спиной к подлокотнику дивана. Минетта устроилась в небольшом пространстве рядом с ней. Ощущение маленького тельца рядом с ней было настолько приятным, что у нее комок застрял в горле. Месяц назад она и представить себе не могла, что будет так счастлива.

Ну… в основном счастлива. В воздухе все еще витал запах подгоревшего жаркого. Однако ее смущение уменьшилось, оставив только решимость. Она собиралась научиться вести себя как нормальный человек, в том числе научиться готовить.

Бен отнесся к ее фиаско на удивление равнодушно.

Райдер тоже, несмотря на его изначально циничные вопросы. За ужином ему было весело, он дразнил Бена и Минетту – и даже ее саму. Оказалось, за его бесцеремонным характером скрывалось злое кошачье чувство юмора.

В другом конце комнаты он разводил огонь в широком мраморном камине. Когда растопка загорелась, саламандра высунула свой заостренный нос из золы и радостно заерзала.

Минетта подошла посмотреть, остановившись рядом с отцом.

Райдер притянул ее к себе. С каждым днем ему становилось все уютнее со своим детенышем. Он указал на огненного элементаля.

– Когда огонь начнет реветь, саламандра станцует для нас.

Когда Минетта так же радостно заерзала, как саламандра, Райдер рассмеялся, а Эмма могла только изумленно таращиться на нее. От его великолепного, звучного смеха у нее по спине побежали мурашки. Почему он не делал этого чаще?

– Кто любит музыку? – Бен протопал вниз по лестнице и вошел в комнату. В руках он держал две классические гитары.

Гитары. Пальцы Эммы сжались от желания. Она скучала по музыке даже больше, чем по людям. Не трогай, медведь. Не твое.

– Вы с Райдером играете на гитаре? Мне показалось, ты говорил, что вырос в глуши и у тебя не было ничего, кроме нескольких книг.

– Бен жил отдельно – в Техасе. – Челюсть Райдера напряглась. – Когда нам было по пять лет, отец потащил меня в Монтану.

Оставив Бена позади? При мысли об их разлуке у нее защемило сердце. Она думала, что это печально – не иметь братьев и сестер. Насколько сокрушительно было бы чувствовать себя в разлуке после того, как они были вместе?

Бен пробежал пальцами по гитарным струнам.

– Когда мы снова встретились молодыми мужчинами, мы провели зиму с бабушкой нашей матери в Деревне Старейшин, где не было электричества. Она научила нас играть на гитарах.

Точеное лицо Райдера смягчилось при воспоминании.

– Найни была валлийкой, и ничто так не радовало ее, как вечер музыки. Каждый должен был участвовать или терпеть ее недовольство.

Зависть наполнила Эмму при мысли о том, что она будет петь вместе с другими. Она и мастер – бард музицировали вместе. Пару раз его навещал другой бард. Делиться песнями в кругу семьи, должно быть, чудесно.

– Держи, медвежонок, – мягко сказал Бен. Он наклонился и коснулся губами ее губ в поцелуе.

Его губы были теплыми. Твердыми. Его щека слегка коснулась ее щеки, и вместо того, чтобы отстраниться, он приподнял голову на пару дюймов и посмотрел прямо в ее ошеломленные глаза. Складка у его рта стала глубже, хотя он… не совсем… улыбался. Он задержал на ней взгляд на секунду, потом на другую, прежде чем выпрямился.

Он поцеловал ее. Она чувствовала, как кровь бурлит в ее жилах и нарастает гул желания. Все в ней жаждало еще одного поцелуя.

Покачав головой, она посмотрела вниз. Он положил гитару ей на колени. Впервые за три года она держала в руках гитару.

– О, – выдохнула она. Аромат, ощущение глянцевой поверхности, звук, когда она тронула первую струну… Замечательно.

– Клянусь Богом, посмотри на нее. – В смехе Райдера звучало то же веселое удовольствие, что и тогда, когда Минетта баловалась. – Ты загнал свою жертву в угол, Гриз. Поцелуй, чтобы заставить ее покраснеть, гитара, чтобы зажечь ее глаза.

Бен усмехнулся.

– Надеюсь, твой инструмент все еще при тебе, брат. Не думаю, что она поделится моим запасным.

– Да, я принес. – Райдер взял из стопки полено и спросил Минетту, – Ты можешь показать Бену, где она, котенок?

Минетта пробежала через комнату, взяла Бена за руку и потащила за собой.

Когда Райдер подбросил в камин побольше поленьев, аромат ели и сосны наполнил комнату дымной сладостью.

Эмма неуверенно пробежалась пальцами по струнам, и гитара ударилась о спинку дивана. В такой позе не получится. Она попыталась сесть.

– Держись, медвежонок, – Райдер взял у нее гитару и отложил в сторону. Заведя руку ей за спину, а другую под колени, он повернул ее, положив ее ноги на кожаный пуфик. Его худые пальцы были длиннее, чем у Бена, такие же мозолистые и, к ее удивлению, такие же нежные. В его запахе чувствовалась дикость кота – оборотня и легкий привкус древесного мыла, которым он пользовался.

Покалывание пробежало по ее коже, дразня ее осознанием того, что она женщина, а он мужчина. Нет. Нет, нет, нет. Плохо уже то, что она испытывает влечение к Бену, но к этому мужчине? Этому очень циничному мужчине, слишком красивому? Ни за что.

Склонив голову, изучая свои руки, она прошептала:

– Спасибо.

– Эмма? – Когда она подняла взгляд, то встретилась взглядом с темными, как ночь, глазами, искрящимися смехом. – Всегда пожалуйста. – Он провел пальцем по ее щеке.

Отстранившись, он тряхнул головой точно так же, как она встряхивала свой мех, когда впервые распушила его, избавляясь от последних, оставшихся следов человека.

– Мы с Беном провели много времени в дикой местности. В тот единственный раз, когда я провел в таком состоянии целое лето, месяц спустя я все еще разговаривал сам с собой. Как долго ты была вдали от цивилизации?

Неожиданный вопрос потряс ее. Его темные глаза были пристальными и слегка пугающими.

– Пожалуйста, не увиливай, маленький бард, – мягко сказал он. – Назови число.

Врать? Она не могла, никогда не могла.

– Три.

– Три чего?

Упрямый самец. Ее шепот был почти неслышен.

– Года.

Его ошеломленное выражение лица понравилось ей, пока он не задал следующий вопрос.

– Но почему?

Она вздернула подбородок.

– Я объяснила Козантиру. – И больше она не собиралась ничего объяснять.

Когда Бен и Минетта вошли в комнату, она почти обрадовалась.

– Вот твоя гитара, брат, – Бен протянул ее Райдеру.

Нахмурившись, Райдер сел в кресло, но его взгляд то и дело возвращался к ней.

Это не имеет значения, сказала она себе. Ей больше не нужно отвечать ни на какие вопросы. Ей вообще не следовало ему отвечать. Глупый самец.

Глупая Эмма.

– Проблемы? – Взгляд Бена согрел ее кожу.

– Нет. У меня есть гитара. И никаких проблем. – Музыка могла исцелить почти все.

В ту минуту, когда мужчины начали петь вместе, она поняла, что была права.

Очень красиво. Звучный баритон Райдера подхватил мелодию. Бен добавил гармонии своим глубоким, грохочущим басом.

Больше, чем красиво. Как один из тех легендарных афродизиаков, звук их прекрасных мужских голосов танцевал на ее коже, оставляя за собой след желания. Ничто, даже Собрание, никогда не влияло на нее так глубоко, во всех смыслах.

Когда она смотрела на Бена, все, что она могла видеть, – это какие широкие у него плечи, как напрягаются бицепсы под тканью белой рубашки и как воротник обрамляет его жилистую шею. Ей хотелось прижаться губами прямо здесь, к загорелой коже, обнаженной двумя расстегнутыми пуговицами.

Когда она посмотрела на Райдера, то не смогла отвести взгляд от красоты его запястий и сильных пальцев на струнах. Каково было бы ощущать эти руки на своем теле?

Стоп.

Она переключила свое внимание на Минетту. Сидя перед камином, детеныш покачивалась в такт музыке и наблюдала, как саламандры танцуют среди пламени.

Прекрасно.

Не в силах перестать улыбаться, Эмма обхватила рукой гриф гитары и добавила к музыке несколько причудливых аппликатур. Счастье нахлынуло и переполнило ее, когда она вплела свой голос в мелодию.

Минетта подпрыгивала по мере того, как музыка становилась все насыщеннее.

Мужчины повернулись и посмотрели на нее. Взгляд Бена наполнился удовольствием, взгляд Райдера смягчился до жидкой темноты.

Может, это залитое солнцем время и не продлится долго, но сейчас… в этот восхитительный момент времени… она укутается в тепло.

Глава 12

В таверне «Дикая Охота» Бен, облокотившись на каминную полку, наслаждался происходящим.

Сидя на соседнем стуле, Эмма пела для толпы, аккомпанируя себе на гитаре, которую подарил ей Бен.

Бен усмехнулся, увидев недовольное выражение лица Козантира. Принять у себя барда было блестящей идеей, но он, очевидно, думал только о пользе для Даонаинов, а не о том, как местные жители будут стекаться в таверну за новым развлечением. Типичный кот – оборотень, Калум ненавидел толпы.

Слишком плохо для него. Слух разошелся, и, хотя это было первое выступление барда в четверг, все столики были заняты. Вдоль стен выстроились люди. Даже игроки в бильярд остановили игру, чтобы послушать.

Оборотни и люди были очарованы. Он улыбнулся, когда она плавно перешла к другой песне – более непристойной, от которой таверна закачалась.

Бен понял. Ее песни проникали достаточно глубоко, чтобы вызвать слезы, прежде чем смыть боль начисто и успокоить. Ее нежность и энтузиазм тронули всех, кто слушал.

У Эммы было много любви, которую она могла подарить. Пройдет совсем немного времени, и у нее появится спутник жизни. Черт возьми, любой мужчина гордился бы тем, что заботится о ней, защищает ее и лелеет.

Однако – это будет не Бен. Не может быть, не должен.

Эмма была всего лишь маленькой черной медведицей, а не гризли, и его детеныши все равно были бы слишком большими, чтобы она могла благополучно родить. Его печаль окутала все вокруг. За последние несколько недель они с Минеттой показали, чего ему не хватает в жизни. Он хотел себе вторую половинку. Хотел разделить ее со своим братом и понаблюдать, как ее формы округляются, вынашивая их отпрысков. Хотел быть окруженным любовью и заразительным смехом детенышей.

Покачав головой, он отбросил сожаления в сторону и сосредоточился на музыке.

Эмма закончила одну песню и перешла к гимну Матери. Люди вокруг таверны, казалось, едва дышали, когда дух Богини замерцал в воздухе.

Когда песня закончилась, Эмма откинулась на спинку стула, успокаивая слушателей медленными переборами на гитаре и мягким напевом. Наконец, она заговорила:

– Спасибо за внимание. Пусть материнская любовь всегда освещает ваш путь, пока вы не вернетесь домой в целости и сохранности.

Когда зал наполнился аплодисментами, ее торжественное выражение лица смягчилось улыбкой, а в голосе ясно слышалось удивление.

– Спасибо.

Несколько человек подошли к ней поговорить. Собралось еще больше. Глаза Эммы расширились, и она откинулась на спинку стула.

Райдер сказал, что медведица прожила в одиночестве три года. Три гребаных года. Таверна, заполненная людьми, должно быть, ошеломляет.

Бен встал у нее за спиной. Перекрывая шум, он тихо сказал:

– Отличная работа, бард. – Положив руки ей на плечи, он зарычал так громко, что близстоящие люди – даже нелюди – сделали шаг назад.

Лучше.

– Бен, – упрекнула она, оглядываясь через плечо.

Он сжал ее плечи и почувствовал, как ее напряжение ослабло, а затем с удовольствием погладил только что окрепшие мышцы. Она быстро поправлялась, набирала вес и мышечную массу. Погода прошлой зимой была холоднее, чем обычно, и она упомянула, что впадала в спячку в самые худшие месяцы. Впадала в спячку. Клянусь Богом. Даже его отец – параноик никогда не впадал в спячку. Оборотни редко это делали. Самки – никогда.

Изоляция Эммы, по какой бы то ни было причине, осталась в прошлом. Она выглядела счастливой, что удовлетворяло его защитные инстинкты, и ее изгибы округлялись, что привлекало другие стороны его натуры. У нее было прекрасное тело, к которому он жаждал прикоснуться. С каждым днем росла потребность исследовать ее мягкость, ее изгибы, ее запах.

Она все чаще позволяла ему прикасаться к себе.

Ему действительно не следовало прикасаться к ней таким образом, чтобы заявить на нее права перед кланом – молоденькая и невинная, она, вероятно, думала, что он просто проявляет дружелюбие, – но мужчины в зале обратили на это внимание.

Хорошо.

Пока она отвечала на вопросы, Калум пробирался сквозь толпу с бокалом красного вина в руках. Передав ей бокал, он опустился на корточки – неожиданная любезность со стороны Козантира.

– Отличный вечер, бард, – тихо сказал Калум. – Мне понравился ваш выбор. «Месть волка» всегда была одной из моих любимых.

Когда Эмма улыбнулась от удовольствия, Бен сказал:

– Да, мелодия была хорошей. Я тоже люблю истории Ронвены.

– Истории Ронвены были моими любимыми, когда я была маленькой. – Она нахмурилась, глядя на темное вино в бокале. – Но эти истории, возможно, слишком оптимистичны. Учить наших детенышей тому, что мир справедлив, может оказаться ошибочным суждением.

Очевидно, она усвоила, что мир несправедлив, и, судя по печали в ее голосе, урок оказался болезненным. Что, черт возьми, с ней случилось? Очевидно, Козантир не собирался расспрашивать ее дальше. Бен мог давить, как это делал Райдер, но, клянусь рогами Херне, он хотел, чтобы она ему доверяла. Добровольно поделилась своим прошлым.

– Оптимистично? Если вы рассматриваете только один момент времени, пессимизм может быть оправдан, в зависимости от этого момента, – сказал Калум. – Однако я не рассматриваю события как сбалансированные по набору шкал в один конкретный момент. Наша жизнь течет, как река через горный хребет, то шумно несущаяся, то тихо. Разлив по берегам за один сезон, едва заметный ручеек во время засухи. И в конце концов каждая капля воды возвращается в океан, который дал ей жизнь.

Он похлопал ее по здоровой ноге. – Существует равновесие. Однако во время бушующего весеннего паводка трудно вспомнить, как спокойно листья будут плыть по неторопливому течению.

Ее улыбка была грустной.

– Это правда.

Калум встал.

– Я попрошу кого – нибудь отвезти вас домой, когда вы будете готовы.

– Я…

– Я отвезу ее домой, – сказал Бен.

– Нет, Бен, – возразила она. – Я могу сама.

Проигнорировав ее протест, Калум склонил голову перед Беном в знак признательности и зашагал обратно к бару.

Еще полчаса Эмма отвечала на вопросы об истории песен и рассказов.

Когда Бен увидел, как поникли ее плечи, он перебил ее:

– Время вышло. Я забираю Эмму домой. – Когда люди разошлись, он забрал бокал у нее из рук, поставил тот на стол и поднял ее на ноги. Черт, она так хорошо ощущалась в его руках.

Он посмотрел вниз, в испуганные глаза.

– Что? – спросил он. Он причинил ей боль?

– Я всегда удивляюсь тому, какой ты сильный, – сказала она. – Я такая большая. И тяжелая.

– Вряд ли. Тебе нужно больше есть. Ты все еще слишком худая и… – Он замолчал. Клянусь Богом, он был груб. Однако выражение ее лица выражало только восторг, а не огорчение.

– Ты хорошо поработала сегодня, – пробормотал он и обнял ее. Даже когда он усилил хватку, почти ожидая сопротивления, он наслаждался тем, как ее полные, мягкие груди прижимались к его груди, а не к животу, как у более низких женщин. Она была идеального роста.

Она не произнесла ни слова, но румянец на ее щеках стал еще ярче. Ее запах изменился, превратившись не в вызванную луной потребность, а в еще более привлекательный аромат, несущий в себе первый намек на возбуждение.

Что ж. Он опустил голову, давая ей время отступить, и завладел ее губами. Мягкими и отзывчивыми.

Ее руки сомкнулись на его бицепсах, и ее сотрясла дрожь. Ее рот открылся под его напором, открывая ему доступ.

В центре таверны или нет, ему было плевать. Он притянул ее ближе и исследовал, дразня ее языком, погружаясь глубоко, отступая, чтобы прикусить пухлую нижнюю губу.

Но прежде чем похоть завела его слишком далеко, он отступил. Его член протестующе запульсировал; кровь взревела, требуя, чтобы он завершил спаривание.

Она покачала головой, словно отгоняя то же возбуждение, которое испытывал он, и нахмурилась, глядя на него.

– Это не должно повториться. Я не хочу.

– Ты здесь. Я здесь. – Он усмехнулся и провел большим пальцем по её влажным губам. – И, дорогая, мы уже на пути. – Хотя он не мог довести ее до конца пути – стать спутницей жизни, – они могли, по крайней мере, какое – то время наслаждаться друг другом.

Ее руки крепче сжали его плечи.

– Нет. Тебе нужна женщина, которая останется здесь, в этом городе, а не та, которая…

Его брови приподнялись.

– Какого черта? Ты, черт возьми, не вернешься в лес.

– Нет. Я просто… уеду… в конце концов. – Она отвела взгляд.

– Почему, Эмма?

Она покачала головой и высвободилась из его хватки.

– Пошли. – С тростью в руке она, прихрамывая, направилась к двери.

Он скрестил руки на груди. О, нет, черт возьми. На этот раз он отпустит ее, но рано или поздно выяснит, что привело ее в лес и удерживало там.

Глава 13

Бен поцеловал ее вчера вечером, перед тем как они покинули таверну. Эмма закончила вытирать полотенцем свои волосы длиной до ягодиц и посмотрела на себя в зеркало в ванной. Он не только поцеловал ее, она позволила ему. О чем она только думала?

Ах, но она знала. Несмотря на решимость ее разума избегать спаривания, ее тело жаждало прикосновений. Объятий. Поцелуев.

Бен был бы сияющей звездой в мечтах любой женщины. Самые волнующие истории в репертуаре бардов были о кахирах, огромных и мускулистых, храбрых и сильных. И все же в песнях никогда не упоминалось, что кахир может быть таким… нежным… с женщиной.

В эти дни, просто уловив запах Бена в воздухе, она чувствовала слабость. Слыша его голос, вне внутри нее плавилось. И когда он смотрел на нее с жарким блеском в голубых глазах, ей ничего так не хотелось, как прижаться к нему и позволить ему делать то, что он хочет.

Спаривание с Беном. Нет, нет, нет.

Натягивая джинсы и нежно – голубую рубашку, которую оставила Энджи, она нахмурилась. Секса не будет. Никогда. На самом деле, ей следовало съехать из его дома. Но куда?

Пристегнув бандаж на ногу, она села на край кровати, глядя в окно на руины его заднего двора. Он сказал, что его усилия были направлены на восстановление обветшалого интерьера, а снаружи придется подождать. У нее так и чесались руки выйти и навести порядок в том, что, вероятно, было впечатляющими садами. Будучи ребенком, она убегала от гнетущей атмосферы своего дома и ходила по пятам за старым садовником.

Сирша был медведем, большим и крепким, и, как со многими медведями, с ним было легко. Он был недоволен строгим распорядком ее матери и демонстративно прятал травы среди ярких цветов. Не обращая внимания на застенчивость Эммы, он разговаривал сам с собой.

– Похоже, мне нужно выкопать эти ирисы и разделить их. – Он тыкал пальцем в землю. – Не слишком мокро, хорошо. Луковицы не любят сырости, не так ли?

Когда он застал ее поющей цветам, то позвал мастера барда, чтобы тот поговорил с ней.

Ей оставалось два года ученичества, когда Сирша ушел к Матери. Знал ли он когда – нибудь, как много значил для нее? Она медленно улыбнулась. Да, мужчина, который мог бы определить состояние растения по малейшему пониканию его листьев, понял бы ребенка.

Прямо сейчас он сказал бы ей перестать хандрить, поджать хвост, и заняться этими клумбами.

– Хорошо, Сирша. Я так и сделаю.

После того, как она выполнит свой долг перед садами, она найдет себе жилье. А пока, пока она была здесь, она просто наслаждалась каждым мгновением пребывания в присутствии Бена. Словно увядшая сирень, она упивалась звуком его смеха, веселым блеском в его глазах, тем, как солнечный свет отражается от светло – каштановых волос на его руках, рельефом его мощных мускулов. Она позволяла себе наслаждаться тем, как он поднимает Минетту над головой, не заботясь о том, что девочка не издает ни звука, но открыто наслаждаясь светом на ее лице и ее беззвучным смехом.

Если Эмма останется в городе – пока она останется в городе, – она сможет видеться с ним. На сердце у нее полегчало. Она не потеряет его полностью.

О, она знала, что ее передышка в Колд – Крик не продлится вечно. В конце концов, правда о ее изгнании выплывет наружу. Все тайное о человеке всегда становится явным.

И, хотя Мать простила ее и стерла темные шрамы, что, если город узнает о ее изгнании? Что ж, немногие оборотни хранили в своих сердцах избыток понимания и прощения. Только посмотрите, как обошелся с ней Пайн – Нолл.

Если… когда… люди отвернутся от нее, она будет вынуждена двигаться дальше. Может, она уедет далеко в восточные лесные общины или в северные.

У нее не было причин возвращаться в лес.

Хорошо. Ее губы сжались. Никаких причин, кроме предстоящего Собрания. Что ей делать с полнолунием? Одна только мысль о том, чтобы быть рядом со всеми этими оборотнями, пока она тонет в гормонах, заставляла ее желудок сжиматься от тошноты. Если она придет, самец – и возможно не один – может захотеть спариться с ней.

Что, если она устроит еще одну драку? Она до сих пор не знала, с чего началась последняя ссора. Как ей не стать причиной еще одной?

Если бы только она могла избежать всего этого. Но у Даонаинов были традиции – даже законы. Благодаря смешению генов во времена повышенной плодовитости, Собрания обеспечивали выживание народа. Посещение было обязательным.

С тихим звуком она выпрямила спину. Другие женщины умудрялись посещать ежемесячные Собрания и даже предвкушали их. Если она хочет остаться в городе, она должна победить свой страх. Набраться смелости и начать жить своей жизнью – вот первый шаг.

Она сможет это сделать.

Сможет.

Эмма тщательно прибралась в своей спальне и ванной, довольная, что превзошла старания горничной своей матери по наведению чистоты. Жаль, что она не так хорошо готовила.

Хорошая работа, мама. Вы вырастили ребенка, не знающего самых основ жизни.

Опираясь на трость, она вышла из спальни. По коридору разнесся плач. Эмма последовала на жалобные звуки в спальню Райдера.

– Просто позволь мне наложить тебе на ногу пластырь. Все будет хорошо, котенок. – От огорчения голос Райдера стал низким, как рычание.

Эмма чуть не рассмеялась. Ужасающе сильный мужчина стал беспомощным, как кролик, когда дочь посмотрела на него своими большими печальными глазами.

Он издал еще один разочарованный звук.

Райдер недолго был отцом… и он действительно старался. Позволит ли он ей помочь? Она постучала в дверь.

– Ага. Мы в задней комнате.

Она пересекла спальню и вошла через открытую дверь в просторную, недостроенную комнату. Судя по расположению и слабому запаху бензина, она была над гаражом на две машины. У правой стены стоял большой картотечный шкаф. Слева выстроились коробки и пустые полки. В центре комнаты на массивном столе стояли компьютер, монитор и принтер.

Она поморщилась.

Райдер стоял на коленях по другую сторону стола, его взгляд был мрачным. – Если у тебя проблемы с компьютером, уходи. У меня нет на это времени.

– Вспышка гнева в его голосе заставила ее подпрыгнуть.

– Я… я не знаю. – Эмма сделала медленный вдох. Многие оборотни не были поклонниками современной жизни, особенно компьютеров и телевизоров. – Моя мать любила человеческие технологии. Больше, чем меня.

– Клянусь Богом, – Райдер потер подбородок. – Прости, Эмма. Я расстроен и вымещаю это на тебе. Что я могу для тебя сделать?

Эмма, прихрамывая, обошла стол, чтобы лучше его рассмотреть.

Увидела Минетту. Одетая в футболку и розовые шорты, девочка сидела на полу, вытянув перед собой ноги. Слезы катились по ее щекам, пока Райдер возился с пластырем. Его руки казались огромными по сравнению с крошечной повязкой, уже частично порванной.

– Нужна помощь? – Поймав его сердитый взгляд, она знала, что он скажет «нет».

– Я… – Он хмуро посмотрел на пластырь. – Черт возьми, да.

– Все в порядке. – Она взяла пластырь у него из рук. Края уже успели склеиться между собой. Бесполезный. – У тебя есть еще один?

Он протянул ей коробку, стоявшую рядом с ним.

Скучный коричневый пластырь.

– Следовало позаботиться о пластыре с героями из мультиков. Если ей придется выбирать, какого мультяшного персонажа она хочет, она не будет думать о боли.

Его глаза засветились весельем.

– Ты слишком хитрая для медведя.

Это был комплимент? Он действительно сделал ей комплимент?

– Развлечения удивительно эффективны с детьми. Могу я одолжить ручку?

Когда Райдер поднялся, чтобы найти ее, Эмма улыбнулась Минетте, прислонила трость к столу и с трудом опустилась на пол. Дурацкий бандаж на ноге уничтожал всякое подобие грации.

– Давай посмотрим, что случилось, котенок. – Она осмотрела рану на голени девчушки. Рана длиной в дюйм была слишком мала, чтобы нуждаться в помощи целителя, а более светлый участок кожи свидетельствовал о том, что Райдер сумел промыть это место. – Что случилось?

– Она играла возле металлических оконных решеток в гараже и упала. Могло быть и хуже.

Эмма знала, что напряженность в его голосе была попыткой скрыть страх. Несчастный случай сильно напугал его.

– Строительные материалы и дети – не самое благоприятное сочетание.

– Теперь понятно. – Он протянул ей маркер и стал наблюдать, как она рисует счастливую кошачью мордочку на каждой боковой полоске лейкопластыря. Когда Минетта увидела их лица, она улыбнулась… и он расслабился.

Эмма осторожно наложила повязку на порез.

– Я думала, вы с Беном работаете над новым трехэтажным домом.

Райдер оперся бедром о стол.

– Бен там. Заказ на комплект оконных решеток поступил вчера поздно вечером, и, поскольку завтра полнолуние, люди спешат их забрать. Я вернулся, чтобы раздать еще несколько.

Райдер жертвовал своим временем. Сердце Эммы смягчилось еще больше. Она знала, что Бен заботился о других членах клана, но не думала, что Райдер тоже.

Он запустил пальцы в волосы с раздраженным ворчанием.

– Минетта должна была играть в углу, подальше от всего этого. Я недостаточно следил за ней.

Эмма усмехнулась.

– Даже когда ты думаешь, что детеныши находятся в безопасном месте, если есть что – то опасное, ты можешь быть уверен, что кто – нибудь найдет это, поиграет с этим, споткнется об это или упадет в это. – Ученики бардов провели немало времени с молодежью клана.

Ей нравилось поучать.

– Минетта – это маленький шустрый котенок. – Кривая улыбка Райдера придала его лицу привлекательные черты, когда он погладил Минетту по волосам. – Будь я проклят, если знаю, что делать с ней на стройплощадках.

– Эм… – желудок Эммы сжался. Отказ был бы… болезненным. Ее взгляд упал на Минетту. У нее не было выбора. Безопасность ребенка была важнее.

– Что? – спросил Райдер.

Нуждаясь в возможности быстро отступить, Эмма попыталась подняться на ноги.

К ее удивлению, он схватил ее за талию и поставил на ноги. Легко.

Когда он вернулся на свое место за столом, она уставилась на него, все еще чувствуя его сильные руки на своей коже.

Возьми себя в руки, медведь.

– Ну, – она откашлялась, – если тебе нужно вернуться к работе с Беном, Минетта может провести день со мной.

– Нет, – Райдер отстранился от нее. – Спасибо, но… – Минетта вскочила на ноги и обхватила своими крошечными пальчиками большой палец Эммы.

Райдер замер, прежде чем отрицательно покачать головой.

– Она останется со мной. – Он посмотрел на дверь, на Минетту, на Эмму, на дверь.

– Ты уверен?

Он нахмурился еще сильнее.

– Клянусь гребаным Богом этого гребаного леса. Хорошо.

Она с трудом подавила усмешку. Он и в самом деле был очарователен – совершенно беспомощный отец.

– Мы останемся здесь, в доме. Больше мы никуда не пойдем.

Помолчав, он пробормотал:

– Спасибо.

Эмма провела Минетту через дверь и подождала, пока они не оказались почти… почти вне пределов слышимости.

– Итак, Минетта, насколько хорошо ты умеешь резать морковь разделочным ножом?

Позади них раздался протестующий рев.

Эмма расхохоталась, взъерошила волосы Минетты и произнесла:

– Шучу. Просто шучу.