Текст книги "Вечер медведя (ЛП)"
Автор книги: Шериз Синклер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
– Эмма.
– Привет, Райдер, – сказала она с подчеркнутой вежливостью. Осторожность в ее голосе напомнила ему о том, как он повредил спину и как осторожно двигался, чтобы избежать болезненного мышечного спазма.
Мысль о том, что женщина ведет себя с ним настороженно, была… удручающей.
И все же, когда она оглядела комнату, ее напряженная поза не ослабла. В ее запахе чувствовался страх, как у детеныша, впервые выбравшегося из своего логова.
У Райдера проснулись защитные инстинкты. Что здесь было такого, что встревожило ее? Люди?
Опустившись к нему на колени, Минетта положила ладони ему на щеки и повернула его голову. Светящаяся ящерица извивалась в пламени камина. В доме Женевьевы ведь не было камина? И Бен не разжигал огонь в большой комнате.
– Это саламандра, Минетта. Совсем молоденькая.
Когда детеныш запрыгал у него на коленях, он заметил, что Эмма наблюдает за восторгом Минетты с таким милым выражением лица, которого никогда не показывала собственная мать котенка. В клубке тревог в его груди одна нить распуталась. В отличие от самок его отца, эта, очевидно, питала слабость к детенышам.
Бесшумной походкой кошки – оборотня подошла брюнетка – барменша с напитками.
– Зеб, держи. – Она протянула ему пиво, а второе отдала шерифу. – Одно для тебя, хотя я сомневаюсь, что ты этого заслуживаешь. Я все еще не могу поверить, что ты сказал Джейми, что она может остаться на ночь у своей подруги.
– С ней все будет в порядке. И дом будет пуст, так что сегодня вечером мы с Калумом сможем сделать с тобой что – нибудь плохое. – Свободной рукой Алек притянул ее к себе для безудержного поцелуя, более подходящего для похоти полнолуния.
Заметив одинаковые серебряные браслеты, Райдер понял, что эти двое были спутниками жизни. Он обменялся удивленным взглядом с Беном.
– Плохой кот. – Умелым поворотом и мощным ударом барменша освободилась.
– Нападение и побои, – притворно прохрипел Алек, держась за живот. – Уверен у меня есть пустая тюремная камера для такого жестокого преступника.
– Разве это не фиаско, что ты дал мне ключ от камер, когда назначил меня помощником шерифа?
– Вот черт.
Усмехнувшись, она отошла от него и улыбнулась Эмме.
– Не обращай внимания на Варвара. Я Вики. Давно хотела с тобой познакомиться, но для начала, что тебе предложить выпить?
– Эмма. – Ее ответная улыбка была неуверенной. – Разве ты только что не сказала, что ты помощник шерифа?
– Так и есть. Но в свободное от дежурства время я играю роль барменши, если «Дикая Охота» нуждается в дополнительной помощи.
– Как чудесно оставаться такой занятой, – сказала Эмма. – Как только моя нога заживет, я начну искать работу. Надеюсь, я что – нибудь найду.
– Не волнуйся. Мы что – нибудь придумаем, – сказала Вики со спокойной уверенностью.
Откинувшись на спинку дивана, Бен вполголоса сказал Райдеру:
– Вики была сержантом морской пехоты.
Это объясняло ее уверенность и военную выправку.
Райдер изучал полное надежды выражение лица Эммы. Очевидно, женщина не возражала против того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, и не планировала вечно навязываться Бену. Размотался еще один узел беспокойства.
Вики повернулась к мужчинам.
– Калум хотел поговорить со всеми вами в портальной комнате. – Она улыбнулась Райдеру. – Эта комната – один из наших входов в лес на случай, если ты захочешь побегать в зверином обличье. Он даст вам ориентировку.
– Хороший план. – Бен протянул Райдеру руку.
– Боюсь, детенышу придется остаться здесь, – сказал Алек.
Райдер покачал головой:
– Я не могу оставить ее. Может быть…
– Я бы с удовольствием присмотрела за ней, – нерешительно сказала Эмма.
Доверить ей своего детеныша? Он скорее отгрызет себе левую лапу. Но… была ли у него причина не доверять этой женщине, которая уже подружилась с его дочерью? – Ладно. – Он усадил дочь на диван.
Без малейшего колебания Минетта забралась к Эмме на колени и прижалась к ней, положив голову на ее мягкую грудь. Обхватив пальцами медового цвета косу женщины, она засунула большой палец в рот и мгновенно уснула.
Райдер сомневался, что детеныш настолько полностью доверял своей собственной матери.
– Спасибо тебе, Эмма.
– Успокойся, папа Минетты, – мягко сказала она. – Я буду охранять твоего детеныша ценой своей жизни.
***
Видя удивление Райдера, Эмма пожалела о своем импульсивном заявлении, но она говорила серьезно. Его необоснованное отвращение к ней не имело значения. Никто не причинит вреда этой малышке, пока она здесь.
Через секунду он кивнул.
Бен наклонился и провел рукой по ее волосам в молчаливом прощании. Когда он выпрямился, ощущение тепла осталось вместе с его мужским ароматом.
– Пошли отсюда. – Вики увела Кахиров и Райдера.
Шли минуты, и Эмма крепко прижимала к себе Минетту, проводила губами по шелковистым волосам детеныша и вдыхала сладкий детский аромат. Ее удовольствие было подобно хорошо прогретым углям – постоянным теплом. У нее на руках был ребенок, она была полезной, вокруг нее было веселье, смех и разговоры – все, чего она лишилась три года назад. Она была бы счастлива сидеть здесь вечно.
– Ты сделал это! – Крик донесся из ниши, где стояли два бильярдных стола.
От громких возгласов и хлопков Минетта проснулась. Ее крошечное личико обеспокоенно сморщилось, когда она приподнялась и огляделась в поисках отца.
Бен и Райдер никогда не говорили о своей паре, но если они заботились об этом детеныше, то мать, должно быть, умерла. Как ужасно для Минетты.
– Твой отец скоро вернется, милая, – сказала Эмма. Но что теперь? Ребенок был слишком встревожен, чтобы снова заснуть, а в таверне вряд ли найдутся игрушки.
Не имея кубиков и кукол, Эмма знала только один способ отвлечь скучающего ребенка. – Позволь мне рассказать тебе одну историю, мой маленький львенок. – Она провела три года, развлекая легко отвлекающихся пикси; один сонный ребенок был не сложной задачей. Ее голос плавно вошел в ритм повествования.
Без колебаний Минетта опустила голову. Медленно посасывая большой палец, она потерла косу Эммы о свою щеку.
– Давным – давно, на самом рассвете дней Даонаинов, волки – оборотни нашли маленькую девочку, лежащую в норе в широком зеленом лесу. Стая назвала ее Ронвен, потому что ее волосы были цвета сияющего серебра зимней луны.
Жалкие годы одиночества Эммы исчезли, когда она рассказала свою любимую историю всех времен – о первых днях легендарного медведя – оборотня. Всемилостивая Богиня, как же ей не хватало этого – использовать все свое мастерство, чтобы развлечь клан, вовлечь аудиторию за собой в самое сердце истории.
Когда она довела рассказ до великолепного завершения, то заметила Вики возле камина, вероятно, проверяющую, не нужно ли чего.
Эмма улыбнулась.
– Мы в порядке, спасибо.
Символически отсалютовав, барменша – помощник шерифа удалилась.
Эмма посмотрела вниз на свою единственную аудиторию.
– Хочешь на этот раз песню? Может, о таком котенке, как ты?
Минетта восторженно кивнула.
Поучительная мелодия об опасностях беспечных приключений – и благословениях понимающего клана – всегда нравилась Эмме. Наслаждаясь собой так же сильно, как и Минеттой, Эмма использовала тон и темп для передачи эмоций, подобно тому, как художники накладывают цвет на картины. Все вокруг исчезло, когда она погрузилась в музыку.
Один куплет, другой. Опасность и мужество. С радостью и болью в сердце она спела заключительный куплет о возвращении маленькой кошки в свою семью. Она замолчала, издав несколько приглушенных нот.
Ее маленькая аудитория удовлетворенно вздохнула – самая лучшая награда, какую только может получить бард.
Глубоко внутри нее расцвела острая, почти болезненная, радость.
Через секунду она поняла, что вздохи и шепот раздаются по всему помещению неестественно тихой таверны. Она резко вскинула голову. О, Моя Богиня…
Люди, собравшиеся в комнате, смотрели на нее. Подслушивали. Райдер, Бен, два незнакомых Кахира и Козантир стояли у камина.
Тревога поползла вверх по спине Эммы, как волна муравьев, ожидая, что все они укусят ее сразу.
– Мне очень жаль, – сказала она группе мужчин.
– За что? – Бен неторопливо двинулся вперед. – Отличная песня, дорогая. – Он легонько потянул ее за волосы.
– Я… я не хотела беспокоить вас.
– Ты никому не помешала, Эмма. – Козантир обошел диван и сел лицом к ней на тяжелый дубовый кофейный столик. Его серые глаза не отрывались от ее глаз. – Сколько же ты тренировалась, бард?
Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Он знал, кто она такая. Слышал ли он о барде, который стал причиной смерти двух мужчин? Вышвырнет ли он ее со своей территории?
– Эмма? – подсказал Козантир. Он не выглядел сердитым. – Ты начала в обычном возрасте? В подростковом?
– Четырнадцать. – Это был единственный раз, когда она поссорилась со своей матерью. Она бы никогда не получила разрешения, если бы мастер – бард не обратился лично. Ее мать не могла отказать кому – то столь уважаемому. – Я закончила свое семилетнее ученичество. А потом… – А потом ее жизнь была разрушена. – Я уже давно никого не развлекала, – кроме древесных фей и лесных зверей. – Я больше не бард. – Отречение от своей мечты пронзило ее, как нож в душу.
Ироничный смех осветил его худое лицо.
– Хвост не исчезает, даже если им не вилять. Ты все еще бард. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Мы отсрочили твое наказание, да?
Когда ее тело напряглось, она почувствовала, как Минетта зашевелилась. Дыши, Эмма.
– Да. – Пожалуйста, не отправляйте меня обратно в лес. Пожалуйста.
– Почему ты была в лесу, и никто не мог тебе помочь?
Он не знал, что она была изгнана. Это осознание ослабило спазм в ее горле. Она тщательно подбирала слова.
– После смерти матери у меня не осталось семьи. И я была… несчастна. Никому не было дела, когда я уходила в лес. – Истина. Правда. Городу Пайн – Нолл было все равно, если бы она не вернулась. – Так что я была одна, когда меня ранили.
Он изучал ее долгое, неловкое мгновение. Очевидно, он знал, что она рассказывает не все.
Как он решит с ней поступить? Как стражи территорий Херни, Козантиры следовали своей собственной уникальной логике, принимая решения на благо Даонаинов в целом, а не одного одинокого оборотня.
Она отвела взгляд. Бен стоял, скрестив руки на груди. Райдер оперся плечом о каминную полку. Оба внимательно слушали.
Она сглотнула и снова обратила внимание на Козантира.
– На данный момент я принимаю твое объяснение. – Калум смерил ее оценивающим взглядом. – Итак… за риск быть обнаруженной людьми я налагаю такое наказание: ты будешь работать бардом дважды в неделю до Лугнасада.
Она уставилась на него, разинув рот, как будто он рано пробудил ее от спячки. Петь? Для других? До праздника урожая в августе?
– Эм, а где?
– Да хоть здесь. – Его жест охватил всю комнату. Его губы изогнулись. – Я забыл упомянуть, что бар принадлежит мне?
– Тебе? – Козантир был скромным владельцем таверны?
Он… фыркнул.
– Твое пение привлечет посетителей в периоды затишья, что пойдет на пользу бару. Как Козантир, я хочу, чтобы наш народ снова услышал свою историю в песнях и рассказах.
У нее будут зрители? Бушующая река эмоций вышла из берегов, лишив ее голоса. Она могла только кивнуть.
В его глазах плясали смешинки.
– Я заставил барда замолчать. Восхитительно. – Он постучал пальцами по столу. – Давай запланируем на четверг с семи до девяти. Играй, что хочешь. По воскресеньям я предпочту традиционные обучающие песни и истории. Мы будем поощрять семьи приходить на мероприятие со своими детенышами и назначим время с пяти до семи. Согласна?
– Да. – Конечно, она могла бы придумать что – нибудь получше, чем такой слабый ответ. Она повысила голос. – Да, мне бы это очень понравилось.
– Тогда договорились. – Он встал, кивнул остальным и направился к бару характерной походкой кота – оборотня.
О, Моя богиня. Она повернулась к Бену и Райдеру, и по веселому выражению на смуглом лице Райдера поняла, что тот улыбается шире, чем подвыпившая цветочная фея. Она проигнорировала его и сказала Бену, как будто он еще не слышал:
– Я снова буду петь.
Бен усмехнулся.
– Так и есть. Поздравляю, медвежонок.
Глава 11
– Правильно ли я делаю? – спросила Эмма в пустоту кухни, изучая очищенный картофель и кусок говядины на сковороде. Правильно ли она помнила, как повар ее матери готовил тушеное мясо? Сомнительно. Поскольку Кавано не общались с прислугой, Эмме никогда не разрешалось находиться на кухне дольше, чем требовалось для того, чтобы съесть свой полдник.
К сожалению, в доме Бена она не нашла ни одной кулинарной книги, а это означало, что на кухне она была предоставлена самой себе. Страшная мысль. Но ей так хотелось сделать для него что – нибудь приятное.
Он был необычайно добр и открыто радовался, когда Козантир «приговорил» ее к пению в качестве наказания.
Удивление снова наполнило ее. Козантир хотел, чтобы она пела, была бардом. Если она окажется полезной, если люди полюбят ее, возможно, она сможет остаться в Колд – Крике. Она бы приложила все усилия, чтобы быть достойной этого шанса.
Во – первых, ей нужно было показать Бену и Райдеру, что она понимает «Закон взаимности». Бен дал ей приют, кормил ее, заботился о ней. Райдер сделал ей красивую деревянную трость, темную, гладкую и блестящую. С корсетом и тростью, ее не придется носить повсюду на руках.
Хотя, быть на руках у Бена было более захватывающим, чем все, о чем она мечтала в юности. Забота и беспомощность – очень пьянящая смесь. А сам Бен… Что ж. За его покладистым характером скрывалась огромная сила воли и пугающая самоуверенность. Когда он сосредоточился на ней, она почувствовала себя вкусной добычей – и очень, очень женственной.
Она заставила себя встряхнуться. Перестань мечтать.
Картофель и ростбиф лежали на сковороде, как трупы, и она прикусила губу. Ей удалось прибраться на кухне, несмотря на частые перерывы, чтобы облегчить боль. Столешницы и стол сверкали, однако уборки было недостаточно, чтобы уравновесить чашу весов.
Конечно, что – то столь простое, как ростбиф, не так – то просто испортить. Так ведь?
После некоторого замешательства, она включила духовку. Итак, какую же температуру выбрать?
Однажды вечером Райдер приготовил замороженную пиццу и установил духовку на 425 градусов (прим. 220 по Цельсию). Пицца была очень тонкой, в то время как ростбиф довольно толстый, так что, конечно, температура должна быть выше? Она повернула диск на 450 градусов (прим. 230 по Цельсию).
Она знала, что жаркое должно запекаться долго. Их повар ставил мясо в духовку, когда Эмма перекусывала, так что говядина, должно быть, готовилась около трех – четырех часов. Она проверит его через три… на всякий случай.
Так. Сделано. Прикусив губу, она заколебалась. Может, ей стоит присмотреть за ним?
Пялиться на дверцу духовки было бы глупо. Она огляделась по сторонам, желая с кем – нибудь поговорить. В доме было так пусто, что даже пылинки, казалось, опускались с эхом.
Если она выйдет на улицу, цветочные феи составят ей компанию, пока она будет придумывать, что спеть в таверне. В конце концов, еда не нуждалась в ее помощи для приготовления. А когда мужчины и Минетта вернутся со стройки, она угостит их всех вкусным горячим блюдом. Неужели они не удивятся?
***
Три часа спустя Эмма, прихрамывая, вошла в кухню и в ужасе ахнула, увидев черные клубы дыма, вырывающиеся из духовки.
– О, нет. Нет, нет, нет. – Оставив заднюю дверь открытой, она выключила духовку.
С неподдельным ужасом она услышала, как открылась входная дверь и послышался топот ботинок.
Бен и Райдер вернулись.
– Черт. Неужели Эмма подожгла дом? – услышала она вопрос Райдера. – Я же просил тебя не дразнить ее из – за того, что она читает. Женщины становятся такими сентиментальными от этих любовных историй.
– Я чувствую запах горелого мяса, – мягко ответил Бен. Слишком быстро он вошел в кухню вместе с Минеттой и Райдером.
Стиснув зубы, Эмма открыла дверцу духовки, уже зная, что не увидит идеального, сочного, вкусного блюда, которое планировала.
Отнюдь нет.
Дымящуюся, сморщенную тушку окружали черные комочки картофеля. Клянусь матерью, как она могла так все испортить? Настолько глупа? Она была настолько никчемна, в чем ее всегда уверяла мать.
Она испортила вкусную еду и впустую потратила деньги Бена.
– Ну, здесь… – Райдер взглянул на нее и не договорил. Вместо этого он отодвинул ее в сторону, схватил прихватку и вытащил отвратительное месиво. Поставив кастрюлю в раковину, он включил воду. С сердитым шипением поднялся пар.
Разбитая. Она попыталась сморгнуть навернувшиеся слезы.
– Мне жаль, – прошептала она.
– Об этом не стоит беспокоиться, дорогая. – Бен дразняще дернул ее за распущенные волосы. – Мы ценим твои усилия, даже если они не увенчались успехом.
Его доброта сокрушила ее попытку успокоиться, и ее глаза наполнились слезами, затуманивая зрение.
– Садись, Эмма. – Сильными руками он усадил ее на кухонный стул. Присев перед ней на корточки, он взял ее за руки.
– Я впустую потратила твои деньги. Мне не следовало пытаться готовить еду. – Она опустила голову, в ее ушах звучал голос матери. Бесполезная. Глупая. Неуклюжая. Неблагодарная. – Я не умею готовить.
Райдер нахмурился.
– Я думал, всех женщин учат готовить и убирать.
Неужели он считает ее не только неумехой, но и лгуньей? Она выпрямилась.
– У нас был повар. – Ее взгляд снова опустился на колени, грубые руки Бена все еще держали ее ладони. – Мне не разрешали заходить на кухню.
Ее дыхание прервалось в преддверии слез, но она взяла себя в руки. Не плачь. Ты взрослая женщина.
– Повар. Интересно. – Черные глаза Райдера были непроницаемы. Он подошел к двери и подхватил Минетту на руки. – Давай, котенок, ты можешь поработать над своей головоломкой, пока я приведу себя в порядок.
Через секунду она отвела взгляд от пустого дверного проема и поняла, что Бен не отпустил ее руки. Рывок не только не принес ей свободы, но и усилил его хватку.
Через секунду он погладил большими пальцами тыльную сторону ее ладоней, посылая по телу трепет осознания.
– Посмотри на меня, медвежонок.
Медвежонок? Тон его голоса был таким же нежным, как когда Райдер называл Минетту «котенком». Это звучало так если… словно она действительно ему нравилась.
Его спокойный взгляд был таким же открытым и легко читаемым, как и непроницаемый взгляд Райдера. Он не был расстроен.
– Это не конец света, у тебя просто подгорел ужин. Мы все лажали, и не раз. – Его губы дрогнули. – Да, я неплохой повар, но Райдер чертовски хорош, и даже он может сотворить настоящую катастрофу.
– Правда?
Бен на мгновение задумался.
– Думаю, самая ужасная вонь была, когда он забыл, что поставил вариться картошку. Вода испарилась, и картошка сгорела. Клянусь волосатыми яйцами Херне, весь дом вонял несколько дней.
Напряжение в ее груди ослабло.
– Но я испортила ужин. И теперь нам нечего есть.
– Вот почему Мать подарила нам рестораны и закусочные. Давай я быстренько приму душ, и мы все пойдем куда – нибудь перекусим.
Он отпустил ее и обхватил руками за талию, поднимая и ставя на ноги. Вместо того, чтобы отстраниться, он придвинулся достаточно близко, чтобы она почувствовала тепло его тела от бедер до плеч.
– Клянусь Богом, ты хорошо пахнешь.
Его губы коснулись ее волос.
Он был таким высоким, что ее глаза находились на уровне его груди. Она не могла не видеть, как его синяя рабочая рубашка обтягивает мощные грудные мышцы. Расстегнутые верхние пуговицы открывали взъерошенные каштановые волосы, и ей захотелось расстегнуть еще, провести по ним руками.
Каково было бы ощущать прикосновение его волос к ее коже? Ее груди? Она моргнула. Пресветлая Богиня, насколько неуместной была эта мысль?
Запрокинув голову, она попыталась не обращать внимания на сильную линию его шеи, квадратную челюсть, ямочку на подбородке. Нет, Эмма. Она не должна позволять себе так сильно тянуться к нему.
Слишком поздно. Его медленная улыбка сообщила ей, что он почувствовал её желание. Боже, как это унизительно. Где та самая глубокая, темная пещера, в которой можно спрятаться медведю?
– Эм. Я просто… – Ее слова затихли от вида голода в его глазах.
Его голос перешел в низкий рокот.
– Поскольку еще рановато приглашать тебя присоединиться ко мне в душе, тебе лучше уйти, дорогая.
Душ. С ним?
Жар пробежал по ее позвоночнику, опалил румянцем лицо и пробрал до самой сердцевины.
– А, точно. – Она отстранилась и направилась к лестнице. Если повезет, ее хромота скроет дрожь в коленях.
Он усмехнулся.
Похоже, не сработало.
***
В закусочной Энджи в центре Колд – Крик Райдер сидел со своей «семьей», наслаждаясь огромным куском вишневого пирога. В старомодном ресторане с потертыми деревянными полами и скатертями в синюю клетку на квадратных столах подавали домашнюю еду и пироги, которыми гордился бы любой шеф – повар.
Он вспомнил месиво жаркого, которое Эмма достала из духовки. Бедная медведица была так расстроена, что чуть не расплакалась. На секунду ему показалось, что она разыгрывает сцену в стиле Женевьевы, но Эмма не пользовалась духами, и он почувствовал запах ее огорчения. Она не притворялась.
Озноб медленно пополз вверх по его позвоночнику. Со времен Женевьевы он общался с женщинами только на Собраниях, посвященных спариванию. И его воздержание, возможно, затянулось. Возможно, Женевьева оказала на его жизнь более негативное влияние, чем он предполагал. Возможно, он стал немного циничным. А может просто умнее. Сложно сказать.
Он начинал понимать, что Эмму легко ранить. Уязвимая. Черт, по крайней мере, она пыталась готовить для них, чего Женевьева никогда не делала. Он должен был распознать ее смущение из – за того, что она не умеет готовить, и быть помягче. Бен быстрее сообразил.
Брат не был особенно красноречив – не то что, скажем, шериф, – но Бен обладал откровенно честным обаянием. Хорошо, что его сородич был рядом, чтобы успокоить медвежонка.
Райдер откусил еще кусочек пирога и стал слушать, как Бен рассказывает Эмме о некоторых местных «знаменитостях». Пьяница, который танцевал на барной стойке Калума, звучал интригующе, хотя и безрассудно, учитывая, что Козантир мог поджарить его одним прикосновением.
Когда Бен рассказал историю о том, как ненавидящий женщин Кахир выгнал чересчур напористую женщину из своей арендованной квартиры – и она была без одежды – Эмма рассмеялась. Красивым, гортанным смехом.
Райдер откинулся на спинку стула и изучал ее без всякого цинизма, что потребовало от него чудовищных усилий.
Она была очаровательной женщиной. Благодаря заботе Бена и тишине вечера она расслабилась. От счастья она сияла, как поздняя летняя луна. Так же ярко она сияла, когда пела прошлой ночью в таверне.
Ее пение…
Ей – Богу, ее изысканное контральто могло схватить мужчину за яйца и потащить за собой. Когда она запела Минетте, все в баре притихли, чтобы послушать ее, а она этого не заметила. Все ее внимание было сосредоточено на Минетте, и она удерживала внимание детеныша с помощью таланта очень искусного барда. Он все еще слышал ее.
Эти двое выглядели… трогательно… обнимаясь на диване. Его дочь выглядела довольной, как никогда. Эмма прекрасно ладила с детенышем. Черт, даже лучше, чем он сам. Эта крошка заставляла его чувствовать себя слишком большим, слишком грубым и совершенно растерянным. Самцы не растили детенышей – особенно самок.
Песня Эммы была о мужестве, которое требовалось, чтобы попробовать что – то новое. Что ж, готовая семья была тем «новым», чего он никогда не ожидал, но будь он проклят, если не справится с воспитанием своего детеныша лучше, чем это сделали с ними его отец или семья Бена.
Из того, что она рассказала Калуму, у барда было еще меньше родственников, чем у них с Беном. Он заметил, что, когда Эмма пела о возвращении котенка домой, ее голос стал задумчивым. Теперь он знал – у нее не было семьи, к которой она могла бы вернуться.
Почему она неохотно призналась, что была бардом? Даонаины высоко ценили бардов. Мастеров истории, которых никогда не было в изобилии, за последнее столетие стало еще меньше. Оборотни не доверяли переменам, а барды были еще более консервативны, как будто изучение древних песен запечатлело традицию в их костях. Вторжение людей загнало многих бардов в изолированные деревни старейшин или к смерти. Мало кто остался учить новые поколения.
Позиция Калума было предельно ясной. Он набросился на Эмму, как на мышку, и заставил ее спеть прежде, чем она успела подумать. Да, Козантир был хитер, а прошлое Эммы было головоломкой, которую ему, возможно, понравилось бы собирать по кусочкам.
Улыбаясь, Райдер вернул свое внимание к столу.
Откусив огромный кусок яблочного пирога, Бен со стоном откинулся на спинку стула. – Третий кусок был лишним… – Он улыбнулся Минетте. – Я думаю, что только подъемный кран поднимет меня с этого кресла. А ты как думаешь?
В глазах Минетты заплясали огоньки. Ранее Бен показывал ей строительное оборудование своей компании. Теперь она знала, для чего используется подъемный кран.
Райдер прислушался, страстно желая услышать хихиканье маленькой девочки, но этого так и не произошло. Однако ее улыбка была восхитительной.
Как и улыбка Эммы. К несчастью для него, однако, это было слишком привлекательно. Она заставила его почувствовать себя так, словно он стоял на промокшем от дождя утесе, почва колыхалась под его лапами, когда он наблюдал, как падают камни, зная, что он будет следующим. Что ж, теперь он стал старше и мудрее. Надеюсь.
Проглотив последний кусок пирога, Бен поднял брови и посмотрел на Райдера.
– Твой десерт тоже продержался недолго.
– Говорит гризли, который съел три куска против моего одного. – Райдер усмехнулся. – Удивительно, что ты не стал еще больше, чем сейчас.
Краем глаза он увидел, как Эмма отодвинула свой недоеденный чизкейк – тот самый десерт, который она с энтузиазмом уплетала секунду назад.
Бен нахмурился и пододвинул тарелку обратно к Эмме.
– Ешь, медвежонок. Тебе нужны калории, чтобы восстановиться.
– Я больше не голодна, – сказала она, избегая взгляда Бена.
Женевьева делала то же самое, чтобы привлечь к себе внимание. Всегда напрашивалась на комплименты. Однако Эмма не демонстрировала позу женщины, ищущей восхищения, а скорее той, которая старается остаться незамеченной.
Клянусь Херне, он не пытался задеть ее чувства; он просто дразнил сородича из – за того, что он большой медведь. Но… Эмма тоже была медведицей. Черт.
Несмотря на то, что Женевьева никогда не сомневалась в своей привлекательности, он знал женщин, которые беспокоились о своей внешности. Он также заметил, что, в то время как мужчины сражались со своими соперниками физически, женщины часто сражались словами. Неужели Эмму оскорбляли? Возможно, она прожила недостаточно, чтобы понять, насколько привлекательна.
Сострадание скользнуло нежными пальцами между его ребер. Он нанес удар; значит ему нужно исправить нанесенный ущерб.
– Медвежонок. – Он подождал, пока она поднимет глаза. – Бен прав, тебе нужны дополнительные калории, чтобы залечить рану и сохранить эти прекрасные формы. – Он пробежался по ней взглядом, демонстрируя свою симпатию. – И у тебя все еще недостаточный вес.
Румянец, окрасивший ее щеки, был чертовски красивым. Когда она взглянула на его сородича, словно ища поддержки, Райдер не мог не подумать о множестве плотских способов, которыми он мог бы выбить ее из колеи и заставить прильнуть к Бену.
– Мне тоже нравятся пышные женщины, – заявил Бен. – Те, которыми я могу наслаждаться, не боясь, что могу их сломать. Твой размер идеален.
– Да, – согласился Райдер, едва сдерживая смех при виде ее широко раскрытых глаз
Когда она снова принялась за еду, его улыбка погасла. Вместо того, чтобы обладать высокомерием Женевьевы, она совсем не была уверена в своем обаянии. Неужели никто не говорил ей, какая она красивая?
И вообще, почему она оказалась в глуши? Он остановил себя, прежде чем задать вопрос, который только еще больше смутил бы ее. С опозданием он понял, что ей было так же неуютно на публике, как и Минетте. Она выбрала стул, повернутый лицом к комнате, чего обычно не делают женщины. Как и Минетте, ей нужно некоторое время, чтобы расслабиться и присоединиться к разговору. Громкий смех все равно заставил бы ее напрячься, что не имело смысла. Бардам нравились люди, они их не боялись.
Он взглянул через стол и увидел, что Бен задумчиво рассматривает медвежонка. Казалось, у него было ответов не больше, чем у Райдера. Что ж, они вместе поработают над головоломкой с Эммой. Это решение принесло ему чувство удовлетворения.
Покончив со своим шоколадным тортом, Минетта пальцем собрала остатки глазури, хотя изрядное количество попало ей на лицо. Чертовски мило. Улыбаясь, Райдер вытер ее лицо.
– Должен сказать, здешние люди знают, как приготовить еду. – Он также заметил, что закусочная почти заполнена, что впечатляло, учитывая, что был вечер понедельника.
– Десерты готовит подруга Зеба и Шея, Бри, которая раньше была шеф – кондитером в Сиэтле, – сказал Бен. – Блюда готовит сама Энджи, и это те самые блюда, которые она готовила, когда ее детеныши были маленькими.
Райдер обменялся с Беном печальным взглядом. Поскольку их мать умерла при их рождении, они никогда не наслаждались семейным ужином.
– Ты всегда слышишь, что мамина стряпня особенная.
– Моя мать не готовила, – пробормотала Эмма, помешивая воду в стакане. – Она никогда не заходила на кухню, разве что для того, чтобы сделать заказ повару.
– Да, ты говорила, что у вас был повар, – сказал Райдер.
Она удивленно вскинула голову. Она не поняла, что произнесла это вслух, не так ли? Неужели она так долго жила в лесу одна, что разговаривала сама с собой
– Я… э – э, да, был. – Эмма смотрела мимо него. – Я думаю, что Кахир вон там ищет одного из вас.
Райдер обернулся и увидел Зеба, пересекающего комнату.
Зеб кивнул Райдеру и Эмме. Минетта получила полуулыбку, на которую – к удивлению Райдера – она ответила тем же. Затем Зеб перешел к тому, что привело его сюда.
– Бен, нам бы не помешала твоя помощь. – Его голос был достаточно тихим, чтобы его слышали только за их столиком. – Есть оборотень Туллия. Старше грязи. Ее дом разваливается.
– Конечно. С чем ты не можешь справиться?
– Электричество. На кухне вот – вот может случиться пожар. Немного надзора за волонтерами. Если у тебя есть свободное время, мы бы хотели его занять.
– Нет проблем, – взгляд Бена стал рассеянным, пока он размышлял. – Мой электрик завтра заканчивает работу. Как насчет послезавтра? И я заскочу, как только у меня выдастся свободная минутка.
– Спасибо. – Не сказав больше ни слова, Кахир зашагал прочь.
– Дружелюбный, да? – Прокомментировал Райдер, получив низкий смешок от Эммы.
